Жизнь Объединенной Республики Гномов сильно изменилась в последующие годы. Страну закрыли, никто не мог въехать и выехать, чтобы пресечь любую возможность утечки секрета воздухоплаванья. Все послы и дипломаты других рас были высланы. Силы целого государства были брошены на доработку, модернизацию и конструирование дирижаблей. Теперь молодежь после шахт шла не на учебу, а на военную подготовку – начались тренировки экипажей дирижаблей, и набирали гномов в сухопутную армию. Поскольку всё шло по военным рельсам, обычным гномам пришлось затянуть пояса. Нормы выработки в шахтах выросли, нормативы трудового времени в мастерских и алхимических лавках увеличились.
Но общество захватила лихорадочная идея священной войны за освобождение территории, поэтому никто не жаловался. Во снах гномы видели, как утюжат войска альянса.
Виллоу ходил хмурый, раздраженный и то и дело срывался на родных. Это вызывало недоумение: ведь он получил невероятную популярность и славу в один момент. Его с Эргерогом теперь превозносили как изобретателей бушинита и строителей дирижаблей, которые стали главным козырем в планируемой борьбе гномов за место под солнцем Саргона. Их перевели на дополнительное государственное довольствие и семья Бушнеров (не говоря уже об Эргероге) стала невероятно обеспеченной.
Дети на площадках стали искать знакомства с младшими детьми Бушнеров, Ригла «внезапно» получила должность руководительницы теперь ставшего невероятно важным Сектора учета добычи и переработки аунита. Даже мать и отец Виллоу были переведены у себя на работах на более привилегированные должности. Конечно, это было приятно и радовало, но, увы, недолго. Через какое-то время на них стали поглядывать косо и откровенно завидовать – ведь для остальных жителей Дамаска жизнь ухудшилась. Мама Виллоу, не выдержав осуждения соседей, организовала благотворительную группу для поддержки нуждающихся семей. Формально группа работала на общественных началах (и финансировалась тоже), реально же в нее вливалась значительная часть семейных средств Бушнеров, а мама и младшие сестры Виллоу ходили туда как на работу – покупать, паковать, распределять и иногда даже разносить продовольствие и предметы первой необходимости. Причем для мамы это была фактически вторая работа.
Создание фонда сначала улучшило отношение к «разбогатевшей» семье, но потом всё снова вернулось на круги своя: часть бедных семей обнаглела и стала почти в приказном режиме требовать себе поддержки. В случае отказа начинались завывания на тему того, что они бедные-несчастные голодают, пока кто-то в такое суровое время купается в роскоши.
В роскоши, надо заметить, никто и не купался. Да, сначала у Бушнеров резко вырос доход, но впоследствии постоянно увеличивающийся дефицит продовольствия и товаров, а потом и необходимость постоянно отчислять в благотворительный фонд, вернули семью на прежний достаток. Да, чуть лучше, чем у остальных, но разительного разрыва в благосостоянии не было.
Самому Виллоу тоже приходилось несладко, несмотря на то, что его теперь окружали почёт и уважение. Они с Эргерогом по 12 часов торчали у него в мастерской, выверяя чертежи дирижаблей. На них указом Конклава легла обязанность по проектированию и усовершенствованию всевозможных узлов и агрегатов летающих машин. Причём Эргерога дополнительно поставили руководить огромным Управлением точных механизмов, приписанным к Мастерским. Поэтому старику во второй половине дня приходилось уединяться у себя в кабинете для просмотра отчётов, написания резолюций, заполнения планов и отчётов, написания докладных и прочей бюрократической работы.
Хвала духам, что Эргерог жёстко настоял, что они с Виллоу будут работать в личной мастерской старого мастера, а не в столице. Если бы пришлось уехать в Миратополь и разлучиться с семьёй, Виллоу точно не выдержал бы такой нагрузки.
Ведь, кроме родных у него никого не осталось. С друзьями вновь сойти не получилось – бо́льшая часть его друзей и знакомы (и Ганс в том числе) теперь упахивались на работах в шахтах, и времени и сил на гулянки у них почти не оставалось. Мирта, несмотря на выросшую популярность Виллоу, тоже к нему не вернулась – она уже успела выскочить за одного из общих друзей и переехала к нему в другую пещеру. А новой девушки у Виллоу так и не появилось. Да, после того, как его объявили изобретателем бушнита, пару раз на приёмах и конференциях к нему липли дамочки разного возраста, статуса и социального положения. Но завести нормальные отношения с ровесницей Виллоу так и не вышло: сначала не хотелось, поскольку он наслаждался обществом дамочек не самой высокой социальной ответственности, а потом на это просто перестало хватать времени. Да девушки в мастерских и на улицах поглядывали на него с интересом. Но теперь Виллоу почему-то стало казаться, что единственное, чем он их привлекает – это своим статусом и доходами.
Сначала гнома утешало хотя бы то, что у него в семье всё в порядке: достаток, более-менее сытный стол, хорошие вещи и качественная одежда. Да и за маму с папой он порадовался, когда им дали повышение. Ну вскоре даже Виллоу стал замечать и косые взгляды соседей, и мамину усталость, и обиду в словах младших братьев и сестёр, которые стали жаловаться, что соседские дети, не стесняясь, говорили им, что дружит исключительно ради наживы от «богатеньких».
– Эргерог, может, всё-таки имеет смысл мне переехать в столицу и перевезти туда семью? Чоондар и Эвелард обещали помочь с жильём и подумать, куда можно пристроить родителей и братьев с сёстрами?
– Ты же, наоборот, туда не особо рвался, – хмыкнул Эргерог, не отрываясь от просмотра очередного доклада. – С чего сейчас-то передумал?
– Я думал, слава и богатство облегчат мою участь и моей семьи, но на деле всё обернулось только хуже. В Дамаске нас считают выскочками… Ещё этот фонд дурацкий, который мама основала! Хотела как лучше, а теперь он с нас тянет время, деньги и нервы!
– А ты как хотел, парень? – Эргерог отложил доклад и испытующе взглянул на Виллоу. – Ты, наверное, не в курсе, как я 30 лет назад поселился в этой пещере? Аааа… тебя же ещё в то время даже в планах не было! Я тогда только стал вольным мастером и начал прилично зарабатывать – ты помнишь – да, на игрушках. Дамаск тогда только-только застраивался, и у меня была возможность построить себе лучшую пещеру в лучшем месте. Но у меня был бзик: хотелось именно отдельно стоящий дом, какой я видел на равнинах у других рас. Этот дом, в котором ты сейчас стоишь, обошёлся мне тогда в колоссальную сумму! Каждую медяшку и серебрушку, которую удалось заработать, приходилось вкладывать в это жилище. А потом я услышал, как поселенцы Дамаска между собой поливают меня помоями: мол, я богатый вольный мастер, и вместо того, чтобы часть денег безвозмездно передавать на развитие инфраструктуры Дамаска, я строю себе роскошный дом. И на меня тоже смотрели косо и сплетничали за спиной! В кабаках ко мне никто не подсаживался, чтобы просто поболтать, а если садились, то только для того, чтобы выклянчить бесплатную выпивку или деньги… Вспомни себя – ты же тоже пришёл сначала не за советом, не с описанием бушнита, а с голой просьбой одолжить денег…
Виллоу вспомнила, как тогда мялся в дверях, пытаясь взять кредит у вольного мастера. Сейчас Эргерог еще больше разбогател, но жители Дамаска привыкли к состоятельности вольного мастера, поэтому новые пристройки к его дому ни у кого вопросов не вызвали. Равно как и появление новых роскошных предметов внутри дома – ведь в сам дом Эргерог никого, кроме Виллоу, не пускал.
– А потом все привыкли, стало не до того: быт заел. Да и надоело, наверное, одно и то же обсуждать. Своими делами гномы занялись. Так же и у тебя будет скоро: надоест вас обсуждать… А по поводу фонда… Это твоя мама зря затеяла – она своей благотворительностью только раздувает пожар сплетен.
– Да я ей уже сто раз говорил прекратить этим заниматься! – Виллоу заводился с пол-оборота, когда начинал обсуждать мамину инициативу. – Себя только и сестёр гробит! Борзые соседки с каждым разом требуют всё больше и больше! Тут недавно…
– Это её выбор, – подняв руку в останавливающем жесте, прервал Эргерог возмущённый монолог Виллоу. – Пока она уверена в правильности своего выбора, ты ничего не сделаешь.
– Я уже не знаю, как её переубеждать.
– Просто не обращай внимания. Она рано или поздно сама придёт к такому же выводу. Тем более что, когда начнётся война, твоим соседям будет не до обсуждения твоей семьи.
Война. При упоминании этого слова Виллоу словно окатывали ушатом ледяной воды. Иногда, лежа на кровати, он начинал терзаться сомнениями – вдруг, это из-за него закрутился весь этот маховик? Он чувствовал себя маленьким камешком, который, случайно сорвавшись с утеса, вызвал страшный оползень.
Однажды Виллоу в очередной раз накричал на мать, когда она, уставшая, собралась в пещеру, где собирался её же благотворительный фонд. Младшие сёстры с грустными лицами уже стояли в дверях – они также не испытывали огромной радости от необходимости тащиться с матерью и изображать энтузиазм от помощи жителям деревни. У Виллоу сжималось сердце, когда он глядел на изнеможённое лицо мамы и младших сестер, отправляющихся в пещеру сбора фонда. Но как это часто бывает, будучи сам в состоянии физического и нервного напряжения, слова поддержки у гнома в итоге перерастали в грубость и упрёки в адрес родных. Мать и сёстры хотя и сами понимали ситуацию, но уже привыкли к сложностям и регулярным нападкам со стороны Виллоу.
Вот и в этот раз мама лишь тяжело и грустно вздохнула и осторожно притворила за собой входную дверь. Виллоу ещё долго смотрел им вслед, на то, как они тащили тяжёлые корзинки с продовольствием, которое потом раздадут нуждающимся, многие из которых таковыми и не являлись. Зато умело демонстрировали нужду и усталость, а по факту были обычными ленивыми попрошайками.
– Ты сегодня какой-то особенно озлобленный, – осторожно заметила Ригла, которая уже вернулась с работы и во время гневного монолога Виллоу в мамин адрес тихонько сидела в углу кухни. – У вас какие-то трудности с Эргерогом?
– Да какие у нас трудности, – махнул тот рукой. Спокойный тон сестры охладил его эмоции. – Я за маму и сестёр переживаю – они считай в три смены пашут.
– Ты так переживаешь, что почти довёл их до слёз. Причем уже не в первый раз.
– Давай вот только ты мне не будешь нотации читать, – снова начал раздражаться Виллоу. –Я уже всё перепробовал: и уговоры, и просьбы, и приказы, и мольбы…
– Думаешь, от того, что изливаешь на неё свою злость, ей легче становится?
– Думаю, что нужно с этим что-то делать.
– А что ты здесь поделаешь? Мы готовимся к войне. Тут со всех двойной, а то и тройной спрос.
– Мне не нравится эта грядущая война, – после непродолжительного молчания с трудом выдавил из себя эту фразу Виллоу. – Мне кажется, что она случится из-за меня. Если бы я не открыл бушнит, то ничего не было бы.
– Ты что? – удивилась Ригла. – Мы бы тогда продолжали жить в нищете, обменивая с трудом добытые металлы и драгоценные камни на крохи товаров, лекарств и продовольствия.
– Нет, почему, мы могли бы…
– Что? – не дав договорить вопрос, резко с вызовом спросила Ригла. – Тоже предложишь торговать? Тебе, кажется, Чоондар объяснил, чем это торговля закончится.
– Ещё не факт, что произошло бы так, как он сказал!
– Не факт! – с вызовом выкрикнула Ригла. – В мире вообще всё не факт! Просто тот вариант событий, который предсказал он, самый вероятный, поэтому он и предложил идею, которая убирает риски этого самого вероятного сценария.
– Его идеи подразумевают смерть сотен тысяч…
– Кого? – сестра тоже раздухарилась и продолжала вопросами вбивать гвозди в крышку гроба рассуждений Виллоу. – Смерти сотен тысяч людей, орков, эльфов? Знаешь, мне не жалко, вспоминая, сколько наших погибло, горбатясь в шахтах и влача жалкое существование в холодных и сырых пещерах. А всё потому, что когда-то они объединились как шакалы и загнали нас в эти горы.
– Думаешь, ни один гном не погибнет на войне?
– Ой, да хватит уже! – поморщилась Ригла. – Ты чего таким нюней стал? Вспомни себя: ты же сам всегда был недоволен, что Альянс лишил нас всего! А теперь размяк, когда у нас появился шанс?
– Я не размяк! – резко ответил Виллоу. – Просто я считаю, что война – это не выход из ситуации. Если бы я знал, что всё так обернётся, я, может быть…
– Что – «может быть»? – запальчиво крикнула сестра.
Брат не ответил ей и молча ушёл в свою комнату-мастерскую. Ему в голову пришла совершенно безумная мысль: внезапно он понял, что в силах остановить эту войну – достаточно просто передать технологию воздухоплавания другим расам! Точнее не передать, конечно же, а продать в обмен на территориальные уступки! Ну конечно это будет намного логичнее, проще, а главное – без кровопролития!
Первой мыслью было рассказать всё Эргерогу, но поразмыслив, Виллоу понял, что далеко не факт, что старый гном его поддержит. И вообще, возможно, никто из гномов его не поддержит – ведь большинство уже мечтает поскорее начать грозную, но победоносную войну. Молодой гном начал обдумывать разные варианты: может, попросить собрать ещё раз Тысячный собор или обратиться к Конклаву? Или может, сначала тихо собрать единомышленников, а потом выдать идею с продажей технологии как общественную?
Чтобы снять нервное перевозбуждение Виллоу принялся вышагивать по своей комнате (разбогатев, он достаточно расширил её, увеличив лабораторные и спальные углы). Одновременно с миролюбивым предложением ему вспомнились уроки истории, в которых с грустью и скрытой яростью описывали постоянные поражения гномов от Альянса иных рас. Ведь в Виллоу, как и в остальных гражданах ОРГ, с детства сидела та заноза несправедливого унижения. И теперь разум спорил с кровожадными эмоциями.
Наконец, утомлённый этой внутренней борьбой, Виллоу завалился на кровать и вырубился. Вот только всю ночь ему снились пылающие дирижабли, падающие огненными метеоритами и взрывающиеся при ударах об землю вместе с экипажами.
Именно из-за этих снов, проснувшись утром, Виллоу решил действовать.
Эргерог был уже не молод, тяжёлый и упорный труд и долгие странствия по Саргону поистрепали его. Да, статус вольного мастера и хороший доход позволяли ему хорошо жить и иметь доступ к тем благам, к которым большинству обитателей Дамаска путь был заказан. И всё же, несмотря на все попытки сохранить силы качественным питанием и дорогими целебными зельями, возраст брал своё.
Когда Виллоу пришёл к старому мастеру и рассказал про своё изобретение, да ещё и продемонстрировал потрясающий результат, Эргерог словно второй раз родился. Все его изыскания и старания спроектировать и построить летательный аппарат внезапно возродились как феникс из пепла. Изобретение Виллоу стало спичкой, поднесённой к огромной охапке хвороста. Для старого вольного мастера возможность реализовать задумку и мечту всей своей жизни стала путеводной звездой.
Если в начале он хотел просто построить более-менее устойчивый в полёте дирижабль, то сейчас все его мысли были заняты глубокой модернизацией уже имеющихся у него машин и механизмов. Его не заботило то, что вся эта работа стала возможной благодаря усиленно готовящейся к войне стране. Он, будучи уже стариком, не питал иллюзий относительно лёгкой победы и рассуждал стратегически на несколько шагов и веков вперёд. Эргерог лучше, чем кто-либо из гномов, понимал и осознавал то колоссальное преимущество, которое им давали дирижабли. Понимал он также, что и другие расы не лыком шиты и легко могут, объединив усилия, перешагнуть технологическую пропасть и встать в воздухоплаванье на одну ступень с гномами. Именно это, а не военные потери, больше всего заботили старого мастера.
Поэтому он направил максимальные усилия в эту сферу и старался, пока война не началась, настолько усовершенствовать и усложнить летающие машины, чтобы никто среди людей, длинноухих или зеленокожих даже близко не смог подобраться к сакральным знаниям гномов. «Война – войной» – рассуждал он – «Война дело молодых, а моё дело – технология и история».
В одну из ночей ему как обычно не спалось: в голове постоянно крутились какие-то чертежи, срочные и секретные поручения Конклава, докладные записки Мастерских, расчёты и прочая муть. Устав от постоянного ворочания на кровати, он оделся и вышел прогуляться на плоскогорье. К этому времени все дирижабли собирались в столице и в других городах, где удалось построить верфи. А здесь на плоскогорье скорее ради забавы и сохранения исторического наследия остался тот самый первый, сейчас уже казалось такой допотопный, дирижабль, который они сконструировали с Виллоу.
Конечно потом они его постарались усовершенствовать, так что теперь это была пусть и убогенькая, но вполне надёжная машина, позволяющая одному или двум гномам спокойно перемещаться на значительные расстояния. Но теперь на ней почти не летали – было не до этого. Может, раз в пару месяцев Эргерог позволял себе небольшой получасовой полет, чтобы развеяться.
Было зябко, стояла предрассветная мгла, Эргерог отошёл в сторонку, присел за валун и закурил трубку. Холодный горный воздух прекрасно подействовал на него, и мысли стали упорядочиваться. Внезапно он услышал тихий хруст гравия. Годы путешествий по Саргону научили старого гнома внимательности и осторожности. Аккуратно выглянув из-за валуна, он увидел крадущуюся фигуру, которая приблизилась к дирижаблю, а, подойдя к нему, отомкнула ключом запертую дверь и вошла внутрь.
Брови Эргерога от изумления поползли вверх: ни у кого, кроме членов Конклава, старших конструкторов, его и Виллоу ключа от машины не было. Раз все конструкторы и Конклав заняты в столице, очевидно это мог быть только Виллоу. Внутри Эргерога шевельнулись нехорошие мысли. «Интересно, интересно…» – прокряхтел он и твердым шагом направился к дирижаблю.
Отомкнув своим ключом, который у него всегда висел на цепочке на шее, старый мастер нос к носу столкнулся с Виллоу, которые возился с магнитами, настраивая механизм выработки газа на взлёт. От шума рывком распахнутой двери молодой гном испуганно дёрнулся и замер, вылупившись на Эргерога.
– А… эм… Эргерог…, – чуть заикаясь от страха, начал он мямлить, – а я вот тут это… Соскучился по нашей первой машине и пришёл проверить, как тут она…
– Собачке п**ди, кошечке п**ди, а мне не п**ди, – грубо оборвал его старый гном. – Ты чего удумал? Зачем припёрся сюда посреди ночи?
По бегающим глазам Виллоу было видно, что тот пытается лихорадочно что-то соврать.
– Да я просто полетать хотел…
– Ты у меня сейчас к Чоондару на допрос полетишь со своей хотелкой! Быстро говори, зачем пришёл! Я тебя насквозь вижу, сопляк.
Вместо ответа Виллоу резко дёрнулся в сторону Эргерога и толкнул его с такой силой, что старый гном, не удержавшись отлетел назад и выпал из кабины дирижабля. Виллоу же, не теряя ни минуты, захлопнул дверь и закрылся изнутри на ключ.
И хотя Эргерог, упав на спину, довольно ощутимо ушибся локтем и плечом, он резво вскочил и снова бросился к двери дирижабля. Всю его старческую немощность как рукой сняло. Но Виллоу уже успел открыть задвижки, и машина начала подниматься в воздух. Эргерог успел вскочить на подножку и крепко вцепился в ручки, прикреплённые по краям от дверного люка.
– Виллоу, сучонок мелкий, а ну не смей! Быстро открой дверь! – заорал вольный мастер, и, крепко держась одной рукой за ручкой, второй начал долбить изо всей силы по корпусу.
А молодой гном сидел ни жив ни мёртв в кабине, испуганный своим же поступком, и так до конца и не понимающий – правильно он поступает или нет. Эргерог наконец исхитрился сорвать свой ключ с цепочки и всё-таки открыть дверь в кабину дирижабля.
– Eshkhmer! Юноша! – старик тяжело ввалился в салон. – Что с тобой происходит?
Виллоу, сидя в кресле пилота, не реагировал. Тогда старый гном подошёл и влепил ему затрещину, в которую постарался вложить всю свою годами накопленную мудрость. Виллоу свалился с кресла и ошалело уставился на старика.
– Да что случилось?! – заорал Эргерог, и, видя что Виллоу никак не придет в себя, влепил ему еще пару пощёчин. – Тебя бешеные крысы покусали что ли?
Рукоприкладство возымело эффект – к Виллоу вернулся дар речи, и он наконец-то осознанно сфокусировался на старике
– Эргерог! Это я во всем виноват! Нужно остановить эту войну!
– Как ты это собираешься сделать? Прилететь в Сурен и насрать тамошним жителям на головы?
– Нет, я хочу привезти дирижабль в Сурен и предложить людям сделку: земли в обмен на технологию полёта.
Глаза Эргерога вспыхнули яростным огнем. Он схватил Виллоу за грудки и подтянул к себе.
– Только посмей, кретин! Ты же, говна кусок, даже не понимаешь, к чему это приведет! – прорычал мастер сквозь сжатые зубы.
– Наконечник от копья! Заткнись! Если бы ты понимал хоть что-то, то..., – Эргерог осёкся, взглянув в лобовое стекло.
Хотя Виллоу уже не сидел в кресле пилота, газ продолжал поступать в мешки, а машина, соответственно, подниматься.
– Быстро дуй на своё место! - рявкнул Эргерог Виллоу и придал ему ускорение смачным пинком. – Сажаем машину! На земле поговорим. Не вздумай ничего больше выкинуть!
Дирижабль удалось посадить довольно оперативно и без происшествий, благо у обоих гномов был обширный опыт пилотирования. Выйдя на улицу, они дошли до камня, у которого до происшествия отдыхал Эргерог. Старик поднял выроненную трубку, снова набил её, прикурил и сел на землю.
– Сядь, что стоишь. В ногах правды нет.
Виллоу виновато опустился рядом со стариком.
– Давай рассказывай, что забродило у тебя в голове.
– Мне не надо было изобретать бушнитский газ, – со вздохом начал Виллоу. – Из-за него одни проблемы. Я думал, что помогу нашему народу, ускорю технический прогресс, облегчу жизнь согражданам, а по факту втянул их войну.
– Рассуждение, достойное Виллоу Разумного, – неожиданно похвалил старый мастер своего молодого напарника. – Давай начнём с того, что это только одна сторона медали, а что у тебя на другой? Там, где ты забросил свои исследования: нищета горнопроходчика, жалкое существование тебя, твоих детей и твоих внуков.
– Может, у меня получилось бы что-то в других сферах.
– Это девка, может, беременна, а может – нет, – в свойственной ему грубой манере возразил Эргерог. – А твоя жизнь без бушнита считай была бы железно предопределена, причём именно так, как я описал.
– И всё равно, война – это не выход.
– Не выход, – снова согласился Эргерог. – Но опять же, посмотри, что на другой чаше весов: ну, прилетаешь ты к людям. Даже допустим, что тебя не сразу убьют, и даже допустим, что ты сможешь выторговать какие-нибудь жалкие предгорные земли в обмен на технологию. А дальше-то что?
– Дальше мы выйдем из пещер и тоже начнём развиваться…, – неуверенно начал Виллоу.
– Конечно, начнём, – теперь уже иронично согласился старик. – Начнём. Ровно до той поры, пока те же люди не построят свой воздушный флот, а заодно и эльфы, и орки. Ты же понимаешь, какой флот они построят, имея на руках свои ресурсы. А потом они снова к нам явятся, только второй раз пощады уже не будет – они не просто загонят нас обратно в пещеры, а сделают рабами.
– Это только предположение, – возразил Виллоу. – Мы же тоже будем продолжать строить и улучшать дирижабли. И сможем, например, сторговаться с теми же зеленокожими на союз в обмен на технологию.
– Ух, как ты начал интересно рассуждать, – усмехнулся Эргерог. – Я тоже иногда вечерами пытался просчитать разное развитие событий. Знаешь, они все кончаются для нас плачевно. Потому что всегда есть сильное искушение, получив всё, нарушить любой договор со слабой расой.
– Это слишком далёкое будущее, чтобы мы могли о нём так легко судить.
– Да, – очередной раз старый мастер удивил Виллоу своим согласием, – а в ближайшем будущем знаешь, что тебя ждёт, если ты продашь технологию полёта, пускай и за какую-нибудь землю? Ты станешь изгоем, врагом народа. Чоондар и Конклав сделают тебя не просто крайним, они сделают тебя виноватым в том, что гномы получат жалкие крохи земли вместо тех огромных просторов, которые теоретически могли бы получить завоеванием.
Виллу снова открыл рот, чтобы возразить, но Эргерог взмахом руки призвал его замолчать.
– И это не самое неприятное, юноша. Ты же только о себе думаешь, а ведь у тебя и сёстры с братьями, и родители – их также сделают виноватыми, как и тебя. Вас все возненавидят – об этом ты подумал? – глядя в удивлённые глаза Виллоу, спросил вольный мастер.
А тот молчал, ему даже в голову не приходило подумать о том, что будет с его родными.
– Другим расам ты будешь не нужен, – выбивая прогоревшую трубку продолжил Эргерог. – Имея технологию, они и сами без тебя разберутся, как строить дирижабли, а в ОРГ на тебя повесят всех собак. Хорошо, если не казнят. Хотя даже не знаю, что хуже: лишиться головы или стать изгнанником и прожить оставшуюся жизнь, зная, что ты обрёк самых близких людей на такую же ублюдочную участь.
– Да, я об этом не подумал, – прошептал Виллоу.
– Вот поэтому, юноша, в нашей стране есть умные и талантливые граждане, задача которых – думать вместо тебя. А твоя задача – приложить все свои усилия, чтобы вытащить себя, свою семью и свой народ из этого дерьма.
– Но ценой такого выбора…
– Какого – «такого»? Решив угнать дирижабль, ты сделал правильный выбор – с этим никто не спорит.
– Тогда почему вы мне помешали?
– Потому что с того момента, как ты изобрёл бушнит и пришёл ко мне, ты больше не отвечаешь только за себя. А значит, делая выбор, решаешь и за Риглу, и за мать с отцом, и за других братьев и сестёр, и за своих соседей и даже за меня с Эвелардом и Чоондаром.
– Думаете, они бы выбрали войну?
– А то ты не слышал ор на Тысячном Соборе? И разве мать с отцом и братьями не так рассуждают?
– Они считают, что после победы будет легче.
– Вот значит, теперь война – это и есть правильный выбор.
До самого утра Виллоу Разумный и Эргерог Дальний сидели у камня. Они вспоминали свою встречу, первые опыты с бушнитом и попытки сконструировать летательные аппараты. Потом перешли на обсуждение политической ситуации в ОРГ. Эргерог с высоты своих знаний про политический гадюшник страны объяснял молодому гному принципы и скрытые механизмы государственного управления, как и почему принимаются те или иные решения. Он же долго и вдумчиво объяснял Виллоу то, что выход на агрессию были неизбежен, и что принять этот выбор и влиться в общественные настроения важнее, чем выступать против или с особым мнением.
– Это потом, если… Хотя, наверное, когда мы победим…Потому что у нас все-таки пока ещё невероятное преимущество… Так вот, когда мы победим, и пройдет какое-то время, гномы обживутся, начнут ослаблять пояса и жиреть на мягких подушках – вот тогда и начнут искать и клеймить поджигателей войны. Тогда им всё припомнят – за все лишения и каждого убитого гнома. А сейчас… Давай подумаем, что делать: испугаться и спрятаться в свою норку или затолкать себе в задницу свои страхи и комплексы и использовать ту волну, которая сейчас у нас идет.
– Да-да, я помню: правильный выбор – тот, который с задницей…
– Я смотрю, ты мудреешь не по дням, а по часам…
В итоге Виллоу принял решение отучиться на штурмана, а впоследствии – на командира дирижабля. В процессе обучения и тренировок даже его захватили и понесли на своих волнах агрессивные настроения, витающие в обществе. Так что в конце концов он стал одной из ключевых фигур в воздушном флоте и политической жизни гномов.
