Город без окон - 1. (Часть 1, 2)
Город без окон
Город без окон - 2. (Часть 3)
Город без окон - 2. (Часть 3)
Город без окон - 3. (Часть 4)
Город без окон - 3. (Часть 4)
Город без окон - 4. (Часть 5)
Город без окон - 4. (часть - 5, начало финала)
Часть 6.
Я почувствовала, когда явились близняшки.
«Раз, два, три, четыре, пять!
В прятки мы идём играть»
Днем все выглядело подготовкой к игре, но находясь в тесноте и темноте, и надеясь только на чудо, до меня начало доходить, во что же я вляпалась.
«Якало, Тыкало,
Мыкало, Выкало…»
Сон мгновенно исчез.
Только бы Старшая не подвела.
«…Ктокало, Звало,
Кудакало, мычало —
Тебе жмуриться выпало!»
Волосы на голове зашевелились, стало трудно дышать.
«А почему снова я? — Потому что ты дура! — Я не буду жмуриться! — Заткнииииись!»
Визг был таким громким, что у меня заложило уши, несмотря на то, что я находилась в закрытом помещении и под колпаком из картона и тряпок.
Я услышала, как Старшая включила проектор, и он тихо и равномерно затарахтел.
«Что это? — Свет. В кинотеатре. — Свет? — Ты что, ослепла? — Откуда у нас свет? — Я не знаю. — Окуда? — Кудахчешь курицей, дура набитая. — Звуки слышишь? Мне кажется я знаю, кто говорит.. — Сама слышу, не глухая. Это он говорит. — Не может быть, мы же… — Заткниииииись!»
Снова визг, раздирающий, разрывающий все внутри. У меня даже заболели ребра.
Я открыла глаза.
Судя по озвучке, проектор показывал первые дни после рождения близнецов. Я слышала голос Синельникова, который держал в руках фотографию жены и обещал, что девочки вырастут достойными членами общества…
Если я правильно рассчитала, близняшки уже должны были оказаться в кинозале.
Я снова закрыла глаза, чтобы на фоне жужжания проектора и пробивающегося сквозь него голоса Синельникова подслушать, о чем они будут говорить, — после кадров с самим Синельниковым, который с театральным придыханием клялся в верности жене и дочкам, появятся другие: два пухлых грудничка, сидящие в одинаковых стульчиках перед одинаковыми тарелками, болтают ножками и жуют своё первое яблочное пюре. На их еще лысых головенках колышутся огромные пышные банты, которые от постоянного подпрыгивания в стульчиках, потихоньку сползают…
Я прикрыла глаза.
«Аааааааа! — показалось, что жуткий вопль родился сразу в моей голове. — Хитрааааяяяяя!»
Меня заколотило. Еще немного, и они заметят, что осьминог о двух головах качается, — тогда останется надеяться только на воздушные шарики в эксклюзивных париках из натуральных седых волос, которые в свете проектора до жути напоминают блондинистые волосы близняшек.
Я хорошо представляла себе, как мое пугало для привидений, выставленное в середине сцены перед экраном кинозала, бросается в глаза девочкам, раздражая и подбешивая их. На желтые лица-шарики падают кадры совместного детского прошлого близнецов, ведь старый проектор, транслирующий историю счастливой семьи, наверняка знал девочек ещё не искушенными величием своего предназначения…
Я закрыла глаза.
«Она умная, смотри что придумала… — Не умнее нас с тобой. Все-равно найдем. — А если не найдём? — Мы хоть раз проигрывали? — Нет, но когда-нибудь… — Дура! Пошли отсюда! Она специально фильм включила, чтобы мы слезы пустили и на себя в детстве глазели, тогда найти ее не успеем. — Она наверное в рубке… — Вот ты глупая! Если она там прячется, зачем дверь оставила открытой? — Посмотри, ты на меня ведро с песком высыпаешь... Помнишь? В парке, летом? — Ты решила в детство вернуться? — Я тогда плакала, потому что глаза болели, а папа песенку спел... — Я пошла искать. — Подожди меня!»
Я открыла глаза.
Фильма хватит часа на три, если пленка не рассыпется. Старшая сестра пообещала, что в случае ЧП, она легко поменяет ее на другую, потому что делала это много раз, когда жила вместе с близняшками.
Я чувствовала, как девочки носятся по городку и осматривают комнату за комнатой, заглядывая во все углы и шкафы, проверяют лестницы и переходы, переругиваясь и подначивая друг друга с таким удовольствием, что становилось страшно ещё и от этого.
Даже когда они перешептывались, я их слышала. Один раз они стали спорить, кому достанется мое имя. Одна настаивала, что имя должно принадлежать только ей, потому что оно ей нравится, и в ее коллекции меньше имён, чем у сестры; сестра ей отвечала, что в прошлый раз ей досталось имя мальчика, а оно ей совсем не подходит, и она очень хотела бы поменять его на мое…
Сколько прошло времени — не знаю. Я то проваливалась в забытьё, то выныривала из темноты, вслушиваясь в голоса на пленке: вот одна из близняшек читает стих на немецком и немного шепелявит, но читает бойко, с выражением. Вторая декламирует Пушкина — «У лукоморья дуб зелёный…» В конце все шумно хлопают в ладоши и радуются талантам детей.
Значит, праздник какой-то, наверняка День рождения. Поздравляют Синельникова с успехами в работе и с замечательными дочками, которым исполнилось на двоих восемь лет, а так как восьмерка это знак бесконечности, то счастливому отцу желают не останавливаться на достигнутом…
«Она в доме у старух сидит! — Нет, она здесь, ей без имени не выбраться... — Где же она? — Ищиииииии!»
Снова слышны голоса на плёнке: семейство где-то в городе, редкие автомобильные гудки, шумно, будто снимали в людном месте. Кафе, наверное. Мороженое закатывают, спорят — шоколадное или пломбир.
«Давай посмотрим немножко… Помнишь, лимонад тогда пили, а тебе щекотно во рту было? — Ты забыла, чем мы занимаемся? — А! Ты здесь нос очень смешно морщишь. Мы же никогда больше не увидим… — Почему ты такая дура? Оставайся, я сама ее найду! — Нет, я с тобой…»
Будучи совершенно без сил, я прикрыла глаза, думая, что уже ничего не боюсь, просто хочу выбраться и задушить девочек своими же собственными руками.
«А если не найдем, что с нами станет? — Ну ты и дура! Она выиграет. — Что тогда будет? — Мы проиграем! — И что? — Значит должны уйти. — Куда уйти?!»
Страх накатывал волнами, все сильнее и сильнее. Мне не хватало воздуха. Я проваливалась в пустоту.
«Зови его!»
Я поняла, почему не было стёкол на окнах, — они вылетали во время вокальных партий близняшек.
«Зови!» — сотрясались стены кинотеатра, а может и всего городка.
И потом адским двухголосием:
«Помогииииии!»
Кого они зовут? Еще какого-нибудь монстра из потустороннего мира?
Меня колошматило, как белье на интенсивной стирке.
Кого девочки зовут на помощь?
Прошло минут десять. Их я провела в темноте, но с открытыми глазами, чтобы не слышать воя близняшек и не выпрыгнуть от ужаса из своего укрытия.
На фоне очередного празднования каких-то успехов в фильме, я не сразу уловила звук шагов.
Не было ни грохота, ни цокота копыт, ни дикого потустороннего смеха, а были тихие шаркающие шаги, словно самый обычный человек вошел в кинозал, чтобы посмотреть фильм на досуге.
Глаза закрылись сами.
«Мы устали тебя ждать! — Устали! Чучело с шариками видишь? Посмотри, что внутри. — Она там! — Мы чувствуем, там спряталась. — Быстрее!»
То, кого близняшки вызвали себе на подмогу, недовольно замычало, захрипело. Девочки в два голоса грозились, что будет хуже, если оно им не поможет.
Мычание прекратилось, я поняла, что сейчас меня найдут.
Каждый звук отдавался в голове, я боялась, что не выдержу напряжения. Шаги становились все ближе и отчетливее.
«Давай же, смотри скорее, только шарики не лопни! — Шарики не трогай!»
Когда оно замерло рядом, я открыла глаза. Если бы я могла раствориться в воздухе, я бы это сделала.
Сначала зашевелилось пугало, затрещала ткань, а потом я увидела, как разрывается картонка над моей головой, впуская тусклый свет и руку с крючковатыми пальцами и длинными ногтями.
Через мгновение в появившемся окошке картонки я увидела лицо, в котором узнала бомжа, бродившего с котёнком у чёрного входа в институт. Мне показалось, что он тоже меня узнал и даже моргнул несколько раз, удивленно округлив маленькие глаза.
Я перестала трястись и зажмурилась, приготовившись к худшему.
«Она тааааам?» — визгливый голос близняшки взлетел под потолок с такой силой, что сверху посыпалась штукатурка.
«Таааааам?» — подвывала ее сестра.
«Пусто, ее здесь нет», — неожиданно разборчиво промычал старик, и я почувствовала, как трясутся его руки.
«Где онаааа, папаааа??? Гдееееее?» — продолжали бесноваться близняшки под скрежет то ли стен, то ли крыш.
Старик Синельников шаркающей походкой удалялся от меня, как уходил тогда с котенком на руках, а я с завистью смотрела ему вослед.
Я окончательно провалилась в темноту и уже ничего не чувствовала.
————————————————————
Очнулась я, разбуженная знакомыми голосами, не зная, что кончилась ночь, и не веря, что наступило утро.
Две пары сильных женских рук вытащили меня из картонного живота пугала и осторожно уложили на сцену.
Я вытянулась во весь рост и застонала. Под ладонями хрустели крошки бетона и ещё чего-то острого. Воздух был пыльным, густым. Я закашлялась.
— Осторожно, барышня. Ночью все летало. Стёкла взрывались — близняшки бесновались перед рассветом. Город остался без единого стеклышка. Вся площадь в осколках.
— Синельников… Я видела Синельникова.
Если бы сестры не ослепли, то можно было поверить, что они удивленно переглянулись.
— Они звали на помощь папу. — Я была рада, что могу слышать свой голос.
— Деревенские болтали, что оо попал в психушку, после смерти близнецов. Мы думали, он умер.
— Я думала бомж, а это был Синельников…
Окинув в последний раз холл гостиницы, я проверила рюкзак и достала ключи от машины.
Сёстры-хозяйки успели приколоть импровизированные бейджики со своими именами, которые я помогла им сделать, на платья, и тихо улыбались, время от времени касаясь их друг у друга. Старшая тоже состригла косу и уже раз десять поблагодарила меня за новую стрижку — «не жарко и голове легко».
— Ждите киношников, — стараясь разговаривать бодрым голосом, наставляла я сестёр. — Пришлю знакомую бригаду, они вам тут быстро туристический бизнес поднимут. Обещаю, что и сама как-нибудь приеду… Все, я поехала, не люблю долго прощаться.
Я послала сёстрам воздушный поцелуй, зная, что они его не увидят, и направилась к выходу.
— Барышня! — услышала я за спиной голос младшей сестры. — А от кого ждать бригаду? Имя то не сказали!
Не останавливаясь, я вышла из гостиницы.
«Безглютеновая Жизель», 18.09.2022 г.