Альтернативная история + Славянская мифология

Невозможно, да и не нужно игнорировать тему Великой Отечественной Войны, когда создаешь игру про СССР 1950-1960 годов. Большинство ключевых персонажей в той или иной мере ощутили на себе тягости военного времени. Мы почтительно относимся к народному подвигу и торжественно клянемся, что в своем творении восхваляем и превозносим идеалы дружбы народов всего земного шара. Человек человеку иногда волк, иногда друг, товарищ и брат. Попробуем добавить в вашу жизнь немножечко друзей, товарищей и братьев.

Сообщества игры:
1. vk
2. telegram
3. discord

Сквозь утреннюю дрему Федор почувствовал неприятный дискомфорт. Стало как-то вдруг неудобно и жестко. Что-то надавило и закололо в боку, на котором он лежал. Прерывать сон совершенно не хотелось, поэтому он игнорировал такую мелкую неприятность. Также довольно резко похолодало. Причем спина замерзла, словно мама открыла форточку для проветривания комнаты, и сквозняк мурашками забегал по коже, а переднюю часть тела, наоборот, обогревало приятным пеплом. Такое ощущение, что юноша оказался на Черноморском пляже, под палящими лучами солнца, которое по странному стечению обстоятельств, светило только в лицо, игнорируя при этом все остальное слегка замерзшее тело.

- Мам, закрой, пожалуйста, окно. Дует. – Пробормотал он, не открывая глаз. И причмокнув по-детски губами, вновь попытался погрузится в объятия Морфея, перевернувшись на другой бок, и засунув ладони под щеку.

- Кхе. – Донесся до него приглушенный смешок.

Федор разлепил один глаз, и улыбнувшись увиденному, приняв странную действительность за видения не проснувшегося еще разума, вновь закрыл. Юношеский сон крепок, не просто вырвать из его лап посапывающего ребенка, а наш парень, как не кичился своей великовозрастностью, но был все еще по своей сути дитем.

- Какой сон. – прошептал он, блаженно потягиваясь и садясь на почему-то ставшей твердой постели, все еще не поднимая век, в попытке продлить удовольствия ночного отдыха. – Лес, костер, гномы, еще бы форточку кто закрыл. Мам, ты тут? – Он передернулся ознобом, и наконец открыл глаза.

Шок от увиденной никак не ожидаемой действительности, разом парализовал и разум, и тело. У каждого человека, при таких нестандартных, обстоятельствах (и это еще очень мягко сказано - нестандартных), своя реакция. Кто-то неистово начнет себя щипать, до кровавых синяков, при этом крестясь двумя руками одновременно, кто-то, перебирая в прыжке ногами, рванет наутек, вопя: «Мамочка!». Но я думаю, что большинство, так же как и наш герой, зависнет в ступоре. В этом нет ничего пред рассудительного. Никогда не знаешь, что предпримешь, когда испытаешь подобное, да еще столь неожиданно. Ведь ложась спать дома в теплою постель, вы наверняка не ожидаете, что проснетесь на голой земле, в предрассветном лесу у костра, в обществе улыбающегося гнома, и злобной Бабы Яги.

Да, именно так. Вокруг нашего, широко раскрывшего в испуге глаза, и прекратившего даже дышать, героя, шелестела, покачиваемая легким ветром, еловая сумрачная чащоба. Темные конусы деревьев, на фоне голубого, подсвеченного бордовым пламенем восхода солнца неба, пугали парня почему-то больше, чем непроглядный мрак, обступающего вокруг леса, и зловещего костра, с двумя бомжеватыми с виду персонажами.

Один из них малюсенького росточка дедок, еле достающий, своей широкополой шляпой, в форме гриба подосиновика, только грязно-зеленого цвета, до колена Федора. Более-менее точно измерить рост этого персонажа, было бы возможно, но это только в том случае, если бы он хотя бы встал, но тот сидел на поваленном стволе дерева, угрюмо ковыряясь сучковатой палкой в пламени костра. Как ни странно, но тот отвечал ему, словно живой, недовольным потрескиванием, и плевками искр, в предрассветное небо.

На лице, наглухо заросшем седыми волосами, соединившими в одно целое, и прическу, и брови, и усы, и бороду, выступали только две вещи: большой, мясистый, красный нос-картошина, со здоровенной коричневой, рыхлой бородавкой, и загнутая книзу, опускающаяся между ног, вместе с длинной переплетенной с лесным мусором, бородой, огромная курительная трубка, пускающая редкие кольца дыма. Нет, было еще, то, что пугало больше всего Федора - немигающие глаза, отражающие свет костра, красными жуткими отблесками потустороннего пламени.

- И всё-таки ты дура. – Густой, хриплый бас, никак не вяжущийся с обликом говорившего, прозвучал прямо из седых зарослей бороды. – Я просил тебя, о богатыре Федогране, а ты приволокла сюда этого сморчка. Столько сил и трудов насмарку. – Он тяжело вздохнул, и со злостью бросил палку в костер. - Что мне теперь с этим подобием человека делать прикажешь?

- Что просил, то и получай. – Заскрипела голосом пенопласта по стеклу, сидящая напротив худющая старуха.

Федор перевел с деда на нее немигающие от ужаса глаза, и едва не потерял сознание. Не осуждайте его за это. На березовом пне, положив голову на сложенные ладони, обхватывающие загнутый в виде змеи крюк посоха, сидела сама смерть. И одного взгляда парня, хватило на то, чтобы это осознать.

Высокая бабка, на столько худая, что кажется каждое ее движение сопровождалось стуком костей, не мигая смотрела в костер черными, бездонными глазами, состоящими из одних зрачков с мерцающими там искрами отражающегося пламени. Перепутанная шевелюра рыжих с прядями седины волос, опускалась ушами пуделя на плечи, и дальше, волнами накатывалась на торчащие острые холмики грудей, прикрытые серым, с черными кляксами гниющей ткани, и неровными заплатками, платьем. Она громко сопела, с трудом втягивая воздух, длинным прямым носом, крючком загнутом внизу, к нижней тонкой губе, наползающей на верхнюю, создавая тем самым гримасу вечного недовольства.

Подрагивающий свет костра, гулял всполохами и тенями по ее изрезанному морщинами лицу, создавая видимость, то милой улыбки, то хищного оскала. Она медленно повернула голову и не мигая посмотрела на Федора, и вдруг внезапно рассмеялась, каркающие и натужно, выплевывая звуки, из широко раскрываемого рта, с двумя одинокими пораженными пародонтозом, желтыми зубами, в разных его углах.

- Что, касатик, так на меня влюбленно смотришь? Никак понравилась тебе? Так не стесняйся, я еще баба хоть куда, на все согласная. Даже замуж пойду. Меня даже звать не надо.

- Уймись, Ягира. Только тут твоего тупого юмора недостает. Наворотила делов непотребных, теперь ржет как кобыла перед случкой. – Дед злобно сплюнул в костер, и тот ответил ему не менее злобным шипением, заскворчав на раскаленном угле слюной. – Он ходьбы понимает нас? – внезапно, крючковатый палец с обгрызенным ногтем, на неестественно вытянувшейся руке, больно ткнул парня в грудь. Бабка, все еще смеясь, закивала головой.

- Понимает, понимает, как не понять. Я поковырялась там, в его черепушке. Поправила кое, что. Только вот, что я тебе скажу. Больше я туда не полезу, что хочешь мне посули, но не полезу. Там такое наворочено, что я с трудом назад выбралась:

Дома кругом каменные, ну прям как у англуссов в поселениях, но с теми то понятно все, от бедности это у них. Только вот камень тот, в отличие от племен тех диких, все больше ровный, да гладкий, словно шлифованный, и в слюде весь, в прозрачной. Как они еще там все зимой не померли от холода? Я сколь не кумекала, не разобралась. И зачем каменные, если деревьев вокруг пруд пруди. Тут для меня старой вообще непонимание полное. Еще там…

- Да заткнись ты ворона! – Рявкнул дед. – Я тебя только спросил: «Понимает он по-нашему, али нет? А ты развела канитель.»

- Ты, Чащун гонор свой непотребный окороти. Не с девочкой чай разговариваешь, и не со слугами своими. Я ведь и обидеться могу. – Ягира повысила голос, который стал внезапно твердым и звенящим как церковный колокол.

- Ладно. Забудем. – Дед примирительно махнул рукой и выпустил струю густого дыма из бороды. – Сама же видишь, что не получилось у нас ничего. – Пробормотал он едва слышно себе в усы.

- Ты на меня-то не кивай. Я все, что ты по уговору просил - выполнила, а в остальном не моя забота. – Смягчилась бабка, но в голосе явно послышались нотки ехидства. – Привык понимаешь, старый хрыч, командовать. В лесу своем свирепствуй, а ко мне не лезь. Я тут в ельнике хозяйка. – Забрюзжала она монотонным голосом.

- Где же выполнила-то. Я тебя о чем просил? Я тебя о Федогране просил, о богатыре, а ты мне какого-то сморчка приволокла. – Внезапно взорвался дед и подскочив воткнулся в бабку злющим взглядом. Та не осталась в долгу, и то же подпрыгнула, непонятно каким образом оттолкнувшись от земли, и крутанув в руках посохом, нависла над ним серым приведением, с клубящимися из гниющих прорех в платье черными облачками то ли тумана, то ли марева.

- Не нравится, я себе заберу. – Вновь загремел ее голос. – Мне для куража пригодится, да и задумка у меня одна есть кулинарная, как раз для такой вот немощи подходящая. А за Калинов мост сам за покойниками бегай, а я несогласная. У меня с Перуном договор, я в Навь не лезу, а он меня за это в Яви не трогает. Твой Федогран давно за столом Триглава пирует к отправке в Правь готовится, а этот вот. – Клюка старухи вытянулась в сторону отползающего в сторону Федора. – Потомок его, чистой крови, так, что договор выполнен.

- Шиш тебе, карга старая! Не признаю я завершения договора. – Скрутил «фигу» дед, сунув ее в птичий нос старухи.

Внезапно воздух на поляне стал густым, и запахло озоном. Со стороны Чащуна взошло солнце, заполнив пространство ярким светом и теплом, а со стороны Ягиры стеной встал могильный, ледяной мрак, не отступая, но и не двигаясь вперед. Ровная прямая линия разделения ночи и дня, одной своей стороной опиралась на взревевший пламенем костер, а вторая, утонула в бесконечности неба.

Наш герой, отталкиваясь трясущимися от страха руками, попятился к лесу, в надежде спрятаться там от разразившегося внезапно скандала двух непонятных существ, грозящего перерасти в побоище, в слабой надежде забиться там под любой, даже самый маленький и чахлый кустик, и постараться как минимум не умереть от охватившего ужаса. О спасении он уже и не мечтал.

- Стоять! – Рявкнули на него дуэтом два голоса, и две пары глаз намертво пригвоздили его к земле. Одни, сверкающие голубым гневом, принадлежали деду-коротышке, а вторые, полыхающие огнем, костлявой бабке. Посох в руках последней взлетел в воздух, и обернувшись щелкнувшей, на пастуший манер плетью, обвился вокруг шеи Федора.

- Не сметь! Мое! – Взревел Чащун, и врезал кулаком, по мгновенно ставшей вновь посохом плети, а начавший уже задыхаться Федор, с жадностью втянул в себя густой наполненный почему-то запахом крови, воздух, и растянулся пластом на мокрой от утренней росы траве.

Шляпа-подосиновик на голове деда постепенно начала наливаться зеленым сиянием, а у бабки из глаз потянулись витыми жгутами, два кроваво-красных, полыхающих пламенеющей ненавистью, жгута. Ягира быстро начала вытягиваться в верх, словно была сделана из резины, а Чащун раздаваться вширь, словно он, быстро заполняемый воздухом, латексный шарик.

Несмотря на то, что все действия этих жутких существ, произошли молниеносно, герой нашего рассказа прожил за это, промелькнувшее метеоритной каплей время, целую жизнь. Во всяком случае, именно так он написал в своем дневнике, вспоминая эти, пережитые, секунды, и те ощущения страха, и безысходности, накатившие на разум мальчишки, вырванного из тепличных условий того, доброго и ласкового мира в котором он существовал до сих пор, и зашвырнув сюда, в мир ужаса.

Все закончилось внезапно. Бабка вернулась к нормальным размерам, и вскочив на свой посох, который обернулся клубящимся черным облаком, в виде осла, обожгла Федора ненавидящим взглядом, и прокаркала:

- Повезло тебе сегодня касатик аж два раза. Первый, это когда я тебя через темную материю безвременья живого перетащила, а второй, когда этот убогий коротышка. – Она кивнула, не поворачивая головы в сторону сдувшегося до обычных размеров деда. - Решил дать тебе шанс повзрослеть до нормального состояния, достойного твоего возраста. Но, он будет вынужден соблюдать условия, выдвинутые мной, и подтвержденные богами, во время нашей совместной клятвы. Запомни. У тебя есть ровно год. Если ты не станешь за это время хорошим воином, то по окончании срока, станешь моей собственностью. Запомни!

Она рассмеялась, подняв на дыбы своего осла, словно это было не упрямое животное, а горячий жеребец, и пришпорив бока, клубящегося маревом скакуна, босыми грязными пятками, взлетела в воздух, где быстро удалилась, растворившись вдали светлеющего восходом неба.

Чащун с кряхтением опустился на поваленное дерево около костра, и хлопнув ладонью около себя, устало кивнув головой, пригласил Федора.

- Иди сюда. Садись не бойся. Все страшное уже позади. Хотя… – Он задумчиво окинул поднимающегося с земли парня затуманенным взором, и видимо, что-то решив про себя, продолжил уже более уверенно. – Нет, пожалуй, надо всё-таки дать тебе этот шанс. Пусть и небольшой, но все же. Физически ты, конечно, немощен, даже боюсь спрашивать, где так уродуют мужчин. Но вот твои глаза мне нравятся. Есть в них что-то от ушедшего по Калинову мосту Федограна. И если старая карга не врет, а с нее станется, то кровь предка должна помочь выправить перекосы в твоей душе и теле. Ну что встал чуркой бесхребетной! – Рявкнул он на вздрогнувшего от неожиданности Федора. – Показал же, тебе, чтобы садился рядом. – Он вновь хлопнул ладонью по стволу дерева, рядом с собой. - Говорить будем.

Чащун задумался, выпустив струю табачного дыма, и так и сидел, не обращая никакого внимания на подошедшего на дрожащих ногах, и опустившегося рядом с ним парня.

- А ты не прячься там, изображая из себя кустик сирени, все равно не похож. – Произнес он, непонятно к кому обращаясь. – Тебе, тебе говорю, не строй из себя более глупое создание, чем ты есть на самом деле.

Справа, из-под склоненной до земли еловой ветки выполз огромный волк, и на полусогнутых лапах, практически касаясь пузом земли, подполз к старику, и опустил морду тому на колени, зарывшись по самые уши в седой бороде. Дед, положив руку на мощную шею зверя почесал тому холку и улыбнувшись приподнявшимися усами, вновь выпустив дым.

- Испугался, Вул. Ничего, я сам струхнул слегка. Давно мы с Ягирой так не собачились. Вон даже Перуна побеспокоили, уж на сколько он терпеливый бог, а и то не удержался, сам нас мирить пожаловал.

Он вновь задумался и замолчал, пуская дым из перепутанной бороды и почесывая холку, рычащего от удовольствия волку. Сколько он так просидел, может полчаса, может больше, Федор сказать не мог. Время остановилось, как и остановились все мысли в голове. После всего пережитого, он сидел в состоянии полного отупения, рассматривая немигающим взором костер, и приходил в себя.

- Ну что же. – Прервал молчание Чащун, и повернул к парню голову. – Давай знакомится.

Вся книга тут: https://author.today/work/260521

Если вы посчитаете, что всё, написанное далее - вымысел автора, то вы глубоко ошибаетесь. Всё нижеизложенное - всё истинная правда, вычитанная и в дальнейшем описанная, а также являющаяся результатом моей неугомонной любознательности, ну и, конечно же, огромной удачи. Этот рассказ не обо мне. Как бы мне ни хотелось стать главным героем тех удивительных приключений, но, увы, совесть не позволит присвоить себе лавры путешественника в далёкое прошлое.

А ведь всё началось с того, что, подстрекаемый врождённым любопытством, я наткнулся в интернете на "Перуновы Веды". Да, именно те самые золотые пластинки, которым более сорока тысяч лет. Можете верить или кривиться в скептической улыбке, называя меня дилетантом и лжецом, объясняя с пеной у рта, что все эти Славяно-Арийские записи лишь грубая подделка, но именно с их помощью я смог узнать такую вот удивительную историю.

Естественно, что я увлёкся изучением сего артефакта. Скопировал изображённые на них буквы-иероглифы на рабочий стол компьютера, а затем зачем-то вставил изображения в нейросеть, с запросом обработки и перевода. Почему я так поступил? Не спрашивайте, не знаю, просто так захотелось, видимо, интуиция сработала, но результат оказался неожиданным и поразительным. Ваш покорный слуга минут пятнадцать, если не больше, сидел с открытым ртом, ежеминутно протирая глаза, ибо не верил в произошедшее. На мониторе появился текст на русском языке. Вы только вдумайтесь. На табличках, которым сорок тысяч лет, современный текст, написанный в виде дневника – мемуаров от некого Фёдора.

Представляете: на древних пластинках описывалась удивительная история нашего с вами современника, волею судьбы заброшенного в доисторический мир. Прочитав текст, я поразился не только его невероятным приключениям, но и тому, насколько, оказывается, неправильными являются знания современных учёных о тех стародавних временах. Насколько мы ничего не знаем о том мире из нашего с вами прошлого. Насколько, оказывается, правдивы сказки и легенды, сохранившиеся до наших дней.

Я понял, что мне представилась уникальная возможность открыть завесу невежества. И тогда, обуреваемый самыми искренними желаниями принести в мир истину, я кинулся в институты и университеты, специализирующиеся на изучении истории. Махал перед носами профессоров и академиков распечатанными на бумаге дневниками Фёдора. Доказывал заблуждения мастодонтов от науки, кривящих лица в скепсисе, в их знаниях истории человечества. Пытался им объяснить, что они неправы, отстаивая с пеной у рта свою правоту.

Как же я ошибался. Меня подняли на смех и отправили в ближайшую редакцию, специализирующуюся на «жёлтой прессе», с пожеланиями напечатать свои каракули под подобающим видом бредовой фантастики, а не отвлекать научные умы от серьёзных изысканий своими вымыслами. Так ничего и не добившись в мире науки, я решил опубликовать дневники, выставив их, таким образом, на всеобщее обозрение. Но и здесь потерпел полное фиаско.

Первый же редактор книжного издательства объяснил мне: «История у вас просто замечательная, конечно. Но вот её подача. Очень сильно, понимаете ли, и это ещё очень мягко сказано, хромает. Нелитературным языком написана. Ошибок много.  Не заинтересуется массовый читатель таким произведением, а нам такое невыгодно. Так что извините». Намаялся я, в общем, с этим дневником. Оставались мне в итоге только два варианта развития дальнейших событий. Первый - плюнуть и забыть, а второй - переписать всю историю Фёдора, попытавшись придать ей более-менее читабельный вид. Вот вторым вариантом я и занялся. Что из этого получилось?  Не знаю, судить вам, дорогие мои читатели.

Понимаю, конечно, ваше нетерпение и желание скорее узнать эту удивительную историю. Но прошу немножко потерпеть моё занудство. Мне кажется, важным пояснить, в какой именно мир попал мой герой, и поверьте, это я делаю не из вредности и не для того, чтобы затянуть рассказ, а лишь для того, чтобы в последующем не отвлекаться от повествования, давая нудные пояснения.

Наверно многие начнут меня ругать, что это всё не так, и на самом деле, все исторические исследования доказывают обратное. Не буду спорить, не историк, я лишь пересказываю то, что прочитал в "Ведах". Согласно дневнику, в те доисторические времена земля наша ничем не отличалась от современной, разве что только климат был более сухим и немного холодным, но это и не удивительно, ледниковый период как раз свирепствовал на севере нашего голубого шарика. В остальном же в плане географии всё было так же, как и сейчас, может быть, только с малюсенькими отклонениями, практически не меняющими облик планеты.

Глобальные движения материков к тому времени давно закончились, образовав привычные нам континенты, моря и океаны. Великие реки давно пробили свои русла и если и поменяли, так сказать, свой путь, то столь незначительно, что даже говорить об этом не стоит. Леса стали лесами, степи – степями, а пустыни – пустынями. Всё то же самое, что и сейчас, конечно же, с небольшими нюансами, но настолько незначительными, что даже отвлекаться на их описание не имеет смысла. Ведь даже в наше время изменения ландшафта происходят постоянно, что уж тут говорить о сроке в сорок тысяч лет.

Животный же мир был другим, очень непохожим на привычный нам современный. Конечно, в описание каждой существовавшей в те стародавние времена зверюшки я погружаться не буду, ибо тогда затяну и так немаленькое вступление, скажу только, что сочетание мамонтов, саблезубых тигров, пещерных медведей и вполне современных лошадей и собак были неотъемлемыми реалиями того времени.

Ещё одной особенностью того исторического периода существования нашей земли было создание в то время новых цивилизаций, которые образовывались на обломках уничтоженных триста пятьдесят лет назад более древних империй Атлантов и ещё какой-то, не оставившей даже своего названия. Воюя друг с другом, они применили какое-то жуткое оружие, чем-то похожее по своей сокрушительной мощи на атомное или водородное, и едва не уничтожили всю планету. Но ко времени попадания в тот мир нашего героя о них сохранились только отдельные легенды, да ещё заброшенные руины некогда огромных городов да заросших дорог.

Что поделать. Человеческая память коротка, тем более, когда не остаётся письменных подтверждений. Считающие себя победителями расы переворачивают прошлое под свои, часто меркантильные нужды, при этом стремительно ассимилируясь с более примитивными племенами, перенимая их опыт выживания и деградируя до уровня зачастую каменного века. Старые знания уходят вместе с культурой и обычаями. Два-три поколения и всё: технологии утеряны, учения забыты, искусство кануло в небытие, а из того, что осталось, уже нарождается что-то новое, пусть чем-то и напоминающее уходящее старое, но уже своё, другое и неповторимое.

Вот в такие вот времена и попал наш герой. Простой школьник десятого класса, шестнадцатилетний парень, ничем особым не отличающийся от своих сверстников, разве что только более упрямым и авантюрным нравом, да высоким ростом.

Фигура парня, в силу возраста ещё не сформировавшаяся окончательно, выглядела несуразно и забавно. Как, в общем-то, и у всех подростков во время физиологического созревания, тем более не особо уделяющих внимания занятиям спортом и более предпочитающим онлайн-игры и соцсети, а зачастую и сигарету с пивом.

От многочасового сидения за компьютером, а также от держания рук в карманах сутулая спина нашего героя казалась хилым продолжением затылка, и это несмотря на внушительный размах плеч, доставшихся по наследству от деда – казака. Увы, сочетание богатырских плеч и скукоженной впалой груди выделяло острые выпирающие лопатки, образовывавшие своеобразный горб на спине. Вьющаяся грива чёрных, длинных, с синеватым отливом волос на голове спадала волнами на кряжистую мускулистую шею, словно взятую от донора-тяжелоатлета и прилепленную к несуразному телу червяка. Длинные, худые ноги ещё более визуально увеличивали худобу и угловатость фигуры нашего героя.

Он не был красавчиком в общепринятом понимании этого слова, но и, конечно же, уродливой его внешность назвать было нельзя. Приятное, притягивающее взоры девушек, правда, слегка бледное, с синеватым оттенком век лицо, хотя, возможно, это просто создавалось такое впечатление из-за незагорелой кожи и чёрной, контрастирующей ей шевелюры.

Высокий, слегка покатый лоб, греческий, немного великоватый, с горбинкой нос. Тонкая верхняя губа с тёмным пушком первых пробивающихся усов, при улыбке открывающая белоснежные, крупные зубы и пухлая нижняя, при сжимании образующая с верхней сестрой нитку бараньего упрямства. Широкие скулы – верный признак затаившейся где-то в глубине души, воли и целеустремлённости, и довольно внушительный подбородок, называемый в народе упрямым.

Несмотря на своего рода посредственность и инфантильность, во внешности было всё-таки что-то такое, что создавало впечатление существовавшего стержня внутренней интеллигентности, или, наверно, точнее, будет сказать, породистости.

Возможно, причиной этому были глаза. Ярко-синие, с какой-то неестественной глубиной и поволокой мудрости. Они смотрели на окружающий мир с поразительной жёсткостью и несгибаемой волей, что совершенно нехарактерно для его шестнадцатилетнего возраста, и это заставляло отводить взор, даже у арестовавшего его однажды полицейского.

Не сказать, что Фёдор был хулиган. Совсем нет. Просто характер он имел довольно авантюрный, за что частенько и страдал от ремня отца, который тот применял с регулярным постоянством, частенько разрисовывая задницу сына и пытаясь таким образом внушить уважение к общепринятым правилам жизни.

Не блистая особыми успехами в общеобразовательных дисциплинах в школе, парень, однако, был довольно знаменит своими нестандартными выходками и довольно колкими на язык шутками. Особую популярность он приобрёл, когда угнал у собственного отца автомобиль. Глупейшая выходка, за которую ему было нестерпимо стыдно, и на это он никогда бы не решился, если бы не спор с одноклассником в присутствии красавицы Ленки, к которой испытывал чувства первой юношеской любви и неосмотрительно пообещал вывезти за город, на шашлыки, на машине.

Запланированный пикник не состоялся по причине дежурившего на выезде из города поста ДПС. В итоге Фёдор, Ленка и друг по проказам - Ванька с его подругой, веснушчатой хохотушкой Светкой, были безжалостно задержаны и провели в полицейском участке шесть часов, пока стражи порядка разыскивали родителей и составляли протоколы.

Наш герой ещё к тому же отличился тем, что гнусавым голосом продекламировал небезызвестные стихи: «Сижу за решёткой в темнице сырой», чем вызывал одобрительный хохот у сидящего в соседней камере-клетке мужика самой бандитской наружности с выбитым зубом и огромным синяком под глазом, а также явное раздражение у дежурившего за пультом капитана, нервно хватающегося за дубинку на поясе.

Итогом этого глупейшего приключения стали синяки на заднем месте, старательно нарисованные взбешённым отцом, и прозвище «Отморозок», с придыханием и благоговейным шёпотом произносимое за спиной Фёдора учениками младших классов, провожающих парня восхищёнными взорами.

Ну вот, наверно, и всё. Хватит предисловий, моих пояснений и описаний, перейдём, пожалуй, к самому дневнику и окунёмся в наше доисторическое прошлое вместе с нашим героем:

Этот день начался обычно, так же, как и все предыдущие. Ничего странного и сверхъестественного, если не считать опоздание на первый урок физики в школе из-за банальной причины - крепкого сна и неработающего будильника.

Сегодня вечером он договорился встретиться с Ленкой в парке, и предстоящее событие полностью заполняло сознание Фёдора, затуманивая мечтами разум и делая парня рассеянным. Это было уже не первое их свидание, они даже целовались три раза в подъезде дома, когда он провожал девушку до дверей квартиры, но оттого было не менее желанным. Промечтав шесть уроков и отвлекаясь от этого приятного занятия только на перемены, Фёдор вернулся домой. Пообедал разогретыми в микроволновке щами, сделал быстренько и нехотя уроки и засел до вечера за подаренным отцом на день рождения ноутбуком, с головой погрузившись в очередную стрелялку.

Время пролетело быстро. «Вот почему так? Когда что-то интересное, то летит птицей, а когда делаешь что-то нудное, то ползёт черепахой. Несправедливо». – С такими мыслями он проглотил приготовленный матерью ужин и чмокнул в щеку, буркнув на прощание: «Спасибо». Быстро переоделся, расчесал непослушные вихры волос у зеркала в прихожей и выскочил на улицу.

До назначенного свидания оставалось ещё полчаса, но ноги сами собой летели вперёд и потому он добежал до места за десять минут, а потом ждал свою белокурую принцессу ещё полтора часа. Так было всегда. Ленка опаздывала постоянно, заставляя страдать сгорающее от любви сердце в томительных, еле бредущих по циферблату часов, минутах.

Потом долгое гуляние по аллеям парка в обнимку, обхватив неуклюже, дрожащей рукой, тонкую талию и втягивая носом еле различимый запах духов, заставляющий трепетать сердце. Жаркие поцелуи нежных податливых губ с привкусом клубники на прощание у дверей квартиры. Затем ставшее уже семейным ритуалом выслушивание нотаций от матери, за позднее возвращение домой и, наконец, сон в мягкой, благоухающей свежестью чистого белья, постели.

Сладкий, полный волшебных иллюзий юношеский сон с непременными героическими свершениями. Победами над полчищами врагов и с последующими за этим чествованиями на торжественных пирах великого героя Фёдора, совершившего какой-то уже забытый, потонувший и растворившийся в небытие Морфея подвиг. Конечно же, непременные объятия и поцелуи принцессы-девушки в белоснежном подвенечном платье, её восхищённые глаза и губы, шепчущие слова благодарности за спасение из лап злодея.

Прекрасны эти юношеские, полные романтизма, сны. Но вот пробуждение не всегда бывает таким приятным. Можно даже сказать, жестоким бывает.

Вся книг тут, бесплатно: https://author.today/work/260521

Боль прострелила руку электрическим разрядом, в глазах потемнело, а ноги перестали слушаться и начали быстро неметь, продвигаясь волной от кончиков пальцев, все выше и выше, охватывая бесчувствием тело. Еще немного, и Федор превратится в безвольное, хлопающее глазами растение.

Он сделал последнее, что от него требовалось, уже практически ватной рукой рванул на себя, срывая полыхающий, слепящий ярким светом цветок, и упал в изнеможении, сначала на колени, а затем перекатившись на спину, и застыл пластмассовой куклой, устремив к черному небу стеклянные глаза.

Резкий пронзительный крик умирающего невидимого, существа, прокатился по поляне, словно сам воздух завыл, прощаясь с жизнью. Сет погас, погрузив округу в непроглядный мрак. И наступила могильная тишина.

Жизнь медленно возвращалась в тело, покалывая по коже иголочками нервов. Стали проявляться исчезнувшие до этого звезды и на их фоне, расплывчатый силуэт лица Бера, что-то беззвучно кричащего открывающимся немым провалом рта. Пощечина сотрясла безвольно мотающуюся голову. Одна. Вторая. В пустые легкие вместе с криком и болью ворвался тягучий наполненный ароматом хвои, лесной воздух, и мир наполнился цветом и звуком.

- Ну наконец-то! – Зазвучал взволнованный голос друга, и Федор, со стоном, сел, вытянув ноги. – Ну и напугал ты нас, брат.

- Рассказывай скорее, что там было? – Шишок, мгновенно взобравшийся на плечо, задергал за ухо, с любопытством пытаясь заглянуть в глаза. – Не томи, сгорю от любопытства.

- Ужас там был. – Буркнул пересохшим ртом Федогран. – Попить дайте.

Одним глотком выпив половину протянутой медведем кожаной фляги, парень наконец ощутил, что жизнь возвращается в тело. Не торопясь, сделал еще один глоток.

- Давай. Скорее рассказывай. – Суетился Илька, топчась на плече. – Не тяни.

- Заткнись. – Рявкнул на него наш герой, и разжал ладонь, в которой должен был быть зажат цветок папоротника. Вздох разочарования сорвался с губ. Цветка не было. Он поднял виноватые глаза. Как же так? Столько пережить, пройти через ад, и ради чего. Жуткая обида на такую несправедливость сдавила грудь. Неужели все зря.

- Не смог? – Бер, толи задал вопрос, то ли констатировал факт. – Обидно.

-Я сорвал. – Федор, не отрываясь смотрел на пустую ладонь. - Я чувствовал его прикосновение. Оно как удар молнии. Я слышал его предсмертный крик. Почему… - Он не договорил и поднял глаза. – Почему его нет?

Случайно, краем глаза, он заметил в ночной темноте что-то необычное. Повернул голову. Так и есть, не померещилось. Толщиной с паутину, едва заметная сверкающая нить света убегала, прерываясь местами, вглубь леса. Осознание, что это такое, всколыхнуло уже отчаявшегося парня.

- У нас получилось, воскликнул он, и вскочил на ноги, едва не сбросив с плеча шишка. – Я вижу путь. Я знаю куда идти.

- А я не вижу. – С обидой в голосе заворчал, вцепившийся в рубаху на плече коротышка. – Не скачи так и не ори, я едва не упал.

- И я, тоже не вижу. – Завращал головой Бер, приглядываясь и щуря глаза. – Куда смотреть-то? – Федор протянул руку. – Нет, все равно ничего не вижу. Идти сам. Сможешь? Или тебя нести надо? – Он сказал это так, что стало совершенно понятно, что медведь готов взвалить на плече друга и нести столько, сколько понадобится.

- Смогу. – Уверенно мотнул головой Федор.

Здоровяк протянул руку, помогая подняться, и улыбнулся.

– Тогда веди.

Тонкая паутинка света, указывающая путь, не собиралась выбирать дороги ради комфортного путешествия. Она ныряла под поваленные деревья, перепрыгивала через колючие кустарники, перелетала через бурлящие ручьи, шла напрямую через болота, через чвакающую, пузырями топь.

В трясине едва не утонул Бер, которого, уже начавшего захлёбываться, вытащил с помощью срубленной неподалеку молодой березки Федор, но оступившись сам едва не провалился в воняющую сероводородом жижу.

Они шли всю ночь, ведя лошадей на поводу, и боясь потерять тонкую, светящуюся, едва пульсирующую нить из виду. Через лес, через степь, и снова через лес, через топь болот и снова в непроходимые чащи елового бурелома.

Наконец, когда край неба окрасился едва розовой ниткой восходящего, пробуждающегося от сна бога солнца - Ярила, след цветка папоротника привел их к самому подножью гор, к высокой отвесной, неприступной скале, на которую невозможно было подняться, но тут словно сжалившись над измученными путниками, мерцающий проводник провел их по козьей тропе в обход.

Мрачный зев черного провала пещеры в неприступном, взметнувшимся к небесам граните, открылся перед ними сразу за поворотом, за каменным завалом сошедшего недавно оползня. Первым нырнул Илька, но спустя мгновение, выскочил с выпученными от ужаса глазами.

- Они там! – Зачастил он, нервно оглядываясь назад. – Сидят, разговаривают.

- Кто. – Спросил Бер недоуменно, с присущем ему невозмутимым видом посмотрев на шишка.

- Навьи, конечно, кто еще, там может быть, что тут непонятного. Они же клад охраняют.

- Ааа… - Протянул медведь. Так бы и говорил. – Он хрустнул позвонками, устало потянув спину. - Чего тогда раскричался-то? Мы вроде их и искали? Пойдем посмотрим, что это за навьи такие, а то много слышал о них сказок, а видеть еще не видывал. Интересно мне.

Он неторопливо протиснулся в лаз, цепляясь широкими плечами края холодного камня, и растворился в темноте пещеры. Шишок нырнул за ним следом, мотнув головой Федору, приглашая следовать за ними. Но тот спешить не стал. Кто его знает, что ждет внутри? Он, не торопясь поправил кольчугу, подтянул ремни шлема на подбородке, перевязав потуже узлы. Отвязал ножны, и отбросил в сторону обнажив меч, и только тогда последовал за друзьями.

Выеденная в граните временем, ветрами и водой дорога петляла тесной змеей в непроницаемой темноте. Ощупывая руками камень холодных и влажных, покрытых скользкой плесенью стен, осторожно переставляя ноги, наш герой продвигался вперед. Чем дальше он заходил, тем глубже могильный холод, проникал в душу, пытаясь заморозить сердце, тем сильнее холодный разум кричал: «Беги! Здесь живет смерть!». Но долг и честь отогревали холод, и он шел вперед. Все глубже и глубже проникая в чрево горы. Тусклое пятно света за спиной давно скрылось за изгибом каменной кишки, оторвав нашего героя от действительности…

Но вот, за очередным поворотом, мелькнул еле заметный огонек, и тропа пошла резко под уклон, стало сразу заметно светлее. Вот он наконец, входит в сокровищницу Морены, охраняемую ее верными, не упокоенными душами. Федор кошачьим мягким шагом, так как учил его когда-то Яробуд, выставив изготовленный для атаки меч, ступил в освещаемый двумя факелами зал.

В мрачном склепе, с тающими в неизвестности невидимого свода стенами, стояли две девушки, а напротив них, с видом оглушенных от свалившегося на них счастья, двое его друзей, с открытыми ртами, и капающей из уголков губ слюной. Они влюбленными, пожирающими глазами, смотрели на объекты своей страсти, и покачивались, словно травинки на ветру.

Две рыжеволосые красавицы близняшки, с зелеными колдовскими глазами, яркими сочными губами, и острыми, слегка напоминающими клюв хищной птицы носами, совершено не портящими их облик, встретили нашего героя обворожительными улыбками. Если бы не всплывший в ту же секунду в его памяти облик Алины, то он бы моментально влюбился сам, в эти волшебные, стройные создания, укутанные черными кожаными плащами. Это были нави – верные слуги богини смерти, и они его ждали.

— Вот наконец и пришел наш герой. – Словно песня соловья прозвучал голос одной из них. – Мы уже заждались, и истомились. Зачем ты прислал этих двух никчемных созданий нам с сестрой? Мы сегодня не голодны, один из забредших сюда охотников накормил нас. – Они синхронно кивнули куда-то в сторону, где, внезапно осветившись направленным лучом света факела, появился сидящий улыбающийся провалом отвисшей челюсти, скелет человека. – Но все равно мы благодарны за заботу. Проходи, порадуй нас разговором.

Черные плащи, оказавшиеся перепончатыми крыльями, распахнулись, открыв уродливые, покрытые блестящей хитиновой кожей извивающиеся тела, опирающиеся на змеиные хвосты, и нежные, смотрящиеся здесь совсем не естественно, белоснежные женские руки, с ярко окрашенными в красный цвет, длинными ногтями на пальцах.

Сглотнув пересохшим горлом несуществующую слюну, Федогран, заговорил, пытаясь выглядеть уверенно.

- Вы ошиблись. Это не угощение. - Он указал на своих сводных братьев острием меча. – Это мои спутники. Мы вместе пришли сюда по следу цветка папоротника, за «Слезой Морены».

- Цветок выбрал тебя, и испытал именно тебя, а не их. И потому ты, а не они, оказался достоин попытать счастье стать обладателем сокровищ. Они же не смогли оторвать даже ноги от земли. Поэтому недостойны, и являются лишь кормом. Но мы видим, что они дороги тебе, и дадим шанс, спасти никчемные жизни. Но обо всем по порядку. Присаживайся.

Одна из них махнула крылом, и около Федора появился сгусток мрака, приобретя форму стула с высокой, ажурной подрагивавшей тьмой спинкой, а за спинами навий материализовались два сотканных из звездной ночи кресла, с мерцающими звездами. Они с достоинством опустились, наполовину утонув в тумане, и Федограну ничего не оставалось делать, как только последовать их примеру.

- Итак ты говоришь, что тебе нужна «Слеза Морены». – Они заговорили одновременно, слившись одинаковыми, убаюкивающими, грудными трелями в божественном дуэте. - Но может ты ошибаешься? Это не искреннее твоежелание, продиктованное сердцем? Подумай. Может это подлая Честь, виновница многих несчастий? Она всегда убивает последовавшего за ней, поверившего в правоту, героя, заставляет того поступать так, а не иначе. Не отвечай пока. – Остановили они, синхронно вскинув руки, его попытку возразить. – Сначала выслушай. Мы предложим тебе три варианта награды, а ты подумаешь и выберешь, причем две из них не требуют платы, но вот одна не сможет достаться просто так, ее надо будет заслужить.

Первая – самая простая и самая желанная для многих, кто сюда приходил. Ты получишь горы злата и самоцветов, будешь купаться в славе и почестях, наденешь на голову княжий венец. Тебе будут служить воеводы и сотники. Стать твоими женами и наложницами будут мечтать все красавицы этого мира. Ты проживешь спокойную, долгую и счастливую жизнь, купаясь в блаженстве. И, заметь, ничего за это платить не надо. Выбирай, это самый прекрасный вариант.

Второй, более сложный и менее привлекательный, но мы знаем, что для тебя он тоже ценен. Поэтому предлагаем. Ты возвращаешься назад, в свой мир, и навсегда забываешь, что тут произошло. Всех друзей и невесту, все невзгоды и трудности, произошедшие с тобой за последнее время. Все чем был наполнен этот год, проведенный в чуждом тебе мире. Ты сможешь снова целоваться в подъезде с Ленкой. Сможешь обнять маму, и поговорить с отцом. Вновь пойти в школу, и играть в свои, как ты их называешь, онлайн игрушки. И все это, заметь, не требует никакой платы. Думай хорошо. Второго шанса не будет.

И наконец третий, самый простой для нас, но требующий огромной платы с твоей стороны вариант. Это то, зачем ты сюда пришел, это сокровище, охраняемое нами в этой пещере - «Слеза Морены».

Что мы хотим за нее? Мы скажем, но только после того, как ты сделаешь выбор. Не торопись с ответом. Подумай, как следует. Взвесь все за и против. У тебя есть только одна попытка. Не упусти своего счастья.

Перед глазами Федограна всплыли по очереди две картины. Сначала тронный зал, с сидящим, утопающим в пуховых подушках, им самим. Одетым в бархатный красный халат, и такого же цвета юфтевые сапоги, и с бриллиантовой короной на голове. Два негра-раба махая опахалами доносят до блаженствующего в неге лица наполненный благовоньями воздух. Прекрасные девушки, в полупрозрачных накидках-хитонах на голое тело, извиваются в эротическом танце под божественную музыку флейты. Справа, сундук с откинутой массивной крышкой, наполненный золотом, слева, такой же с бриллиантами. Покой и умиротворение и осознание собственного величия, наполняют душу. Он вершит суд над своими вассалами, стоящими перед ним на коленях.

Картина неожиданно тает, меняясь, уходя бесцветной, подрагивающей дымкой, на другую.

Федор сидит на своем любимом стуле на колесиках, в наушниках, у мерцающего экрана ноутбука. Он самозабвенно сражается с кучей зомби, быстро двигая мышкой по коврику. В ушах звучит голос Ленки, с придыханием предлагающий встретится вечером в парке, под третьим фонарём на лавочке. В дверях улыбающаяся мама, вытирает мокрые руки полотенцем, он знает, что она пришла с кухни, где мыла посуду, а за ней грозящий пальцем отец. Такие родные, близкие люди, по которым он так скучает. Сердце сжала тоска по дому. Надо всего лишь захотеть, и он снова будут рядом с ними, в привычном уютном мирке.

Но картинка резко схлопывается новым видением: плачущей над бездыханным трупом волка невесты. Угрюмые лица названых друзей…

Морок проходит.

- Я выбираю третий вариант. – Он резко встает со стула. – И еще. Честь не может быть подлой. Моя честь, это в первую очередь моя совесть. Я не смогу жить осознавая, что за мое счастье заплатил жизнью друг. Я выбираю третий вариант.

- Хорошо. – Склонили головы навьи, принимая выбор. – Мы готовы озвучить плату за «Слезу Морены»:

- У нас есть две сестры, заплутавшие в поисках перехода через кромку, две страдающих души. Одна, из них живет в березовой роще в одном дне пути от сюда. Это мавка Березения (лесной дух), вторая русалка Сола, которая живет в хрустальном озере, что на пути в дикие земли. Найди их, навести, и помоги избавиться от зла, которое терзает им душу и не дает спокойно жить. Затем возвращайся за наградой.

Твои друзья подождут тебя здесь, у нас в гостях. Им сейчас хорошо, не стоит беспокоить. Ну а если ты сбежишь и не вернешься, то у нас будет чем за трапезой помянуть несостоявшегося богатыря.

Ну а чтобы тебе было полегче, и чтобы не плутал по пути, вот тебе спутник-проводник, Коломрак, он доведет тебя кротчайшим путем до самого нужного места, и заодно с сестрами нашими познакомит, посоветует иногда, да и проследит, чтобы ты одумался и сбежал.

У ног Федора закрутился сгусток мрака, размером с футбольный мяч. В нем открылись красные глаза и бесцветный, безгубый рот.

- Зови меня Мор. – Произнес тот хриплым злым голосом. – Я только для друзей Коломрак, а с тобой мы не знакомы.

- Не бухти, старый слуга тьмы. – Прервали его навьи одновременно. – Этот богатырь заинтересовал нашу богиню, и это ее воля, послать тебя с ним. Исполняй. – Их голос наполнился холодом и властностью, а глаза сверкнули гневом.

- Слова богини закон для меня. – Смягчился его голос, но глаза стрельнули пламенем. – Он будет доставлен до места в кротчайшие сроки. Что с ним буде дальше не моя забота. Я лишь сторонний наблюдатель?

- Нет. – Закачали головами навьи. - Вы пройдете весь путь до конца, какой бы он не был. Идите. – они махнули синхронно крыльями, оканчивая разговор, но, когда Федогран уже почти скрылся в черном зеве пещеры, их слова ударили в спину раскаленным кинжалом. – Но помни воин, твои друзья не протянут долго без пищи и воды, а тут нет прислуги, чтобы ухаживать за ними.

После мрака пещеры, свобода ослепила героя ярким светом полоснув по глазам, а насыщенный ароматами горный воздух опьянил закружившуюся в одночасье голову.

Федор спутал ноги кобылы Бера, чтобы она не убежала, прицепил на пояс ножны, вложив в них меч, подтянул ослабленные подпруги Чепрака, и вскочил в седло, хлопнув по передней луке ладонью, приглашая навязанного себе проводника устраиваться рядом.

Тот усмехнулся бесцветным ртом.

- Этот конь слишком медленен для меня. Я прогуляюсь не торопясь пешком. Ты только не отставай.

Он заклубился мраком, и внезапно резко сорвался с места, покатившись по тропе, вниз, оставляя после себя тающий на солнце, черный туман. Пришлось Федору включаться в гонку, посылая лошадь в галоп, и надеяться, что та не слетит на одном из поворотов в пропасть.

Очень быстро они вылетели к подножью гор, и понеслись по долине. Чепрак хрипел, покрывшись пеной, но не сбавлял темп. Только когда он споткнулся, Федор остановил коня и спрыгнул на землю. Скрывшийся за горизонтом в это мгновений Коломрак, внезапно вернулся материализовавшись сгустком мрака у его ног.

- Утомилась лошадка? – Ехидно прохрипел он.

Федор не ответил, даже не посмотрел в его сторону протирая сорванным пучком травы мокрую шкуру друга.

- Ну-ну. - Засмеялся проводник. – Братья могут и подождать, пока ты нянькаешься со своей зверушкой.

Он как-то очень резко вдруг замолчал и зашипел, словно закипающий чайник. Федогран обернулся и замер от увиденного. Мор бурлил клубящимся мраком и таял. Причиной этому был тонкий, видимый невооруженным глазом луч ярко-желтого цвета, исходящий прямо из солнца и воткнувшийся в проводника. Еще мгновение, и от того останется лишь грязная лужица. Кто тогда покажет нашему герою дрогу к сестрам?

Решение пришло мгновенно Федогран прыгнул, закрыв грудью, словно щитом спутника.

Искры взлетали к наливающемуся светом небу, где и таяли, угасая, сливаясь с заревом восходящего солнца, словно приветствуя приход в мир Хорса (бог солнца), салютом. Погребальный костер пожирал в гудящем пламени, последнего представителя некогда великого племени великанов. Огромного доброго человека, до конца оставшегося верным чести. Воином, погибшим от подлости, но не запятнавшим свое имя позором.

Они вывезли его тело из мрачного ельника. Чащун категорически отказался проводить обряд «Упокоения усопшего», на территории ведьмы. С ним согласились все. Не дело — это провожать в последний путь там, где подлость пустила свои поганые корни. Где казалось сам воздух пропитан ненавистью к чести и совести.

Крома везли на срубленных жердях, перевязанных между собой уздечками, и закрепленных между двух лошадей. Федогран не принимал в их изготовлении никакого участия, да в общем-то никто этого от него и не требовал. Парень сидел на поваленном дереве, полностью погруженный в свое горе, ковыряясь палкой в углях незатухающего костра и ненавидел себя.

Перед глазами стояла картина улыбающегося гиганта, сложившего свою голову ради него. Он, сейчас, готов был отдать все то немногое, что имел, ради того, чтобы поменяться местами, с этим, практически незнакомым ему, но в одно мгновение, ставшим дорогим, человеком. Он не представлял, как сможет дальше жить, с таким грузом в сердце. Но назад время не вернуть.

Он сунул руку, убившую великана, в костер. Попытка, хотя бы так наказать себя за совершенное преступление, и получить прощение от терзающейся муками души, дала противоположный эффект. К внутренней, душевной боли добавилась боль от ожога – физическая, не такая сильная как первая, но все же еще одна боль. Он заскулил от такой несправедливости, стиснув зубы, и на глазах показались слезы.

На его плечо легла рука, и рядом присел, окутавшись дымом, Чащун. Во взгляде старика читалось понимание.

- На ка вот, сынок, отхлебни пару глотков, помочь конечно не поможет, но хоть слегка заглушит боль. – Дед протянул кожаную флягу с медом.

Федогран сделал глоток безвкусной жидкости. Не почувствовав ничего, сплюнул, и повернул голову к колдуну, посмотрев на него красными, влажными глазами.

- Почему? – Произнес он и поперхнулся комом в горле. – За что мне это? – Справился он наконец с дрожью в губах, не дающую говорить. – Я ведь был простой парень. Ходил в школу, любил девчонку, вернее гулял с ней, целовался, хулиганил в конце концов, и получал «ремня», за это от отца. Все было просто и понятно. А теперь? Зачем я здесь? Я монстр, убивший собственной рукой друга. – Он вновь осекся и отвернулся к костру. – Как я дальше буду жить?

- Хватит ныть! – Внезапно рявкнул клубами дыма Чащун, и плечи парня вздрогнули. – Распустил нюни: «Зачем? Почему? Ах, я монстр! Прощения нет!», сопли подотри, богатырь недоделанный. Кром ради тебя погиб. Что бы ты дурак жил. Поверил он. Не мог по-другому поступить. Выбора у него не было. Смерть его ради будущего нужна была. Поверил, что ты продолжишь его дело, и потому ушел к предкам, вместо тебя. Прекращай девку, сомневающуюся в выборе жениха, из себя строить. Вставай и пошли. Пора уже. Крона надо в последний путь проводить. Должен ты ему. Помни об этом.

На опушке леса разложили огромный костер, достойный великого воина. Весь сушняк по округе собрали, и стволы засохшие повалили. Федор включился в работу с остервенением рубя, доставшемся ему от великана топором, деревья, не замечая капающей крови с сорванных с ладоней мозолей, и не чувствуя боли.

- Не надо его сейчас трогать. – Донесся до него тихий голос колдуна, остановившего пытавшегося подойти к другу Вула. – Перетерпеть ему это надо, есть минуты в жизни, когда даже друзья становятся врагами, мешаясовести пожирать боль. Он справится, поверь старому духу жизни, надо просто не мешать, и подождать. Он сильный. Молодой еще и глупый, но сильный. Кром сразу разглядел. Оставь парня. Не трогай.

- Велесе, Отче наш! Даруй покой душе Внучка Дажбожьего! Пусть прибудет с ним радость бытия вечного, в Свете Рода Всевышнего! Пусть обступят его Боги Светлые и защитят от тоски и печали Навной, пусть прибудет с ней Дух Рода Православного, чтобы прибывал он с Предками и Потомками в согласии! Мы добрым словом его помянули, деяния славим и перед Богами свидетельствуем единство рода нашего в трех мирах! Слава Богам!

Чащун дочитал молитву простирая руки к восходящему солнцу.

– Прощай брат. – Поклонился он еле тлеющем остаткам костра. Навек ты останешься в моем сердце. - Окутался дымом, запрыгнул на рысь и повернулся к скорбящим друзьям. – Пора. Ваш путь лежит в Новгор, к воеводе. Там вы сейчас нужны. А я в другую сторону. Надобно мне разобраться во всем, что в последнее время происходит. Прощайте. Даст Род, найду вас.

Он развернул свою огромную кошку, и скрылся в лесной чаще оставив после себя облако дыма. Постояв еще немного у догорающих углей, друзья поклонились в пояс останкам,вскочили на коней, и развернулись в другую сторону. Пора было возвращаться. Жизнь продолжается. Что их ждет впереди, даже боги не знают. Вот только Федор теперь стал другим. Боль потери и вины, легли на душу, пройдя по ней когтями совести, и сделав более черствой. Теперь он был готов ко всему. Но как же он ошибался, думав так.

Их встречал весь город, высыпав к воротам и криками радости приветствуя героев. Слухи об их похождениях уже достигли ушей любопытных кумушек, и уже с их подачи, гудящей волной прокатились повсюду, обрастая сплетнями и придуманными подробностями. Впечатляющая расправа над ульем кровососов, где с каждым пересказом количество упырей увеличивалось вдвое, впечатлило всех, сделав из наших путешественников былинных богатырей, а коварный поступок князя, добавляла к их облику печать борцов с несправедливостью.

Ревущая восторгом толпа по краю дороги и бегущие следом мальчишки с восхищенными глазами, провожали их до самого крыльца терема воеводы. Хозяин города встречал их в полном боевом облачении. Он обнял каждого гулко похлопывая по спине, исключением стал только шишок, который ввиду своего маленького роста мог утонуть в огромных ладонях, и потому обошелся забавным рукопожатием, хотя это действие вызвало беззлобный смех толпы, на что мохнатый коротышка не обратил никакого внимания, гордо задрав подбородок.

Алина, встретив Федора у ворот города и провожала его до крыльца терема взявшись за стремя, показывая тем самым, завистливым товаркам, что это ее жених, герой, и никому его отдавать она не собирается. Никаких поцелуев между влюбленными не было, целоваться позволялось прилюдно только супругам, да и то только при встрече мужа из дальнего похода. (Невместно поступать так-то невенчанным.) Только взгляды, глаза в глаза. И эти взгляды расшевелили наконец закостеневшую душу парня, показав ему то, ради чего стоит жить дальше.

Воевода накрыл огромный стол в горнице. Отвергнув сразу все разговоры о делах, он гостеприимно махнул рукой, приглашая присаживаться, и угощаться тем, что Велес послал, и разлив по глиняным чашам мед произнес тост.

- Еще совсем недавно, к нам в город пришли новые люди. Два неумелых мальчишки, один из которых более походил на скелет, а второй хоть и вышел статью, но был дурак дураком, да еще оборотень, про которого, до этого многие слышали, но не видели, и от того относились потому с подозрением. Отдал я их на воспитание к Яробуду, известному своим нравом злобным, на справедливым. Воину, воспитавшему не одного великого ратника. Скажу честно. Не верил я что получится из всей этой моей затеи, что-то путное. Теперь прошу принять мой низкий поклон с извинениями. – Митрох низко поклонился, мазнув рукой по полу. – Не прав я был. Богатыри получились истинные, несмотря на юный возраст. Беру в дружину их, но не новиками, а ратниками. Выпьем други за их здоровье. Любо!

- Любо! – Рявкнули все присутствующие за столом, и гремя доспехами вскочили, подняв в верх руки с полными меда чарками. Округа загудела праздником.

Гуляли весь день. Герои наши частенько выходили на крыльцо, где их встречали те, кто не поместился в воеводском тереме, но при этом, не был обижен ни закусками, ни выпивкой. Столы стояли под открытым небом, и восторженная подвыпившая толпа горожан развлекалась обжорством и танцами под балалайку, в руках знаменитого мастера этого древнего инструмента – Куземы, вытворявшего такое, чему позавидовали бы современные представители шоу-бизнеса. Частушки лились из него нескончаемой рекой, заставляя иногда краснеть и бывалых воинов. Что уж там говорить о девках, «прыскающих» в кулак и опускающих глаза.

Расходились уже глубокой ночью. Общем решением, несмотря на всеобщие протесты, желающих пригласить к себе на ночлег героев, отправились на конюшню. Привычнее там, роднее что ли, словно домой вернулись, и не стеснили никого своим присутствием заодно.

Зарылись в свежее, ароматное сено, перекинулись порой слов и уснули, крепко, как и положено - по-богатырски.

Разбудил их не петух, как бывало обычно. Яробуд, ожидая от него подобной пакости, даже сапог рядом с собой положил, чтобы сказать: «Доброе утро», -хвостатому будильнику. Но не понадобилось. Ни свет ни заря поднял их посыльный от воеводы, который едва и не получил этим самым «будильником» в лоб, от не ожидавшего такого пробуждения, и злого потому, конюха.

- Митрох к терему кличет, рать собирает, беда у нас. – Выпалил скороговоркой молодой кучерявый парень, сверкая в лунном свете встревоженными глазами.

- Успокойся ты, шебутной. – Пробурчал Яробуд натягивая сапоги. – Что стряслось-то?

- Орда. – Выпалил тот, потом попытался видимо еще что-то сказать, но решив, что этого достаточно, махнув рукой, выскочил из конюшни вон.

— Это серьезно. - Нахмурился дед. – Давненько сюда степняки не хаживали. Последний раз я как раз ногу в драке с ними потерял. Помнишь Вул. – Обернулся он к оборотню.

- Конечно. – Кивнул тот и потянулся. – Знатная была битва. – Только больно уж суетливо все начинается. Зачем будить так рано. Они же не у стен города стоят. Или дозоры проспали?

- Вряд ли. У воеводы с этим строго. Но раз собирает спозаранку, значит повод для беспокойства есть. Пойдемте послушаем, что старшой скажет.

Как будто и не расходились. Опять весь город у крыльца. Только лица не радостные, а взволнованные, да бабы кое-где носами хлюпают, да завывать пытаются, их мужья успокаивают, убеждая, что: «Ничего страшного. Все это не впервой. Бывало уже. Отобьемся».

К воеводе подбегали воины, что-то говорили ему, и вновь убегали, получив задание. Суета и тревога витала в воздухе. Такое ощущение, что ее можно было даже потрогать. Только руку протяни. Все ждали, что скажет глава города.

- Беда у нас горожане! – Наконец заговорил он, подняв руку вверх для привлечения внимания. – Степняки малой ордой вошли в наши земли. Уже разорили дальний хутор и двигаются к городу. Я приказал всем селениям, что стоят у них на пути, бросать скраб и уходить сюда в город. Жизнь людей дороже барахла. Скоро беженцы будут здесь. Примите их как родных. Хлебом солью поделитесь, так как делали и завещали нам предки. – Толпа одобрительно загудела.

- Далее, что хочу сказать. Так как орда идет малая, то справиться своими силами должны. К князю я гонца, конечно, послал, но до прихода его рати, город наш уже окружен ворогами будет, а все вокруг разорено. Решил я их в поле встретить, в честной сече. Думаю, справимся своей дружиной, но и от помощи ополчения отказываться не будем. – Снова гул одобрения. Воевода дождался тишины и продолжил.

- Потому всех мужчин прошу в строй становиться. Вперед их не пошлем, а вот тылы от поганых они прикроют, и мой поклон и уважение заслужат, так же как и почет у всего города. – Он замолчал, и вопросительно посмотрел на затихшую толпу, словно каждому в глаза заглянул.

- А! Чего уж там! – Хлопнул шапкой о землю кузнец. Оборвав затянувшееся молчание. – Согласные мы. Показывай куда становиться. Ручеек желающих полился в указанное Митохом место, под стенания жен и дочерей.

Героев наших отправили в охранения на дороге, что вела к городу справа, рядом с деревней, со смешным названием «Пчелка». Огромная пасека, расположенная в поле, рядом с лесом, поросшим исключительно липовыми деревьями, раскрывала тайну названия поселения, лучше, чем это объяснил бы кто-то другой.

Тогда, после того, как всех желающих распределили, и назначили командиров, хмурый воевода, отозвал друзей, уже готовящихся встать в строй дружины, в сторону и поставил другую задачу.

- Мы там и без вас справимся. Ты, Яробуд, воин опытный, но калечный, и парни твои. Хотя и герои, но молоды еще в строю воинском стоять. Вула я у тебя, конечно, забрал бы, но он братов не бросит, потому с вами пойдет. Дам еще троих ополченцев, и двух новиков. Они вас по дороге нагонят. Вы же незамедлительно выдвигайтесь. Задача ваша заслоном, по правой стороне встать. Вражина вряд ли там пойдет, ему круги нарезать не с руки. Но все же…

Если что, шли гонца, и не геройствуй особо, в город отходи. Понял?

Дед кивнул молча головой.

Сборы были не долгими. Нищему собраться, только подпоясаться. Оседлали коней, копья с щитами к луке седла приторочили, даже харчи не брали, зачем, в деревне покормят. А путь до нее не долгий, к вечеру налегке доберутся.

В деревеньке из четырех домов состоящей, пришлось поскандалить. Местные наотрез отказывались уходить в город. Бросить ульи для них было смерти подобно. Мало ли косолапый заявится медку отведать, он ведь окаянный не столько съест сколько разорит. Как потом жить? Мед да воск, это все, что у них есть. Он их, и поит, и кормит, и одевает. С сумой потом идти побираться? Нет уж, они тут останутся. Да и вряд ли тут орда пойдет.

Как не кричал на жителей Яробуд, как ногой деревянной о землю не стучал, не смог ни уговорить, ни напугать. Только детей малых согласились отправить, да и то только поутру. Кто же на ночь глядя в дорогу отправляется?

Обещанная воеводой помощь, что-то запаздывала, но друзья, перекусив тем, что «бог послал» в доме старосты, дожидаться не стали, а отправились место заставы присмотреть да обустроить. Хоть и мала вероятность, что тут враг объявится, но подготовится надо. Мало ли что.

Хорошее место обнаружилось практически сразу. Да его и не искали особо. Местность знакомая. Мост через реку, не слишком широкую, но вполне приличную, перепрыгнуть с наскоку не получится, порешили основным местом обороны сделать. Хотели поначалу переправу эту деревянную спалить, но одумались: «Вдруг ворог тут не пойдет, а ущербу крестьянам нанесут много». Решили: «Пусть стоит». Взяли в деревне пару возов, да баррикаду соорудили, перегородив наглухо проход. Покумекали, что еще придумать можно, ничего не придумав спать завалились. Ночь разделили на дежурства поровну, не на прогулке всё-таки, осторожность не помешает.

Из подкрепления, на утро пришел только кузнец, что первый шапку оземь бросил. Остальных воевода не дал, и потому слал извинения: «Там ему надобны, народу фланги прикрывать не хватает». Здоровенный чернобородый мужик, как-то сразу стал своим. С лысой бритой головой, копьем, щитом-капелькой, да с кувалдой, чуть большей в бойке, чем его кулаки, купил он друзей своим веселым нравом и природной добротой. Бездоспешный, не смогли на него кольчугу по размеру подобрать, а кожаные доспехи, что вроде бы в пору пришлись в плечах, порвал, он излучал силу и покой.

Так и пришел в шелковой косоворотке, что жена второпях постирала, (согласно обычаю, на смерть в чистом идти надобно). Друзьям нашим даже неудобно стало, за грязную одежду. Но у них выбора не было. Времени наряжаться нет. Авось не обидятся предки, пустят их к себе, когда время придет.

Они появились, когда местную детвору на телеги сажали, для отправки в город. Их было много. Очень много.

Вся книга тут: https://author.today/work/260521