В моих отношениях...
Кто бы мог подумать, что в моих отношениях начнётся период, как в анекдоте:
Сидят два мужика ждут жён из магазина:
- Слушай, а ты когда нибудь др*чил в туалете?
- Ну да, а что такое то?
- Классное место не правда ли...
Кто бы мог подумать, что в моих отношениях начнётся период, как в анекдоте:
Сидят два мужика ждут жён из магазина:
- Слушай, а ты когда нибудь др*чил в туалете?
- Ну да, а что такое то?
- Классное место не правда ли...
Предлагаю представить такую ситуацию. Встречаетесь вы с человеком. Появляется взаимное желание создать семью (жить вместе). Но вот такой момент. И у вас, и у партнёра есть своё жильё, приблизительно равноценное по размерам, состоянию, комфорту, удобству местонахождения и пр.
В чьём жилье вы предпочли бы жить, в своём жилье или в жилье партнёра?
И, если каждый из вас настаивает на том, что жить на чужой территории не хочет, то уступите партнёру и переедете жить к нему или нет?
Я бы не согласилась :-)
Ловко. Столько мучений и ключи от ворот в карьеру едут в другой город.
Нельзя эмоциями жить, манипулировать, типа «ты мне дорога, оставайся». Решил человек уехать - принять и отпустить. Без всех иных штучек. Человек в отношениях всегда знает, насколько он кому-то дорог. Он это видит и понимает, а если не видит, то он, скорее всего, нахрен не нужен. И сотня слов не изменит ситуацию. На жалость давить? Как-то неправильно.
Женщина 31 год
— Я всю жизнь не заморачивалась бытовухой и в особенности – готовкой, начала клиентка, высокая симпатичная девушка в ярко-салатовом платье. – Ну то есть мой максимум – пожарить яичницу утром и запить ее приготовленным машиной кофе.
— И вас это устраивает, как я понимаю?
— До не давних пор – более чем, - в какой-то момент мне показалось что у нее имеется едва заметный нервный тик на щеке. – В квартире есть все что нужно для жизни, вроде стиралки или пылесоса, до которого я добираюсь раз в полгода. Кушаю я на работе – там у нас комплексные обеды, плюс я еще и ужин заказываю, милое дело.
— Можно сказать, что вы – образчик современной женщины, не так ли?
— Вроде того, - хмыкнула она. – Но тут недавно случилось довольно интересное событие. У моей новой начальницы случился конфликт с супругом, в результате которого она буквально оказалась на улице. Как я об этом узнала? Очень просто – мне потребовалось в субботу заглянуть в офис: хотела забрать пару бумажек, чтобы в понедельник с утра заскочить к клиенту и отдать их ему. А там она - вся в соплях и слюнях.
— Печальное, должно быть зрелище.
— Не то слово, - кивнула она и, сделав глоток воды, продолжила. – А у меня ведь не черствое сердце – успокоила ее как смогла, а потом забрала к себе, а то еще руки на себя наложит или что-нибудь еще в этом духе. Чего только не придет в голову человеку с разбитым сердцем в пустом офисе.
— Правильное решение.
— Ну так вот – заказала еды, налила ей коньяку, отпоила немного и начала слушать. А слушать там было чего: и какая у них была любовь, и как у него начался творческий кризис, а она чтобы его поддержать, начала больше работать, как у них появились недомолвки, которые потом переросли в скандалы и наконец, как Наташа узнала о его измене, причем практически сразу после того, как получила новую должность.
— То есть он жил на ее деньги, изменял с другой женщиной, а потом еще и выбросил из квартиры?
— Именно так, - печально ответила Ольга. - В итоге, я на эмоциях тоже сорвалась и начала жаловаться на жизнь: что росла в семье с одними алкоголиками, как меня пригрел брат деда, который, по сути, и дал мне путевку в жизнь, как от меня отворачивались дети в школе, как издевались мальчишки, после того как я по дурости своей переспала с одним их них и он потом растрепал на каждом углу о своей «победе». Короче мы весь вечер плакались друг другу в жилетку и сетовали на то, как с нами несправедливо обошлась жизнь.
— Между прочим – прекрасный, выверенный столетиями метод психотерапии.
— Вот и мне понравилось - всяко лучше, чем делать это в одиночку или копить годами, - неожиданно рассмеялась она. - По итогу я не решилась выгонять ее на улицу, хотя она рвалась снять номер в ближайшем отеле. Вместо этого постелила ей на диване и на следующее утро повела немного прогуляться в парке, а затем помогла забрать ее вещи, которые этот подонок просто выставил в подъезд, а там, между прочим, было много дорогой одежды и обуви. Примечательно, что ювелирку он оставил себе, так как это – его компенсация за потраченные на нее годы. Мразь в общем…
— Пожалуй соглашусь.
— Я избавила ее от общения с ним, а затем еще неделю возила на работу, пока она искала работу. Первое время было очень непривычно жить с кем-то и, хотя у меня имелся перед этим опыт отношений, в этот раз все очень отличалось. Никакой обязаловки, вроде готовки, глажки и прочего – Наташа прекрасно справлялась сама со всеми необходимыми для нее делами и даже привнесла в дом своеобразный уют и то, чего в нем вообще никогда не было – радость. Мы забирались под одеяло, включали сериальчики и наслаждались какой-нибудь не особо здоровой пищей, смеялись и получали удовольствие от жизни.
— Звучит так, словно она оказалась вашей первой в жизни близкой подругой.
— Пожалуй вы правы, - широко улыбнувшись, ответила Ольга. – Но только мы с ней договорились, что в офисе об этом никто не узнает. Так что это дома мы могли дурачиться и придумывать всякое, но стоило только попасть на работу, как я становилась прилежной работницей, а она – весьма требовательной начальницей.
— Но эта дружба все равно изменила вас обеих, не так ли?
— Вы себе даже не представляете насколько! Однажды я проснулась и решила чем-нибудь порадовать ее – пошла на кухню и целый час пыталась приготовить оладьи. И знаете что? У меня неплохо получилось! Затем она потащила нас по магазинам и купила мне новое платье такого вида, который я бы ни в жизнь не надела, если бы она не убедила, что так меня будут по-другому воспринимать на работе. Она вообще многому меня научила, что могло поспособствовать росту карьеры. Прошел месяц, а появилось ощущение будто мы знакомы всю жизнь. Постепенно я и забыла о том, что она собиралась искать себе квартиру, настолько нам обеим понравился этот формат отношений.
— Но рано или поздно все кончается, поэтому вы и пришли ко мне.
— Недавно она сообщила что ей предложили возглавить филиал компании в Нижнем Новгороде и для меня это было словно снег на голову. Я спросила, что она собирается делать, а она ответила, что не знает пока, но скоро нужно решать и, в случае положительного решения, приготовиться искать себе новое жилье. Первым делом я хотела отговорить ее и попросить остаться, но потом вспомнила насколько ей важна карьера и промолчала. Мне показалось что ей хотелось, чтобы я это сказала, но мне не хватило духа. Вы не поймите, у меня к ней нет никакого влечения или чего-то подобного – у меня вполне себе есть планы на замужество, но здесь и сейчас мне комфортно и удобно жить с Наташей, и я не хотела бы ее отпускать. Но предложив это, боюсь все испортить, как это было с ее мужем.
— Во-первых, само по себе наличие экономического и бытового союза между двумя молодыми женщинами не является чем-то порицаемым обществом и довольно часто практиковался на протяжении последнего столетия, так что вам не чего бояться показаться ненормальной, - внимательно выслушав клиентку, начала я. – А, во-вторых, в вашем случае категорически нельзя молчать. Следует откровенно обсудить со своей подругой то, что происходит и то, как вы видите вашу совместную жизнь. Если вы хотите, чтобы она осталась – так ей об этом и скажите. Будет гораздо хуже, если вы этого не сделаете.
— Меня как раз это и мучает – однажды я точно так же отпустила человека, который был мне дорог, но который не знал об этом. Точнее догадывался, но не знал, насколько…
— Если вы не хотите начинать разговор, боясь ранить ее чувства, истрепанные после болезненного развода, можете привести ее сюда и мы все вместе обсудим сложившуюся ситуацию и найдем решение. Но гораздо полезнее будет, если вы сделаете все сами – поверьте, это поможет вам выйти на принципиально новый уровень контроля над собственной жизнью и эмоциями.
Мы с моей девушкой вместе чуть меньше двух лет. На мой взгляд, у нас всё было хорошо. Её соседка по комнате переехала из штата, и теперь девушке нужно место для временного проживания (мы оба живём и работаем в довольно большом городе, т.е. найти доступное жильё не просто).
Да, у меня довольно просторная квартира. Однако она просто не подходит для проживания более чем одного человека. Этот лофт оставил мне мой дядя (и 50% активов, которые он не пожертвовал на благотворительность), который всю жизнь был холостяком, что полностью соответствует назначению этой квартиры. Если бы мне пришлось платить за аналогичное жилье в этой части города, это стоило бы 5-6 тысяч долларов + аренда, т.е. 30-35% моей зарплаты до уплаты налогов, так что я точно не хочу переезжать в ближайшем будущем.
Если вы не знаете, что такое лофт, то моя спальня находится этажом выше гостиной/кухни, но между ними нет физической стены. Это означает, что вы можете услышать буквально все. Отлично подходит для жизни в одиночку, но не приемлемо с кем-либо в долгосрочной перспективе. Это подразумевало бы, что я не могу по ночам играть на компьютере в спальне или смотреть телевизор в гостиной. Если проснёшься посреди ночи и захочешь кесадийю, однозначно будет слышен запах готовки с кухни и шум вентилятора. Кроме ванной комнаты, здесь очень мало уединения. Я знаю, что в таких условиях живут целые семьи, но есть и семьи, живущие в лачугах или крошечных комнатушках в Гонконге.
От дома родителей девушки дорога сюда занимает 70–80 минут. Но она заверила меня, что ей понадобится всего 3 месяца, чтобы найти жилье, так что это не будет долгосрочной ситуацией. Множество людей ездят на работу каждый день, в этом нет ничего особенного. Я действительно считаю, что у неё нет причин обижаться на меня, что я не хочу этого делать.
Вердикт Реддита: автор признан мудаком.
В комментариях автор поясняет, что мог бы перенести компьютер в гостиную и наушники у него есть. Но, всё равно, будут слышны щелчки клавиатуры и его голос (он разговаривает с другими участниками во время игры).
Ещё из комментария автора: «Вам буквально негде… заниматься своими делами… в уединении, кроме ванной комнаты, которая для этой цели ужасна». Т.е., если я правильно поняла, он переживал, что ему пришлось бы от девушки прятаться в ванной, чтобы помастурбировать... 🤔
Глава шестая. Совместная жизнь.
В тот момент своей жизни я читал Мопассана, и меня будоражило повествование о любовных похождениях его героев. Наконец, меня тяготила моя невинность, мне не терпелось с ней расстаться, и расстаться по любви, романтично и в то же время, чтобы все было прилично. Порой мне хотелось, чтобы мои родители нашли мне невесту. Но мои родители считали, что это я должен сделать самостоятельно и вообще, что рано мне еще об этом думать, ведь сначала надо обзавестись своим жильем. Точно и не припомню как, но я пришел к мысли о том, что всего, и жилья нужно добиваться вместе, а не принимать жену в дом на все готовое. В сущности, это умозаключение было всего лишь оправданием моей спешки на гормональном уровне.
Переписка с Верой продолжалась. Про Покемона в ней уже давно речи не было, я упомянул раз о том, что он меня гнусно обманул, а она ничего о нем не спрашивала, их чего я сделал вывод о том, что он ей неинтересен. Все другие мои переписки были по разным причинам прекращены, новые я не начинал, разуверившись в том, что по газетному объявлению можно найти подходящую для женитьбы женщину. В общем в одном из писем я предложил Вере выйти за меня замуж. Письмо это было очень похоже на письмо из романа Мопассана – напыщенное, накрахмаленное с претензией на изысканность. С нетерпением ждал я ответа, и он пришел, но в нем не было ни слова о моем предложении, будто она и не получала моего последнего письма. У меня из-за этого началась тихая истерика. Это был сильный удар по моей самооценке – мне отказывала девушка, находящаяся в безвыходном и бесперспективном положении, практически голодающая, одетая в обноски. Неужели, подумалось мне, я так уж страшен и отвратителен? Лишенный способности рассуждать, я дождался субботы отправился на автовокзал и купил билет до Прейли.
Да, я поехал в гости без приглашения, с пустыми руками, без цветов, толком и не зная, что сказать при встрече. Четыре часа в автобусе я провел, плескаясь в невнятных грезах, представляя себе обстановку в доме, который построю, Веру в образе милой хозяйки и даже наших детей, которых непременно должно было народиться много. Выйдя из автобуса, я оглядел неприметный городок под серым осенним небом, закурил свою трубку и пошел искать нужную мне улицу. Местные жители оказались добрыми и отзывчивыми, и буквально довели меня до дома Веры. Вполне опрятная кирпичная многоквартирная двухэтажка навела меня на мысль о том, что не зря она мне фактически отказала, что живет она не так уж и плохо, не в каких-то трущобах. Перед тем, как постучать в дверь квартиры я подумал о том, не вернуться ли мне в Ригу сейчас, не забросить ли эту переписку, не продолжить ли спокойно копить деньги на чертов домик, но посчитал это трусостью и решительно заколотил по хлипкой двери.
- Ты? – в дверях стояла она с метлой в руках. – А я тут подметаю. Но ты проходи, если хочешь…
Подметает, отметил я, как это мило, правы были мужики из депо, говорившие, что эти девицы из провинции домовитые, хозяйственные, аккуратные, не то, что эти столичные штучки, они в горящую избу не просто войдут, но и полы там помоют, как раз это мне и нужно! И тут оперативно вмешалась её мама, сразу назвав меня зятьком, она, взяв меня под руку, завела в комнату, представила своему гражданскому мужу Семен Семенычу, ликвидатору чернобыльской АЭС, вечно плохо себя чувствовавшему после своего подвига, лечившемуся алкоголем. Впрочем. Потом я был отведен в верину комнату и усажен там на кушетку.
- Сейчас я поесть что-то приготовлю, а вы тут посидите, поговорите о своем!
- Ты куртку свою раздень хотя бы, - глядя в пол пробурчала Вера присев на край кушетки.
Я снял куртку и шапку, плюхнулся на кушетку с показной смелостью, но тут повисла тягучая пауза, которую я, отличавшийся в том возрасте непомерной болтливостью был не в силах разорвать. Когда молчать стало совсем невыносимо, а за закрытой дверью послышался приглушенный шепот её мамы и отчима, я таки выдавил из себя что-то о погоде в Риге и погоде в Прейли, но это обстановки не разрядило. Я прошелся по комнате взглядом, отметил убогость обстановки. Даже обоев на стенах не было, где-то они были обмазаны одной краской, где-то другой, где-то Вера несколько раз вывела свое имя большими буквами. Две узкие кушетки, широченный старинный шкаф, тумбочка с черно-белым телевизором, допотопная хлипкая этажерка с ажурными салфетками, на которой были возложены останки кассетного магнитофона.
- Не работает? – спросил я. – Это ничего! Хочешь я тебе денег дам, и ты новый себе купишь, какой понравиться.
Я вынул из бумажника двадцатку, протянул ей. Она взяла купюру, не поднимая глаз, утвердительно кивнула на мой вопрос хватит ли денег, и принялась её теребить в нервной тишине, которая снова повисла между нами. Потом её мама снова взяла инициативу в свои руки, предложив нам сходить в магазин около дома за продуктами. Я постарался купить всего побольше и подороже, чтобы доказать свою состоятельность. После трапезы, я отправился на вокзал, чтобы ехать обратно в Ригу. Меня провожала не только Вера, но и её мама, усердно уговаривая меня приехать еще раз на следующих выходных.
На следующих выходных я опять поехал в Прейли и на этот раз мы с Верой даже гуляли по огромному диковатому парку под мелким дождем, пиная ворохи опавших листьев. Я словно артист на сцене, заранее подготовленный рассказывал забавные случаи из своей жизни, декламировал короткие, чтобы не надоесть отрывки из стихов, а она молчала и смиренно все это слушала. Как-то не сразу, но я все же решил, что её молчание и опущенный взгляд – это протест против моих выступлений. Я сделал над собой усилие, и заговорил очень простыми фразами, начал задавать ей разные вопросы в надежде узнать об этой женщине – загадке хоть что-то.
- А что для тебя главное – еда, одежда, бытовая техника или ремонт в квартире?
- Главное, это отложить денег на случай кризиса. Моя мамка меня так с детства учила. Даже когда у нее были деньги, она все-равно покупала не свежий, а черствый хлеб. Хоть сколько, но всегда надо что-то сэкономить. И не только на еде, одежду лучше ношенную покупать, там очень часто хорошие вещи попадаются. Иногда на базаре что-то новое купишь, так через неделю порвется, а ношеные вещи иногда годами держаться. Да и зачем голодать и вредить здоровью, чтобы купить какую-то одежду. Техника всякая там тоже ломается. Лучше деньги отложить на черный день…
- Но если деньги на черный день уже отложены, то нужно копить их на свой дом. Я тут денег уже немного накопил, сейчас участок высматриваю для дома, чтобы и от города недалеко было, и место красивое. За свой дом не надо так много платить, как за квартиру со всеми удобствами и из него не выгонят за неуплату, если работу потеряешь. А еще там можно погреб сделать и овощи оптом закупать, так намного дешевле получается. Что-то на своем огороде выращивать, куриц и кроликов разводить можно…
Вера о моих планах ничего не говорила, а её мама хоть и одобряла их, но начала предлагать, чтобы я сейчас же забрал Веру с собой в Ригу. Я объяснял, что живу с родителями и сестрой в двухкомнатной квартире, и для Веры там просто нет места. На это она мне говорила, что поначалу можно и снять квартиру, устроить Веру на работу, и вместе уже накопить на дом и развести там куриц, кроликов и даже свиней с коровами. Она говорила мне, что с этим надо поспешить, пока невеста моя не сошла в родном городке с праведного пути, упомянула, что у неё тут пьющие нехорошие подруги, которые до добра не доведут. Намотав все это на свои рыжие усы, я, вернувшись в Ригу, начал искать съемное жилье, но неделя поиска результатов не дала. Я звонил по объявлениям в газете, но или это были очень дорогие апартаменты или же это были агентства, которые просили за свои услуги немалые деньги, и не давали никаких гарантий того, что они что-то найдут.
Через неделю Вера приехала в гости уже ко мне. На моих родителей и сестру она произвела отталкивающее впечатление. Сестра категорически заявила, что уйдет из дома, если еще раз увидит в нем эту ведьму. Мама деликатно отозвалась о ней, что она какая-то странная – в глаза не смотрит, молчит, два раза оставалась на второй год в школе, о том, что в жизни собирается делать ничего сказать не может. Меня подобные отзывы разозлили, показались мне несправедливыми.
- Как вы можете такое говорить о человеке, которого совсем не знаете!
- Мы знаем то, что не хотим знать о том, какой она человек, если она тебе так нравится, пожалуйста, живи с ней, но нас в это не впутывай. Мы не обязаны её любить. Снимай квартиру и живи с ней!
Веру я сводил в театр русской драмы, там давали прекрасный спектакль «Загадочные вариации». Я был в восторге, а вот невеста моя сказала, что ей было скучно, что двое мужиков на сцене все говорили, да говорили, а у неё из-за этого только голова разболелась. А узнав, сколько денег было потрачено на билеты, она заявила, что лучше бы сходили в кафе. И я повел её в приличное дорогое кафе в старом городе, где угостил её молочным алкогольным коктейлем и эклерами. От прогулок по городу и по лесопарку она была тоже не в восторге, гулять ей вообще не нравилось. Красоты природы и архитектуры не ласкали её душу.
Проводив её на вокзал в воскресенье вечером, я отправился к Игорьку. У него дома был телефон, так же он не работал, жил за счет жены, и потому у него была масса свободного времени. Все это позволяло ему помочь мне найти съемное жилье за небольшое вознаграждение. На автовокзале я купил для него свежий номер рекламной газеты и бутылку вина. Игорек обрадовался вину, но потребовал еще пива и согласился мне помогать за пятерку в день. На всякий случай я дал ему еще двадцать лат.
- Если в объявлениях не будет ничего подходящего, - обреченно сказал я. – Тогда иди в агентство, регистрируйся и обзванивай те номера, что они тебе дадут.
Неделя пролетела незаметно. Игорек не нашел ничего подходящего и зарегистрировался в агентстве только в четверг и пару предложенных им вариантов отверг на свое усмотрение. В общем в пятницу вечером я приехал в Прейли ни с чем. Да и дома там никого не было. Отзывчивая соседка провела меня по нескольким вертепам, в которых обитали маргинальные подруги моей невесты, сбивавшие её с пути, но там её не оказалось. Тогда мы пошли в центр городка, где была пара баров, но по пути мы встретили её маму, а когда пришли домой там была очень пьяная Вера, каждые десять минут бегавшая блевать в туалет, а он был на лестничной клетке в конце коридора. Пьяная она мне даже немного нагрубила, но я не придал этому никакого значения.
Наутро я подвергся прессингу не только со стороны её мамы, но и Семен Семеныч, как мужик мужику серьезно сказал мне, что Веру надо срочно забирать в Ригу, что она прекрасно готовит и будет мне все стирать и убирать.
- Она же мне, как родная дочка! Я за неё волнуюсь! Ты видел, что с ней вчера было? И это уже далеко не в первый раз. У тебя же отец художник, а она рисовать любит, пусть он её к себе в помощницы возьмет! Мы уже вещи ей собрали, два пакета, все только самое лучшее…
- У меня друг квартиру уже через агентство ищет, но сейчас пока еще не нашел. Может быть на следующей неделе?
Признаться честно, я и сам не помню, как получилось так, что в воскресенье вечером я шел на автобусную станцию вместе с Верой и двумя пакетами лучших вещей. Конечно, я понимал, что у меня дома нас встретят не совсем дружелюбно, а квартиру Игорек найдет неизвестно когда, но я был рад и на радостях перед самым отъездом купил литр водки в качестве калыма её маме, как она просила. Невеста с приданым за литр водки – невероятно! Теперь я был не одинок, теперь у меня есть верная подруга. Конечно, настораживали инструкции её матери, которая сказала мне, чтобы я денег ей ни в коем случае не давал и в случае неповиновения бил, но осторожно. В тот момент я был уверен в том, что уж я-то сделаю из неё человека, воспитаю, изваяю Галатею. В то же время мне было очень жаль девушку, с которой столь дурно обошлась её родная мать – отдать дочь человеку, которого едва знает, за бутылку водки, это же фактически выставила на улицу с пакетами каких-то старых шмоток. Какой ужас!
Сестра устроила тихую истерику, сказала, что уйдет из дома, если я не уберусь со своей невестой. Я уже был готов идти узнавать, сколько стоит номер в гостинице, но нам все же разрешили переночевать пару ночей. Спать в ту ночь в родном доме мне было неуютно. Очень хотелось поскорее переехать на съемную квартиру, пусть там и не будет горячей воды, пусть будет сухой сортир на лестнице. Материальные трудности и неудобства меня не пугали, я был на многое готов, только бы избежать скандалов. Утром перед работой я проводил Веру до дома подруги, которая недавно переехала в Ригу, у нее она решила переждать день.
Игорек позвонил мне на работу только под вечер, и торжественно объявил, что нашел квартиру, но в плохом районе, то есть на Московском форштадте, где он сам проживал. Дом он охарактеризовал как благородные руины, а хозяйку квартиры назвал авантюристкой, злоупотребляющей алкоголем. Залог в двадцать пять лат он ей уже выдал, расписку получил. Фактически мы уже вечером могли туда заселиться. После работы я с Верой поехал к Игорьку, который и привел нас к хозяйке квартир, продуктового магазина и бара в вековом доходном доме построенном при Сталыпине. Правда дом очень давно не ремонтировался, вероятно со времен постройки. Хихикая, Игорек по дороге сказал мне, что эта хозяйка квартир приняла его за сотрудника криминальной полиции, возможно тому виной была его темно-синяя куртка, похожая на форменную, а возможно, что и то обстоятельство, что он шлялся без дела по району в середине дня, когда обычный люд работает.
- Она сказала мне, что все про меня знает, потому что гадает на картах таро. Вот дура! А у самой мешки под глазами после пьянки, одета в какой-то халат, сразу видно, что всю ночь гудела. Но вы не разочаровывайте её! Пускай я останусь для неё ментом, зато у вас с ней точно проблем не будет. Да, кстати, продукты в этом магазине лучше не покупайте! Можно конкретно отравиться. Я там колбасу один раз купил, так еле выжил. В бар тоже ходить не рекомендую, там лёлики конкретные тусуются.
Хозяйка квартир встретила нас за прилавком магазина, провела через загаженный темный и вонючий подъезд и показала две квартиры состоящие из комнаты и кухни. В одной из них была печка, но не было газовой плиты в другой наоборот. Мы предпочли ту, в которой была газовая плита. Дров к печке все равно не полагалось, а если их и купить, то сарая для них все-равно не было. К тому же электричество можно было жечь сколько угодно счетчик был общий от четырех квартир и магазина с баром, а я мог взять из дома калорифер. Туалет был общий на пять квартир и в нем же стояла душевая кабина. Ликуя, я заплатил хозяйке семьдесят пять лат, взял пару ключей, и мы с Верой пошли на автобус, чтобы поехать ко мне домой, взять вещи и вернуться на такси в обретенное семейное гнездо.
- Вероника! – воскликнул провожавший нас Игорек. – Как тебе понравились апартаменты? Район не такой уж и плохой, от центрального рынка и вокзалов недалеко совсем…
- Дом страшной! – выдавила из себя нахмурившаяся Вера.
- Так категорично! Даже не страшный, а страшной! Но вы же не купили эту квартиру. Поживете тут пару лет, накопите денег на домик где-то за городом, о котором мечтает Эжен. Не забудьте, кстати будильник купить, а то после бурной сегодняшней ночи без него будет трудно подняться. На железнодорожном вокзале в переходах пока киоски со всяким барахлом еще работают…
Сходили мы на вокзал и купили там будильник, я не пожалел и купил за шесть лат самый лучший. Игорек сказал, что это свидетельство моего серьезного подхода к совместной жизни, а Вера сердито обвинила меня в мотовстве. Времени оставалось мало, потому я поймал такси уже на вокзале. Дома я лихорадочно хватал все, что только под руку попадалось – одеяло ваза, полка спальные мешки, матрас с кровати, туристический коврик пенка. Мама дала мне сухой паек – булки, орехи, бутерброды, чтобы мы поужинали. А еще кастрюлю, сковородку, ложки с вилками. Еще полчаса и мы уже ели на полу в комнате сидя на матрасе в нашей квартире. Чайника не было, потому чай заварили в черпаке. Вера легла спать на матрасе в одном углу комнаты, а я на коврике и в спальном мешке в противоположном углу.
Перед тем, как лечь спать, я дал Вере денег на продукты и посуду и прочие необходимые в быту вещи. Работалось мне в тот день плохо, даже перепутал размеры, пришлось платить штраф за испорченный материал. После работы отправился на центральный рынок, где накупил полные кули продуктов и всякий домашний скарб, после чего пошел к Игорьку, договариваться о помощи в покупке холодильника, дивана, стиральной машины, телевизора. Друг долго иронизировал над моим рвением в устройстве быта.
- Ты зачем бабу с периферии выписывал? – смеясь спросил он. – Она пока не работает, ничего в общий бюджет не вносит, живет на всем готовом, так пусть хотя бы подсуетиться и купит эти тазики и швабры! А ты должен после работы лежать и отдыхать, к следующему рабочему дню готовиться. Она полностью от тебя зависит, так что пусть бережет тебя, как зеница око. Чем она дома там целый день занималась, пока ты вкалывал на общее благо?
- Не знаю, - устало выдохнул я. – Я её тоже попросил на базар сходить посуду купить, ну и приготовить чего-то. Да подожди! Дело не в этом! Я пришел с тобой поговорить на счет холодильника и дивана. Их надо срочно в субботу купить. А потом еще надо перевезти от родителей шкаф разобранный и кресло.
- Стиралку ты у меня покупаешь? За пятнадцать! Только она течет немного, я её стеклотканью заделаю и тогда отдам тебе. Надо только найти, где она течет. Тогда пятерка в день и нормальное пиво в процессе работы. А телевизор я рекомендую тебе у Шурика купить. Он взял кредит под квартиру и купил себе новый телевизор и видеомагнитофон. Я думаю, что он за двадцатку тебе свою «Березку» отдаст.
Вернувшись домой, я устало опустился на единственный табурет около кухонного стола-тумбы. И Вера, как примерная жена предъявила мне чеки, сказала, что купила кастрюлю, чайник, прочую посуду и постельное белье.
- Продукты я на базаре покупала, там чеков не дают. Вот я суп приготовила…
Я снял крышку с кастрюли и увидел какую-то красную субстанцию, подумал, что борщ, налил в тарелку. И тут всплыла маленькая килька со вспоротым брюшком откуда тянулись кишки. Это жуткое зрелище побудило меня на то, чтобы поковыряться в этом супе, пред тем, как его есть. Там была нечищеная очень мелкая картошка, очень тонкая морковь, которую тоже почистить было практически невозможно и больше ничего, только вода. На столе лежала банка от просроченной кильки в томате. Я молча отодвинул тарелку подальше и отправился в магазин, над которым мы жили за пельменями. После того, как я сварил пельмени, и мы плотно поели, я спросил её о рецепте супа. Она сказала, что там помимо семенной картошки с морковью и кильки в томате был еще лук и чеснок, но в микроскопических количествах. Я попросил её больше не готовить такой суп, сказал, что завтра сам себе приготовлю что-то после работы. Завтрак я тоже стал готовить сам себе, а она или готовила себе что-то другое или доедала то, что осталось после меня.
В субботу с раннего утра, я пришел к Игорьку, и мы начали просматривать объявления и звонить, потом он предложил мне съездить в магазин подержанной мебели. В этом магазине ничего подходящего не оказалось, были либо дорогие экземпляры шикарной почти новой мебели, либо кошмарный хлам. Вернувшись к Игорьку ни с чем, мы снова начали звонить по объявлениям. Мой друг к тому времени допивал четвертый литр слабого пива, и я боялся, как бы он не отменил операцию по покупке дивана и холодильника. Эта нервозность толкнула меня на рискованный шаг – договориться о покупке и холодильника и дивана, вызвать грузовое такси и забрать сначала одно, потом другое и отвезти все это домой одним махом.
- Так, - Игорек положил трубку. – Холодильник у нас уже есть. «Саратов», среднего размера в идеальном состоянии, помытый. С женщиной говорил, латышкой, они хоть и гады, но ей я почему-то верю.
- Румыния! – воскликнул Игорек, договорившись на счет дивана. – За двадцать пять! Румынская мебель очень хорошая, правда, этому дивану двадцать лет, но этот дед говорит, что в хорошем состоянии. Будут ждать, через пару часов.
Холодильник действительно был в идеальном состоянии и начищен до блеска. А вот с диваном все было совсем плохо. Даже Игорек, который хотел, чтобы все поскорее закончилось и был совсем пьяный, сказал, что лучше отвезти холодильник домой и поискать что-то на следующий день. Пружины были провалены, один подлокотник отвалился, да и боковины были изрядно подраны кошкой. Но я знал, что Игорь на следующий день будет недееспособно лежать в коконе из одеяла и ни на что не реагировать. А жить без дивана еще одну неделю мне казалось немыслимым. Я сделал отчаянный жест рукой и головой и сказал, что берем. Но тут вмешался Игорек, он сказал, что за диван мы даем только пятнадцать или уезжаем. Далее он спустился к водителю и уговорил его тащить диван за дополнительные два лата. Спустить в машину диван помог водителю дед, который этот диван продавал. Занести же диван и холодильник уже в мою квартиру мне помогал водитель, Игорек только открывал двери и громко упрекал Веру в безучастности. Вера посмотрела на диван и легла обратно на матрас в полном разочаровании.
На следующих выходных Вера уехала в Прейли на пару дней, а я привез от родителей шкаф, кресло, секцию, наняв в помощь другого бывшего коллегу, который не напился, был непомерно серьезен и сосредоточен на работе. Виталий, как и я уволился из депо, и учился на курсах мебельщиков для безработных, получая стипендию и пособие по безработице. Он помог мне собрать шкаф, правда, вместо четырехдверного мы собрали двухдверный а из оставшихся плит сделали стол на кухню и лавку с двумя табуретами. После праведных трудов мы посидели в кухне, попили чая, поговорили о буддизме и семейной жизни.
- Нет, - задумчиво произнес Виталий. – Такая ранняя женитьба не для меня. Я планирую стать маклером, потом президентом крупной компании, и только тогда, когда у меня будет и дом, и крутая тачка, я смогу сделать какой-то шикарной барышне предложение стать моей женой…
- Да, но сколько же лет пройдет пока ты всего этого добьешься?
- Лет двадцать, а возможно и тридцать…
Мне не хотелось продолжать этот разговор, не хотелось говорить о том, что я написал, чем я был недоволен, потому я почувствовал облегчение, когда маг вернулся в комнату, чтобы дальше блистать своей начитанностью в кругу благородных девиц. Тоня все же спросила, действительно ли я что-то пишу. Катя ответила вместо меня, начала расхваливать мои рассказы. Когда я её провожал, я отдал ей флоппи с несколькими короткими рассказами.
-Все-таки я не понимаю, - заговорила Катя. – Какое тебе дело, что думают читатели о том, что ты пишешь. Главное, чтоб это опубликовали и заплатили тебе деньги.
-Мне кажется, что писатель, который начал работать в определенном амплуа уже не может из него выйти. Издатели и читатели просто не могут воспринять его иначе, и он работает до конца жизни, ориентируясь на их спрос. Я уже не хочу писать сказки для домохозяек, как Коэльо, да и хватает уже таких, как он.
Чтоб прекратить неприятный мне разговор о литературе я ушел за праздничный стол и начал есть фрукты, от которых появились рези в животе. Матвеевна мирно рассказывала благородным девицам о том, как она занималась греблей, а потом работала тренером. И тут маг предложил ей поучаствовать в необычном мероприятии.
-Мулька в том, что на одном сайте заранее печатается место сбора и объясняется, что надо делать, как правило, это какое-нибудь неадекватное действие. И представьте, незнакомые люди собираются в универмаге и стоят у эскалатора, который движется вниз. Подходит охранник и спрашивает, чего они там стоят, а они в один голос отвечают, что ждут, пока эскалатор начнет двигаться в обратную сторону. Все это снимается скрытыми видеокамерами, а потом демонстрируется в интернете, а возможно и по телевидению.
-В прямом эфире? – деловито осведомилась Матвеевна.
-Матвеевна, - устало обратилась к ней Маша. – Зачем тебе прямой эфир?
-Да я просто буду не просто ждать, а выступлю перед камерой, может какой-то спонсор разглядит мой талант и пристроит на телевидение. А если эфир не прямой, то вырежут же все.
-Нет, - смеясь, разочаровал Матвеевну маг. – Эфир, конечно, не прямой, и надо делать только то, что оговорено в объявлении, ни какой отсебятины. На этот раз мы будем пересекать вокзальную площадь лунной походкой, то есть двигаться медленно, как космонавты на Луне.
-Медленно! – поморщилась Матвеевна. – Если бы быстро, то можно, но медленно – это не для меня.
-А что бы ты показала телекамере в прямом эфире? – поинтересовался я.
-Чернецов! – строго сказала мне Маша. – Не провоцируй её! Ей и так трудно тихо себя вести.
-Да ничего тут такого нет провокационного…
-Матвеевна хватит! Дальше расскажешь в другом месте.
Все девицы отправились с журналистом в соседнюю комнату растапливать камин и коптить сардельки на огне. Мы остались у стола втроем. Матвеевна начала потчевать Машу и меня тем, что осталось на столе, она просто пихала нам в рот, что попадало под руку.
-Ты бы лучше Машу спать уложила, у неё уже глаза слипаются.
На мое предложение Матвеевна отреагировала с энтузиазмом и принялась энергично расстилать диван. Все произошло молниеносно. Раздался треск, скрежет и диван превратился в два отдельных тюфяка и груду досок. Именно в этот момент вошла Тоня и прикрыла открывшийся рот узкой ладонью увенчанной множеством серебряных колец. Я не дал ей выругаться, спросив, где лежит ящик с инструментами. Сколько же трагизма было в её блестящих черных глазах! Когда она спрашивала, действительно ли я смогу сделать все, как было. В ящике нашлась отвертка и шурупы. Мне нужно было только сказать Матвеевне, куда именно их вкручивать, горя желанием исправить свою оплошность она крутила отвертку со скоростью электродрели. Старые шурупы проржавели до основания, и новые пришлось вкручивать немного поодаль от заводских отверстий. В результате диван немного деформировался, но стал прочнее и надежнее.
-Как же это произошло? – раздумывал я вслух, положив на место ящик с инструментами. – Одним движением десять шурупов.
-Может, вы хотите попробовать еще раз, чтобы понять, как это произошло!
-Нет, - не унималась Матвеевна. – Сейчас-то мы его можем разложить!
Диван все-таки раскрылся, но из-за деформации после ремонта материя на одной из боковин порвалась.
-Вот теперь я точно хочу спать! – сказала Маша. – Давайте его скорее сложим, покроем пледом и пойдем домой, пока нас отсюда не выставили в принудительном порядке.
Я все же приспособил кусок оторвавшейся материи пол лакированный поручень. Остальные гости начали собираться вместе с нами. В толкотне прихожей Катя приобняла меня и назвала мачо, требуя прощального поцелуя. И вместо того, чтобы поцеловать её в куда-то, в губную помаду, я начал вяло возражать по поводу мачо, говорить, что не люблю латинскую культуру, что мне ближе германская.
-Нет, - воодушевленно заговорила Катя, упершись в меня большой и мягкой грудью. – Ты самый настоящий герой любовник, сказочный принц на белом велосипеде.
-Всадник без головы, - прервал её я, сухо попрощался и вышел.
-Эй, - окликнула меня Тоня с порога. – Ты заходи, как-нибудь. Выпьем, про свет поговорим, и рассказы свои приноси.
-Рассказы мои – дрянь, а пить я только чай могу…
Пока я пробирался домой, проводив Матвеевну до трамвая, я вспоминал очертания худой девушки с большими блестящими глазами в квадрате света на фоне полумрака грязного подъезда. Она напомнила мне иллюстрацию из книги «Гранатовый браслет». С досадой я не обнаружил в себе желания растратить казенные деньги и сделать подарок этой женщине. Дело было не в том, что у меня не было доступа к казенным деньгам. Я боялся того, что это окажется ложью с моей стороны. В голове были грубые и циничные мысли, тоска по очарованию. Вспомнилась Катя с её пьяными комплиментами, винное пятно на обоях. До боли захотелось, чтоб хоть что-то шевельнулось внутри, но там не было ничего, кроме несуразных фантазий.
На следующий день я вернулся с работы пораньше, чтобы выспаться, но стоило мне прилечь, как зазвонил телефон, и Катя сообщила мне, что она в ужасном состоянии и ждет меня. Это сообщение порадовало меня. Я кому-то нужен, кому-то могу помочь. Так же я был обрадован тем, что смогу побеседовать не о скидках в супермаркетах, о которых весь день трещали коллеги на работе. Об искусстве я тогда знал не так уж и много и не знал, что Катя в академии художеств училась только полгода, после чего была отчислена за непосещение занятий.
Поговорить о искусстве мне было не суждено в тот вечер. Она рассказала мне о еще одном своем возлюбленном. Она просила меня, как писателя написать красивую новеллу о парне, который приехал в большой город из голодного и далекого захолустья, чтобы учиться, но у него совсем не было денег на жизнь, а так же проблемы с эрекцией крохотного пениса. Импотенция у него началась после того, как его девушка погибла в автокатастрофе. Он копал могилы, подметал улицы, разносил почту, жил в антисанитарных условиях общежития и думал наложить на себя руки, но тут ему повстречалась Катя, и спасла его. Она помогла ему найти работу, вылечила от импотенции, убедила продолжить учебу, которую он забросил под тяжестью депрессии. Они каждые выходные гостили у его родителей в маленьком городке, обжирались сладостями и шашлыками, пили пиво и готовились пожениться.
-А где он учился? – спросил я, надеясь на то, что он учился в академии художеств и разговор перейдет в интересующую меня тему.
-Нет, он учился на юриста, а работал в службе контроля правоохранительных органов. Я тогда работала там уборщицей и один молодой и симпатичный парень, какой-то начальник постоянно придирался ко мне, говорил, что я плохо убираю, а в один вечер начал показывать мне, как следует убирать. Он вымыл половину моего участка, а потом буквально изнасиловал меня. Если бы ты знал, какой он был холодный и бесчувственный. У меня было такое чувство, что во мне вибратор, а не член живого мужчины. После этого он регулярно помогал мне, но секс со мной делал не всегда. Если бы он не был таким молодым и симпатичным, то мне бы было противно. Потом он помог Андрею устроиться, даже поручился за него. Я была так счастлива тогда, чувствовала себя жрицей любви, создавшей секс гиганта, но из него вышел какой-то монстр. Он что-то натворил на работе, в этом была замешана одна очень состоятельная женщина. Она его специально подставила, чтоб его уволили. Вместе с ним уволили меня и того парня. Мне очень тяжело это вспоминать…
Она всхлипнула, достала листок бумаги и начала что-то быстро писать. Я почувствовал себя неловко. Нервные женщины напоминали мне о бывшей жене, которая любила выпить и подраться. Катя в тот вечер допивала уже третью кружку пива. Она, словно почувствовала мое желание уйти, начала объяснять, что она нервнобольная, но не буйная и в драку лезть не будет, а сейчас выполнит упражнения, которые ей прописал психолог и полностью успокоится.
-Так вот, - продолжила она повествование своей невероятной истории. – Я слышала, что эта женщина в детстве убежала из дома и жила в лесу питась змеями, потом кого-то убила и сидела в тюрьме, а сейчас она владеет какой-то охранной фирмой и у неё очень много денег и целый гарем любовников, которые якобы работают в её фирме. Она подарила Андрею шикарную спортивную машину желтого цвета, и он предал меня, стал её любовником, бросил учебу, не навещает своих родителей. Только ты не пиши, что его любимая девушка, то есть я была такая толстая. Это одна псевдо целительница, к которой я обращалась, сделала меня такой…
-Все это интересно, но я не могу так вот взять и написать по, этому невероятному, сюжету, даже рассказ. Вернее могу, но герои будут выдуманными, неживыми. Чтобы написать полноценное произведение, нужны подробности, разные мелкие подробности. К примеру, чтоб написать хоть что-то о его работе, мне нужно хотя бы побывать в этом здании, узнать, что он конкретно делал на работе, как его подставила эта женщина. Если же я начну выдумывать, то я напишу ерунду, которую никому не интересно будет читать. Я думаю, что лучше тебе самой написать об этом. Никто лучше тебя не напишет о твоих чувствах.
-Может ты и прав, но я сейчас ничем не могу заниматься, у меня полный психологический коллапс. Магазин, в котором я торговала эзотерическими товарами, закрылся, а в рекламном журнале уже три месяца не платят деньги. Еще я присматривала за детьми у одних евангелистов, но они куда-то уезжают со дня на день. Ради Андрея я работала на трех работах, за это он подарил мне вот этот телефон.
Она показала мне самый дешевый мобильник, который тогда продавался в магазинах по акции. Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что подлый Андрей воспитывал жрицу любви, исцелившую его, раз делал ей поощрительные подарки. Образ женщины поедающей змей был явно придуман Катей или Андреем, искавшим уважительную причину, чтоб сбежать от своей спасительницы. Я осудил поведение молодого человека бежавшего от Кати, которая не дерется и даже работает, в отличии от моей бывшей жены. Может, богатую женщину выдумала Катя, чтоб унизить беглеца. Почему-то женщинам не нравится, когда мужчина уходит от них не к женщине, а в одиночество. Бывшая жена кричала, что не уйдет, пока я не найду себе новую жену. Скорее всего, ей хотелось выставить меня предателем, а не доведенным до хронического отвращения к женщинам импотентом.
-Ты видела эту женщину? – осторожно спросил я.
-Нет, но он мне много о ней рассказывал. Это просто исчадие ада.
Франклин сказал ей, что он голубой, чтоб она от него отвязалась. Этот придумал какую-то женщину. Макс навеки попрощался со своей рукой перед тем, как протянуть её ей. Почему все бегут от неё, хотя она не сделала им ничего плохого? Я усмотрел в этом нечто, противоестественное. Мужчины убегают от женщины, а не наоборот. Я бы на их месте не бегал и не боялся. Но тогда я еще и не предполагал, что не убегу на своем месте.
-Не парься по этому поводу, - решил я утешить несчастную женщину. – Что бы ни случилось, всё к лучшему! Стоит ли переживать о каких-то, трусах, которые чуть что, прячутся в кусты и не могут выложить всё на чистоту и сразу?
-Но они все такие милые! Мне так хочется к ним прижаться, закутаться в них, как в теплых плюшевых мишек и почувствовать себя в полной безопасности…
Каждый вечер, в течении недели я встречался с Катей. Мы шлялись по кафе, сходили в театр. В один из вечеров зашли в гости к Тоне, которая рассказала о своей жизни в коммуне неформалов. Они жили в старой избе, стоявшей на отшибе деревни, разводили кур и кроликов. Никто не хотел работать, и все упрекали друг друга в лени. Целыми днями спорили о том, чья очередь готовить еду, качать воду, кормить животных и убирать. Кто-то лепил из глины статуэтки и пытался продать их провинциалам, у которых не было денег, кто-то ходил в ближайший районный городишко и промышлял, музицируя на улице. В холодный сезон изба частенько стояла нетопленной, а её обитатели голодали. Бывали, однако, и радостные моменты, когда приезжал какой-то старый хипарь, получивший большое наследство. Алкоголь лился рекой, клубился дым от марихуаны и дорогих сигарет и коммунары бросались друг в друга сникерсами. В аудиотеке и библиотеке появлялся новый материал, возникали ссоры на почве музыкальных пристрастий…
Послушав о коммуне, я был воодушевлен этой идеей. Мне захотелось купить дом в какой-нибудь глуши и созвать туда всех страдающих от одиночества и скуки. Катя начала корректировать мою затею, предложила вместо покупки дома на селе снимать квартиру и для начала вдвоем.
-Ты просто не представляешь, что это будет. Когда я путешествовала автостопом, я побывала в нескольких таких коммунах. Там постоянно устраивались пьяные оргии, они по нескольку раз за неделю менялись партнерами. Ни одной постоянной пары. Это всё уже не для меня. Я вышла из того возраста и хочу нормальную семью, как у всех.
-Но никто же никого там не насиловал, - возразил я. – Они же менялись по собственному желанию. Просто нужен лидер, не тиран, а настоящий лидер, который организовывал бы все работы. Люди все же ленивые, жадные, завистливые. Лидеру придется наказывать их за проступки и непослушание и это будет то же самое общество, только в миниатюре. Лучше жить в одиночку, кочевать на велосипеде и промышлять уличными выступлениями, рисовать пейзажи и продавать их, работать на сезонных работах…
Мы стояли возле подъезда её дома. В смолисто-черном куполе неба виднелись светящиеся дыры звезд. В свете фонарей, поблескивали влажные стволы высоких лип. Ветер гнал низко над землей ошметки облаков. Я разговаривал о коммуне, задрав голову, созерцая небо, казавшееся мне в тот вечер картонной декорацией. Уже две недели я не видел Солнца и серые, больные тучи давили на мой мозг даже во сне. Кругом серый цвет – дома из серых кирпичей и бетона, серое небо и хмурые лица прохожих. Были еще грязно-коричневые цвета - дорожная грязь, гнилая листва и трава несколько раз побывавшая под снегом, который таял, а потом опять выпадал. Белизна добра и чернота зла смешались, и получилась серость реальности. Даже, яркое, красное пальто, прохожей, казалось оттенком серого. Я попытался словесно описать Кате плоды своего восприятия. Она рассеянно слушала и вдруг омерзительно заверещала допустимые в приличном обществе ругательства. Так и не разобравшись, в чем же меня обвиняют, я заковылял в сторону дома. Под высокими подошвами сапог звучно чавкала каша из песка и палой листвы. Подняв глаза к небу, по которому неслись уже не ошметки серых облаков, а тучи внушительных размеров, я решил, что на следующий день я опять не увижу Солнце и синеву ясного неба. Одна из туч на открывшемся горизонте напомнила мне лежачую свинью. Я подумал о том, что над облаками всегда будет и небо, и Солнце и не важно то, что я его не увижу завтра, важно то, что оно никуда не исчезает из-за того, что я его не вижу. Эта мысль показалась мне великолепной, и я захотел вернуться и высказать его Кате. Её вопли меня совсем не взволновали. Я подумал, что ей надоела моя мрачная болтовня, которую она выслушивала из вежливости, но тут дамба вежливости, сдерживавшая поток негодования, дала трещину и кушайте искренность на здоровье. Я тоже старался быть вежливым и потому всегда отзывался на её призывы пойти погулять, хотя мне и не хотелось тратить время на болтовню, куда лучше было бы складывать песни из набора нецензурных слов. Далеко я уйти не успел. Зазвонил телефон и в трубке послышались плаксивые извинения пышной девицы и мольбы вернуться.
-Прости меня, - хныкала она, неловко переминаясь с ноги на ногу. – У меня иногда бывает, я психически неуравновешенный человек, как и все творческие натуры.
-Да ладно, хватит. Я не обиделся. Если человек ругается, то он ругается в первую очередь на себя. Ты, наверное, в туалет хочешь, но из вежливости и застенчивости слушаешь мои тягомотные изречения про коммуны и погоду…
-Почему в туалет?
-Потому, что пританцовываешь…
-Да какой же ты тупой!
Прорычав это, она притиснула меня к мокрой кирпичной стене. Руки её притянули мое лицо к её узким, коротким губам, пухлым округлостям щек, крохотному бугорку носа и очкам. Мои руки машинально схватили её за мягкие бока, чтобы отпихнуть, но я вовремя спохватился, и изобразил руками страстные объятия. Отпихнуть её и смыться показалось мне гадким поступком. Так поступало большинство, а я никогда не хотел быть таким, как все. Впервые я целовался на улице и при этом разглядывал деревья и звездное небо, которое вдруг освободилось от туч. Бывшая жена считала поцелуи телячьими нежностями, потому за два года мы целовались только два раза – во время первого полового акта и на церемонии бракосочетания. Мама как-то сказала мне, что, если считаешь звезды или ворон во время поцелуя, то это уже не любовь, а омерзительная порнография. Ничего мерзкого я не почувствовал. Думал, что же мне делать дальше, а она уже шарила рукой в районе моей ширинки и одной своей ногой обвила две мои. При этом в моей голове мелькнула мысль, что сейчас под тяжестью её веса сломается высокий каблук под её опорной ногой и упаду я в грязную лужу, и завалиться она на меня. Даже в мыслях своих, я не хотел быть капризным трусом. Наконец она отпустила меня, и я спешно выдал ей неуклюжий комплимент. Она ответила тем же. Оба мы соблюдали правила приличий и обменивались кусками лести.
-Я хочу тебя прямо сейчас! – наконец, она сказала прямо, чего хочет. И я был разочарован. Все оказалось так злободневно!
Где все же делать с ней секс? Она так же, как я, жила не одна с мамой, сестрой и бабушкой, спали все в одной комнате, в другой была мастерская её мамы, которая шила шапочки, кисеты, браслеты. Мои же родители и сестра после негативного опыта общения с моей бывшей женой вряд ли бы. Если не дома, то где? В подъезде? С этой? Мне стало жаль себя, и после этого я на себя разозлился. Надо бы честно признаться ей, что я не хочу ни в подъезде, ни в гостиничном номере, ни в темном лесу. Если бы я хотел, то такого вопроса у меня просто не возникло.
-Поехали к Юльке, она возле судостроительного завода живет. Это с ней я травку курила. Она одна живет в двухкомнатной квартире, и поймет нас…
-Так это же два часа ходьбы, а мне завтра на работу…
-Так мы на автобусе. А с работы ты можешь отпроситься?
-Уже три часа ночи! Автобусы и электрички не ходят, а другого транспорта в район верфи не ходит, если только пешком. И кому я буду ночью звонить, чтобы отпроситься с работы? Директору на мобильный телефон? У меня есть подвал, там все классно, но я там давно не был и не помню где ключи.
-Ну, придумай же что-нибудь! Ты же мужчина!
-Если только в гостиницу и завтра, то есть уже сегодня, но вечером. У меня денег с собой мало.
-Пока любимый! – выпалила она, и меня передернуло от такого обращения. Тысячи фрагментов из сериалов уместились в слово «любимый», хотя дело даже не в слове, дело в интонации, с которой оно было произнесено.
На работу я опоздал и, узнав, что заказов нет, сказал, что очень плохо себя чувствую, уехал домой, вздремнул пару часов, вытянувшись на раскладушке, а потом начал читать Ницше о взаимодействии вожака и стада. Вспомнился оживленный спор в бане. Двое мужиков орали друг на друга, хлеща себя вениками. Один утверждал, что люди, которых он называл стадом, баранов выбирают себе волка - вожака, другой утверждал, что напротив человек – пастух выбирает себе стадо баранов. Спор кончился взаимными оскорблениями спорщиков и вежливым требованием солидного мужика заткнуться, и париться молча. Я решил, что в сущности оба спорщика правы, как всегда. Пути бесхозного стада и энергичного человека сходятся под воздействием несчетного количества обстоятельств. А вообще ни стадо, ни вожак не выбирают друг друга, все мы щепки, увлекаемые водоворотом жизни, и ничего мы не можем выбирать, наш выбор обусловлен нашим прежним опытом и теми обстоятельствами, которые от нас не зависят. Мои размышления прервал телефонный звонок. Матвеевна приглашала повеселиться в одном ночном клубе. Ведущий, читавший нам лекции, пропускал нас бесплатно. Я сказал, что подумаю и перезвоню позже, не решившись прямо отказаться, ленясь выдумывать уважительные причины для неявки. Но стоило мне откинуть телефон в сторону, как он зазвонил опять. Звонила Катя и предлагала то же самое. Ей я уже заявил, что мне не по нутру та музыка, что звучит в ночных клубах, а от публики меня просто воротит.
-Да нет, ты не понял! Матвеевна договорилась обо всем. Антон будет крутить ту музыку, что мы захотим. И ты же его с рождения знаешь, ваши родители дружили. Неужели он будет крутить то, что тебе не нравиться.
-Он там работает и его служебный долг крутить то, что нравиться народу, а то, что нравиться народу, не нравиться мне.
-Но ты обещал мне встретиться! Давай сходим туда, если тебе не понравиться, то уйдем.
-Да я просто не пройду фейс-контроль…
Злой на самого себя я пристегнул велосипед к фонарному столбу, снял мокрые гетры и плащ, запихал их в свой кожаный ранец и позвонил Кате. Она вышла в сопровождении Матвеевны и Дианы. Они поволокли они меня в подвал. Антона я решил не отвлекать от интересной работы и только кивнул ему. В баре не оказалось чая, потому пришлось взять сок. Разговаривать было невозможно. Русская поп-музыка мяукала и скулила слишком громко. Матвеевна толкалась среди извивающихся девиц в коротких юбках и облегающих джинсах, среди зализанных до блеска мальчиков в белых рубашках, майках, наглаженных брюках, джинсах порванных в нужных местах. Мне было тошно, я постоянно набивал трубку и сидел в облаке застоявшегося дыма. Пару раз порывался уйти, но Катя следовала за мной, держа меня за руку, постоянно лезла целоваться, и мне стало ясно, что без скандала отсюда не вылезти, а скандалить почему-то не хотелось. Охранники и так не сводили с меня своих бездумных глаз. Смирение пришло не сразу, но все же пришло. Тело обмякло, расползлось по кожаному дивану. Шилов угостил Катю пивом, которое сильно ударило ей по мозгам. Она бесцеремонно выволакивала меня танцевать, извивалась, тряся своими излишками вокруг меня стоящего столбом и думающего, когда же всё это закончится, как я здесь оказался и как не попасть в такую ситуацию еще раз. Я вился Макс в белом свитере, выглядевший напуганными. Катя повела его в туалет, чтобы там поговорить, а я решил смыться. Подождав немного, я начал проталкиваться к выходу сквозь ненавистную мне толпу. У самого выхода на меня навалилась рыдающая Катя. Навалилась так, что я повалился на стол и кофе, с него пролилось на белые штаны бритоголового человека с массивной, выпяченной нижней челюстью.
-Извини! – прорычал я ему в ухо. – У девушки горе. Она перебрала и потеряла равновесие.
-Пошел ты! – взревел бритый, но не поднялся, чтобы мне накостылять.
Катя тянула меня к столику, но я решительно поволок её к выходу. Охранник, мимо которого мы прошли, отпустил вялое ругательство в мой адрес, и пригрозил набить морду, если я еще раз появлюсь в этом заведении. В это время Антон что-то бодро говорил в микрофон о том, что в этом клубе всегда хорошая погода, не то, что на улице. На улице действительно погода была плохая. Дождь лил, как в летнюю грозу. Шилов садился в такси с какой-то девицей. Катю надо было крепко держать, чтоб она не падала.
-Я хотела объясниться с ним, но меня вырвало. Я так плохо себя чувствую! Прости меня! Я такая порочная!
Накинув на неё свой плащ, я вывел её на улицу. Вслед за нами подгоняемая охранником вышла Матвеевна и пригласила в гости. Я отказался, а Катя сказала, что не может явиться домой кошмарно пьяная и просила проводить её и Матвеевну до трамвайной остановки. Спустив пар, Матвеевна настроилась на философский лад, я ввязался с ней в диспут. Я говорил о несовершенстве бога, которого создали несовершенные же люди. Матвеевна доказывала отсутствие бога.
-Но, если его придумали, значит, он все-таки есть, пусть и в воображении, но он есть.
-Да как же есть, когда он существует в воображении и это значит, что его нет, что он нематериален.
-А кто тебе говорил, что он материален? Любой поп согласиться с тобой в том, что он нематериален. Мысль тоже нематериальна, но она все-таки есть, а бывает, что её и нет.
-Ты меня сбиваешь, блин! Есть большая разница в том, что произошло в чьем-то воображении и тем, что действительно произошло в прошлом. Попы говорят, что дева Мария забеременела от бога, не лишившись девственности, хотя и жила с каким-то плотником. А потом родила сына, который являлся сыном бога, которого он убил руками людей, чтобы искупить людские грехи. Принес в жертву сына самому себе! Очень мило!
-Мне плохо, - проскулила Катя.
Я купил в круглосуточном магазине бутылку минеральной воды, а заодно прихватил чая, пельменей и прочих продуктов. Хотелось остаток ночи беседовать с Матвеевной о боге, а не ехать домой под проливным дождем. Мы зашли в подворотню, где я заставил Катю выпить залпом пол литра воды и вставить два пальца в горло. Матвеевна заботливо подбадривала её, обещала, что станет легче. Запершись с велосипедом в дежурный трамвай, мы добрались до заречья, где жила Матвеевна. Все мы промокли насквозь. Матвеевна развесила нашу одежду на батареях. Кате она дала халат, я же сидел на кухне и ел пельмени в одних трусах.
-Зачем тебе одежда? – с невинным видом спросила Матвеевна. – Ты и так неплохо выглядишь.
Я не стал настаивать на том, чтобы мне выдали одежду, на кухне было тепло и не очень-то хотелось одеваться в чужое. После чая и пельменей меня начало клонить в сон, а Катя засыпала сидя.
-Вы в проходной комнате на диване ложитесь, я там постелила уже, а я в детскую пойду. А то сплю я шумно и очень чутко…
Взять и отказаться спать с Катей на одном диване, значило публично оскорбить её и унизить себя в глазах Матвеевны. Где же это видано, чтобы мужчина бежал от интимной близости с женщиной, которая его хочет? В тот момент я не хотел двух вещей – заниматься сексом с Катей и позорно бежать от неё, напялив мокрую одежду, крутить педали под дождем. Матвеевна напомнив, что сливной бачек в туалете не работает, зато в ванной стоит ведро, заперлась в детской. Катя легла на диван, а я курил трубку и пил чай на кухне.
-Допрыгался! – думал я. – Когда идешь, четко не зная, куда и зачем, не зная чего конкретно хочешь, всегда попадаешь в такие ситуации, в которых приходится делать то, чего не совсем хочешь. Она ведь совершенно меня не возбуждает! А если ничего не получится и она устроит истерику? Черт! Но лезть в мокрую одежду тоже не очень, а другого выхода нет. Чего я нервничаю, будто руку на отсечение даю. Хуже, чем с бывшей женой все равно не будет.
Подмывшись, я долго стоял перед дверью туалета, смотрел на плакат эротического содержания и жалел, что случай сталкивает меня с женщинами, которые мне совсем не нравятся. Все, что я чувствовал в тот момент – это то, что у меня совсем ничего не получится. Я уже заранее представлял её обиду. Возможно, она устроит громкую истерику, возможно, будет злиться молча. Как я ни старался, я не мог увидеть в ней хоть что-то, что пробудило бы во мне, если не любовь, то хотя бы естественный инстинкт размножения. Чувство вины побудило меня наклонить голову, и приказать своему органу встать именем испанской революции.
Время тянулось мучительно медленно, когда я делал эти несколько шагов от туалета до дивана. Вспомнилась книга Коэльо, и я разозлился на этого писателя домохозяек. Почему все его героини симпатичные девицы, а не вот такой купидон в женском обличии. Нет, никогда я не любил читать сказки со счастливым концом и тем более их сочинять, и потому никогда домохозяйки не полюбят меня, не будут изданы мои книги, и не разбогатею, как этот Коэльо. Да и зачем мне большие деньги? Ведь я вряд ли буду заниматься благотворительностью, скорее всего я просто застрелюсь, как Джек Лондон или утоплюсь, как его герой Мартин Иден. Она лежала на спине. Лицо её было освещено крайне невыгодно, а прикрытое одеялом тело выглядело, как заснеженный горный хребет. Хоть на лыжах катайся с этой горы.
-Не могла свет хотя бы выключить! – зло подумал я. – Будто боится, что я в потемках споткнусь, и убьюсь. Её не интересуют мои проблемы, да они ей, наверное, и непонятны. Ей не обязательно возбуждаться, чтоб участвовать в половом акте!
Глаза её были закрыты, а веки дрожали. Я выключил свет и влез под одеяло, которое было единственным на диване и достаточно узким. Чтоб не мерзнуть мне пришлось прижаться к мягкому телу вплотную. Я лежал на спине и ждал неизвестно чего. Чужая рука взяла меня в темноте за затылок и притянула мою голову к своей. В мои пересохшие губы уперлись чьи-то чужие влажные. Я ощутил во рту вкус чужой слюны. Я посмотрел на себя со стороны, и почувствовал неловкость.
-Высокомерная и жадная свинья! – выругал я себя, не издав ни звука. – Несчастная девушка ждет хотя бы секса, а он еще нос воротит! Трудно ему дать такую мелочь! К нему со всей душой, а он ломается, как принцесса на горошине.