Однажды в Москве. Часть 2
Первая часть: Однажды в Москве. Часть 1
***
Часы пробили полночь. Пора было идти. Бросив взгляд на буфет, Виленская с тоской подумала, что было бы здорово выпить рюмочку коньяку для храбрости. Но нельзя — Генрих строго запретил.
Из комнаты вышла Алёна. В сотый раз перепроверив всё, Анна Сергеевна кивнула ей, и женщины, одевшись, вышли на улицу.
В ночном городе правила тишина. Только иногда где-то вдали пробегал запоздалый прохожий или слышался звук колёс. Пустынные улицы в свете фонарей выглядели таинственно и немного пугающе.
Женщины шли молча. Говорить не хотелось, да и о чём?..
От волнения и страха Виленскую трясло, как в лихорадке. В горле пересохло, а биение сердца гулко отдавалось в виски. Воображение рисовало Анне ужасные картины, как из неё шприцом выкачивают кровь, и всё тело корёжит от боли. Или как её кровь льют в стакан, а отвратительный упырь пьёт, аж причмокивая от удовольствия!
Анна Сергеевна потрясла головой, прогоняя мерзкие видения, и попыталась представить, как она помолодеет и похорошеет после переливания. Это немного её успокоило.
Генрих уже дожидался в месте встречи, на перекрёстке двух улиц.
— Доброй ночи! - он поклонился и поцеловал дамам ручки. - Анна Сергеевна, как настроение? Готовы?
— Ох, мой дорогой… Честно сказать, я ужасно волнуюсь.
— О, понимаю! Это непросто, но всё-таки постарайтесь расслабиться. Бодрый настрой важен для процедуры. Идёмте, сюда.
Белозёрский повёл женщин через тёмные закоулки и задние дворы. Здесь пахло сыростью и мусором, а под ногами частенько попадались камни и осколки стекла. Виленская брезгливо подобрала подол платья.
Они вышли к институту, но не к парадному фасаду, а сзади, к неприметной калитке. Генрих стал её открывать, и калитка противно и зловеще заскрипела, заставив Анну Сергеевну и Алёну вздрогнуть. Калитка вела в сад. Сейчас он был немного запущен, но по-прежнему очень красив.
— Нам сюда, - показал Генрих на выложенную плиткой дорожку.
Все трое прошли через сад и наконец оказались у самого дома. Ночью, в свете фонарей и луны, бывший особняк выглядел холодным и неуютным.
На парадный балкон прямо из сада вела лестница. Генрих поднялся первым, подождал женщин, а потом распахнул тяжёлые резные двери, пропуская дам вперёд.
Анна Сергеевна и Алёна оказались на небольшой площадке ровно в центре парадной лестницы. В былые времена купеческие гости, поднимаясь наверх, останавливались на этой площадке перевести дух и полюбоваться хрустальными люстрами и двумя чудесными витражами.
Сейчас горела только одна люстра. Её свет преломлялся в цветных стёклах витражей, бликами ложился на стены, немного разгоняя темноту и создавая нереальную, сказочную картину.
— Какая красота! - ахнула Алёна.
Широко раскрыв рот от удивления, она с восторгом рассматривала ступени из чёрного мрамора, фигурные перила и орнамент на стенах.
“Конечно, красота. Ты-то в своей деревне такого не видала”, - подумала Анна Сергеевна и усмехнулась с чувством внутреннего превосходства.
Наконец заперев капризные двери балкона, Генрих присоединился к дамам на площадке. Поднявшись на второй этаж, они оказались в небольшом аванзале с несколькими дверями. Генрих постучал в самую маленькую дверь с ручками-кольцами. При купце Игумнове она вела в комнаты слуг.
Тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук-тук.
— Кто там? - отозвались изнутри.
— Это я. Всё в порядке.
Дверь открылась, и навстречу вышел симпатичный худой юноша, одетый в белый халат и медицинскую шапочку.
— Всё готово, Генрих Викторович. Дамы, здравствуйте!
— Отлично. Знакомьтесь, это Перов, мой ученик и ассистент. Он в курсе всего и абсолютно надёжен. Анна Сергеевна, не сочтите за мелочность, но можете расплатиться сейчас?
Виленская протянула шкатулку. В ней лежали золотые царские червонцы и несколько драгоценных колец. Чтобы оплатить омолаживающее переливание крови, женщине пришлось взять последние сбережения.
Генрих бегло пересчитал монеты, осмотрел кольца и остался доволен.
— Пора начинать. Анна Сергеевна, не волнуйтесь. Всё будет хорошо.
— Легко говорить - не волнуйтесь! А меня голова кружится.
— Ну что ж вы так!.. Дышите глубже, спокойнее. Идём.
Генрих завёл всех в самую дальнюю комнату. Переступив её порог, Анна Сергеевна зажмурилась.
Здесь горел электрический свет, такой яркий, что глаза заслезились после тёмных коридоров. Проморгавшись, Анна Сергеевна увидела, что в комнате стоят две кушетки с ремнями вверху и внизу, которыми можно надёжно привязать пациента.
Чуть дальше, у окна ютился стол, на котором были разложены медицинские инструменты. Вдоль стен расположились стеллажи с пробирками, ватой, бинтами и книгами про лекарства.
Но особенно впечатлял стеллаж со стеклянными банками. В них, в желтоватой жидкости, плавали органы — почки, куски мозга, сетки кровеносных сосудов, похожие на красный коралл. Кое-где пучили слепые глаза жабы, змеи и мыши, а в самых больших банках плавали человеческие младенцы-уроды. Кто без рук, кто со сросшимися на манер рыбьего хвоста ногами, у кого из шеи росла вторая недоразвитая голова.
В воздухе витал резкий медицинский запах, вперемешку со сладковатым душком тления.
Алёна побледнела, а Анна Сергеевна ощутила тошноту. Женщине хотелось убежать куда угодно, лишь бы не видеть этих жутких банок. Она вдруг почувствовала себя полной дурой: пробраться ночью, тайно, в медицинский институт?..
Виленская мысленно обругала себя за трусость и снова попыталась представить себя помолодевшей. Ведь ради этого всё и затевалось!
Тут Генрих посмотрел на испуганных дам и набросился на помощника:
— Перов! Ты почему не набросил покрывало на стеллажи? Ведь нашим гостьям неприятно смотреть на это всё!
— Простите, не подумал. Нам-то уже примелькалось.
— Не подумал он… А надо было!
— Генрих, дорогой, нельзя ли поскорее начать? - дрожащим голосом сказала Виленская. - Я готова.
— Да, начнём! Дамы, ложитесь на кушетки, и мы вас пристегнём ремнями. Не бойтесь, это страховка на случай, если вы вдруг дёрнетесь, чтобы игла не вылетела из вены. А дальше просто — кровь у одной из вас забирается и сразу же вливается столько же крови от другой.
— Ну, с богом!
И, размашисто перекрестившись, Анна Сергеевна сама легла на кушетку.
На её запястьях и лодыжках затянулись ремни. Виленская почувствовала себя маленькой и очень уязвимой, и это чувство было очень неприятным.
Перов стоял у кушетки Алёны и протирал руки полотенцем, а Генрих стал рыться в шкафу. Анна Сергеевна видела его согнутую спину.
Вдруг Виленская поняла: что-то изменилось.
В комнате будто стало холоднее, и воздух сгустился, как перед грозой. Предчувствие чего-то недоброго кололо в висках.
Стало очень тихо, и Анна Сергеевна отчётливо услышала своё прерывистое, частое дыхание и биение сердца.
А потом в тишине раздался треск разрываемой ткани.
Генрих Белозёрский повернулся к Анне лицом. Его глаза налились кровью и испускали яркое алое свечение. Кожа стала мертвенно-серой, черты лица исказились, и оно стало похоже на картонную маску. Тело трансформировалось, и одежда трещала, не в силах вместить новые пропорции: по-обезьяньи длинные руки с когтями, мощное тело и полусогнутые, как у зверя, ноги.
Чудовище оскалилось, и в его пасти блестнули четыре длинных клыка.
С Перовым происходило то же самое.
— ААААААА!
От невыносимого ужаса женщины завизжали так, что задрожали стёкла.
— Аааааа, упыри! Вампиры! Помогиииите!
— Они всегда так противно вопят. - поморщился Перов.
— Но добавляет пикантности. Согласись, без эманаций страха у крови вкус совсем не тот. Добыча должна как следует напугаться.
— Да, донорская кровь совсем безвкусная.
И вампиры бросились на своих жертв.
Анна Сергеевна забилась в ремнях, как муха в паутине, но бесполезно — ремни держали крепко. Тот, кто раньше был Генрихом, прижал её плечи и голову к кушетке. Она закричала ещё громче, но тяжёлая ладонь закрыла ей рот, и женщина захлебнулась своим криком.
Генрих метко прокусил артерию на шее. Виленская почувствовала жгучую боль от клыков, будто к коже приложили раскалённые угли.
В воздухе повис тяжёлый железистый запах.
Анна Сергеевна чувствовала, как тёплая кровь струйкой течёт по шее и по груди. И как она же толчками, очень быстро, из тела уходит в клыки вампира. А вместе с кровью вытекает и жизнь. Руки и ноги стали холодеть, ритм сердца сбился.
— Сволочь! Ты обманул меня! - собрав все силы, крикнула женщина.
— Увы, любезная Анна Сергеевна, да. И вы на обман попались. Все попадаются, потому что все хотят чуда.
“Вот и омолодилась”, - успела подумать Виленская, и её сознание милосердно отключилось.
Генрих подвинул обмякшее тело поудобнее и продолжил свою трапезу.
А вот у Перова с Алёной всё шло не так гладко. Неведомо как, но Алёна сумела освободить от ремней правую руку и встретила вампира хорошим ударом в скулу. Рука у неё была тяжёлая, ведь девушка с детства привыкла к сельскому труду, в том числе и усмирять строптивую скотину.
Перов завыл, отшатнулся и замотал головой. Алёна тем временем дотянулась до стола с инструментами и схватила хирургические ножницы. Когда Перов снова приблизился, она с размаху воткнула ножницы ему в левое плечо. Метилась в сердце, но не попала.
Из раны медленно потекла чёрная тягучая жидкость, похожая на смолу. Взбешённый вампир выдернул ножницы из тела и бросился на Алёну. Но у неё уже была свободна левая рука, и девушка обеими руками вцепилась в горло Перова.
Конечно, придушить его Алёна не могла — бесполезно лишать воздуха того, кто уже давно не дышит. Но так ей удавалось держать клыки вампира подальше от своей шеи. Разъярённый Перов хватанул Алёну когтями за ноги. Девушка закричала от боли, но шею вампира не выпустила.
— Генрих, помоги! - прохрипел Перов.
— Ты что, с бабой справиться не можешь? - недовольно ответил Белозёрский, но всё-таки пришёл на помощь ученику.
Против двух вампиров у Алёны уже не было шансов. Скрутив ей руки, они укусили девушку в шею с разных сторон и жадно пили кровь вдвоём.
Вдруг в коридоре раздался топот множества ног. Дверь содрогнулась от сильного удара, слетела с петель и упала.
— Стоять, не двигаться! Руки вверх!
Внутрь ворвались люди с оружием и в форме ОГПУ. Они быстро рассредоточились по комнате и взяли на прицел ошалевших вампиров.
Но странное дело: у командира чекистов глаза тоже горели красным огнём, а кожа была мертвенно-серой! Да и когти не уступали длиной генриховым.
— Вот и встретились, Белозёрский! Наконец-то мы тебя накрыли, ваше благородие, - усмехнулся командир.
— Не могу сказать, что рад тебя видеть, Лазарев. Смотрю, ты так и служишь холопской власти, даже в чинах растёшь.
— Я служу народной власти. - с металлом в голосе ответил чекист. - А вот ты… Когда ты просил советскую визу, тебе поверили и разрешили вернуться. Надеялись, что ты и вправду оставил врангелевское прошлое, будешь заниматься наукой, на пользу людям. А ты за старое: контрреволюционную агитацию ведёшь, убийствами с целью грабежа занимаешься. За кордон с награбленным слинять хотели? Вы оба арестованы!
— Ха! Думаешь, эти дуболомы с наганами нас остановят?
Лазарев крутанул зарядный барабан, вынул пулю и показал вампирам.
— Видал? Серебряная. И почти у всех такие. Здание оцеплено, сдавайтесь.
— И что будет, если сдадимся? - спросил Перов.
— Сбережём время и силы, - пожал плечами чекист. - И суд, возможно, учтёт, что вы не сопротивлялись при аресте.
— Ха! Ваш пролетарский суд — жалкая пародия. Как овцы могут судить волка?! А ты, Лазарев, предатель! Забыл, как мы втроём, ты, я и Богданов, делили одну палатку на фронте? Ты — вампир, хищник, как и я. А защищаешь тех, кто по природе должен быть едой!
— Плохой ты учёный. Если говорить о природе, то вампиры не хищники, а паразиты. Мы не можем жить без человеческого общества, не можем размножаться без людей, не можем даже питаться без них. Это и есть паразитизм. А если вампир ещё и богатей-эксплуататор, как ты, Генрих, то он паразит вдвойне. Ладно, хорош болтать. Вяжите их, ребята!
Издав какой-то невообразимый звук, Генрих стремительно раздулся, утратил всякое подобие человека и теперь походил клыкастую жабу.
Чекисты невольно попятились.
Грохнули выстрелы, комнату заволокло дымом. Жутко завыл раненый в бедро Перов. Собрав все силы, он бросился в окно с такой скоростью, что люди увидели только размытое пятно.
Снизу послышались звон стекла, звук удара тела об землю, выстрелы и крики. На месте маленького арочного окошка в стене теперь красовалась рваная дыра. Пол усыпало кирпичной крошкой.
Генрих бросился на Лазарева, сбил его с ног, и вампиры, вцепившись друг в друга, выкатились в коридор. Генрих рвался к лестнице, а Лазарев пытался его задержать. Но клыкастая жаба была массивнее и сильнее вампира-чекиста и волокла его за собой. Наган с серебряными пулями Лазарев выронил и теперь мог рассчитывать только на свои силы.
С лестницы они скатились кубарем. Лазарев хорошо приложился головой о ступеньку, а сверху его ещё и придавил Генрих. На долю секунды Лазарев ослабил руки, и враг не оплошал.
Клыкастая жаба вырвалась из командирской хватки и побежала в парадные сени. Но там Белозёрского уже ждали.
Снова выстрелы, крики, треск ломающегося дерева и топот ног.
Лазарев дотянулся до перил и, цепляясь за них, поднялся на ноги. К нему подбежал один из бойцов:
— Командир, у вас кровь! Вы ранены?
— Ерунда, - ответил тот, прислушиваясь к себе. - Когтями рванул, гад. Ничего, скоро всё на мне затянется, как и положено кровососу.
Боец улыбнулся командирской иронии и доложил:
— Перов из окна выпрыгнул, а внизу его подстрелили. Насмерть.
— Тьфу ты! Перестарались... Но всё равно, глаз с тела не спускать! Что Белозёрский?
— Удрал на улицы. Но он серьёзно ранен, далеко не уйдёт! Из него кровь хлещет, как из свиньи на бойне. Не бойтесь, возьмём гниду! Всех наших и милицию на ноги поднимаем. И это, командир, там наверху две женщины укушенные…
— Сейчас посмотрю.
Хромая, Лазарев поднялся в злосчастную комнату. В воздухе висела едкая гарь. Стеллажи опрокинуты, банки разбились, а их содержимое разлетелось по полу.
На кушетках неподвижно лежали Анна Сергеевна и Алёна.
Стараясь не поскользнуться на формалине и не наступить на бывший экспонат, Лазарев подошёл к женщинам, пощупал пульс и прислушался к своему чутью. Как и всякий вампир, он точно улавливал эманации смерти.
Анна Сергеевна была мертва. А вот в Алёне теплились остатки жизни. Но именно что остатки: счёт шёл даже не на минуты — на мгновения.
Времени на раздумья и колебания не было.
Нужно было принимать решение, и быстро.
И командир чекистов решился.
Припав к ране на шее Алёны, он сделал несколько больших глотков. Потом схватил скальпель и порезал себе ладонь. Выступила тягучая чёрная жидкость. Лазарев сжимал и разжимал ладонь над открытым ртом девушки, и вампирская кровь по каплям лилась ей в горло.
...Говорят, что если вампир укусит человека, то укушенный сам станет вампиром. Это не так. Если вампир цапнет человека, но жертва останется жива, ничего особенного не случится. Если жертва умрёт на вампирских клыках, то не всегда, а в некоторых случаях она станет упырём. Тупой и злобной тварью, пустой оболочкой, которая не помнит ничего и знает только одно чувство — голод.
А вот если вампир и человек выпьют крови друг друга, причём человек балансирует на тонкой грани между жизнью и смертью… Тогда он переродится в иное существо — разумное, имеющее недоступные человеку способности и сохраняющее память, личность и характер. Так появляются на свет вампиры.
...Алёна зашевелилась и открыла глаза. Прежде голубые, они стали кроваво-красными, и от них шёл слабый алый свет.
Девушка села, удивлённо обвела взглядом разгромленную комнату и увидела бездыханное тело Анны Сергеевны. Она испуганно вскрикнула и только сейчас заметила Лазарева.
— Вы кто?! Что происходит?
— Тихо, тихо, всё хорошо. Сейчас развяжу тебе ноги. Вставай, только аккуратно - после метаморфоза голова кружится. Как тебя зовут?
— Алёна.
— А меня - Михаил Андреевич. Фамилия моя Лазарев, я из ОГПУ. Пойдём, Алёнка. Нам с тобой предстоит долгий разговор.
Историческая справка:
Богданов, Александр Александрович (1873-1928 гг.). Настоящая фамилия — Малиновский. Русский революционер, врач, общественный деятель, философ и писатель. Основатель и директор первого в мире Института переливания крови; автор фантастических романов “Красная звезда”(1908 г.) и “Инженер Мэнни” (1912 г); основатель дисциплины “тектология”. Пропагандировал обменные переливания крови и верил, что это ведёт к настоящему единству людей, потому что через “единую кровеносную систему людей” снимутся возрастные, половые и расовые и иные противоречия.
Великая война (Большая война) — Первая мировая война.
Институт переливания крови (сейчас — Национальный медицинский исследовательский центр гематологии) — первый в мире научно-практический институт такого рода. Был основан в Москве 26 февраля 1926 года, располагался в бывшем особняке купца Игумнова на улице Большая Якиманка. В 1938 году переехал в другое здание.
“Карты Сведенборга” — колода карт Таро. Впервые в Российской империи её издали в 1859 году под названием колода «Гадательные карты знаменитого профессора Сведенборга», часто её ещё называли “испанец и амазонка”, по главным картам. Не факт, что знаменитый шведский теософ и мистик Эммануил Сведенборг (1688-1772 гг.) имеет прямое отношение к этой колоде; возможно, авторы колоды Петров, Зыков и Соколов использовали имя Сведенборга для солидности. Так или иначе, колода активно переиздавалась до конца XIX века и пользовались популярностью.
“Киевская ворожея” — карточная колода для гадания, приложенная к книге “Киевская ворожея: Таинство олимпийских гадания на картах”. Впервые книга и колода были изданы в 1879 году. Рисунки колоды были основаны на греческой мифологии.
“Русские пословицы и поговорки” — колода для гадательного пасьянса, проиллюстрированная художником Н.Ф. Петровым. Впервые вышла в 1908 году и была очень популярна, не в последнюю очередь благодаря качественным рисункам, изображающим сцены из русской жизни.
Тектология, она же всеобщая организационная наука — концепция, разработанная А.А. Богдановым. В переводе с греческого само слово означает что-то вроде “наука о строительстве, созидании”. Основная идея тектологии состоит в тождественности организации систем разных уровней — от микромира до биологических и социальных. Разнородные явления объединяются общими структурными связями на основании единства и объективности законов организации объектов. В своём трёхтомном труде про тектологию Богданов предвосхитил многие идеи кибернетики, теории систем, синергетики и др.
На картинках - внутреннее убранство бывшего особняка купца Игумнова