Самую страшную картину в своей жизни я видела в одной из операционных Института трансплантологии и пересадки тканей. Дежурная группа хирургов оперировала теленка - пересаживала ему вместо собственного очередную модель искусственного сердца. И теленок, находившийся в глубоком беспамятстве под действием наркоза, блаженно улыбался. Или просто скалил зубы - не так-то просто разобраться в телячьей мимике. Но его морда с широко раскрытыми, ничего не выражающими глазами, оскал на все имеющиеся зубы - все это, наверное, останется в памяти надолго. Разверзнутая грудная клетка, в которой пока что билось собственное телячье сердце, произвела куда меньшее впечатление.
А хирургам, похоже, вообще было не до эмоций. Они работали. Вкалывали так, что пот катил с них градом и операционные хламиды прилипали к спинам. Шесть-восемь часов длится такой трудовой подвиг во славу науки. Пилить же вручную хотя бы кости грудины - не бог весть какая легкая работа даже для здорового мужика. Не говоря уже обо всем остальном - предельной концентрации внимания, нервном напряжении, ювелирной работе для глаз и рук. Даже тренированные люди, говорят, выходят из операционной, едва волоча ноги.
Потом начинаются круглосуточные дежурства по выхаживанию пациента, борьба с различными осложнениями, отторжениями и т. д. А итог? «Итог известный, - грустно улыбнулся один из хирургов, - телятина…»
Несмотря на все ухищрения, теленок с новым сердцем живет после операции дни, недели, в лучшем случае - месяцы. Потом погибает, будь то у нас, в Чехии или в США. И причина чаще всего не в том, что та или иная конструкция оказалась неработоспособной. Нет, насос из пластика и металла, как правило, работает достаточно надежно. Не выдерживает перегонки кровь. Ей не нравится вместо сердца «пламенный мотор», она начинает обволакивать пластик сгустками, образуя тромбы в сосудах. Или белые и красные кровяные тельца попросту разрушаются, и тогда пациент погибает уже от болезни крови.
Именно поэтому, когда в 1967 году увенчалась успехом первая пересадка сердца от одного человека другому, Кристиан Барнард стал знаменитостью. Но сквозь какой частокол самых разнообразных - расовых, научных, технических, этических, юридических - проблем ему пришлось продираться!
Проблемы расовые: в ЮАР, где в то время жил и работал Барнард, белому пациенту нельзя было пересадить сердце негра; но как быть, если другого донора в данный момент нет, а ждать больше нельзя? Проблемы научно-технические: по каким параметрам подбирать донорское сердце, как его сохранить до операции, транспортируя порой за сотни, а то и тысячи километров? Проблемы этические и юридические: как уговорить родственников донора, получить их согласие на пересадку, как установить сам факт смерти донора - ведь врачу лучше всего получить еще бьющееся сердце, но по закону такой человек считается еще живым, хотя его мозг уже мертв… И наконец, проблемы чисто медицинские: как наилучшим образом провести операцию, как выходить пациента, как преодолеть иммунный барьер организма, стремящегося отторгнуть чужеродную ткань?
И все-таки трудности были успешно преодолены. Сначала один, другой, а патом и десятки людей во всем мире продолжали жить с чужими сердцами. Правда, последнее время о таких операциях говорят и пишут заметно меньше. С одной стороны притупилась новизна восприятия: журналистам и читателям подавай что-либо из ряда вон выходящее. Например, чтобы одновременно с сердцем пересадили и легкие, да еще потом пациент-летчик снова вернулся к полетам, как это было недавно в США. С другой стороны, стала накапливаться печальная статистика: люди с пересаженными сердцами, как правило, долго не живут. А когда умирают, новое сердце оказывается весьма изношенным, как будто работало многие десятилетия. Почему так? Ученые ныне пытаются разобраться в этом.
А еще они продолжают атаку на иммунологический барьер. Ведь если бы его удалось преодолеть полностью, перестала бы быть столь острой проблема запасных частей… простите, донорских органов.
Бригада медиков уже готова к рассчитанной по секундам операции. Нет только анестезиолога: этому пациенту наркоз не понадобится. Прежде чем попасть в руки хирургов, он будет расстрелян. И от палача требуется виртуозное мастерство, чтобы пуля не повредила органов, за пересадку которых уже заплачено валютой.
Такая трансплантация органов, по свидетельству зарубежной печати, налажена в КНР. Гонконгский врач, присутствовавший при подобной операции, утверждает, что внутренние органы казненных преступников составляют основу банка органов Китая. Переход от бесплатной медицины к частично оплачиваемой превратил трансплантацию в одно из самых доходных занятий. Заказчики из Гонконга и Тайваня отмечают быстроту и аккуратность китайской стороны, поставляющей органы точно в соответствии с договоренностью.
Есть подозрения, что подобная практика существует и в некоторых других странах. О нескольких случаях преступной трансплантологии рассказал журнал «Штерн». В Колумбии и Аргентине начало процветать целое подпольное производство «органов для продажи». В одном случае для этого студенты медицинского института занимались похищением бездомных людей, из которых затем извлекались необходимые органы. В другом - главный врач психиатрической больницы использовал для той же цели своих пациентов.
В России пока, похоже, подобной проблемы не существует. Недавно в Мосгорсуде слушалось дело об иске акционерного общества «Медицина» к телекомпании «Останкино». Телевидение в одной из своих передач указало, что данное общество продаст почки соотечественников за границу по цене 8 тысяч долларов за штуку. От сотрудничества с «Медициной» после этого отказались все зарубежные контрагенты, и акционерное общество выставило иск на возмещение убытков в 72 миллиона рублей.
Вполне возможно, что «Медицина» действовала и вполне легально. У нас в отличие от КНР основу банка органов составляют жертвы дорожно-транспортных происшествий. Если вас собьет на улице машина, никто по ныне действующему законодательству не обязан звонить вашим родственникам, чтобы узнать вашу последнюю волю. Необходимые для трансплантации органы будут изъяты значительно раньше, чем ваши родственники узнают о вашей печальной судьбе и начнут ее оплакивать.
Более того, с 1 мая 1993 вступил в силу закон, согласно которому все 150 миллионов российских граждан и их потомки оказались не властны над собственными внутренностями. В случае смерти все они оказываются автоматически завещанными неким «специализированным органам», которые «беспрепятственно изымают» органы и ткани, не платя вашим родственникам ни копейки. И это при всем том, что ныне на черных рынках Европы и Америки свирепствуют такие расценки: почка стоит от 10 до 20 тысяч, сердце и печень идут по 100 тысяч. Естественно, долларов, а не рублей.
И этот промысел - добывание «запчастей» для частных клиник - сможет полностью исчерпать себя лишь в том случае, если органов для пересадки вдруг окажутся сверхдостаточные запасы, либо… если в них отпадет нужда вообще. Первый вариант возможен в том случае, если исследователям в ближайшее время удастся окончательно решить проблему отторжения. Тогда нужные для пересадки органы можно будет брать практически в неограниченных количествах на ближайшем мясокомбинате. (Кстати сказать, по совместимости порода людская оказывается ближе всего… к кому бы вы думали?., к свиньям!) Вариант же второй - выращивание необходимых органов взамен утраченных - требует, похоже, более детального освещения.
Некоторое время назад у нас, насколько мне известно, кровь и все прочее стали собирать и использовать в качестве сырья для изготовления биопрепаратов. Американцы пошли еще дальше.
В начале этого года президент Билл Клинтон отменил запрет на государственное финансирование экспериментов с эмбриональной тканью. Этот факт тотчас стимулировал активность ученых-меди-ков. Что их так привлекает в эмбрионе, имеющем, как правило, 9-12 недель от начала своего развития, а то и менее того? Почему такие эксперименты были до недавнего времени если и не под запретом, то не поощрялись?
Чтобы ответить на эти вопросы, нам придется отступить на некоторое время к началу прошлого века. Глубоко верующая дореволюционная Россия весьма консервативно относилась к попыткам пересаживать человеческие органы. А уж об абортах и думать не смела. Если что-то и делалось, то втихаря и большей частью (особенно это относилось к людям состоятельным) за границею.
Запад же в то время бурлил открытиями, даже медицинскими сенсациями. В 1890 году медики Нью-Йоркского медицинского колледжа пересаживают мозг кошки собаке. Шуму поэтому поводу было много, а толку мало - мозг не прижился, оба существа погибли.
В 1907 году ученого Дона Кента осенила мысль, как можно обойти иммунный барьер, препятствующий приживлению чужеродной ткани. Он решил использовать для пересадки ткани эмбрионов. Главная мысль тут состояла в следующем: клетки эмбриона настолько молоды, что еще не обзавелись своими собственными иммунными метками, так что, глядишь, организм и не распознает подмену.
Попытка удалась наполовину; успех стал более-менее устойчивым лишь после того, как в дополнение к пересадке эмбрионной ткани стали все-таки использовать и медикаментозные средства, хотя бы на время подавляющие иммунитет. Решающий шаг в этом направлении был сделан в 1972 году, когда Джин Борсл открыл циклоспорин, за что и был удостоен Нобелевской премии.
После этого опыты по пересадке тканей эмбрионов стали набирать силу в Швеции, США, Англии, Франции… Однако одновременно с ними начались и мощные выступления против абортов. Стала набирать силу биоэтика, ставившая перед исследователем множество препон этическо-морального плана. В общем, чем бороться с собственными моралистами и законами, выгоднее приобретать эмбриональный материал за границей. И прежде всего в России, ведь но числу абортов мы занимаем одно из первых мест в мире. Так, по существу, продолжается и по сей день. Но, согласитесь, это все-таки лучше, чем если бы у нас покупали лишь готовые «запчасти» - то есть органы для пересадки неизвестного, очень часто криминогенного происхождения.
Да и самим врачам работать с эмбриональным материалом проще. Молодые клетки не только не имеют собственных имунных маркеров, но у них нет еще и специализации. А в итоге пересаженные, скажем, в почку, они тотчас начинают размножаться, вырабатывая здоровую почечную ткань. А поместите их в печень, эмбриональные клетки превращаются в печеночные ткани… И вырастая, принимают на себя часть функций больного органа.
Среди заболеваний, которые можно лечить таким образом, упоминается даже болезнь Паркинсона. Болезнь эта отвратительна - у человека начинают неконтролируемо подергиваться руки, ноги, голова… А кончается все, как правило, общим параличом. Причина же заболевания кроется в том, что мозг больного человека не получает достаточного количества вещества под названием дофамин. Болезнь уничтожила тот участок мозга, где он производился, и вот вам результат…
Несколько лет назад доктор Курт Фрид решил пересадить в мозг 22-летнего пациента постоянно действующий источник дофамина. Таким источником оказались нервные клетки эмбриона. И что же? Парень, находившийся в таком состоянии, что уже с трудом держал ложку в руке, смог после операции вернуться к любимому занятию - резьбе по дереву.
Помогают аналогичные операции также диабетикам, старикам-маразматикам, бесплодным женщинам… В общем, стал виден свет в конце туннеля. И зажгли его неродившисся дети.
Однако, что ни говорите, аборты - это зло. И потому ученые ищут возможность обойтись и без помощи эмбрионов. Похоже, что-то у них начинает получаться. И помогают им в этом две врожденные особенности нашего организма.
Особенность первая всем известна: наш организм постоянно ремонтирует сам себя. Костный мозг вырабатывает новые кровяные клетки, слои кожи пополняются за счет деления особых подкожных тканей, растут волосы и ногти…
Только клетки головного и спинного мозга - нейроны - составляют исключение. В силу этого любое повреждение мозга, как правило, носит непоправимый характер.
Однако разве бывают правила без исключений? И вот канадские нейробиологи из университета провинции Альберта - профессор Самюэль Вайс и его аспирант Бренд Рейнольдс - установили недавно, что клетки головного мозга подопытных мышей способны восстанавливать нейроны в лабораторной культуре. Заставить их делать это ученым удалось, позаимствовав одну из составляющих эмбриональных клеток - так называемый эпитермальный фактор роста (ЭФР).
Теперь доктор Вайс надеется, что с помощью ЭФР ему удастся воспроизвести эксперимент непосредственно в организме живых мышей. Если такая процедура действительно получится, можно будет полагать, что найдена принципиальная возможность лечения мозговых травм и у людей. Ведь мы с мышами в некотором роде родственники - имеем во многом схожий набор генов.
Так обстоят дела с первой особенностью. Но есть в организме человека и еще одна особенность, на которую обратили внимание относительно недавно с неожиданной стороны, хотя сам по себе феномен был известен и довольно давно. Медики называют его фантомной болью.
Крупнейший американский невролог своего времени С. Уэер Митчелл опубликовал первое сообщение о фантомных болях еще в 1866 году. Причем самому врачу все это показалось настолько невероятным, что он не решился дать публикацию в научном журнале, а написал короткий анонимный рассказ и поместил его в литературном ежемесячнике.
Главный герой «Истории Джорджа Дедлоу» во время гражданской войны между Севером и Югом потерял руку. А спустя некоторое время он пришел в сознание в незнакомой больнице после ампутации еще и обеих ног.
«Внезапно я почувствовал в левой ноге сильную судорогу. Я хотел было протянуть к ноге свою единственную руку, но осознав, что слишком слаб для этого, позвал служителя.
- Потрите мне левую икру, пожалуйста.
- Икру? Да у вас ног-то нет. Их отрезали».
На сегодняшний день известно, что такую боль в конечностях, которых нет, ощущают около 70 % людей, перенесших ампутацию. Причем люди ощущают в отрезанной конечности не только боль того или иного характера, но и при этом отчетливо себе представляют, в каком именно положении находится их конечность, которой уже нет.
Иными словами получается, что головной мозг хранит как бы обобщенный «портрет» всего тела со всеми его конечностями, вплоть до кончика каждого мизинца. Причем этот портрет является полным не только у людей, перенесших ампутацию, но и инвалидов с детства, то есть тех, кто уже родился с недостающими конечностями вследствие тех или иных причин.
«Феномен фантомных конечностей бросает вызов не только медицине, - полагает американский исследователь Рональд Мелзак. - Он ставит под сомнение и истинность некоторых представлений психологии. Так, согласно одному из них, ощущения возникают только в ответ на действие раздражителей, а ощущения в отсутствие таковых - психическая аномалия. А тут получается: для того чтобы почувствовать собственное тело, иметь его совсем необязательно…»
То есть, говоря иначе, где-то в мозгу имеется некий голографический, объемный «портрет» всего организма А это, в свою очередь, открывает возможность для саморемонта не только отдельных клеток, но и целых органов, включая утраченные конечности. В самом деле, если ящерица имеет возможность отрастил» утраченный хвост, то почему человек не может, скажем, вырастить новую ногу взамен ампутированной? Есть в нашем организме какие-то скрытые, дремлющие пока механизмы для восстановления утраченных органов. Нужно лишь научиться их включать.
И помогут в этом, возможно, опять-таки эмбриональные ткани, получаемые из них вещества роста. Так, например, доктору Фреду Кейджи в недавних экспериментах удалось обнаружить в мозгу человека химические соединения, которые помогают нервным клеткам выжить, направляют их рост по мере развития плода в строго определенные места.
Ну раз растут нервы, значит, можно растить и все остальное.
…«Господь сделал ошибку, не предусмотрев для человека запасных частей», - сказал однажды Марк Твен. Ныне, похоже, эту ошибку намерены исправить современные медики.
«Знак вопроса», 1995г., №03
