— Неделю назад старик ослеп окончательно. И умом тронулся ещё больше. Я и раньше ему подсказывал, если он чего-то не разглядит. А теперь я должен ему описывать подробно всё вокруг — где какая речка, какое дерево, какой камень. А он с моих слов рисует. Ловко рисует наощупь, рука-то набита — будь здоров! Залезу на дерево, смотрю вокруг да кричу ему оттуда, словно мальчишка с мачты корабля. А вчера по болоту шли, так я думал, что придушу старого чёрта — все кочки до единой ему обрисовал! Вымок, изгваздался, пиявок набрал полные штаны...
— Картограф хитёр. У него из пожитков — только бумаги да чернила с перьями. Зато раз в месяц прилетает чёртова птица. Находит нас в любую погоду и в любой местности. Чёрная и огромная, как целый баран.
— Ворон что ли? Или орёл?
— Почём я знаю? Серьёзная тварь, это точно. А на лапах у неё по браслету. Золотые, с громадными каменьями. Всегда разные, словно она их прямиком из королевской казны таскает. Вот так старик мне и платит. Потом привязывает к лапам сумку со свежими картами и пускает этого демона обратно.
— Откуда и куда летает птичка, ты, конечно, не спрашивал? — трактирщик ехидно скалился, будто не верил ни единому слову.
— Старик не дурак, — покачал головой Рих и залпом осушил кружку. — А тебе я не за разговоры плачу.
Начинало вечереть, и в заведение потихоньку стягивался народ. Между липкими столами лавировали разномастные улыбчивые девушки. Кивнув в сторону пышной черноволосой смуглянки, наёмник высыпал на стойку десяток монет. Трактирщик сверкнул остатками зубов и жестом отправил девицу на второй этаж, выложив перед посетителем потёртый ключ.
Наёмнику очень хотелось сграбастать картографа за грудки и как следует встряхнуть, но он ограничился грозным взглядом. Хоть и понимал, что слепой этого никак не оценит.
— Уверяю тебя, она прилетит, — бормотал старик. — Она всегда прилетает. Что-то случилось. Но она прилетит.
— «Что-то случилось»! — рявкнул Рих, теряя терпение. — Посмотрел бы я, как она прилетит без башки! Что если чёртову птицу пришибли?
— Это невозможно! — уверенно замотал сединой старик.
— Если завтра тварь явится позже полудня, я докажу тебе обратное! А если вообще не явится...
Рих стиснул кулаки и, не договорив угрозы, ушёл собирать дрова для костра. Жаркий летний день приближался к концу.
Крылатый курьер появился рано утром. Птица выглядела взъерошенной и истощённой, а на лапах не было браслетов. Картографа, казалось, это нисколько не расстроило. Он положил перед ней раскрошенный хлеб и куриные потроха и, тихонько бормоча, поглаживал её уродливую голову. Наёмник почувствовал нарастающую злость. Он оглядывался в поисках камня потяжелее и вдруг понял, почему птица опоздала. Её глаза были такими же белесыми и пустыми, как у старика. Непонятно, каким образом она вообще нашла их лагерь. И неизвестно, выронила она сослепу побрякушки, или кто-то сыграл с ней злую шутку.
— И чем будем расплачиваться? — процедил сквозь зубы Рих. — Только не начинай опять про «великую миссию» и всё в таком духе! Я охраняю тебя, пока ты платишь.
— Охраняешь?! — старик резко выпрямился, а его голос, неожиданно, приобрёл металлическую силу. — Думаешь, я не могу себя защитить? Да что ты вообще обо мне знаешь, мальчишка!
Вероятно, в молодости старый писарь и вправду был силён, но сейчас он явно преувеличивал свои возможности. Рих молча усмехнулся, а картограф продолжил гордую отповедь.
— Мне нужно твоё зрение и твой талант следопыта! Ты и правда не понимаешь, насколько важна наша работа! Столько ещё надо успеть закрепить! А времени всё меньше... — голос старика дрогнул и стал привычно тихим. — Можешь бросить умирающего слепого в одиночестве, но это выйдет боком не только тебе и мне... Через месяц птица принесёт двойную плату.
Он на ощупь прошёл к своему шатру и принялся упаковывать свежие карты.
Рих был уверен, что через тридцать дней повторится то же самое, но ничего не сказал.
Последний месяц лета наёмник провёл в приподнятом расположении духа. Он не стал учинять расправу над задолжавшим картографом. Вместо этого Рих веселился, как мог. Он намеренно вёл их не туда, куда требовал старик. Выдумывал несуществующие долины, озёра и реки, которых поблизости не было и в помине. Наёмник едва сдерживал смех от того, как слепой безумец скрупулёзно зарисовывает его фантазии.
Картографа постепенно покидали силы. Он всё больше оставался в лагере, отправляя Риха в дальние разведки, откуда тот приносил ему «достоверные» сведения для карт. Старик не подозревал, что большую часть времени помощник проводит в ближайшей таверне, по окрестностям которой они нарезают уже не первый круг.
Всё чаще картограф заговаривал о том, как важно закончить работу, что-то там «закрепить», чтобы кто-то там не «канул в небытие». Мысли он выражал всё более путанно и непонятно, так что Рих давно перестал его слушать и продолжал веселиться.
Однажды старик долго не мог встать со своей лежанки и спросил, далеко ли океан. Рих соврал, что видит его на горизонте.
— Значит, почти закончили, — с улыбкой прошептал картограф.
Похоже, он выбрал целью своей жизни составить карты всего острова.
— А как же материк? — иронично спросил наёмник. — Его «закрепил» кто-то другой? Другая парочка безумцев?
Старик не ответил. Было видно, что он уже очень слаб. Ещё пару дней он царапал на бумаге выдумки Риха. Тот милосердно подкинул картографу описание океанского берега, до которого в реальности оставалось ещё много дней пути.
В день, когда должна была прилететь птица, старик совсем не смог подняться. Наёмник даже немного жалел его. За год совместного путешествия он привык к нему, как к раздражающему престарелому родственнику, вечно зудящему над ухом всякие глупости. Когда Рих принёс очередную кружку воды, картограф схватил его за руку и, глядя в пустоту, заставил поклясться, что последние карты отправятся по назначению. Наёмнику было не впервой давать клятвы, как и нарушать их. Он заверил престарелого зануду, что всё сделает, после чего тот мирно испустил дух.
Похоронив старика на кладбище близ полюбившейся придорожной таверны, Рих вернулся в лагерь и невольно оторопел. На крыше дорожного шатра сидела крылатая бестия, слепо пялясь по сторонам. Браслетов на лапах, естественно, не было.
— Невозможно убить, говоришь? — зловеще усмехнулся наёмник.
Он побаивался огромной хищной твари, поэтому решил схитрить. Наспех набив сумку картами, Рих привязал её к жутким когтистым лапам. К бумагам он добавил пару тяжёлых камней. Птица не улетала, словно ожидая чего-то.
— Чёрт с тобой! — процедил Рих, вывалив перед бестией остатки своей каши.
Он уже охотился в лесу, когда нагруженная птица тяжело взмыла над лагерем. Чёрные крылья мелькнули над верхушками деревьев. Наёмник заскрипел зубами, резко вскинул лук и выстрелил, почти не целясь. Послышался пронзительный клёкот, тёмный ком завертелся в небе, сбросив несколько перьев и недоставленную посылку. Раненая слепая птица бестолково покружилась над лесом, потом взяла прежний курс и скрылась из виду. Рих удовлетворённо хмыкнул.
К вечеру того же дня потянуло дымом. Начинался лесной пожар, догадался Рих. Он спешно свернул шатёр и собрал пожитки, в очередной раз проклиная покойного старика за пренебрежение лошадьми. На таверну больше не было денег, поэтому он пошёл вдоль опушки в другую сторону, надеясь выйти к поселению, где можно заработать.
На закате наёмник вышел к большой живописной долине, которую занимали пожелтевшие пастбища, а вдалеке виднелись дома. Можно успеть напроситься на ночлег и договориться о работе, пока не стемнело окончательно.
Рих быстро зашагал по тропинке, полого спускающейся с травянистого холма. Он не понял, что произошло, но очередной его шаг не нашёл опоры, и он покатился по склону, который ощущался круче, чем выглядел. Оказавшись на ровной поверхности, он перевёл дух и с удивлением осознал, что катился словно не по мягкой траве, а по острым камням. Одежда была изорвана в клочья, запылённое тело покрывали страшные ссадины.
Вытирая кровь с разбитого лба и громко ругаясь, Рих сбросил поклажу и захромал в сторону огоньков приближающейся деревеньки. Через несколько шагов его сбило с ног что-то твёрдое и невидимое. Наёмник взревел и резко вскочил на ноги, выхватив саблю. Но драться было не с кем. Он медленно пошёл вперёд, размахивая клинком и чуть не подпрыгнул, когда сталь звонко высекла искры прямо из воздуха.
Рих вытянул руки и ощупал невидимое препятствие. Это был каменный склон, похожий на тот, по которому он скатился, и судя по всему, простиравшийся далеко в обе стороны.
— Какого лешего!!! — заорал он, словно невидимый камень мог рассыпаться от крика.
Долина, пастбища, деревенька — всё было иллюзией, а на деле он барахтался на дне какого-то каменистого ущелья как слепой перевёрнутый жук...
Стиснув зубы, Рих наугад полез на невидимый склон, цепляясь за невидимые камни. Несколько раз он соскальзывал вниз, но продолжал настойчиво карабкаться, пока не нащупал ровную поверхность. Его разум готов был слететь с катушек подстреленной птицей, потому что глаза говорили, что он находится в небе над долиной, по-прежнему манившей гостеприимными домиками. Ноги же ощущали твёрдый камень, ещё хранивший дневное тепло. Что делать дальше, Рих не представлял.
Он тупо пялился на несуществующие огоньки, когда они вдруг исчезли вместе с домиками. Дальний край долины начал рассыпаться, уступая место абсолютной ПУСТОТЕ, не поддававшейся никаким описаниям. Она не казалась ни чёрной, ни белой, у неё просто отсутствовали приметы, которые можно было бы хоть как-то описать. Ужас захватил наёмника целиком. Он не стал размышлять, поглотит ли небытие только иллюзию, или сожрёт и его вместе с невидимой каменистой реальностью.
— Чёртовы карты!!! — завопил он и рванулся к горящему лесу, наощупь съехав по склону и слепо, но резво вскарабкавшись по противоположному.
Лес был настоящим. Пожар подходил всё ближе, наполняя воздух тяжёлым дымом, шумом горящей древесины и криками животных и птиц. Рих нырнул в задымлённую чащу, собрав в кулак все свои навыки следопыта. Место, куда подстреленная птица уронила сумку, верховой пожар уже проскочил, но раскалённый воздух и густой дым грозили сжечь кожу и лёгкие. Наёмник рванулся вперёд.
Чумазый и покрытый ожогами, без волос и бровей, он в беспамятстве выбежал на склон невидимого каньона, волоча по земле остатки обугленной сумки. Вдруг он понял, что гул и треск горящего леса становятся всё тише. Обернувшись, он увидел, как дымящие деревья исчезают за его спиной. Дико вытаращив глаза, он разорвал сумку, высыпал тлеющие бумаги и начал затаптывать, рассыпая в пепел то, что уже нельзя было спасти. Уцелел лишь один кусочек карты.
Рих уселся на краю невидимого ущелья, свесив ноги в остатки иллюзорной долины, и уставился в ПУСТОТУ. Она окружала со всех сторон маленький клочок мира, закреплённый со слов нерадивого помощника картографа на обгоревшем обрывке бумаги.
