У маленькой Олеси Копыловой в начале ее жизни было все так, как не могут представить себе многие дети не то, что в стране, а даже в мире. Любящие и обеспеченные родители, души не чаявшие в маленькой дочурке. Своя крыша над головой, летние развлекательные программы, даже море в свои четыре годика Олеся уже повидала. Свои игрушки, какие только захочет, разные вкусности и сладости, но больше всего Олеся любила печенье со взбитыми сливками из баллончика. Особенно это «пш-ш-ш» когда папа берет печеньку, взбалтывает баллон и покрывает вкусняшку красивой пирамидкой взбитых сливок. По традиции сложилось, что в конце завтрака Олеся открывает ротик, а папа украшает взбитыми сливками из баллончика уже не печеньку, а маленький язык девочки, которая с удовольствием съедает лакомство, что не обходится без испачканных губ. У Олеси много друзей в детском садике и заботливые бабушка с дедушкой по линии мамы, всегда готовые приютить малышку у себя, если у родителей возникает такая нужда.
Бабушку и дедушку по линии отца Олеся никогда не видела, и родители никогда о них не говорили. А может, и говорили, только Олеся этого никогда не слышала. Мама девочки и сама довольно мало знала о родителях своего мужа, он об этом не распространялся, а когда появлялся малейший намек на расспросы, тот сразу мрачнел и пресекал любые дальнейшие разговоры на эту тему. В последний раз отец занимался герметичностью старого, пластикового окна в их с супругой комнате, пенил стыки. На замечание супруги, что лучше купить новое окно, он отмахивался.
— Вова, ну ты посмотри, оно уж старое все, весь пластик пожелтел, — говорила женщина, но отец на это отмахнулся.
— Родители тебя, что ли так научили, вечно какой-то хлам сохранить пытаешься, — буркнула женщина.
Опять тема зашла о родителях, и мужчина, не закончив последний стык, поставил баллон пены на прикроватную тумбочку, вышел из комнаты. А надо сказать, была уже глубокая осень, и негерметичное окно поспособствовало серьезному снижению температуры в маленькой комнатушке, а посему и супруга Вовы не пожелала там оставаться. Она закрыла дверь в комнату и выключила свет, когда с трубки баллона на тумбочку капнула пена.
Что тут сказать, не бывает идеальных семей, но в данном случае это было лишь незнание о, возможно прошлой жизни Владимира, а не какая-то явная проблема, доставляющая хлопот в семейной жизни. Но Катя, жена Вовы была женщина с характером, она даже пообещала, что узнает все о родителях своего мужа. Пусть не сейчас, а через месяц, год или даже десять лет, но узнает. Целеустремленная была Катя, и молчание мужа, подрывающее ее целеустремленность, могло ее даже злить. Были у нее, конечно, подозрения о том, что экономность Вовы вызвана какими-то странными денежными переводами его отцу. О том, что это за долг такой он хочет перед отцом отработать, Вова так же умалчивал.
В последний раз она решила мягко отомстить мужу. Взяла его витамины, которые Вова пил для улучшения памяти, по его словам выписанные врачом в частной клинике за немалую сумму денег, пересыпала их в другой сосуд, а в нужную тару насыпала других таблеток, так же покрытых тонкой, пленочной оболочкой. Посмотрим, как у тебя будет с памятью теперь, милый.
Сначала Катя, едва не потирая руки с ехидством наблюдала, как муж выпивает таблетки, но через пару дней у нее это совсем вылетело из головы. Да и повод на то был, у Олеси, любимой дочки был ее пятый день рождения, о чем она не забывала периодически напоминать родителям примерно за неделю до самого события.
В этот день подготовка шла полным ходом. Съездили в гипермаркет, где щедро закупались и брали то, на что укажет дочка, но без особого разгула, ведь Олесе прямо с утра были вручены подарки.
В гипермаркет за рулем ехала супруга, потому что Вова сказал, что не выспался и боится создать аварийную ситуацию на дороге.
Вечером в квартире собрались родители Кати, лучший друг Вовы Никита и его супруга с двумя детьми, которые основное время проводили в зале. А взрослые, поздравив Олесю с днем рождения, отмечали это уже по-взрослому. Днем Вова чувствовал себя неважно, а вечером, сходив в уборную, сослался на неважное самочувствие и покинул застолье. Он ушел в комнату, где было прохладнее. В ту комнату, которую Катя предварительно закрыла перед приходом гостей. Будут они еще позориться таким видом, который открывался из зала.
Катю поспрашивали, почему Вова покинул застолье, та сразу вспомнила его слова о том, что не выспался, и передала из рук в руки, на том и продолжили маленький банкет.
Долго Володя не выходил из комнаты, и вскоре это заметила Олеся, когда они смотрели по телевизору «Король Лев». Из-за гомона с кухни пришлось прибавить звук, чтобы хоть разбирать слова. И на моменте, когда Шрам вцепился когтями в лапы Муфасы, тем самым удержав его от падения в пропасть, обеспокоенная Олеся пошла в комнату к отцу, а по пути зашла на кухню и взяла пачку печенья и баллончик с взбитыми сливками, чтобы угостить папу, вдруг ему там грустно одному? Девочка очень сильно любила отца, потому что он и сам любил ее больше всего, что было в его жизни, и оберегал как только мог.
Олеся прошла в прохладную комнату, из незаконченного стыка тянуло холодом. Она увидела папу, что лежал на кровати с прикрытыми глазами.
— Па-ап, — протянула девочка.
Открыв глаза, Вова сразу посмотрел на дочь и улыбнулся ей. Присел на кровати и протянул руки к девочке.
— Иди ко мне, моя радость, — с теплотой сказал Вова, и Олеся подошла.
Он усадил дочку на ноги, немного покачал, поиграл в кочки-кочки-яма под ее задорный смех, поцеловал малышку в волосы.
— Я тебе печеньки принесла, — сказала Олеся.
Вова опустил голову и посмотрел на пачку печенья, на плечо Олеси капнула капелька испарины с его лба.
— Я не хочу, малышка, — улыбнулся Вова и достал из пачки одну штуку, — а вот свою радость угостить надо.
Он взял баллончик, Олеся смотрела на то, как красивым узором пенка на печеньке складывается в пирамидку. Как только пирамидка была уложена на угощение, он поднес ее к губам дочери, но та поджала губы.
— Я тоже не хочу, не завтрак же, — сказала Олеся.
— Не обижай папу, маленькая, — сказал Вова, и дочка разомкнула губки, — во-от, умничка моя.
Володя смотрел, как дочка кушает печенье с взбитыми сливками, которые прилипают к ее губам. Девочка жевала печенье без особого аппетита, и с трудом сглотнула.
— Вот, а теперь десерт, — улыбнулся Вова, — открывай ротик.
И когда Олеся вновь разомкнула губы, между которых тянулись ниточки взбитых сливок, он сложил точно такую же пирамидку из сливок на ее языке.
— Нравится? — спросил Вова. Девочка покивала, снова сглотнула, и он угостил ее снова.
Девочка уже довольно хихикала, принимая очередную порцию взбитых сливок, подхватил ее волну и отец, периодически обнимая дочку и целуя в волосы.
Шумное застолье продолжалось, и обещало закончиться лишь через несколько долгих часов, алкоголя на столе еще было вдоволь и по горло. Забывшись, Катя первое время не обращала внимания на долгое отсутствие мужа, но все-таки спохватилась. Извинившись, она вышла из кухни, двое детей друга Вовы продолжали смотреть телевизор.
Алкоголь быстро пробирал Катю, от чего она неловко пошатнулась, выйдя из кухни.
— Где Олеся? — спросила она.
Двое синхронно указали ей на приоткрытую дверь в комнату, которую Катя закрыла до прихода гостей. Увидев в небольшую щель изуродованные косяки окна, Катя про себя выругалась и прошла к комнате. Она открыла дверь, только открыла рот для возмущений, но в это же мгновение сразу оцепенела, мгновенно протрезвела и все внутри провалилось.
На кровати сидел Вова, держал на руках обмякшую Олесю, а около ее лица держал баллон с монтажной пеной, кончик трубочки которой был у губ девочки, и выпускал уже остатки содержимого в горло дочери. Изо рта уже мертвой Олеси сочилась пористая, кровавая пена, языки которой скрючивались на ковре и извивались, а Вова периодически покачивал на руках дочку и целовал ее в волосы. У его ног валялась пачка с печеньем и баллончик с взбитыми сливками.
Катя заледенела, ее сердце едва не остановилось, и она заорала во все горло…
Скрутили Володю быстро и оттащили его от уже мертвой Олеси, спасти которую не удалось. Прибывшим медикам оставалось только констатировать смерть девочки. Володю передали в руки полиции, и на допросе он не мог ответить ничего внятного, лишь твердил о том, что, как и всегда кормил свою малышку взбитыми сливками из баллончика, и все было нормально. В связи с такими показаниями был принудительно отправлен на психиатрическую экспертизу, которая признала его абсолютно невменяемым.
На похоронах Олеси Катя от плохого самочувствия едва не свалилась в могилу, когда кидала туда горсть земли. Горе ее было такое, что она сама хотела свести счеты с жизнью, ведь за полчаса потерять и мужа, и любимую дочь…
Катя выставила квартиру на продажу и уехала к родителям до того момента, пока ее не засобираются купить. Жила она на другом конце города, где в один из дней ее, выходящую утром с мусорным пакетом, встретил пожилой, но в хорошей форме мужчина.
Она его сразу узнала, это был отец Вовы. На глаза Кати сразу навернулись слезы.
— Я не мог прийти на похороны, но я сожалею, — помрачнел мужчина.
Катя подошла к нему, и злобно выпалила.
— О чем вы сожалеете? Что не сказали, что ваш сын невменяемый урод!? Об этом вы сожалеете!? Сказать, что он сделал?
— Я сожалею вашей утрате, можете не рассказывать, — поникшим голосом сказал мужчина, — этого не должно было случиться. Этого не могло произойти.
— Чего не могло произойти? А? Чего? — она уже срывалась на рыдания.
— Это у него было от матери, — вздохнул мужчина, — просто выслушайте.
Катя замерла, хотела послать его куда подальше, но все же давний интерес дал о себе знать.
— Я не хочу приукрашивать, и не собираюсь. У Лены, моей жены, была неизученная форма психоза, которая не поддавалась стандартным методам лечения или сдерживания. Проявилось совсем недавно до того, как она ну… с собой покончила, не выдержала. Эти же предвестники у Володи нашли, но к тому времени я уже понимал, что тянуть нельзя, и в Москву его отвез. Мурыжили его долго там, месяца полтора я сына не видел, но лекарство нашли. Нет, не для лечения, а для сдерживания симптомов психоза. За хорошую сумму и договор поставки пообещали, что если будет принимать, то будет как нормальный человек, даже справки желтой не дадут.
Глаза мужчины блеснули от слез, он тихо всхлипнул.
— Первое время я сам оплачивал лекарства, а сынок то на поправку пошел, для меня это самое главное было. Ну а потом на ноги встал, и сам уже все оплачивал, и даже помогал с деньгами, благодарил якобы за помощь, да мне то оно зачем, главное, что Вовка здоров! Видимо, обманули меня, или сам он не принял лекарства, — мужчина достал из кармана платок, утер слезы на щеках, — ты уж извини за драму эту, да только я сам поверить не могу, что так случилось.
На этих словах мужчина развернулся, и пошел прочь, оставив Катю у подъезда с округленными, полными слез глазами. Она вспомнила, теперь вспомнила, как поменяла витамины Вовы на другие таблетки. Пакет с мусором выпал из рук Кати.
Она хотела узнать о родителях мужа правду — она узнала.
