— Эй, а ну вернись, я есть хочу!

Лёня топнул ногой, и тут же из холодильника раздался хруст. Он забыл закрыть дверь! С полки с яйцами выскочил взлохмаченный комок и уставился на Лёню. Лёня уставился на комок.

— Чего вылупился? — проворчал комок.

— Это ты вылупился, а я смотрю, — ответил Лёня. — Ты не похож на цыпленка.

— Потому что я не цыпленок!

— А кто?

— Твое Негодование! Ты же сам ногой топнул!

Лёня указал на комок под столом.

— А это кто?

— Твое Одиночество, — сказало Негодование уже спокойней. — Вы же друзья, не признал?

Лёня наклонился к Одиночеству и аккуратно взял его в руки. Одиночество уютно свернулось в ладони, и Лёня убрал его в карман.

— Лелеешь? — буркнуло Негодование.

— Да, лелею! — ответил Лёня. — Потому что больше некого! Я, может, собаку хотел! У меня даже дворовый пес был знакомый там, где мы раньше жили, а здесь никого. Только неправильные цыплята!

Лёня так разозлился, что не заметил, как в открытом холодильнике хрустнуло очередное яйцо.

— А-а! — заорали из холодильника. — Как же все бесит! Достало быть маленьким!

— Замолчи, Злоба! — шикнуло Негодование. — Родители спят!

Лёня поспешил закрыть холодильник, но оттуда выскочил ярко-красный шар и ударил ему прямо в руку. Шар был горячим, словно огонь!

— Больно! — заплакал Лёня.

Тут же треснуло яйцо, и на Лёню посмотрел новый комок. Белый, весь в иголках и с плачущими глазами.

— Я здесь, — комок.шмыгнул носом и прыгнул на то место, куда угодила Злоба. — Посижу пока.

Боль прилипла к ожогу на руке, а Лёня сел на стул и вытер подступившие слёзы.

— Опять эта Боль! Как же она меня бесит! — заявила Злоба и стала метаться по кухне, полыхая огнем.

Лёня заплакал. Мало того, что ему пришлось переехать в новый дом, так теперь он даже покушать не мог, потому что из яиц вылуплялись какие-то эмоции! Лёне стало ужасно обидно.

Из холодильника показался новый комок, и Лёня тут же схватил его в руку.

— Надоели все! — закричал он. — Поесть не даете. Возьму и проглочу вас, как цыплят! А начну с тебя.

— Не глотай Обиду! — топнуло Негодование.

— Обиду проживать надо, — пискнуло из кармана Одиночество.

— Щас прожую, — промычал Лёня с набитым ртом и стал работать зубами.

Обида оказалась горькой на вкус. Хуже лимона. А лимон Лёня ненавидел всей душой. Долго такое не прожуешь, и Лёня смачно выплюнул обиду прямо на пол!

— Вот выплюнул Обиду и стало полегче, правда? — спросило Одиночество.

— Ничего мне не легче! — надулся Лёня, и Обида тут же подползла поближе.

— А куда подевалась Злоба? — нахмурилось Негодование.

Из глубины квартиры раздался громкий плюх!

— Аквариум! — спохватился Лёня. — Там же рыбы!

Лёня схватил с пола помятую Обиду и ринулся в гостиную.

— Выплескивай ее! — закричало Негодование. — Выплескивай Злобу, она их заживо сварит!

— Как же бесит быть такой горячей! — верещала Злоба. — Никак не могу остыть!

— Ай!

Лёня попытался выплеснуть Злобу ладонью, но только обжег руку. Рыбки в ужасе таращились сквозь стекло, безмолвно умоляя спасти.

— Я не могу! — Лёня всплеснул руками. — Она глубоко засела!

Негодование подскочило к тяжелому канделябру и затопал уже обеими ногами.

— Шандарахни его этим, в конце концов! Спаси рыбу!

Лёня с трудом поднял канделябр и, зарычав, ударил по стенке аквариума. Стеклянные стены разлетелись во все стороны! Вода хлынула на ковер, окатила Лёню по груди и ногам. Рыбы затрепыхались на полу, глотая воздух. А Злоба сжалась, прошипела паром и исчезла в ворсинках ковра.

Из родительской спальни раздались голоса… Лёня быстро похватал напуганных рыбок, глянул на полоску света под дверью спальни и юркнул в свою комнату!

Только он хотел закрыть за собой дверь, как в щель протиснулся новый комок. Он забрался в угол, обхватил себя тонкими ручками и мелко-мелко задрожал.

— Кто это? — спросил Лёня.

— Твой Страх.

Одиночество вылезло из кармана, раздулось и заняло сразу половину кровати.

— Нечего тут бояться, — буркнул Лёня.

Он подошел к подоконнику и опустил рыбок в стеклянную банку. Из этой банки он время от времени поливал унылый цветок. Сейчас цветок понурил листочки, ожидая, когда рассветет, и к нему подобралась Обида.

Страх в углу перестал дрожать и посмотрел на Лёню.

— Что собираешься делать? — спросило Одиночество. — Признаешься или притворишься, что спал и тебя не было в гостиной?

Лёня задумался. Он прожевал Обиду и выплеснул Злобу, принял Одиночество и Боль, успокоил свой Страх. Ему очень хотелось сказать родителям кое-что важное. Такое важное, что из-за этого пришлось разбить аквариум.

Но Лёне было всего лишь пять лет. Он еще не умел говорить как взрослый, не всегда понимал, что чувствует. Он все еще думал, что родители всегда правы.

— И в этом ты ошибаешься, друг мой, — в щель под дверью протиснулся сияющий комок.

— Хра-абрость, — воспряло Одиночество.

Страх выбрался из угла, и Храбрость взяла его за руку.

— Взрослые тоже ошибаются, — сказала Храбрость, глядя на Лёню. — И ты достаточно умный, друг мой, чтобы сказать им об этом. Сказать, что тебе обидно. Сказать, что тебя тоже надо слушать. Ты даже можешь снова попросить о самом главном.

Лёня сжал кулачки. В груди колотилось быстро-быстро. Он поднял Храбрость и приложил к груди. Храбрость тут же растаяла и проникла в самое сердце.

Лёня медленно открыл дверь. Снаружи суетились родители, убирая осколки и разлитую воду. С руки Лёни соскочила Боль и уверенно шагнула за порог.

— Боль прошла, — заметил Лёня, — значит, и нам пора.

Он протопал в гостиную вместе со своими чувствами. Страх, Боль, Одиночество, Обида и Храбрость стали его лучшими друзьями. Выплеснутая Злоба не собиралась возвращаться, но Лёня готов был встретить ее с любовью.

Вот только где ее взять, эту Любовь?

— Эй, — заговорила из груди Храбрость. — Любовь уже здесь, передает тебе привет.

Лёня вошел в гостиную и взял в одну руку Храбрость, а в другую Любовь.

— Мама, папа, — сказал он.

Родители встрепенулись, отвлеклись от уборки, посмотрели на сына.

— Лёня, это ты сделал? — строго спросила мама.

Папа нахмурился, поставил канделябр на место.

— Да, это я разбил аквариум, — ответил Лёня. — Мне нужно было выплеснуть Злобу.

— Злобу? — удивился папа. — На что ты злился, сын?

— Я не сразу злился. Сначала мне было больно и обидно, а Злоба пришла потом. Но сейчас ее нет, сейчас только Любовь.

— О, милый! — воскликнула мама. — Мы тоже тебя любим, очень-очень тебя любим! Но не надо было разбивать аквариум, Лёня. Ты всегда можешь сказать нам, если тебя что-то беспокоит.

— Так на что ты злился?

— На вас, — ответил Лёня. — На то, что вы переехали, а меня не спросили. А мне тут плохо, мне тоскливо и одиноко. Там у меня были друзья, был дворовый пес, а здесь только Одиночество и Обида. И теперь еще рыбки, я положил их в банку.

Папа вздохнул и подошел поближе. Положил ему руку на плечо.

— Прости что не спросили тебя, сынок. Нам пришлось переехать, потому что у папы тут новая работа. Так мы сможем почаще быть вместе.

— Что нам сделать, чтобы тебе не было так одиноко? — спросила мама.

Тут Храбрость ущипнула Лёню за палец, и он выпалил как на духу:

— Подарите мне собаку! Я обещаю выгуливать ее и кормить!

Мама с папой переглянулись и пожали плечами. Папа встал и вышел из гостиной.

— Куда ты? — бросила мама.

— Как куда? — удивился папа. — Покупать нашему взрослому сыну собаку.

Автор: Алексей Нагацкий
Иллюстратор: Марина Горте
Больше сказок автора в ВК

Мешок растерялся:

— Тебе что, совсем не интересно, что внутри?

— Интересно.

— Почему же ты не уговариваешь меня?

— Ты же сказал, что хозяин обидится.

— Ну, и что? Какое тебе дело до моего хозяина?

— Зачем обижать человека. Вдруг в тебе что-то важное и секретное.

— Тогда я на тебя обижусь.

— За что?

— За то, что тебе всё равно, что во мне. А вдруг это что-то опасное, и надо всех от меня спасать.

К дереву подошёл Сердитый человек и сказал:

— На минуту только тебя оставил, ты уже опять уговариваешь кого-то в тебя заглянуть. Она же маленькая девочка, как тебе не стыдно?

— Чегой-то мне должно быть стыдно? — заворчал мешок.

— Дяденька, такой ворчливый мешок у вас. Что вы в нём храните? — спросила Странная девочка.

— Там мои обиды. Сейчас передохну немного и дальше понесу, — буркнул Сердитый человек.

— Зачем же вы его с собой носите?

— Чтобы помнить. Всё, что когда-то произошло.

— Тяжёлый, наверное, — посочувствовала девочка.

— Да уж не лёгкий. Сама же видишь, какой большой.

— А что у вас там кроме обид?

— Ничего, — сказал Сердитый человек. — Ничего больше не уместилось.

Он взвалил мешок на плечи, крякнул и побрёл к дороге.

— Стойте! — крикнула девочка. — А как же радости? Выкиньте хоть немного, тогда и радость поместится.

— Обиды заставляют меня идти вперёд. Я должен доказать обидчикам, что они не правы.

— Вы же идёте еле-еле. Оставьте тут половину, полегче станет.

— Тогда я половину обид забуду.

— Тогда вы их совсем все забудьте и наполните мешок чем-то приятным.

— Какие могут быть радости, когда мир настолько несправедлив?

На плечо Странной девочки запрыгнула белка, и человек улыбнулся:

— Надо же, не боится тебя.

— Это потому, что у меня мешка с обидами нету.

— Что же ты делаешь, когда кто-нибудь тебя обижает?

Одна обида выбралась из мешка и прыгнула девочке на руку. Странная девочка сказала:

— Ой, какая забавная. — И подняла руку ближе к глазам.

Солнечный лучик пощекотал обиду за ушком, и та растаяла.

— Видите, они тают на солнце! — воскликнула девочка. — Попробуйте, вдруг и у вас получится.

Странная девочка поскакала по тропинке в одну сторону, а Сердитый человек пробормотал что-то неразборчивое и потащил свой груз в другую.

«Какая странная девочка, — подумал он. — Разговаривает с чужими мешками, не умеет копить обиды».

А Странная девочка вернулась ненадолго, чтобы угостить белку орешком, а потом снова поскакала по тропинке.

✦

Жанна «Юла» Коробкина

История из книги "Пятнашки с Чудом"

— Отстань! — крикнул ёж и нахмурил брови.

— Тук-тук, тук-тук, — словно согласился с ним дятел.

Стук дятла продолжал звучать в голове Грампи, но почти перестал его раздражать. Грампи шёл по лесу уже несколько часов и привык к стуку в своей голове. Он почти забыл, что именно дятел не дал ему сегодня нормально поспать.

— Конечно, найдёшь ты тут грибы, глупый Грампи, — проворчал он себе под нос. — Кругом только трава и камешки, да дурацкие орехи. Этим уши не заткнуть!

Грампи и вправду перестал раздражаться на стук дятла. Правда, он был упрямым ежом, так что продолжал мечтать о том, чтобы заткнуть уши.

— Наверняка, у зайцев были грибы, — бормотал он. — У зайцев всё есть. И огород, и пироги с капустой, и морковка, и белье на верёвках.

Он вспомнил, как запутался в бельевых верёвках, и ему стало совсем обидно.

— Хорошо, что я порвал эти дурацкие тряпки, — проворчал Грампи. — Будут знать, как прогонять ежей.

— Тук-тук, — согласился дятел.

Грампи нахмурил густые брови и зашагал дальше. Вскоре он снова что-то увидел.

— Хм, может быть, это гриб? — спросил он.

— Ха-ха, — ответила белка и была совершенно права.

В траве лежал прошлогодний жёлудь. Грампи злобно фыркнул и пнул его куда подальше.

— У них и огороды, и верёвки, и дом с крылечком, и зайчата бегают! — бормотал Грампи.

Сам он этого не знал, и белка не могла подсказать, и от дятла было мало толку, но Грампи стало одолевать страшное чувство зависти. Во всём лесу только барсук и сова могли бы сказать ёжику, что с ним происходит, но барсука он уколол своими иголками, а сова сейчас крепко спала на опушке леса. Поэтому Грампи продолжал топать вперёд, хмуриться, ворчать себе под нос и завидовать зайцам.

— А когда к ним пришёл бедный ёж с больными ушами и смехом дурацкой белки в голове, — не успокаивался Грампи, — зайцы просто его вышвырнули!

Теперь Грампи снова начал злиться. Он вспомнил, как сначала его атаковали муравьиные солдаты, а потом орех ударил прямо по носу, и снова почувствовал досадную боль.

— Тук-тук, тук-тук.

— Ха-ха, хи-хи.

— У зайцев наверняка были грибы, — решил для себя недовольный ёж, — но они просто пожадничали.

Впереди он увидел что-то блестящее. Грампи пригляделся. Перед ним в ложбинке протекала река, и солнце играло на ней своими лучами. Если бы не постоянные стук и смех в голове, то Грампи даже услышал бы, как шумит вода, но «тук-тук» и «ха-ха» всё заглушали. Грампи слышал только собственное ворчание.

— Ладно, — засопел он. — Пусть я не нашёл грибов здесь, но с той стороны реки совершенно точно должны быть опята. Или поганки. Или мухоморы. Или лисички.

— Тук-тук.

Когда Грампи вспомнил грибы под названием лисички, то на ум сразу пришла лиса. Все в округе знали, что лисам доверять нельзя, что это опасные хищники. Хотя, конечно, волки опаснее.

— Я так сильно хочу заткнуть уши парой поганок, что даже лиса меня не остановит! — решил Грампи и уверенно направился к реке.

Широкая река текла быстро, но Грампи на этот раз повезло. Семья бобров в этом месте построила плотину через реку.

— Вот отлично! — оживился ёж. — Я прямо по плотине здесь и пройду.

— Тук-тук, тук-тук, — поддержал его дятел.

Белка в голове как будто засомневалась и снова хихикнула.

— Ха-ха-ха, — услышал Грампи её голос.

— Смейся-смейся, глупая белка, — фыркнул он. — Я всё равно попаду на тот берег.

Грампи наконец добрался до плотины и вдохнул полной грудью. Плотина казалась крепкой, и уверенность Грампи росла с каждым шагом. Он даже начал напевать себе под нос, когда вдруг услышал голос.

— Кто здесь?

Грампи на мгновение остановился и посмотрел по сторонам. Где-то сверху взмахнула крыльями сорока. Ветерок донёс запах водорослей. Солнце бросило жаркий луч сквозь кроны деревьев. Сбоку от Грампи, внизу, у самой воды, стоял на краешке бревна старый бобёр. Он недовольно хлопал хвостом.

— Это ты, Грампи? — спросил бобёр грозным голосом.

Бобёр имел такие же густые брови, как у Грампи, но под носом его росли длинные усы и не менее длинные жёлтые зубы.

Грампи не обратил внимания на бобра и пошёл дальше по его плотине. Плотина это вам не муравейник, по ней хоть десяток ежей может пройти, и ничего с ней не станется. Однако, птицы предупредили бобров, что злобный ёж всё ломает, и бобёр не хотел, что его дом разрушили.

— Уходи прочь, Грампи. Нам ни к чему здесь сумасшедшие ёжики, — хлопнул бобёр хвостом по бревну.

Грампи только фыркнул и сильнее насупил брови. Дятел в голове стал отчаянно колотить, белка захихикала, как дурная, и чувство недовольства снова охватило Грампи.

— Значит, ты гонишь меня так же, как эти глупые зайцы? — фыркнул ёж. — Значит, у тебя тоже есть грибы, но ты просто жадный, толстый, наглый бобёр!

— Попридержи язык! — воскликнул бобёр.

— Паплиделзы язы-ык, — передразнил его Грампи, не останавливаясь.

Река оказалась шире, чем он думал сначала, и Грампи преодолел всего половину пути. На голоса вышла бобриха.

— Что случилось, дорогой? — спросила она мужа. — Я слышала, кто-то топает у нас над головой. Дети начинают плакать.

— Этот Грампи явился и шагает по нашей крыше, словно по лесной тропе, — ответил в негодовании бобёр.

— Грампи? Тот вечно всем недовольный ёж с отвратительным характером? — нахмурилась бобриха, поправляя передник. — И что он тут забыл?

— А я почём знаю? — зыркнул на неё бобёр. — Идёт куда-то и только фыркает постоянно да сопит. Обозвал меня жадным и толстым.

Бобриха посмотрела наверх, туда, где действительно шёл по их плотине ёж и, нахмурив брови, сопел. Затем бобриха оглядела своего мужа-бобра.

— Ты знаешь, дорогой… — сказала она вдруг. — А ты и вправду располнел.

— Что?! — крикнул на неё бобёр. — Так ты заодно с этим разбойником?!

Грампи шёл вперёд. Справа и слева от него шумела река. Противоположный берег с каждым шагом становился всё ближе. Дятел постоянно долбил у него в голове. Белка снова и снова хихикала, чтобы Грампи упал с плотины. Внизу, у входа в жилище, бобёр и бобриха начали ругаться из-за бобриного большого живота. Где-то внутри плотины плакали бобрята.

Грампи ничего не замечал.

Он хотел, чтобы зайцы больше никогда не ели пирогов с капустой. Мечтал, чтобы муравьи покусали белку, а барсук со своим умным видом запутался в бельевых верёвках. Он хотел, чтобы жадный усатый бобёр сломал под собой бревно и утонул, потому что гнал его прочь с плотины. Но Грампи должен был преодолеть реку. Он верил, что с той стороны его ждут опята, поганки, сыроежки и даже лисички.

Однако, обиженный ёж не знал, что на том берегу реки жили настоящие лисы.

Продолжение следует...
Автор: Алексей Нагацкий