Они везде или Смерть по творческим законам. Часть вторая
Из литературно-критической статьи Леси Украинки «Малорусские писатели на Буковине» (1900 г.): «Г-жа Кобылянская… воспитанница немецкой культуры, и этого не могут ей простить её галицкие критики, так как немецкое влияние до сих пор заметно на её стиле. Но если немецкий язык и был действительно вреден для её стиля, то он был ей не только полезен для общего развития, но даже спас её от умственного застоя и нравственной спячки в мелкобуржуазной, чиновничьей среде маленького буковинского городка, где единственным очагом культуры была библиотека, состоявшая почти исключительно из немецких книг. По крайней мере г-жа Кобылянская сама находит, что эта «немеччина», к которой так презрительно относятся галицкие собраты, вывела её в люди, открыла для неё мир идей, познакомила её с мировой литературой и научила любить и понимать искусство. Действительно, эстетический и идейный уровень развития у г-жи Кобылянской гораздо выше, чем у тех буковинских и галицких писателей, которые развивались под влиянием только исключительно местной и польской литературы, а если и есть у неё кое-какие неровности и пробелы, то причины этому надо искать не в «немеччине», а в недостатке систематичности, которым неизбежно страдает всякое самообразование*. Немцы же указали О. Кобылянской путь в литературу и дали ей силу противостоять первым неудачам.
Писательница вначале видела от земляков больше огорчений и разочарований, чем помощи и нравственной поддержки; она сама сознаётся, что это иногда вызывало у неё желание бросить навсегда малорусскую литературу и уйти в свою, почти родную ей и всегда приветливую, «немеччину»; конечно, хорошо, что она этого не сделала, так как в немецкой литературе она всегда оставалась бы гостьей, хотя и желанной, тогда как в малорусской она дома и может проявить свой талант более разносторонне» [7].
Из письма Леси Украинки писателю Михаилу Павлыку от 7 июня 1899 г.: «Относительно неметчины я иного мнения, чем Вы и все галичане. Не погубила, а спасла Кобылянскую неметчина, показала ей более широкий европейский мир, обогатила идеями, научила стилю (не в смысле слов, лексики, а в смысле фразы, богатства формы) и, развив её ум, тем самым воспитала её для сознательного и разумного служения родной земле. Кобылянская уже не бросится в узкий шовинизм, потому что привыкла к широкому полёту мысли, – думаю, что и уклонение в клерикальство для неё невозможно.
Лучший способ сберечь Кобылянскую для нашей литературы, удержать её навсегда – это не упрекать её ежедневно неметчиной, не называть её чужим, экзотическим цветком, а признать за ней то почётное место в нашей литературе, которого она вполне заслуживает. Сравните сочинения (прости господи!) Коваленко, Катренко, Ковалива, – и как там ещё они зовутся, те патриоты-беллетристы, что пишут для патриотов-читателей, – с каким-нибудь даже наименее удачным рассказом Кобылянской, и взвесьте сами, кто более экзотичен, – или она со своей «немеччиной», или они со своим «украинством»» [8].
Опять двадцать пять! Оказывается, галицкие патриоты – пускай, вероятно, не все, кто ругал Кобылянскую за «немеччину», – погубить её хотели как писательницу. Думаю, многие украинские экзоты желали ей смерти и в прямом смысле слова. Всё-таки эта Кобылянская и мастерством голов на пятнадцать аборигенов превосходила, и корявенькую сущность украинской туземной интеллигенции своей прозой вскрывала.
С 1891 г. О.Ю. Кобылянская жила в Черновицах. В 1919-м Буковина стала провинцией Румынского королевства, и вскоре началась её румынизация. На протяжении 1920 – 30-х гг. украинский язык, культура и политическая жизнь на Буковине подавлялись, а жёстко законспирированная буковинская ОУН, напротив, при отсутствии конкуренции разрослась и окрепла, быстро подчинив себе студенческие, спортивные и прочие молодёжные общества.
В 1940-м, после присоединения Северной Буковины к СССР, О.Ю. Кобылянскую приняли в Союз советских писателей Украины. 25 ноября 1940 года в Киеве, 27 ноября в Черновицком музыкально-драматическом театре и наконец, 28-го вечером у Ольги Юлиановны дома прошли праздничные собрания, посвящённые 55-летию её творческой деятельности. Приветственные телеграммы приходили из РСФСР, Молдавии, Прибалтики, Узбекистана… Персональную пенсию писательнице правительство УССР назначило ещё в 1927-м. Также отмечу, что с 1927 по 1929 год харьковское издательство «Рух» (Харьков тогда был столицей советской Украины) выпустило «Произведения» Кобылянской в девяти томах.
Советские корреспонденты с явным интересом беседуют с О.Ю. Кобылянской
На юбилейное мероприятие в Черновицкий МДТ тяжелобольная писательница приехать уже не могла, и от её дома до театра (это почти 2 км) протянули телефонную линию. Ольге Юлиановне дали микрофон, и она зачитала слова признательности.
В те времена, когда украинские патриоты к «немеччине» относились уже намного лучше, а именно – в годы Великой Отечественной войны, а точнее – после взятия румынами Черновиц, к Ольге Кобылянской пришли румынские жандармы. Обыскали дом. Изъяли рукописи. Саму Кобылянскую заключили под стражу в усадьбе на дальнем хуторе Старая Хата, держали на голодном пайке до самой смерти.
Посадили писательницу за коммунистическую пропаганду. Кобылянская разрешила подписать своим именем ряд просоветских обращений, в т.ч. приветствующих присоединение Северной Буковины к СССР и осуждающих нападение Германии на Советский Союз. Материалы эти печатались в 1940-1941 гг. как в местной, буковинской, прессе, так и в центральной: «Правде», «Известиях», «Литературной газете»…
В конце концов румыны решили показательно судить парализованную 78-летнюю украинскую бабушку как главного коммуниста Буковины. Ольга Юлиановна до суда не дожила, 21 марта 1942 г. она ушла из жизни после третьего инсульта. Несомненно, издевательства румынских патриотов приблизили её уход.
29 марта 1944 красные войска освободили Черновицы, а 27 ноября того же года, в день рождения О.Ю. Кобылянской, в доме писательницы открылся её музей.
На рубеже 1940-х/50-х гг. Ольгу Кобылянскую на русском языке начали издавать активно, хотя вершину её творчества – роман «Апостол черни», комично описывающий жизнь украинствующей сельской интеллигенции**, – совковые литературоведы ещё в 30-е сочли националистическим и замяли. Его до сих пор не перевели.
С середины 60-х до второй половины 80-х произведения Ольги Юлиановны, судя по каталогу РГБ, по-русски вовсе не печатались. Публикация Юрия Серебрянского в «Лиterraтуре», судя по всему, единственная за последние 30 с лишним лет.
Что же касается качества русских текстов, то, с моей точки зрения, наиболее тонко Ольгу Кобылянскую переводил Пётр Дятлов (1883 – 1937), близкий к большевикам украинский коммунист, публицист и переводчик, расстрелянный в 37-м году. Он же, к слову, в 1913-м с теплотой написал для большевистской газеты «Рабочая правда» некролог о Лесе Украинке [9].
Так, в очерке «У святого Ивана» (1890 г.) описывается праздник Иоанна Трапезундского, великомученика, жившего в XIV веке. Торжества проходят на австро-венгерской тогда Буковине, в городе Сучава. Местный православный храм выставляет мощи святого. В авторизованном переводе П. Дятлова из сборника О. Кобылянской «Аристократка и другие рассказы», опубликованного в 1911 году московским издательством демократической направленности ««Польза» В. Антикъ и Ко» (с. 25), читаем:
«Возле обычно тихого Божьего дома торговали, обманывали, воровали теперь совершенно свободно и без разбора…
А там… там снова вынесли одну жертву – молодую девушку, лишившуюся чувств в толпе и давке. Она прибыла к Святому издалека, чтобы найти здесь облегчение от своей болезни.
Несколько часов назад вынесли мёртвое тело семнадцатилетнего парня. Чрезвычайно душный воздух в церкви убил его, больного грудью».
Открываю сборник Ольги Кобылянской «Избранное» (М.: Гослитиздат, 1953, с. 63), а там… там слов «молодую девушку» (в оригинале, сами понимаете, «молоду дiвчину») нет и в помине, что, на мой взгляд, убило всё произведение. Это совковый переводчик, редактор Гослитиздата Леонид Лукич Нестеренко похулиганил.
Беру массовое издание «Рассказы» (М.: Гослитиздат, 1954, с. 145), а там… те же Нестеренкины проделки.
Наконец в другом «Избранном», вышедшем в 53-м году во Львове, нахожу перевод Леси Украинки*** – слова «молодую девушку» на месте (с. 306).
Времена меняются, и украинствующие меняются вместе с ними. После того как прогрессивный Запад, сдуру приютив стецьковидных**** ботаников с фон браунами и фон болшвингов с гуньками, сильно испортил свою расу и культуру, а тем более после того как либералы, демократы да феминисты эмансипировали украинских женщин для занятий уборкой и проституцией в цивилизованных странах – вот тогда о своей европейскости завели речи даже самые реликтовые украинские националисты.
Но как бы нынешнее украинство ни примазывалось к Ольге Кобылянской, к её европейскости, феминистским взглядам и стремлению к свободе, всё равно отыскался адвокат Алексей Гелетка. Пять лет назад Гелетка сочинил безуспешную петицию о переименовании в Черновцах улицы Ольги Кобылянской в Панскую. Так улица называлась при австрийцах и румынах, когда, как гласит Гелеткина петиция, «поселиться здесь было престижно, и добиться этого удавалось преимущественно лицам барского рода: интеллигенции, домовладельцам, ростовщикам, торговцам, что было настоящим подтверждением названия улицы Панская».
Домовладельцы, ростовщики и торговцы… тьфу.
Я, пожалуй, дополню Гелеткины рассуждения. Интеллигентка Кобылянская была шляхетского рода. Рыночек, ясное дело, порешал, что лишь на исходе 20-х годов, да и то благодаря гонорарам от «клятого совка», крупнейшая украинская писательница перестала ютиться по съёмным квартирам и приобрела себе наконец-то жильё – пятикомнатный особнячок на обыкновенной улице Одобеску, с садом, небольшим огородом, курятником и скромной конурой для собаки Вовчика. А системная интеллигенция, домовладельцы, ростовщики и торговцы (псевдоаристократическая, а по сути и квазибуржуазная, а раз пошла такая пьянка, то и безнациональная шелупень «барского рода») при австрийцах и румынах с поросячьей мордуленцией в калашный ряд полезли – скупать дома на улице Панской…
Исходя из этого, и поросячьей мордуленции, и ежу понятно: Кобылянская со своими пронзительными антикапиталистическими рассказами (любимая Лесей Украинкой «Битва», «Земельный банк» и др.) всего-навсего совковая неудачница. В отличие от лучших людей народа (шелупени).
Его блаженство митрополит Епифаний, глава Православной церкви Украины и доктор богословия, облюбовал Львовский аграрный университет, окормляет там «сельскую» молодёжь (половина из того, что вы дальше прочтёте, опубликована на сайте ПЦУ [11], оставшаяся часть – это первая половина другими словами):
«Мы гордимся, когда москали называют нас бандеровцами».
«И когда нас называют бандеровцами, мы гордимся».
«Для кого-то это слово является оскорбительным, но для нас это честь».
«Для каждого украинца – великая честь быть наследником героя украинского освободительного движения Степана Бандеры».
«История вашего университета показывает, что среди его выпускников было много тех, которые на самом деле не словом, а делом любили свою украинскую землю и её народ. В их числе следует отметить и вспомнить гения (!) украинского национального и нациесозидающего духа Степана Бандеру. Он является славным выпускником именно вашего университета».
«…Наша земля произвела на свет таких славных героев, которые когда-то говорили, что придёт время и один скажет «Слава Украине!», а миллионы ответят «Героям слава!». Мы дождались этого времени, поэтому должны радоваться, что являемся наследниками наших героев и имеем возможность осмыслить и продолжить то, что они наметили». (Сказано в 2019 году).
«В Украине наступило время, которого ожидал Степан Бандера, – когда один скажет: «Слава Украине!», а миллионы ответят: «Героям слава!»» (Сказано в 2021 году под рагульские аплодисменты будущих аграриев).
Словом, юродивый с клерикальством, шовинизмом и бандеризмом головного мозга под одной скуфейкой, а поди ж ты! – за свободу нации.
Король нации голым на Крещатик пока, говорят, не ходит. Но в футболке на международных саммитах его уже не раз видали. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
*Кобылянская, в отличие от своих братьев, окончила лишь четыре класса начальной школы: её многодетные родители не посчитали нужным дать ей большее образование – Т.М.
**Сюжет отдалённо напоминает «Ромео и Джульетту», борьба не на жизнь двух сельских интеллигентских родов, в каком-то смысле Леди Макбет Мценского уезда.
***Согласно воспоминаниям украинского языковеда Василя Симовича, этот перевод выполнила мать поэтессы писательница Олена Пчилка [10].
****Был такой украинский (грешно сказать) писатель Сергей Плачинда, некогда восторженный совок, в традиционном для совков высоком штиле писавший о советских достижениях, а затем настоящий украинець. Так по его мнению, гиммлероподобный интеллигент Стецько… гений. Присоединилась к этой точке зрения Плачинды и украинская Вики, прости господи, педия.