Живодёр
В маленьком городке Новоуральске прячется настоящий живодёр душегуб.
Зверски убил трёх щенков.
Простите за громкую истерику на видео, в первую минуту, далее буду факты.
В маленьком городке Новоуральске прячется настоящий живодёр душегуб.
Зверски убил трёх щенков.
Простите за громкую истерику на видео, в первую минуту, далее буду факты.
Часть первая Дети-инферно. Семья
Часть вторая
Баба Аня дружила со старухой, на которую родители свалили уход за пятилетним аутистом. Маша заочно возненавидела урода и не раз указала матери, что общение с ним вредно для Лерки. Мальчишка был невыносим: то бился в припадке, то швырял вещи, то орал. На внешний мир он не реагировал. Разве что любил черкать чёрным фломастером повсюду: на обоях, ламинате, диване. В Леркином присутствии он затихал и мог долго чернить альбомные листы. Лерка тоже рисовала, только красные цветы, похожие один на другой. Приход гостей был счастливой передышкой для бабки, и она с подружкой Анечкой гоняла чаи на кухне.
Однажды сквозняк раздул кухонные занавески, и обе бабки услышали крики с улицы:
— Ребёнок из окна выпал!
Старухи бросились к детям. Аутиста в комнате не было. Возле окна — два стула: детский и большой. А Лерка стояла на подоконнике восьмого этажа. Она повернулась и посмотрела на бабку долгим взглядом. Только старая дурында застыла, как будто её кто-то заворожил, и упустила драгоценные секунды, когда можно было спасти ребёнка.
Лерка упала вслед за таким же странным и невыносимым, который всегда хотел только одного — оказаться в вечной темноте. Он вовсе не собирался забрать с собой единственного человека, в присутствии которого ощущал покой. Просто так получилось. Видимо, покой был обоюдным.
Следователи нашли сходство красных цветов, нарисованных рукой погибшего трёхлетнего ребёнка, с пятнами крови на тротуарной плитке.
— Гляди, — сказал один из них коллеге. — Один в один.
Второй отбросил рисунки и фотографии, словно обжёгся:
— Жизнь полна совпадений. Не заморачивайся.
На похоронах каждый из Машиного коллектива превратился в плакальщицу. Над кладбищем поднялся настоящий вой. Многие даже боялись взглянуть на изумительно красивую девочку на портрете с траурной каймой. Маша и сама не смотрела. Она просто отключилась от событий, стояла, покачиваясь и закрыв глаза. Перед ней расстилалась спокойная морская гладь, на волнах бликовали солнечные лучи. И мысли были подобны этой глади. Всё закончилось. Судьба — справедливейший и неумолимый судья.
Бабу Аню откачали в реанимации.
Дома она лежала на кровати, сложив руки на груди. За день выпивала стакан воды и съедала кусочек чёрного хлеба. До унитаза добиралась на четвереньках, дочь игнорировала.
Маша набралась сил и решила честно обо всём поговорить с матерью. Может, правда поможет ей выбраться из тюрьмы, в которую она превратила свою жизнь. Может, она поймёт, что собственная смерть — это лучшее, что могла дать Лерка миру. Страшно даже представить, что дьяволёнок смог бы натворить, взрослея! Лерка к трём годам превратила в прах семейные ценности, сгубила людей. А в подростковом возрасте ей, наверное, под силу было бы расправиться с целым городом!
Маша присела на край материнской кровати и рассказала Анне всё: как погибли свекровь, подростки, малыш с матерью, сестра и муж. И несчастный аутист тоже бросился из окна не без Леркиной помощи.
Анна долго молчала, а потом сказала:
— Достань из кладовки старый чемодан в клетку. По тряпьём есть альбом. Принеси его.
Маша вытащила старый альбом с одной-единственной фотографией. На ней, потерявшей цвет от времени, да и без того плохого качества, были люди вокруг маленького закрытого гроба. Среди них — маленькая Маша.
— Тебе здесь пять лет. В гробу — трёхлетний Андрюшенька. Твой брат. Ты ревновала его к отцу. Я пошла за хлебом в булочную, которая до сих пор в цоколе нашего дома. А ты заставила его включить газ, подставить стульчик и лечь лицом на горелку, — сказала Аня. — Всегда и везде убивала ты. И только ты. Моя… несчастная внученька… мой ангелок… она только чувствовала твою ненависть… Жила, пока не поняла, что ты ненавидишь её больше всех… Но у неё оставалась я… И ты тоже её убила!..
— Врёшь, старая сука! — Подскочила Маша. — Откуда тебе знать? Хочешь снять с себя вину, вот и всё! Меня даже не было рядом, когда ты проворонила ребёнка! Какая же ты мать, если не веришь мне, своей дочери! Подумай своей прохудившейся башкой: ты родила Ленку, и мы с ней прожили счастливые детские годы. Я никогда не ревновала её к тебе и отцу.
— Не вру. Отец возил тебя в Москву, к старенькому гипнологу. В трансе ты всё рассказала. Он закодировал тебя. Но предупредил, что гормональные изменения, особенно беременность, могут пробудить в тебе прежнюю ненависть и способность… убивать, внушая. Ты — убийца.
— Врёшь!
— Я крещёный человек. Не могу наложить на себя руки. Убей меня. Ты сможешь.
Маша пристально посмотрела на мать. И не отводила взгляда до тех пор, пока Аннино лицо не застыло. На вскрытии, наверное, обнаружат внезапную остановку сердца. К Маше не будет никаких вопросов. И жизнь продолжится… работа, квартира, новые встречи… В конце концов, Маша не одна на свете. У неё остался отец. И это даже хорошо, что он похож на труп.
Осторожно: много крови, гибель детей. Рассказ публикуется впервые.
Часть первая
Часть вторая Дети-инферно. Семья
Маше в последний триметр беременности снились страшные сны. Но, как ни странно, они приносили облегчение. После весь день было приподнятое настроение.
… Вот она стоит на высокой скале, о подножие которой разбиваются волны, плюясь серой пеной. Маша отрывает от груди тельце в пушистом одеяле и бросает его вниз. Волна налетает на розовый свёрток и швыряет его на скалу, а потом мчится назад, погребая в глубине развернувшееся одеяло, маленькую фигурку в красноватом облаке, которое быстро тает в тёмной воде…
… Прощаются с прадедом. Гроб сейчас укатится за занавеску, которая навсегда отделит тело от живых. Маша в последний миг, когда родные утешают друг друга, успевает сунуть атласный конверт с младенцем в складки и воланы савана под твёрдокаменное плечо почившего. Подходят работники морга и закручивают винты, гроб скрывается за занавесом. Никто не слышит звук, похожий на кошачье мявканье. К вечеру мама и отец получают урну…
А ещё она толкает коляску под поезд, видя, как несколько её металлических частей вылетают из-под вагона; бросает ребёнка в ярком комбинезончике и шапочке стае разъярённых псов, и через пять минут они разбегаются с красными мордами, оставив мокрое пятно на земле…
Врачи хвалили Машу за крепкое здоровье и отличные анализы, ставили её в пример другим. Но она всё же рассказала о снах участковому гинекологу. Её отправили к психологу, которая в два счёта всё объяснила: эти сны лишь отражение материнских тревог, скрытое в её мозгу опасение за жизнь будущего младенца. Это нормально и даже свидетельствует о крепости нервной системы, которая сама избавляется от негатива.
Но Маша думала по-другому: её мать была против скоропалительной беременности, уговаривала подождать года три-четыре или вообще не рожать, жить для себя. Она пару раз даже заикнулась об аборте. Вот материнские гнилые мысли и проникли в сны… А может, в образе ребёнка, с которым расправляется мать, проявились личные отношения с родительницей. Маша недолюбливала её и всегда чуяла за словами и поступками ответную нелюбовь. Иногда казалось, что мать была бы рада, если бы дочери не было вовсе. А вот отца Маша обожала за неизменную доброту и внимание.
Маша без проблем родила здоровую девочку, да такую хорошенькую, что младенец вызвал бурное восхищение не только родственников, но и медперсонала. На выписку явились даже врачи и со всеми сфотографировались.
Девочку назвали Валерией, чтобы всегда была здоровенькой, а Маша перестала видеть страшные сны. Родители не отпустили молодую семью в самостоятельную жизнь, и вокруг ребёнка всегда стали толпиться родственники: две пары «дедов» и Машина сестра Ленка. Муж Сергей погрузился в дела, быстро пошёл на повышение и вскоре стал замом по экономике крупного предприятия.
После первого Лерочкиного «юбилея» Маша стала грустить и томиться, даже подумала о выходе на работу в своё конструкторское бюро. Но на неё заорали в шесть глоток: сиди дома, ещё притащишь заразу, ребёнок заболеет. Больше всех разорялась свекровь Инесса, которая находила, что внучка похожа на неё. Это оскорбляло Машу. Дочка росла нереально, просто сказочно хорошенькой. А свекровь в её-то годы… Ну выбрейте верблюжью морду, нахлобучьте парик — вот вам и Инесса.
Молодой маме предоставили относительную свободу посещать фитнесс-центр и встречаться с подругами. Однако Маше стало сниться грозовое облако, которое надвигалось на неё, окутывало тяжёлой непроницаемой влагой, душило и готово было утопить в тягучей мгле. Маша вспомнила слова психолога и решила, что эти сны — всего-навсего её страхи утратить благополучие, которому завидовали все знакомые.
Но это оказались вовсе не страхи.
Очень скоро с полуторогодовалой Лерочкой осталась баба Инесса, сердечница, которая недавно перенесла приступ. Она сказала Маше: «Лучшее лекарство на свете — моя милая внучка. Ступай, прошвырнись по магазинам, погуляй… А я посижу с моей лапочкой».
Маша вернулась не скоро. На ковре дочка катала какой-то пластмассовый флакончик. А из-за кресла торчали ноги свекрови: одна в тапочке, другая — без. Маша бросилась к Инессе. Её скрюченные пальцы вцепились в платье на груди. Искажённое лицо налилось иссиня-чёрным, на губах и подбородке засохла пена. Маша вызвала скорую. Но свекровь оказалась мёртвой. Фельдшер осмотрел комнату, подобрал флакончик и нахмурился.
Приехавшая полиция сделала вывод: Инесса покончила жизнь самоубийством, приняла на глазах внучки всю упаковку сильнодействующего лекарства. Расспросили даже ребёнка. Лерочка, сияя голубыми «анимешными» глазищами, сказала: «Баба ам-ам». Всю семью несколько раз вызывали в полицию. И Лерочку тоже. Из всех предложенных следователем флакончиков — какой именно «баба ам-ам» — она без колебаний указала на тот, который нашли на ковре. Экспертиза оказалась противоречивой: во флаконе когда-то лекарство действительно было, а вот в крови покойной — только терапевтическая доза. Если же Инесса приняла какой-то другой препарат, то его не смогли найти. Следователи не стали копаться в деле, и оно было быстро закрыто и отправлено в архив.
Маша убивалась по свекрови чуть ли не больше всех. Но совсем не от горячей любви ко «второй маме». Её мозг постоянно сверлила мысль: из-за чего Инесса вдруг решилась на суицид? Ни дня не работала; не жила, а как сыр в масле каталась, вырастила сына, которым гордилась; до самой смерти сохранила хорошие отношения с мужем… Может, почувствовав приближение приступа, стала глотать таблетки одна за другой? Но не весь же флакон! Или всегда была… немного того. А вдруг это передаётся по наследству? Не одна, а уже несколько туч стали душить Машу по ночам.
А в реале чужие смерти стали бродить за Машей.
На детской площадке были две зоны: для малышей и ребят постарше. Лерочку всегда тянуло ко второй, но Маша как могла отвлекала ребёнка, глаз не спускала, даже сидела на бортике песочницы.
Для подростков были установлены турники и перекладины, качели и карусель. Трение металла о металл всегда бесило Машу саму по себе. Крики и галдёж детворы выносили мозг, мешали сосредоточиться на книжке и приглядывать за ребёнком. Как же она мечтала, чтобы чёртовы качели и карусель снесли!
Придурковатые подростки выдумали забаву: двое разгоняли карусель до воя металлических частей, а четверо пытались встать на сиденья и как можно дольше удержаться, не покачнувшись и не присев. Маша никак не могла уговорить дочку поиграть в песочнице. Лерочка уставилась на «удальцов» не мигая. Такой взгляд малышки был внове для Маши, он испугал её. И Маша с досадой отложила книжку, затормошила дочку, всматриваясь в её застывшие глаза:
— Лера, ну-ка очнись! Давай я помогу тебе набрать песка в формочки! Слышишь меня?
Дочка молчала. Зато подростки завопили не хуже сирены.
— Да что же это такое? — возмутилась Маша. — Чтоб вам пропасть, горлопаны!
Тут же один за другим раздались звуки лопнувших арбузов, которые упали на землю.
Маша обернулась, хотела вскрикнуть и не смогла: ставшая наполовину красной карусель вращалась, а двое ребят завалились лбами на железные трубы. Другие дрожали скорчившись, все в кровавых брызгах. Наконец карусель остановилась.
И только тогда Маша закричала, подхватила Лерочку и бросилась домой. Дочка захныкала, всё поворачиваясь к карусели.
Дурацкую конструкцию разобрали, но Маша больше не водила ребёнка на площадку. Они стали ходить в парк, но Лерочке там не с кем было играть. Зато её внимание привлекли два пожилых мужчины, которые гуляли с крупными псами. Маша не любила собак ни больших, ни маленьких, и её злило, что собачники появляются в одиннадцать часов утра. Не могут разве выгулять своих баскервилей рано утром, как все другие хозяева? Да ещё и без намордников, хоть и на строгих поводках. Понятно, в центре города с домами-сталинками площадок для собак не предусмотрено, но ведь не позволять же псам откладывать «мины» на газоне возле изгороди? А если кто-то из детей туда забежит?
Лерочка всё оборачивалась на товарищей-собачников, которые мирно беседовали у невысокой ограды, и их отвратительно огромных псин. И Маша тоже волей-неволей глядела на них, ловя дочкин взгляд. Она очень боялась, что её чудные глазёнки примут отсутствующее и отстранённое выражение. Как тогда…
Маша раздражённо убрала куколок в сумку и уже хотела увести ребёнка. По аллее от фонтана до их скамьи катился на трёхколёсном велосипеде карапуз и весело жал на гудок. Пронзительные звуки ввинчивались в голову. За ребёнком вышагивала счастливая и гордая мамаша в шортиках и топике, которые едва прикрывали телеса. Маше не понравились ни нарушающий тишину ребёнок, ни его тупая родительница, которая могла бы сделать сыну замечание. Однако Маша развернула дочкино личико к ним и сказала добродушно:
— Смотри, Лерочка, мальчик на велосипеде! Тебе тоже такой подарили. Нужно прикинуть, выросли ли твои ножки, чтобы доставать до педалей.
Но дочка не ответила. Она снова смотрела в сторону псов как раз пугающим недвижным взглядом.
В ту же секунду две чёрные туши с рыжими пятнами на груди сорвались с места. Один собачник выпустил поводок сразу же. Другого ройтвелер проволок до самых плиток дорожки. Карапуз даже не успел вскрикнуть, когда мощные челюсти перекусили ему горло. А мать завыла, пытаясь телом заслонить своего малыша. Потом затихла, раскинув руки и ноги в расползающейся луже крови. Псы с рычанием набросились и на своих хозяев, остервенело разрывая одежду, пытаясь добраться до плоти, пока не приехала полиция и не пристрелила осатаневших зверей.
Маша не могла вспомнить, как она оказалась дома, сжимая орущего ребёнка.
— Она испугалась, она очень испугалась… — твердила Маша.
— Машенька, дочка, отпусти Лерочку, ей просто больно. — Баба Аня попыталась вытащить ребёнка из материнских рук.
Лерочка успокоилась тут же, после того как родные разжали Машины руки. Пришлось вызвать врача. Не для Лерки, конечно.
История наделала шуму в городе. Догхантеры как с ума сошли, истребляя собак, но Маша была этому искренне рада.
Её всё же направили к психиатру, который выписал гору таблеток. Но она-то знала, что всё дело… в Лерке, её ненормальной дочке, которая притягивает смерть.
Лекарства оказали нужное воздействие: всё происшедшее стало походить на сон, да и сама жизнь тоже. О Маше заботились больше, чем о Лерке, которая мучила мать ребячьими нежностями и послушанием. Но по-прежнему любить своё дитя Маша просто не могла. Деды — Миша и Костя — пришли на выручку: поочерёдно гуляли с внучкой, сидели с ней вечерами, укладывали спать. Баба Аня крутилась по хозяйству, присматривала за Машей.
Только Ленка устранилась и, похоже, заневестилась: всё чаще пропадала по вечерам, не приходила ночевать. Машу это раздражало. К чему все эти тайны? Вот они с Сергеем встречались два года и только после помолвки стали вместе ездить в отпуск. А когда отгремела пышная свадьба, свёкры пошли невестке навстречу, не стали неволить её с переездом. Ну, не может Машенька жить без любимых родителей и сестры, что поделать? И Сергей, хоть и не без сопротивления, поселился в семье жены.
К Новому году Ленка огорошила всех новостью: она на пятом месяце. И воспитывать ребёнка собирается сама, потому что её бойфренд оказался подонком, лгуном, психом, склонным к рукоприкладству, и вообще альфонсом.
К удивлению и возмущению Маши, родители поохали-поахали и с радостью стали готовиться вновь стать бабкой и дедом. В сердце Маши закипела ненависть: а как же доброе имя сестры, которой суждена жизнь матери-одиночки, а как же мнение знакомых? Мать с отцом отмахнулись от её претензий и попыток заставить их разобраться с этим, так сказать, будущим папашей. Сергей вообще заявил, что это не их дело. Они пока переедут к деду Косте, а он сам займётся строительством загородного дома в новом посёлке. Пора жить самостоятельно.
Это был ещё один удар для Маши. Но она смолчала. Подумала: «Поживём — увидим».
Ленка просто прикипела к племяннице: сюсюкала с ней, как со свои ребёнком, покупала игрушки, читала на ночь книжки. «Тренируется быть матерью», — раздражённо размышляла Маша. Она пристала с расспросами к сестре:
— Леночка, скажи, кто отец.
— Зачем? — округлила глаза сестра.
— Я разберусь с ним, — заявила Маша.
— Зачем? — засмеялась дурында.
— Пусть платит алименты. Для суда можно сделать экспертизу.
— Да пошёл он, — легкомысленно ответила сестра.
— Но ты лишишь себя семьи, а ребёнка — отца, — попыталась возразить Маша, которая не могла не думать о том, что сестра окажется на иждивении родителей.
— Нафиг семья, — отмахнулась Ленка. — Главное — счастье. Вот такое счастье!
И она расцеловала Лерку в пухлые румяные щёчки.
После этого разговора Маша плакала в подушку. Она вспоминала, как забирала Ленку из садика, покупала ей сок, водила в зоопарк, разбиралась с ребятишками, которые обижали сестрёнку. А ещё советовала матери, какой сделать подарок Ленке, сочиняла сценарии её дней рождения. Даже на выпускной в школу ходила вместо родителей. Ленка частенько забиралась к ней в постель и шепталась со старшенькой чуть ли не до рассвета… Мать сердилась, но ни Маша, ни Ленка не могли отказаться от таких шепотков по ночам.
Теперь Маша ненавидела сестру за все счастливо прожитые годы. Ей снова стали сниться тучи. Она была одной из них, готовой удушить дурочку, которая сознательно портит себе жизнь. Летела в чёрной мути, которую изредка разрывали молнии, и готова была накрыть беспечную Ленку.
На Рождество родители всегда уезжали к своим студенческим друзьям, которые их когда-то познакомили на вечеринке шестого января. Сергей уже месяц был в командировке, дед Костя отмечал праздник с новой престарелой знакомой. А Маша приняла приглашение подруги. Ленка, конечно, радостно согласилась посидеть с племяшкой. Маша подметила, что дочь всё чаще смотрит неподвижным взглядом на тётушку с округлившимся животом. Но решила: да провались оно всё, пусть случится то, что суждено.
И специально задержалась вплоть до восьмого числа. Подходя к двери, она почувствовала беду. Ей показалось, что нос уловил запах подтухшей крови, как от несвежего мяса. От странного возбуждения даже не сразу смогла справиться с замками.
Маша прикрыла нос и прошла в кухню на запах. Ленка сидела на полу, привалившись к шкафу. Её живот был исполосован ножом для разделки мяса. Кровь застыла на полу бурой коркой. Маша нагнулась к лицу сестры и заглянула в тусклые глаза с искажённым зрачками и помутневшими белками. В оскаленных зубах застыл кончик чёрного языка. Маша потрогала его пальцем — холодный и твёрдый, как хрящ.
Некоторые шкафчики были распахнуты, из них вывалились продукты. Кругом — россыпь печенья, хлопьев, крупы. В ванной текла вода. Это Лерка искала себе еду в квартире, где находилось мёртвое тело.
Ребёнок спал нераздетый, в тапочках, так мирно и безмятежно, что Маша сначала даже захотела чмокнуть дочку. Но потом с отвращением отстранилась. Теперь она уже не сомневалась, что Лерка каким-то образом губит окружающих людей. Пока она маленькая, её жертвами становятся те, кого не выносит сама Маша. А что будет, когда дьяволёнок подрастёт?..
Маша вызвала врачей, полицию, позвонила родителям. «Суицид на почве нервного расстройства», — так объяснил случившееся дознаватель. На замках и запоре не было следов взлома. На полу — только следы жильцов квартиры. Леркины тапочки оказались чистыми — ребёнок даже не подходил к тётке, пока она в течение двух-трёх часов, как было доказано экспертизой, резала себя. Похоже по выброшенной полке с вещами, что малышка пряталась в бельевом шкафу. И потом только взяла что-то съестное из шкафчиков.
Самой крепкой оказалась баба Аня. Дед Миша потянулся к ней, чтобы обнять и вместе оплакать дочь, но тут же рухнул от кровоизлияния в мозг. Дед Костя и его подруга, обливаясь слезами, собрали Леркины вещи и увезли её к себе.
Маша стала ласкаться к матери, чтобы хоть как-то утешить, но наткнулась на холодное и резкое — «Не подходи ко мне». Баба Аня с бледным, как мел, лицом занялась всем разом: похоронами, посещением больницы, устройством мужа в интернат для таких же, как он, «овощей».
После двухмесячной командировки в Финляндию прилетел Сергей. Он даже не обнял Машу, просидел молча на диване почти час, обхватив голову руками. Потом сказал:
— Анну Евгеньевну мы, конечно, не бросим. Закончится строительство — возьмём к себе. Для Михаила Ивановича подыщем хорошую частную клинику, деньги, слава Богу, я привёз. Лерочка поживёт пока у отца, похоже, он счастлив с внучкой и со своей подругой. Она одинокая, чуть старше отца, но с дочкой поладила прекрасно.
— А я?.. — неожиданно для себя спросила Маша.
— А что с тобой? Истерики вернулись? Добро пожаловать к врачу.
Маша заплакала. Не таких слов она ожидала от мужа.
Он совсем запропал из опустевшей пятикомнатной квартиры, которая стараниями отца Маши была сделана из огромных трёшки и двушки. Работал, вечерами мотался каждый день к дочке, в выходные пропадал на стройке.
К своему удивлению, Маша почувствовала себя свободной и даже довольной хозяйкой квартиры. Затеяла ремонт, выбирала материалы, спорила с бригадами отделочников. Мать совсем не мешала, скользила тенью на кухню и в санузел, всё остальное время сидела у себя в комнате.
Маша расцвела, сбросила килограммы, набранные за время декрета, накупила шмоток. Но Сергей почему-то не заметил этого. И близости у них не стало. Маша заподозрила неладное. И осторожно выяснила через знакомых: её толстенький невысокий супруг завёл подружку, настоящую дылду под метр восемьдесят, по виду — вчерашнюю школьницу. Маша без колебаний выбрала слежку за супругом вместо посещения фитнес-центра. В ней боролись обида и жгучий интерес — какая она, эта разлучница. Девица показалась ей тупой, как черенок швабры, настолько по-идиотски она себя вела: с шиком вытягивала длинные ноги, садясь в Серёгину машину, целовала его за каждый подаренный букет, глупо хихикала на каждое слово мужа.
Маша сунулась к матери в комнату:
— Мам, у Серёги, кажется, любовница…
Мать бросила:
— Немудрено!
И захлопнула перед Машиным носом дверь.
Ах так? Ну ладно. У неё есть оружие: её ненормальная дочка Лерка. Ангелочек с адскими возможностями прикончить любого на расстоянии. Недаром же ей снились сны во время беременности, в которых она сама её убивала.
Только теперь сны стали другими. Вот её малышка, которая стоит спиной. Лёгкие, как пух, кудряшки шевелит ветерок. Лерка поворачивается, а на месте лица — череп, скалящий вовсе не молочные зубки. В глазницах — что-то тухлое, но мерцающее красным. Скоро это багровое свечение разрастается, заслоняет всё и превращается в кровавый ливень.
Маша готовилась к семейной заварухе, в которой она откроет родне истинный облик примерного супруга. При Лерке старалась думать о нём плохо, чтобы дьяволёнок почувствовал её обиду и горечь. Что же касается муженька-изменника… А пускай примет свою участь. Обманутая жена — это одно, а вот мститель из преисподней — совсем другое.
Начавшуюся бурю на время погасил сам обманщик — Сергей. Однажды вернулся весь розовый от радости, с громадным букетом и позвякивающими пакетами. Свалил всё на стол в гостиной, обнял жену и крикнул:
— Машка! Строительство закончено! Остались только отделочные работы! Наконец мы переезжаем в свой дом, Машка!
И горячо, как в первый год супружества, поцеловал её.
Маша быстро накрыла стол, надела любимое платье, в которое легко влезла, даже запас в боках и на животе остался; навесила серьги, подаренные ей семьёй за рождение дочери.
Бокалы наполнялись и пустели, перемежаемые поцелуями и смехом. Маше никогда со времён свадьбы не чувствовала себя так хорошо. Сергей трепетно и вместе с тем пылко ухаживал за ней. Маша успокаивала себя: та дылда была всего лишь попыткой отвлечься от проблем. К тому же её саму чуть развезло от вина. И очень захотелось, чтобы вся жизнь мужа была наполнена ею и только ею. Но ведь есть ещё Лерка…
Маша сказала:
— Серый… кроме дома, у нас есть ещё одна проблема…
— Всё решаемо, Машуля. Я уже говорил про твоих родителей. — Сергей явно не хотел ощущать ничего, кроме своей мужской радости — построенного дома.
— Я не о родителях. О Лерке.
Сергей поднял на неё весело блестевшие глаза:
— А что с Лерунчиком? Она хорошо справилась с потрясением. Наверное, даже ничего не поняла. Отец говорит, что ребёнок на редкость жизнерадостный. Лепечет всякие всякости, а тётя Рита всё за нею записывает и вклеивает в альбом с фотками.
— Лерка может убивать. На расстоянии, — заявила Маша. — Видел ужастики о проклятом ребёнке? Вот и наша такая.
— Скажи, что ты просто неудачно пошутила, — совершенно трезвым голосом сказал Сергей.
— Нет. Лерка иногда начинает смотреть на кого-нибудь остекленевшими глазами. И люди умирают. Так было с твоей матерью. С детьми на площадке. С малышом в парке. С моей…
— Дура! — крикнул Сергей. — Психопатка! Всю печень мне склевала со своими закидонами!
И толкнул тяжёлый дубовый стол на Машу.
Упали бутылки с вином и бокалы. В подол Машиного платья скатились фрукты.
— Ты!.. — Сергей ткнул в Машу пальцем. — Ты останешься здесь! Дочь больше не увидишь! Я покажу её лучшим врачам. И подам в суд на лишение тебя, чокнутой дуры, родительских прав. Подумать только: воспринимать жизнь с её разными сторонами, в числе которых и смерть, и несчастные случаи, за способность ребёнка убивать! Свояченица, наверное, такая же была… Иначе бы не вспорола себе живот. Связался же с психованным семейством… Но я всё исправлю!
Сергей ушёл в бывшую Ленкину комнату и хлопнул дверью.
Маша уловила звук ещё одной закрывшейся двери. Это мать подслушивала…
Маша заплакала, роняя слёзы в розовое винное пятно на скатерти. Муж ей не поверил. И никто не поверит. А то, что она раньше посещала психиатра, добавит проблем с опекой и судом. Но каков муженёк-то! Так сказал про Ленкину смерть, будто его мать не слопала флакон сильнейшего сердечного лекарства! Зачем было вообще выходить замуж… рожать… её семья жила так безоблачно, пока в доме не появился этот Сергей… А сейчас он точно продолжит крутить со своей малолетней дылдой!
И Маша придумала план. И эксперимент одновременно. В конце концов, у неё действительно слабая нервная система, случаются кошмарные сновидения. Она плохо ладит с людьми. Так что есть возможность проверить свою правоту и расставить точки над i.
Дед Костя всегда благоволил невестке, похожей на Мальвину из прошловекового фильма, только блондинистую. Лерка была копией матери, а вовсе не бабки Инессы с выжженными перекисью волосами. Маша созвонилась с отцом Сергея, попросилась на совместную прогулку с ним и дочкой. Договорились встретиться у памятника космонавтам, как раз у управления предприятия, где работал Сергей. Маша и время подгадала — в половине седьмого.
Лерка, увидев мать, с разбегу бросилась ей на шею. Маша еле вытерпела «чмоки» маленьких губок сердечком, щекотание белых кудряшек на лице и шее. Дед и Рита смотрели на их встречу с мокрыми от слёз глазами. Маша сначала было возмутилась, что дед притащил с собой эту прилипалу, охотницу за вдовцами, но потом удовлетворённо вздохнула: свидетелей больше.
— Эх, родители… — пробормотал дед Костя, сморкаясь в коричневый платок в клетку. — Никого, кроме себя, не видят…
— Счастья своего не понимают, — взрыдала морщинистая Рита, уткнувшись «бойфренду» в плечо.
Лерка вцепилась матери в руку, почти повисла на ней, и зашагала вприпрыжку. Дед рассказал, что Сергей водил внучку к психологу, который выявил у Лерки выдающуюся даровитость: она понимала многое, о чём не имеют представления дети в её возрасте, могла воспринимать эмоции окружающих, как свои собственные.
— Она вырастет талантливым художником, писателем или музыкантом, — заявил гордый дед.
«Ага, вырастет талантливым художником… — подумала Маша. — У неё уже сейчас талантов хоть отбавляй. Убийцей она вырастет. Жестоким и коварным».
И пошла побыстрее: она заметила возле крыльца управления очень худенькую, но фигуристую брюнетку в мини-юбке. Дылда на самом деле была красива, грациозна и годилась в модели.
Они подошли к зданию, и Маша сказала:
— Здесь твой папа работает.
И тут появился Сергей. Дылда облапила его красивыми «балетными» руками, наклонилась и впилась в губы поцелуем. Сергей, сияя и краснея, отстранился, но погладил её по маленькой круглой заднице.
Дед и Рита встали как вкопанные, а Лерка, бледнея, спросила:
— Мама, а кто это с папой?
Маша неподдельно залилась слезами:
— Это твоя новая мама… Папа больше не хочет, чтобы мы жили вместе…
Дед Костя схватил внучку в охапку и потащил в обратную сторону. «Жизнь прожил и ума не набрался. Это его распрекрасную внучку нужно тащить от людей подальше», — с обидой подумала Маша. Рита заковыляла за ними. Маша успела уловить застывший взгляд дочери: два огромных тёмно-синих озерца на молочно-белом лице. Странно, глазёнки Лерки неизменно были голубыми. А ещё Маше запомнился потерянный платок на серой бетонной плите. Слёзы и сопли деда Кости оставили на нём тёмные следы. «Они высохнут, — подумала Маша, — и от переживаний старого дурня не останется следа. И от него самого тоже». Думать так почему-то было очень приятно.
Дед Костя позвонил Маше и устроил ей разнос, дескать, она специально привела ребёнка к месту работы отца, чтобы причинить боль. А теперь Лерочка отказывается кушать и всё время молчит. Маша подумала: «Это ещё не всё…» И повесила трубку.
Ночью раздался звонок: Рита, захлёбываясь слезами, сообщила, что Сергей и его подруга разбились в ДТП. Въехали прямо под бензовоз на большой скорости. Костя в больнице, а она не может разорваться между ним и ребёнком. Долго разрываться не пришлось: дед скоро ушёл вслед за сыном.
Лерка снова оказалась у матери. Но уже в статусе богатой наследницы: и дед, и отец завещали ей всё. Баба Аня вновь продемонстрировала несгибаемую твёрдость, перетащила кровать ребёнка к себе, стала готовить для неё и стирать. Ни на минуту не спускала глаз с внучки, воспитывала её по-своему, водила в церковь, таскала по гостям к таким же внучатым старухам, записала на танцы и в школу раннего развития детей. Маша махнула на неё рукой — мать оживилась, стала выходить из дому, словом, пришла в себя. И ладно.
Сама Маша приступила к работе и тоже стала другой, весёлой и счастливой, как раньше. Еле-еле находила в себе силы поцеловать дочь в макушку. Если уж честно, волновал её только отец в частной клинике. К нему она ходила часто и с удовольствием. «Единственный мой родной человек, — думала она, глядя на прозрачно-жёлтоватую кожу, высохшее лицо, исхудавшие руки. — Только тебе, наверное, известно, что я во всём была права».
«Как труп», — бросила однажды толстая санитарка, мывшая палату. Маша пожаловалась на неё главврачу. Санитарку уволили.
Только беду «уволить» нельзя. Судьба избавила Машу от ненавистной дочки, убийцы в прелестно-конфетном облике.
«Не стоит делать виноватыми всех вокруг»
С момента теракта в «Крокусе» прошло 40 дней. Ничтожный срок, чтобы смириться с потерей близких. И для пострадавших совсем ничего, чтобы научиться жить заново. А вот для тех, кто наблюдал за трагедией онлайн, «Крокус» по большому счету, забыт. С каждым днем информационный поток отодвигает трагедию всё дальше и дальше. С какими проблемами столкнулись выжившие и почему люди остались один на один со своей бедой - в материале «МК».
ФОТО: ИРИНА БОБРОВА
Оксана Дышкант пришла на концерт группы «Пикник» с мужем и подругой. Всем троим повезло выбраться живыми.
«Мы сидели в амфитеатре с правой стороны. Когда из фойе раздались звуки выстрелов, мы не поняли, что произошло. Кто-то сказал, что стреляют. Было чёткое понимание - выходить в фойе нельзя. Около нас оказалась черная дверь без опознавательных знаков. Она вела в техническое помещение. Мы побежали туда, заперли за собой дверь. И тут в зале раздались выстрелы. Мы разминулись с террористами на несколько секунд. Перед глазами стоял "Норд-Ост", я думала, что зрителей возьмут в заложники. На тот момент было два желания – спрятаться, которое я подавила, или бежать. И мы побежали. Эта случайно замеченная черная дверь нас спасла. Потому что часть зрителей, которые сидели рядом с нами, побежали в фойе. Я четко помню девушку из параолимпийской сборной. Она погибла, потому что пошла в другую сторону.
ОКСАНА ДЫШКАНТФОТО: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
Наша группа вела себя спокойно, без паники. Никто не кричал, не впадал в истерику. Когда мы бежали, на лестнице нас встретили сотрудники «Крокуса», которые указали выход.
Уже на улице, когда мы искали свою машину, услышали хлопок, видимо, взрыв. В этот момент мы уехали.
Если в момент теракта я мобилизовалась, держала себя в руках, то дома меня стало трясти. Требовалось выговориться, что мы и делали два дня.
24 марта мы с мужем поехали к «Крокусу», положить цветы на мемориал. В тот же день я послушала песню, которую записали в память погибшим. И тут меня прорвало, я разрыдалась. Взяла себя в руки ради ребенка, чтобы она не пугалась, ей всего 9 лет.
Через два дня мы снова поехали в «Крокус» забрать оставленные в гардеробе вещи, которые сложили в выставочном комплексе. Вещи были разложены в пакеты под номерами. Жуткое ощущение – вещи целы, а людей нет. Мы предъявили номерки, рассказали, что лежало в карманах. Я думала, что нам выдадут мокрую одежду, которую придется выбросить. Но все оказалось абсолютно сухое с легким запахом гари. Гардероб находился на минус первом этаже, возможно, туда огонь не добрался. Вещи мы не выбросили, постирали, носим. Подруга, которая находилась в тот день с нами, попросила оставить себе на память номерок в качестве что ли талисмана. Ей разрешили. Там же нас опросили следователи.
Потом мы еще раз ездили туда для дачи показаний. Нас признали потерпевшими. Но компенсаций мы не требовали. Деньги нужны тем, кто действительно пострадал. А вот деньги за билеты на концерт нам вернулись на следующий день.
Психологи нам тоже не понадобились. Не чувствовали необходимости.
Мне странно, что сейчас пытаются обвинить в случившемся тех, кто отвечал за систему пожаротушения или ещё кого-то. Я считаю, что виноваты только террористы. Не стоит делать всех вокруг виноватыми, надо понимать, кто истинный виновник. Не надо огульно обвинять всех таджиков. В каждой нации есть свои отморозки.
Кошмары мне не снятся, но когда я захожу в места массового скопления народа, в театр, кинотеатр, ТЦ я первым делом ищу глазами аварийные выходы. Смотрю, куда и как выбегать в случае чего, не закрыты ли двери.
Немножко нервничаю, когда быстро подъезжает какая-то машина, из неё бегут люди. Была ситуация, когда рядом остановился автомобиль, из него вышли люди в камуфляже. Я начала психовать, хотя они просто разгружали товар. Волей-неволей прислушиваюсь к резким звукам. В общественном транспорте слышу шум, сразу поворачиваюсь, смотрю, что происходит. Реагирую на любую нестандартную ситуацию. И к людям приглядываюсь. Это не новое ощущение, подобное уже испытывала после терактов на "Пушкинской", "Автозаводской". Не знаю, как долго это продлится.
На концерты мы не пока не ходили, но были в театре. Я считаю, что «Пикник» правильно сделал, что продолжил выступать. Мы должны жить дальше, а не хоронить себя».
«Метро для меня – табу»
Юлия Комкина отправилась на концерт со знакомой. Спустя 40 дней она не может прийти в себя, хотя пострадавшей её не признали.
«Мы сидели на балконе, ряд 15. В какой-то момент в зал вбежала толпа. Все визжали, кричали: «Стреляют». Мы побежали вниз. Какой-то мужчина нас тормознул: вниз не надо. Мы рванули обратно наверх. И тут в проходе между амфитеатром и партером появился человек с автоматом: высокий, с бородой, в камуфляже. Его лицо я не разглядела. Он поднял автомат и начал стрелять в нашу сторону. Все побежали наверх, где находился выход. Я упала, меня чуть не затоптали. Мне помогли подняться.
Выбежали на лестницу, где стоял пост охраны. Сотрудники «Крокуса» пребывали в недоумении, указали нам, в каком направлении выходить.
Мы спустились в какое-то помещение. Потом очутились на улице.
На мост мы не побежали, испугались скопления народа. Отправились в сторону «Ашана», туда вызвали такси.
До меня долго никто не мог дозвониться. Я не могла ни с кем говорить, у меня тряслись руки и ноги, мне надо было успокоиться. Вернувшись домой, я будто онемела. Не получалось говорить, так меня накрыло.
Пострадавшей меня не признали. Компенсация мне не положена. Пострадавшими признают только тех, кто лежал в больнице. Хотя у меня начались жуткие проблемы со здоровьем на фоне стресса. Я сдавала анализы на пролактин - «гормон стресса». Из-за стресса у меня увеличилась грудь, оказывается такое бывает.
У моей знакомой в справке написали – депрессивное расстройство. Она принимает таблетки. Ей тоже говорят, чтобы стать пострадавшей, этого недостаточно. А что достаточно? Пуля в лоб? Задохнуться в дыму?
Через некоторое время мама позвонила в Красный крест, объяснила ситуацию. Там долго выяснили, действительно ли я была в «Крокусе». Потом мне выделили психолога. Мы общаемся со специалистом по телефону раз в неделю. Этого мало. Да и не скажу, что он мне особенно помогает. Психолог считает, что такое состоянии продлится долго, я должны сама научиться справляться, чем-то заниматься. Я творческий человек, чем-то занимаюсь. Но когда ложусь спать, какое к черту творчество. Закрываю глаза и будто снова оказываюсь в том зале.
Первые две недели со мной происходило что-то странное, я постоянно смеялась, когда разговаривала с людьми. Видимо, шёл процесс непонимания, отторжения. Будто с катушек съезжаешь. Из лекарств принимаю пустырник. Но это успокаивает на время, а кто вернет здоровье?
Психологическое состояние оставляет желать лучшего. Я поседела за эти дни. Зашла недавно в ТЦ, услышала какие-то звуки, сразу выбежала оттуда. Из дома выхожу только на детскую площадку и в ближайший магазин.
ФОТО: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
Вещи свои так и не забрала из «Крокуса». Номерок у меня лежит. К месту теракта я не в состоянии доехать. Метро для меня теперь табу.
До теракта у меня была работа, я хорошо получала. Теперь состояние не позволяет работать. А нам кредиты выплачивать.
На допрос меня тоже не вызывали. Позвонила в СК. Мне сказали, что назначат следователя. Прошло 2 недели, никто со мной не связывался. Складывается впечатление, что всем наплевать.
Общественного резонанса к этой истории не хватает. Все утихло. «Крокус» забыли. А как забыть нам? Я закрываю глаза и вижу, как террорист стреляет. Постоянно прокручиваю события в голове. В первое время если слышала где-то хлопок, то садилась на корточки и закрывала уши. Без мужа поначалу вообще не спускалась в подъезд и не ходила в магазин.
Многие сейчас переживают тоже самое, но от нас все открещиваются. Людям остается только описывать в соцсетях свои эмоции.
За все время я написала только один комментарий на страничке группы «Пикник», после чего меня одолели журналисты. Я никому не отвечала, не хотела общаться. Сейчас согласилась, потому что прошло время.
До теракта я очень любила «Пикник», каждый год ходила на их концерты. Теперь не могу.
Мне кажется, что пострадавшим нужно объединяться. Иначе мы останемся один на один со своей бедой».
«Мама до сих пор подпрыгивает от хлопков»
17-летний Ярослав Лоскутников пошёл на концерт с мамой.
ЯРОСЛАВ ЛОСКУТНИКОВ С МАМОЙФОТО: ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА
«Мы приехали в «Крокус» около 19.00, посидели в кафе. С первым звонком вошли в зал. Заняли 3 ряд бельэтажа, 75 и 74 места. Когда прозвенел второй звонок, услышали хлопки. Мама сразу определила, что стреляют автоматной очередью. Она у меня бывший сотрудник полиции. Соседи по креслам предположили, что это может быть шоу перед концертом. Затем открылись двери балкона посередине. По лестнице побежали сотрудницы «Крокуса». Они что-то говорили, но мы были далеко и не поняли, почему вдруг люди рванули вниз. Подумали, что в партере освободились места и зрителей пересаживают.
Мы с мамой не могли вылезти со своего места.
Вдруг в партере начали стрелять. Раздались крики. Многие побежали на сцену. Мама стала заталкивать меня между сидений на пол. Легла сама.
Мужчина на балконе командовал: лежать и сохранять спокойствие, не привлекать внимание. Мы потом нашли его в соцсетях, сказали «спасибо». Он многих удержал от паники.
Через некоторое время мама услышала, что в стекло бельэтажа отлетают гильзы. Испугалась, что террористы пойдут по лестнице и начнут стрелять в тех, кто лежит между рядами. Она потихоньку вылезла и перегнулась через спинки сидений предыдущего ряда. Сказала, что внизу стоит человек в камуфляже, лежат люди и горят сидения. Мы ещё немного полежали на полу. И тут мужчина сверху заметил, что вроде бы открыты двери посередине лестницы и наверху. Сказал всем потихоньку ползти к лестнице и бежать. Мы поползли.
В это время внизу ещё продолжалась стрельба. Мы доползли до лестницы, мама толкнула меня вперёд и велела бежать. С нами побежали много народу с бельэтажа и балкона. Мы неслись по второму этажу. Дыма еще не было. Навстречу выбежала охрана, видимо из тех, кто стоял между зданиями в переходе. Они помогли всем выйти на лестницу. Мы спустились на первый этаж. Оттуда уже выбрались на улицу к колесу обозрения. Здание концертного зала осталось слева от нас. Тут же бежали музыканты из оркестра. Потом мы отправились по пешеходному мосту. Там нас подобрал дедушка на машине.
Мама, конечно, больше испугалась за меня. И если сначала она еще сохраняла спокойствие, то на улице её затрясло. Она до сих пор от хлопков подпрыгивает.
Быстро такое не забудется. До сих пор неуютно в толпе. А мама говорит, что ей часто снится самое начало этого ужаса - хлопки и автоматная очередь.
Мама без меня ездила в «Крокус». Я тоже хотел, но она не пустила. Я послушался, не хочется её расстраивать. И так она теперь постоянно звонит, волнуется, спрашивает, где я.
За вещами маму возила в «Крокус» подруга на машине. Одна она не смогла поехать, хоть и закалённая службой в правоохранительных органах, сильная духом, но в этой ситуации без поддержки не смогла. Второй раз ей пришлось ехать туда на допрос в качестве потерпевшей. Вернулась вся зареванная. К психологам мы не обращались, есть люди, которым, помощь специалистов гораздо нужнее.
Раньше мы часто ходили на концерты. Маменька у меня ещё та рокерша. Ну и меня приобщила. На июнь у нас куплены билеты на рок-мюзикл. Организаторы пока сообщили, что поменяли площадку и дату. Мама говорит, что не знает, сдадим билеты или пойдём».
Еще один наш собеседник - Евгений Кильдяшев. Молодой человек более сдержан в своих эмоциях: «Я услышал выстрелы около 19:58. Сначала никто не понял что происходит, а потом началась паника. Люди повскакивали с мест и ринулись кто вниз к сцене, кто к выходам. В этот момент в зал зашли террористы и начали расстреливать всех, кто попадался им на пути. Мне повезло, что я сидел на балконе, выбрался через вверх, а затем по лестнице аварийного выхода.
Первые дни после теракта было очень тяжело, постоянно читал новости, смотрел видео по этой теме, отвлечься не получалось. Внутри образовалась пустота, постоянно думал о произошедшем. И почему-то тянуло туда…
Вещи я забрал на 4 день, у меня там осталась куртка. Одежду не выбросил, весит, ждёт зимы. К «Крокусу» приезжал четыре раза. Два раза положить цветы, один раз как вещами и ещё раз давать показания следователям.
Сейчас страхов у меня не осталось. Психолог не понадобился, сам справился. На концертах ещё не был, но скоро собираюсь. Забуду ли я это? Вряд ли. Если только в старости, когда память по естественным причинам ухудшится».
Автор: Ирина Боброва
В начале Великой Отечественной войны Анна Гуреева воспитывала двух сыновей шестилетнего родного Валерку, и десятилетнего Сашку, мальчика ее второго мужа.
16 февраля 1942 года женщина вместе детьми вылетела в таджикский город Хорог, где ее супруг служил начальником местного аэропорта.
На самолете «ПР-5» бортовой номер «Л-3316» вместе с ними находились:
Командир Памирского погранотряда майор Масловский;
Капитан НКВД Вихров;
Служащий НКВД Жуковский.
В 15:00 на подлете к высокогорному аэродрому Хорог в районе «Рушанских ворот», самолет качнуло порывом ветра, летчик не удержал машину и врезался крылом в гору. Во время столкновения никто не погиб, чудом спасшиеся люди оказались на высоте 4 500 метров.
Высокогорье каждый почувствовал нутром, у одного участились сердечные сокращения, другому резко захотелось облегчиться, кто-то часто и тяжело дышал, а у мальчишек закружилась голова.
У запертых в снежной ловушке людей нашлось 500 грамм сливочного масла, палка сырокопченой колбасы, таджикский сушеный сыр курут, банка крабов «Снатка», и три бутылки «Московской особой водки».
Пять холодных ночей группа провела в тесном пространстве самолета конструкции Рафаэлянца («ПР-5»).
23 февраля 1942 года Анна нацарапала замерзшими пальцами в блокнотике: «Сегодня умер мой славный сынок Валера».
24 февраля люди практически доели остатки еды, после чего мужчины приняли решение пробиваться к аэродрому, женщина и ребенок остались ждать спасателей в самолете.
Когда у них с пасынком закончилась скудная провизия, Анна решившая бороться за две жизни стала отрезать кусочки плоти от замороженного трупика Валеры. Младший сын «питал» их 15 дней.
20 марта полоснув ножом себе по руке, Анна накормила мальчика кровью и сама чуть-чуть напилась солоноватой жидкости. «Поев» Саша впал в холодное забытье, а когда через сутки вырвался из мертвых пут беспамятства, взрослым голосом попросил мачеху, чтобы, когда она вырвется из ада, обязательно угостила всех его друзей пирожками с изюмом, которыми они его и помянут.
Спустя 2 дня с блаженной улыбкой на лице, в предчувствии завершения земных мук, Саша тихо умер. Настал черед пасынка кормить полуобезумевшую мачеху.
На 63-й день заключения в ледяном аду Анна написала в блокноте короткое завещание и пару прощальных писем, одно для мужа, другое для матери.
После чего завершила день обычной дневниковой записью:
«Сегодня ночью был сильный буран утром. Встала, хотела посмотреть, какая погода, открыла окно, но так занесло снегом весь самолет выше окон, и так не знаю, хорошая погода или нет, сижу заваленная снегом, так плохо, то в окно хоть смотрела на горы, а сейчас сижу и наплакалась вдоволь, уже больше двух месяцев сижу, и за мной никого нет. Саша у меня кончается, остались одни мозги, он же такой худой, в нем почти одни кости, и стала готовиться на холодную ночь».
Бедная узница даже не представляла, что мужчин покинувших ее с детьми, еще 1 марта обнаружили охотники. Пограничник и энкэвэдэшники сообщили поисковикам, что Гуреева с детьми погибла при крушении самолета.
Анне повезло, что на дворе был 1942 год воюющей стране, не хватало многого, в том числе и авиационных моторов. Москва приказала найти самолет и снять с него двигатель с мощностью в 700 «лошадок». К этому времени не безутешный вдовец Гуреев, женился в третий раз, сославшись на известие о смерти жены и детей.
8 мая 1942 года поисковая группа выдвинулась к месту падения самолета, отмеченному на карте выжившими офицерами.
13 мая искатели нашли самолет и замерли парализованные шоком. Скелетообразная «усопшая» сидела на фюзеляже машины, рядом с которым к скорой трапезе готовились два снежных барса. Отогнав хищников выстрелами из карабинов, отряд приблизился к месту аварии.
Прищурив полуослепшие глаза и увидев среди мужчин мужа, Анна, собравшись силами, громко сказала: «Сегодня во сне ко мне приходили наши мальчики, они сказали, что ты женился при живой жене».
Всех офицеров солгавших о смерти женщины и детей в момент катастрофы приговорили к серьезным срокам заключения. Анну, съевшую мертвых детей отправили на обследование в психиатрическую клинику, где врачи не выявили у спасенной женщины никаких душевных расстройств.
После перенесенного в горах ужаса, женщина нашла в себе силы на восстановление, вышла замуж за любимого мужчину и хотите - верьте, хотите - нет, родила ему двоих мальчиков.
Видео забавное, но сама ситуация очень пугающая.По всей России очень много бродячих собак, готовых наброситься в любой момент.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Я парень 26 лет, живу в Москве, работаю юристом в частной компании. У моих бабушки с дедушкой была квартира, но вначале умер дед, затем бабушка, и в квартиру заселился я с женой. Дом был обычной пятиэтажной «хрущевкой». Во дворе стояли какие-то руины из красного кирпича — то ли склад какой-то раньше был, то ли трансформаторная будка, трудно сказать. У этих руин была дурная слава, нередко там находили шприцы или наркотики, было дело, насиловали кого-то, а один раз даже труп нашли. В основном руины использовали как место, куда можно сходить в туалет.
В одну летнюю пятницу мы с другом решили выпить на скамейке, стоявший рядом с руинами. Взяли пластиковые стаканчики, закуски, бутылку водки и пошли. Начали пить вечером; когда дошли до середины бутылки, уже стемнело. Сидим, болтаем… Друг зашел с телефона в Интернет, посмотрел что-то и говорит:
— О, маньяк еще одного человека убил в нашем районе.
— А сколько лет той женщине было, там не написано? — спросил я.
— А с чего ты взял, что это женщина?
— Ну так серийные убийца обычно на мужиков не лезут, только женщин, детей, стариков убивают. Это тебе не фильм ужасов.
— Да нет, тут мужчина, и из трех прошлых жертв двое мужчины.
— Ничего себе… Больной придурок. Давай, наливай следующую, скоро пора идти вторую покупать, если продадут, конечно…
Мы выпили еще по одному стакану, и тут неожиданно сзади раздалось:
— Доброй ночи, мужики! Не спится?
К нам подошел мужчина на вид лет тридцати пяти.
— Да нет, не особо, — ответил мой друг.
— Можно, я присяду? — спросил мужик.
— Да конечно, — сказал мой друг и пододвинулся.
Мы поговорили с новоприбывшим. Его звали Витей, оказался он нормальным мужиком с чувством юмора. Предложил выпить за его счет, мы не отказались. Витя договорился с продавщицей в магазине, и нам продали бутылку водки. Сидели и выпивали уже втроем.
— Блин, мужики, я отойду отлить, не могу больше, — произнес в какой-то момент Витя.
— Да не вопрос, пока ты будешь отливать, мы разольем, — пошутил я и обратился к другу. — Сколько времени?
— Час ночи, — ответил друг.
Витя ушёл. Мы просидели вдвоем минут пятнадцать в ожидании.
— Что он там так долго? — наконец, не выдержал я.
— Да чёрт его знает, до магазина, наверное, сбегать решил.
Витя вскоре подошел:
— Простите, ребята, заблудился в темноте.
— Да ничего, Витек, давай, тост говори.
Спустя двадцать минут Витя ушел, мы тоже уже допивали. Под два часа ночи мы разошлись. Утром, естественно, побаливала голова. Я сидел в интернете, в комнате был включен телевизор. Вдруг в новостях я услышал заинтересовавшее меня сообщение:
— Сегодня ночью произошло очередное убийство в N-ском районе. Жертвами оказалась молодая семейная пара, гулявшая ночью возле своего дома. В полиции заявили, что это преступление, скорее всего, дело рук серийного убийцы, на чьем счету до этого момента было четыре убийства. По показаниям свидетелей, убийство произошло примерно в час ночи. Следователям удалось по горячим следам установить личность убийцы — им оказался Виктор Соколов 1974-го года рождения, уроженец Москвы. Преступник объявлен в федеральный розыск. Если вы имеете информацию о местонахождении преступника, просьба позвонить по указанным ниже телефонам…
На экране высветилась фотография, и я узнал Витю.
— Ничего себе! — у меня бешено заколотилось сердце.
— Что такое? — спросила жена с кухни. Я ей не ответил — взял мобильник и выскочил на лестничную площадку. Я позвонил другу — он тоже только что видел новости и сам порядочно ошалел: это же надо, бухать с маньяком, да еще и в то время, как он совершил убийство! Друг обещал позвонить и сообщить полиции об этом.
Посреди ночи нас разбудил звонок в дверь. Зевая, я встал с постели. После такого неожиданного пробуждения делаешь все на автомате, плохо осознаешь свои действия: я сам не заметил, как прошёл в прихожую и открыл дверь.
— Здорово… — силуэт за порогом явно был мне знаком. — Слушай, прости, пожалуйста, что так поздно, ты не мог бы мне тысячу занять, я отдам в ближайшие дни, очень надо…
— Да не вопрос, — ответил я и так же на автомате дошел до джинс, вытащил из кармана кошелек, а оттуда извлек тысячу рублей и вернулся. — На, держи.
— Спасибо, выручил. Давай, спокойной ночи…
Я поковылял до кровати и улегся. Жена обняла меня и спросила:
— А кто это так поздно?
И вот тут я содрогнулся. До этого все было, как в продолжении сна. Я даже не осознавал, что только что ко мне заходил Виктор. Тот самый. Маньяк-убийца.
— Да не важно, — ответил я жене. А сам ещё полночи не мог заснуть. Откуда он узнал, где я живу? Я же вроде не говорил ему! Хотя во время пьяного разговора всё не упомнишь…
В понедельник днём я зашел домой пообедать. Заканчивая трапезу, спросил у жены:
— Все, я пошел, сегодня поужинаю в кафе, работаю допоздна. Тебе, кстати, денег дать не надо?
— Нет, у меня пока есть. Да, и чуть не забыла — заходил твой знакомый, Виктор, кажется, вернул тысячу рублей, которые ты занял. Я их себе взяла, ничего? Виктор еще сказал, что зайдет как-нибудь.
После этих слов я немедленно сменил квартиру.
ИСТОЧНИК https://ps-7.ru/sobutylnik/