Дары Монтесумы

Ещё были различные золотые фигуры животных, изящные ювелирные изделия, а также прекрасные церемониальные одежды и ткани, которые ацтеки ценили выше золота. Никто, конечно, и не собирался одевать эти одежды. Но испанцы их выставили для обозрения вместе со всей коллекцией, которая была по морю переправлена в Нидерланды, находившиеся тогда под властью Габсбургов. Там они нашли достойного зрителя.

Зрителем был нюрнбергский художник Альбрехт Дюрер, который пытался подтвердить свою стипендию, положенную им одним из предыдущих императоров Священной Римской империи Максимилианом. Дюрер создавал прекрасные холсты, но больший потенциал видел в гравюрах, которые можно было легко копировать посредством печати. Он добился высочайшей точности в изображении органических форм посредством своей резьбы. Гравюры служили прекрасным способом расчётов во время его путешествий в Италию и Нидерланды. На север он поехал не только, чтобы подать прошение недавно вступившему на трон Карлу V, но и чтобы взглянуть на полотна знаменитых голландских мастеров. Он даже помог им соорудить триумфальную арку для императора, который подтвердил право художника на пенсию.

Что ещё увидел Дюрер при дворе в Брюсселе? Он увидел дары Монтесумы, о который выразился следующим образом:

Также я видел вещи, привезённые королю из новой золотой страны: солнце из чистого золота, шириной в целый клафтер, луну из чистого серебра той же величины, также две комнаты, полные редкостного снаряжения, как-то: всякого рода оружия, доспехов, орудий для стрельбы, чудесных щитов, редких одежд, постельных принадлежностей и всякого рода необыкновенных вещей разнообразного назначения, так что это просто чудо — видеть столько прекрасного. Всё это очень дорогие вещи, так что их оценили в сто тысяч гульденов. И я в течение всей своей жизни не видел ничего, что бы так порадовало мое сердце, как эти вещи. Ибо я видел среди них чудесные, искуснейшие изделия и удивлялся тонкой одаренности людей далеких стран. И я не умею назвать многих из тех предметов, которые там были.

Сто тысяч гульденов – по сегодняшним временам это не меньше десятка миллионов долларов. Признавая своё полное неведение, великий художник смотрел на эти произведения искусства, как на объкты, созданные рукой мастеров, таких, как он сам.

Через несколько лет Дюрер познакомился ещё с одним странным объектом, привезённым испанскими и португальскими моряками из дальних странствий. Ему рассказали о колоссальном гиганте с Востока – носороге. Один из немецких купцов видел животное во время выгрузки его в Лиссабоне и живописал его Дюреру в личной беседе. Рассказ был хорош, как хорошо было и воображение художника, создавшего гравюру, не видев оригинала:

Это потом те, кто вживую видел носорога, отметили, что животное не имеет панциря. А для своего времени гравюра пользовалась оглушительным успехом, заставляя восхищаться чудесами Востока.

В это время Монтесума наблюдал за действиями чужестранцев. Те заключили союз с врагами ацтеков и собирались вторгнуться в Теночтитлан, который оказал на них впечатление. Император пригласил их в гости, но они не оценили гостеприимства, заключив его в плен в собственном дворце. Последовал бунт ацтеков и сражение, в результате которого испанцев выкинули из города. Но Монтесума не видел финального триумфа, поскольку был убит. Испанцы не сдались и воспользовались помощью прежних данников ацтеков. А затем пришла оспа, привезённая из-за океана. Против неё местные оказались беззащитны. Ослабленный эпидемией город не выдержал штурма. Когда битва была окончена, завоеватели разрушили чудо, которым сами же восторгались. Город, включая дворец императора, его книги и зоопарк, был сожжён дотла.

Осталось немного. Знание о сложной системе чтения и письма было постепенно утеряно, большинство книг утрачено. Испанский монах Бернардино де Саагун попытался восстановить наследие ацтеков, опросив оставшихся свидетелей и собрав то, что ещё можно было собрать. Он создал чрезвычайно ценную книгу, рассказывавшую не только о битвах с испанцами и болезнями, ими привезёнными, но и о жизни ацтеков до разрушения их империи. Оригинальных книг осталось совсем немного. Одна из них – знаменитый кодекс Борджиа. Не уцелели и дары Монтесумы. Их переплавили в монеты.

Бог солнца Тонатиу пьёт кровь обезглавленной птицы

Столкновение испанцев с ацтеками было и столкновением между массовой печатью и рукописными творениями. Последние не устояли, и если что-то уцелело, то, главным образом, потому, что было перепечатано новыми средствами. Печать сохранила и древний план Теночтитлана. Уцелевшие же оригиналы поднялись в цене до космических высот. Оригинал незаменим, и потому мы продолжаем тратить большие деньги на их сохранение в музеях и библиотеках. Потому в центре современного Мехико ведутся раскопки, и мы можем сегодня лицезреть следы далёкого прошлого в сердце современной цивилизации.

Португальский матрос пишет эпос

Бывалый моряк Луиш де Камоэнс не знал, что ждёт его на пути из Макао в Индию. Его везли туда, чтобы предать суду. Единственным утешением была жена-китаянка. У берегов Индокитая судно застиг тайфун, после которого ему посчастливилось попасть в число немногих спасшихся. Любимая жена пропала без вести.

Португальские короли не могли рассчитывать на благосклонность стихии: им досталось царить на берегу буйного Атлантического океана. И всё же они снаряжали судно за судном и отправляли их на юг вдоль Африки. Крепость за крепостью появлялись на пустынных берегах. Их конечной целью была «охота на слона»: поиск морского пути в Индию. К тому времени люди отдавали себе отчёт, что не свалятся в бездну, дойдя до края Земли. В конце пятнадцатого века путь был открыт Васко да Гамой. После его триумфального возвращения всё новые суда пошли вокруг Африки в Индию и дальше в Азию, достигнув, в конце концов, и китайского берега. Там, в Макао, и пришёлся кому-то не по душе наш герой.

Раздвинуть свою власть на весь мир португальским монархам помогла информация. Каждое путешествие детально документировалось, всё новое попадало на карту, включая направления ветров. Записывались цены на рынках, где что брать и где что сбывать. Всё знание стекалось в Индийский дом в Лиссабоне. Наградой за дотошность стало процветание страны в первой половине шестнадцатого века. Ключом к продолжению успешного развития было неразглашение ценной информации. Обращение карт и глобусов оказалось под запретом. Однако трудно было заставить замолчать самих мореплавателей, многие из которых были не в ладах с законом (включая самого Камоэнса) и готовы были выручить неплохую сумму за продажу секретных данных. Так венецианскому агенту удалось подкупить нескольких человек из экипажа Магеллана и опубликовать их рассказы. С тех пор Индийский дом охранялся особенно строго.

Камоэнс потерял жену, но не потерял деревянный ларец с рукописью Лузиад. После ознакомления с отчётами прежних мореплавателей, он решил тоже написать книгу. Но это не должна была быть хроника путешествия. Он любил поэзию, а искусство и литература древних Рима и Греции были тогда в моде. Их научился ценить и Камоэнс во время учёбы в Коимбре. Почему бы не написать эпос по образцу Одиссеи и Энеиды? Гомер и Вергилий стали его учителями, а сюжет предоставило путешествие да Гамы в Индию. В то же время, он верил, что португальцы превзошли достижения древних героев, которые не покидали пределов спокойного Средиземного моря. Бури у мыса Доброй Надежды побудили его придумать нового бога Адамастора: страшного бородатого гиганта с гнилыми зубами и глубоко посаженными чёрными глазами. Камоэнс считал, что превзошёл древних поэтов в том, что сам многое повидал и помотался по свету. Он не упускал случая написать: «я видел», «я ходил». «Лузиады» стали первым эпосом, включившим в себя повседневные детали морского плавания, включая цингу, огни святого Эльма и даже торнадо. В его произведении олимпийские боги сочетались с астролябией.

Культуры выживают и процветают, благодаря заимствованиям из прошлого, чем занимался Камоэнс. Но и благодаря сюрпризам, которые преподносит столкновение с другими незнакомыми культурами. Португальцам приходилось искать общий язык всюду, где они высаживались. Они не смотрели на то, как туземцы одеты, что едят или как живут. Главным критерием для них было знакомство с деньгами, золотом или драгоценными камнями, а также осведомлённость о торговле пряностями с Индией. Если они в курсе этих дел – значит цивилизованы. Типичный подход заморского купца. Васко да Гама, обогнув Африку, не попал в необитаемые земли. Всё было обжито и связано морскими путями задолго до него. И всё было бы хорошо с этими цивилизованными и доброжелательными людьми. Только у них был один недостаток: они были мусульмане.

В те времена память Реконкисты с её жестокостями и депортациями целых народов была весьма свежей, и потому особенным дружелюбием в отношении к этим мусульман португальцы не отличались. И в самой Индии да Гама нашёл мусульманских султанов. Но там повсюду были и христиане! Только они как-то странно выглядели, и святые у них были какие-то многорукие. Он был уверен, что с ними можно будет договориться. Спустя полвека, Камоэнс и его коллеги-мореплаватели поняли, что не было ни сказочно могущественного христианского короля в Африке (хоть они и помогли кое-кому отбиться от местного султана), ни индийских христиан, которые на деле оказались индуистами. Кстати, всё это Камоэнс вписал в свой эпос. Португальцев в Индии ждала ещё одна неожиданность: им было нечего предложить в этой богатой стране. Они оказались бедными и отсталыми на этом празднике жизни. Да Гама пообещал вернуться. И они вернулись, и добились процветания, не в последнюю очередь благодаря сведениям из Индийского дома. Они не искали завоеваний. Им нужна была торговая монополия. А для этого требовалось разорвать торговые сети мусульман с помощью военного флота.

Камоэнс считал себя защитником христианской Европы. Вернувшись в Лиссабон, он посвятил своё произведение молодому королю, разрешение которого требовалось для публикации. Ещё нужно было заручиться поддержкой святой Инквизиции. К счастью, она разобралась в декоративной роли греческих богов в «Лузиадах» и дала добро. Себастьян I благосклонно отнёсся к поэме и даже назначил Камоэнсу скромную пенсию. Он последовал совету поэта продолжить борьбу с мусульманами в Северной Африке, победу в которой Камоэнс предрекал в своей поэме. Он высадился в Марокко во главе армии крестоносцев. Это плохо кончилось и для армии, и для самого короля. Почти никто из них вернулся домой. Аристократия страны оказалась обезглавлена. Это бедствие стало концом независимости Португалии. Скоро и азиатские торговые сети оказались перед вызовом со стороны молодых хищников-колонизаторов: англичан и голландцев.

Вне зависимости от его роли в падении португальской империи, эпос Камоэнса служит хорошим напоминанием о том, что создание смыслов может оказаться опасным предприятием. Опасно оправдывать прошлым настоящее, опасно пренебрегать чужими культурами. И опасно использовать силу слова для мотивации читателя, особенно в век массовой печати.

В лиссабонском монастыре святого Иеронима есть три могилы. Они принадлежат людям, судьбы которых тесно связаны: Васко да Гаме, королю Себастьяну и нашему герою. Одна из могил пуста. Да Гама погиб в третьем плавании, и его останки привезли спутники. А король не вернулся с войны из Марокко. Лишь Камоэнсу возвратился на родину живым.

Могила Камоэнса

Просвещение на Сан-Доминго и в парижских салонах

В 1793 году отпущенный раб с Сан-Доминго Туссен Бреда решил сменить фамилию. Он стал называться Туссен Лувертюром, что в переводе с французского означает «открытие». Трудно сказать, что конкретно это тогда означало. Но в наше время его можно связать с экстраординарным событием: успешным восстанием рабов, приведшим к появлению на карте Латинской Америки первого независимого государства.

Рабство существовало и в других обществах, но промышленного переселения огромных масс населения не было нигде. Лувертюр был редкостью, представляя третье поколение рабов. Рабы там долго не жили, так что из общего населения лишь 41% родилось на острове. Остальных постоянно подвозили из Африки.

Такая система ещё бы существовала неизвестно долго, если бы не события в окружающем мире. Одним из них стала американская Война за Независимость. Другим – падение монархии во Франции. Это поставило под вопрос систему власти на острове, вернее, во французской его части. Результатом стала серия мятежей, начиная с 1791 года, в которых участвовал Увертюр. Обстоятельства были сложны, мятежники часто враждовали друг с другом, заграница давила. Увертюр стал искать союзников за рубежом и нашёл их в лице испанцев. Он стал говорить не только о мести рабовладельцам, но и о свободе и равенстве. Этот новый язык можно было слышать и в Декларации независимости США, и во французской Декларации прав человека и гражданина. Нет – специальным привилегиям. Эти идеи послужили причиной двух революций. Правда, отцы-основатели Соединённых Штатов выносили по умолчанию за скобки женщин и рабов из числа равноправных граждан. Но что написано пером – не вырубишь топором. Декларации создали свою динамику и были приспособлены для новых целей. Их ведь читали и те, для кого рабство не было чем-то самим собой разумеющимся.

4 февраля 1794 года революционный Конвент во Франции сменил календарь, став отсчитывать время от года революции (1792). В числе голосовавших депутатов было пару человек с Сан-Доминго, в том числе вольноопущенник Жан-Батист Белле. Неделю спустя он произнёс пламенную речь в пользу отмены рабства на Сан-Доминго. Ещё через неделю рабство был отменено во всех колониях. Неважно, что вскоре после этого испанцы и англичане захватили часть Сан-Доминго и вернули там рабство. Начало было положено.

Чтобы понять, откуда происходили столь радикальные идеи, нужно вглядеться в портрет Белле.

Жан-Батист Белле

На заднем плане мы видим бюст завсегдатая салона мадам Жофрен Гийома Тома Рейналя. Выданная за престарелого богача в четырнадцатилетний день рождения, мадам стала, помимо прочего, успешной бизнесвумен и организовала блестящий салон после того, как унаследовала состояние после смерти мужа. Этот салон стал инкубатором новых идей своего времени, его назвали «крепостью свободомыслия». Его члены, включая Вольтера, Дидро, Д‘Аламбера, настаивали на том, что руководимы не установившимися авторитетами, но силой разума. Впоследствии их назвали энциклопедистами в честь их труда, собравшего на своих страницах значимые знания того времени и продолжившего усилия багдадских учёных. Но при этом эти семнадцать томов стали Манифестом Просвещения. Это вызвало ярость иезуитов. Критика не пощадила и мадам Жофрен, которую высмеивали в театральной пьесе. Впрочем, в этой роли она оказалась в почётной компании других философов, во главе с Сократом.

Рейналь, будучи и энциклопедистом, имел особую область интересов: он сконцентрировался на анализе европейского колониализма. Иезуитов и церковь он ненавидел, несмотря на то, что сам учился у них и был даже рукоположен в сан. Он не упускал случая атаковать их, хотя всё же колониализм был главным делом его жизни. Его четырёхтомник снабдил читателя экономическим анализом истории колониализма. «История обеих Индий» включила в себя деяния португальцев, буддистов Индии и Китая, испанские завоевания, и, конечно, колонизаторство французов. То, чем он занимался, он называл «экспериментальной философией», то есть указывал, что основывает свои выводы на фактах. Пройдут годы, и мы станем называть это другим словом – экономика.

Рейналь понял, что мир формируется новой коммерческой эрой. Европейский колониалим был тесно вплетён в ткань капитализма. Институт рабства противен природе человека. Рейналь произвёл анализ коммерческой системы эксплуатации, на которой базировался весь колониальный порядок. Он не просто говорил о его брутальности, но и объяснил, как оно работает, кто получает прибыли и как эти прибыли достигаются. Анализируя рабство, он шёл по следу денег.

Анализ был силён и запал в голову многим вольнодумцам тех времён. Дидро атаковал рабство со страниц своей Энциклопедии. Вольноотпущенник Туссен Бреда тоже читал эту книгу, ещё до того, как сменил фамилию. Рейналь смог объяснить, почему бывшие рабы, такие, как он, сами будут использовать рабов на своих плантациях. Рабство жестоко не по причине бесчеловечия рабовладельцев и их прислужников. Оно жестоко прежде всего потому, что на эксплуатации групп людей была выстроена целая экономическая система. Это означало, что каждый оказался втянут, а значит и зависел от этой системы: не только плантаторы, но и те, кто на своей шкуре вкусили прелести рабства.

Увертюр продолжал консолидировать власть на острове, в то время, как в революционной Франции события быстро сменяли друг друга. Наполеон взял за образец Александра Македонского и не собирался полностью рвать с наследием революции. Однако отмена рабства – для него это было уже слишком. Он отправил на Сан-Доминго экспедиционный корпус, который, однако, сильно пострадал от жёлтой лихорадки. Быстрая победа осталась вне пределов доступности, и тогда Бонапарт прибег к дипломатии. Он предложил Увертюру свободный проход во Францию. Тот поверил – и оказался в тюрьме, где и умер в 1803 году. Похожая судьба постигла и Белле, который тоже умер в тюрьме пару лет спустя.

Казалось, всё потеряно. Но Наполеон просчитался. У Увертюра нашёлся прилежный ученик, Жан-Жак Дессалин, который разбил французов на Сан-Доминго. В 1804 году Бонапарт короновал себя императором Франции, а Дессалин (которого называли «чёрным Наполеоном») объявил о независимости Сан-Доминго, которая с тех пор называется Гаити. Это было первая искра, заронившая страх в сердца колонизаторов всего мира. Революцию замалчивали в учебниках истории, но борцы за свободу знали о ней.

Сан-Доминго долго считали периферией Просвещения, но это не так. Нет места, которое бы более ясно показало силу его идей. Идеи сами по себе не изменяют мир. Они должны поселиться в головах людей, кто понимают их согласно своим потребностям и используют их для своих целей.

Меня как историка и географа частенько спрашивают - почему народ летает отдыхать на солнечную Доминикану. А вот в соседнем Гаити не то что ни одного туриста нет - дети с голоду умирают.

Да что там далеко за примерами ходить-то, родные мои! Достаточно сказать, что четвертый по величине город Гаити Кап-Айтьен с его 500 тысячами жителей по сей день не имеет канализации и водопровода. Местные берут грязную воду из колодцев и тащат ведрами домой. А все свои отходы просто разбрасывают в пакетах по улицам. Такая вот гигантская свалка под открытым небом, по которой лазают немытые босые ребятишки...

Сейчас, друзья мои, все доходчиво объясню.

Да, на самом деле, обе республики находятся на одном острове - Эспаньола ("маленькая Испания"). И обе прежде были европейскими колониями. Но в остальном различий много , просто ужас сколько!

Разные бывшие владельцы

Начну с того, что Гаити изначально была французской колонией. Французы имели обыкновение из своих заморских владений выкачивать все до последней капли. Крайне мало заботясь о благополучии местных жителей. Особенно рабов, чего их жалеть-то. Apres nous le deluge - после нас хоть потом, короче!

Более того, Франция в 1804-м году еще стянула с молодой республики за предоставленную свободу огромную сумму компенсации - свыше 60 млн франков. То есть, примерно весь годовой доход Гаити. Эту экономическую дыру гаитяне не затянули и по сей день. А французы отказались им возвращать деньги даже после страшного землетрясения 2010-го года, лишившего жизни почти 300 тысяч человек.

Всю свою историю Гаити еще и подвергалось сильной политической дискриминации со стороны "белых" соседей. Республику богатые страны серьезно не воспринимали, дел с бывшими рабами европейцы иметь не желали.

Американцы в начале XX-го века вообще на два десятилетия взяли тут полную власть, умудрившись выкорчевать всю едва народившуюся местную элиту. А затем поддерживали тут наиболее отмороженных президентов. Как того же Франсуа Дювалье (Папу Дока), жестокого диктатора, правившего с 1950-х до начала 1970-х. И велевшего зарубить мачете свыше 40 тысяч своих соотечественников. Его сынок Бэби-Док, кстати, с Гаити убежал, не забыв прихватить с собою весь бюджет родимой страны.

Сами гаитяне тоже всегда европейцев да американцев крайне недолюбливали. Пускать в свои дела отчаянно не хотят по сей день, даже с самыми благими намерениями. А вдруг белые нас опять в рабство-то загонят, а?

Доминикана же прежде являлась владением испанским. Испанцы - как ни странно хозяевами оказались более рачительными. И старались о своих колониях за океаном куда больше заботиться.

Доминиканцы получили свободу в середине XIX-го столетия, избавившись от европейского владычества и гаитянской оккупации. Кровью добытую свободу на Доминикане крайне ценят, местные свою страну просто обожают, считая раем на земле (да наверно оно так и есть, подтверждаю).

Так и получилось, что Доминикана ныне - синоним спокойного роскошного пляжного отдыха. А Гаити - нищеты, зомби и культа вуду :)

Разный менталитет

Гаитяне - потомки чернокожих рабов, насильно привезенных французами в Новый свет из Африки. Свою свободу обрели в ходе кровавой революции конца XVIII-го столетия, просто вырезав в ноль белых хозяев.

Такой печальный старт, ясное дело, не мог обеспечить процветания республике бывших рабов. Тем более, что у африканцев и дома на Черном континенте, мягко скажем, с успешной государственностью да национальным богатством, все не вяжется никак.

Бывшие невольники, обретя когда-то свободу, восприняли оную как знак, что больше работать не нужно. И эта пагубная мысль по сей день крепко сидит в курчавых головах большинства рядовых гаитян... 80% гаитян сегодня безработные - но хуже того, многие жители Гаити этим фактом чрезвычайно гордятся и даже не пытаются никак трудоустроиться.

Еще одна опасная тонкость гаитянского менталитета, что на мой взгляд, также осталась со времен рабского унижения их предков. Гаитяне даже самую мелкую обиду воспринимают крайне болезненно. Совершенно не умеют договариваться - ни между собой, ни с соседями. При малейшем поводе устраивают жуткие скандалы.

Гаитяне даже через поколения смотрят на свою страну как на бывшую клетку рабов, где как-то что-то дельное устраивать - стыд да позор. Только воруй да убегай отсюда. При том, что за пределами родной земли жители Гаити нередко могут добиваться неплохого такого жизненного успеха. Становясь, например, во Франции известными футболистами, теннисистами.

А вот доминиканцы - типичные мулаты. То бишь, гармоничное слияние чернокожих рабов и белых европейских поселенцев плюс немного индейских генов. Я б так сказал - доминиканцы взяли все лучшее с каждой стороны. Расчетливость, и умение не шухериться по пустякам. Так что теперь довольно неплохо живут.

Интересный пример вспомнил я. Тот же гаитянский диктатор Папа Док ни о чем кроме набивания своего кармана вообще не думал. Также весьма жестокий доминиканский диктатор Трухильо вполне себе позволял например, заботиться об экономике страны. Запрещал вырубку лесов, поощрял приток европейских специалистов.

Исторические и экономические особенности

Гаитяне получили землю бывших плантаторов. Поделили между собой, потом между своими детьми, те между своими... В итоге, все гаитянское хозяйство постепенно скатилось до мелких участков, совершенно бесперспективных с экономической точки зрения.

Ситуация тут чем-то напоминала русскую в конце XIX-го века, после отмены крепостного права. При небольшом отличии, что нашим крестьянам было куда на целину уезжать - в ту же Сибирь.

Все это дело продолжает накладывать серьезные отпечатки и по сей день.

К примеру, если посмотреть на остров сверху то четко видно - западная гаитянская половина куда "лысее" восточной. То есть, гаитяне вынужденно свели у себя на дрова почти все леса. Что привело к эрозии почвы, падению урожаев. Это при том что на западе Эспаньолы земля гористая - то есть, заведомо похуже восточной.

В то время как доминиканцы в своей части острова вырубку деревьев запретили вообще. А значит земля тут куда плодороднее осталась.

Хотя, конечно, южная земля и по сей день много богатств дарит гаитянам. Например, те же бананы, апельсины да прочие какао с кофе. При этом любопытно, что сахарный тростник в Гаити практически не разводят ныне - разве что немного, на ром. Люди поговаривают, что местным просто претит такое зримое наследие колониального прошлого.

Вот собственно потому и так бедна Гаити. А ее население постепенно утекает законными да незаконными гастарбайтерами в соседнюю Доминикану. Или же уезжает на ПМЖ в Штаты. Всеми правдами и неправдами.

Кстати, сами гаитяне говорят еще и о мистике. Мол, страна их просто проклята, обречена высшими силами на вечную беспросветную нищету. Удобная отмазка, чтоб не пытаться ничего исправить, не так ли, друзья мои?

https://dzen.ru/a/Zb9CDHtENXidjd7d

Рассказ же начинается ровно в тот момент, когда несчастные таино столкнулись с неосознанно принесшими им микроскопических убийц испанцами, решившими крепко освоиться на архипелаге с целью получения на нем надежных баз для переправки золота и серебра Центральной Америки в родную Иберию. Одной из важнейших баз стал остров Эспаньола, ныне известный как Гаити, вокруг которого и сосредоточено основное действие текущей истории. После начала испанского владычества остров лишился коренного населения, познавшего всю боль одновременных страданий от эпидемий холеры, чумы, оспы и много чего еще, но зато получил куда больше двуногих приматов взамен – помимо  испанцев, селившихся здесь поначалу в качестве чиновников и военных, на Эспаньолу с XVI  столетия начался массовый завоз (скорее, наверное, наплыв) черных африканцев, которых испанцы считали отличными кандидатами на роль неприхотливой рабсилы для плантаций сахарного тростника. Эта сладкая культура прекрасно росла в местном климате, и вдобавок была нова для Европы, и потому на ней (вернее, на полученном из нее сахаре) можно было недурно заработать. Испанцы (хотя справедливости ради надо отметить, что саму идею плантаций с черными рабами придумали их соседи португальцы) решили, что помимо перевалочного пункта при путешествии галеонов из Новой Испании (то есть Мексики) остров должен быть еще чем-то полезен. Поэтому следующие почти что двести лет Гаити в качестве испанской колонии будет выполнять ровно две нехитрые функции и постепенно повышать свое население, в первую очередь чернокожее.

Когда армия короля-солнца Людовика пришла на остров в самом конце XVII столетия, там уже были развиты плантации, и все, что оставалось французам, это дальше укреплять прибыльное дело и снимать с него сливки. Рабы продолжали прибывать, и в конце концов их число на французской части острова стало огромным, особенно по сравнению с ничтожным количеством управленцев и военных, которые следили за тем, чтобы урожденные африканцы добросовестно трудились. Я полагаю, не надо много разглагольствовать о том, что вся жизнь этих людей, начиная от долгого плавания по океану в тесных трюмах, и заканчивая непосильной работой под плеткой утонченных месье, была не очень радостной и полной ярких красок.

Подобные жестокие условия сделали и без того не самых прогрессивных рабов-африканцев озлобленными людьми, исповедующими причудливый и чем-то пугающий культ вуду, который по сути есть христианство, смешанное с африканским язычеством. В подобном состоянии было французское Гаити и его несчастные в абсолютном большинстве жители.

На востоке, оставшемся во владении у Испании, общая картина была та же, но с некоторыми важными отличиями, которые еще предстоит разобрать.

Так длилось еще сто лет, пока не случилось сами понимаете что и сами понимаете кто. Правда, может показаться, что это самое известное событие не должно было так уж сильно затронуть французскую часть острова, а если и затронуло бы, то уже скоро императором французов была бы прислана армия, которая с легкостью навела бы порядок и показала бы черным мечтателям, что свобода, равенство и братство – это не про их сказано, а лишь про белых господ. Но нет, так совершенно не случилось. Рабы, используя наступивший в метрополии хаос и тот факт, что Французская республика упразднила рабство в колониях, начали войну за независимость. Их обиды от сотен лет эксплуатации вылились во всей красе на ту самую тонкую французскую прослойку, которую ждал террор. Стрелочка внезапно повернулась, но не очень надолго – Испания решила воспользоваться ситуацией и в 1795 году заняла бушующий регион, снова став единоличной владелицей острова. Это, однако, не охладило пыл уже бывших невольников, только теперь волнения перекинулись и на испанскую его половину.

Позже  Наполеон и в самом деле пошлет армию наводить порядок, но она потерпит фиаско – на тот момент негроидное население до того разойдется, что обычными силами его уже будет не усмирить, а отправить лучшие войска и  императора (тогда еще первого консула) вместе с ними было бы слишком затратно, да и невозможно – в Европе предстояли бои поважнее. Поэтому революция рабов шла до конца, и в январе 1804 победила окончательно – обе белые администрации были уничтожены, и черное большинство провозгласило создание собственного независимого государства.

Один остров – два пути

Впрочем, несмотря на успех революции, новая страна под названием республика Гаити оказалась не так прочна, как этого хотелось бы ее основателям. Франция, у которой были, прошу меня простить, наполеоновские планы в Европе, просто забыла о бывшей колонии, а вот Испания так просто не сдалась и в 1808 году опять отвоевала восток острова. Это все было, конечно, бесполезным трудом, ибо уже в 1821 году ей снова пришлось уйти, на сей раз насовсем, а республика Гаити стала цельной окончательно.

Но единства не сложилось у двух частей бывшей Эспаньолы – побыв одним целым в течение почти четверти века, они в  итоге скандально разошлись в ходе восстания 1844, когда на востоке была провозглашена отдельная Доминиканская республика. С тех пор граница разделила остров очевидно и однозначно.

А вот что было отнюдь не однозначно, так это курс, по которому оба государства пошли после этого. Вернее сказать, этого курса просто не было.  Обе республики постоянно страдали от нестабильности, а Доминикана и вовсе хотела в какой момент вернуться в состав Испании, а позже - стать  американским штатом. В общем, никакого благополучия на карибском острове не предвиделось, и казалось, что две страны просто станут нищими копиями друг друга.

Но в начале XX столетия кое-что все же изменилось. И Доминикана, и Гаити тогда примерно в одно время оказались под американской оккупацией, в 1916-24 и 1915-34 годах соответственно. США устали от того, что бедные страны не отдают им долги, и просто начали «доить» их прямой военной силой. Это время было для элит обоих государств некой возможностью обдумать свои действия после освобождения от оккупации. И когда освобождение таки случилось, они начали работать.

В Доминиканской Республике после ухода американцев удалось создать стабильную политическую систему. С 1930 года в стране правил Рафаэль Трухильо, который, хоть и был фактически диктатором, но дал дорогу развитию капитализма и вел более разумную финансовую политику, чем его предшественники. С годами благополучие доминиканцев сильно повысилось, и после того как Трухильо умер в 1961 году, дела в стране в целом пошли в гору, отталкиваясь от базы, созданной его режимом. Это может показаться странным, что я будто бы хвалю диктатора, но на самом деле он действительно дал стране то, что ей было нужно – стабильность, которой до этого ой как недоставало. Поэтому у положительных сторон Доминиканы, которые  таки были, появился шанс развиться и укрепиться. Сейчас Доминиканская республика – государство с твердым средним уровнем жизни и довольно привлекательное для туристов.

На Гаити же после 1934 года установилось правление мулатов, которое само по себе было не очень толковым, но самым его худшим грехом было то, что оно допустило приход к власти настоящего монстра – Франсуа Дювалье. Это был жадный до денег и власти, насквозь коррумпированный деспот, в довесок ко всему бывший большим фанатиком культа вуду. Он устроил в стране поклонение себе, основанное на вудуистских представлениях, приписывал себе наличие фантастических способностей и организовал жуткую тайную полицию, по сравнению с которой  Штази – просто милые лапочки. Звались эти товарищи тонтон-макутами. Они, притворяясь зомби из мифологии вуду, расправлялись со всеми недовольными режимом Дювалье.

Но хуже всего то, что после смерти этого тирана власть унаследовал его сын, который продолжил разрушать страну вплоть до 1986 года, когда был свергнут. После всего этого Гаити понесло огромные потери в каждой сфере, от экономики до культуры, к тому же так и не смогло перестать брать кредиты у США и вновь пошло по кривой дорожке, которая однажды уже привела ее к иностранной интервенции. В 90-ые США вновь вторглись в страну, правда ненадолго. Государственные перевороты и насилие в ходе их тоже возобновились со старой регулярностью. Сейчас республика Гаити – беднейшая страна в обеих Америках, по уши в долгах и без заметных перспектив светлого будущего. Ее ВВП почти в 6 раз меньше ВВП Доминиканы при почти равном с ней населении. Таковы итоги политики правительства за последние восемь десятилетий.

Но надо сказать, что такие разные результаты двух государств берут свое начало не только из XX столетия. Есть фактор, который очень повлиял и который сформировался еще в колониальную эпоху. Речь о разных подходах Франции и Испании к заселению колоний – испанцы были не против и даже поощряли смешение белого и черного населения, и в целом были более склонны селиться в колониях как обычные жители. В то же время французы почти  не жили на острове, они были там лишь как часть военного контингента, администрации и как надсмотрщики и плантаторы. Из-за таких различий в Доминикане сложилось более открытое и настроенное на прогресс общество, где большинство населения было смесью европейцев и африканцев (сам диктатор Трухильо имел чернокожих предков), а в Гаити общество было куда более закрытым, ксенофобским и зацикленным на странном вудуистском культе. Это прямое следствие отношения колонизаторов к своим владениям, и это заметно по сей день.

Итоги

В силу названных выше факторов, на одном острове сложились две страны с разными судьбами – одна достигла относительного процветания и построила надежную систему, а другая упустила свои шансы на развитие и оказалась в  нищете. И хотя обе они начинали с идеи освобождения черных рабов и создания государств на гуманистических началах, объективные факторы и качественные отличия в  политическом руководстве в критические моменты истории  привели к текущему контрастному положению дел. Остается лишь пожелать, чтобы люди Гаити все же смогли преодолеть свои проблемы и жить лучшей жизнью. В конце концов, после всех тех страданий, через которые прошли их предки, они это вполне заслужили. 

Бракосочетания богов с простыми смертными были довольно распространенным явлением в некоторых районах Индии. Это были официальные бракосочетания девушек с такими могущественными богами, как Шива ли Кришна.

Такую брачную церемонию обычно организовывали для девочки, когда ей исполнялось семь или восемь лет.

Вот как описывал ее один путешественник в 1909 году, побывавший в Южном Траванкоре: «Все церемонии, связанные с бракосочетанием, исполняет священник.

Во время обряда девочка обычно сидела в подвенечном платье в храме перед божеством, теперь своим женихом. После завершения торжественного ритуала она объявлялась супругой бога. Затем ее отвозили в дом родителей, где праздник продолжался. Он ни в чем не отличался от обычных свадеб и продолжался около трех дней».

После этого супругу отвозили в храм, гдe ей предстояло служить богу до конца ее дней. Девочку обычно лишал девственности либо священник храма, либо какой-нибудь важный и знатный член общины. Девочку обучали особым эротическим танцам, и она становилась храмовой проституткой, удовлетворяющей сексуальные потребности священнослужителей и прихожан.

Если в результате такой связи рождались дети, они оставались в храме с матерью. Они помогали ей убирать храм, а также принимали участие в различных религиозных церемониях. Девочки, выходившие замуж за богов, становились храмовыми проститутками не по своей воле.

Их передавали в храм родители, которые считали такой брак для себя большой честью и выражали надежду, что за это бог наградит их желанным сыном. В некоторых храмах было так много проституток, постоянно соблазняющих прихожан, что они скорее напоминали собой настоящие бордели, чем место для поклонения богам.

Паломники даже не раз жаловались что девушки мешают им молиться. Подобная сексуальная деятельность девушек в храмах считалась вполне нормальным, приемлемым «бизнесом». Местные власти даже облагали их налогом.

В 1927 году, по статистическим данным, в штате Мадрас, насчитывавшем 4 миллиона жителей, активно действовали не менее 200000 проституток. Но в начале 1930-х годов храмовая проституция была в некоторых индийских штатах запрещена.

В настоящее время в стране не существует официальной храмовой проституции, хотя некоторые авторы все же утверждают, что она сохранилась в отдаленных районах Индии.

Бракосочетания с богами были известны и на Гаити. Они происходили только в особых случаях, когда пригожая, привлекательная женщина становилась настолько сексуально возбудимой, что ее считали временно попавшей во власть бога Вуду, который таким образом демонстрировал свое намерение взять ее в жены.

Тогда церемония бракосочетания проходила в храме под руководством вудуистского священника. Божество вызывали, чтобы он овладел женщиной и стал таким образом ее мужем. Это была официальная брачная церемония с вудуистским богом, которого олицетворял какой-нибудь мужчина.

Как говорят, после такой странной брачной церемонии эта разнузданная, похотливая женщина немедленно успокаивалась и примерно вела себя.

Станислав Талалай, Януш Талалай, «Самые невероятные в мире - секс, ритуалы, обычаи», 1998г.