До прочтения книги я слабо представляла себе, что такое обелиск, думала просто тесанный камень, ну не сильна я во многих вещах. Полагала в книге будет какая-то метафора, ведь не в самом же деле Ремарк станет описывать обелиск? Чутка промахнулась, камень там тоже присутствует и не в последней роли, и камень этот погребальный. Спасибо тем, кто на обложке книги изобразил этот самый обелиск, мрачная вещица, но о боже, как чудно она сплелась с событиями произведения.
Книга о том же потерянном поколении, но уже совсем с другой стороны. Всё начинается с легкой простоты обыденности, вообще вся эта книга вполне обыденная. Не будет там, как в «Возлюби ближнего своего», бегства из страны в страну под покровом ночи, не будет и ужаса перед депортацией, как в книге «Тени в раю». Нет, вполне заурядная человеческая жизнь, с бытовыми мелочами, с бытовыми проблемками и тотальным обнищанием народа. Ну, как и всегда, пока одни беднеют, другие богатеют.
И вроде кажется скучнее и быть не может, как будто нам своей нищеты мало, как будто мы сами не видели, как цены в магазинах растут. Однако поспешу разрушить этот образ обыденности тем, как подана эта самая обыденность, приправленная такими отточенными деталями, что вот ты уже сидишь в кабинете похоронного бюро, вокруг густится мрак, а в окне противоположного дома крутит оголенными бедрами перед зеркалом аппетитная жена мясника.
Вечно полуголая соседка не единственный контрастный образ, который разукрашивает страницы книги точно кистью. В этом крошечном городке, в узком кругу людей, появится ни один весьма занятный персонаж. Тут вам и психически больные люди, и зажравшиеся богатеи, что слюни пускают на молодых дам, которые готовы кинуться в объятия любого, потому что время такое, не до любви, а до денег. Тут же вы встретите гибких акробаток, тучных жадных до денег мужчин, что мнят себя великими поэтами, проституток, одна из которых в моей голове так и осталась в образе лошади. В общем целая пропасть персонажей и все они точно в зеркальном отражении проходят через жизнь главного героя, этого вполне типичного человека.
Ремарку не нужно говорить, что Людвиг прошел войну, не надо окунаться в детали его прошлого, всё это читается между строк. Удивительная способность писателя передать образ этого потерянного и разорванного войной человека, который будто не способен вписаться в людскую сутолоку. Он видит все уровни жизни, видит богатый слой населения, видит простых работяг, проституток, циркачей, но нигде не находит покоя. И вот он оксюморон, Людвиг находит себя, точнее свой покой, свое высосанное из пальца счастье в психушке.
А ещё мне кажется в этой книге намного больше юмора, чем во всех остальных произведениях Ремарка, этакий черный юмор, как тот же обелиск на обложке книги. Я здорово посмеялась над войной Людвига с соседом, который облюбовал злосчастный, никак не продаваемый обелиск, под свои маленькие нужды. Обоссывал он его на страницах так красочно и забавно, что даже стыдно признаться, насколько этот процесс может быть угарным для читателя. А что говорить о драках на улицах, где схлестнулись первые зачатки нацистов с военными музыкантами. Вы когда-нибудь могли себе представить подобные драки? Я нет, и меня это позабавило.
А вообще, конечно, глубины в книге много, так от нее и веет затаенной мертвечиной, будто Ремарк заглядывает в будущее, отодвигая цветастую шторочку повседневности и показывая, чем всё это закончится. Вся эта кутерьма жизни, любовные треугольники, разбитые сердца, всё это станет совсем скоро черным и пустым. Вы проживете странно томительные деньки в милом немецком городке, посмеетесь, повлюбляетесь, но где-то на задворках защемит сердце от ожидания неминуемого краха.
Для меня Ярослав Гжендович в первую очередь автор неплохого «Владыки Ледяного Сада» – оригинального сплава фэнтези и научной фантастики. Я знаком с попыткой Гжендовича в написании научной фантастики: «Гелий-3» получился не особенно удачным. «Книга осенних демонов» – сборник мистических историй. Каждая повесть не похожа на другую. Объединяет их общая тема столкновения обычного человека с непознанным. Каждый из этих людей оказался в бедственном положении, а спасти его могло лишь чудо. Вот чудо и случилось, только принесет ли это счастье?
Отдельно от остальных повестей идёт история Яцека, которая буквально обрамляет повествование, разделяясь на пролог и эпилог. Жизнь Яцека стремительно летит под откос – последние сутки превратились в сплошную полосу из неудач и бед. Судьба или воля случая заносит его в лавку различных эзотерических диковин. Стоит отметить, что автору удается удачно передать атмосферу этого места. Забегая вперёд, могу сказать, что во всех повестях именно атмосфера удалась лучше всего. В этой лавке Яцек встречается с ее хозяином – городским шаманом. Тот рассказывает Яцеку несколько историй (тех самых повестей), из которых мы узнаем, что данная лавка – отнюдь не простое место, где хранится множество зловещих вещей. В эпилоге все повествование переворачивается с ног на голову. Большинство повестей имеют довольно грустный финал, а вот история Яцека довольно оптимистична. Или нет. Тут каждый решит для себя сам.
Повесть «Клуб абсолютной кредитной карточки» рассказывает нам о мужчине по имени Земба. У него затяжная депрессия, связанная с тем, что жизнь складывается не так, как ему бы хотелось. У него множество проблем, большинство из которых связаны с отсутствием денег. Складывается впечатление, что он попросту рождён для роли козла отпущения. Несмотря на молодость, он уже давно женат. Трое детей и вечно недовольная жена добавляют краски в общую беспросветную картину. Прибавим к этому плохое жилье с убогой работой и получим образ типичного неудачника. По совету друга он решает немного отдохнуть и побыть один. Остановившись в довольно дорогой гостинице, он обнаруживает в своем номере загадочное послание и кредитную карту. Из записки Земба узнает, что этой картой можно оплатить практически все, если это не нанесет финансового ущерба окружающим. Не чудо ли? Ведь это решит все его проблемы. Однако, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Жизнь мужчины стремительно налаживается, он создаёт собственную компанию, которая снимает репортажи в различных опасных местах нашей планеты. Однако оказывается, что эту карту возжелала некая злобная сущность, и теперь жизнь Зембы постоянно висит на волоске. Сможет ли он отказаться от богатства ради спасения? И поможет ли это в итоге?
В «Рассказе психотерапевта» мы знакомимся с психотерапевтом (как неожиданно), который страдает от профессионального выгорания. Однажды к нему на прием приходит довольно странный пациент. Это владелец зоомагазина, внешне напоминающий Санта-Клауса. При этом он не выглядит забавно, а скорее величественно, располагает к себе сразу же. Посетитель рассказывает, что иногда он по собственному желанию может творить чудеса. Например, оживляет попугая или отращивает руку случайному нищему. Психотерапевт в это не верит, однако после приёма он и сам начинает творить чудеса. Особенно это проявляется при работе с клиентами. Ему удается увидеть корень их проблем и мистическим образом устранить его. Однако творить чудеса – это совсем не безобидное дело. Вскоре к нему в гости наведываются представители обеих сторон вечного конфликта – силы Рая и Ада. Оказывается, что странный посетитель ни много ни мало, а самый настоящий бог, впавший в амнезию. Ангелы желают, чтобы психотерапевт не помогал своему судьбоносному клиенту, демон же, напротив, желает излечения бога. Согласитесь, странные пожелания. Теперь главному герою предстоит сделать выбор, от которого, возможно, будет зависеть судьба всего мира.
«Ведьма и волк» рассказывает нам историю девушки Меланьи. Она совсем не простой человек, а потомственная ведьма. Ее жизнь складывается довольно драматично из-за абьюзивных отношений с горе-музыкантом, склонным к алкоголизму. Вырваться самостоятельно из подобных отношений очень непросто, и она решает прибегнуть к древнему ритуалу. Меланья заманивает своего бывшего в лес. Предварительно она находит вожака волчьей стаи и надевает на его лапу магический браслет. В приступе ярости бывший суженый чуть не убивает молодую ведьму, но в последний момент ее спасает тот самый волк. Отныне их жизнь тесно связана ведь, отведав человеческой плоти, зачарованный волк становится оборотнем. Если быть точнее, большую часть времени он просто мужчина мечты: сильный, брутальный и уверенный в себе. От съеденного мужчины он унаследовал знания о том, как быть человеком, что помогает ему адаптироваться в социуме. Однако прочие родственницы-ведьмы не в восторге от подобного поступка, т.к. это может привлечь к ним нежелательное внимание. Они требуют социализировать оборотня, сделать из него полноценного человека, устроить на работу. Однако можно ли сделать из зверя человека? Казалось бы, основную мысль повести можно уместить в простой пословице: «Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит», – но как автору удалось превосходно это раскрыть!
Повесть «Молния» посвящена личной трагедии Януша. Его супружеская жизнь стремительно рушится. Оказывается, его жена Сильвия, выходя за ученого-генетика, возжелала теперь жить в достатке, из-за чего у молодых людей постоянно случаются ссоры. Однажды на светском рауте Януш приревновал жену к незнакомцу-франту. С тех пор его не покидает ощущение, что жена полюбила другого и изменяет ему. В очередном приступе паранойи он решает проследить за женой, и получает подтверждение всем своим опасениям. Что же теперь ему делать? Во время своей слежки он встречает загадочную и прекрасную девушку, которая дарит ему надежду на дальнейшее продолжение знакомства. Это ещё больше усложняет и без того сложные отношения с женой. В то же время от одного из студентов Януш узнает, что в городе пропало несколько девушек и юношей, и история их исчезновения как две капли воды похожа на ситуацию, в которой оказалась его жена. Как же Янушу спасти собственный брак, и возможно ли это в принципе?
Заключительная повесть «Черные бабочки» получилась, вероятно, самой мелодраматичной. Её главная героиня, Ирена, когда-то потеряла мужа из-за несчастного случая, и уже 20 лет живёт одна. Страдает ли она от одиночества? Скорее нет, ведь она по-прежнему любит своего мужа. Все меняется в тот миг, когда в ее дом приходит загадочный мужчина, желающий снять у нее комнату. Тот буквально сразу же смог очаровать немолодую уже женщину, и между ними завязываются романтические отношения. Однако слишком уж много у ее нового избранника странностей и тайн. Сможет ли Ирена под конец жизни всё-таки обрести свое счастье? И какую роль в этом всем сыграют черные бабочки?
Итог: «Книга осенних демонов» раскрыла для меня новую грань таланта Ярослава Гжендовича. Мне даже захотелось прочитать другие его сборники повестей. К счастью, на русский уже переведены ещё два. Как я уже говорил выше, автор превосходно создаёт в своих повестях великолепную атмосферу. Отлично у него получилось прописать и психологизм своих персонажей. Хочется просто сказать: «Верю!». Ярослав Гжендович показывает нам, что не Кингом единым жива современная мистика. Одним словом, хороший сборник повестей, который смело могу порекомендовать к прочтению.
Добрый день, друзья! Когда-то, в конце 90-х - начале - 2000-х - я прочла номер журнала "Иностранная литература" с воспоминаниями поляка, попавшего в советские лагеря. Меня поразили мудрость, стоицизм этих мемуаров. Автор не плевался ненавистью, а превратил свою трагедию в духовный путь. Помню оттуда две детали. Первая - его наблюдение над тем, как стремительна весна в России; это, по его мнению, объясняет русский характер, с его манерой сначала долго спать, а потом в считанные дни переворачивать мир. Там не именно этими словами было сказано, но смысл таков: бурная русская весна после немыслимо долгой зимы - метафора русского характера, разгадка его тайны.
И еще короткое стихотворение, которое кто-то нацарапал на стене камеры. Что-то вроде "в тюрьме не кляни судьбу, а выйдя из нее - не загордись". И опять весьма приблизительное воспоминание.
Мне очень, очень нужно узнать - чьи это мемуары. Как бы мне их найти.
Неприятие нового мирового порядка не было ограничено побеждёнными странами. Кто-то из победителей выиграл войну, но потерял мир. Это относится, например, к Японии, предложения которой о «расовом равенстве» не нашло поддержки в Лиге Наций. Японцы хотели равенства с «белыми» Запада, но внутри Британской империи имелись серьёзные разногласия на этот счёт: протестовали австралийские представители, не желавшие роста японской иммиграции. Приведённые в ярость таким обращением, японские политики повернулись спиной к Западу, вынашивая собственные имперские амбиции.
Представления об испорченной победе были широко распространены в Италии, которая потеряла в войне больше людей, чем Британия. В обмен на вступление в войну на своей стороне англичане наобещали итальянцам золотые горы. Что-то действительно досталось Италии, но тогда, в 1915 году, и не задумывались ни о независимой Югославии, ни о самоопределении наций. К концу 1918 года выросли и аппетиты Рима, которые включили в себя адриатический порт Фиуме (Риека), который до конца войны находился под администрацией Венгрии. Италия не стала ждать мирной конференции и уже 3 ноября 1918 года ввела войска в Истрию и Далмацию. Конечно, это не понравилось Белграду, у кого были свои планы на этот счёт, так что Италия попыталась (тщетно) предотвратить международное признание Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев.
Либеральный империализм Италии был не нов. Ещё в 1911 году они отвоевали Ливию у Османской империи. Правда, эта военная интервенция обошлась весьма дорого. Турки и местные арабы дали хороший отпор. После конца войны итальянцам пришлось десятилетиями бороться против партизан. Вступление в войну на стороне Антанты раскололо общество. Перед этим девять месяцев шли горячие дебаты. Социалисты даже изгнали из партии своё правое крыло во главе с Муссолини.
У Белграда в Париже был союзник: американец Вильсон. Он публично призвал итальянцев отказаться от неоправданных территориальных претензий. Это взбесило итальянских националистов, в числе которых был знаменитый поэт-воин Габриеле Д‘Аннунцио. Он, как и многие другие ветераны, требовал для Италии компенсации за все жертвы войны. Когда поползли слухи, что итальянское правительство собирается поддаться давлению американцев, он решил действовать и организовал поход на Фиуме, пройдя со своими сподвижниками, число которых во время похода выросло с 200 до 2000, триста километров. Гарнизон союзников, состоявший преимущественно из итальянцев, без боя сдал власть в городе. Пятнадцать месяцев Д‘Аннунцио был местным дуче. Он сам не был фашистом, но последние, включая Муссолини, смотрели на него, как на пример, и заимствовали некоторые элементы гражданского национализма и символические жесты (включая поход на Рим). Итальянское правительство пыталось избавиться от него, но ввести войска не решалось и тянуло время, поддерживая морскую блокаду. Лишь в канун Рождества 1920 года после подписания Рапалльского соглашения, сделавшего Фиуме вольным городом, они стали действовать и начали бомбардировать город с моря. Локальный дуче сдался и ушёл на покой. Но его политическое наследие осталось жить. Остался на повестке дня фашистов и Фиуме. Несколько лет спустя, они расторгли некоторые положения договора и аннектировали город.
Амбиции Италии не ограничивались портами на Адриатике. В Лондоне ей было расплывчато обещана «справедливая» доля Османской империи. Дабы застолбить участок, итальянцы высадились в портах Малой Азии в начале мая 1919 года, при этом не не проконсультировавшись с союзниками. 6 мая Ллойд-Джордж предположил, что раз так, то нужно обещать кусок территории вокруг Смирны, где жило много греков, и Греции тоже. Даже Вильсон поддержал его. В самой Греции отношение к войне изначально было не совсем однозначным. Король Константин I был германофил, а премьер-министр Элефтериоз Венизелос «топил» за Антанту. Эта конфронтация привела к формированию параллельных правительств. Выбрать сторону «помогла» блокада Антантой портов южной Греции, в результате Константин I отрёкся от престола в пользу прозападного принца Александра. После конца войны Ллойд-Джордж сказал Венизелосу, что союзные державы не будут противодействовать, если Гречия завоюет Смирну. Правда, имелись возражения от военных, которые указывали, что населённые этническими греками прибрежные области будет непросто защитить. В регионе живёт большое количество турок, велика вероятность контрудара из глубины полуострова, что наводило мысли на судьбу Наполеона в России.
Венизелос не обратил внимания на эти предупреждения. Такая возможность предоставляется раз в сто лет. 15 мая греческие войска высадились в Смирне. Вскоре после этого местные греки стали убивать, насиловать и грабить в турецком квартале. Насчитали свыше 300 смертей среди турецкого населения и солдат, с греческой стороны погибло двое. Насилие продолжалось, несмотря на введение военного положения и призывы уважать свободу и веру мусульман. Греки мстили за преследования во время войны. Греческие войска не щадили мирняк, продвигаясь вглубь полуострова, турецкая армия отвечала подобной же взаимностью.
Это с одной стороны подорвало доверия союзников, а с другой сплотило турецкое сопротивление. До сей поры аполитичный Мустафа Кемаль стал его ключевой фигурой. Он критиковал политику султанского правительства и созвал съезд националистов 23 июля. В конце года его движение победило на выборах в новый парламент. В январе 1920 года этот парламент принял Национальный Пакт, в котором утверждалось, что Анатолия и Восточная Фракия являются неотъемлемой родиной всех турок-мусульман, а во всех остальных провинциях необходимо провести плебисциты на предмет сохранения их в империи.
Британия сочла это наглостью и заняла в марте 1920 года Константинополь, арестовав ряд известных националистов. Султан распустил парламент, но Ататюрк (прозвище, впоследствии данное Кемалю) не стал поддаваться давлению и переместил парламент подальше от кораблей Антанты – в Анкару, а также стал арестовывать всех солдат союзных держав на подконтрольной ему территории. Националистов ещё более подстегнуло подписание драконовского Севрского мира, согласно которому турки не только теряли кучу территорий, но больше не могли быть хозяевами своих финансов. Нужно же было обеспечить выплату гигантских репараций. Парламент в Анкаре отверг и мир, и претензию правительства султана представлять турецкий народ. Они решили сражаться дальше.
К 17 ноября удалось разгромить армянских сепаратистов. Одновременно нашли общий язык с большевиками на фоне врага – Британии. В марте 1921 года в Москве был подписан договор, по которому была разделена Армения и признавались новые границы Турции. Вдобавок русские предоставили 10 миллионов золотых рублей и оружие с боеприпасами для снабжения двух дивизий. На юго-востоке Кемаль воевал с французскими войсками, нанеся тем несколько чувствительных поражений. После того, как французы ушли из Мараса, турецкие войска зашли туда 10 февраля 1920 года и убили около 10 тысяч армян. К концу года южная армия турок контролировала большую часть региона, что вынудило французов уйти.
Таким образом, к началу 1921 года Мустафа Кемаль смог сконцентрироваться на отражении греческой агрессии с запада. После провала переговоров в Лондоне греки снова пошли вперёд, на Анкару. Они продвинулись на 400 километров, но не добились решающей победы. Турки потеряли 80% офицеров, но стояли насмерть, принудив греков в сентябре отойти и сформировать собственную линию обороны на запад от реки Сакарья. Ситуация зашла в тупик, который продолжался почти год.
За этот год отношение греческой публики к войне заметно изменилось. Военные расходы лежали тяжёлым бременем на экономике страны. Люди устали и прокатили Венизелоса на выборах в ноябре 1920 года. Ему пришлось уйти, а из ссылки в страну вернулся царь Константин. Вопреки обещаниям, новое правительство усилило войну после отказа турок вести переговоры. Царь приехал в Смирну и принял верховное командование. Правда, это никак не помогло греческой армии, солдаты которой всё чаще вымещали свой гнев на мусульманском гражданском населении. Турецкие боевики платили той же монетой, преследуя понтийских греков на южном берегу Чёрного моря после обстрела греками Трабзона и Самсуна в августе 1921 года. Чтобы не открылся второй фронт, кемалисты решили очистить эту область от «ненадёжных» христиан. 11 тысяч погибших мирных жителей. Несмотря на приказ из Анкары, насилие продолжалось несколько недель и прекратилось лишь после того, как греческие партизаны стали резать мусульман в ответ. В результате понтийским грекам обеспечили свободный доступ в порты для депортации в Грецию. Дни общины, проживавшей здесь чуть ли не полтора тысячелетия, были сочтены.
Пока греческие генералы раздумывали, как им победить, Турция договорилась с французами и перебросила 80 тысяч солдат с юга. Уход Франции означал прекращение безусловной поддержки Запада для Греции. Британия прекратила поставки, оставшись верной лишь на словах, и внушительной силе в 177 тысяч штыков перестало хватать средств и боевого духа для продолжения войны. Кемаль же провёл всеобщую мобилизацию и получил новое оружие из России, и 26 августа 1922 года турецкая армия пошла вперёд. Греческая армия если не побежала, то во всяком случае стала быстро отступать. Дисциплина упала, и во время отступления турецкий мирняк пострадал настолько, что наблюдатели из католической миссии прокомментировали: греки потеряли всякое право говорить о турецком варварстве. Десятки тысяч греческих солдат устремились к берегу, стремясь достичь судов для эвакуации. Кампания, которая стоила Греции больше жизней, чем все кампании, начиная с 1897 года, была закончена.
Солдат эвакуировали, но гражданских христиан – нет. К началу сентября Смирна превратилась в гигантский лагерь беженцев. Они надеялись, что военные корабли Антанты, стоявшие у берегов, защитят их. Но они не знали, что союзники не собирались вмешиваться в этот конфликт. Греческое же правительство, со своей стороны, боялось радикализации своего общества в случае массового прибытия в Афины обнищавших и политизированных беженцев. Губернатор Смирны Стергиадис заметил за неделю до сдачи города:
Лучше им остаться и быть вырезанными Кемалем, чем пойти в Афины и перевернуть там всё вверх дном.
Сам он отчалил 8 сентября, за день до прихода турок, которые устроили двухнедельную резню, уничтожив 30 тысяч греков и армян. Христианские кварталы были выжжены дотла, сгорели все церкви. Люди бежали к набережной, где их в буквальном смысле сбрасывали в море. Митрополита Хризостома растерзала толпа на глазах у французских солдат. Союзные корабли, стоявшие в бухте на якоре, не вмешивались. Одним из свидетелей был молодой корреспондент газеты «Торонто стар» Эрнест Хемингуэй.
На этом фоне 24 сентября в Греции случился военный путч. Царь Константин сбежал на Сицилию, венизелисты вернули себе власть и заключили перемирие с правительством Кемаля 11 октября, согласно которому восточная Фракия осталась за Турцией, а также был произведён обмен населением. Гуманитарная ситуация балканских беженцев была ужасной. Люди дрались за миску супа.
Хоть Ллойд-Джордж и готовился к войне, британское общественное мнение было против неё, и консерваторам пришлось подчиниться. Министр иностранных дел Керзон созвал мирную конференцию в Лозанне, где и был подписан новый мир, ставший дипломатическим триумфом Турции. Страна обрела знакомые нам контуры, а планы автономии курдов и армян остались не реализованы. 1,2 миллиона греков покинуло Турцию, взамен из Греции прибыли 400 тысяч турок. Эту новую логику стали претворять в жизнь ещё греки с болгарами. Выдворение меньшинств создало новую реальность на местах. Южная Македония стала греческой, греческая Смирна стала турецким Измиром. Греция, получившая четверть населения «сверху», стала последним побеждённым государством послевоенного периода. Мечта о Великой Греции превратилась в Великую Катастрофу.
Одна из моих любимых книг — «Заклинатели» Алексея Пехова в соавторстве с Еленой Бычковой и Натальей Турчаниновой. Прочла её залпом. Благо, купила дилогию сразу в одной книге. Иначе, чуть ли не в домашней пижаме побежала бы за второй частью.
Сначала вкратце о сюжете, после — подробнее о восторгах.)
Перед нами вымышленный мир, где гармонично связаны люди и духи, коих на страницах книги множество. Разнообразные мистические истории основаны на японской мифологии. От описания различных мест, строений и внешнего вида людей также веет японским колоритом.
С первых страниц мы знакомимся с тремя главными героями - Рейем, Гризли и Сагюнаро. Повествование ведется от третьего лица. Сразу становится понятно, что центральный персонаж — это Рей, бунтарь в сообществе Заклинателей. Молодой, горячий парень с собственным мнением, который действует не по правилам.
Суть «Заклинателей» в том, что это люди, рожденные с даром видеть потусторонние сущности и учащиеся ими управлять, поскольку они способны не только помогать, но и вредить. После обучения, не завершенного (не спойлер, об этом становится известно на первых страницах), наши герои отправляются странствовать. Но их пути расходятся, и каждому предстоит пройти свои испытания.
Настало время восторгов.
Японская мифология (одна из любимых), интригующий сюжет, никакой пошлятины, яркие образы, хорошо прописанные герои и их мотивация, реалистично раскрыты чувства персонажей, мысли и поступки. Пробирающие истории с духами и погружение в их мир. Что не мало важно, язык авторов. Читается очень легко и вместе с тем, написано литературно.
С первых же страниц мы попадаем в динамично развивающиеся события. Возможно, кого-то это оттолкнёт, но не торопитесь бросать чтение. Буквально 50-60 страниц и вас захватит с головой. Путешествуя с главным героем, мы больше узнаём о духах и попадаем в разные перипетии, которые оказываются местами жуткими и страшными. Рей — это герой, которому хочется сопереживать, и очень интересно следить за тем, как он находит решения в сложных ситуациях. Не могу не отметить ещё одного персонажа — Сагюнаро. Пусть он и не центральный герой, но его история, его характер меня зацепили. Читая книгу, ждала частей именно с ним.
С удовольствием посмотрела бы экранизацию книги. Рекомендую к прочтению всем сердцем. Пока писала отзыв, захотелось перечитать.
Читали эту дилогию? Делитесь впечатлениями))
"Если люди выкинут из головы плохие мысли, быть может они перестанут совершать плохие поступки"
Вот и пришло время рассказать о последнем императоре из династии Юлиев-Клавдиев – Нероне (37-68гг. н.э.).
(«Нерон мучится от угрызений совести после убийства матери». Картина Дж. Уотерхауса, 1878г. Хотя у меня не складывается впечатление, что он какие-то мучения испытывает))
Родился он в первый год царствования Калигулы, и, кстати, приходился ему родным племянником, т.к. был сыном сестры Калигулы, Агриппины Младшей, от её первого мужа, Гнея Домиция Агенобарба. Тот, в свою очередь, был племянником Антонии Младшей (и сыном её сестры – Антонии Старшей), приходясь тем самым двоюродным братом императору Клавдию, но известно о нём меньше, чем хотелось бы. Он был замешан в деле Альбуциллы, римлянки, чьё распутство довело её до серьёзных проблем, но тогда сумел выпутаться, а умер от водянки в 40-м году. Незадолго до этого его жену, Агриппину, Калигула вместе с сестрой отправил в ссылку на Понтинские острова, за участие в заговоре против него. Там дамочкам пришлось зарабатывать себе на жизнь нырянием за губками, что в дальнейшем интересным образом сказалось на судьбе Агриппины. Из ссылки их вернул уже их дядя Клавдий, на тот момент женатый на Мессалине.
Мессалина этому явно не обрадовалась, и причин на то у неё было несколько. Так что она искала всякие разные пути для того, чтоб избавиться от Агриппины и её сестры Юлии Ливиллы. Со второй номер прокатил: её удалось признать виновной в прелюбодеянии с Сенекой Младшим, что обернулось ссылкой для обоих. На этот раз Юлия ссылку не пережила, а вот знаменитого философа и поэта Сенеку (4г. до н.э. – 65г. н.э.) Агриппина, став новой императрицей и последней женой Клавдия, в 49-м году сумела вытащить с Корсики, куда его отправили, и даже, наравне с Секстом Афранием Бурром, сделала наставником своего сына, Луция Домиция Агенобарба, а коротко –Нерона. Для Сенеки, впрочем, это ничем хорошим не обернулось.
Отец Нерона будто бы в ответ на поздравления с рождением сына, если верить Светонию, «воскликнул, что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества». Ну или как-то так. Ну, что сказать, от осинки не родятся апельсинки…
Поначалу воспитанием будущего императора кое-как занимались оба родителя, потом после ссылки матери – только отец, а после его смерти – тётка по отцу, Домиция Лепида Младшая (ок. 10г. до н.э.-54 н.э.), которая – тарарам – являлась матерью Мессалины и была с ней в её последние минуты жизни. Когда же Агриппина вернулась из ссылки, ей пришлось заняться сынком самой, и отношения их складывались очень и очень непросто, особенно после того, как Агриппина после смерти Мессалины стала новой императрицей и всячески стала пропихивать собственного сына в наследники императора, не гнушаясь при этом никакими средствами. Задуманное ей удалось – Клавдий усыновил Нерона, а потом объявил сонаследником наравне со своим родным сыном – Британником. И как-то странно скоро после этого умер и император Клавдий, и его сын. Многие усматривали в этом происки Агриппины и действие яда.
Как бы то ни было, в 54-м году Нерон стал императором, благодаря своей матери, которая расчистила для него дорогу к власти, хотя, если верить легендам, ей по этому поводу сделали предсказание, что, став императором, её сын убьет собственную мать, на что помешанная на власти и славе Агриппина заявила: «Пусть убивает, лишь бы царствовал».
Как бы то ни было, начало его правления было ознаменовано взлётом одних (так его наставники, Сенека и Бурр, стали первыми лицами государства после самого императора и его матери), и падением с дальнейшей гибелью других. Так, например, казнён был доверенный помощник Клавдия Нарцисс, и не нашла пощады даже тётка Нерона – Домиция Лепида, казненная в том же году, очевидно в результате разбирательств по сфабрикованному делу о занятиях чёрной магией и подстрекательствах рабов к созданию вооруженных банд. Разумеется, всё это было интересно не столько Нерону, сколько его матушке, которая имела колоссальное влияние на 16-тилетнего паренька, и ещё какое-то время рулила государством чуть ли не полностью сама, одергивали её кое-как лишь Сенека и Бурр.
В конце концов советникам императора всё это начало надоедать, да и ему самому тоже. Так уже в 55-м году сынок совсем отбился от рук, что вынудило Агриппину искать себе нового подопечного и императора, коим мог бы стать Британник, кабы, почуявший, что к чему, Нерон не приказал его отравить. Возможно, эта история и стала переломным моментом, потому как Нерон изгнал из дворца мать, лишив её всех почестей, а следом за ней пинок под зад получил и Паллант, который находился с ней в связи и всячески отстаивал её интересы ещё при Клавдии. Удивительно, но досталось и Сенеке с Бурром, правда, знаменитый философ тогда сумел добиться оправдания для них обоих. Однако, естественно, что после этого оба присмирели, и дальше Нерон рулил сам, как хотел. А хотел он…много всякого разного, и при том порой странного и жестокого. Видимо, давление в юности с последующим освобождением от него так сорвало его с катушек, что он потом творил, что хотел, и карал всех, кто осмеливался ему мешать.
(Нерон и Сенека. Такой памятник вроде как есть в Кордове (Испания))
Теперь он мог без всяких возражений мутить свои мутки с бывшей рабыней Клавдией Актой, а в 58-м году увлекся Сабиной Поппеей и женился на ней после того, как добился развода с навязанной ему Клавдией Октавией (42-62), дочерью Клавдия. Позже она после интриг Поппеи, в курсе которых был и император, оказалась сослана на печально известный остров Пандатерию и убита. Жертвой междусобойчика с Поппеей, по сути, стала и Агриппина. В конце концов, новая жена так сильно настроила Нерона против матери, что тот стал предпринимать попытки избавиться и от неё. Но Агриппина в этом деле оказалась тёртым калачом – и отравить её не получалось, и морская прогулка на корабле, который развалился далеко в море, её не погубила, потому что не зря она столько лет за губками ныряла – вот и спаслась единственная, доплыв до берега. В общем, пришлось применять верняк и посылать солдат с мечами. Даже тут, если верить слухам, не обошлось у дамочки без показухи, ибо она будто бы попросила мечом разить её в живот – «туда, где находится чрево, тем самым давая понять, что раскаивается в том, что родила на свет такого сына». Я, правда, в недоумении от этой истории: алло, мадам, вас разве предсказатель не предупреждал? Кто сказал, мол, пусть убивает, лишь бы царствовал?
Как бы то ни было, Нерон вроде как добился своего, никто ему больше не мешал, вот только чуйство какое-то нехорошее осталось, и кошмарики снились, про мамку и первую жену, подло убиенных. Кстати, интриганку Поппею судьба постигла тоже скверная. Хотя Нерон её страстно любил, и даже обожествил их общую дочь, умершую ребенком, это никак не притупляло его вспышки гнева. И будто бы в ходе одной такой вспышки пьяный в хламину император пнул в живот беременную супругу, отчего та не только перенесла выкидыш, но и умерла вскоре от обильного кровотечения. Только тогда Нерон всё и понял, но было уже поздновато. Говорят, что его увлечение Спором вызвано было сходством этого молодого человека с Сабиной Поппеей. Снова женился Нерон лишь в 66-м году на Статии Мессалине. Правда, наследника у него так и не появилось, чему римляне, похоже, были только рады.
Причем поначалу-то Нерон показал себя недурным правителем – защищал рабов и вольноотпущенников от перегибов, уменьшал налоги, боролся с коррупцией, строил гимнасии и театры, поскольку и сам являлся большим фанатом театрального искусства. Ввёл даже спортивно-музыкально-поэтический фестиваль «Квинквиналия Нерония», который, впрочем, успели провести лишь дважды. Во внешней политике крупнейшие события периода его правления – война с Парфией (58-63гг.), восстание Боудикки в Британии (60-61гг.) и Первая иудейская война (66-71гг. н.э.). Но все они завершились для Рима относительно благополучно, без катастроф. В общем, всё было не так уж плохо.
А потом Нерона переклинило, что уже не раз случалось с его предшественниками. И происходило всё по схожим сценариям – сначала процессы по оскорблению императорского величия, потом по куче новых причин и поводов, в результате чего были казнены не только политические противники Нерона, но и куча других неудобных и неприятных ему людей. Кстати, именно Нерона считают первым римским императором, что начал гонения на христиан.
Вдобавок он всё меньше занимался государственными делами, и всё больше – хобби, т.е. музыкой, театром, поэзией и состязаниями на колесницей. Устал от работы, короче, захотелось отдохнуть, оттянуться. Всё больше начинались разговоры о том, что у императора поехала кукуха, и даже ужасный пожар, произошедший в июле 64-го года, приписывали ему, мол, развлечение себе он такое устроил, хотел полюбоваться на горящий Рим. Есть, правда, и противоположное мнение, согласно которому, едва узнав о случившемся, Нерон тут же вернулся из Анция в Рим и занимался организацией помощи пострадавшим. Х его з, как оно было на самом деле, но восстанавливать конкретно погоревшую столицу было долго, дорого и муторно. А тут ещё и Нерон решил заложить новый «Золотой дворец», который поражал и размерами, и роскошью, но достроен так и не был.
(Нерон взирает на пылающий Рим)
В какой-то момент терпение начало лопаться, и даже возник заговор – заговор Пизона (65г. н.э.), который, правда, закончился только тем, что большая часть его организаторов погибла, одни были казнены, другие наложили на себя руки. Под раздачу попал и Сенека, которому Нерон приказал убить себя самому. Возможно, к этому заговору имел отношение и сенатор Петроний, предполагаемый автор «Сатирикона». Во всяком случае, эта версия отражена в сегодняшнем романе, где Петроний один из главных героев –
«Камо грядеше» Г. И. Сенкевича
Время действия: I век н.э., ок. 63-68 гг. н.э.
Место действия: Римская империя
Интересное из истории создания:
Генрик (или Генрих) Иосифович Сенкевич (1846-1916) – известный польский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1905-го года. На момент его жизни Польша всё ещё входила в состав Российской империи, и жизнь писателя в определенной степени была связана с Россией. Кстати, предки его по отцовской линии происходили из татар, которые только XVIII-м веке перешли из ислама в католичество (и, на мой взгляд, определенные автобиографические мотивы в этом плане прослеживаются в повести «Ганя»).
(Молодой Г. Сенкевич)
В 1866-1870 годах Сенкевич учился на медицинском и историко-филологическом факультетах в Главной школе (с 1869 года это Варшавский университет). В печати дебютировал, будучи ещё студентом, в журнале «Еженедельное обозрение» («Przegląd Tygodniowy») в 1869-м. С 1873 года являлся постоянным фельетонистом «Газеты польской» («Gazeta Polska»), а с 1874 года уже заведовал литературным отделом еженедельника «Нива» («Niwa»). В 1882 года стал редактором консервативной газеты «Слово» («Słowo»). Примечательно, что, помимо всего этого, Г. Сенкевич числился членом-корреспондентом (с 1896) и почётным академиком (с 1914) Императорской Санкт-Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности.
В наибольшей степени писатель прославился своими историческими произведениями, прежде всего, трилогией о Речи Посполитой (романы «Огнём и мечом», «Потоп» и «Пан Володыёвский»), созданной в период с 1883 по 1888-й годы, романом «Крестоносцы» (1897-1900) и, конечно же, «Камо Грядеши».
«Камо Грядеши» (другое название латинское «Quo vadis») был создан в период 1894-1896-х годов. Название – это отсылка к фразе, сказанной, по преданию, апостолом Петром Иисусу Христу, который явился ему, когда Пётр покидал Рим из-за гонений Нерона на христиан: «Quo vadis, Domine?» («Куда идёшь, Господи?»; В ответ Пётр услышал: «Раз оставляешь ты народ мой, иду я в Рим, на новое распятие», после чего апостол вернулся в Рим и принял свою судьбу). Роману предшествовала повесть «Пойдём за Ним», написанная в Закопане в 1893 году. Для создания «Камо грядеше» Сенкевич перерыл кучу исторической литературы и вообще «всё, что касалось I-го века нашей эры», а ещё съездил в Рим и там будто бы «каждый день ходил на римский Форум». Работа над романом началась в 1893 году в Риме. Там Г. Сенкевич общался с известным художником Г. Семирадским и увлёкся трудами Тацита.
Публикация романа «Камо грядеше» началась в 1895-м году в варшавской «Gazeta Polska», краковском «Czas» (Австро-Венгрия) и «Dziennik Poznański» (Германская империя). Кстати, параллельно публиковался «Фараон» Б. Пруста, что очень беспокоило Сенкевича, и он задавался вопросом, как можно улучшить собственный текст.
Впрочем, как по мне, беспокоился он зря. И не только с моей субъективной точки зрения. Этот роман его обогатил и сделал ещё более известным, чем он был до того, поспособствовав и тому, что в 1905-м он получил Нобелевскую премию. В кратчайшие сроки «Камо грядеше» был переведён на все основные европейские языки и принёс писателю мировую славу, а позже его перевели ещё на десятки языков, включая японский и эсперанто. Кроме того, по данному произведению, по крайней мере, трижды снимали кино. Лично я краем глаза видела экранизацию 1951-го года, а потом 2001-го.
О чём:
Начало романа, очевидно, приходится на 63-й год н.э., когда только-только завершилась Римско-парфянская война (я упоминала об этом в своем прошлом посте: История нашего мира в художественной литературе. Часть 58. «Орлы империи»). И после этого молодой Марк Виниций, участник той кампании, служивший под началом Корбулона, вернулся в Рим и заскочил к своему дяде Петронию, брату его матери. Поначалу они просто перетирали за жизнь, а потом вдруг Виниций заявил, что хочет просить у дядюшки совета, и рассказал, что вынужденно остановился в доме Авла Плавтия и его супруги Помпонии Грецины, и там повстречал девушку по имени Лигия (хотя настоящее её имя Каллина), в которую влюбился до умопомрачения. Вот только он без понятия, как завоевать её благосклонность, потому что, девицу, очевидно в доме воспитывали строго и привили ей просто поразительные скромность и добродетельность по римским меркам. Петроний без затей предложил выкупить её, если она рабыня, но тут выяснилось, что всё очень сложно, ибо Лигия вроде бы и не рабыня, и даже не вольноотпущенница, но и не свободная, а заложница из племени лугиев (лигийцев), дочь вождя, и в Рим она когда-то попала именно потому, что никто не знал, что с ней делать, пока её не передали на воспитание жене Авла Плавтия.
Петрония всё это озадачило, но он всё равно пообещал постараться помочь, и для начала предложил сходить к Авлу Плавтию в гости. По пути туда выяснилось, что, когда Виниций пытался донести до девушки свои пылкие чувства, не расплескав, та смутилась, опустила взгляд и начертила тростью на песке рыбу, и будто бы ожидала на это какой-то реакции, но так и не дождалась. А, не дождавшись, просто убежала. Ни Петроний, ни Виниций понятия не имели, при чем тут вообще рыба, но оба сошлись во мнении, что дом у Плавтия очень и очень странный, и жена его тоже говорит странное. Чуть позже Петроний придумал хитрый план, как забрать Лигию у её опекунов при помощи самого цезаря Нерона. Но дядя с племянником ещё не знали, что рыба та была условным знаком, при помощи которого первые христиане узнавали друг друга, и что, привлекая к этому делу императора, они навлекают на девушку и её близких смертельную опасность… Об остальном рассказывать не буду, ибо там впереди ещё десятки глав всякого разного)
(«Светочи христианства (Факелы Нерона)». Картина того самого Г. Семирадского, 1882г.)
Отрывок:
«…Петроний поднял свою изящную голову и, обратившись к Виницию, сказал:
— Теперь подумай, что в сравнении с этим твои мрачные христиане? И если ты не понимаешь разницы, то ступай к ним… Но вид такой красоты должен излечить тебя!
Виниций вдыхал аромат фиалок, наполнявший всю комнату; он побледнел при мысли о том, что мог бы сам целовать так плечи Лигии, и это было бы какое-то святотатственное наслаждение, такое прекрасное, что после хоть погибни весь мир. Привыкнув за последнее время быстро отдавать себе отчет в своих мыслях, он заметил, что и в эту минуту думает о Лигии, лишь о ней одной.
Петроний сказал:
— Евника, вели, божественная, приготовить нам венки на голову и завтрак.
Потом, когда она ушла, он обратился к Виницию:
— Я хотел дать ей свободу, и знаешь, что она мне ответила? "Я предпочла бы быть твоей рабой, чем женой цезаря". И не согласилась. Тогда я дал ей вольную без ее ведома. Претор по моей просьбе сделал так, что присутствие ее не было необходимым. Она не знает об этом, как равно не знает, что этот дом и все мои сокровища, за исключением гемм, будут принадлежать ей после моей смерти.
Он прошел несколько раз по комнате, потом сказал:
— Любовь изменяет одних больше, других меньше. И меня она изменила. Когда-то я любил запах вербены, но так как Евника предпочитает фиалки, то и я полюбил их теперь больше всего; с наступлением весны мы только ими и дышим.
Он остановился около Виниция и продолжил:
— А ты все так же любишь нард?
— Оставь меня в покое! — ответил тот.
— Я хотел, чтобы ты присмотрелся к Евнике; говорю тебе о ней потому, что, может быть, у тебя близко есть то, чего ты ищешь далеко. Может быть, и по тебе бьется чье-нибудь девичье сердце в твоем доме, сердце верное и простое. Приложи такой бальзам к своим ранам. Говоришь, что Лигия любит тебя? Возможно! Но что это за любовь, которая отрекается? Разве не значит это, что есть нечто более сильное, чем она? Нет, дорогой мой, Лигия — не Евника.
На это Виниций ответил:
— Все это мука для меня. Я смотрел на тебя, когда ты целовал плечи Евники, и думал, что если бы мне Лигия открыла свои, то пусть бы потом земля разверзлась под нами! Но при одной мысли об этом меня охватил страх, словно я оскорбил весталку или совершил святотатство… Лигия — не Евника, но я иначе понимаю эту разницу, чем ты. Тебе любовь изменила обоняние, поэтому предпочитаешь фиалки вербене, а мне — душу, поэтому, несмотря на свое несчастье и страсть, я предпочитаю видеть Лигию такой, какая она есть, а не похожей на других женщин.
Петроний пожал плечами.
— В таком случае ты не должен страдать. Но я этого не понимаю.
Виниций с жаром ответил:
— Да, да!.. Мы больше не можем понять друг друга.
Снова наступило молчание. Потом Петроний сказал:
— Пусть Аид поглотит твоих христиан! Они наполнили тебя тревогой и уничтожили смысл жизни. Пусть их поглотит Аид! Ошибаешься, думая, что это добродетельное учение, — добродетель есть то, что дает людям счастье, то есть красоту, любовь, силу, они же называют все это суетой; ошибаешься, считая их справедливыми, потому что если за зло мы будем платить добром, то чем заплатим за добро? Если за то и за другое плата одинакова, то зачем людям быть добрыми?
— Нет, плата неодинакова, но ее получают, согласно этому учению, лишь после смерти, в будущей жизни.
— Я этого не касаюсь, это мы увидим в будущем, если можно увидеть… без глаз. Христиане — люди бездарные. Урс задушил Кротона, потому что члены его из стали, но они глупцы; а будущее не может принадлежать глупцам.
— Жизнь начинается для них тотчас после смерти.
— Это похоже, если бы кто сказал: день начинается, когда наступает ночь… Скажи, намерен ли ты отнять у них Лигию?
— Нет. Я не могу платить ей злом за добро; я поклялся, что не сделаю этого.
— Намерен ты принять учение Христа?
— Я хочу этого, но моя природа противится…»
(Кадр из экранизации 2001-го года. Марк Виниций и его дядя Петроний)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле этот раздел на этот раз даётся мне с наибольшим трудом, потому что эту книгу я читала около пятнадцати лет назад, а то и больше того. Многие моменты пришлось освежать в памяти. И я столкнулась с тем, что объективно оценивать «Камо грядеше» мне лично сложно, потому что для этого нужно смотреть на него, как минимум, с двух ракурсов.
Если оценивать этот роман как произведение, написанное на рубеже XIX-XX-х веков глубоко религиозным человеком, учитывая нормы и реалии тех времен, то «Камо грядеше» смотрится, несомненно, выигрышно и настоящим шедевром, особенно на фоне того же «Фараона». Сенкевичу, на мой взгляд, вполне удалось вплести истории отдельных людей в рамки той исторической эпохи, о которой он писал. Написано красивым художественным языком и без всяких неологизмов, заметно, что исторической достоверности уделено было немало времени и отдано немало сил. Некоторые образы и описания действительно оживают, когда читаешь, и мне это очень понравилось.
Неплох и приём с противопоставлением двух философий, выраженных отчетливо в диалогах между Петронием и Виницием, как в приведенном мною отрывке. Сенкевич как будто и сам понимал, что можно было поставить в упрёк христианству, и открыто об этом написал. Однако…у меня лично сложилось впечатление, что при этом его писательские симпатии очевидны. Хотя бы потому что Петроний-то красиво, но умер, а Виниций с женой остались жить и наслаждались своим счастьем. Пока что. Есть, конечно, нечто завлекательное в том, чтоб оказаться настолько отрешенным от мира, чтоб не бояться вообще ничего, и ни о чём не париться, но проблема в том, что, читая этот текст сейчас, я не смогла избавиться от ощущения пропасти между заявленным и реальным. И тут уже начинается моя чисто читательская оценка.
Тема романа, пожалуй, и поныне не избита, поскольку о ранних христианах, насколько я знаю, написано не так много. Но при этом то, как оно написано – это совсем иное дело. Тут уж каждый сам решает, как это называть – канонами или шаблонами. Тут тебе и избитые типажи вроде девы в беде, преданного медведеподобного защитника, раскаявшегося грешника и безумного владыки, и традиционные тропы, и вот это вот всё. Когда читаешь подобное впервые, оно может даже зацепить. Но когда подобное уже встречалось многократно, то в лучшем случае вызовет скуку.
Ещё одно слабое место, на мой взгляд, противоречивость и недостоверность именно психологической составляющей. Хотя тут опять же, как посмотреть. Забавно то, что Сенкевичу, на мой взгляд, отлично удалось передать образ мыслей новообращенных, которые каждый день напоминают себе и другим, что они теперь последователи истинной веры и живут по новым правилам, но на деле, без этих напоминаний, действуют и ведут себя так же, как и прежде, да ещё вдобавок правила и догматы толкуют кто во что горазд. И я бы сказала, что это блестяще, если б не чуяла за этим некоторую неискренность, позицию типа «Ну, да, было, но это ж всё равно лучше, чем быть этими позорными язычниками». И при этом читаешь и видишь, как все адепты новой религии противоречат сами себе, замечаешь, как и до какой степени им тяжело следовать за своими идеалами, но они всё равно пыжатся и убеждают и себя, и других и в том, что их это устраивает, и в том, что им даже удается соответствовать.
Столько раз повторялось про прощение врагов и про запрет убийства, но, когда Урсу намекают на то, что он нарушил запрет, он опускает глазки и бормочет что-то про то, что иначе было никак. И ни слова про раскаяние. Лигия уверяет, что просто не может быть несчастна, ибо всё по воле божьей, но всё в ней свидетельствует о том, что она ещё как страдает. Они говорят о милосердии, но сам Пётр упрекнул одного из последователей в немилосердии, когда тот стал унижать и поносить девушку за то, что, видите ли, она полюбила не того.
На фоне всего вот этого преобразования и уверования Виниция выглядят особенно неправдоподобно и фальшиво. Когда я читала впервые, вероятно, я с натягом, но поверила в то, что он изменился, однако сейчас вот перечитала и задумалась – «А возможно ли это?». В конце концов, что такое случилось в его жизни, что его к этому подтолкнуло? Его страсть к Лигии? То, что он узрел поступки группы христиан, которые его поразили? Ну и что с того? Он же и сам признавал, что, хотя он изумлен, принять это и следовать сам этому он не может. Да и не хочет. Что такого с ним необычайного произошло, чтоб переменился и вдруг стал хорошим человек, который из-за собственных хотелок терзает рабов, причиняет страдания людям, которые приняли его в своем доме как дорогого гостя, рискует честью, здоровьем и жизнью девушки, к которой воспылал страстью, и которую даже готов силой склонять к близости?
Мне почему-то невольно вспомнился сериал «Клон», эпизод, когда дядя Али с упреком ответил Жади на её выпад о том, что ради неё Лукас примет ислам: «Пойдешь к шейху? И что ты ему скажешь? Что Лукас хочет стать мусульманином только для того, чтоб жениться на тебе?». Я тогда подумала, что это не такой уж плохой расклад. Почему бы и нет? Но вот в рамках этого романа почему-то так думать не получается. То ли из-за пафосности, с какой обыгрывается склонение Виниция к христианству, то ли из-за того, что Лукас-то всё-таки был озабочен и вопросами поисков себя и своего места в мире, в то время как у Виниция никакого запроса на преобразование собственной личности не было. До встречи с Лигией ему было вполне норм, и рабов истязать, и женщин брать силой. Да и к Христу он относился как к кому-то, с кем уместно торговаться – «Сотвори чудо! А то я тебя возненавижу!». Правдоподобно, не спорю. Но в контексте прихода к вере, любой, выглядит так себе. Петроний, хотя был типичным римлянином, со всеми «типичными» пороками, и даже к Евнике относился просто как к красивому цветочку, и то вызывал больше симпатии, чем Виниций. Да и в принципе сопереживать в этой истории никому не получалось. Лигия хоть и описана а-ля сияние красоты и торжество чистоты, подобно другим героиням подобного типажа, вышла никакущая. Хотя у неё даже конфликт внутренний имелся. Но вот не тронул, не задел.
В общем, эта книга, бесспорно, найдёт своего читателя. Она, как минимум, прекрасно написана. Я так-то и сама не заметила, как одним махом прочитала глав пять-шесть, так что очень даже чтиво это затягивает. Но зайдет оно или нет, во многом будет зависеть от читающего, от его запросов и предпочтений.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 59, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, кроме того, теперь открыта возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
Раз уж мы поговорили о том, что не стали бы читать ни в коем случае (пост про книжные "нет" здесь: МОИ КНИЖНЫЕ «НЕТ» (Фэнтези, омегаверс и т.д)), то стоит затронуть тему и того, что наоборот привлекает.
Ничего не пропагандирую, ничего не навязываю. Здесь сугубая ИМХА.
<1> Люблю нарастающий саспенс, ожидание тревоги и нагнетающего все и вся страха. Когда тебя сейчас цапнут, да так, что вся жизнь перед глазами пролетит. Авторов, у которых это получается, готова расцеловать
<2> Дневниковые записи, поток сознания, рефлексия. Из последнего прочитанного очень зашел Кафка с его «Лабиринтом» и «Исповедью одной собаки». Одним словом, «ты знаешь, что такое безумие?»
<3> Психологизм. Когда у всех персонажей есть цель, предыстория, богатый бэк-граунд (без фанатизма в стиле Дэвида Копперфильда), автор прописывает причинно-следственную связь, при этом персонажи не как один — все являются зеркалом автора, а со своими причудами, привычками и пристрастиями. Респект и уважуха
<4> Философия и философский подтекст. Особо я люблю истории, которые можно перечитывать не 2, не 3 раза, а все 5 или 6, при это находя новые и новые смыслы, в зависимости от твоего жизненного опыта и накопленных знаний.
<5> Собственно, если книга дает мне новые знания и открытия. Шокирует. Впечатляет. При этом это не учебник по квантовой физике, а вполне интригующая история про проститутку-наркоманку, которая перевязывает предплечье чулком, снятым с ноги, чтобы вмазаться.
<6> Личный кинк, но я люблю главных героев-манипуляторов, извращенцев, психопатов, маньяков, наркоманов и вот это всё отребье. Неважно, какого пола.
<7> Любовные отношения с препятствиями. Я ненавижу читать про здоровые отношения — потому что, ну что про них напишешь? Вот они встали с утра, позавтракали, пошли работать, вечером сходили в ресторан, посмотрели мило кино, сладко потрахались и легли спать? Здоровые отношения прекрасны, если вписаны в интригующий сюжет, никак не связанный с этими отношениями. Либо в пособии для молодых семей, о том как «надо».
<8> Слэш. Даже если книга написана слабовато, плосковато, сюжет ну такой себе, я все равно прощу автору то, что он описал однополые отношения между мужчинами. Да, двойные стандарты.
<9> Динамичные сцены грамотно сменяются размеренными, медленными, с пояснениями. Когда можно «отдышаться», а не бежать сломя голову из главы в главу.
<10> При этом, я очень люблю клиффхэнгеры, но не когда они «в лоб», а нагнетались с начала главы. Это настоящее искусство и мастерство, трудно бросить чтение. Не нравятся главы, которые заканчиваются непонятно на чем и ты особо не видишь смысла читать книгу дальше.
<11> Современность или близко к нашему времени. Недалекое будущее, недалекое прошлое. Во-первых, многие авторы не берут на себя ответственность изучать историю (тем более, что она сотни раз переписывалась). Это мне напоминает фэнтези, то есть, несуществующий сеттинг и события. И автоматически для меня вопрос: а зачем читать?
<12> Живые люди. Не люблю читать про зомби, оборотней, антропоморфных существ. Это все равно получится клон человека.
<13> Однако, мне нравится читать истории от лица животных. Чего стоит только Эрин Хантер с ее «Началом» и «Выбором», рассказы Пришвина, тот же «Лабиринт» Кафки и тому подобное.
<14> Место действия и персонажи — Европа и Америка, любые места и народности, но только не русреал, если это не отечественная классика. Вот такие странности, да.
<15> Истории об обычных людях, добившихся великих целей, поднявшихся «с низов», либо истории о знаменитостях, принцах-королях, но потерявших все по какой-то причине.
Вот такие вот получились у меня книжные «да», писать их оказалось тяжелее, нежели книжные «нет». А какие «да» у вас?
Сформирован список бесплатных книг на май 2024 год, с которым вы можете ознакомиться на моём сайте в разделе: "Бесплатные книги". ═══════════ 1. Черт из табакерки / Дарья Донцова / Современный детектив 2. Мой враг, зачет и приворот / Наталья Мамлеева / Юмористическое фэнтези 3. Миссия попаданки: пройти отбор! / Ольга Коротаева / Попаданцы 4. Угрюм-река / Вячеслав Шишков / Историческая литература 5. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / Роберт Стивенсон / Зарубежное фэнтези 6. Падение дома Ашеров / Эдгар Аллан По / Зарубежное фэнтези 7. Что делать? / Николай Чернышевский / Школьная литература 8. Ловушка для стального дракона / Елена Счастная / Попаданцы 9. Капитал. Том первый / Карл Маркс / Классическая литература 10. Дневник писателя / Федор Достоевский / Биографии и мемуары ═══════════ Перейти к бесплатным книгам