На районе
“На районе гасится барыга, нефильтрованное пиво
вместо чая; как красива
жизнь внутри презерватива!”Кишлак, "А у нас на районе".
– Есть чё? – Силин придвинулся к Бледному поближе, оглянулся – нет ли шухера – и смачно харкнул на асфальт.
– Голяк, Силя, голяк, – развёл Бледный руками. – На той неделе тариться буду. Подскакивай в понедельник, шишки зачётные нашёл.
– Тьфу, мля, – Силин отошёл и сорвал листочек с ближайшей ветки. На секунду призадумался, отправил его в рот, немного пожевал и сплюнул. – Вообще ничё не осталось? Очень надо. Ну Гер.
Бледный дёрнулся от своего же имени. Затем взглянул на Силина, сощурился, тоже обернулся по сторонам – и заговорил вполголоса.
– Ну, вообще есть одна тема. Только сразу скажу – говно экспериментальное. Знакомый подогнал затестить. Лабу недавно открыли, считай, с первых рук. Теперь вот, – плотоядно ухмыльнулся Бледный. – Собираем отзывы с клиентуры.
– Убить меня хочешь? – зыркнул Силин. Затем призадумался на мгновение, и добавил тихо: – Ладно, хер с тобой. Давай куплю.
– Другое дело! – расплылся Бледный в улыбке. – Подгоняй сегодня к восьми тогда, я у себя. Ты с Жигой, как обычно?
– Да.
Постояли ещё немного – будто друзья внезапно встретились на улице и теперь обсуждают минувшие деньки. Силин выпросил сигарету, покурили молча, и наконец разошлись.
Жил Силин с матерью – престарелой пенсионеркой, намывающей полы в местном ДК за жалкую пятнашку в месяц. Плюс пенсия, плюс батины льготы – тот сгинул где-то в горячей точке – в результате на жизнь плюс-минус хватало. Сам Силин в свои двадцать шесть так никуда и не устроился. Сходил в армейку, вернулся домой, потыкался туда, потыкался сюда – везде берут либо с опытом, либо с корочкой. Ни того, ни другого не было. Ну чё поделать, иногда перебивался мелкими шабашками, но чаще просто слонялся с Жигой по району, иногда затариваясь стаффом у Бледного. Тот их знал – как-никак, в одной школе штаны протирали – а потому иногда даже делал скидосы. Не шибко много конечно, но они и не товарищами были, не тамбовские волки же, в конце-концов.
Сегодня на районе делать было совсем нечего – а потому Силин к полудню выцепил Бледного, спросил за товар, и чуть было не остался ни с чем. Благо, варик всё же нашёлся – а какой он там, экспериментальный, или нет, Силина волновало не особо. Главное что не герыч – от этого шмурдяка успели сдохнуть пара Силиных одноклассников, Генка с Вованом, – и то песня.
– На связи? – буркнул Силин в трубку, наблюдая за ментовским бобиком, проезжающим по главной улице района. – Да, Жига, я. Подскакивай сёдня вечером к Бледному, грит, товар нашёл – у-ни-каль-ный! Да, серьёзно говорю, так и сказал. Да когда я тебе пиздел, Жиг? Всё, к восьми к нему на Линейный подходи, я там уже буду. Ага. Да. Ну давай я тогда затарю мамкино барахло, потом свою часть отдашь. Всё, давай.
Бобик скрылся за поворотом. Силин повернул кепку козырьком вперёд – и потопал домой.
Матери, ожидаемо, не было – ушла на смену. Силин открыл нараспашку пару окон, чтоб проветрить, затем подошёл к большому шкафу. Открыл его, пошарил рукой на верхней полке, выудил резную шкатулку. Зачем-то потряс – ювелирка звонко стукалась о стенки.
Колечко старался выбрать из тех, что мамка не носила уже давно – взял какое-то неприхотливое, с узором. Глянул пробу – серебро. Сгодится.
Перед тем, как топать в ломбард к Амиру, пошарился на кухне – на плите стояла кастрюля с мамкиным супом. Не бог весть что, конечно, но сгодится. Пока обедал, наступило четыре – пора было торопиться, если не хотелось пересечься с мамкой.
– Не, больше чэм двушка не дам, – изрёк Амир, когда Силин-таки притаранил ему кольцо. – Прасти, оно савсем малэнький.
– Ну пятьсот накинь сверху хотя б, Амир, ну чё как не родной! – Силин ждал, что выручит с кольца хотя бы четыре куска, если не целые пять – а тут такой грабёж! – Фамильное же. Знаешь, какая история? Там, короче…
– Тваи истории мэня доебали уже, – перебил Амир. – Ты мне скора так тэлевизор с историей потащишь, биля! Либо двушка, либо не бэру.
Силин скрипнул зубами, но кольцо-таки продал. Амир улыбнулся широко, блеснув золотым зубом, сказал что-то в роде “ай маладэц”, и отсчитал ему мятые бумажки.
К Бледному Силин пришёл уже на взводе. Нервно щупал в кармане складной нож – подарок от бати, когда тот ещё не уехал к своим бушменам-душманам-как-их-там. Когда жив ещё был, короче. Жига пришёл минут через десять – шёл по району, насвистывая какую-то мелодию. Подошёл, пожал руку, кивнул на подъезд – мол, идём?
Квартира Бледного располагалась на пятом этаже. По соседству жили какие-то глухие бабки, а потому никаких вопросов к нему ни у кого не возникало. Силин подошёл к железной двери, постучал. Постояли, потупили с минуту – никто не открыл. Постучались ещё раз – даже шагов не слышно. Силин уже было начал ругаться, как Жига зачем-то дёрнул за ручку – и дверь открылась.
– Алё, Гер? Дома? – негромко спросил Силин в глубину тёмной прихожей. Никто не ответил. – Пошли, чё. Может его там инфаркт ёбнул, мне ещё одного барыгу искать впадлу.
И двинулся вглубь квартиры. Жига аккуратно ступил за ним, перед этим прикрыв за собой дверь.
– Гера, ты где… – продолжал говорить Силин, но вдруг осёкся. Дверь в комнату Бледного была приоткрыта.
– Думаешь, реально с инфарктом там лежит? – подошёл Жига. – Бля, Силя, чёт мне ссыкотно.
– Ну так не ссы! Гера, ты там… – открыл он дверь в комнату, вошёл, и застыл на месте.
Руки Бледного (реально бледные, подумалось Силину) торчали из верхних углов противоположной стены. Ноги, таким же образом, располагались уже снизу. Завершала инсталляцию голова Бледного, прибитая к стене прямо в центре. Стена была измазана в крови, ярко-красные линии будто соединяли между собой все части тела Бледного, как провода в электрощитке.
Бледный словно стал человеком-стеной. Человеком-комнатой.
– Твою… – Силин услышал, как Жига позади него блеванул прямо на пол. – Чё за… – и ещё раз.
Силин только усилием воли заставил себя отвернуться и выйти в зал.
– Пошли отсюда, – совладав с собой, коротко бросил он Жиге. – Быстро.
– Подожди, Силь, а менты? Ну его же кто-то…
– Какие, нахуй, менты? Чтоб они на нас повесили эту… этот… пиздец?! Тихо съёбываем и идём домой. Нас никто не видел, всё должно быть норм.
Жига посмотрел на него пару секунд, затем кивнул виновато – тупанул, переволновался – и они двинулись к выходу.
Уже уходя, Силин заметил на тумбочке в прихожей блистер с какими-то таблетками. Повинуясь странному порыву, схватил его и запихнул в карман. Потом разберётся.
***
– Бля, как думаешь, кто его так? – Жига курил уже вторую подряд, пока они с Силиным бесцельно слонялись по уже тёмному, но всё ещё родному, району.
– Да может конкуренты, хер его знает, – ответил Силин, затянувшись. – Слышь. Давай к тебе двинем. Покажу кое-чё.
– В плане? Ты чё-т надыбал? Силя? – попытался выпытать Жига, но тот уже ускорился по направлению к дому.
В квартире Жиги, как обычно, был бардак – но его, как всегда, всё устраивало. Да и ночевал он зачастую у кого-то на хатах, так что комфорт заботил его меньше всего. Есть место, где дунуть или вкинуться – и то хорошо.
– Зырь, – достал наконец Силин из кармана блистер, когда они уселись на диван. – У Бледного ухватил, когда уходили. Походу те самые.
На упаковке не было никаких опознавательных знаков – лишь восемь маленьких белых таблеток покоились за пластиковыми окошками, смиренно дожидаясь употребления. Жига выхватил блистер, повертел его и так, и эдак, но довольно быстро остыл и вернул его Силину.
– Чё-т стрём. Это точно не парацетамол? Хэзэ чё в них, вдруг шняга убойнее метадона?
– Не хочешь – не юзай, – Силин выдавил одну таблетку на ладонь. – Я сёдня весь день на нервяках, ещё Амир, сука, кинул. Дай хоть расслаблюсь, – и закинул таблетку в рот.
Жига немного помялся, но всё-таки взял себе тоже. Взглянул на белый кружочек, а затем быстро закинулся.
– И чё дальше? Скоро накроет?
– Да я знаю что ли? Сидим, ждём.
Посидели с пять минут, потупили в Жигин потолок. Белый, как таблетка.
Или бледный, как Бледный, подумалось Силину.
Бумм! Бумм!
Раздался стук откуда-то снизу.
– Ремонт делают? – вяло поинтересовался Силин.
– Да сосед снизу походу крышей едет. Недавно встретил его на улице – он, прикинь, тащит с мусорки микроволновку. В руках молоток держит. Я ему кричу мол, ты дурак, дядь Гриш, нафига тебе микроволновка? А он молча её кладёт на асфальт и начинает по ней молотком херачить.
– В натуре?
– Базарю! Видать на работе тоже нервяки сплошные, или жена пилит, или ещё чё.
Снизу раздался женский крик. За ним последовало ещё несколько глухих ударов.
– Милые бранятся – только тешатся! – гоготнул Жига. – Ну так вот, я потом его ещё пару раз в окно видал – всё продолжает с помоек микроволновки таскать. Лучше б по голове себе постучал, ей-богу.
– Точно двинулся, – усмехнулся Силин. – Да у нас чё-то все на районе с прибабахом. Слыхал про Евдокию Палну? В моём доме живёт, на первом этаже. Ещё на лавочке сидит часто.
– Не, а кто это?
– Короче, мамка говорила, что это какая-то колдунья с каких-то Подзалупок, или как там её глухомань зовётся. Там, короче, землю выкупили, а их всех к нам расселили, квартиру дали. И мол в её селе эту Евдокию все боялись, типа ведьма, как наколдует тебе понос, с толчка неделю не встанешь, понял?
– Ахахахах, тоже поехавшая походу. И чё она, сидит просто на лавке?
– Ну да, обычно сидит и смотрит на двор.
– Так она, Силь, получается, не колдунья. Если она только смотрит – она эта… Куколдунья!
Смеялись минуты три, громко. Даже удары снизу стало не слышно.
– Ой мля, – с трудом выговорил Силин. – Накуколдует щас на тебя с такими шутками.
– Хорош, у меня щёки уже болят, – Жига продолжал посмеиваться. – Мля, вот бы наш город какая-нибудь хренотень расхерачила, ей-богу. Типа смеси Годзиллы и Кинг-Конга. Или нашествие зомбаков, прикинь? Как в фильмах. Будем выживать короче, в магазах бесплатно тариться, все дела. Один хер все полудохлые и так ходят, ничё не изменится считай.
– Да ну тебя, – буркнул Силин. – Кстати, насчёт прибабахов. Бледный ничё не говорил? Я всё думаю, кто его…
– А подожди, – внезапно перебил Жига. – Помню чё-то, да. Я его как-то на районе встретил, он угашенный был, начал затирать, мол пиздец улиткам повезло, они типа сами и есть дом. Или черепахам. Короче, начал задвигать мне за идею, как бы было охеренно быть квартирой. Как Эдвард-руки-ножницы. Тока Бледный-человек-комната или типа того.
– Чё… – протянул Силин, но тут услышал посторонний звук из коридора.
Стучались во входную дверь.
Жига переглянулся с ним, задрал бровь – мол, открывать, не? Силин пожал плечами. Жига вздохнул, встал с дивана и пошёл в коридор. Послышался звук снимаемой цепочки.
– Чё на… А, дядь Гришаааааааа? – услышал Силин голос Жиги, а затем смачный “чавк”.
Он выбежал в коридор – на полу с пробитой головой лежал Жига, подёргивая конечностями. У входной двери стоял человек, вместо головы у которого была микроволновка. Силин с ужасом заметил, что кисти рук у человека отсутствуют – в культях торчали лишь молотки.
– Вы нас заливаете, – открывая и закрывая дверцей микроволновки, проговорил дядя Гриша. Лицо его, не выражающее ничего, виднелось внутри агрегата. – МММММММММММММ! – и бросился вперёд.
Силин с трудом увернулся от удара руки-молотка – та глухо стукнула по стене. Дядя Гриша тут же замахнулся второй рукой, не прекращая мычать, как микроволновка во время подогрева еды.
– МММММММММММ!
– Твою мать! Чё за…
Ещё один молоток пролетел над головой, ударив в зеркало. Оно треснуло, осыпав Силина осколками.
– Блядь!
Он пригнулся под ещё одним ударом, забежал за спину к дяде Грише. Рука сама нащупала складной нож в кармане. Силин вытащил лезвие, и быстро нанёс несколько ударов. Бил куда мог – в шею, в спину, в руки.
Дядя Гриша задрожал всем телом, попытался заткнуть хлещущую в шее рану рукой-молотком, но спустя пару мгновений свалился на пол.
– БИП! БИП! БИП! БИП! БИП! – издал он несколько раз, прежде чем наконец замолчать.
Силин отдышался, взглянул на уже переставшего дёргаться Жигу.
– Бля, братан. Я чё-нить, придумаю, я… – и, пошатываясь, вышел из квартиры.
***
Как дошёл до нужной двери, помнил с трудом – от таблетки мутило, тут и там были слышны крики и звуки сирен. Перед глазами мелькали яркие пятна – преимущественно красные.
Силин опёрся на дверь, забарабанил.
– Откройте! Евдокия Пална, откройте!
Дверь приоткрыли спустя минуту. Силин отодвинулся, шатаясь, старался рассмотреть хоть что-то.
– Чего надо? – показалось в щели пожухлое старческое лицо.
– Протрезветь. Умоляю, отвар какой-нибудь, или чё у вас там. Я знаю, вы можете. Я…
– Деньги есть? Оплата вперёд.
– Да! Да! – Силин выудил из кармана смятые бумажки, которые получил за кольцо. – Вот, если не хватит, то я занесу. Только пожалуйста.
Старуха распахнула дверь.
– Давай быстрее.
Силин, не прекращая говорить спасибо, ввалился внутрь.
Пока шёл на кухню, заметил в комнате спящего старика.
– Муж мой, – прокомментировала старуха. – Не шуми только, разбудишь.
На кухне посадила его на табурет, сунула в колени тазик, достала из холодильника банку с каким-то мутным варевом. Отлила в кружку.
– На, пей. Блевать в тазик. Промажешь – будешь сам полы вылизывать.
Силин лишь кивнул и жадными глотками стал пить варево. На вкус оно было как моча, перемешанная с вонючими носками. Он почти сразу блеванул под себя.
– Допивай.
Силина вырвало снова, но он всё-таки осушил стакан до дна. А затем блеванул ещё раз.
– Всё, теперь всю гадость вывели. Завязывал бы ты… – продолжала ворчать старуха, пока Силин наблюдал, как на кухню заходит её муж.
И кусает её за шею.
Евдокия Павловна закричала, подалась вперёд, споткнулась, и упала лицом прямо в стол. Муж её с рычанием упал следом за ней, начав пожирать уже затихающую жену.
Силин блеванул ещё раз. Затем встал, опрокинув тазик – муж Евдокии Палны продолжал увлечённо пожирать её, не замечая ничего вокруг. Силин аккуратно, на дрожащих ногах, обошёл его по кругу и пошёл на выход.
В голове действительно стало яснее.
– Не напиздела, старая, – усмехнулся он, уже выходя из подъезда.
…Дома горели, надрывались сирены. В свете фонарей одни люди набрасывались на других, поедая их заживо. Угол дальней пятиэтажки с диким грохотом отломился и пришёл в движение – похоже, Бледный начинал осваивать своё новое тело.
– Или напиздела, – хмыкнул Силин. – Куколдунья, мля.
Громадная фигура возвышалась над районом. Закрывая небо, огромная полу-ящерица-полу-обезьяна закричала и начала крушить ближайшие дома.
Силин выудил из кармана нож, раскрыл, вытер лезвие об рукав. Окинул район взглядом ещё раз.
И пошёл навстречу новому миру.
Ответ на пост «Страшная история»
Не могу удержаться) Вот почти один в один у меня история, как и у девчушки этой. Ну значит как оно было - молод я был и не особо разумен, но уже работал и деньгу, пусть и небольшую. И батя мне также говорил - "Сына, блядь, не открывай дверь людям с красными и синими рожами!" Ну я что, слушал конечно, но особо то не вникал. И тут как то раз звонок в дверь. Подхожу, зырк в глазок, а там сосед мой, в говно уже бухой, рожа красная-красная! Открыл ему, сосед все-таки. И он слово за слово пятихатку на догонку выклянчил! Батя пришел вечером, рассказал я ему что да как было. А он мне - "Сына, ты в кого уродился тупым таким? Говорил же - с красными рожами придут, дверь не открывай!" Ну тут уж я это накрепко запомнил. Утром батя на работу попиздовал, а я дома остался. И тут звонок в дверь. В глазок я значит глянул. А там сосед с бодуна аж качается, рожа синяя! Ну в общем открыл я ему, а он, сволота, последнюю пятихатку на опохмел выклянчил. От бати я пиздюлей выхватил вечером, он сам хотел эту пятихатку у меня на пиво забрать. Вот такая история - не открывайте людям с красными и синими рожами. И свидетелям Иеговы не открывайте.
Друг познается в чате
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Клуб страшил
Второе собрание
Небольшой зал для собраний постепенно заполнялся страшилами. Все рассаживались. Те, кто не в первый раз, занимали полюбившиеся места. Новички садились на оставшиеся пустовать стулья. Страшил сегодня пришло меньше, чем в первый раз – один стул так и остался пустым.
Когда все расселись, Первород начал:
– Приветствую всех на втором собрании Клуба страшил! Приятно видеть новые лица, – он пробежался глазами по присутствующим. – Начнём. Первому слева – первое слово: представьтесь, расскажите о себе, о методах охоты или проблемах, с которыми столкнулись.
– Привет всем, меня зовут Жозефина, – начала девушка в лёгком ситцевом платье с золотистой диадемой в волосах.
– Привет, Жозефина, – поприветствовали её все.
– Я – полуденница. У меня есть иммунитет к солнечному свету, но за это приходится платить: мне требуется больше энергии страха. К сожалению, иногда даже недостаточно пугания и приходится прибегать к живоедству, – она обречённо вздохнула. – Я часто задумываюсь, а стоит ли оно того? Может быть, стоит всё бросить и исчезнуть?
– Понимаю тебя. Оттого у нас и осталось так мало полуденниц, – с сожалением сказал Первород, пытаясь подбодрить. – И что же заставляет тебя остаться? Где ты находишь силы?
– В попытках вспомнить свою жизнь. Умерев и став страшилой, я забыла родственников, друзей, знакомых. Весь мой путь в мире живых уменьшился до имени и сути. Но я стараюсь вспомнить. Я выхожу из темноты в мир наполненный жизнью, запахами скошенной травы, терпкого кофе, свежего хлеба. Правда, от этих запахов остались лишь тусклые фантомы, и все их перебивает вкус страха в моих рецепторах, – сказала девушка с тоскливой болью.
– Что такое кофе? – шёпотом спросил Аркаша у соседа.
– Я не знаю, – прошептал сосед.
Никто не обратил на них внимания. Жозефина продолжала:
– Я стою вдалеке, наблюдаю за каким-нибудь человеком и думаю. Мог ли он быть моим близким? Через что он прошёл? Сколько радостей и тревог он испытал, пока я гоняюсь за страхом, чтобы остаться в бытие? Стоит ли наше существование того, чтобы держаться за пребывание в загробном мире – цепляться за сумрак одной рукой, держа в другой крохи памяти и барахтаясь над бездной забвения?
Жозефина выдержала паузу, оглядев ошарашенных, озадаченных слушателей. Тяжело подняла взгляд на Перворода, сумев продержать его, и твёрдо сказала:
– Стоит.
Все взорвались аплодисментами. Девушка, обессилев, увела глаза от давящего взгляда Перворода. Тот уважительно кивнул и похлопал могучими ладонями, поддерживая овации.
– Очень вдохновляющая речь, – сказал он. – Мракодарю за столь проникновенное выступление. Кто-то ещё хочет что-нибудь добавить?
– Если вам тяжело добывать такое количество страха, почему бы не примкнуть к коалициям страшил, например, в заброшенной больнице в центре местного городка? – с добрыми побуждениями спросил Аркаша. – Место довольно проходное, даже днём, что для вас будет преимуществом.
– Полуденницы охотятся в одиночку, – гордо отчеканила девушка и подняла подбородок.
– Тогда, смею предположить, что причиной проблем является ваша видовая гордость. Если попробовать переступить через неё, то… – аккуратно подводил Аркаша, но Жозефина оборвала его.
– Я скорее исчезну, – отрезала она.
– Понимаю вашу принципиальность, но ведь сейчас время такое. Нам всем тяжело, без объединения попросту не выжить. Мы потому и стали собираться здесь, – сказал Аркаша.
– Он прав, Жозефина. Я знаю, как заслуженно горды собой полуденницы, как тяжело им достаётся существование. Я готов с уверенностью заявить, что никто не осудит за сотрудничество с другими видами страшил. Это будет примыкание, а не пресмыкание. Ваша гордость останется нетронутой, – сказал Первород.
– Я обдумаю это, – подытожила она.
Глава собрания кивнул и жестом предложил выступить следующему.
– Всем смертствуйтя. Я домовой – Ероша, – забавно поздоровался небольшой косматый старичок в лаптях, кивнув соломенной шляпой.
– Привет, Ероша.
– Интересно вы придумали: собираетеся, обсуждаете всякое. Любо-дорого послушать, – улыбался в густую бороду Ероша. – Бывал я и раньше на таких консилиумах, бывал. Трудности всегда объединяют: что живых, что мёртвых.
Все с интересом и почтением слушали.
– Я существо древнее, аки реликт, можно сказать. Энергия страха мне уже не нужна – шибко люди уверовали в моё существование. То, конечно, не моя заслуга, а всего нашего вида. Веками мы добивались признания в умах живых, своего местечка в человеческом мироздании. И не без помощи людей, замечу: знахарки нам помогали, да писари всякие, что суть нашу описывали. Всё это сблизило меня с людьми. Я обитаю в их хатах, слежу за бытом. Изредка, конечно устраиваю выходки, чтоб не расслаблялись. Понимаю, если сам расслаблюсь, то всё нажитое потерять могу, того и гляди. Люди развиваются, перестают обращать внимания на древние обычаи. Так и запамятовать нас могут – исчезать начнут домовые-то. Придётся нам сызнова на тропу охоты встать, да в потёмках охабиться. Посему, советую с людьми союзничать, ежели существовать остаться хотим. Мы две стороны одной сути – живое и мёртвое.
Слушатели выжидали паузу, переваривая наставление старичка. Первород поблагодарил домового за то, что поделился мудростью.
– Так ведь, служа, можно и прислужником стать, – воспротивилась объединению Жозефина.
– Ежели таков твой выбор – таков путь, – легко согласился Ероша, прищурив глаза и наклонив голову.
Вдруг из полумрака комнаты спешно вышла Руно. Она не пользуется дверями и совершенно не понимает их устройство. Чаще она является из ближайшей тени, связывающей мир живых с миром мёртвых, словно тёмная материя. Она извинилась и вошла в круг собрания.
– Извините, я задержалась, – сказала она, присаживаясь на пустующий стул.
– Ничего, всё нормально, – кивнул Первород. – Ты как раз успела на своё выступление. Как твои дела с узником Смерти? Если кто не знает, Руно смогла успешно наложить Узы Смерти на понравившегося ей юношу.
– Он сделал мне… – начала Руно.
– Предложение?! – ошарашенно перебил Аркаша.
– Лучше – жертвоприношение! – окрылённо сказала Руно, а затем смутилась. – По крайней мере, я так считала поначалу. Но оказалось, что это не так. Я неправильно его поняла.
– Ты не серчай, он парень молодой, живой, науки нашей не знает ещё толком. Ты ему расскажи, как то делается, – подбадривал Ероша. – Пусть сначала жабку подарит, потом птицу какую. Дальше – больше.
– Ага. У меня такая же проблема с ведьмами. Они мне делают жертвоприношения из чёрных петухов, козлов. А мне такое не нужно. Я, вообще-то, вегетарианец, – включился в разговор Трутс и подался вперёд гладким, испещрённым маленькими отверстиями телом.
– А ты им сказать об этом не можешь? – спросила Руно.
– Да я пытался, но они оберегами закрылись от меня. Могу ответить, только когда они сами спрашивают. Получается такой диалог: «Что ждёт меня в будущем?», «Брокколи», «Как мне решить такую-то проблему?», «Морковь». Очень весело, – усмехнулся Трутс. – Так, в итоге, знаете к чему это привело? Ведьма сделала «овощную» колоду карт таро, через которую обращалась ко мне и интерпретировала мои ответы как ей нужно. Шарлатанка, одним словом.
– Да уж, сотрудничество с ведьмами сейчас совсем не то, что раньше. Сейчас они все белые, серые, зелёные – каких только нет. А нет, как раз, настоящих. Я вот помню, в Салеме обитал в самое интересное время. Так мы там такое вытворяли – самому вспоминать страшно! Мы наши слои воедино слили! – восторгался прошлым Ваал'Торн. По всей его коже песчаного цвета торчали наружу маленькие шипы, в некоторых местах протыкая одежду.
– Такое разве возможно? – удивился Аркаша.
– Да, только сложно. Нужно специальное мёртвое семя. Также необходимо соблюсти много условий ритуала. Я уж не говорю о том, сколько сил нужно приложить, – сказал Ваал'Торн.
– Хм. Вы знаете где достать это семя? – спросил его Аркаша.
– Не знаю, но думаю, мы можем попытаться поискать, – ответил он.
– Господа, я попрошу вас. Наше собрание превращается в балаган, – Первород покачал ладонью в воздухе. – Руно, ты что-то ещё хочешь добавить?
– Нет, я просто поделилась новостью.
– Хорошо. Переходим к следующему гостю, – Первород указал ладонью на «гладкого» страшилу.
– Всем привет. Меня зовут Трансильвандегерштутс, – поздоровался он быстро.
– Привет, Траслив..
– Шварден...
– Слив…
– Треснул?
– Привет, срандерштул.
– Да это же невозможно!
– Андерген…
– Кемберштуф?
– Я не могу.
Страшилы наперебой пытались повторить неповторимое. Поднялся хор голосов, подбирающих языком отмычку к труднодоступному имени страшилы.
– Можно просто – Трутс, – уточнил владелец сложного имени.
– Привет! – хором отрезали собравшиеся.
– Трутс, просто Трутс. Как вы понимаете, я был Фобосом длинных слов, моя специализация – гиппопотомонстросескиппедалофобия. Почему был, спросите вы? Потому что, к сожалению, некоторые страхи слишком узконаправленные. Людей с таким страхом трудно найти – их не больше 10% от всего населения Земли. Из-за этого редкие Фобосы и Фобии исчезают. Но какой же потрясающий вкус у такого изысканного страха! Говоря короче, я сейчас перепрофилируюсь на новую специальность – технофобия. В данный момент живые придумывают всё больше технических и цифровых нововведений. Но страх неизвестного – основной страх, – он скользнул взглядом по Первороду. – А исходя из этого, я выбрал встать на гребне новой волны фобий. Посмотрите, как они начинают бояться нейросетей. Вы слышали про нейросети? Я думаю, это золотая жила. Пока страха, конечно, маловато, но ещё не полночь, как говорится.
– Что-то я не пойму, а где у тебя пугательная железа в виде антенны 5G? Или ты волны страха на палец ловить собрался? – спросил едко Ваал’Торн.
– При чём тут 5G? Я пью страх по-обычному, как и вы. Без всяких волн и сигналов, – спокойно парировал Трутс.
– Да бредни это всё. Ваша новая школа, новые технологии – чушь, – Ваал’Торн обратился к Первороду. – Можно я вступлю в дискуссию?
– Пожалуйста, – кивнул Первород.
– Я как считаю, в живых вшита программа – бояться. Они без этого страха не выжили бы, они нам «спасибо» сказать должны. А наша задача – этот страх поддерживать. Пугай, но не спугни.
– Пугай, но не спугни! – хором продублировали присутствующие.
– Так, что ж мы теперь будем из-за каждого их новоиспеченного гаджета менять свои порядки и подстраиваться? Пусть они под нас подстраиваются! Тьма, высота, глубина, неизвестность – это у них на подсознании высечено. Без страха они все с края Земли сиганут, чтоб узнать, что за ним, – принялся объяснять шипастый страшила.
– Но Земля круглая, Ваал'Торн. Мы ещё в 1633 году встречали на нашей стороне Галилея, слушали его лекции, с пылу с жару. К тому же, люди совершенствуют своё бесстрашие. Их эволюция – адаптация. Они приспособились к жизни, учатся бороться со своими страхами. И заметь, делают это без насилия, как в средневековье. Они-то без нас прожить смогут, если достаточно адаптируются и разовьются интеллектуально, духовно, физически, а мы? Если мы задержимся в развитии на уровне средневековья – мы в нём и останемся. Пылью на полках истории. Мы просто не сможем их напугать, не то, что спугнуть, – доказывал свою точку зрения Трутс.
– Ну нет! Неужели ты не видишь, в их мире то же самое средневековье, обтянутое нанотехнологической тряхомудией. Не нужно ни под кого подстраиваться. Вышел в люди, напугал по-старинке – и дело с концом. Раньше люди что-то противопоставить могли, заставить нас самих бояться – жить было весело, мреть было интересно. А сейчас что? – выдал Ваал'Торн.
– А что сейчас? – уточнил Трутс.
– Да пресно всё, – кисло констатировал Ваал'Торн.
– Ну, так это говорит о движении, изменении. Пресно – значит непривычно. Разве нет? – уточнил Трутс.
– Это говорит о стагнации, а в условиях постоянного хода времени – о движении назад, – разъяснил Ваал'Торн.
– Смотря, откуда наблюдать. Если вам непривычно в новом мире – адаптируйтесь, изменитесь, – настаивал Трутс.
– Если мне непривычен новый мир, я его изменю под свои стандарты, – держался своей точки зрения Ваал'Торн.
– Ваши стандарты стареют вместе с вами, – сказал Трутс.
– Хорошо, увидимся через 100 лет. Посмотрим, чья позиция верная, – подвёл итог Ваал'Торн.
– Согласен. Кто останется, тот и прав. Время – лучший судья, – поддержал Трутс.
– Господа, я считаю вы оба правы. Точка зрения говорит о том, что вы наблюдаете. А мир такой большой, что в нём поместятся обе ваших точки зрения. Продолжим собрание, – урегулировал спор Первород.
– Хорошо. Нужно соблюдать последовательность. Меня зовут Ваал’Торн, – страшила показательно поклонился в сторону Перворода.
– Привет, Ваал'Торн! – приветствовал хор участников.
– Я, можно сказать, местный архивариус. Взаимодействую с ведьмами, беру у них заказы на той стороне, ищу исполнителей на этой. В свободное время веду летопись событий: ищу свеженькие мёртвые души и расспрашиваю их о мире живых, пока их память не стёрлась за 40 дней. Ну, что могу сказать – раньше было лучше. Светлая память тёмным временам. Я всё-таки буду настаивать на своём: раньше страх был вкуснее, углы темнее, луна полнее. Я вот достану архивы свои и принесу в следующий раз! Сухими фактами докажу! У меня всё.
– Мракодарю вас, господа, за ваши выступления. Это была интересная дискуссия. В спорах и рождается истина потому, что вы описываете её с разных точек зрения. Кстати, Ваал'Торн, вы могли бы помочь своими архивами Жозефине, – подвёл итог Первород. – Перейдём к следующему гостю.
– Всем привет! Я Аркаша, – он помахал сломанной рукой.
– Привет, Аркаша!
– В прошлый раз ты озвучивал проблему. Что-то изменилось после собрания? – спросил Первород.
– Да, мы начали встречаться с Каллисто,чтобы проводить уроки.
– И как успехи? – спросил глава собрания.
– Отлично. Но, в плане уроков – не очень: не могу применить её опыт в тесной лифтовой кабине без зеркал. Буду искать новое пристанище – «фешенебельное», как она выражается. С просторным лифтом и большим количеством зеркал. Она меня вдохновила изменить условия существования, – ответил переломанный Аркаша.
– О, это просто замечательно! Рад слышать, – прокомментировал тёмный великан.
– Прошу прощения, – вмешался Ваал'Торн, активно жестикулируя, – Но ведь, это же яркий пример того, о чём я и говорю. Аркаша вместо того, чтобы изменить мир, решил измениться сам.
– Но ведь, у него же нет зеркал в лифте обитания, чтобы применять зеркальную технику. Он изменяет себя, адаптируется. Или вы хотите сказать, что ему нужно самому зеркала в лифте повесить? – спорил Трутс.
– Я бы повесил, – сухо парировал Ваал'Торн. – Дело несложное.
– А мне нравится, что я перееду поближе к Каллисто. Мы сможем чаще видеться. Она мне очень нравится, – засиял Аркаша. – Я даже подумываю о церемонии мракосочетания.
Руно умилилась. Страшилы расплылись в улыбках. Даже хмурая и гордая Жозефина немного растаяла.
– И кстати, она мне посоветовала придумать страшилье прозвище и перестать представляться живым именем, – продолжил Аркаша.
– А так, это твоё живое имя? – удивился Ваал'Торн, – А я думал страшилье. Такое жуткое…
– Ваал'Торн, прояви уважение к живому имени. Мы все оттуда пришли. Живое и мёртвое – одна суть.
– Извиняюсь, – сказал он Первороду.
– А что значит живое имя? – спросила Руно.
– А ты не помнишь своё? – поинтересовался Аркаша озадаченно и переадресовал вопросительный взгляд главе собрания.
– В нашем мире живое имя, это как подпись. Если ты будешь делать что-то в рамках Сумрачного Секретариата, то тебе оно понадобится. Кто накладывает Печать, тот и передаёт узнику его живое имя после перехода, – объяснил Первород. – Если твоя мать Клаустрофобия, которая привела в этот мир, не назвала тебе его, значит пока не готова выпускать из-под своей опеки. Можешь спросить у неё, как представиться возможность.
– Хорошо, – ответила Руно и обратилась уже к Аркаше. – И какое же имя ты себе придумал?
– Выбираю между «Арканоид» и «Арканзас», – ответил он.
– Какой вздор! – удручённо отреагировал Ваал’Торн.
– А мне нравится как звучит, – сказал Аркаша. – Может быть, остановлюсь на «Аркан».
Благодарю за внимание)
Последующие собрания страшил в книге "Хроники Айо"
Буду рад обратной связи
Крипота с ии @keki_ii
GHOSTFACERS с новой локации. Было и страшно и весело
Новая легенда, которой с нами поделился подписчик и мы должны были её проверить.
Новый фильм очень скоро на нашем ютуб и телеграм каналах...
Боитесь своих внутренних демонов?
Представьте, что каждый ваш страх — это невидимый монстр в бесконечном доме. Сможете ли вы найти выход и освободиться? Сегодня есть возможность узнать ответ — в нашей новой игре!
Грех ведьмы Марфы. Часть 1 (бонус к произведению "Шабаш")
1. Иван да Катя.
История эта произошла в начале восьмидесятых прошлого столетия в период Афганского конфликта, в эпоха застоя. Все страны жили в мире, по крайней мере так считал советский человек.
Но не всё так было сладко, как кажется. Увозили наших хлопьев на чужбину отвоевывать свободу простых людей Юго-Западной Азии. Увозили служивых группировки Вооружённых Сил СССР в Демократическую Республику Афганистан. Осел гарнизон ограниченного контингента советских войск в Афганистане в 100 километров от города Баграма. Дислоцировался 186-й мотострелковый Выборгский ордена Ленина, Краснознамённый, ордена Александра Невского полк в ущельях высоких чуждых гор.
Был среди невинных паренёк призывник Иван, которому всего ничего светил дембель на горизонте через три месяца. Служил горя не знал, хлебал солдатские щи, закусывая перловой кашей, мечтал чавкая о свадьбе со своей возлюбленной.
Но случилось ужасное! Вырезали моджахеды группировки зарубежной помощи Афганской оппозиции, роту ночью. Перерезали горла, как баранам, нашим героям, подло и хитро. Задвухсотели и Ваньку, не единого выстрела не смог сделать. Привезли его на родину в цинковом гробу, даже не открыв закопали в сырую землю в лесу на Митрофановском кладбище, среди сосен в тихом месте, так матушка хотела, ведь единственный был отрок у неё. Других детей ей бог не дал, Ванюшу еле-еле выносила. Настрадалась при родах, да и врачи, халатностью врачебной, нарушив клятву Гиппократа, покалечили. Ваня был всей жизнью надеждой и всем смыслом жизни.
Была у Ивана невеста на родине в Челябинске. Девка дюже красивая. Фигуристая. Бедра аппетитные. Лакомый кусок для других холостяков. Волосы смолянистого цвета. Длинная до пояса коса. Голубоглазая. Прелестна на лико. И на общение стеснительная и вежливая. Робка и верна. Лучик света, одним словом. Православных взглядов придерживалась. В церковь ходила, Богородицу прославляла, отцу нашему и покровителю Господу Богу молилась. Бабка покойница веру в Господа привила, подобно веточки прививаемому растению. И по жизни с верой и помощью Богородицы легко шагалось. То службу церковную посетит, то Пост соблюдет.
Ждала долго своего суженого Катюша, мечтала о скорой свадьбе после возвращения с военного задания, ведь дал же слова ей жениться. Ждала, была верной, ведь он был её мужчиной. Отдалась по любви единственному. Хранила любовь лишь для него, соколика. Но пришла беда. Ей даже родители жениха ничего не сказали, умолчали, чтобы не расстраивать. От ответов на вопросы по поводу службы Вани, его мама уклонялась. Чувствовало сердце девечье не ладное, стала ходить в церковь каждый день на службы, свечи ставила у распятие Христово, за здравие суженого, как бабушка покойница учила. Соблюдению православных канонов, от своей бабули выучила, которые помогали их роду.
Затем у будущей свекрови от горя, потемнел разум в таком состоянии, не понимающая женщина оторванная от реальности, стала посещать колдунов и гадалок. Но никто не мог связаться с духами тьмы и дать точный ответ, что с Иваном происходит. Но одна ведьма Марфа, которая промышляла колдовскими премудростями, по слухам, могла приворожит, а то и погубить высушив, как осенний лист, а на кого безумие послать, решила оказать честь принять у себя в гадальном кабинете. Такая нудная и дотошливая клиентка Марфе ещё не попадалась. Ничего у Марфы не получалось выполнить из просьб посетительницы. Мать покойника не хотела уходить. На все просьбы прийти в следующий раз, клиентка молчала и просила повторение спиритического сеанса вновь. Марфа при свете толстых огарках горевших чёрных свечей, проводя двадцать третий раз обряд, за круглым столом покрытым зелёной скатертью, в период длительного изнурительного вхождения в транс, прочитавшая не то заклинание, запутавшись, Марфа впустила внутрь себя демона нишей касты Ибрагима, который единственный из бесов, кто хотел путём подобной проказы подняться на белее высший уровень тёмной иерархии. Марфа замолчала. Минуту она сидела неподвижно, потом её затрясло. Закатив глаза и в конвульсиях, мутными белками бездомных пропастей глаз, уставившись на испуганную женщину, не человеческим басом захрипела:
- Мёртв твой сын, ты знаешь это!
Невестка дома ждёт известий!
Жив иль здоров светик ясный!
Или зарыт в могиле под окном, недавно!
Томится труп его пустой, без духа и души, нагой!
У врат небесных он стоит, босой!
Вердикта небесного суда, он ждёт!
Вверх иль вниз поселят на века,
в мучения иль в покой!
Но время есть его вернуть на землю!
Вернуть его к невестушке домой!
С тобой нет смысла, говорить мне, Ибрагиму!
Давай невестку известим.
Страдает женская душа без половины мертвеца!
На этом Марфа замолчала и упала на пол стащив за собой, во время падения со стола, зелёное сукно со стоящими на нём канделибрами, картами и хрустальным шаром - Всевидящем оком, которое ослепло, разлетевшись по сторонам, как только соприкоснулось с полом. Мать усопшего просидела в шоковом состоянии около часа, не сойдя со стула. Спустя ранее указанное время, Марфа встала, кряхтя и поглаживая ушибленные места на теле и затылок, прогнала посетительницу восвояси.
Катюха видела изменения в поведение родственников Вани и сердцем чувствовала не ладное. На волне догадок и переживаний ей приснился сон, что Ваня мертв, лежит в гробу в чистом поле. Гроб стоит на двух табуретках, а у одной ножка ломается, гроб падает и Ваня обухом вываливается и катится в глубокий овраг и в этот момент Катя от собственного крика проснулась в холодном поту. И после этого она всю ночь рыдала. Болела её душа и сердце. Догадки и сон сделали свои выводы. Убили на повал любовь и веру. Не могла после жить. Не видела смысла в жизни. Стала в подвешенном состоянии жить и как бы и в этом мире, жить зачем (?) и туда одна нога делает неуверенный настойчивый шаг. Угасла жизненная искра в сердце. Думала кому теперь нужна такая. Ведь может и другую на стороне нашел! Потом ошалелая мать пришла к Кати и с безумными глазами внушила растерянной Катюхе что Ваня жив, но пропал безвестности, мол, утащили душманы в горы в рабство. И она знает, как его вернуть.
Кинулись они к Марфе за последней надеждою. А Марфа в зад пятки на контакт не идёт. Стала безумная мама поклоны в подъезде, на коленях отбивать и головой биться в Мафину дверь с криками о помощи её магической. Марфа ошалев от такой прыти и наглости пришлось впустить не желанных гостей.
Выслушала неохотно посетителей, Марфа долго думала, понимая, что они не отстанут и согласилась. Но с условием, что мать останется в коридоре ждать на кованном стуле, а переговоры она будет вести с невестой тет-а-тет. Затем заведя в своей кабинет и пригласила сесть за стол под той же скатертью, того же цвета, но с новым Всевидящем оком. Марфа серьезно молвила:
- «Сама смотри, сама, решение твоё. Но если начнешь, то обратной дороги уже не будет. Жизнь у тебя другая будет, только не в этом мире, а в другом, в тёмном. Если не совершишь ошибку и уйдешь прочь с этим демоном безумия, который живёт в голове этой никогда не стонущей счастливой свекровью нянчащих внуков женщиной» - прямо намека на незавидную судьбу обреченного замысла при помощи тёмных сил. «Если ты смиришься с потерей и выкинешь его из головы, то будет у тебя счастливое будущее».
- С Ванюшей? - пролепетала Екатерина.
- Нет. Нет не с ним. Другой хлопец видится.
- Врешь он жив! Я знаю! - заорала Катька. Только с ним, с моим Ваней. Марфа поняла, что клиника началась в голове невесты. Демон безумия пустил свои корни из головы матери Вани в голову Кати.
Как хочешь! Будешь с ним! С соколиком со своим. Только с иным!
- Лишь бы с ним. Я на всё согласна. - рыдала Катюха. Слухай тогда и мотай на свой девичий безмозглый ум: - В полночь выключи в квартире свет, открой шторы и на подоконнике зажги свечу в лампаде бедного окладу, только спичками, как символ земли, так как деревья на земле произрастают, нам ближе к земле надо колдовать. На плиту поставь кастрюлю и вари на медленном огне кашу из любой крупы, как дань мертвым духам. Помешивай её против часовой стрелки. Соль, сахар не нужны. Вари на воде. Погрузи голову мертвого чёрного кота в баланду с горстью земли с могилы и моего зелья, которое я дам, всю горсть в чан сыпь, для усиления магии. Мешай да приговаривай: «Приди, иди, иди, иди!». Заранее купи чистую рубашку, штаны и туфли ему, ведь голый придет, твой суженный в гости. Себе купи свадебное платье и фату, букет собери из любых цветов, можно полевых. Как бы должен быть свадебный букет. Он придет жениться на тебе. Свадьбу нужно сыграть, чтобы Вы могли вместе жить, не важно, где там или здесь. Ты же хочешь только с ним узами брака связаться на долгие годы. Иконостасы, кресты, молитвенник и иконы с видных мест убери, чтобы не мешали моей магии. Впусти её в дом, через форточку открыв и закрыв три раза со словами: выпускаю тебя в себя и в мой дом. И ещё по памяти, мелочи намела помелом своим Марфа - языком поганым, на невинный ум Катьки. Многие подробности этого таинства, я постараюсь не упоминать, чтобы Вам не повадно было творить подобное. Сказав всё. Ещё раз Марфа попыталась переубедить Катюху не делать задуманного. Но та не хотела её слушать. Закончив сеанс магических трюков, безумная гостя с более безумной подмогой расстались с Марфой, обещая более не беспокоить ведьму.
2. Подготовка к таинству
Суженная-ряженная не находила покоя, на душе было не спокойно. В обед сходив в магазин и затарившись нарядами для венчания, отправилась в церковную лавку за лампадой бледного цвета и свечами. Весь вечер, как скороговорку повторяла наказы Марфы. В половине восьмого стала готовится к таинству. Достав лампаду, свечи, кастрюлю, просо и дойдя до уборки церковной утвари, замерла. В сознании появился образ набожной бабушки, который повторял её любимую присказку: чем сильнее вера в душе человека, тем сильнее его любит бог и помогает в трудную минуту!
Нарядилась Катерина невестою. Крутилась возле зеркала, думая оценит ли Иван её платье, ведь без него выбор был сделан. Не могла принять решение по поводу, как распорядиться фатой, спереди расположить, чтобы Иван не видел её довольное или стесняющееся лико, ведь давно не виделись же, или назад запустить, чтобы лицо открыть для страстных долгожданных поцелуев. Далее сомнения настигли Катю по поводу прически, ведь посоветоваться не с кем, свадьба необычная получается, не полюдскому. Нагнетание мыслей о странном по рождались с образом верующей бабули. Дак даже сказать кому, что через форточку и на свет свечи суженного ждать, так засмеют люди. Отогнав мысли и домыслы о странном и чуждом для советского человека, она начала гладить брюки и рубашку жениха, ой я же забыла трусы купить. Ай ладно панталоны оденет, а утром трусы купим. Аккуратно свернула поглаженное, в качестве свадебного залога и положив в белую простынь завязала четырьмя концами в походный узелок-котомку.
Долго думала Катерана и не стала убирать иконы, а просто их перевернула. Молитвенник, оберег дареные бабушкой, заботливо положила в сверток по верх вещей Ивана. и Мешочек с каменным комочком святой соли, затвердевшей за многие века, спрятала за пояс, овивающий свадебное платье вокруг стройной талии, от дурного глаза, по советам верующей бабушки. Повязала, шнурочик кожаный, по вверх платья на груди на котором весело нательное распятие Христа, а потом подумав и убрала его под платье, ближе к телу, так как дорого ей было. Потом достала один из основных ингредиентов, который достался с диким скандалом.
Еле-еле дождавшись полночи Катя стала делать всё, что велела ведьма, но в душе её, что-то свербило. Делая всё по колдовскому алгоритму, она дошла до содержимого зелёного мешочка с Марфиным колдовским зельем.
Добавив ведьменного зелья в необычную кашу, из головы чёрного кота, вся баланда начала дико кипеть и парить. Надышавшись парами у Катюхи потяжелело в голове и руках. Ноги стали ватными, она села на стул. Её разморило. Тянуло в сон. Мысленно испугалась, что Ваня придет, а она, как квашня сидит. Она еле-еле противилась объятьям Морфея.