Я боялся говорить об этом партнёрам. Но однажды выложил всё лучшему другу. Он выслушал, помолчал. А на следующий день поехал на склад — словно невидимая рука тянула его туда. Как вора тянет на место преступления — понять, что именно он украл.

Я видел, как это распространяется. Достаточно услышать. Достаточно взгляда. И уже чувствуешь — назад дороги нет.

А тень лишь смотрела. Тот же прищур, всё ближе, всё плотнее.
Она обещала прийти — и пришла.

Теперь я знаю, что это не легенда.
7 ноября не трогай рябчиков с ананасами.
Даже если ты не буржуй.

Потому что в этот день чужие чувства становятся твоими.
И до сих пор неясно: это проклятие... или единственная форма благодати, доступная таким, как я.

"Калейдоскоп ужасов 2" (Creepshow 2 / 1987) - Альманах из трех коротких хоррор-историй, объединенных общей темой мести и расплаты за грехи. Первая история, "Старый вождь Деревянная Голова", рассказывает о паре стариков, чья деревянная статуя индейца оживает и начинает мстить за пренебрежительное отношение к ней. Вторая, "Плот", повествует о студентах, которых преследует и пожирает таинственное черное пятно на озере. Третья, "Попутчик", рассказывает о женщине, сбившей человека на дороге и скрывшейся с места преступления, но ее преследует призрак жертвы.

Голосуем не стесняемся - вспоминаем позабытое, узнаём новое, и выбираем лучший хоррор.
Полный список оставшихся после второго отборочного круга участников - здесь

Солнечный свет пробивался сквозь трещину в пещере, медленно освещая парящую в воздухе пыль, словно маковые семена, сдуваемые со стеблей. Горло жаждало воды, а когда я начала двигаться, то тело умоляло меня отдохнуть еще немного. Каждое моргание глаз длилось по несколько секунд. Мне потребовалась мучительная минута, чтобы прийти в себя; недосыпание делало мысли мутными, а свежие, пропитанные кровью воспоминания были как густой бульон, полный бреда. Ужасный кошмар. Живой страх. Бремя пережитого навалилось на меня неподъемной тяжестью. Я не чувствовала себя бодрой… и даже живой. Я провела рукой по пробивающемуся лучу  солнечного света, и его тепло стало будто противоядием к желанию смерти, которое начало зарождаться в глубине моего сознания. Единственная мысль подняла меня на дрожащие ноги: надо двигаться дальше.

Я прислушивалась к лесу, пока не убедилась, что в округе никого нет. Я вылезла наружу и мне пришлось заново привыкать к свету. Слезы выступили на сухих глазах. Птицы весело щебетали, а кусты шуршали от звуков мелких созданий, занимающихся своими повседневными делами.

Как только я выбралась из оврага, то огляделась. Лес выглядел совершенно иначе на солнце, и мне становилось все труднее решить, в какую же сторону идти. Цвета и четкие формы размывались на пути. Листья трепетали и танцевали на ветру, а влажный мох хлюпал под ногами. Папоротники разрастались по лесной подстилке. Казалось, будто проклятие ночи было снято, и лес вернулся к своему прежнему облику. Я использовала овраг как ориентир, чтобы понять, откуда я пришла, и затем направилась в противоположную сторону.

От усталости в глазах все расплывалось, но я шла, прислушиваясь к любым звукам, отличающимся от лесного гомона. Вскоре я услышала голоса вдалеке. Я осторожно приблизилась к краю небольшой поляны. Спрятавшись за большим камнем, я аккуратно выглянула, чтобы понять, что там происходит.

На поляне неровным кругом стояли мой отец и другие мужчины из группы. Между ними еще несколько мужчин с лопатами периодически нагибались и выпрямлялись. Они копали яму.

За ними я заметила еще мужчин, выходящих из леса с тачками, сбрасывающих что-то рядом с ямой, а затем возвращающихся обратно в лес. Ветер подул мне в лицо, подтверждая мои подозрения: в воздухе витала смерть. Я задумалась, нашли ли они мою маму.

Мужчины гневно переругивались, исступленно копая, ссорясь друг с другом. Мой отец выглядел так, будто готов взорваться. Разорвать что-то — или кого-то — на куски. Ядовитая, сухая слюна наполнила мой рот, пока я наблюдала, как он кричит и спорит с другими мужчинами. Я желала смерти всем им. Мне хотелось подбежать к ним с ножом и перерезать им горла и самые жирные вены и смотреть, пока земля не пропитается их кровью. Более всего мне хотелось добраться до отца. Даже если остальные смогут остановить меня, убить меня, прежде чем я доберусь до них, я хотела, чтобы вот именно он точно умер. Это будет его судьбой, должно быть. Впервые я действительно увидела его таким, какой он есть: просто мертвец, идущий по земле. Я задумалась, не является ли тот гнев, который я чувствую, проклятием, унаследованным от него.

Но я должна была сдержать себя, так что я проглотила мерзкую слюну, продолжая двигаться мимо них, внимательно следя за их движениями. Я двигалась медленно, остерегаясь колеблющихся кустов и веток, которые могли треснуть и выдать мое местоположение. Солнце светило сквозь деревья на краю поляны, обжигая мою кожу. Почти достигнув цели, я наступила на мохнатый камень и поскользнулась, покатившись по траве. Черт.

Мужчины на мгновение замерли, и я поняла, что они меня услышали. "Туда!" — закричал один из них. Я поднялась и побежала изо всех сил. Тяжелое дыхание опьяняло мой разум и сжимало легкие, пока мои ноги работали на пределе. Я не оглядывалась, но слышала шорохи позади. Они приближались. Я перепрыгивала через камни и толстые корни, надеясь, что они запутаются и потеряют меня из виду. Крик. Мой худший страх воплотился в крупной, грубой руке, которая схватила меня за волосы, дергая назад и вниз, к земле, и мои ноги взметнулись к небу. Они поймали меня.

Слезы, полные страха, начали течь из уголков моих глаз, когда мужчина стоял надо мной, изучая мое лицо. Он наклонился и положил колено мне на грудь, выжимая весь воздух из моих легких одним резким движением. Мои ребра были на грани слома под его весом. Он повернул голову и указал на кого-то: "Это она." За ним кто-то ответил: "Отведите ее к яме."

Другой мужчина пришел ему на помощь, и они потянули меня за руки к поляне. Я не собиралась им помогать, поэтому максимально расслабилась, мои ноги волочились по земле, и они тяжело дышали, таща меня. Они бросили меня рядом с ямой, и я почувствовала, как прохладная земля будто зовет меня… Затем ужасный, мерзкий голос ввинтился мне в уши.

— Эллисон! Ты, ебаный мусор! — закричал мой отец, подходя ко мне. — Ты все испортила, не понимаешь? Ты позор для себя! Для нас!

Я не ответила. Я представляла, как нож появляется в моей руке, но он не появлялся.

— У тебя нет слов, что ты могла бы сказать в свое оправдание?

Я молчала, и это, похоже, только подливало масла в огонь. Я чувствовала, как его терпение истончается.

— Ты ничтожество! Как и твоя мать — убогая потаскуха без мозгов. Ты думаешь, твоя маленькая игра была умной? Ты сдохнешь, я это обеспечу!

На другой стороне ямы потный мужчина сбросил еще одно тело на кучу. Конечности трупов были будто змеи, извиваясь и переплетаясь друг с другом, а головы проглядывали то тут, то там между ними. Вытекали остатки мозгов, окруженные сотнями мух, а солнце бродило по осколкам черепов и лоскутам кожи.

— Это последнее, — сказал мужчина осторожно, замечая напряженную обстановку вокруг. Я уставилась ему в глаза, умоляя о пощаде.

— Ну, дорогая, ты получишь то, что заслужила. Ты могла бы присоединиться к нам, но теперь пошло все к черту, — сказал отец, перемещаясь. Его тень нависла надо мной.

Моя голова дернулась, когда его ботинок с ужасной силой ударил меня в спину, отправляя меня в яму смерти. В прохладной тени общей могилы я почувствовала вкус железа и земли и попыталась двинуться, но спина отозвалась жуткой болью. Когда я наконец поднялась на ноги и повернулась, то увидела темные черты отца, закрывающие солнце, как зловещее затмение. Он плюнул мне в лицо от ярости, попав прямо в левый глаз.

— Давайте начнем, — сказал он остальным, бросив на меня последний взгляд, прежде чем уйти.

Мужчины принялись за работу и начали сбрасывать тела женщин в яму. Их жесткие трупы катились по краям, поднимая землю и пыль, затрудняя мне дыхание. Уклоняться от них было сложно, и вскоре мои ноги оказались зажатыми между телами, а я больше не могла двигаться.

Тела продолжали заполнять яму, катясь вниз, как бревна с холма, пока я не оказалась по шею в них, задыхаясь. Их запах был гнилостным, а конечности холодными, вызывая у меня сильную дрожь. Женщины обнимали меня своим холодным мертвым объятием, остатки их мозгов вытекали по капле, прилипая к моей коже, как клей. Мухи кружили вокруг меня, восторженно наслаждаясь пиршеством. Воздух быстро становился гнилостно-тяжелым, пары покрывали мои легкие жгучей тухлятиной. Сквозь клетку из частей тел, вытекающих жидкостей и сухие корки, образующиеся на  открытых черепах, я чувствовала только ярость. Чистую, незамутненную ярость, которая бурлила в моих венах, желая лишь одного: уничтожить отца и всех остальных, кто был частью этого нечестивого массового убийства. Но я не могла этого сделать. Они победили.

Когда я уже полностью была скрыта под трупами, то услышала командный крик издалека. Мужчины остановились, и на мгновение лес замер. Затем начался огненный дождь.

Воздух разорвался морем пуль, оружие яростно щелкало, выпуская свое смертоносное содержимое. Слышались быстрые удары, разрывающие плоть, за которыми следовали падающие на землю тела. Я не могла увидеть, кто стрелял, а кто был мишенью, но за тридцать секунд перестрелка закончилась. Уши звенели от гремящего эха, но инстинкты подсказывали мне молчать, пока я не пойму, что произошло.

Шаги — уверенные и настойчивые — приближались, пока неизвестные не окружили яму и не начали стрелять одиночными, удостоверяясь, что цели устранены. В этом было что-то хирургическое, просто быстрая процедура добивания на всякий случай, выполненная по протоколу. Сквозь гулкие голоса начали пробиваться остальные звуки, и, так как мне явно было нечего терять, я закричала о помощи.

После краткого обсуждения между стрелками тела начали постепенно поднимать из ямы, и лучи солнечного света ударили мне в глаза. Как только они убрали достаточно тел, чтобы увидеть меня, я оказалась лицом к лицу с небольшой армией мужчин, нацеливших большие черные автоматы на мою голову. Кто-то сказал: "Одна из них жива!"

Мужчина без оружия вышел из их рядов. Он кивнул мне и сказал: "Да, эта живая."

Мужчины работали эффективно, убирая человеческие останки, а затем с осторожностью подняли меня из ямы. Наконец, освободившись от этой массы тел, я почувствовала, что трупный запах будто намертво прилип ко мне, и я думала, что навсегда останусь запятнанной этим сладковато-гнилостным ароматом смерти.

Мужчина без оружия подошел ко мне и молча осмотрел с головы до ног. Остальные молчали, держа оружие наготове.

— Эллисон, — сказал он наконец. Я посмотрела на его лицо, прикрыв глаза рукой, чтобы защититься от солнца. — Разве это не твое имя?

Я так долго молчала до этого, что, когда попыталась заговорить, из меня вырвался только сухой кашель. Со второй попытки я с трудом выдавила: "Да." Мужчина повернулся и подал сигнал вооруженным. Они опустили свои винтовки, и один из них принес мне бутылку с водой. Я выпила ее залпом, шумно втягивая воздух через нос между глотками, пока пластиковая бутылка не сжалась.

— Мы слышали, что здесь произошло, Эллисон. Ты в безопасности с нами. Мы заберем тебя отсюда.

Облегчение накрыло меня так сильно, что я чуть не упала на землю.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — всхлипывала я, и слезы радости наполнили мои глаза.

— Иди со мной. Мы позаботимся о тебе, — сказал мужчина, протянув руку.

Когда он вел меня к краю поляны, я обернулась назад. Все мужчины нашего культа  были застрелены, включая моего отца. Казалось, что ангел спустился, чтобы совершить то, что я не имела возможности сделать сама. Наконец, все закончилось. Я выбралась, а мой отец мертв, как и должно быть.

Мы шли через лес, и я вдруг вспомнила о Джейкобе и остальных.

— А что насчет других?

— Других? — спросил мужчина.

— Других детей. Нас много, я не одна такая...

— Мы позаботимся о них. Не переживай. И, э... мне жаль насчет твоей матери. Она умерла без причины. Ужасное событие.

— Спасибо, — прошептала я, крепко сжимая его руку, пока он продолжал вести меня через лес.

Лес внезапно закончился. Мы вышли на другую поляну, и там стояла линия черных автомобилей, аккуратно припаркованных в ряд. За ними извивалась грунтовая дорога, ведущая через поле. Меня проводили к одному из автомобилей, и мужчина пристегнул меня на заднем сиденье, а сам сел на место водителя. Мы подождали некоторое время. Один из вооруженных мужчин вышел из леса и сел на переднее пассажирское сиденье. Машина начала выезжать, и в мгновение ока мы уже мчались по дороге, автомобиль подпрыгивал на ямках в успокаивающем ритме, грубая земля шуршала под тяжелыми шинами. Я была очарована видами; я никогда не видела таких больших полей раньше. Все было таким… свежим и ярким. И хотя это была просто скучная сельская местность, для меня это было раем. Как только мы достигли перекрестка и выехали на асфальтированную дорогу, которая убрала все эти успокаивающие неровности грунта, двое мужчин начали разговаривать друг с другом.

— Что мы с ней будем делать? — спросил вооруженный мужчина, его оружие теперь плотно прижато между ногами, дуло касалось пола.

— Это вина других. Они не приняли достаточных мер предосторожности.

— Но она — исключение.

— Это не ее вина.

— Я знаю, но…

— Но что? Она не несет ответственности. Этот пьяный злодей — ее отец — вот кто виноват. Он должен был лучше следить за ней. Он — причина всего этого.

Я не совсем понимала, о чем они говорят, но доверяла им. Они помогли мне. Спасли от внезапной смерти. И безоружный мужчина, похоже, разделял мою ненависть к отцу. Этого было достаточно для меня.

— В любом случае, — продолжил вооруженный мужчина, теперь более осторожно подбирая слова, — мы нашли мужчин, уничтожающих улики, мертвых женщин и сотни детей, работающих безвозмездно. Дохрена всего для зачистки, вот что я говорю. И какой у нее теперь смысл?

У меня?.. Смысл?.. Я начала чувствовать тошноту, но молчала, чтобы не прерывать их разговор. Вместо этого просто смотрела в окно с приоткрытым ртом, как будто была слишком поглощена внешним миром, чтобы слушать их.

— Она все еще может быть полезной.

— Как? Она даже не знает — вооруженный мужчина взглянул на меня и продолжил шепотом: — Она даже не знает, что происходит.

— Она сбежала и избегала захвата целый день. Почти выбралась. Она умная. И с учетом того, что там произошло, нам нужно больше думающих людей среди нас, а не слепцов.

Машина свернула на боковую дорогу, которая проходила уже через другой лес. Меня снова начало подташнивать от движений автомобиля, когда мы заезжали на холмы и петляли по поворотам, пока, наконец, не выехали на прямой участок дороги, ведущий к большой поляне. Мужчины вышли из машины, и безоружный подошел, чтобы открыть мне дверь, осторожно поднимая меня с заднего сиденья.

— Надо немного пройтись. Сможешь? — спросил он меня с мягким взглядом.

Я кивнула, и мы спустились по грунтовой дороге, ведущей через лес. Страх снова начал поднимать голову, но после всего, что произошло, я предпочла бы быть где угодно, только не рядом с тем поселением, где я выросла. Кроме того, у меня не было четкого представления о том, как работает внешний мир, поэтому я доверилась безоружному мужчине, надеясь, что он приведет меня в безопасное место.

Лес начал редеть, и мы поднялись на довольно большой холм. С вершины была видна большая долина, окруженная лесом. Внизу были здания, маленькие фермы и люди, которые выглядели как муравьи с такой высоты. Вся эта картина была окружена высоким металлическим забором.

Это выглядело точно так же, как комплекс, из которого я только что сбежала.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Виктора пытали медленно, со знанием дела. Конечно же близнецы могли убить его мгновенно, как убили соседей, но им явно хотелось растянуть истязания на подольше, они к этому хорошо подготовились. Яд мгновенно парализовал Виктора с головы до ног, но от боли не избавил. Он чувствовал, как парни с детской непосредственностью сперва сломали ему пальцы на ногах и руках, а потом, хорошенько потоптавшись на сломанных костях, взялись за свои устрашающие инструменты. Лёгким движением ножа тело Виктора вспороли от шеи до паха и зацепившись щипцами за края разреза приступили к освежеванию. Кожа медленно отрывалась от поблёскивающего краснотой мяса, хлестала кровь, из рваного разреза выглядывали внутренности. Лишённые защиты, они бешено пульсировали и тряслись. Любой другой уже бы умер от болевого шока, но снадобье братьев не позволяло Виктору освободиться от страданий раньше времени.  Лишь по закатившимся глазам с полопавшимися от агонии сосудами можно было понять какую адскую боль он испытывает.

Наконец, когда сорванная кожа кровавым тряпьём лежала на клеёнке, действие яда начало спадать. Обретя власть над телом, Виктор медленно пополз в сторону выхода. Один из парней, видя его агонию, хихикнул и с силой наступил на край вывалившегося кишечника. Но Виктора это не остановило. Он полз дальше, оставляя за собой след из внутренностей, крови, мочи и кусков кала. Братья по очереди плюнули в склизкое от сукровицы лицо Виктора, который словно выброшенная на лёд рыба беззвучно хлопал ртом и продолжал свой обречённый путь.

— Почему… он не умирает? – Игорь с трудом выталкивал слова из глотки.

— Он выпил наше семя, — безразлично кинул один из близнецов, — он не умрёт ещё несколько часов.

Клеёнку со снятой кожей завязали узлом и сунули Игорю. Он сделал вид будто не понимает, чего от него хотят, но мёртвые глаза братья смотрели непреклонно. После разделки Виктора они выглядели всё так же безупречно: ни капли крови на накрахмаленных воротничках и белёсых кудрях. Игорь дрожащими руками принял шуршащий узелок. На его дне плескалась кровь вперемешку с волокнистыми кусками мяса и желеобразным жиром.

Перед тем как уйти на Виктора вылили остатки коньяка и подожгли. Пламя вспыхнуло моментально. Огненные языки заплясали на изувеченном теле, с глухим хлопком лопнули глаза. Виктор катался по грязному полу, но огонь только сильнее разгорался, уже занялись замызганные обои, спальный мешок. Наверняка, если никто не придёт, загорятся и деревянные перекрытия. От вони палёного мяса, крови и дерьма у Игоря заболела голова. За всю карьеру он так и не привык к виду трупов. Наверное, его бы и сейчас вырвало, если бы труп был один, но позывов в желудке он не чувствовал, хоть квартира и лестничная клетка с пола до потолка была покрыта изрядно смердевшим кровавым месивом. Из чего он сделал единственный вывод: чем больше вокруг крови, тем быстрее к ней привыкаешь.

— Зачем Госпожа хотела, чтобы я смотрел? — сказал Игорь, придя в себя.

— Чтобы вы знали, как мы поступаем с предателями. Пойдёмте, внизу нас ждёт водитель.

— А мой мотоцикл?

— Он вам пока не пригодится, — отрезал не возражений тоном один из близнецов.

Игорь снова оказался в западне. Игорь снова ничего не контролирует — вот его жизненное кредо. Он не контролирует свою карьеру, свой рот, свои глаза, свой член. Он не может удержаться от соблазнов, будь то алкоголь или дырка новой практикантки. Он не контролирует свой брак: жена ушла от него с разбитым сердцем и пустыми карманами, его сын умер, нет — погиб из-за того, что мудак-папаша не может не быть уродом. Игорю досталась роль свидетеля. Он не властен над силами смерти и времени, он может только смотреть на жирные швы, наложенные на затылок Вадика после вскрытия. Может утирать крокодильи слёзы и смотреть, как маленький гробик скрывается в могильной тьме.

Рядом с подъездом, облокотившись на бывшую чёрную BMW Виктора, смолил сигарету водитель. Его бритая голова чуть заметно покачивалась в такт какой-то блатной баллады, ревевшей из машины.

— Здарова, братцы-на, — осклабился бугай в наглой улыбке.

— Садитесь впереди, — приказал один из братьев, усаживаясь на заднее сиденье. — Ряха нас довезёт.

— Тебя как звать-на? — ручища водителя опустилась Игорю на плечо.

— Игорь, — едва не сорвавшись на фальцет, ответил он и инстинктивно прижал к груди кровавый узел.

— Поехали, Игорёк.

В боковом зеркале BMW ещё отражалась серая хрущёвка. С форточки на пятом этаже, где ещё ворочался в муках Виктор, валил дым и сыпались искры. Там в одночасье разверзся огненный ад, в котором сгорал не только легендарный Домовой, но и толстый альбом с записями, фотографиями и уликами, так кропотливо собранными Игорем. Заспанные жители дома тут же вывалились на улицу — кто в трусах и тапочках, а кто, завернувшись в одеяло. Их крохотные фигурки с вёдрами наперевес метались от дома к колонке, но зайти вглубь задымлённого подъезда мало кто решался.

— Слышь, братан, тебя кто так отделал-на? — обратился Ряха к Игорю.

— Да так, э-э-э, несчастный случай.

— Это этот тебя, что ли? — Ряха кивнул на узел. — Ты чё-на? Ха-ха, ему два раза поссать оставалось-на, а он тебя отмудохал.

— Ну...

— И-э-эх, терпила ты терпила, — хохотнул Ряха.

Его бугристое лицо было испещрено паутиной шрамов, так что казалось собранным из множества не подходящих друг к другу кусочков человеческого конструктора. Под стать лицу были руки. На толстых, сосискообразных пальцах виднелись мириады зарубцевавшихся отметин и следов от швов, которые не могли скрыть даже тяжёлые золотые перстни.

— Во, приехали-на, — весело выпалил Ряха, завидев приближающийся перекрёсток. Наконец-то он мог распрощаться с жуткими близнецами и заняться Игорем. Хозяйка обещала премировать, если всё чисто будет сделано.

— На перекрёстке направо, — послышался голос с задних сидений.

Ряха насупился, но послушно исполнил, хоть на щеках и заиграли желваки. Даже плотная кожанка и свободные спортивные штаны не могли скрыть его мощной мускулатуры, а уж ростом-то он и вовсе на пару голов превосходил близнецов. Казалось, стоит ему захотеть — и две белокурые головёшки мигом превратятся в кровавый фарш. Но Ряха уже однажды на собственной шкуре прочувствовал, каково это — дерзить близнецам. Всё, что он мог, — это срывать злость на Игоре.

— Слышь, — Ряха окликнул побледневшего Игоря, — если на коврики этим гуляшом накапаешь, слизывать заставлю, усёк-на?

Игорь молча закивал. Мимо проносились сонные деревни и редкая придорожная растительность, огни города остались где-то далеко позади. Машина неслась по пустой трассе, всё глубже и глубже погружаясь в плотную завесу тумана. Чем ближе была низина, тем реже попадались встречные автомобили, за окном больше не проносились жилые дома. Да и дорога сужалась. Обочина заканчивалась не привычной щебёнкой, а поросшей низким кустарником канавой со стоячей водой. Вместо окон спящих домишек замелькали болотные огоньки. BMW, притормозив слегка, повернула на трясучую дорожку вглубь болот. Игоря затрясло.

— А куда мы едем? — дрожащим голосом спросил он. В ответ Ряха лишь усмехнулся.

Игорь увидел в его ухмылке уже знакомое самодовольство хищника, готового в любую секунду растерзать добычу. Однако куда страшнее были те, кто сидел сзади. Братья перешёптывались так тихо, что слов не разобрать. Их бледные, обескровленные лица выглядели безразличными ко всему в смертной жизни. Но глаза… Две пары остекленевших, немигающих глаз следили за каждым движением Игоря. О чём они шептались? Ведь могли убить ещё тогда, в квартире, всё равно бы никто не заметил. Игорь судорожно перебирал в уме варианты того, что будет дальше. Если не убивают, значит ещё нужен, осталось только понять зачем. Но после этого коварного «зачем» размышления останавливались — слишком мало он знал о скрытом за завесой тайны колдовском мире. Ясно только то, что Игорь был нужен Удды лишь как приманка, как малёк, на которого ловят более крупную рыбу. Вот только в этот раз мелкая рыбёшка выжила, и её дальнейшая судьба покрыта мраком.

Виктор сказал, что не верит в прощение грехов. Теперь уже неизвестно врал он или нет, Игорь всё же склонялся к тому, что врал. Иначе бы интервью и не случилось. Но в любом случае о том, кем был таинственный Домовой, теперь никто не узнает. Все доказательства сгорели вместе с телом убийцы. А значит и семьи людей, убитых Виктором, не смогут выслушать о его раскаянии. И простить его тоже уже не смогут. Впрочем, всё равно смертные не уполномочены отпускать грехи себе подобным, это прерогатива существ высшего порядка. Они же вольны и карать, свидетелем этого Игорь стал совсем недавно. И больше всего страшило то, что кара за его грехи хоть ещё и не наступила, но неуклонно приближалась.

Вновь пошёл ливень, и машина затормозила среди раскисшей дороги. Вокруг — бесконечная, дремучая топь с выглядывавшим из-под воды низким, путаным кустарником. Казалось, даже солнечный свет опасается утонуть здесь, потому не касается омерзительного пространства за границей узкой гравийной дороги.

— Бляха-муха, как бы не всадить мне тачку-то, — бросил Ряха. — Игорёк, пошли посмотрим. Заодно подсобишь мне.

— Так ведь коврики замараю, — с виноватой улыбкой протянул Игорь отсутствующим голосом, — капает же.

— Да лан, пошутил я, ставь гуляш на пол и пошли колёса посмотрим-на.

Игорь вышел из салона и на подкашивающихся ногах направился к багажнику. Конечно же, машина не застряла, колёса едва грязи коснулись. Щёлкнул замок багажника.

— Давай за голову бери, — кряхтел Ряха, вытаскивая из багажника завёрнутое в полиэтилен тело.

За матовой пластиковой завесой угадывались очертания лица того самого игумена, который так помог в расследовании. На его бледном лице виднелись ожоги от паяльника и затушенных сигаретных бычков. От прежде густой бороды остались лишь несколько клочков седых волос с виднеющимися пятнами засохшей крови. Игорь невольно заглянул в глаза старцу, но вместо них увидел лишь чёрные провалы пустых глазниц.

— Не люблю я, когда смотрят на меня, — сказал Ряха, будто извиняясь, — давай его в болото-на.

Густая болотная каша громко хлюпнула, жадно поглощая замученное тело батюшки. Игорь не успел отвернуться от мерзкого зрелища, как вдруг за его спиной раздался щелчок открывающейся пистолетной кобуры.

Теперь он вновь чувствовал кожей поток времени. Одна секунда — сердце колотится как бешеное, вторая — пистолет наводится ему в затылок, третья — Ряха говорит, чтобы Игорь не оборачивался, четвёртая, пятая, шестая. Почему он медлит?

— Стойте, — окликает Ряху один из близнецов.

— Чё?

— Не стреляй.

— А-а-а, — протянул Ряха, опуская пистолет, — сам хочешь замочить?

— Нет, — близнецы вышли из машины, капли дождя почему-то проходили сквозь них, — его мы не будем убивать.

— В смысле?

— Умереть придётся вам.

Игоря знобило, он сел на корточки и взялся за голову, ожидая чем всё закончится. Бежать всё равно было некуда. В воцарившейся тишине слышалось только, как расходится ливень и где-то в глубине болота крякали утки. Рядом с Игорем забулькала трясина.

— Болотник не пропустит нас без жертвы, — продолжал один из братьев ровным голосом, — вы либо сами зайдёте в болото, либо нам придётся вас заставить.

— Ах ты падла! — рявкнул Ряха и тут же выстрелил.

Однако пуля не вылетела из дула. Спусковой крючок щёлкнул ещё восемь раз, но выстрел так и не прогремел. Ряха выбросил пистолет в болото и с яростным рёвом кинулся на близнецов. Но не успел он сделать и шага, как его тело ниже пояса взорвалось фонтаном из крови, костей и перемолотого в фарш мяса. Летящие в разные стороны кровавые ошмётки окрасили бампер машины и спину Игоря в бурый цвет. Ряха истошно завопил и покатился по размокшей от ливня дороге. На месте его ног остались пустые мешки разорванной кожи с застрявшими в них кусками костей и плоти. Бордовая кровь кучей бурных фонтанчиков стекала из порванных вен и артерий в грязную лужу рядом с обочиной.

Болото, почувствовав живую кровь, забурлило, и из трясины показалась покрытая грязью и ряской длиннорукая тварь. В её очертаниях угадывалось одеревеневшее от дубильных кислот тело утопленника. Почерневшая, источающая слизь кожа влажно поскрипывала, когда существо медленно поднималось над поверхностью болота. Своей медлительностью оно будто бы давало жертве шанс спастись, хотя на самом деле это было лишь дьявольской игрой. Способом поразвлечься, глядя на то, как в человеческих глазах гаснет надежда.

Лицо твари, навечно застывшее в скорбной гримасе покойника, оглядело собравшихся на дороге людей в поисках жертвоприношения. Глаза её пламенели изумрудом, как манящие в топь болотные огоньки, а когтистые, иссушенные пальцы тянулись к агонизирующей половине Ряхи. От вида побледневшей от ужаса жертвы Болотник довольно заурчал. Он схватил добычу за голову и, мерзко засмеявшись, кинул в пузырящуюся от нетерпения топь. Ряха пытался что-то крикнуть напоследок, но тут же ушёл под воду.

Болотник жадно слизнул с дорожной грязи остатки кровавой каши. Его покрытый бородавками сизый язык, словно жирная гадюка, скользил по земле, собирая кусочки костей и плоти. Вдруг на поверхности болота показался Ряха. Прежде такой самоуверенный и страшный, он дико верещал и, размахивая руками, жалобно звал на помощь, но откликнулся на его горестные всхлипы лишь Болотник. Поглаживая густую, покрытую плесенью бороду, он погрузился в топь и медленно поплыл к своей жертве.

— Садитесь за руль, — послышался голос одного из братьев, — ещё немного осталось.

Игорь послушно исполнил, но перед тем, как тронуться, открыл кассетник и выбросил ненавистный блатняк в топь. Дальше ехали молча. Из-за тумана и разошедшегося ливня, с которым не справлялись дворники, Игорь не видел ни зги. Машинально давил на педаль газа и правил машину по возможности подальше от затапливающей дорогу мутной топи. Когда выносить царящую в тёмном салоне тишину стало невыносимо Игорь спросил:

— Мы едем к Госпоже?

— Потом, — отозвался из темноты безразличный голос. — Сначала нам нужно заехать в одно место,

Машина взобралась на высокий холм, и Игорь с облегчением почувствовал ровный асфальт. Да и ливень прекратился — кажется, тут его и не было, дорога сухая, как ранним летом. Как тем самым летом.

Брак Игоря уже давно трещал по швам, и разговор о разводе заходил всё чаще и чаще. Он говорил, что всё исправит, что любит только жену, что Василиса зря надумывает, но, кажется, она уже тогда не верила. Как не верила и тому, что воротник рубашки случайно испачкала помадой секретарша шефа, когда Игорь чмокнул её в щёку, поздравляя с шестидесятилетием. Последней каплей стал тот злополучный вечер, когда Василиса заявилась домой раньше времени. А там всё по классике: разбросанная одежда, запах женских духов и красная как рак девица в ванной. Скандала не было — слушая оправдания Игоря, Василиса молча глотала слёзы и закидывала в чемодан необходимые на первое время вещи.

Если раньше он хоть отговорки придумывал, ходил по бабам в тайне, то прикрываясь завалом на работе, то встречей сослуживцев, то теперь обнаглел настолько, что привёл малолетнюю потаскуху сюда, в их квартиру. Эта сука, эта рыжая падаль носила Василисин халат, умывалась её мылом, была с её мужем на кровати, которую родители подарили на свадьбу. Такое оскорбление стерпеть невозможно. Василиса стянула с отёкшего пальца обручальное кольцо и, едва сдерживая рыдания, выкинула в ночную темноту. Дверь захлопнулась, и Игорь остался в одиночестве.

Нехорошо получилось — ещё и девица пощёчину влепила, будто не знала, что спуталась с женатым. Хорошо хотя бы Вадик ничего не видел. Он и так за последний год из розовощёкого весельчака превратился в хмурого, не по-детски задумчивого молчальника. Со стрессом Игорь боролся одним способом — выпивкой. Приняв как следует на грудь, он прошёлся по пустым комнатам покинутой всеми квартиры и вдруг невольно засмотрелся в окно. С десятого этажа открывался вид на блестящий разноцветными огнями ночной город. Туда-сюда сновали машины, горели вывески и подсвеченные иллюминациями здания с чернеющими пустотой оконцами.

Там, за тонким стеклянным барьером, люди напиваются, ходят по ночным клубам, играют в казино, шатаются шумными компаниями по подворотням. На них то и дело покрикивают из окон многоэтажек недовольные женщины в сорочках и шлемах из бигудей. Прикрикнут, поскандалят всласть, а потом лягут обратно к похрапывающему мужу под бочок или во внезапном приступе нежности пойдут поцелуют мерно посапывающих детей. Там, в мире за стеклом, казалось, нет места одиночеству. Пошатываясь, Игорь взобрался на припаркованный в гараже-ракушке мотоцикл. Не с первого раза, но он попал в замок зажигания, и тишину двора тут же разорвал рёв проснувшейся от долгого сна машины. Нет, сегодня Игорь не будет одинок, ведь остался на свете человек, который в нём ещё не разочаровался.

— Пап? — сонным голосом пробормотал Вадик, разбуженный тихим стуком в окно. — Ты чего тут?

— П-пошли, одевайся.

— Куда?

— Н-на рыбалку п-поедем, — Игорь пытался шептать как можно тише, чтобы не разбудить тёщу с тестем. Наверняка Василиса уже им всё рассказала.

— Бабушку разбужу.

— Ты в окно в-вылазь.

— А удочки?

— Всё схвачено, — сказал Игорь и сделал пальцами «окей». Два спиннинга покачивались в ведре на ручке байка.

Игорь взял сына за холодную ладошку, и они, хихикая как два сорванца, покатили мотоцикл к дороге. Если рёв двигателя разбудит тестя с тёщей, то они заберут Вадика и уже никогда не подпустят к Игорю.

Утро было на удивление спокойным, даже птицы, казалось, притихли, а может, и вовсе ещё не проснулись. Сперва Игорь показал Вадику, как удить рыбу, заодно замолвив пару слов о видах наживок. От долгой дороги и выпивки он всё чаще зевал и поклёвывал носом, а потом и вовсе решил прикорнуть на минутку. Тишина туманного берега и шуршание речных волн убаюкивали. Игорь подпёр голову руками и растянулся во весь рост на колючем покрывале, расстеленном под пологом раскидистой ивы.

— Пап, — прошептал Вадик, не отрывая взгляд от покачивающегося поплавка, — а мы купаться будем?

— Ты ж не ум-мешь, — прикрыв глаза в полудрёме, усмехнулся Игорь.

— А ты меня научишь.

— Научу, научу, — зевнул Игорь. — Ты п-потише говори, рыбу распугаешь.

Вадик и дальше удил рыбу, то и дело поглядывая на заснувшего отца. Ведь сам сказал: не шуми, чтобы рыбу не распугать, а теперь даёт храпака на всю округу, вот рыба и не ловится. Уже, наверное, час прошёл — улова нет.

На цыпочках, чтобы не разбудить отца, Вадик заткнул уши и потопал по покрытой росой траве туда, где потише. Вот папка удивится, когда проснётся. Вадик ему: «На!». Ведро полное рыбы! А папа ему: «Ни фига себе!». И мама тоже больше не станет грустить, ведь у неё такой смышлёный, ловкий сын, который сам научился удить рыбу. И она больше не будет злиться на папу, и будет всё как раньше.

За размышлениями Вадик и не заметил, что уж далеко ушёл от отца — даже мотоцикл не видать. Он остался где-то в низине, под завесой невесомого утреннего марева. А здесь, с высокого берега реки Клязьмы, открывался вид на всю округу. Нежное, словно молодой персик, солнце медленно поднималось из-за уходящих за горизонт заливных лугов.

Природа вокруг медленно просыпалась. Окружавшая Вадика изумрудная трава наполнялась трескотнёй разномастных букашек. Запорхали бабочки. Одна из них, такая большая, переливающаяся мириадой цветов, названия которым мальчик ещё не знал, опустилась ему на голову.

Вадик махнул рукой, желая поймать бабочку, ведь такая она красивая и необыкновенная, так похожа на любимую мамину заколку. Но бабочка ловко выпорхнула из-под неловких детских пальчиков и устремилась к реке. Вадик кинулся за ней. Ведро со спиннингами выпало у него из рук и, гремя, покатилось вниз, к пыльной просёлочной дороге.

Гоняясь за бабочкой, Вадик не заметил, как оказался на краю обрыва. Уж так красивы были взмахи её изящных крылышек. Ещё чуть-чуть, уже почти, вот сейчас он поймает негодницу. Как вдруг нога в белом сандалике поскальзывается по мокрой траве. Вадик покачнулся и, неловко махнув ручонками, рухнул в спокойные, холодные воды реки. Прежде девственно чистое, голубое небо медленно хмурилось грозовыми тучами.

Его нашли на следующий день. Водолазы вынесли хрупкое тельце из воды и осторожно, будто живого, положили на заранее расстеленную клеёнку. Посиневшее, искусанное жадными рыбами личико с выражением немого укора смотрело на безразличную людским страданиям реку. А она всё несла свои воды вперёд, равнодушная и к мёртвому мальчику, и к зевакам, собравшимся на знойном поле.

Люди тихо роптали и перешёптывались, искоса поглядывая на родителей мальчика, кто-то даже пустил слезу. Игорь локтями растолкал толпу и тут же рухнул на землю как подкошенный. С криком, полным отчаянья и животной злобы за потерянного ребёнка, Василиса била Игоря по голове, по спине, по шее. Била так сильно, как позволяли её хрупкие руки, била так, будто это вернёт Вадика к жизни. Лишь почувствовав на спине ледяные капли дождя, Василиса опустилась на корточки и разрыдалась. Сквозь слёзы и секущие капли дождя она смотрела, как её сына заворачивают в клеёнку и несут в скорую. Спасатели так спешили убраться отсюда до дождя, что не заметили, как белый сандалик слетел с бледной ножки Вадика в высокую траву.

Братья велели затормозить у поросшего ивами побережья реки. Там, под пологом раскидистых ветвей, их ждал высокий молодой мужчина. Он сидел на широком покрывале и, тихо напевая под нос какую-то мелодию, смотрел, как неспешно река несёт свои воды.

Игорь уронил голову на грудь, едва не разрыдавшись. Его руки до побелевших костяшек вцепились в руль. Снова это место, снова воспоминания хлынули бурной, зловонной рекой нечистот. Он годами бежал: то срываясь в командировку в Чечню, то зарываясь с головой в работу, то проводя недели в беспробудном пьянстве. Даже работа над книгой, его magnum opusом, была ничем иным как ещё одним способом забыться. Плевать он хотел и на убийства, и на Домового, и на всемирную славу. Если бы не встреча с Удды, вселившая в него надежду вернуть прежнюю жизнь, то никакого интервью бы и не случилось. В глубине души Игорь думал, что если ничего не получится, то пусть лучше его прирежут в той поганой квартирке, чем опять возвращаться к бессмысленному существованию. Да, он искали гибели с тех пор, как умер Вадик, но даже смерть с отвращением отпихнула его обратно в тошное болото жизни. А ведь Игорь ей так подыгрывал. Гонял на мотоцикле до отсечки, встревал в пьяные драки, первым лез снимать едва остывшее поле боя, в общем делал всё, лишь бы очутиться там же, где и Вадик.

И наконец, когда в жизни Игоря остался лишь тёмный омут из призраков прошлого, жалости к себе и сожалений, он решился попытаться всё исправить, решил искать чуда. Оно и вправду нашло его, как когда-то Виктора, правда, привело к отправной точке — к тому самому месту, откуда началось скатывание Игоря в пропасть.

— Пойдёмте, — монотонным голосом сказал один из братьев, — Чернобог вас уже ждёт.

— Я... не могу.

— Вы на территории Чернобога, — в голосе появилось нетерпение, — если не выйдете сами, то навечно останетесь здесь.

— Убейте меня, — глотая крупные слёзы, шептал Игорь, — хватит издеваться.

Юноша не ответил. Он молча отворил водительскую дверь и лёгким мановением руки поднял Игоря в воздух. Вот и всё, это дьявольское отродье сейчас выпотрошит его, как Виктора и тех бедолаг из соседних квартир. Повезёт, если смерть будет быстрой, хотя Игорю уже и на это было всё равно.

Продолжение уже скоро, а за моим творчеством можете следить в тг-канале по ссылке.

"Феномен" (Phenomena / 1984) - Красавицу-студентку Дженнифер Корвино родители отправили в престижный женский пансион в Швейцарии. Вскоре выясняется, что девушка - сомнамбула, гуляющая по ночам, в то время как кто-то убивает её подруг с неподдающейся описанию жестокостью. Весьма странный биолог, изучающий трупных червей и насекомых, берётся помочь полиции в определении времени убийств...

Голосуем не стесняемся - вспоминаем позабытое, узнаём новое, и выбираем лучший хоррор.
Полный список оставшихся после второго отборочного круга участников - здесь

🎧 Для тех, кто не хочет читать — вот аудиокнига.

«Я сдаю квартиры тем, кого нет» — страшные истории.

Голос — как шаг по пустому коридору.

Текст — как договор, который нельзя расторгнуть.

Звук — как дыхание того, кого не должно быть.