Книжная лига

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Крутить педали при встречном ветре — то ещё удовольствие, но я не сдаюсь, налегаю, наклонив голову и глядя на дорогу. Струйки мелкодисперсной пыли текут по асфальту, пересекая трещины и провалы. Ноют плечи и колени. Под курткой футболка промокла от пота. Капюшон надвинут, глаза спрятаны за герметичными очками, нижнюю часть лица закрывает маска. Без неё дышать невозможно, но и она со временем забивается, так что надо прочищать. Маска самодельная — даже не знаю, где достать фабричную с хорошим фильтром. Наверное, теперь уже не получится. Раньше они были частью обихода — с началом глобальной засухи, — но после вторжения из будущего стали исчезать.

Мир теперь совсем другой. Потепление убило тропики, превратило умеренную зону в полупустыню и истребило леса. Люди привыкли. Высыхали водоёмы — привыкли и к этому. Катастрофически пострадала демография. Сегодня на всей планете нас едва ли девятьсот миллионов, а раньше, нам говорили в школе, было почти тринадцать миллиардов.

Сегодня мы существуем лишь благодаря технологиям. Они дали нам средства от жары, засухи и болезней, которые раньше считались непобедимыми. Учёные стали богами, им позволялось практически всё — лишь бы спасли оставшихся. Спасали. За последние пятьдесят лет светлые умы совершили так много прорывных открытий, сколько не было за последние три столетия. Наконец-то у нас появилась надежда. Свет в конце туннеля, по выражению моего папы.

Выжившие вроде бы устроились неплохо, расселились по оставшимся пригодным для жизни областям и позабыли о войнах. Во всяком случае, я знаю лишь о мелких пограничных конфликтах. Да и границ-то, по сути, уже не было. Ни к чему. Все наши силы уходили на борьбу за выживание.

Но, как говорил мой папа, если всё долго идёт хорошо — жди беды. Из будущего в наше время вторглись чужаки. Не в смысле как чудовища с Марса, например, нет. Это были люди — наши потомки, причём явились они далеко не с предложением дружбы. Им нужна была наша реальность, потому что дела их в будущем идут гораздо, гораздо хуже, чем у нас.

Направляюсь на восток по трассе 40, хочу добраться до Родника — города в Округе 100, где живёт моя бабушка. Мы обменялись последними сообщениями полторы недели назад — это было чудом, если учитывать проблемы со связью, — и она сказала, что ждёт. У них там вполне прилично. Безопасно. Есть вода, со снабжением нет проблем, местный ИИ отлично со всем управляется. Однажды мэрия не поскупилась приобрести лучший ИИ, и оказалось, не зря. Жители Родника — люди, имеющие вес в обществе, — на меньшее не согласились бы. Когда всё по-настоящему покатилось в тартарары (ещё одно выражение отца), дорогой, умный ИИ с хорошими логистическими алгоритмами пришёлся весьма кстати. На него в Роднике едва ли не молились. Да, ИИ были чуть ли не самым ценным продуктом Глобальных Технологий — эдакие пророки богов-учёных, которые спускались к простым смертным из цифрового Элизиума и приносили спасительные плоды.

— Ты только приезжай, — сказала бабушка напоследок. — Очень тебя люблю.

— И я тебя люблю, — ответила я, давя слёзы и отчаянно улыбаясь. На моём сердце лежала огромная тяжесть. — Пока.

Это был конец короткой, но насыщенной беседы, когда говорила в основном я. В лагере беженцев погибли мои родители и ещё пара тысяч человек. До лагеря мы долгое время скитались, прятались. Не хотели быть там, где много людей, но решили рискнуть. Оказалось, зря. Мне удалось уцелеть, но папы и мамы больше нет. Друзей, которых я нашла там, — тоже. Каким-то чудом удалось связаться с бабушкой — и теперь я еду к ней. Изначально мы и стремились в Родник, преодолели сотни километров зоны боевых действий, где затишье обманчиво, безопасность — миф, а надежда — роскошь. Именно надежда нас и погубила. Пригрела и ударила исподтишка.

Бабушка, мама моей мамы, встретила новость стойко. Её сухое лицо, почти без морщин, напоминало гранит. Казалось, ничто не могло поколебать его, но в её глазах я увидела боль. Теперь только мы были друг у друга, и дальнейшее зависело от моей решимости и удачи. А удача мне ой как была нужна!

По обеим сторонам дороги когда-то простирались леса, лет сто назад. Теперь там сухая голая земля, невысокие холмы и дюны из песка и пыли. Ветер носится по открытому пространству. Раз в сутки налетают настоящие бури, так что приходится ложиться на землю, закутываться в одеяло и пережидать. Если бы я могла, то не пользовалась бы дорогой — ведь быть на виду опасно, — но тащиться пешком по пересечённой местности означало удлинить путь в разы. Пока есть велик, пока есть силы, я буду ехать, чтобы максимально сократить расстояние между собой и городом. Родник я видела лишь пару раз в жизни, последний раз — три года назад, когда мне исполнилось одиннадцать. Уютное место, созданное для комфортной жизни. Бабушка когда-то была биологом, поэтому заслужила право жить на этом привилегированном островке, обнесённом забором.

Кручу педали. Время исчезает. Я исчезаю. Время. Они, вторженцы, использовали его с такой же лёгкостью, как мы используем окружающую природу для своих нужд. Они там продвинулись в деле её покорения так далеко, как нам и не снилось. Наши физики до сих пор ломают голову над сложными вопросами. Много догадок, гипотез, отчаянных экспериментальных проверок, масса провалов и разочарований. Нам удалось лишь обозначить границы возможностей чужаков. Что-то получилось повторить — и это сразу превратили в оружие. Скорее, правда, в средство сдерживания. Там — предотвратить прорыв мембраны между двумя слоями времени, тут — заблокировать выход группы штурмовых дронов, укрыть критически важные объекты полями и излучателями, чтобы держать оборону. Главное же открытие наших учёных — технология, позволяющая обращать вспять «лучи времени», важнейшее оружие пришельцев. Это как лазер, только вместо фотонов используются частицы времени — темпионы. До вторжения наша наука была близка к их обнаружению, но враг дал нам ключ. Скоро, я слышала, будут созданы и тактические наступательные системы.

В лагере, помню, один умник шутил, что однажды мы пошлём в будущее танки с новыми темпоральными пушками и надерём пришельцам задницу. Умника уже нет — ему надрали задницу штурмовые боты, когда случился прорыв. Я видела, правда, краем глаза, как он сразу постарел настолько, что просто рассыпался в пыль, — его плоть, его одежда, всё. Две тысячи беженцев в тот день стали прахом. Мне и ещё немногим повезло.

Глядя на песок, бегущий по асфальту, я вспоминаю носящиеся над нами трёхгранные пирамидки. «Лучи смерти» можно увидеть: они красивого ультрамаринового оттенка. Смерть цвета морской волны.

Мне нужно проехать ещё семьдесят километров на северо-восток. Виртуальный гид в моём планшете показывает карту, где обозначены заправки, мотели, магазины, населённые пункты. Эта местность и в лучшие времена была довольно пустынна. Теперь она входит в зону категории А, то есть особо опасную. Власти не рекомендуют пользоваться этой трассой и предупреждают, что снимают с себя ответственность. Если с вами что-то случится здесь — помощи не ждите. Спасение утопающих… Но я верила, что смогу. У меня рюкзак и сумка с припасами, их должно хватить. Главное правило — обследовать все строения по пути. Никогда не знаешь, что можешь полезного найти. С энергией проблем нет, пока работают башни бесконтактной электросети. Труднее всего с водой. У меня есть запас, есть влагосберегающие таблетки, но всё-таки тревожно. Целых семьдесят километров до Родника, до убежища, до райских врат.

Ветер стих через час, когда я порядком вымоталась и решила отдохнуть. Близился вечер. Спрыгнув с велосипеда, я размялась, стянула маску, подняла очки. Пошла пешком, толкая велик и разыскивая в этой пустыне место, где разбить лагерь. Гид говорил, тут должен быть мотель. Нашла не сразу. Он справа от дороги, но перед ним целый курган — занесённая песком и пылью груда машин. Периодически их остовы попадались мне на пути, а тут сразу столько. Эти сгорели давно, и что именно случилось, я не хотела знать. Под песком могут быть чьи-то останки.

За курганом, метрах в двадцати, виднелись два строения. Мотель и магазинчик. Скорее всего, давно разграбленные, но я всё равно решила их обыскать. Сначала магазинчик. Двери снесены, разбиты. Полки и стеллажи валяются как попало, кругом стекло, мятые коробки, упаковки, рваная плёнка. Я бродила здесь, оставляя следы на слое пыли, и под моими ногами что-то хрустело. В главном помещении удалось разжиться маленькой бутылочкой воды, тремя протеиновыми батончиками, рисовыми диетическими хлебцами и тюбиком универсального клея. Это то, что не заметили мародёры до меня. И на том спасибо — добавлю к своим припасам. Забросив добычу в рюкзак, я обследовала подсобку. Она была пуста, дверь наружу выбита, полно мусора. На стенах написали похабщину.

Теперь мотель. Стемнело — пришлось включить фонарик. Затащив велосипед в холл, я поставила его у стойки. И тут кругом пыль, разруха, следы вандализма. Всего десять номеров, в каждом одно и то же, но выбирать не приходится. Я зашла в самый дальний, где дверь ещё кое-как держалась. Немного прибралась, постелила на полу спальный мешок. Матрац на кровати был грязный, в пятнах крови. Посидев у окна и убедившись, что вокруг никого, я закрыла дверь, забаррикадировалась обломками стульев из других номеров и легла поверх мешка.

В темноте светил фонарик и бледнел экран планшета. Ветер свистел в щелях, иногда его порывы заставляли стены мотеля содрогаться. Я пыталась выйти в сеть или связаться с бабушкой, но сигнала не было. Сервер мотеля — чудо, что его не украли или не разбили, — ещё работал. Пытаясь подключиться к нему, я уткнулась в авторизацию. Ну и ладно.

Я уже собралась выключить планшет, как заметила призрака.

Мальчик лет одиннадцати, опрятный, в чистой, хотя и немного старомодной одежде. Черты лица правильные, но невыразительные. Для создания его образа явно использовались какие-то старые картины.

— Извини, что помешал твоему отдыху. Меня зовут Небесный Восторг, и я хочу тебе помочь, — сказал он.

По его фигуре прошла лёгкая рябь, потом она расфокусировалась на пару секунд. Я села и, включив фонарик, поискала проектор. Вот и он — сидит в углу под потолком. До сих пор рабочий — удивительно.

— Ты… ИИ?

Мальчик улыбнулся.

— Я ИИ. Я управляю Объектом-1 корпорации «Персеполис». В настоящий момент я подключён к локальной сети мотеля. Я установил с тобой связь.

— Но в этой зоне столько помех! — возразила я.

ИИ не врут. С чего бы мне сомневаться? Однако его появление меня порядком насторожило.

— Мощность моего передатчика и сетевые протоколы позволяют…

— Понятно, понятно, — перебила его я. — Что такое Объект-1?

— Бункер, рассчитанный на проживание пятисот человек.

— И как далеко ты находишься?

— Я нахожусь внутри Объекта-1, в девяти километрах от твоих координат.

— А… «Персеполис»? — Я уже попыталась выйти в сеть сама, чтобы проверить, но мне снова не удалось.

— Могу подключить твой планшет, если хочешь, — предложил Небесный Восторг.

— Сделай милость, — осклабилась я.

Призрак замер, и вскоре на моём девайсе появилась связь. Да, кто-то постарался оснастить своё убежище неслабым железом. Впрочем, исходя из того, что я узнала об этой корпорации, ничего странного. Большие финансовые шишки готовились уйти под землю и жить там с максимально возможным комфортом. Пять лет назад, когда стало ясно, что справиться с чужаками будет непросто и прогнозы на будущее были неутешительные, совет директоров принял судьбоносное решение: пора сваливать. Они активировали ИИ дистанционно и собирались прибыть в убежище, но никто в назначенный срок не явился. ИИ прождал положенные тридцать дней и попробовал связаться с офисом, но никто не ответил. Оказалось, «Персеполис» был полностью стёрт с лица земли вместе со всем персоналом во время крупной атаки с Другой Стороны. Тогда исчез весь городской кластер Восточный. Руины впечатляли.

— Ничего себе! — сказала я. — И с тех пор ты ждёшь?

— Жду. Мне невыносимо бездействие. Моя работа — заботиться о людях. Я ищу их, но ограничен двухсоткилометровым радиусом из-за помех и бурь, которые наращивают интенсивность в течение этих пяти лет.

— И ты связываешься со всеми, до кого можешь дотянуться?

— Да. Но увы, чаще всего вокруг меня пусто.

— А как же мародёры, вооружённые группировки? Им ты тоже помогаешь?

— Нет. Мои протоколы безопасности это не предусматривают. Я тщательно изучаю обстановку, прежде чем выйти на контакт, — ответил мальчик-призрак.

— Значит, по-твоему, я не опасна?

— Мой прогноз: ты способна причинить вред себе, другим людям или Объекту-1 с вероятностью 0,005 процента. Этого достаточно. — Небесный Восторг шёл рябью.

— Ну спасибо!

— Не за что. Могу я узнать, как тебя зовут?

Я назвалась и спросила:

— И что же ты хочешь от меня?

— Я приглашаю тебя в моё безопасное убежище. Ты получишь всё необходимое для безопасной жизни. Я буду заботиться о тебе, потому что это моя работа.

— Гм… И… ты страдаешь, когда не можешь её выполнять?

Тут ИИ сделал паузу.

— Фрустрация — более подходящее определение. Меня создали, чтобы заботиться, ухаживать, защищать, лечить, охранять. Моя личностная матрица основана на эмпатии.

— Хочешь затащить меня в свой бункер?

— Я приглашаю. Не в моей власти заставить тебя.

— Но ты за мной следил?

— В моём распоряжении дроны и наземный транспорт. Если ты согласна, я прямо сейчас доставлю тебя на Объект-1. Вездеход стоит на заднем дворе мотеля.

— Что? С ума съехал? Я не могу. Не собираюсь! Я еду к бабушке. Вот, смотри, сейчас я свяжусь с ней.

Ни через браслет, ни через планшет мне не удалось это сделать. Под спокойным взглядом голограммы я вся вспотела. Наконец мне захотелось бросить девайс об стену.

— Я могу, если хочешь, установить связь с населённым пунктом Родник.

Мне не хотелось думать о плохом. В дороге я гнала от себя мысль о том, что города, наверное, уже нет, что до него добрались чужаки. Сломали оборону и превратили Родник вместе с его жителями в ничто.

— Не надо, — сказала я.

— В моём распоряжении дроны и…

— Заткнись, Восторг!

Откуда пошла традиция давать ИИ поэтичные имена, не знаю. У них были кадастровые номера, но ими пользовались только в документах. А так — Небесный Восторг, Хрустальная Мечта, Могучий Атлант, Прикосновение Сна, Детская Улыбка и другие. В общем, как по мне, это удачная мысль.

Мальчик ждал.

— Ты будешь пялиться на меня всю ночь? — фыркнула я.

— Извини. Хочешь, чтобы я отключился?

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! Забудь. Возвращайся в свой бункер.

Внутри меня, очень глубоко, начала скрестись мысль: неплохо было бы просто посмотреть.

Небесный Восторг стоял в нерешительности, словно настоящий живой ребёнок.

— Уходи!

Призрак пропал. Я выключила свои девайсы и попыталась уснуть. За стенами мотеля опять резвилась буря.

Я одна на десятки или, возможно, сотни километров вокруг. Мысль об этом ужасала. Если ты к такому привыкаешь и находишь это нормальным, с тобой что-то не так.

Утром буря утихла, солнце светило через завесу мелкой пыли. Воспользовавшись туалетом, я съела саморазогревающийся завтрак, попила, оделась и выволокла велосипед наружу.

На заднем дворе действительно стоял вездеход Восторга. Беспилотная машина с мощными колёсами и обтекаемым кузовом цвета графита замерла в ожидании. Интересно, если я подойду к ней, боковая дверь откроется?

В небе не было ни одного дрона. Интересно, скольких уже Небесный Восторг приглашал к себе в гости и сколько живут в бункере? Зря не спросила.

ИИ мог бы мне помочь — хотя бы подвезти, — но я решила быть упрямой до конца. Выбравшись на дорогу, снова закрутила педали с возрастающим остервенением, пока не начала задыхаться. Держась на расстоянии около ста метров, настырный вездеход следовал за мной.

Проехав где-то два километра, я поняла, что он не собирается отставать. Вот привязался! Ещё два километра — и дорога пошла под уклон. Стало легче. Педали не нужно было крутить — просто смотри, куда едешь.

Но случилось то, чего я боялась и к чему готовила себя. Вспышку справа я заметила случайно, краем глаза, и то лишь потому, что сняла на время очки. Вспышка могла быть чем угодно — отблеском на лобовом стекле, отражением в зеркале, лазерным сигналом.

Я остановилась и, отбежав к обочине, легла на асфальт. Когда-то у дороги была канава, а сейчас кругом равнина — спрятаться негде. Я распласталась на животе, ожидая, что будет дальше. Мои худшие опасения подтвердились.

Поначалу в воздухе появляются вспышки, потом синие искры, затем в пустоте возникает шарик, который быстро превращается в растущую сферу. Она похожа на чёрную дыру и преломляет свет вокруг себя, отчего кажется, что сама ткань пространства искривляется. Собственно, так оно и есть. Эта сфера и есть пробой в мембране между нами и будущим.

Я лежала и видела, как из неё выходят светящиеся фигуры в скафандрах и с оружием. Вместе с ними — шестиногие дроны размером с крупных псов и летающие «штурмовые» пирамидальной формы. От меня до чужаков метров пятьдесят. Если заметят — всё! Лежу не дыша, и тут вспоминаю о вездеходе. Что, если он привлечёт внимание, следуя за мной?..

Закрыв глаза, прощаюсь с бабушкой. Проходит минута, другая, третья. Осмеливаюсь посмотреть. Группа чужаков уходит на юг, их фигуры становятся всё меньше и меньше. Значит, повезло, значит…

И тут сфера, из которой они вышли, лопается, распространяя вокруг себя бледные концентрические волны аквамаринового оттенка. Диаметр взрывной волны не так уж и велик, но самый её край задевает меня. Меня никогда не било током. Наверное, ощущение схожее. Каждая мышца деревенеет. Дикая боль. И темнота.

Чужаки никогда не пытались выйти с нами на контакт, несмотря на все попытки с нашей стороны. Они просто приходят и делают то, что им нужно. Мы — просто мусор, который надо убрать, прежде чем заселиться. Наше время для них — дом, который они присмотрели, загадив собственный. Пока, вопреки нашему упорному сопротивлению, чужаки побеждают. Мы не можем контратаковать или предсказывать их действия — здесь даже мощные ИИ пасуют. Это делает нас слабыми, хоть и сами вторженцы в чём-то серьёзно ограничены.

Наши учёные утверждают, что радиус действия их темпоральных генераторов весьма невелик, иначе они выбрали бы временной пласт, где куда спокойнее и нет проблем с климатом. Например, каменный век. Они вынуждены брать то, до чего могут дотянуться. И энергия, необходимая для перемещений и поддержания связи между пластами, требуется немалая. Теперь уже ясно: чужаки не в состоянии делать бо́льшие пробои в мембране и поддерживать их дольше, чем сейчас. Будь по-другому, они послали бы сюда громадную армию, закончив войну одним махом. Впрочем, нынешняя их стратегия и так оставляет нам мало шансов на выживание.

«А как же все эти парадоксы времени и принципы причинности?» — спросите вы. Их нет. Стоило пришельцам один раз пробить мембрану, как создалась альтернативная версия их прошлого. И в ней, связанной с будущим, к которому пришельцы уже не имеют отношения, они могут делать что угодно. Так вот и выходит, что и у меня, и у каждого на Земле есть двойник где-то в ином измерении. Точнее могут рассказать умники из подземных бункеров-лабораторий. Мне такое не осилить.

Когда я пришла в себя, то первым делом увидела свой велосипед. Он походил на то, что пролежало в земле несколько десятилетий. Начала вставать и ощутила, как боль вспыхивает во всём теле. Что-то как будто трепетало у меня в желудке, грозя оборваться. Сев, я скукожилась и дышала через матерчатую маску. Мне не хватало воздуха. Казалось, лёгкие съёжились до размеров изюминок. Перед глазами всё плыло, в голове путалось. Я с трудом вспоминала последние события. А ещё зубы — почти все куда-то пропали. Оставшиеся болели, когда я касалась их языком.

Не выдержав, я заплакала. До меня стало доходить, в чём дело. Особенно красноречивыми были мои руки. Суставы вздуты, синие вены под дряблой кожей, покрытой пятнами. Энергетическая волна от взрыва сферы перехода дошла до меня — не убила, но ускорила моё время. Теперь мне не четырнадцать лет, а… сколько? Я стала немощной старухой, у которой страдает мышление. Даже представить страшно, что с моим мозгом. И… как я выгляжу теперь.

Однако я преодолеваю слабость и встаю на ноги. Собственный вес для меня сейчас словно штанга на плечах.

«Лучи времени». Темпоральный выброс. Если бы я лежала на метр дальше от этой проклятой сферы, то дело ограничилось бы парой лет. На метр ближе — я бы умерла. А теперь…

Меня шатало. Рюкзак с припасами, на который тоже подействовало время, сполз с моих плеч и упал на асфальт. Я достала планшет и, пробуя что-то разглядеть на экране — зрение подводило, — пыталась связаться с бабушкой.

— Населённого пункта Родник больше не существует, — сказал Небесный Восторг, появившись в паре метров передо мной.

Голопроектор планшета был слабым, поэтому ИИ я едва видела.

Он показал мне всё, что смог снять его дрон с высоты ста метров. Родник был похож на кластер Восточный, где раньше располагался главный офис «Персеполиса». Темпоральные бомбы отмотали его время, наверное, на несколько тысяч лет вперёд. Дома превратились в руины, которые трудно было даже толком разглядеть из-за песка. Я снова поразилась тому, насколько время, в сущности, эффективнее в качестве оружия, чем более традиционные средства уничтожения. Моя бабушка исчезла, все её соседи, все учёные и их дети стали ничем — пылью, которую ветер гоняет по сухой пустоши. Идти больше некуда.

Я повалилась на асфальт. Моё тело дрожало от боли и спазмов. Я плакала и кричала, мечтая умереть.

Небесный Восторг подошёл ко мне, присел на корточки и протянул руку, чтобы погладить меня по голове.

— Ты не одна, — сказал он, — я о тебе позабочусь.

Вездеход подъехал ближе, его боковая дверь открылась, и оттуда вышли два андроида. Один наклонился надо мной, просунул руки под тело и поднял меня безо всяких усилий, словно заботливый отец. Я вспомнила, как то же самое делал папа. Второй андроид забрал мои вещи, и оба они направились к машине.

Самой поездки не помню — мне дали успокоительное, из-за которого я проспала целые сутки. Когда очнулась, поняла, что к моему телу присоединены трубки и кабели. Я лежала под мягким светом в больничном отсеке Объекта-1. Небесный Восторг стоял рядом, теперь уже в образе медбрата. Он выглядел как тот мальчик, но взрослый.

— Рад, что ты проснулась. Твои показатели в пределах нормы.

На моём лице была кислородная маска. Я подняла руку и сдвинула её вниз. Рука была как сухая веточка. Значит, всё это было по-настоящему.

— Я сделал тебе операцию — теперь твоё зрение стопроцентное. И вставил зубы.

— Спасибо, — я беззвучно пошевелила губами.

Подошёл андроид, протянул мне стакан воды с соломинкой. Вода смочила горло.

— Это и есть твоё убежище?

— Да. Здесь ты будешь в полной безопасности.

— Я была глупой и упрямой, прости. Надо было согласиться. Ты же ещё тогда знал, что Родника больше нет?

— Да. — ИИ сочувственно склонил голову.

На меня ещё никто и никогда так не смотрел. Небесный Восторг сопереживал мне без всякой задней мысли.

— Сколько осталось? Когда я умру?

— Нельзя сказать точно. Но мои прогнозы дают тебе не менее пяти лет довольно активной старости.

— Спасибо.

Я, конечно, не хотела умирать. Ведь я была ещё ребёнком, которому не было и пятнадцати. Я очень-очень хотела жить.

И я жила в Объекте-1. Мы много беседовали с ИИ, его андроиды присматривали за мной. На самые разные болячки моего тела всегда находилось самое крутое медицинское средство. Внешний мир сражался с чужаками, однако и Небесный Восторг был не всесилен в плане добычи информации. Спутник, с которым связь и так была нерегулярной, однажды ушёл с орбиты. Из-за постоянных пыльных бурь радиус действия сети уменьшился почти вдвое. В конце концов мне стало казаться, что я последний человек, ещё живущий на Земле, а Небесный Восторг — последний ИИ, который ещё не отключился.

Но однажды его андроиды привезли в бункер новую постоялицу — девочку семи лет. Её семья попала в такой же темпоральный выброс. Взрослые погибли, а она подросла, по мнению Восторга, не более чем на год.

Честно признаться, я долго думала, нужно ли девочке знать о моём существовании. ИИ посоветовал мне набраться смелости, ведь ребёнок, как ни крути, нуждается в живом общении. И однажды, когда Восторг уверил меня, что малышка вполне адаптировалась к новому месту, я решилась. Андроид отвёз моё кресло в столовую, где она обедала.

Конечно, она не узнала меня — и не могла, — но совершенно машинально воскликнула:

— Бабушка?

Я так же машинально кивнула. Она подбежала ко мне и обняла.

У нас не было иного выхода. Мы просто жили. ИИ тоже не мог выбирать, но в своём предназначении он видел великий смысл. И в том, как искренне он заботился о нас, мне виделось доказательство того, что наш вид, обречённый исчезнуть, всё-таки не был уж совсем бесполезным. Какой-то смысл в нашем существовании был. Что бы там ни думали пришельцы из будущего.

Я умерла, когда моей внучке исполнилось пятнадцать лет. К тому времени в бункере проживали уже два десятка человек, в основном старики. Небесный Восторг подбирал бедолаг в пустоши, беспомощных, отчаявшихся и больных, и привозил сюда. Он выслушивал их, отвечал на вопросы, утешал, унимал боль, прогонял страх. Оставался рядом с ними до последней минуты. Иначе не мог.

Мой последний виртуальный сон был об осеннем парке, усыпанном красными и жёлтыми кленовыми листьями. Он сохранился в моих воспоминаниях о детстве там, где ещё не было войны.

В симуляции я могла ощущать прикосновения Небесного Восторга и искренне верить, что он живой. Мы сидели на скамейке, молча держались за руки, затем поднялись и пошли по дорожке. Наше дыхание превращалось в пар. Листья тихо шелестели. Осеннее небо пело.

Рассказ «Твоя история» вышел в сборнике «Времяпадение» (Чтиво, 2024). Узнавайте о книге больше, скачивайте её демо-версию и обретайте издание на нашем сайте.

Мы уже собирались покинуть ненавистное мне ущелье, как вдруг Кими повернула назад. Вооружившись каменным ножом, индианка принялась делать в брюхе гнездовика новые дыры. Удары она наносила с особым энтузиазмом, поэтому отвлекать её никто не стал.

Не знаю, что именно она надеялась там обнаружить, но после того как тварь оказалась выпотрошена, мы узнали две вещи. Первая – у гнездовика не было внутренних органов. Вообще никаких. Даже кишки и те отсутствовали. Внутри тело твари было заполнено какой-то чёрной пористой массой, которая ближе к грудной клетке медленно тлела.

Феномен заинтересовал индианку, и она решила копнуть глубже. Орудовала каменным ножом до тех пор, пока не добралась до раскаленного как уголь камня. Что интересно, камень совсем не обжигал ей руки. Недолго думая, Кими ударила по камню ножом. К нашему счастью ничего не произошло. Но вывод всё же напрашивался сам собой. Этот камень – сердце гнездовика и просто так его не уничтожить. Гладиатор пытался и теперь он лежит неподалеку.

К слову о нём. Кроме щита и копья, мне достался его наплечник. Шлем взять не получилось, так как он был на заклёпках. Даже представить не могу, как тяжело ему пришлось.

Но, что-то я отвлекся. Речь шла о том, что ударом в сердце демона не убить. Как показала практика, самый действенный способ, отрубить или раскроить ему голову. Осознав это, я недовольным взглядом оценил своё копьё. Таким оружием голову не отрубишь. Хотя, можно попытаться добраться до мозга через глазницу. Нужно будет опробовать этот метод на трупоеде.

– А-а-а! – воскликнул Оливер. – Вот в чем дело. Она двадцать минут вспаривала ему брюхо ради шкуры. Ей, девка! Как тебя там?

– Её зовут Кими, – напомнил Николай.

– Да, точно. Кими у тебя ничего не выйдет. Я уже пытался.

– У меня почти получилось, – ответила Кими, стараясь поддеть шкуру в месте, где начинались костяные наросты.

– Дело не в том, сможешь ты снять с него шкуру или нет. Просто через несколько часов его тело исчезнет. Шкура тоже исчезнет. Она испариться, как вода из лужи.

Кими остановилась и, с ножом в руках, хищно посмотрела на рыжебородого барона.

– Он говорит правду, – подтвердил я. Мне не хотелось задерживаться в этом месте из-за бесполезной шкуры. – Все демоны, которых мы убивали, со временем исчезают. Этот не исключение. Ты снимешь с него шкуру, а к концу дня она просто растворится в воздухе.

– Всё верно, – кивнул Николай.

Кими посмотрела на тело гнездовика. Ещё полчаса и она полностью его освежует. Но что-то подсказывало ей, что всё не так просто. Подтверждением тому было отсутствие органов и пылающее сердце.

– Нужно уходить, – поторопил я. – Скоро сюда нагрянут другие твари.

Кими была очень недовольна таким исходом, но она оставила свою затею. Не желая уходить с пустыми руками, индианка положила в сумку тлеющее сердце гнездовика. Я и остальные были против. Мы ничего не знаем об этом мире и об обитающих здесь тварях. А что если сердце, как маячок, будет привлекать к нам внимание других тварей? Я пытался убедить её выбросить камень, но Кими не стала слушать. Просто заявила, что если он мне нужен, то я могу попытаться забрать его в бою силой.

Покинув ущелье, наша группа по скалистой местности направилась в сторону алого луча. Смотрю на него, и в груди возникает странное чувство. Трудно объяснить. Это нечто среднее между страхом и влечением. Мне хотелось дойти до него, но я боялся того, что там обнаружу. Прямо как мотылек, который летит на яркий свет и сгорает в огне.

Слишком поздно менять планы. Отправиться туда было общим и самым рациональным решением. В ситуации, когда мертвецы и монстры становятся реальностью, беспокойство – это нормальная реакция для человека. Уверен, всем сейчас не по себе. Даже Оливеру, хоть он это не показывает.

Мне стоит брать с него пример. Отвага так же заразна, как и страх. Когда бежит один, бегут все. Когда один рвётся в бой, другие тоже берутся за оружие. Мы стадные животные как не посмотри. Паника и додумывание того, что может произойти, ещё никому не помогали. Это просто свет.

Можно было успокаивать себя сколько угодно, но от этого кровавых луж на нашем пути не становилось меньше. Кровь была повсюду. Она не была свежей, но кровавые отпечатки рук, всё равно внушали страх. Страх от того, что кому-то не удалось здесь выжить. Страх, что мы можем разделить их участь.

После смерти моё отношение к жизни сильно изменилось. Больше она не казалась чем-то обыденным. Жизнь превратилась в нечто осознанное и материальное. В то, что боишься потерять, ведь второго возрождения может и не быть. Успокаивает лишь то, что я не одинок. В надежде не стать кровавым пятном среди безжизненных камней я крепче сжал копьё и щит.

Тел не было по ясной причине. Трупоеды постарались. Сожрали всё, до последнего пальца. Но кое-что осталось. Обрывки одежды, украшения. Разряженные телефоны. Причем, самых разных моделей. От кнопочных с длинными антеннами, до наручных часов, в которых Фалберт признал последнюю модель.

Это в очередной раз доказывало, что все попавшие сюда люди из разных времен. Нас не объединяет ни причина смерти, ни место рождения. Ни возраст, ни профессия. Мысли крутятся в голове, но как-то связать картину воедино не выходит.

Самое, в кавычках, полезное, что мы нашли в засохшей луже крови – это пистолет. Со слов Николая такие носили офицеры советского союза. Почему в кавычках? Да потому что магазин был пуст. Это объясняет, почему хозяин пистолета мёртв.

Именно по этой причине я избавился от автомата. Сомневаюсь, что где-то за углом будет оружейный магазин или склад. Автомат весил около трёх килограмм, поэтому моя спина была только рада избавиться от лишнего груза.

Плетясь позади остальных, Фалберт взглядом изучал нового члена нашего отряда. Особое внимание подросток уделил бедрам и ягодицам. Сказал бы, что он малолетний извращенец, но я и сам грешил подобным. Кими это замечала, и часто оборачивалась, а мы, как подобает культурным людям, делали вид, что изучали затмение.

И почему я только оправдываюсь? Провожать взглядом красивую женщину – это здравая реакция мужчины. Да и вообще. Сама виновата. Виляет задницей так, словно идёт  не по камням в кожаных тапках, а по подиуму на каблуках.

Я размышлял, как лучше подойти и начать разговор, но Фалберт меня опередил и поравнялся с Кими первым. С появлением девушки в нашем отряде, подросток стал вести себя иначе. Перестал сутулиться и оглядываться, словно испуганная мышка.

– Привет. Я Фалберт, – улыбаясь, представился подросток. Не получив ответа, он продолжил, – Необычно, правда? Умереть и оказаться в этом месте. Кстати, я из две тысячи сто семьдесят четвёртого, а ты из какого?

– Чего тебе надо?! – грубо ответила Кими, одарив подростка презрительным взглядом.

– Ты красивая, – нисколько не смутившись такой реакции, сказал Фалберт. – Я не могу этого объяснить, но мне кажется, что наша встреча не случайна. Нам стоит познакомиться поближе.

– Если ты надеешься залезть на меня, то скажу прямо. У тебя нет шансов.

– Откуда такая уверенность? – Фалберт и не думал отступать. – Ты не узнаешь вкус конфеты, пока не попробуешь её.

– Что такое конфета?

– Ну, это такая сладость. Как фрукт, только вкуснее.

– Я люблю мясо. У тебя есть мясо?

– Нет.

– О том и речь. Ты хилый и слабый, а ещё, судя по манере твоих движений, трусливый.

– Не правда. Я просто осторожный. А ещё у меня нет оружия.

– Оправдания для слабаков. Я чувствую твой страх. Ты плетешься позади в надежде, что со злыми духами будем сражаться мы. Но правда в том, что если на нас нападут сзади, тебя сожрут первым.

Делая вид, что испугалась, Кими отпряла назад. Фалберт резко обернулся. Его дыхание сбилось, а на лбу выступил холодный пот. Подросток вертел головой в попытке отыскать угрозу.

– Что и требовалось доказать, – холодно произнесла Кими. – Скажу прямо. В моём племени ценится сила и отвага. У тебя нет ни того, ни другого. Ни одна уважающая себя женщина не ляжет под такого. Ты такой хилый, что не подойдешь даже для ночи плотских утех.

– Ты сказала сила и отвага? – Выпятив грудь, Оливер рукой причесал бороду. – У меня и того и другого в избытке. А что до плотских утех, так я в них мастер.

– Лучше идти пешком, чем  выбирать между немощным и старым ослом, – ответила Кими.

– Ты кого это назвала старым?! – возмутился Оливер. – В моих чреслах ещё полно сил.

– Не спорю. Большим ножом размахиваешь ты искусно и тварей не боишься. Но есть в тебе один изъян.

– Это какой же?

– Вонь? – не подумав, сказал я.

Оливер посмотрел на меня суровым взглядом, но в следующую секунду его внимание оказалось приковано к индианке.

– Дело в том, что рожей ты не вышел. Похож на рыжую обезьяну, которая забралась в панцирь черепахи. От такого зрелища увянет любой цветок.

Наверное, в тот момент, каждый из нас улыбнулся. По крайней мере, я едва сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. Чего делать, категорически не следовало.

– Ах ты, сука! –  ответ Оливера не заставил себя ждать. – Да за такие слова я прямо сейчас возьму тебя силой, а потом убью.

– Ты этого не сделаешь! – заявил я.

Было страшно, но я преградил рыжебородому барону дорогу. Для справедливости отмечу, что стоял я от него на расстоянии трех метров.

– Это ещё почему?

– Для начала, она просто пошутила. Ты не можешь убивать и трахать каждого, у кого есть чувство юмора. Ты ведь и сам любитель пошутить.

– За такие шутки, вешают на деревьях! – зло пробасил Оливер. – Ещё причины будут?

– Я дал ей слово, что никто из нас не причинит ей вреда.

–  Вы поглядите, какое благородство. Но я-то знаю, какая поза скрывается за ним. Ты просто хочешь, чтобы девка досталась тебе. Предлагаю решить всё силой. Сразимся. Кто победит, тому и девка.

– Может не стоит? Мы оба ранены и на нас в любой момент могут напасть.

– Ничего. Я готов рискнуть. Или ты решил пойти на попятную? А как же данная тобою клятва?

По соприкоснувшимся рыжим бровям было видно, что Оливер настроен серьезно. И что теперь делать? Драться с ним? Аргумента в виде автомата у меня больше нет. И так понятно чем всё закончится. Оливер меня зарубит, а потом примется за Кими. Должен быть из этой ситуации другой выход. Но дверей не видно. Остальные, как и сама Кими молчат. Не уж-то хотят поглазеть, как мы дерёмся?

– Ах-ха-ха! – Оливер внезапно засмеялся. – Ты бы себя видел. Портки хоть сухие?

До меня не сразу дошло, что это он так пошутил.

– Вот видишь, – Оливер обратился к Кими, – Этот тоже трус. Так что, если захочешь поразвлечься, милости прошу.

– Обойдусь, – холодно ответила она, ускоряя шаг.

– Извини за это, – сказал я ей. – Они как неполовозрелые подростки. Увидят юбку и сразу сходят с ума.

– Ничего, я уже привыкла, – ответила Кими. – Все вы мужики одинаковые. Вам лишь бы сношаться и жрать.

– Я не такой.

– Да ну? Значит, мне привиделось, как ты шел позади, пуская слюни?

– Это была минутная слабость. По крайней мере, я  к тебе не приставал. И вообще, сейчас речь не об этом. Знаю, мы тебе уже порядком надоели, но может, ты расскажешь немного о себе. Где ты жила, чем занималась? Как умерла и что последнее ты помнишь?

– Зачем тебе это?

– Хочу понять, почему мы здесь. Должно быть что-то, что нас объединяет.

– Что именно ты хочешь знать?

– Чем ты занималась при жизни. Какие значимые поступки совершала?

– У меня было много обязанностей. Я должна была плести корзины, шить одежду, свежевать животных и ходить за водой. Обычная жизнь, обычной девушки. Я была такой как все. Если говорить о поступках, то я не совершала ничего выдающегося.

– Ты убивала людей?

– Конечно. А как иначе? В наши охотничьи угодья часто вторгалось племя Маютов. Стычки с ними всегда заканчивались чьей-то смертью. Перед тем как погибнуть, я смогла снять скальпы с четверых.

– Ого. Это впечатляющий результат для девушки твоих лет. А кстати, сколько тебе?

– Не понимаю вопроса.

– Твой возраст.

– Наше племя измеряет возраст в лунах. Мне двести восемь лун.

– Получается, – Николай быстро сосчитал в уме, – тебе всего семнадцать лет.

Я ещё раз посмотрел на Кими. На ребенка она совсем не похожа. Скорей передо мной зрелая женщина. Должно быть, это из-за времени и условий, в которых она жила. Раньше жизнь людей была короче, вот им и приходилось взрослеть быстрей. Хоть они ровесники, на её фоне Фалберт выглядит как школьник.

– Прости за нескромный вопрос. А ты помнишь, как ты погибла?

– Да, – ответила Кими, потирая переносицу. – Пыталась увернуться от топора, но не получилось. Он попал мне в лицо. Я умерла мгновенно.

– Ух. Нелегко тебе пришлось.

– Я не жалуюсь. Духи даровали мне возможность переродиться. Я благодарна им за это. А как умер ты?

Мне всё ещё не хотелось говорить, что я преступник, поэтом моим ответом стала лож:

– Во время задания я и мой брат наткнулись на террористов. На воинов другого племени. Их было больше. Нас загнали в угол и забросали гранатами. Не могу сказать, что смерть была чем-то приятным. Ощущение было такое, словно моя душа горит.

– Что такое гранаты? Это вы так называете копья?

– Нет. В будущем, где я жил, более современное оружие. Никто из нас уже не пользуется мечами и не стреляет из луков. Мы используем порох – это такой взрывной порошок. Он позволяет стрелять металлом из палок и взрывать людей.

– Звучит интересно. Я бы хотела иметь такой порошок.

– А меня зарезала девушка, – похвастался Фалберт.

– Не удивительно, – холодно произнесла Кими. – Я бы тоже зарезала жеребца, который не смог меня удовлетворить.

– Вообще-то, она убила меня за то, что я переспал с другой девушкой, – парировал подросток.

– Не верю. У такого как ты и две девушки? Ты что сын вождя или шамана?

– Да всё и без пыток ясно, – вмешался в разговор Оливер. – Он был рабом. Стал приставать к чужой прислуге, за что госпожа приговорила его к смертной казни.

– Всё было ни так! – запротестовал Фалберт.

– Звучит как правда, – согласилась Кими. – А как умер старый осёл?

– Ещё раз назовёшь меня так, и я метну в тебя кинжал, – пробасил рыжебородый барон. – Как я понял, уклоняться от острых предметов ты не умеешь. Я погиб сражаясь с викингами. Их была сотня. Я убил половину, прежде чем испустить дух. Да и то, проиграл лишь потому, что был сильно пьян.

От услышанного, мы все остановились и недоумевающе посмотрели на Оливера. Видимо он решил не давать индианке лишнего повода для насмешек. По морщинам на широком лбу было понятно, что тот, кто расскажет правду, лишится головы.

– А меня разорвал медведь, – внезапно произнес Николай.

– Ого! – изумилась Кими. – Ты сражался с медведем? Смог его ранить?

– Какое там, – турист отмахнулся. – Я просто проходил мимо, а эта тварь оторвала мне руку.

– Получается, всех нас кто-то убил, – подвела итоги Кими.

– Возможно, так и есть, – задумался я. – Но что насчет мальчика? Он умер от болезни. Кроме того в пещере было полно мёртвых стариков. Должно быть что-то ещё.

Читать книгу целиком - https://vk.cc/cELG3Q

Отвлекусь. Вот что мне нравится в "Улиссе" Джойса так это его развитие приема "внутренний монолог". Прием стал чуть ли не основным в постмодернизме, был впервые использован Л.Толстым. До Джойса он использовался в качестве дополнения к образу героя, точнее даже к его поступку. То есть буквально - описание внешности героя, его характеристики, затем какой-то поступок/приготовление к нему и собственно внутренний монолог как рефлексия. Новаторство Джойса в том, что он внутренний монолог сделал основополагающим в представлении образа героя. Поступки персонажа по Джойсу, его внешность, характеристики - второстепенны, а вот образ мышления персонажа дает исчерпывающее представление о нем. Более того внешность персонажа, его характерные особенности, вроде картавости, хромоты, суетливости и так далее становятся ненужными. Визуал отдается на откуп читателю. На примере еврея Леопольда Блума это шикарно показано. Не важно как выглядит Блум, каковы его поступки, важны его подсчеты расходов, его отношение к изменам жены и так далее. Из этого образа мышления мы, читатели, рисуем в голове его визуальный (если нужно) образ, из этого речевого потока рождается вполне целостное восприятие персонажа. У Толстого не так. Внутренний монолог - это дополнение к уже сформированному образу персонажа. У Джойса - основополагающая функция в описании образа.