Проблема + Цивилизация

Представьте себе молодого специалиста, который работает над важным проектом. Из-за нехватки сна он начинает допускать ошибки, забывать о сроках выполнения задач и терять интерес к тому, что делает; в результате его обходят стороной важные встречи и возможности для карьерного роста. На фоне этого у него накапливается хроническая усталость, что только усугубляет ситуацию, и он начинает сравнивать свою жизнь с другими, замечая при этом, что прокрастинирует и ленится, теряя драгоценное время. Учитывая это, можно сказать, что недостаток сна не только снижает эффективность, но и отдаляет нас от желаемых результатов, превращая жизнь в бесконечные попытки справиться с накопившимся стрессом. Таким образом, необходимо переосмыслить приоритеты и вернуть сон на первое место, чтобы избежать потери ценного времени и энергии.

Это явление поднимает важный вопрос о нашем понимании сна: а не пора бы избавиться от устаревшего пережитка нашей эволюционной истории, так сказать, костыля эволюции? С целью ответа на этот вопрос попробуем вообразить себе гипотетическую реальность, где отказ от сна возможен в один момент.

При полном устранении потребности во сне путём, к примеру, генной инженерии, вероятно и несомненно произошёл бы всплеск жалоб на лишение сна и его последствия. Это сопротивление может быть вызвано заблуждением, что лишение сна приводит к потере радости или благополучия. Такое восприятие отражает глубоко укоренившийся культурный нарратив, который утверждает, что удаление/запрет/уничтожение чего-либо, что приносит хорошие ощущения, уничтожает личность и причиняет ей вред. Тем не менее данная точка зрения относительно этого вопроса в корне ошибочна, поскольку возможность отказаться от сна можно рассматривать как преимущество, потенциально позволяющее людям быть более продуктивными, креативными и вовлечёнными в жизнь, быть счастливее.

Хотя первоначальный дискомфорт от отсутствия сна может быть обычным явлением, важно признать, что этот дискомфорт не является непреодолимым. Адаптивность живых организмов и их психики позволяет приспосабливаться к новым ритмам, и любые первоначальные негативные эффекты со временем уйдут.

Важно отметить, что тем, кто привык к регулярному графику сна, этот переход может показаться особенно сложным. Некоторые могут инстинктивно готовиться ко сну или возвращаться в постель по привычке, создавая психологический барьер для принятия этого новообретённого бодрствования. Для этих людей отсутствие сонливости или усталости может казаться странным и тревожным, что приводит, снова же, к периоду адаптации, когда им придётся пересмотреть свои отношения с отдыхом и активностью.

Кроме того, в мире, где сон больше не нужен, было бы разумно пересмотреть производство и потребление кофеиносодержащих продуктов. Кофеин, стимулятор центральной нервной системы, широко используется для борьбы с усталостью и повышения бдительности путём ингибирования определённых рецепторов в мозге. Однако без необходимости во сне зависимость от таких стимуляторов может быть пагубной для нервной системы. Кофеин может привести к повышенной тревожности, беспокойству и зависимости, что может помешать естественному и новому ритму жизни организма и способствовать циклу нездорового поведения.

В заключение следует сказать, что хотя сон давно признан важной биологической функцией, его роль в нашей жизни требует переоценки в свете потенциальных достижений в нашем понимании физиологии, биологии, биологических процессов и так далее. Уменьшение нашей зависимости от сна может открыть дверь к более продуктивному, активному и полноценному существованию; но при изучении этой возможности крайне важно учитывать психологические и физиологические последствия, а также необходимость общественной и культурной трансформации.

Спасибо за внимание.

Где долг, а где право?

Во многих странах ребёнку с рождения автоматически присваивается идентификационный номер — символ его включённости в экономическую систему государства. Это может показаться естественным, но действительно ли он должен быть «обязан» чему-то просто за сам факт рождения? Легко подумать, что государство, призванное заботиться о своих гражданах, также должно предоставить некие гарантии комфорта, стабильности и развития, но на практике реальность оказывается куда сложнее.

Как вы думаете, должно ли государство обязано быть «в долгу» перед каждым новорождённым, или такой подход лишь ослабляет экономику и общественные ценности?

Навязанные «траектории успеха»

Часто успех или стабильность человека зависит не от его уникальных качеств, а от случайных факторов: наследственные богатства, знакомые в определённых кругах, подходящие для страны навыки. Не каждому ребёнку повезло родиться в обеспеченной семье или с доступом к полезным связям. Тот, кто не унаследовал такие преимущества, оказывается перед необходимостью доказывать свою значимость, приобретая навыки и соответствуя стандартам.

Система требует, чтобы человек постоянно совершенствовался и развивался, иначе он теряет свои конкурентные позиции. А если бы государство поддерживало каждого за сам факт его существования? Это могло бы разрушить основополагающие принципы общества, или, возможно, наоборот, способствовало бы более справедливому распределению ресурсов?

Как общество формирует «спрос» на особые навыки

В государстве всегда есть дефицит в определённых областях, что задаёт направление для желаемых профессий и навыков. К сожалению, многие творческие или интеллектуальные области остаются недооценёнными, пока общество не видит в них экономической выгоды. Люди оказываются в ситуации, где свои таланты приходится либо адаптировать к потребностям общества, либо пренебрегать ими в угоду более «востребованным» направлениям.

Сталкивались ли вы с ситуацией, когда ваши интересы или навыки не соответствовали ожиданиям общества? Может быть, именно из-за этого многие начинают ощущать отчуждение от государства, которое, похоже, поощряет только определённые направления развития. Но кто сказал, что только они достойны вознаграждения?

Роль государства: повинность или забота?

Кажется, что с самого начала жизни человек обязан обществу гораздо больше, чем оно обязано ему. Если посмотреть на это иначе, возникает вопрос: возможно ли, чтобы государство не только использовало ресурсы своих граждан, но и обеспечивало базовую поддержку каждому? И может ли такая политика быть эффективной или она приведёт к ослаблению экономики и росту иждивенчества?

Те, кто говорят, что государство не должно обеспечивать граждан просто за факт рождения, часто используют аргументы о «трудолюбии» и «независимости». Но так ли справедливо ожидать, что все начнут с одинаковых условий? А если условия изначально не равны, то по какой причине ответственность за место и социальный статус своего рождения должна нести родившаяся личность?

Как изменить устоявшуюся систему?

Существуют страны, где определённый базовый уровень поддержки предоставляется каждому гражданину, независимо от его социального статуса или экономического вклада. К примеру, в некоторых странах практикуется базовый доход — небольшая сумма, выплачиваемая каждому жителю. Это помогает снизить давление и позволяет людям развивать свои таланты и интересы, а не только ориентироваться на нужды лиц, контролирующих денежные потоки большой массы.

Древней Русью называют средневековое государство в Северо-Восточной Европе, существовавшее с 9 по 13 вв. и в период своего наивысшего расцвета занимавшее территорию от притоков Вислы на западе до Волго-Окского междуречья на востоке и от Белого моря на севере до причерноморских русских эксклавов на юге.

Формационная принадлежность обозначает, к какой общественно-экономической формации (ОЭФ) относится какое-либо общество в определённый период. Термин «общественно-экономическая формация» взят из марксистской теории, и на этом понятии построен формационный подход к истории, который выделяет ОЭФ как основные ступени в развитии общества.

Отечественные историки размышляли о том, к какой формации относится Древняя Русь, ещё с начала 20 в., а споры об этом продолжают идти и по сей день. Основной причиной такого положения вещей является фактическое отсутствие достаточного количества достоверных, аутентичных источников о социально-экономической жизни этого периода. Данный вопрос актуален до сих пор, так как определение формационной принадлежности необходимо для понимания характерных черт общества и его социально-экономической истории.

Социально-экономические аспекты Древней Руси в основном были разработаны в советской историографии, причём не игнорировались и достижения дореволюционной исторической науки. Несмотря на общую методологию, единообразия в оценке древнерусского общества не было, вместо него сформировался ряд оценочных позиций.

Самой распространённой является позиция, что русское общество данного периода было феодальным. По отношению к Руси концепцию феодализма впервые применил Николай Алексеевич Полевой в своей «Истории русского народа» в 1829 – 1833 гг., понимая под феодализмом не что иное, как политическую раздробленность.

Далее Николай Павлович Павлов-Сильванский в своих трудах «Феодализм в Древней Руси» (1907) и «Феодализм в удельной Руси» (1910 гг.) попытался доказать, что на территории России в 12 - 16 вв. присутствовал феодализм. Николай Павлович утверждал, что феодализм в Западной Европе и на Руси ничем не отличались и что у русского феодализма не было никакой специфики. При этом феодализм сводился Павловым-Сильванским лишь к определенной сумме социальных и политически-юридических отношений вассалитета, основанных на иерархии земельной собственности.

В 1920-х гг. под влиянием академика Михаила Николаевича Покровского в советской науке утвердилось представление о том, что общество Древней Руси представляло собой смесь из элементов рабовладения, феодализма и торгового капитализма. Даже профессор Александр Евгеньевич Пресняков, который стал одним из первых советских ученых, признавших наличие феодализма в Древней Руси, был согласен с тем, что основной рабочей силой в княжеских и боярских вотчинах этого периода были холопы-рабы.

В первой половине 1930-х гг. в ряде своих новаторских работ будущий академик Борис Дмитриевич Греков выступил оппонентом Покровского и стал активно разрабатывать теорию «русского феодализма» эпохи Киевской Руси. Он сделал выводы о земледельческом характере Киевской Руси и утверждении здесь к 11 в. крупной феодальной вотчины, а также уделял большое внимание её организации, системе управления и формированию в её рамках феодальных общественных классов.

В 1939 г. некоторые историки заявили, что Русь, как и все древнейшие цивилизации, не могла миновать рабовладельческой формации. Борис Дмитриевич в своем докладе «Общественный строй Киевской Руси» опроверг это утверждение и заявил, что Древняя Русь изначально была раннефеодальным государством. В том же году вышла его монография «Киевская Русь», основные положения которой, в том числе и об отсутствии института рабства на Руси, поддержали не только авторитетные русисты, но и крупные медиевисты, которые также не нашли признаков рабовладельческой формации и в варварских государствах Западной Европы.

Хотя и имелись критика в сторону Бориса Дмитриевича насчёт его необоснованной попытки полного исключения института рабства из истории Руси, а также звучали заявления, что первоначально Древнерусское государство возникло и развивалось как дофеодальное, именно тогда концепция Грекова стала господствовать в отечественной науке и сохраняет свои позиции до сих пор.

И если Греков относил складывание феодализма на Руси к 11 в., то поздняя советская историография отодвинула этот момент в более ранний период, утверждая оформление феодализма в 8 - 9 вв. Например, Борис Александрович Рыбаков древнейшей формой феодальной ренты считал полюдье, которое возникло на рубеже 8 - 9 вв., было характерно для всего 9 в. и для первой половины 10 в. и сохранялось в качестве пережитка вплоть до 12 в. Появление первых укрепленных усадеб феодалов Рыбаков также относил к 8 - 9 вв., а в 11 - 12 вв., по его мнению, появляются боярские и княжеские феодальные замки, присутствует развитая система вассалитета и феодальная вотчина.

Согласно этой версии, Древнерусское государство возникает в 9 в. сразу и как классовое, и как феодальное на основе внутренних экономических предпосылок. Однако аргументировать данную модель достаточно затруднительно, так как сложно доказать наличие на Руси в 9 в. частной земельной собственности, внеэкономического принуждения, оформившихся классов и др. (что и стало отправным пунктом для создания иных концепций). Сторонники феодальной концепции Древней Руси были вынуждены переносить явления, характерные для конца 11 - 12 вв., на предшествующее время, или вводить и использовать такое понятие, как «переходный период» (от первобытнообщинного строя к феодальному).

Так как не удалось доказать фактическими данными наличие вотчинного землевладения в Древней Руси в 9 - 10 вв., с конца 1940-х гг. советские историки начали поиск новых путей феодализации древнерусского общества, итогом чего стало становление концепции «государственного феодализма», которая окончательно сформировалась в трудах академика Льва Владимировича Черепнина.

В отличие от Грекова, который рассматривал становление феодальных отношений через вотчинное землевладение и эксплуатацию крестьян в рамках княжеских и боярских вотчин, Черепнин и его сторонники говорили о формировании княжеской собственности на всю землю и об эксплуатации государством посредством сбора дани-ренты с лично свободных крестьян, которые имели индивидуальные хозяйства. Иными словами, вся земля в Древней Руси являлась коллективной собственностью всего класса феодалов (князей и бояр), которые осуществляли совместную эксплуатацию всех крестьян.

В 1960-х гг. вновь подняли вопрос о рабовладельческой формации в Древней Руси: В. И. Горемыкин и А. П. Пьянков прямо заявляли о существовании рабовладельческой формации на Руси. Игорь Яковлевич Фроянов деликатнее подошел к решению этой проблемы и заявил только о наличии института рабства у восточных славян.

Фроянов в своих работах пришел к выводу, что предыдущие исследователи недостаточно учитывали наличие в древнерусском обществе первобытнообщинных институтов. Он утверждал, что в Киевской Руси дофеодальные факторы играли более значительную роль, чем феодальные. По мнению Игоря Яковлевича, на Руси долгое время сохранялась характерная для родового строя кровная месть, власть князя над людьми не имела феодального характера, а полюдье вовсе не обязательно сопровождалось установлением феодальной собственности на землю. Концепция Фроянова полагает, что в основе социально-экономической жизни древнерусского общества лежала не частная собственность, а землевладение свободных крестьян-общинников.

Историк также, хотя полностью и не отрицает наличие вотчинных земельных владений, обращает внимание на значительную роль рабства, что челядь (рабы-пленники) и холопы (рабы местного происхождения) составляли основную рабочую силу в вотчине до середины 11 в. - и что уже только позже в ней появляются феодальные элементы. Таким образом, по мнению Фроянова, в Древней Руси существовали и рабовладельческий, и феодальный уклады, однако господствовавшим был первобытнообщинный уклад.

Юрий Иванович Семёнов, в своей работе "Политарный («азиатский») способ производства", определяет формацию Древней Руси как второстепенную относительно магистральной линии общественного развития параформацию и со всей своей любовью к терминотворчеству называет её "нобило-магнарной", определяя как слияние двух способов производства:
1) Магнарного - когда земля находится в полной собственности эксплуататора и передается им в обособленное пользование работника, который более или менее самостоятельно ведет на ней хозяйство. Случалось, что непосредственный производитель получал от эксплуататора не только землю, но и все средства труда. Работник обычно отдавал собственнику земли часть урожая, а нередко также трудился в собственном хозяйстве эксплуататора;
2) Нобиларного - характеризуется корпоративно-персонализированной формой частной собственности.
Исключениями Семёнов считает Псковскую, Новгородскую и Хлыновскую (Вятскую) республики.

Кроме этих точек зрения, имеется и такая: некоторые исследователи утверждают, что Русь до конца 11 века нельзя отнести ни к какой формации. Например, такого мнения придерживается Мельникова Елена Александровна.

Теперь я хочу высказать свою позицию по данному вопросу. Во-первых, я придерживаюсь мнения, что древнерусское общество в своём развитии действительно пропустило рабовладельческую формацию, а первобытнообщинный строй разложился сразу в феодализм. Это связано с тем, что в климатических условиях Руси институт классического рабства не представлялся эффективным и поэтому не существовал.

В благоприятной среде Средиземноморья, Месопотамии и долины Нила необходимый продукт для содержания раба низок: ему не нужны теплые одежды и жилье, раб может спать под простейшим навесом в набедренной повязке. Древнерусскому же человеку, чтобы пережить зиму, необходима была отапливаемая изба, утепленная одежда, больше пищи, чтобы согреваться, посему на его содержание уходило много продукта. Плюсом к этому, одно и то же количество труда, вложенное в поле на Руси и в поле на территориях Античных цивилизаций, давало разное количество продукта: последнее, в отличие от русского поля, вознаградит земледельца не одним урожаем в год, а несколькими. Поэтому при одинаковом уровне развития производительных сил, раб на побережье Средиземного моря даже с низкой мотивацией будет создавать своему хозяину большое количество прибавочного продукта, а раб на Руси будет еле-еле себя окупать, если вообще будет.

Но не стоит думать, будто в древнерусском обществе вовсе отсутствовал институт рабства: разложение первобытнообщинного строя, сопровождающееся нападениями на соседей и их грабежом, всегда приводит к образованию рабов из пленников и должников, просто они не в любых условиях создают основу для господства рабовладельческого способа производства. Так, на Руси существовало рабство на продажу, когда врага захватывали, чтобы затем продать его кому-нибудь, и патриархальное рабство, при котором раб живет в одном доме вместе с хозяином, считается по статусу младшим в семье, обладает незначительными правами и рассчитан на удовлетворение потребностей патриархальной семьи, то есть на помощь по хозяйству, мелкие дела и т.д., но не создаёт основы производства. Патриархальные рабы как раз-таки и назывались холопами и челядью.

Во-вторых, вопреки утверждению Павлова-Сильванского, русский феодализм имел отличия от классического западного феодализма. Например, меньшая производительность земледелия на Руси не могла обеспечивать существование сложной феодальной иерархии из императора, королей, принцев, герцогов, маркизов, графов, виконтов, баронов, рыцарей и оруженосцев, как на Западе, поэтому русский феодальный класс ограничивался лишь великим князем, удельными князьями и боярами (позднее - еще дворянами).

Кроме того, феодализм не сводится к определенной сумме социальных и политически-юридических отношений вассалитета, основанных на иерархии земельной собственности, а включает в себя также конкретный способ производства, при котором производителем материальных благ выступает зависимый от феодала крестьянин, который, в отличие от раба и пролетария, самостоятельно ведет хозяйство и имеет в собственности двор и основные средства производства, кроме земли, принадлежащей феодалу.

В-третьих, я согласен с тем, что общество Древней Руси, как и любое другое общество, существовавшее после разложения первобытнообщинного строя, имело в своём составе элементы различных укладов: первобытнообщинного (например, кровная месть), и, возможно, рабовладельческого (ограниченное распространение классического рабства) при господстве феодального, - и придерживаюсь концепции «государственного феодализма» Черепнина и его сторонников.