"Семнадцать мгновений весны" - это настоящая классика советского кинематографа. Удивительно, но когда зрители смотрели этот фильм, многие действительно думали, что фильм снимался в Берлине. Но на самом деле это далеко не так. Всё, что мы видим на экране - то по большей части различные уголки СССР.
Татьяне Лиозновой удалось показать различные уголки Германии и Швейцарии, не выезжая за пределы Москвы и Подмосковья.
Так, например, американское посольство в Берне снимали в Москве, а именно в особняке Черткова, в котором располагалось общество "Знание" в 70-х гг. Именно туда приезжал обергруппенфюрер, в исполнении Василия Ланового.
Рижский вокзал в Москве успешно сыграл сразу два немецких вокзала. Именно здесь Штирлиц провожает радистку Кэт. Правда, внимательный зритель может заметить ляп: на вагоне — надпись «тара 58т» на русском. Немцы тех времен бы сильно удивились.
А вот эпизод допроса Кэт снимали вовсе не в Берлине, а на перекрёстке Хлебного и Малого Ржевского переулков в Москве, рядом с особняком Соловьёва.
Внутреннее убранство «немецкой квартиры» - это декорация в павильоне киностудии Горького.
Ещё одно неожиданное место — кафе «Лира» на Пушкинской площади по адресу ул. Большая Бронная, 29. Сегодня там располагается кафе «Вкусно и точка», а тогда — модный бар с европейским антуражем. Именно там происходит встреча Штирлица со связным.
Интересно, что сцену с женой Исаева снимали в павильоне. По сценарию её не было вообще. Идея же ее появления пришла от знакомого полковника, поделившегося реальной историей разведчика.
Подмосковные леса тоже сыграли свою роль. Именно здесь Штирлиц «едет» по дороге Берн — Берлин. А сцена убийства Клауса снята всего в километре от Москвы.
Рига - кусочек Берлина в Прибалтике.
Рига в советском кино - это почти всегда Европа. Неудивительно, что здесь снимали целый ряд сцен.
Улица Яуниела сыграла сразу две роли: нечетная сторона — улица Цветочная из «Семнадцати мгновений», а чётная — Бейкер-стрит из «Шерлока Холмса».
Отель «У Новых ворот», где Штирлиц встречался с Борманом, на самом деле симпатичное здание в центре Риги. В другой части Риги снимали и вход в РСХА, и музей естествознания, и берлинскую квартиру профессора Плейшнера, из окна которой он выбрасывается.
А эпизод, где проваливается явка агента, тоже снят в Риге - на улице Цветочной, которая давно уже стала паломническим маршрутом фанатов фильма.
Фильм снимался на сберегаемый тогда валютный рубль. Поэтому, как ни крути, но настоящую Швейцарию позволить себе не могли. И Татьяна Лиознова снова проявила гениальность: кадры перехода границы с Швейцарией снимались в Грузии.
Горы, сосны, альпийский пейзаж — всё было похоже настолько, что никто и не заподозрил подвоха. Особенно в чёрно-белой гамме фильма. Да и тот самый бернский зоопарк, который посещал Плейшнер, тоже находился в Тбилиси.
Некоторые сцены всё же были сняты в самой Германии, чтобы добавить достоверности. В кадре мелькают ворота Альбрехтсбург, мост Schloßbrücke, собор в Майсене, улица Hohlweg и набережная Луизехайн.
А вот бункер Гитлера снимали на месте настоящей рейхсканцелярии, где сейчас обычная парковка. Бункер засыпан, чтобы туристы не толпились.
Есть в фильме и интересные «ошибки». В одном моменте Штирлиц описывает свой путь: «…по Парижской площади к Доротеенштрассе, затем на Байройтерштрассе…» — и так далее. Вот только эти улицы на самом деле не соединяются так, как показано. Они идут в совершенно другом порядке.
"Мерседес", который живёт в трёх городах.
Машина Штирлица - это ещё один герой сериала. Чтобы не возить авто из города в город, было закуплено три одинаковых «Мерседеса» 1938 года. У каждого были отличия: в одном дворники сверху, в другом уже снизу, в третьем не было вовсе. Внимательный зритель может заметить, что Штирлиц «засыпает» в одной машине, а «просыпается» — уже в другой. Но в основном на это никто не обращал внимания.
По сути, из подручных советских улиц, переулков и зданий была воссоздана Европа военного времени. Получилось действительно убедительно, мощно и с душой.
Да, где-то мелькали русские надписи, где-то улицы не совпадали. Но всё это — мелочи на фоне той глубины и силы, которую зритель чувствовал в каждой сцене.
