Журналы и времена Германской Демократической Республики
Eulenspiegel — иллюстрированный литературно-художественный журнал сатиры и юмора, издававшийся в Германской Демократической Республике
Eulenspiegel — иллюстрированный литературно-художественный журнал сатиры и юмора, издававшийся в Германской Демократической Республике
FRÖSI — детский журнал, издательства Junge Welt в Германской Демократической Республике (Восточная Германия).
Это был журнал для членов пионерской организации Эрнста Тельмана. ФРЁСИ происходит от первой строчки знакомой всем в то время пионерской песни "Fröhlich sein und singen" ("Быть счастливым и петь"). Название в полном объеме использовалось до 1965 года, затем его заменила краткая форма. Первое издание было выпущен 25 июня 1953 года. Сначала он выходил каждые 6 недель, с 1956 года - ежемесячно.
В журнал входили комиксы, статьи о природе, науке и технике и т. д. Значительная часть журнала была посвящена пропаганде.
В 1990 году переименован в «Тандем», в марте 1991 года снят с производства.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Продолжаем читать обзор внешнеполитических новостей, обратим внимание на статью о важности профсоюзов.
«Известия» — результат слияния двух редакций, питерской и московской. 15 марта 1917 года в Москве возобновился выпуск «Известий Московского Совета рабочих депутатов» — газеты, которую начали издавать еще в первую русскую революцию в 1905 году. После переезда редакции питерских «Известий» в столицу в 1918 году, вслед за большевистским правительством, они объединяются с московскими «Известиями». В итоге создается единая газета.
СЪЕЗД ПРОФСОЮЗОВ ГДР
Корр. «Известий» и ТАСС передают из Берлина Продолжается VIII конгресс Объединения свободных немецких профсоюзов, в который входит более семи миллионов трудящихся ГДР. Делегаты конгресса обсуждают важные производственные и социальные проблемы в связи с претворением в жизнь решений VIII съезда СЕПГ. 27 июня перед делегатами и гостями конгресса выступил с речью первый секретарь ЦК СЕПГ Э. Хонеккер
В центре нашей совместной работы находится главная задача, поставленная VIII съездом СЕПГ,— постоянное повышение материального и культурного уровня жизни народа и создание необходимых для этого экономических предпосылок. Социализм может быть построен только при наличии сильных и активных профсоюзов, сказал он, отметив, что за год после VIII съезда СЕПГ влияние профсоюзов во всех областях общественной жизни ГДР значительно возросло.
Первый секретарь ЦК СЕПГ сообщил, что руководство партии занимается вопросами долгосрочного планирования экономического развития ГДР на период после 1975 года, учитывая необходимость органической связи научно-технической революции с преимуществами социалистического общества, социалистической экономической интеграции.
Борьба за мир, за освобождение человечества от бича войн, против империализма, заявил Э. Хонеккер, — таковы узловые пункты одобренной VIII съездом СЕПГ внешней политики. Она полностью согласуется с программой мира, выдвинутой XXIV съездом КПСС. Первый секретарь ЦК СЕПГ указал на огромное значение итогов советско-американских переговоров для дела мира и разрядки напряженности, а также отметил важность вступления в силу договоров СССР и ПНР с ФРГ.
Он подчеркнул, что ГДР вступила в обмен мнениями с ФРГ об установлении нормальных отношений между двумя государствами. С большой теплотой было воспринято делегатами VIII конгресса ОСНП выступление главы делегации советских профсоюзов члена Политбюро ЦК КПСС, председателя ВЦСПС А. Н. Шелепина. Он передал конгрессу сердечный привет от Политбюро ЦК КПСС, от Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, братский привет от советских профсоюзов. А. Н. Шелепин отметил, что в центре внимания конгресса стоят вопросы работы профсоюзов по осуществлению поставленных VIII съездом СЕПГ узловых задач строительства развитого социалистического общества.
Сейчас, сказал он, сложились благоприятные предпосылки для еще большего возрастания международной роли социалистической ГДР и, соответственно, для повышения роли и авторитета ее профсоюзов в мировом рабочем и профсоюзном движении. Он подчеркнул далее, что трудящиеся СССР с огромным энтузиазмом и энергией осуществляют намеченную XXIV съездом КПСС величественную программу коммунистического строительства и добились важных позитивных итогов в выполнении девятого пятилетнего плана.
Советские профсоюзы еще выше поднимают уровень всенародного социалистического соревнования в честь 50-летия образования СССР. Новые возможности для сотрудничества профсоюзов СССР и ГДР открылись с принятием Комплексной программы социалистической экономической интеграции стран—членов СЭВ, сказал А. Н. Шелепин. Он остановился на успехах в осуществлении программы мира, выдвинутой XXIV съездом КПСС, которые положили начало новой эпохе в развитии международной обстановки, еще более упрочили международные позиции СССР и стран социалистического содружества.
СССР в своей внешней политике, подчеркнул А. Н. Шелепин, сочетает конструктивный подход к решению назревших международных проблем с решительным отпором агрессивным поползновениям империализма и высокой бдительностью в отношении всех его действий. VIII конгресс ОСНП продолжает свою работу.
Бонусом вот такая новость про шкурки.
На улицах Бухареста. Декабрь 1989 года.
Базовый принцип управления любой революционной ситуацией был сформулирован римлянами и звучит как divide et impera: разделяй и властвуй. Но в каждом новом случае он оказывается надежно спрятанным под огромным количеством временных и местных особенностей, амбиций, интересов, информационных шумов и бурь страстей, в силу чего его, как правило, не видят.
Непосредственные участники событий обычно искренне полагают, что происходящее с ними уникально, неповторимо и действительно открывает дверь в некую новую светлую реальность. И они, как правило, столь же искренне разочаровываются, когда результаты неизменно оказываются обратными ожидаемым.
На заре индустриализации ответ на вопросы, как этот принцип работает и почему крупному государству выгодно иметь в качестве контрагентов государства малые, дал еще Александр Гамильтон в своих дискуссиях с другими отцами‑основателями США о том, как построить великую Америку. Да, в экономике размер имеет значение. Крупная экономика, имеющая под собой крупный рынок, всегда может окупить создание дорогостоящей высокотехнологичной продукции, а малая — никогда. Образно говоря, метро в деревне построить можно, но окупить затраты — никогда. Соответственно, крупное государство по определению будет технологическим донором для малых, с каждой новой инновацией укрепляя их зависимость от крупного. Колониализм в этом случае совсем не обязан быть прямым, экономическое подчинение будет не менее эффективным.
На рельсы же современной практической политики этот принцип поставил американский президент Вудро Вильсон. Если в начале Первой мировой войны США, став кредитором воюющих стран, еще скромно рассчитывали на «союз центров белой расы в лице триумвирата США, Британской империи и Германской империи», то к завершению войны, когда задолженность перед Америкой выросла до фантастических размеров, Соединенные Штаты решили добавить к статусу главного кредитора западного мира и статус его архитектора. Вильсон в этой связи заявил: «Нам в значительной мере приходится финансировать мир, а тот, кто финансирует мир, должен понимать его и управлять им по своему знанию и разумению».
Беспорядки на улицах Бухареста. Аналитики до сих пор задаются вопросом, отчего при свержении «тирана» Чаушеску погибло сто человек, а после его задержания и казни — более 900…
Разумение было простым и прагматичным: империи, с которыми еще вчера жаждали сотрудничать США, были объявлены «тюрьмой народов», в силу чего подлежали расщеплению на национальные государства. Последние из‑за своих малых размеров должны остаться в аграрной парадигме: те предприятия, которые могли там возникнуть, могли быть только американскими, без передовых технологий и с американской собственностью. Институализировала этот раздел Лига Наций, главное политическое детище Вильсона.
Собственно, при этом разделе империй Вильсоном и была сформулирована матрица будущих «цветных революций»: их движущей силой должен быть национализм.
Дело в том, что ни одна национальная культура выделившихся из империй стран Восточной Европы не имела ни опыта государственного управления, ни, что более важно, опыта индустриального производства. Поэтому ни в одном национализме не было и не могло быть рецептов, которые бы вывели их на индустриальный уровень развития. Более того, такой вопрос даже не ставился по той простой причине, что главным врагом национализма всегда будут другие нации и на борьбу с ними направят все силы политической системы. Вопросы экономики, таким образом, тем надежнее будут в руках находящихся «над схваткой» американских корпораций.
Отметим, что этот рецепт полностью сработал. Лига Наций постоянно порождала межнациональные конфликты, не урегулировав ни одного из них, и в итоге, запутав до предела клубок противоречий, приготовила Вторую мировую войну.
СССР, как известно, сумел не попасть в «доктрину Вильсона», объединив народы вокруг советской идеи, и вполне успешно, хотя и болезненно, прошел порог индустриализации. Казалось бы, проблемы решены системно и надолго. Но в конце 1980‑х социалистическая система враз обрушилась: вначале в странах соцлагеря наблюдалась череда революций, впоследствии брендированных как «бархатные», затем в странах народной демократии в одночасье произошла смена режимов. А после сколлапсировал и СССР, распавшись на 15 государств.
Такому развитию предшествовала довольно длинная череда событий, которые, нанизываясь одно на другое, в итоге привели к обвалу. Первое событие датируется далеким мартом 1954 года, когда Георгий Маленков, тогда занимавший пост председателя Совета Министров СССР, под давлением Хрущева и Берии подписал указ о преобразовании Народного комиссариата государственной безопасности в КГБ, подчинив последний Совету Министров. Очевидная причина — страх номенклатуры перед возможностью возврата репрессий, однако не меньшим резоном была и борьба за власть: Маленков, возглавлявший правительство, намеревался держать главную силовую структуру под своим контролем.
Ключевой в этом решении — последний пункт. Дело в том, что архитектура советской власти была простой, но функциональной, основанной на четком разделении функций. Так, КПСС, исходя из идеологических приоритетов, ставила задачи и контролировала кадровые назначения, правительство эти задачи исполняло, а контроль за исполнением возлагался на силовую структуру — НКГБ. Следствием добросовестного исполнения был карьерный взлет, а ошибки и просчеты, повлекшие потери, могли стоить не только должности, но и стать причиной репрессий.
Подчинение проверяющих проверяемым — а именно это сделал своим указом Маленков — кардинальным образом ломало логику этой архитектуры. Функция контроля перестала быть возможной, поскольку отныне добросовестный контроль за исполнением решений мог стоить должности и карьеры уже проверяющему. Это практически мгновенно привело к коррупционированию системы.
Легко увидеть, что на этом решении фактически началось омертвение и догматизация советской идеологии.
Ведь, по сути, любая идеология представляет собой контракт между властью и обществом: власть декларирует четкую систему координат добра и зла, хорошего и плохого, и общество, понимая, что поощряется, а что — наказывается, что перспективно, а что — нет, на уровне индивидов может уверенно строить свои жизненные планы.
Тут же произошло разделение слова и дела: КПСС, оставшись без инструмента контроля, больше не управляла, а лишь олицетворяла и могла разве что в наиболее громких случаях снять с должности провалившегося управленца. Слова стали постепенно существовать отдельно, все больше превращаясь в мало к чему обязывающий ритуал, а дела — отдельно. Собственно, это и породило эпоху застоя, набравшего полные обороты уже при Брежневе.
Второе значимое событие тоже связано с Хрущевым.
Мало кто знает, что влияние СССР в странах социалистического лагеря при Сталине было организовано просто и рационально: идеологическая общность подкреплялась контрольным пакетом Советского Союза во всех ключевых предприятиях стран Восточной Европы. Что важно, эти контрольные пакеты не были взяты силой: за них уплатили немецкими репарациями, которые недополучил СССР.
Таким образом, Сталин построил и механизм повседневного экономического влияния СССР в Восточной Европе. Однако одним из первых своих решений Хрущев безвозмездно передал все контрольные пакеты правительствам стран социалистического блока с благодушной мотивировкой «это же наши идеологические братья».
Одним из катализаторов «бархатной революции» в Чехословакии стал фейк о якобы убитом полицией студенте.
Благими помыслами, как известно, вымощен путь в ад. Без повседневного инструмента контроля и, самое главное, без совместно извлекаемой выгоды от функционирования производств в странах Восточной Европы и на фоне процессов догматизации советской идеологии расхождение интересов местных элит и Советского Союза было запрограммировано. Это не замедлило проявиться в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии — в 1968‑м и в Польше — в 1980‑м. Уже тогда стало очевидным, что после решения Хрущева у СССР не осталось никакого действенного инструмента влияния в Восточной Европе, кроме силового, чем он и пользовался в режиме «тушения пожара». Каждое применение силового инструментария лишний раз дискредитировало советскую идеологию, выявляя ее нарастающую нефункциональность, и лишний раз стимулировало процессы ее закоснения.
Мы лишь бегло упомянем ряд других фатальных решений Хрущева, подорвавших конкурентоспособность советской экономики и критичным образом затормозивших ее развитие. Большинство из них, разумеется, легитимировались благими намерениями. Так, в оплату труда внедрили принцип справедливости, в итоге оказались уравнены предприятия, использовавшие новое и старое оборудование, вследствие чего были уничтожены низовые стимулы к модернизации производств. Принцип гегемонии пролетариата привел к заморозке роста зарплат интеллектуального класса, который по мере превращения идеологии в ритуал все чаще обнаруживал себя бесполезным «пятым колесом в телеге» и уходил во внутреннюю фронду, а то и в диссидентство. Тем временем экономическая отчетность учитывала лишь количественные параметры (пресловутый «вал») при полном игнорировании качественных показателей.
В свете вышеизложенного неудивительно, что к 1980‑м годам СССР обнаружил себя в состоянии глухой обороны. Идеология уже окончательно закоснела, превратившись в формальность, практически не связанную с реальной жизнью. Общество знало, что карьеру и преуспевание гарантируют совсем другие вещи, связанные с близостью к начальству. В экономике было засилье номенклатуры, по сути ставшей наследственным красным дворянством, что делало коррупцию массовой и, за редкими исключениями, практически ненаказуемой. При этом и для элит стран Восточной Европы такая ситуация была более чем комфортной: промышленность стабильно получала заказы из СССР безотносительно качества производимой продукции, а внутренний порядок они могли выстраивать по своему усмотрению с соблюдением идеологических формальностей, но без особой оглядки на Советский Союз.
Ключевым экономическим событием, запустившим развал всей этой системы, стало обрушение нефтяных цен, спровоцированное Саудовской Аравией после вхождения советских войск в Афганистан.
Саудовская Аравия, обладавшая на тот момент половиной разведанных запасов нефти и имевшая крайне низкую себестоимость добычи, на самом деле могла диктовать рынку цену — и уронила ее ниже советской себестоимости добычи. Лишившись нефтедолларов, СССР оказался в тяжелом, но, в принципе, еще вполне переносимом положении. Запас прочности был велик, и даже эту ситуацию можно было пережить. Но тут возникли реформы Горбачева, избравшего мишенью ту самую идеологию, которая, превратившись в формальность и ритуал, тем не менее продолжала исправно исполнять свою функцию, сохраняя вместе и Советский Союз, и социалистический блок.
Идею перестроечных реформ можно описать простым примером: чтобы перелить воду из одного стакана в другой, разбивается полный стакан в расчете, что освободившаяся вода сама перельется в пустой.
На примере воды абсурдность такого подхода очевидна, но в случае перестройки он вполне сработал. Идеологическая основа, хоть как‑то объединявшая советское общество и уравновешивавшая экономическое отставание СССР за счет осознания советским обществом своей миссии справедливости, довольно быстро разрушилась, после чего аргумент о качественном разрыве жизни в СССР и странах Запада стало просто нечем крыть. Более того, именно идеологию объявили корнем зла. КПСС, еще с маленковских времен сохранявшая в своих руках единственный инструмент в виде кадровых назначений, закрепленный в шестой статье Конституции о руководящей роли КПСС, оказалась под давлением Горбачева, требовавшего перемен. Но все, что она могла сделать, — снять одних назначенцев и поставить на их место других. Это в принципе не могло повлиять на общее положение и делало публичным фактическое бессилие и КПСС, и советской идеологии.
Под аналогичное давление попали и компартии стран Восточной Европы: горбачевское требование «борьбы с застоем», как и в СССР, порождало там аналогичную кадровую чехарду и перетряски с аналогичным же эффектом. По сути, советское руководство, разрушая собственную систему, подрывало и легитимность восточноевропейских союзников, ставя их под удар критики и заставляя рубить сук, на котором они сидели.
Тем самым восточноевропейские страны, подставленные Горбачевым, оказались в положении легкой и желанной добычи для Запада. Фактор последнего присутствовал всегда, но только теперь получил шансы сработать. Запад предсказуемо вновь избрал своим орудием местных националистов, которые легко нашлись в рядах культурной элиты.
Ставка была хорошо просчитана. Так, культурная элита, изнывавшая от своего положения «пятого колеса в телеге», везде давно раскололась на официальные, творившие в закосневающей идеологической парадигме, и контрэлиты, критиковавшие существовавший порядок вещей. Понятно, что наиболее благодарных точек опоры для критики было две: во‑первых, национализм, досоветское аграрное прошлое, которое так или иначе идеализировалось, а во‑вторых, развитые страны капитализма, находящиеся в непосредственной близости, в первую очередь ФРГ и Австрия.
Обе точки опоры были маргинальными и непримиримыми с существовавшей реальностью. Так, для национализма понятным образом не было места в коммунистической парадигме, поскольку марксистская идеология опиралась на идею интернациональной солидарности трудящихся. Капиталистический же уклад с его опорой на индивидуальное потребление напрямую отрицал первичность потребностей общества в целом, на которой основывалась социалистическая экономика.
В силу маргинальности националистические культурные элиты не имели и в принципе не могли иметь управленческого опыта, по определению были зависимы от западных центров принятия решений, которые могли привести их к власти.
Собственно, готовясь сорвать подготовленный для них Горбачевым плод в виде стран Восточной Европы, Запад отводил им роль силы, которая под разговоры о национальном возрождении обеспечит передачу собственности в управление западным корпорациям.
Разрушение советской идеологии, ее делегитимация на фоне экономического кризиса создали для националистов поле деятельности. Перестав быть «запретными», те в одночасье превратились из маргиналов в быстро набиравших авторитет лидеров общественного мнения. Тезис о «потерянном времени в составе социалистического лагеря» вел к актуализации национальных мифов, которые, разумеется, все были родом из доиндустриальной эпохи, а значит, в их контексте созданная и развитая СССР промышленность осмысливалась уже не как достояние, а как обуза, навязанная «старшим братом». Объектом их социализации стала молодежь, и идея, что избавление от всего, связанного с социализмом, тут же автоматически сделает уровень жизни равным западному, распространилась повсеместно.
Первый «прорыв» на линии соприкосновения социалистического лагеря и капиталистического мира — решение Венгерской социалистической партии, где за год до того «реформаторы» сместили прежнего руководителя Яноша Кадара, открыть границы и разрешить осенью 1989 года свободный вылет на территорию ФРГ и выезд в Австрию. Продиктованное стремлением снизить социальное давление, оно его только повысило, поскольку наглядно демонстрировало слабость власти и ее неспособность решать проблемы самостоятельно. Месседж был воспринят всеми странами Восточной Европы: через Венгрию устремилась многотысячная волна беженцев из ГДР. В условиях идеологического коллапса и экономического кризиса сравнение в принципе не могло быть в пользу стран социализма. Социальная температура повсеместно повышалась до критических значений.
Проведенный в 2009-м социологическим институтом Ipsos (ФРГ) опрос показал, что каждый седьмой немец оценивает падение Берлинской стены негативно…
Непосредственным же началом «бархатных революций» стал отказ Горбачева задействовать советские войска, размещенные в большинстве стран Восточной Европы, для стабилизации режимов, озвученный им на Политбюро СЕПГ 7 октября 1989 года. Весть об этом разлетелась мгновенно, и в тот же вечер на берлинские улицы вышли демонстранты, которые скандировали: «Горби, помоги!» Главным врагом окончательно стали собственные элиты. Месяц нараставших уличных протестов — и уже 9 ноября была разрушена Берлинская стена, разделявшая Западный и Восточный Берлин. Дальнейшее развитие событий фактически предопределилось: уличные протесты стали повсеместными.
Матрица раскачивания толпы везде была примерно одной и той же. Это обвинения власти в полной некомпетентности и коррумпированности, стигматизация советской идеологии, наклеивание ярлыка коммунистической диктатуры, снос памятников, слухи о гибели демонстрантов.
Кстати, зачастую такие слухи не подтверждались, но разгоряченные демонстранты правде уже не верили. Это логично: толпа как социальное образование представляет собой расколотый субъект, где эмоциональная составляющая переживается толпой, а право думать и озвучивать, что правда, а что нет, делегировано лидеру.
Вопрос раскачки толпы всегда сводится к повышению эмоционального градуса, чтобы не давать ей «остыть» и начать думать самостоятельно.
…а 30 лет назад, осенью 1989-го, в Берлине царила по этому поводу немыслимая эйфория.
Примечательно, что прежним элитам нигде не удалось удержать власть. «Реформаторы», сдавшие власть, предсказуемо проиграли на ближайших выборах, и далеко не последнюю роль в этом сыграло западное финансирование местных националистов.
Инвестор, вкладывающийся в выборы, рассматривает их как инвестицию, которая должна окупиться, желательно с хорошей прибылью. Поэтому последние, придя к власти, первым же делом провели приватизацию, за бесценок распродав западному капиталу модернизированные и вновь построенные СССР предприятия, что, собственно, и было ставкой Запада в «бархатных революциях».
Позднейший анализ показал, что Запад стал собственником в ряде случаев до 90 процентов активов стран Восточной Европы, по сути, получив в свои руки их экономический суверенитет.
Таким образом, новые националистические правительства оказались «властью без власти»: отвечать за социальный менеджмент в условиях, когда ключевые ресурсы контролируются не ими, значит объяснять, почему стало плохо, без возможности что‑либо реально сделать.
Были свернуты социальные программы, а для пущей надежности экономический контроль над Восточной Европой дополнился силовым: все восточноевропейские страны вступили в НАТО. Логичным образом национализм, провозглашающий приоритет собственной нации, стал самым надежным способом распродажи фактического суверенитета. «Доктрина Вильсона», простая и логичная, опять сработала.
Кирилл КОКТЫШ, доцент кафедры политической теории МГИМО МИД России, кандидат политических наук.
Существует такой стереотип, что в Германии шутить совсем не умеют, что там ни у кого нет чувства юмора, и никто там никогда не смеется. Чтобы по этому стереотипу вдарить я решил рассказать о весьма остроумной немецкой комедии "Гуд бай, Ленин!". Тут сразу должен предупредить всех мечтающих о наступлении царствия небесного на бренной земле, то есть о мировой революции, что в этом фильме будут смеяться именно над так называемыми советскими немцами, причем это будут делать как раз советские немцы. Комедия эта не лишена трагизма, романтизма, и глубокой философии. Особенно берет за душу читаемый голосом за кадром иронический авторский текст. Многие советские люди, глядя на действительность ГДР почувствуют, что на них повеяло чем-то родным. Но некоторые советские люди строго спросят советских немцев, чем это они недовольны ещё были, жили-то они лучше, чем мы? Подгузники хоть и плохонькие для детей, но были, а вот в СССР пеленки стирали. Фильм этот смотрится динамично ещё потому, что в ГДР все процессы, что на постсоветском пространстве долгие годы, там прошли после объединения Германии ужасно быстро.
Главный герой фильма - молодой берлинец, у которого отец давно сбежал на Запад, а мама убежденная коммунистка, которая позором клеймит недоделки на местах и тем самым улучшает уровень жизни. Не смотря на то, что он верит в то, что его отец предатель, а мама коммунистка, он идет на демонстрацию в поддержку объединения страны, и выбрасывает на свалку портрет Хонеккера, висевший в мастерской, где он работал. На этой демонстрации он знакомится с девушкой из СССР, и с ней у него начинается роман. И все бы ничего, но его мама во время крушения берлинской стены впадает в кому, а когда приходит в себя, то на дворе уже совсем другая действительность и ГДР уже больше не существует. Врачи говорят сыну, что сильное нервное потрясение убьет его мать. И он создает в квартире некий социалистический заповедник. Вопреки протестам сестры, возвращает в комнату старую мебель, старые вещи, достает с большим трудом ещё социалистические продукты, или сует в старые упаковки новые продукты. Но главное - он с помощью одного из своих новых коллег, увлекающегося киносъемками, снимает для мамы специальные социалистические новости, которые объясняют те перемены, которые нельзя скрыть, так, чтобы мама коммунистка не расстроилась. Мама удивлена, что диктор на телевидении такой молодой, сетует на то, что сын слишком мало разрешает ей смотреть телевизор, замечает, что её любимые огурчики стали лучше, и думает, что это благодаря её конструктивной критике, которой ей не терпится снова заняться. И дети во дворе узнав, что пожилой соседке нравятся пионеры, начинают бегать к ней в гости, чтобы почитать стихи про мировую революцию и получить за это деньги от её сына. В общем, мама живет в некоем информационном пузыре и уверенна, что находится в ГДР.
Вдруг мама увидела огромный рекламный баннер "Кока-колы" на соседнем доме, и сыну с его другом приходится делать репортаж о том, что этот напиток на самом деле изобрели в ГДР, и теперь немецкие социалисты отсудили у американцев права на его производство и использование этого бренда. Но потом мама пока сын на работе выходит на улицу, и видит множество автомобилей с Запада, людей одетых в западную одежду, и все почему-то переезжают. Люди с Востока ехали на Запад в поисках приличной работы, а с Запада люди ехали на Восток в поисках дешевого жилья. И тогда сыну приходится выпустить экстренный выпуск новостей для ничего не понимающей мамы о том, что ГДР начала принимать беженцев из загнивающей ФРГ. И он использует кадры из реальных выпусков новостей, только объясняет происходящее несколько иначе. В конечном итоге, он находит человека похожего на первого космонавта из ГДР, и предлагает ему сыграть роль руководителя ГДР, который объявляет о том, что социалистическая Германия присоединяет к себе ФРГ по многочисленным требованиям трудящихся, и он, первый космонавт, теперь президент объединенной социалистической Германии.
Маме, однако становится плохо, становится ясно, что она скоро умрет вне зависимости от того, будет у ней потрясение или нет. К тому же русская девушка главного героя изначально была против того, чтобы он скрывал правду от своей мамы, даже если эта правда её очень расстроит. И он говорит маме правду, а мама рассказывает, что на самом деле только рада тому, что социализма больше нет, говорит, что муж её не был никаким предателем, и звал её бежать вместе с ним, но она просто боялась что-то менять, и потому говорила детям неправду про то, что их отец их бросил и предал ради денег. А на самом деле он бежал, потому что спецслужбы не давали ему, врачу, нормально работать, собирались репрессировать.
После просмотра фильма у меня вдруг возник вопрос о том, не все ли мы при социализме жили запертые, как эта старая коммунистка, смотревшие на мир через телевизоры. Да, нам могли показывать кадры происходящего, но комментировать их так, что эти кадры нас только ещё больше вводили в заблуждение. И это относится не только к ГДР или СССР. Так практически везде. Да, есть страны, где есть независимая и свободная пресса, где есть разные точки зрения на происходящее, но не факт, что эти альтернативные источники информации и точки зрения дают нам реалистичную картину происходящего. Лично я после просмотра этого фильма смог по крайней мере обосновать свою неприязнь к телевидению и прессе вообще, да и потребителям этой прессы, которые не хотят думать, а только верят, потому их можно с одинаковой легкостью спровоцировать на подвиг или на преступление.
И создатели фильма не утаивают негативных моментов объединения Германии - того, что сбережения людей с Востока практически превратились в бумагу, того, как немцы с Запада смеялись над немцами с Востока и даже не пытались их понять. Хотя иногда зависть берет, когда я смотрел на то, что восточные немцы сразу оказались в развитой стране, миновав тот переходный период, что был на постсоветском пространстве, с криминалом, безработицей, подделками из Китая...
Сегодня немного отвлекусь от зооархитектуры и расскажу о другой интересной теме, которая, как мне кажется, даже в наши дни весьма и весьма актуальна. У меня уже были посты о реновации и реставрации в Германии. Сегодня рассказываю как так получилось, что немцы с таким трепетом и любовью относятся к своим историческим зданиям и городам, вкладывают столько усилий и средств для их сохранения и реставрации.
Вид на Schelfstadt, одну из наиболее аутентичных и излюбленных горожанами частей Шверина.
Сейчас в нашем городе и в других городах Восточной Германии проходит выставка Stadtwende, посвященная гражданскому мирному протесту направленному на изменение строительной политики партии. Некоторые из моих знакомых являлись очевидцами и участниками этого движения. Услышать историю из их уст – непередаваемо, но я постараюсь поделиться и рассказать часть их истории.
На IV Международном конгрессе современной архитектуры в Афинах в 1933 году была принята Афинская хартия (фр. La charte d’Athènes). Результатами которой стали прежде всего изменение городского планирования и растворение классического урбанизма за счет больших открытых пространств и глобальной унификации градостроительных принципов.
Один из типовых серийных проектов панельного строительства
Эти изменения стали отправной точкой «социалистического города» – новой строительной политики ГДР. Архитектура во все времена была одной из важнейших частей культурного наследия нации. А существующая тогда в послевоенной Германии историческая субстанция представляла собой отсылку к Временам и Обществу, которое должно было быть низвергнуто. И потому старые части исторического центра города были сознательно оставлены на произвол судьбы.
Шверин, где я сейчас живу, тоже не пощадила новая политика партии. У властей города были обширные планы по трансформации исторической части города в утопичный островок социализма. Проводились архитектурные конкурсы и представлялись грандиозные планы и макеты, смотреть на который без мурашек не получается даже такой новоиспеченной шверинке как я.
Макет одного из конкурсных проектов
Центральная площадь с новыми доминантами. Универмаг, административный комплекс, ресторан-театр, интеротель, жилые массивы. Единство архитектуры, строительного монументального искусства. Широкие транспортные проспекты и второе внутригородское кольцо (восток-запад) для целевого и исходящего трафика. Жителем города даже "позволили" участвовать в планировании: сдвинуть то или иное здание чуть правее или чуть левее, установить доминанту там или здесь. Вот такая свобода выбора.
Современный вид на город
Панорама города с новыми доминантами
А так выглядит город сейчас
"Разрушение города как в войну! Мне было 23 и казалось невозможным, что политическая номенклатура так бездарно и непреклонно, одним взмахом руки, сотрет историю города"
Недостаток жилья был одной из центральных проблем в ГДР. В то время как на городских окраинах растут новые жилые районы, многие участки «старого города» разлагаются. Уже в 1950 году специалисты в области реставрации и охраны памятников предупреждали о том, что с течением времени проблема только усилится. Разложение шло в двух направлениях. Первое – ветшание конструктива зданий, улиц, сетей и общественного транспорта. Второе – обшарпанность фасадов, плохо ухоженные пространства и газоны, пустынностоящие здания и старение населения. Все это вело к усиленному восприятию упадка не только города, но и самой нации. Репрезентативные виды улиц и ключевые области иногда реставрировались приводились в приличный вид, а за фасадами дома все так же ветшали и разваливались.
"Несомненно, панельное строительство во всем мире признается как наиболее экономичное решение для создания доступного жилья, но с 1960-х годов оно применялось преимущественно в качестве мер расширения города на городских окраинах. Теперь же этот метод решили применить и в историческом центре старого города"
В октябре 1973 центральный комитет СЕПГ принял программу жилищного строительства, которая должна была решить проблему жилья в ГДР до 1990 года. В рамках этой программы были остановленны планы по возведению социалистического центра города. Новой существенной целью программы было срочное решение острой проблемы нехватки жилья, в целях улучшения условия жизни населения.
Первые панельные массивы были возведены уже в 1970 году, но проект района Großer Dreesch на юге города обладал ни с чем не сравнимым для Шверина масштабом. Начатая в ноябре 1971 года первая очередь строительства должна была предоставить жилье около 14.000 человек. Всего за три этапа созданы жилплощади для 62.000 человек. Половина тогдашнего населения Шверина.
Dreesch I, 1975
Сателиты заселяли прежде всего молодые рабочие семьи с детьми. В центре города росло количество пустующих дома, отсутствовали всякие вложения в инфраструктуру города.
Очевидный упадок, опустынивание и потеря национального кульурного достояния разожгли в 1980-х критику и протестное движение. Население начало образовывать неофициальные группы. В годы непосредственно перед падением Берлинской стены численность таких групп на территории ГДР достигала около 20, дополнительно к ним существовали отдельные единичные протесты и неорганизованные акции.
Инициативная группа движения "Denk-Mal Schelfstadt". Имеет место игра слов Denkmal = памятник, denk mal = подумай-ка (нем.)
Побуждения к этому были различные. Часто это были жители старого города, многие работали в области архитектуры, градостроительства и охраны памятников. У них были знания о том как сохранять историческую субстанцию, но в их професисиональной деятельности они не могли этим заниматься.
"Мы шли на работу в бюро, планировали эти однообразные жилые массивы, в то время как старый город медленно разрушался. Вопросы о причинах и возможностях, дилемма что-то изменить стали центром наших мыслей. В конце концов, учеба была политическим инструментом, служащим для того, чтобы выучить специалистов для осуществления планов государства. Но здесь в Шверине им это не совсем удалось. Время проведенное в Веймаре* наделило нас протестным духом, который помог нам разглядеть неправильную и разрушительную для нашей городской культуры односторонюю государственную доктрину жилищного строительства"
* Веймарский университет – один из самых престижных традиционных технических университетов в Германии.
Во время одного из собраний Союза архитекторов ГДР в мае 1988 главный архитектор города объявил о планах по обустройству части города Schelfstadt согласно новой стратегии. Были запланированы сносы, а на их месте должны быть возведены новые панельные дома. Это обьявление взбудоражило архитекторов, воспринимавших главенствующую в то время строительную политику не то что без энтузиазма, а даже с фрустрацией.
При поддержке дружественного адвоката они составили в 1988 прошение в совет министров ГДР против запланированного сноса и катастрофичного пренебрежения городским историческим наследием.
Несмотря на обещание министерства не допустить дальнейшие сносы, в Шверине, без рарешения на снос, были уничтожены еще 3 исторических здания, среди которых один Burgerhaus времен клаcсицизма, находящийся под защитой памятников архитектуры. Этот акт вандализма стал последней каплей, которая запустила активное протестное движение.
Снос исторических домов в центре города. Kleiner Moor, 1970
"Годами мы страдали, годами разгневано и бессильно смотрели как сносится исторический город"
Около 20 человек из области архитектуры, строительства, искуства, социологии и охраны памятников объединились чтобы хоть как-нибудь остановить разрушительную строительную политику государства. После нескольких встреч пришла идея устроить протестную выставку с собственными альтернативными концептами и градостроительными идеями. Альтруистичные проекты, учитывающие бережное отношение к культуре и исторической субстанции города. Не широкомасштабные сносы, а реконструкция и, где возможно и уместно, точечное новое строительство.
Один из проектов реставрации участников гражданской инициативы
Основная идея заключалась в том, чтобы проинформировать общественность и раскритиковать существующую строительную политику. Они хотели показать примеры, как люди из Шверина представляют себе бережное развитие городской структуры.
Группа находилась под пристальным надзором службы безопасности Штази. Несмотря на попытки официальных лиц предотвратить выставку, после многочисленных согласований и попыток договориться она состоялась и продлилась с середины апреля до середины мая 1989. Резонанс был более чем масштабным. За один месяц выставку посмотрели около 10.000 человек, были выпущены ряд статей в местных газетах. Разрушение города удалось остановить, а уже спустя несколько месяцев Берлинская стена пала и жители восточной Германии вдохнули глоток долгожданной свободы.
Аварийное состояние одной из центральных улиц, 1990
То же место после реставрации, 2022
P.S. Читать мои архитектурные и посты из первых уст можно здесь. Предложить свою тему в комментариях - приветствуется, не не является гарантией. Донаты с пикабу пойдут в поддержку животных России.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Но по-моему, на практика она есть. Вот Германия объединилась 30 лет назад, и Западная вложила кучу денег Восточному. Но Восточная все равно отстает по всем показателям. И виной тому скорее люди, т.е. менталитет восточных немцев. Старшее поколение же росло при социализме, которая и сформировала их менталитет. Поэтому скорее у них нет предпринимательской хватки, рабочей конкуренции и т.д.