1977 год. Читтоу, Англия.
77-летний Реджинальд Баттерсби умер у себя дома.
Он был самым юным офицером во времена первой мировой. К концу жизни старик страдал от фантомных болей в некогда ампутированной ноге и вынужден был принимать серьезные обезболивающие. В бреду он повторял «Боши идут! Боши идут!». Так, перед смертью, прошлое догнало его – как будто он и не возвращался с поля боя.
Вы, конечно, как современные люди, скажете – да у него ПТСР! И будете правы. Но тогда, в начале века, психиатрия еще только зарождалась, а военной психиатрии и в помине не было.
В течение многих столетий ученые наблюдали пациентов, которые сходили с ума, побывав на войне или испытав сильный стресс от катастроф и иных выходящих из ряда вон событий. Но это были отдельные эпизоды, почти никак не систематизирующиеся, да и сама психиатрия до начала 20 века казалась блажью на фоне, допустим, полевой хирургии.
Но в июле 1914 года мир навсегда изменился.
Десятки миллионов людей вынуждены были жить в окопах, ежесекундно опасаясь за свою жизнь. Минометы, автоматы, бомбардировки, химическое оружие – все это появилось одномоментно и также в один момент стирало с лица земли невообразимое количество человек.
Cражающиеся часто оставались без еды и сна в течение нескольких дней, одновременно с этим они могли совершать длинные переходы, сутками рыть окопы и траншеи при любой погоде. Солдаты спали под обстрелами, теряли однополчан и командиров, видели, как в жутких муках умирают товарищи. Бойцов засыпало землёй, их оглушали звуки снарядов:
«Снаряды рвались с ужасающей силой, от грохота болела голова, было темно в глазах, дым застилал всё и ежеминутно думалось, что лопнут барабанные перепонки. В нескольких шагах от меня разорвался шестидюймовый снаряд и меня так ударило воздухом, что я думал, что хлынет кровь изо рта и носа, но обошлось благополучно», — писал младший унтер-офицер Штукатуров за три месяца до своей гибели.
Уже с конца лета в госпитали начинают поступать солдаты со странными симптомами. Клиническая картина сходна по всей Европе: психогенная немота, временная слепота, судороги, галлюцинации, бред – в разных комбинациях и пропорциях. Названия недугу даются разные – военный невроз, тревожное сердце, солдатское сердце… Ясно было только одно. Человек с военным неврозом воевать не мог.
Причины назывались разные, но ни одна не была универсальной.
Русские психиатры наблюдали и описывали подобные симптомы во время Русско-Японской войны и назвали их «травматический невроз».
Известный психиатр П. М. Автократов, назначенный уполномоченным Красного Креста по психиатрическим вопросам на Дальнем Востоке, осенью 1904 года организовал психиатрический госпиталь в Харбине, несколько приёмно-сортировочных станций на линии фронта и специальные эвакуационные поезда для перевозки психически больных на долгосрочное лечение. Именно это заставило одного американского наблюдателя заявить, что «впервые в мировой истории специалисты особо ухаживали за психически больными — от линии фронта и до тыла».
«Физические» ранения, как отмечали отечественные исследователи, относительно редко сопровождались «военным неврозом», в отличие от контузий и тяжелых переживаний вроде долгого пребывания под землей из-за артиллерийских обстрелов, что создавало определенные трудности для госпитализации бойцов с этим расстройством: ведь считалось, что только раненый физически солдат может получить психическую травму.
И если в Русско-Японскую этот факт еще можно было «игнорировать» (3-4 человека на 1000), то в Первую Мировую, по приблизительным данным, около 20% поступали в госпиталь с такими симптомами.
Впервые попробовал обобщить имеющиеся клинические данные симптомы в 1915 году британский психолог Майерс в статье для журнала "Lancet", где ввел термин «shell shock» (снарядный шок). Полагалось, что нарушения были вызваны воздействием высокого давления во время долгих артиллерийских стрельб.
В последующем на проблему появились и другие точки зрения. Так, первая точка зрения основана на том, что психопатологические синдромы возникают только у тех, кто предрасположен к этому, кто имеет какие-либо личностные аномалии/дефекты – то есть, война есть провоцирующий фактор развития заболевания.
Сторонники другой версии берут в качестве основного фактора развития военного невроза психическую травматизацию непосредственно во время боевых действий (противоестественный ужас, изменяющий личность человека).
Если этиология и патогенез «снарядного шока» еще требовали наблюдений и теоретических обоснований, то с лечебной практикой, казалось, всё было немного проще: отдых, полноценное питание, обещание кратковременного отпуска помогали поражённым травматическим неврозом прийти в себя. Врачи говорили, что хорошо работают и методы мирного времени: рациональная терапия, тренировка воли, упражнения на отдельные группы мышц. В общем, всё, что не касалось войны, зарекомендовало себя на тот момент как отличная терапия против снарядного шока.
В 1923 году немецкий психиатр Эмиль Крепелин вводит понятие «травматический невроз» и проясняет этиологию возникновения заболевания: основная причина возникновения «снарядного шока» - реальная угроза жизни, то есть, нечто настолько переходящее границу обычных человеческих переживаний, что оставляет ощущение ужаса, страха и беспомощности на всю оставшуюся жизнь.
Русский психиатр П. Б. Ганнушкин в 1927 году в исследовании последствий Гражданской войны описал одну из форм «нажитой психической инвалидности», выделив три группы симптомов:
- большую возбудимость и раздражительность;
- приступы депрессии либо довольно длительные и острые, либо более короткие, но интенсивные;
- различного рода психогенные истерические расстройства.
Болезнь, согласно Ганушкину, развивалась в течение 2-4 лет и приводила к «стойкому, неизлечимому ослаблению интеллектуальной деятельности».
Спустя десяток лет, в 1940, американский психолог Абрам Кардинер в попытке систематизировать имеющиеся сведения определит, что травматический невроз - это физионевроз, включающий как физиологическое, так и психологическое расстройство, со своей уникальной патофизиологией. Кардинер одним из первых опишет диссоциативные эпизоды, ныне называемые «флешбеки».
Таким образом, к началу 40-х годов ХХ века стало очевидно, что «военный невроз» требует пристального изучения и он не лечится хорошим питанием и физическими упражнениями.
Психиатры еще не догадывались, что у них впереди много работы: и Вторая Мировая, и война во Вьетнаме, и последующие катастрофы нашего неспокойного и жуткого века предоставят им великое множество объектов для изучения.
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!