Вчера я был жив (Исповедь из Чистилища) (Ч.2 - ФИНАЛ)
Мне показалось тогда, что моя воля подняла настоящий шторм – настолько сильно хотелось попасть обратно в офис. Я почти что чуял встречный ветер, но лишь представлял его дуновения, которых не было. И опять же не знал, что там найду и найду ли вообще, просто влекло неотвратимо каким-то внутренним чутьём и претило останавливаться. Весь свой полёт я просмотрел вниз, и думал, почему таким же вихрем, каким летел сам, не колышет и не колеблет кроны деревьев от моей бешеной скорости. Но буря в новом мире никак не могла отразиться на прежнем пространстве существования. Вернее, пространство было всё то же, но будто иной его пласт. Я оглянулся один раз и видел, что Майкл от меня не отставал. Он был спокоен, сосредоточен, и это придало мне уверенности. Не страх, а какое-то новое чувство охватило, когда подлетали во второй раз к высотному зданию.
«Я ВСЕГДА С ВАМИ…»
Какой же лживой и низкой виделась теперь реклама на дверях моей приёмной, занимавшая верхнюю половину стекла и пространство до потолка выше. Мозаика с ликами двух плачущих ангелов, сочувствующих земным утратам грешников, казалась вершиной кощунства. Я сам придумал обманный образ! Всего пару часов назад эта словесная двусмысленность и райский пейзаж не вызывали во мне подобных ощущений. Но сейчас... Если бы только было чем, меня бы, наверное, вытошнило. Хорошо, что нужны были другие двери, и я отвернулся от этих.
Вошёл. Темнело уже и не было света. Во внутренней приёмной, где привычно сидела Роузи, без окон, стало совсем темно. Но глаза мои видели отчётливо. Смотрели вокруг осторожно, пытаясь помочь мне понять, что вновь привело сюда. И всё пока будто напрасно – на что бы они не наткались взглядом, внутри меня не было и близко того отклика, который заставил сорваться и лететь сюда бурей. И Майкл тогда, следовавший за мной словно… призрак, кивнул вперёд на последнюю закрытую дверь. Призрак и призрак – смешнее уж некуда!
И там я… нашёл. Почувствовал сразу, пройдя сквозь тонкие стены. Ещё не увидел, но осознал, едва моя призрачная суть преодолела барьер. А повисев немного в воздухе, посмотрев на яркую рекламу горящих щитов и букв сквозь окна, пропускавшие свет от них внутрь кабинета мистера Говарда, увидел вдруг его самого.
Я понял, что опоздал. Успел лишь на самый последний миг действия. Клайд Говард, в кресле, сидел ко мне спиной. Услышать моё появление, почувствовать колебания в воздухе, возмущения чего-либо для него осязаемого он не мог. А в следующий миг его рука уже взлетела к голове с пистолетом. Раздался громкий выстрел…
- Нет!.. – как живой человек, воскликнул я ртом. Обернулся бессильно сразу на Майкла, но тот лишь покачал головой.
- Мы – призраки, – пояснил он спокойно, не взирая на ужас и драму, повисшие в воздухе вместе со мной. – Живых не можем ни остановить, ни направить…
«Как горько…» - решил я в тот миг про себя. Имей тогда я тело, то трясся бы, наверное, весь от возмущения и непонимания происходящего. Мой сосед, мой друг-арендатор, с кем мы делили часть этажа в аренду, и шеф Розали в одном лице, на глазах у меня свёл счёты с жизнью. А Майкл сказал, что окажись мы тут раньше, то и тогда бы были бессильны помочь ему. Мёртвое не могло вмешаться в течения жизни и мысли живых…
- Но мы можем попытаться узнать, почему так случилось… – произнёс он и поднял вверх указательный палец. Глазами же указал мне на стол.
Письмо. Какой же честный самоубийца не оставит прощального слова после себя? Клайд Говард оставил. Лежало подальше, на столе, намеренно там было оставлено. Что б сохранить его чистым, без крови, Клайд отодвинул лист и прижал туго прессом.
Я начал читать. И вот тогда по-настоящему вспомнил всё. И то, что пошёл пешком вчера, потому что с утра не выпил, а сильно напился, и кофе с круассаном после – ими лишь пытался взбодрить себя. Розали позвонила рано утром, сказала, что Клайд Говард сделал ей предложение, признался в своей давнышней и страстной любви. А она рассказала ему о нас. И я, будучи сам шарлатаном, принял за шарлатанку её. Обругал, накричал, бросил трубку, после чего открыл в шкафу многолетний виски. Но всё же пошёл потом к ней. И был очень пьян – вот почему долго не мог всего вспомнить! А правильный мистер Говард, который за всю свою жизнь нигде заусенца лишнего не поставил, решил, что я порушил ему налаживавшееся у него личное и нервы его сдали. Обязанного ему клиента он в гневе нанял меня убить. Выманили запиской, сулившей большие деньги в новом экстрасенсорном деле, и вечером, не застав заплаканной Роузи в офисе и прождав её там довольно долго, я отправился на старую стоянку в двух кварталах от нашего здания. Там и получил первую пулю. В багажнике моё тело немногим позже вывезли за город. Добили, как оказалось, ещё живого, и бросили мёртвым на берегу. Банально и просто. Никто из обманутых мною клиентов был ни при чём, другой человек убил меня – мистер Клайд Говард. Пусть не своими руками, но на смерть меня отправлял именно он. Как глупо. Из-за любви. Знал бы Клайд, что у меня никакой любви не было, что я просто ушёл бы в сторону, случись что подобное, наверное, пожалел бы меня, оставил бы в живых. И добивался б тогда любви Розали, когда не осталось бы больше преград. Со временем она б уступила…
- Вот же дурак… – произнёс я в сердцах. Заметил некстати, что словами удавалось говорить всё лучше и лучше, чем мыслями. Не делись никуда и прежние чувства, а просто уступили на время место новым. Теперь они возвращались все – страх, жалость к себе, жалость к другим. Ведь если я искренне жалел мистера Говарда, может, при всей своей подлости, я не был самым пропащим, и он – он тоже заслуживал сожаления? Эх, повернуть бы всё вспять!..
Я сел в кресло напротив него. Мёртвого. Да-да, у меня получилось! Будто опять стал ненадолго живым, ощутил спинку, сиденье. Или почти их почувствовал. Попробовал взять со стола признание в руки, но лист бумаги мне не поддался. Под прессом было окончание послания мистера Говарда, хотелось прочитать и его. Пытался отодвинуть эту деревяшку снова и снова, но только злился, потому что ничего не получалось. А Майкл лишь покачал головой. Сказал, передав мне всё мыслями, что прежним не стать никогда. Призраки жили во многом так же, как люди, или старались на них походить. Воспоминания о жизни не позволяли с ней до конца расстаться. Хотелось иметь те же чувства, те же привычки. Но прежнего оставалось ровно вполовину, а на другую половину добавлялось нового. К тому же, в окончании признания существенного для меня ничего написано не было. Так он сказал, потому что как-то увидел конец письма…
- Что это? – спросил я, заметив, что в воздухе снаружи замельтешили вдруг сверху вниз цветные косые линии. Будто заморосило чем-то, словно дождём. Только радужным.
- Там? За окном? – переспросил Майкл. – Так меняется Клайд Говард. А это – дождь ангелов. Он всегда идёт, пока происходит перерождение. И укажет нам путь. Туда, где появится новорожденный дух. Если последуем за дождём, я смогу найти точное место. Через час дух Говарда перестанет метаться, и станет… таким, как мы.
- Но где же?..
- Вот и посмотрим. Ты тоже проснулся не возле красивого озера. Хочешь увидеть рождение нового Говарда?..
Я удивился. Не тому, что умерший появлялся в новой своей форме далеко от мёртвого тела. Другому.
- Значит, – предположил тогда я, – если мы видим этот дождь, то мы… мы и есть ангелы? Ты – Ангел? Я… Ангел?..
Майкл засмеялся по-доброму, тихо и выразительно.
- Нет, Кевин, нет, – сказал он, сложив на груди руки. – Мы вовсе не ангелы. И это не Рай, а дорога к нему. Но ангелы здесь, они наблюдают за нами. Не всем дано сразу их видеть. Кому-то и вовсе не суждено – такие останутся тут навеки.
- Навеки? И здесь?..
Не так уж и плохо. Сравнить было не с чем, но свой мир я знал. И он был неплох, мне нравился даже, пока не разлучили с ним силой вчера.
Однако мой гид опять качал головой. Лицо его несло просвещение, и он объяснял мне несложно о том, что сам понимал, словно воздух, но для меня пока ещё было в новинку.
- Ты… сможешь, я знаю. Я сам видел ангельский лик однажды. И, Кевин, поверь, чтобы очистить душу до конца, достаточно одного лишь раза. Вот, когда ты решишь для себя самое важное – остаться здесь или пойти дальше.
- Пойти дальше… в Рай?
- Да! Ты понял меня! – Майкл просто сиял, как довольный учитель в школе, точно стоял сейчас у доски и ему не хватало длинной указки.
– И главное в том, – продолжал говорить он, – что Рай нужен… НАМ. Не мы нужны Раю. Но стать где-то нужнее, ценнее, не для себя, пусть для других…
А дальше я вдруг испугался. Позади Майкла внезапно появились фигуры. Сначала возникло их две. А потом и три, и четыре, и больше. И вроде бы все они были похожи на нас, но только немного другие. Глаза у этих новых светились красным, и сложно было разглядеть их лица. Я видел губы, щеки, носы, но всё вместе сложить в лицо не получалось.
Майкл заметил мой взгляд, обернулся. Потом пожал плечами, а они, появившиеся за его спиной, более смущённо, но повторили его же жест.
- Кевин – новенький, – пояснил он сначала для них. А потом обернулся ко мне: - Такие же, как мы. Только Тёмные. Когда мистер Говард переродится и Небеса решат дать ему шанс, он увидит лишь нас с тобой. Но если шанса ему не дадут, то Тёмные встретят его, что б увести…
Кожа – её у меня больше не было. Но что-то похожее на крупные мурашки пробежало по моей спине после услышанного. Я даже подумать боялся, и просто посмотрел на Майкла беспомощно, не в силах задать свой вопрос. Эти Тёмные вселяли ужас ничего не делая, просто одним своим присутствием. Хотя выглядеть для меня пытались мирно, что б не пугать, прилагали для этого усилия.
- Не бойся, – всё понял Майкл без слов и без мыслей. – Для тебя они безобидны, не тронут. И да – они так же встречали тебя. Но когда ты открыл глаза, то увидел меня и других. Других – которых я тоже когда-то встретил, и показал новый мир…
Я успокоился немного. Снова взглянул на тёмных, а те, видя, что я всё ещё немного напуган, будто смутились собственного присутствия. Со мной был надёжный провожатый – Майкл. Мир, куда я попал, мир духов и наказаний, начинал с его помощью принимать меня постепенно, а я старался понемногу понять его и тоже принять. Без этого одному из нас здесь не выжить. Уж точно не миру…
- Те, кто меня… ну, кто пришёл с тобой встретить моё перерождение… где они здесь живут? – спросил я. - Мы видели только Чарльза…
- Кто где… – ответил Майкл. – Ты тоже выберешь для себя место. Не обязательно в этом городе…
Затем он обеспокоенно посмотрел в окно. Потом перевёл взгляд на мёртвое тело Клайда Говарда, сидевшего в кресле за столом, и снова на меня.
- Хочешь сказать ему что-нибудь? – спросил он. – Его пробуждение скоро…
- Нет… Не сейчас.
- Потом станет не нужно ему … – с осуждением посмотрел на меня Майкл. – Просто если Клайд Говард получит свой шанс, одному ему здесь не справиться. Ты не выбирал свою смерть. А он ее выбрал. Дважды. И пусть за вас двоих, но ему тяжелее…
- Да что ж я могу? – не понимал я, не чувствуя большого желания помогать своему убийце, но, как ни странно, и не испытывая при этом к нему ни малой толики ненависти. - Я сам первый день здесь. Что должен я сделать? Мне нечего дать…
- Что хочешь и как чувствуешь правильно, - ответил Майкл. – А я помогу тебе дать. Попытаюсь с вами двумя. Не пробовал никогда раньше. Может, получу за это бонус…
Я удивился. Бонус? От кого? От шефа?.. Но от какого? От НЕГО САМОГО?..
- Шучу я, - засмеялся вдруг Майкл, не дав мне успеть удивиться вслух или хотя бы в мыслях.
А потом он перестал смеяться. И серьёзно посмотрел на меня.
– Ну? Ты готов? Не знаю, Тёмных увидит Клайд Говард или нас в эту полночь. Но дождь ангелов – он за окном уходит. Ты должен решить, уходим ли мы за ним…
***
Прошло шесть лет. С Майклом, когда через несколько недель закончилось моё обучение, мы виделись уже изредка – его отвлекали дела. Но друзьями остались навеки. Он был на хорошем счету, если так можно было выразиться, у ШЕФА. Мне он так и не назвал его имени, всё отшучивался. И по-прежнему занимался тем, что встречал людей вместе с Тёмными. Лишь пару раз он звал меня с собой, и я тоже ждал, какой же будет сделан выбор, Тёмных увидит новый прибывший или Светлых, то есть нас. А, поприветствовав пробудившегося, я, как и другие друзья несравненного Майкла, уходил почти сразу. Заниматься своими призрачными делами. Поверьте, их много здесь. Может, не таких почётных, как встреча новеньких, но всё же, всегда кто-то ждал, всегда где-то нужна была помощь. Быть гидом, проводником в этом мире – престижно. И таких как Майкл, на самом деле, было ничтожно мало.
И вот однажды он позвал меня снова. Не одного, но… с Клайдом Говардом вместе. Как, разве я не сказал вам? С Клайдом мы стали большими друзьями, говорю вам об этом сейчас! Наверное, даже лучшими. Простить и забыть оказалось легче, чем я мог себе представить и позволить при жизни. Он был хорошим, мистер Говард, или, кем стал теперь для меня, – добрым стариной Клайдом. Просто однажды он… ошибся. И эта ошибка стоила двух жизней, моей и его. А также – одной изувеченной судьбы. Дела у Роузи после той двойной трагедии пошли не очень. Но подробно о ней – мы, кстати, с Клайдом её не забыли, пытались отсюда помочь, и пытаемся до сих пор – я расскажу как-нибудь потом… А сейчас вам напомню про Майкла. Скажу только, что позвал он нас в тот раз на новое пробуждение не случайно. Наконец, умер Он – тот самый, кого Клайд нанял убить меня, и кто так успешно справился со своей задачей. Умер от рака лёгких, в нищете и в забвении. И ждал теперь своего духовного распределения. Как и другие, он не знал, что ожидает его в дальнейшем, просто перерождался из аморфной души в бесплотный оформленный дух – процесс, который от него никак не зависел. Не мы, и не Тёмные решали, к кому из нас попадёт он. Все молча стояли и наблюдали. А Майкл указал нам на место, где умерший должен был проявиться в новом облике, и все обступили место широким кольцом, замерли. И вот тогда я вспомнил снова тот давний день, когда перерождался заново сам. Понял лишь столько лет спустя, почему, когда очнулся, увидел, что духи рядом стоят полукругом. Другая половина мне просто была невидна. Не Тёмных выпало мне лицезреть тогда, а Светлых. Вот, как однажды дали мне шанс...
- Ну, что, ты готов? – тихо и с улыбкой спросил меня Майкл. – Решайся уже…
- Но… – почувствовал я вдруг на короткий миг растерянность, как словно в тот день, когда, оказавшись впервые в новом мире, должен был помочь встретить Клайда Говарда. – Я, наверное, не смогу… Не сумею так снова…
- Как?.. Разве?.. – удивился совсем искренне Майкл и пристально посмотрел на меня.
И тут, взглянув на него в ответ, я увидел вдруг всё. И перестал сопротивляться, поняв, о чём меня просят на самом деле.
- Да, Кевин, да… – промолвил Майкл, чем подтвердил мою догадку.
Я знал это, даже если бы он ничего не сказал. Наверное, что-то осталось ещё от меня живого и прежнего. Отнекиваться и делать вид, что чего-то не хочешь или не можешь, но знать, что давно к этому готов – так поступали люди. Нахваливали сами себя, набивали цену или просто чего-то напрасно стеснялись. Когда мы ещё летели сюда с Клайдом, где-то в глубине того, чем или кем стал новый я, созрел готовый ответ. Я научился прощать. Не как одолжение. Не в жалости. Прощать и любить по-настоящему, хотеть быть нужным. На это ушло целых шесть лет, но мне удалось. Как и моему близкому другу Клайду, оказавшемуся на этом перерождении вместе со мной рядом. Теперь, если Небеса выберут для перерождавшегося человека Светлых, а не Тёмных, не Майкл уже, а я стану новым проводником и гидом. Один, без чьей-либо помощи. Клайд Говард будет просто при мне, как я когда-то при Майкле. Но именно я окажусь за старшего. И от меня будет зависеть, как примет новый мир новорожденного. И каким он, в свой черёд, познает его...
Едва эта мысль оформилась в моей голове, едва я додумал её и осознал, возжелал целиком и немедленно взять на себя всю ответственность, как вдруг… слабый, но нежный ветер подул со спины. Ветер, которого я не ощущал много лет. Но знал, от чьих крыльев почувствовать мог его в этом мире.
«Скажи… Это... он?..» – растерянно в мыслях воззвал я к Майклу.
«О, да, – глазами ответил мой проводник. – Ты повернись. Помнишь, что было обещано? Так вот же – случилось...»
И я обернулся. Робко сначала. Но ощутил всей зыбкой сутью небывалый восторг. А внутренний благоговейный трепет разлился во мне сокровенным смыслом, наполнив истинной жизнью призрачный образ. Яркая вспышка перед глазами заставила зажмуриться на миг. Свет ослепил, но быстро исчез. Я вновь тогда поднял веки и… увидел. Передо мной стоял ангел. Прекрасные его крылья, колыхавшиеся за спиной слабо – они-то и дарили мне тот самый счастливый ветер. «Чтобы очистить душу до конца, достаточно одного лишь раза…» – вспомнились сразу слова. «Ты примешь Её?» – спросил меня ангел с ликом, чище которого был только Свет Мирозданья. «Да…» – ответил с готовностью я, зная, о чём меня вопрошали. И принял Небес Чистоту навсегда…
И как вы думаете, остался ли я в итоге, когда получил свой счастливый билет – мечту всех людей, путёвку на САМЫЙ ВЕРХ? Выбрал ли я ту дорогу, которой однажды пошёл мой гид Майкл? Да что тут гадать, скажу я вам, коли говорить уж начал… Вот он, мой счастливый билетик, всегда теперь со мной! Можно сказать, «в кармане». Только пока пусть в нём и лежит. Успеется ещё закрыть глаза и вновь увидеть слепящий свет. Рай без меня хуже не станет. А здесь что-то совсем стало много дел. При жизни не знал, что могу оказаться кому-то нужен на самом деле. Но знаю теперь…..
Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)
Моему коллеге-автору, научившему меня различать 50 оттенков грусти, посвящается (ко дню рождения). Осталось научиться передавать их так же, как делает это изящно он. Хотя бы вполовину...
Вчера я был жив (Исповедь из Чистилища) (Ч.1)
И вот меня нет. Как я понял это? Стал видеть их. А они меня. Будто знали, где я проявлюсь, сидели рядом полукругом и ждали. И раньше, чем мои глаза открылись заново, их собственные были уже устремлены на меня. С любопытством, без ненависти, как принято было говорить о мёртвых, они созерцали моё пробуждение. Дождались и затихли. А когда я немного освоился, встал, покрутил головой, мне показалось вдруг, будто все они желали немного понравиться. Как выбирают новые сандалии – примеряют одни, другие, пробуют на ноги, подходят ли те, – так и собравшиеся пробовали себя на мой глаз, годятся ли для меня, устроят ли. Будто не они были вечностью, а я принес её, умерев так внезапно.
Один из них подал мне руку. Чем удивил. В мире живых давно никто не протягивал мне ладони просто так, из дружеских побуждений. А этот подошёл, помог подняться. Потом обвёл глазами остальных, словно показывал, смотри, мол, вот он, наш мир, и вот все мы – теперь ты с нами. Так удивительно было видеть тех, кто не прятал лица за вуалью, не отворачивался, пряча слёзы, наоборот позволил себя рассмотреть хорошо, почти что разрешил потрогать ладонью. Его я и чувствовал – прикосновение пальцев к чему-то новому, когда переводил взгляд с одного из них на другого. И как я понял позже, чуда никакого не свершилось, такая же рутина, как внизу – вот, чем для всех было моё пробуждение. Ко мне просто проявили вежливость. Не я им что-то принёс, а мне позволили не потеряться. Потом они уже все по одному уходили, и вскоре остался только он. Мой проводник, как я понял, – тот, что подавал мне руку.
«Пойдём?..» – спросил одним лишь взглядом мой провожатый в новом мире.
«Пойдём…» – точно так же ответил я, опробовав это умение – не говорить.
Полицейская машина. Длинная, с красно-синей мигалкой. Она взвизгнула резко, перед тем как тронуться, отъезжая от края озера. За ней – другая, потом уехала скорая. Но люди-то остались, и много людей, в форме, в спецкостюмах, в обычной одежде. Часть берега огородили лентой, эксперты брали пробы почвы и воды. Два копа разговаривали с туристами – палатка их стояла недалеко, но за ленту ограждения не попала. Сами они были в шортах, в майках, видно, что недавно разбудили обоих. Я понимал всё, что происходит внизу, но не догадывался, почему. Не знал этих людей, не знал это озеро, не знал дорогу рядом. Но это моё тело, сказал мой новый друг, нашли возле воды на берегу. А он будто почувствовал, что мне захочется узнать, почему я вдруг взял и умер. Потому сюда и привёл.
Вчерашний день. Я плохо его помнил, но он стал для меня последним. Знай я заранее, что всё обернётся концом, запомнил бы каждую деталь, ловил бы взгляды, искал предзнаменования и слушал бы шорохи. Но нет же, обычный день. Несладкий кофе утром, душ. Кусок говяжьего стейка для кота, хоть ветеринары были против такой кормёжки. Кот Феликс, он так любил есть мясо, что без него не слезал с моих коленей. Потом – работа. Я приходил в офис всегда в одно и то же время – не позже девяти. Но позволял себе явиться иногда пораньше. Когда хотел выпить чашку кофе с помощницей юриста, чей офис был напротив моего. Еще ни один юрист в Америке не арендовал кабинеты дверь в дверь рядом с приемной экстрасенса. Мистер Говард не признавал таких условностей, потому, наверное, во всём был первым. Ему давали деньги честность, совесть, правда – редкие и ценные для юриста качества. А мне – обман. Ведь я никого никогда не видел, не слышал и врал про послания с той стороны. Вот и настигла расплата. Но кто? За что?
Наверное, всё не столько было интересно мне, сколько моему провожатому. Это он с любопытством смотрел на происходящее у озера, и видно было, что за подобным наблюдал впервые. При жизни Майкл был успешным дантистом. Его не стало в тридцать шесть, когда в неправильном месте он вздумал перейти дорогу. Почти двадцать лет прошло, а так и не видел полицейских расследований. Вот интересно, за чем наблюдал он все эти годы? Подглядывал за другими дантистами? Учился у них новшествам? Украдкой смотрел в рот прежним пациентам и пересчитывал их пломбы? И не зубной ли феей наряжался на Хэллоуин?
Майкл улыбнулся и покачал головой. Затем увлекся снова зрелищем у озера. Он как-то понял, о чём были мои мысли, а я понимал его. Для этого он и был кем-то ко мне приставлен – что б научить жить в новом мире, не оступиться здесь, существовать. Может, и сам захотел помочь, что было б странно – я не припоминал его среди своих знакомых, а мне было уже сорок шесть. И ничего я толком не знал о месте, куда попал, зачем попал, тут для меня стало новым всё буквально. От ощущений приятного полёта, в котором мы спустились сюда одним желанием воли, до ярких красок и чётких линий. Я будто весь обновился, и видеть мог теперь лучше орла. Вот муравьи тащили мертвую волосатую гусеницу. Им не было дела до полицейских ограждений, лента была настолько высоко над ними, что, наверное, они бы ее никогда не увидели, как высоко ни задирали б крохотные рогатые головки. А на дереве с густыми ветвями, на другом берегу озера, в самом укромном от взглядов месте птица свила гнездо. И уже живыми гусеницами кормила троих желторотых птенцов, открывавших навстречу голодные рты.
«Ты слышишь?..» – коснулся рукой меня Майкл. Я был весь внимание. Мне нравилось так общаться с ним – не говорить, а словно мыслить вслух. И нас больше никто не слышал и не видел. Но он хотел, чтобы я послушал тех других, внизу, ведь двое полицейских как раз говорили о найденном теле. Мол, где-то был застрелен тремя пулями в голову и грудь, а потом привезён сюда и брошен под луной. Туристам повезло, что не проснулись. Совсем молодая пара. Поставили палатку за старым ржавым трейлером, и их не заметили. Вполне могли убить, как и меня, два ненужных свидетеля стали бы ещё двумя трупами на берегу этой ночью. Это ранние рыбаки нашли моё тело по утру, вызвали полицию, а потом уже проснулись эти двое, от шума приехавших машин с сиренами. Не повезло им встать на этом берегу лагерем, но повезло любить друг друга, и спать после любви мертвецким сном. Вот и скажите мне, что любовь никого не спасает. Спасла же двоих…
- Ты слушай, слушай… – указывая пальцем на копов, неожиданно для меня произнёс мой провожатый ртом, когда я снова отвлёкся. И я спросил его, но, уже привычно – за час-то новой жизни! – не словами, а мыслями: «А что – мы разве можем разговаривать?» Дух мой был бесплотным, хоть я и видел руки, ноги, туловище.
- А ты попробуй, – предложил он мне.
И я попробовал. Силился открыть свой рот, пытался почувствовать язык, губы, дёсны. И мне казалось, что почти получилось. Но когда повторил свой вопрос, шамкая призрачным ртом, раздалось не то «ээээ», не то «аааааа». И я прекратил попытки. Чуть над собой не засмеялся. От обиды, правда.
«Ничего, – сказал мой провожатый снова мыслями, что б не смущать меня. – Получится, привыкнешь. Не всегда выходит сразу. Как дети учатся говорить с первой буквы, так научишься и ты. Только быстрее. Я покажу, как начать…»
И показал несколько движений и гримас, дал мне почувствовать, что и как.
«Тебе не интересно?..» – спросил он, видя, что я опять не слушаю людей внизу.
- Н… Нет, – получилось у меня выговорить. – П… пойдём… в другое место…
И теперь повёл уже я, начал перемещать нас усилием воли, летел вперёд, а Майкл нёсся за мной. У озера нам оставаться было незачем. Нужно было попасть в места, где я побывал в последний день. Дом, магазин, кофейня, работа. Стоянка, где оставлял машину, дорожка на районе для утренних пробежек, тихий прудик, лес.
Мы полетели сразу к дому. А Майкл проговорил со мной всю дорогу. Ветер не уносил его слова, я отчётливо слышал каждое из них. Он рассказал о правилах, о том, что можно, что нельзя. И как избежать поначалу не самых лучших шагов. В какой-то момент, когда показались знакомые ворота и две мои машины во дворе, я понял вдруг, что мой проводник общался со мной снова посредством мыслей. И, обернувшись, мысленно спросил об этом. А он лишь улыбнулся и знаком показал на губы. «Устал говорить, - произнёс в моей голове он или её призрачной сфере. – Это и с годами подолгу даётся непросто…» «А для чего говорить?» – спросил я, когда мы спустились у дома, имея в виду привычные беседы, как говорят живые люди. Ведь если было можно общаться без языка, для чего открывать рот, напрягаться? «Так больше мы походим на живых, - удивил ответом Майкл. – На прежних себя…» «А нужно походить?..» «Ну, не всегда, - в глазах его на этот раз мелькнула грусть. – Я покажу тебе сегодня, что может опечалить в новой жизни. Не удивлю. Но покажу…»
Мой кот был всем доволен. Тот самый стейк, который я взрезал только вчера, был мелко нашинкован, – он доедал его остатки. Родная тётка Аделаида приехала из Канады, с ней за кота волноваться не стоило. Я наклонился к зверю и долго водил перед глазами и носом своей ладонью. Пытался подуть на него, шипел и рычал, издавая, как мне казалось, громкие гортанные звуки. Но как в кино не получилось. Кот не увидел призрака, а Майкла я только рассмешил. Он мне сказал, что то же самое проделывал когда-то со своими собакой и попугаем. Так же безрезультатно. Живые мёртвых увидеть не могли. Ни звери, ни другие люди.
- Т… ты долго б… будешь со мной? – спросил я, тренируясь говорить, когда мы вышли. Ничего странного в доме, не знаю, что я хотел там увидеть. Может быть, просто вспомнить последний день или успел соскучиться по коту, по кухне, по множеству кофейных кружек.
- Сколько понадобится, - так же языком ответил Майкл. – Со мной тоже был друг, пока я был новеньким. Ты не стесняйся. Спрашивай. Хуже, когда спросить некого…
- Скажи… – промямлили губы. – А я… навсегда здесь?
Вопрос, наверное, прозвучал глупо. Хоть я и не знал, куда угодил, не рай и не ад, какими их рисовали. Ответ же был очевиден в другом – все люди умирают не на время, из жизни уходят навсегда. Вот только где потом навсегда остаются?..
Однако Майкл к моему вопросу отнёсся серьёзно.
- Я – да, – ответил он мне. – Навсегда. Таков был мой выбор. Но ты – пока не спеши. Не торопи новое время, увидишь ещё. Тут дней для раздумий будет намного больше…
Мимо нас вдруг не прошёл, а проскользил в воздухе человек. Притормозил немного, взглянул с любопытством на меня. Не человек в привычном полном смысле слова, но такой же, как мы. Не живой.
- Здравствуй Чарльз, – поздоровался с ним Майкл.
- Это Кевин, – представил он меня.
- Здравствуй, Кевин! – приветливо улыбнулся Чарльз обоим нам и продолжил свой полёт.
- З… здравствуй… – успел я помахать ему рукой вдогонку.
Как выяснилось, восемнадцать лет назад Чарльз был за рулём того двухэтажного автобуса. И Майкл сам пожелал встретить наехавшего на него на перекрёстке. Прошло всего семь лет, как Чарльза нагнала та же судьба – машина, но на другом распутье дорог. Майкл не желал сказать Чарльзу что-то дурное, просто стал его гидом и показал новый мир. Всегда должен быть «экскурсовод».
- И т… ты его н… не ненавидишь? – сумел спросить я, чувствуя, как тяжело даётся двигать челюстью мертвеца.
- Нет, – пожал плечами Майкл. – Он сам ненавидел себя за это. Пока не умер. И после смерти, во время перехода, чуть не растворился от ненависти к себе. Вот я его и встретил.
Бывает же… Но был другой вопрос. И мне он был важнее.
- А … я? П… почему встретил меня? Мы не знакомы даже…
Второй раз я увидел грусть в глазах своего гида за эти пару часов.
- Тебя никто не захотел встречать, – сообщил он, не скрывая. – А мне не сложно… Так мы… куда теперь?..
Вот это новость. Тяжело. Я не мог ощущать ничего, как прежде, но принять услышанное далось нелегко. Хотя, чему тут удивляться? Всю жизнь обманывал людей, тянул из них богатство, сменил пять городов, три штата. Конечно же, один из них не выдержал. Но вот лица я вспомнить не мог, того, кто убивал меня и вывез к озеру. Вообще не помнил половину вчерашнего дня, пока был жив. Смерть наступила в полночь. Три выстрела и меня не стало. Так говорили копы между собой на берегу озера, и так почему-то отложилось где-то во мне. Ещё до того, как я их услышал…
От дома я развернулся. Хотел было полететь в парк, через беговую дорожку. Но остановился. Подумал, а ведь обе мои машины стояли дома. Значит, в офис я добрался пешком. Отчего не поехал? Бывало, конечно, хотел прогуляться. Но что тогда меня принесло на стоянку? Я помню много машин, я был там вчера, а не в один из каких-то дней.
В парк лететь я передумал, и мы направились сразу в офис. А по пути оказался тот магазин. Я останавливался иногда у него и брал круассан с шоколадом. И кажется, память мертвеца начала возвращать факты из жизни – вчера тут тоже была остановка. Потом кафетерий. Домашний чёрный кофе оставил в горле горький след и захотелось взять сладкий с молоком. Вспомнил, как я буквально проглотил тот французский рогалик с шоколадной крошкой, потому что боялся опоздать к… Розали. Так звали помощницу мистера Говарда. Но почему пил кофе здесь, если с ней мы привыкли пить его в офисе? Три чашки за утро – это подвиг. Всё как-то странно, хоть не преступно. Так непохоже на меня…
У перекрёстка, где я всегда уходил налево, вдруг захотелось срезать. Что б не поворачивать потом направо намного дальше, а сразу напрямую долететь до высотки с офисами. А по пути заглянуть в полицейский морг. Майкл не возразил ни слова, наоборот, сказал, что я ничего не почувствую. И оказался прав. Патологоанатом как раз производил вскрытие, пилил своей крутящейся пилой грудную клетку, но в новой моей груди ничего не отдавалось. Хотелось просто лицезреть, каким увидел меня убивший в последние секунды жизни. И будь я жив, я б испугался сам. Как будто нарочно какую-то злую куклу исказили до жуткого, невозможного, изувечили лицо страхом и ненавистью, придали бледных инфернальных красок. Нет, неужели я смотрел на него так – на того, кто меня убивал? Вот уж завидовать кому не стоило. Это не Чарльз, сидевший за рулём высоченного автобуса, тот тип должен был стрелять в лицо и смотреть мне в глаза. Либо эмпатия у него умерла ещё в зачатке, либо проклятье экстрасенса сведёт его скоро в могилу.
Стало смешно от последней мысли. Особенно теперь. Ведь иногда я и вправду верил, что имею какие-то способности. Убеждал в том себя, старался убедить других. Но кто же? Кого я довёл? Чего наговорил и каких за это взял денег?
А вот и наш небоскрёб. Высокий, он и вправду почти доставал до неба макушкой. Терзаемый размышлениями, я проскользнул на лестницу, и Майкл последовал за мной. Я был благодарен за возникшее между нами молчание. Мы поднялись с ним на самый верх, но как я ни метался там от стола к столу, как ни пытался коснуться своих шарлатанских шаров, книг с заклинаниями и прочих «магических» артефактов, не происходило ничего и память не возвращалась. Будто я не был здесь вчера. Вот вспомнить и не вышло. Кофейня, где мы часто сидели с Розали этажом ниже, тоже не вызвала никакого отклика. А дальняя комната в моих кабинетах, с мягкой кушеткой, осталась холодной. Как? Неужели поссорились? Не ссорились никогда, и держали нашу дружбу в тайне. Шеф Роузи, мистер Говард, не любил, когда она отвлекалась от работы, а я не хотел ничего афишировать. Удобно всем, когда в отношениях нет огласки. Мне сорок шесть, ей двадцать восемь. Я шарлатан, а она будущий адвокат. К чему ей портить репутацию, а мне не дорожить её любовью? Привязанности я не испытывал, но это было моё, сокровенное, личное. Пусть только здесь, пусть и не каждый день, но больше ничьё, тайное от всех…
С грустью я облетел бывший офис, который был закрыт и заполнен пока моими вещами. Спустился с Майклом затем на стоянку, но и там ничего. Память, что обнадёжила поначалу, заблокировалась теперь наглухо и гнала от себя прочь. Я просто молча летел. И вскоре понял, что лечу уже без своего направления, которое давно потерял. Лечу за Майклом. Теперь к его тайне…
Домик был двухэтажным. Он стоял на тихой маленькой улочке. Здесь, в южных штатах, к чему за два года привыкнуть я не успел, всегда было жарко и зелено. «Сегодня ведь рождество?» – спросил я Майкла и понял, почему никого не было в офисе. «Ага, - кивнул он. – Заглянем в окно?..» И мы подлетели. Прошло уже время, становилось темно. Но маленькое оконце горело жёлтым. Накрыт был овальный стол, стояла еда, и люди сидели за ним на стульях с высокими деревянными спинками. Их было семеро. Женщине лет шестьдесят. Две сильно моложе, с мужьями. И двое детей лет семи. Лица все праздничные. Весело, счастье. «Семья?..» – спросил я его. «Жена... И семья. Две дочери, внуки…» Вот она, грусть длинной в восемнадцать лет. Как тихая свечка зажглась в глазах призрака Майкла. И долго горела, пока мы стояли за окном, не смея побеспокоить его близких даже ветром. Мой проводник грустил по утраченному, а я, поддавшись этим чувствам, тосковал вместе с ним…
И неожиданно вдруг вспомнил. То, от чего меня оберегала память, и почему не хотел вчера ехать в офис на машине. Розали, ведь дело же в ней! До круассана и второго кофе я дома выпил. Выпил две порции виски, но за рулём не чувствовал бы себя уверенно. Потому даже не взял самокат, пошёл пешком. Роузи мне позвонила из офиса, и сказала что-то важное. Но прямо сейчас я не был уверен, что – оно, чёрт дери, ускользало, призрачная голова оказалась дырявой, всё из неё вылетало! Вот-вот показалось на миг, высунуло из-за угла нос, и снова там скрылось. Но я был уверен – нужно вернуться в офис. Только не в свой, а в кабинеты напротив – комнаты мистера Говарда, где они с Розали встречали своих клиентов.
Майкл почуял. Услышал ход моих мыслей, и повернулся ко мне лицом. Мне было жаль нарушать его единение – единение мертвеца с живой семьёй. Но мёртв был и я. Видимо, потому он решил, что живые подождут.
«Нужно?.. – одними глазами спросил он. – Если нужно, летим…»
«Спасибо…» – впервые за день поблагодарил я его, зная, что одного меня он не мог ни оставить надолго, ни отпустить.
И мы сорвались в полёт…
Лорейн (Часть 1)
Глава 1.
Баю-баюшки-баю
Не ложися на краю
Придет серенький волчок
И ухватит за бочок.
Он ухватит за бочок
И потащит во лесок,
И потащит во лесок
Под ракитовый кусток....
Яркими красками мелькал перед глазами мир, населенный лишь покалеченными старыми куклами. Их натянутые улыбки смотрелись особенно нелепо и жутко при оторванных конечностях и спутанных в колтуны волосах.
Она им не нравилась.
Потому что она была здесь единственная целая кукла с новыми блестящими волосами и в чистеньком платьице с блестками. Ступая пластиковыми ножками, обутыми в модные туфельки, по грязному тротуару она чувствовала пристальные взгляды их мертвых, тусклых глаз. Однако, когда она поворачивалась, куклы делали вид, что заняты своими делами.
Вот старый Кен без ноги и со стертой краской на голове косит пластиковый газон острым как бритва серпом, ярко вспыхивающим каждый раз, когда на него попадают солнечные лучи. Вот лохматая Барби с безумной улыбкой нарезает кухонным ножом пластиковый торт для своего безголового пластикового сынишки.
Внезапно Лорейн понимает, что куклы больше не отворачиваются под её внимательным взглядом. Она ускоряет шаг, но одновременно с ней куклы начинают движение...Тук-тук-тук- стучат безобразные, погрызенные собакой пластиковые ноги...тук-тук-тук- выбирается по пластиковой траве безобразный малыш без головы...
Тук-тук-тук...
Лорейн проснулась от тихого стука со стороны окна и поежилась. Опять жалюзи колышется ветром, стукаясь при этом о стены и гремя цепочкой. Путаясь в длинной ночной рубашке, девочка мягко соскользнула с кровати и на цыпочках стала пробираться к окну. Тук-тук-тук. Гребаный ветер. Перед Лорейн возникла проблема: стул со спинкой мама забрала днём в столовую на первый этаж, притащить его обратно равно перебудить весь дом. Надо срочно найти что-то, чем можно прижать жалюзи к окну...
Взгляд девочки упал на мягкий пуфик у кровати. Низковато... хотя, если поставить на него коробку с игрушками... Лорейн невольно посмотрела туда, куда избегала смотреть с момента пробуждения. На неё в ответ таращилась страшная, лохматая кукла с чёрными опалёнными волосами. «Да починю я тебя. Починю. У меня просто времени нет, честно-пречестно» шепотом пообещала Лорейн и, стараясь не смотреть на старую куклу Риту, медленно подняла тяжелую коробку. Ффух, теперь можно спать спокойно, больше дурацкая штора её не побеспокоит.
Когда девочка повернулась и собралась идти к кровати, краем глаза она заметила движение на стене. Быстро бросила туда взгляд и заметила, что пустой от картинок и прикнопленых листков с оценками участок прямо перед ней стал немного нечетким. По стене, будто по заросшему ряской пруду, гуляла легкая рябь.
Дыхание у девочки перехватило от страха. Покосившись на окно она заметила, что жалюзи больше не колышутся, а значит игрой света это быть не может. Когда она снова посмотрела на стену, рябь исчезла. Шумно, с присвистом Лорейн выдохнула от облегчения. Показалось. Нужно ложиться спать, наконец, завтра очень важная контрольная. А ещё, чем быстрее она ляжет спать, тем раньше увидит Марка.
Девочка улыбнулась в дреме чему-то своему, укуталась поплотнее в одеяло и погрузилась в сон.
***
-Пять с плюсом! Я даже не сомневался, вот ты, Белка, везучая!-протянул обиженно Марк, толкая яростно свой листочек с «неудом» в портфель.
-Во-первых, не называй меня белкой, я же просила, а во-вторых, готовиться надо было лучше. Везение тут ни при чём, я просто тщательно выполняю домашние задания.
Мальчик скривил неприятную гримаску.
-Ыыы, «тщааааательно». Откуда только слов таких нахватываешься, ботан.
-Я иногда, знаешь ли, читаю книги.- вздернула носик Лорейн, схватила тяжелую сумку и гордо устремилась вон из класса. В коридоре, однако, сбавила шаг. Её манёвр был тут же вознаграждён, Марк выбежал за ней.
-Эй, Бел...Лорейн, я чего хотел спросить...
-Слушаю внимательно.- с деланным холодком отчеканила девочка, хотя внутри у неё в это время пели фанфары. Он разговаривает с ней. Главное ничего не испортить.
-Сможешь позаниматься со мной? Я не тяну математику, а ты вроде хорошо разбираешься. Ещё одного неуда моя задница не переживёт.
«Даааа. Ну конечно да».
-Хм, внезапно. Ну хорошо, а где будем заниматься? В библиотеке?
Марка перекосило.
-Только не там, у меня от мисс Герцен весь настрой пропадает.
Мисс Герцен, школьный библиотекарь, плавала между полок как огромный торт в очках. Несмотря на то, что от неё разило сигаретами сильнее, чем потом от команды регбистов, и что она порой делала замечания в 10 раз громче, чем вообще шумела вся библиотека, её держали на должности и закрывали глаза на жалобы детей о подзатыльниках, ибо дисциплина при ней была железная. Правда, находиться в читальном зале желание пропадало почти у всех.
На то и был расчёт.
-Понимаю..у тебя дома после уроков?
Марк поджал разбитую нижнюю губу.
-Не, давай у тебя. У меня бардак, неудобно. Только забегу переодеться и приду.
Лорейн с трудом сохранила лицо.
-Да, конечно. Принеси тетрадку чистую, а ручек у меня полно.
Мальчик улыбнулся, кивнул и пошёл за портфелем, который уже держала хорошенькая черноволосая девочка. Она смерила Лорейн оценивающим взглядом, презрительно приподняла бровь и, передав портфель Марку, демонстративно взяла его за руку и увлекла за собой по коридору.
«И тебе привет, Рита.-с ненавистью пробормотала девочка». Нет, не будет она чинить эту старую дрянь в коробке, сегодня оторвёт кукле и вторую ногу.
***
Внутри Лорейн играла музыка и она, счастливая, бежала домой, перебирая в голове все свои наряды.
Марк придёт сегодня в гости, нужно надеть что-то просто шикарное. Лучшее. Чёрное платье с вишенками и нарядным кружевным белым воротником подойдёт. А на голову ободок...а какой? Белый или красный? Красный.
А не будет ли слишком кричаще? Может просто что-то спокойное, типа она его почти не ждала? Он же не на свидание идёт, правда?
В таких размышлениях она быстрее обычного добралась до дома. Мама вернулась с работы, уже жарила что-то вкусное на кухне. Сбиваясь, девочка предупредила, что к ней придёт заниматься одноклассник. Мама ухмыльнулась и согласно кивнула.
-Хорошо, крошка, только не шумите, пожалуйста. Папа сегодня придёт пораньше, мы хотели посмотреть какой-нибудь фильм. Оставлю на столе печенье, на случай, если проголодаетесь.
Задумчиво промычав что-то в ответ, Лорейн убежала в свою комнату.
На стене девочки, помимо особо удачных рисунков, были прикреплены листки с контрольными, на которых красовались обведённые в жирный круг отличные отметки с одним и двумя плюсами.
Ей нравилось заполнять пустое пространство результатом своих трудов, отметки были очень ценным трофеем, учитывая что в будущем она собиралась поступать в хороший университет. Да и просто сочетание рисунков животных и кукольных семейств, разбавленных листками радовало глаз.
Лорейн достала из сумки свой новый трофей, нашла красивую кнопку в маленькой баночке на письменном столе, и устремилась к стене, отыскивая глазами свободное место. Вот оно, как раз между рисунком парковой скамейки и «пять с двумя плюсами» за лабораторную по естествознанию. Но идеальное место было высоковато для девочки десяти лет, а отвлекать маму ей не захотелось. Ещё будет задавать эти неудобные вопросы про Марка, неохота смущаться.
О, точно!
Пуфик с коробкой стояли на том же месте, где она оставила их вчера. Танцующим шагом Лорейн подошла к окну, вытащила двумя пальцами из коробки куклу Риту и пинком отправила её под кровать. Пусть пылится, с глаз долой, так сказать. Подтащив пуфик к стене, девочка пошатываясь встала на него.
Прицелившись, Лорейн приложила листок.
Рука мягко провалилась в стену. Не ожидавшая такого Лорейн по инерции поставила вторую руку, которая утонула в стене как в густом киселе. В шоке девочка изо всех сил отклонилась назад и упала с пуфика, больно стукнувшись спиной. Лорейн лежала на спине, боясь пошевелиться и широко раскрытыми от страха глазами неотрывно смотрела на стену, которая заколыхалась как вчера. Все медленнее и медленнее шевелились мягкие волны на обоях, пока не исчезли совсем.
Медленно поднявшись на ноги, она некоторое время стояла в нерешительности. Первая мысль была позвать маму на помощь, но мать и так болезненно восприняла кнопки дочери на новых обоях, а что она скажет, когда увидит что она сломала стену- представить страшно. Но любопытство взяло верх и Лорейн снова потрогала участок с волнами. Он снова стал мягким. Нервно сглотнув, она продавила ладошку дальше. Стена поддалась. Дальше, дальше. Когда стена поравнялась с плечом, девочка вытащила руку и недоверчиво уставилась на стену. С другой стороны стены находилась родительская спальня, а прямо в том месте, где свободно летала её ладонь, находился тяжелый шкаф. Лорейн вышла в коридор и прислушалась. Мама точно была внизу, судя по грохоту посуды. Тихонько прокралась по коридору, тихо и медленно нажала ручку двери. Дверь, скрипнув, отворилась. Внизу прекратился грохот, сердце девочки замерло. Но чуть позже все возобновилось и Лорейн выдохнула. Ей было строго запрещено заходить в родительскую спальню, поэтому действовать нужно быстро. Мышкой проскользнув в комнату, она метнулась к шкафу у своей стены. Открыла дверцу, но ничего, кроме отцовских рубашек, там не было.
Стенка шкафа была целая.
Озадаченная Лорейн вернулась в свою комнату. Ей безумно хотелось заглянуть за стену, но было очень страшно- вдруг там нечем дышать? А что если она застрянет? Она попыталась нащупать границы «прохода», но они были нечёткими. Наконец, любопытство взяло верх. Девочка одной рукой нащупала примерную границу, второй уперлась в мягкую стену и, набрав в грудь побольше воздуха, крепко зажмурилась и сделала шаг.
Когда Лорейн открыла глаза, она оказалась...в своей же комнате.
Но мебель была немного другая. Как и обои. От неожиданности девочка отпустила руку и зашла в комнату целиком.
Здесь все было не так.
Не было её игрушек, вместо них были какие-то клубки шерстяной пряжи. Стол был завален газетами, а под кроватью стояли чужие растоптанные тапки.
Удивленная девочка вышла в коридор. С первого этажа доносились ароматы еды и негромкий грохот посудного шкафа. Мама...точно надо пойти спросить у мамы, что это за комната и куда делась её собственная.
Вприпрыжку спустившись со второго этажа, Лорейн оказалась перед кухней и...это была не их кухня. Точнее, дом был их, но обстановка отличалась сильно.
-Девочка, ты что здесь делаешь?
Раздался тихий, бесцветный голос за спиной Лорейн.
От неожиданности она подпрыгнула и резко повернулась. На неё, в похожем на мамин фартуке, стояла и смотрела абсолютно чужая, бледная молодая женщина.
-А вы что здесь делаете?
-Я?-вскинула брови женщина.-Я здесь живу.
-Нет, не живёте! Где папа? Где моя мама??
Женщина нервно заправила прядь волос за ухо и сухо ответила:
-Я без понятия, где твои родители, девочка, но если ты не уберешься сама, я буду вынуждена тебя выставить.
-Это мы живем здесь! Я, папа Джерри и мама Мелисса!- упрямо повторяла возмущенная Лорейн.
Женщина на секунду зависла, затем с ужасом посмотрела на девочку.
-Это мы с мамой живем здесь, у нас нет никаких детей, убирайся отсюда!
-Рози, я дома!-внезапно раздался скрипучий женский голос из прихожей.
Женщина испуганно метнула на Лорейн взгляд и быстро прошептала:
-Скорее, уходи! Уходи как пришла!
-Розиииии...-раздавалось певучее из прихожей-Розиии, детка, помоги мне раздеться.
Рози затрясло, она схватила Лорейн за руку и потащила наверх.
-Нельзя, чтобы она тебя увидела, нельзя...ты пришла через её комнату? Уходи, скорее!
Снизу нарастающим гулом, разливался как огонь по листу бумаги властный, настойчивый голос, переходящий в оглушительный визг, режущий уши:
-Роооозиии...я тебя слышу, маленькая дрянь, быстро спускайся ко мне!
Последние слова оказались настолько громкими и грубыми, что Лорейн от неожиданности отпрянула от бледной женщины и стала пятиться к стене.
-Мне пора, уходи!-бросила нервно Рози и толкнула её в мягкий, уютный «кисель» стены.
Лорейн влетела в свою комнату и, споткнувшись о пуфик, с грохотом повалилась на пол.
Потирая ушибленные места, она с удивлением обнаружила, что наступила ночь. Черт. Сколько её не было? Марк, наверное, сидит ждёт внизу, а она так и не успела переодеться.
Включился свет, от неожиданности девочка зажмурилась.
-Лорейн! Дочка!
К ней бросились родители. Лорейн не ответила. Она не могла оторвать взгляд от маминой головы. Она была почти седая.
-Милая! С тобой все хорошо?- дрожащим голосом спросил папа. Папа седым не был. Лорейн озадачилась и тихо спросила:
-Сколько меня не было?
Мама истерически расплакалась. Папа молча смотрел куда-то в сторону.
-Неделю.
У Лорейн пробежали мурашки по коже. Она и десяти минут не пробыла за стенкой, такого быть не может. Но мама...
-Мама, что с твоими волосами?
Мама посмотрела на неё и снова залилась слезами. Папа ответил вместо неё:
-Милая, мы очень испугались за тебя. Мама очень сильно переживала. Пойдём вниз, ты наверное голодна? Расскажешь нам, где ты была все это время?
-Хорошо.-осторожно ответила Лорейн. Что-то было не так. Обычно её ругают за задержку в школе на полчаса, а тут они утверждают, что её якобы не было неделю и молчат.
За столом папа начал издалека расспрос, спрашивая как бы между прочим, не уводил ли её какой-нибудь дядя, на что была похожа комната и так далее.
Лорейн с трудом отвечала, потому что все время чувствовала подвох, будто вот-вот она ответит и её начнут ругать, поэтому слова подбирала очень осторожно. Внезапный жест мамы привлёк её внимание.
Мелисса привычно нервно заправила прядь за ухо.
Лорейн это уже видела, причём даже внешне мама с той женщиной стали очень похожи с её седыми волосами. Посмотрев в упор на маму, она спросила:
-Кто такая Рози?
Мама застыла.
-Откуда ты знаешь? Это моя сестра.
-Я не знала, что у тебя есть сестра. Я их только что видела! Они живут в таком же доме, как у нас, но в моей комнате другие обои и коробка с клубками, а в кухне медная...
-Медная посуда.-закончила мама, пристально глядя на дочь.-Откуда ты знаешь?
-Я же говорю, я была у них в гостях.
-Милая, это невозможно. Их давно уже нет в живых. Очень давно.
~
Глава 2.
А потом была нескончаемая вереница врачей, полиции, психологов, которые якобы невзначай пытались выяснить, кто похитил Лорейн, где он её держал и что с ней сделал.
Гинеколог ничего предосудительного не обнаружил, психолог заключил, что девочка здорова, однако ребёнка не было дома неделю и это факт. Ещё она утверждала, что попала в гости к давно усопшей сестре мамы, но это как раз психолог объяснил сильным стрессом и замещающей сказкой, которые придумывают дети, подвергшиеся насилию. Однако, каким образом ребёнок в точности описывал обстановку, а так же ту самую сестру, которую не мог видеть даже по фото, психолог объяснить не мог.
Поэтому, доведя Лорейн до истерик своими допросами, все, наконец, оставили её в покое.
Кроме школы.
Отличница и любимица учителей, которую «похищали явно чтобы использовать», стала слишком легкой и предсказуемой мишенью для травли, которую начала Рита Мартинес, подружка Марка. Сам Марк, к слову, в травле участия не принимал. Он просто игнорировал девочку.
Рита изощрялась как могла, чтобы досадить бедной Лорейн- подкладывала дохлых мышей и лягушек ей в портфель, плюнула в волосы жвачкой и их пришлось довольно коротко обрезать, что, кстати, ничуть не испортило образ девочки, но за волосы было обидно.
Но когда Рита с подружками подкинули в сумку Лорейн использованный презерватив, девочка не выдержала. С ужасом вытряхнув испачканные книги на стол, под общий хохот она тряхнула сумку последний раз и он вывалился прямо сверху на открытую тетрадь. Молча развернувшись Лорейн кинулась на Риту. Не ожидавшая атаки девочка не успела вскочить на ноги и Лорейн снесла её с парты на пол как лавина. Когда остальные очнулись и принялись оттаскивать Лорейн, одной рукой намертво застрявшей в волосах и крепко бьющей соперницу об пол головой, им удалось это только во второй раз, ибо она вырывалась и снова, и снова кидалась на Риту, у которой затылок уже был весь в крови.
Потом были долгие разборки, Рита лежала в больнице, родители Лорейн оплачивали девочке лечение. Но, удивив всех, Марк встал на сторону Лорейн, когда начали всплывать все новые и новые «подробности» драки.
Постепенно от девочки отстали, а после того, как залетела очередная семиклассница, к ней вообще пропал интерес.
С Марком они стали дружить, наличие своего мнения, а не стадного чувства, ещё один аспект, который подкупал в отношении него.
Единственное но- он не верил ей, так же, как и все. Но она и не настаивала, так как после всего случившегося уже начала думать, что ей все приснилось, ведь коридор, как она окрестила про себя место в стене, исчез.
И думала она так до своего тринадцатилетия.
Они шли с Марком по лесу, пиная сосновые шишки, кто дальше. День обещал быть жарким, хотя и была осень. Вокруг пахло хвоей и сыростью, изредка на обочине мелькали то тут, то там, несъедобные грибы, которые так же подвергались нападению со стороны подростков, правда, уже палками.
-Слышал кстати ржаку, мисс Герцен выходит замуж.-спросила Лорейн, лениво сбивая шляпку с мухомора.
Марк хохотнул от неожиданности.
-Да ну, не верю. Кто на неё мог позариться? Любитель бегемотов? Тогда его нужно посадить за зоофилию.
-За скотоложество- хихикнула Лорейн.
-А?
-Ну, зоофилия- это когда испытываешь чувства к животному. А скотоложество- это когда берут в жены мисс Герцен.
Марк рассмеялся.
-То есть, если нравятся всякие там белки- это все-таки зоофилия?-спросил он, глядя себе под ноги.
Девочка пропустила его реплику мимо ушей. Она только начала встречаться с Леоном из параллельного класса, ни к чему было разводить эти драмы. У Марка был шанс сказать это намного раньше.
-Пойдём к воде, становится жарко.
Марк кивнул, не глядя на неё, и они потопали в сторону дикого пляжа.
Закончился сезон купания, поэтому на пляже они оказались одни.
Ребята удобно расположились на старом, сколоченном из досок столике под большой ивой и стали раскладывать пакеты с бутербродами и мытые фрукты. Пока Марк возился с термосом, который никак не хотел открываться его только что помытыми влажными руками, Лорейн, засмущавшись, сообщила что она хочет отойти ненадолго, посмотреть, не отцвели ли колокольчики.
-У вас, девочек, это так теперь называется?-хохотнул мальчик.- Ну давай, сходи, сходи. Только когда будешь на цветы любоваться, смотри кроссовки не обоссы. Я пока не буду термос открывать.
Девочка густо покраснела, пробормотала:
-Воспитанный человек понял бы, но промолчал.
-Да? Как же мне повезло, что я невоспитанный. Был бы воспитанный, сейчас бы сильно расстроился.-рассмеялся Марк. Затем кивнул в сторону кустов- вон те «колокольчики», кажется, давно не поливали. Давай, я пока разложу всё.
Слегка пнув в его сторону небольшой камень, девочка побежала к кустам. Вблизи оказалось, что они с довольно редкой листвой и ей пришлось отойти дальше.
Было ветрено, поэтому Лорейн не сразу обратила внимание на ходящую волнами часть ствола дуба. Бледное лицо Рози всплыло у неё перед глазами, будто она видела её вчера. Лорейн, зачарованно глядя на волнующуюся кору, протянула руку. Ладонь утонула в густом, но абсолютно сухом пространстве. Сердце девочки бешено застучало. Она не сумасшедшая, коридоры существуют!
Как заколдованная Лорейн шагнула сквозь кору и оказалась в лесу с Другой Стороны.
Туманные сумерки встретили девочку, хотя в лесу ещё секунду назад был ясный день. Здесь так же, как и в том самом доме Рози было как-то все неправильно. Тошнотворный запах плесени и гнилого мяса навязчиво преследовал Лорейн. Но смутило её совсем другое. Здесь было тихо.
Оглушительно тихо.
Птицы не пели, ветер не колыхал ветки деревьев. Вода не шумела, перекатываясь по камням, стуча ими как игральными костями. Единственным звуком был хруст тонких веток, по которым ступала Лорейн.
Девочке стало жутко. Она развернулась, чтобы уйти, но между ней и дубом стоял мужчина. Лорейн встретилась с ним глазами и крик застыл у неё в горле- его глаза были абсолютно красные. Чёрные синяки под глазами и яркая темная полоса на шее резко выделялись на белой коже. Человек медленно улыбнулся кровавыми зубами и приложил палец к губам.
Не отрывая взгляда от него Лорейн сделала шаг назад.
Мужчина шагнул к ней.
-Пожалуйста, пожалуйста...не трогайте меня...-дрожащим голосом прошептала она.
Человек беззвучно рассмеялся и медленно двинулся в её сторону. Завизжав девочка кинулась прочь. Как бы быстро она не бежала, оглядываясь, она с ужасом видела как страшный человек с кровавыми глазами неспешным шагом следовал за ней, однако не отставая.
Лес, тем временем, ожил.
Беззвучно стояла на обочине и наблюдала за бегущей девочкой огромная овчарка. Стараясь не показывать страха и слегка сбросив скорость Лорейн постаралась оббежать собаку как можно дальше, чтобы не спровоцировать нападение. Но овчарка спокойно наблюдала за девочкой, кажется, она была к ней равнодушна.
«Одной проблемой меньше, оторваться бы от этого маньяка»- подумала девочка и, поравнявшись с собакой, бросила на неё взгляд. От того, что она увидела, к горлу подступила тошнота. Бок молча смотревшей на неё овчарки был разорван в клочья. Внутренности брюха серебристыми гирляндами свисали из рваной раны. Но овчарку, судя по всему, это не беспокоило. Она продолжала смотреть на девочку мутными глазами.
Ещё один факт резанул глаза Лорейн, когда она подбежала ближе к животному- бока и язык его были в абсолютном покое.
Собака не дышала.
Осознав это, Лорейн припустила ещё быстрее. Она продолжала бежать, на ходу громко всхлипывая от страха и сглатывая слёзы. Все, что угодно отдала бы, чтобы Марк оказался сейчас рядом.
Лорейн рывком оглянулась и обнаружила, что страшный человек исчез. На трясущихся ногах она подошла к ближайшему дереву и припала к нему спиной. Осмотревшись Лорейн разрыдалась. Легкие болели до тошноты, а ещё она заблудилась. Темнота медленно поглощала лес, с собой был фонарик, но пользоваться им она боялась, дабы её не обнаружили.
Постепенно девочка отдышалась и стала немного приходить в себя.
Нужно выбираться отсюда, чем бы оно не было.
Возвращаться к дубу она боялась, да и не знала, в какую сторону идти. Идти наугад через лес было чревато, но выбора не было, лучше попытаться выбраться, чем погибнуть на месте. Девочка осмотрелась и пошла в ту сторону, где, как ей показалось, было меньше деревьев.
Немного успокоившись Лорейн поняла, что очень голодна. Как долго она идёт? Она посмотрела на часы. С тех пор, как они расстались с Марком, прошло полтора часа.
Внезапная догадка пригвоздила её к земле. Если она в прошлый раз отсутствовала десять минут, а все утверждают, что её не было неделю... черт... сколько времени прошло там, «снаружи»? Месяц? Год?
Лорейн стояла как вкопанная, её охватила паника. А что если Марк её не дождался? Что если её уже мысленно похоронили? Что если они правы и её реально похоронят, если этот страшный человек-таки найдёт её?
Нужно найти коридор любой ценой.
Спотыкаясь от усталости брела Лорейн по тёмному лесу практически наощупь. Восемь часов прошло с тех пор, как она ушла от Марка к чертовому дубу. Обессиленная и голодная девочка упрямо шагала вперёд. Редкие привалы не приносили облегчения, напротив, остатки сил Лорейн уходили на то, чтобы не уснуть. Она понимала, что спать нельзя, потому что маньяк все ещё в лесу и может найти её в любой момент. На ходу она размышляла о коридорах. С чего она вообще взяла, что они разбросаны по лесу, что коридор у дуба не единственный? С другой стороны, первый коридор был у неё дома. Так что, вполне может быть, что их и не два. Оставалось только надеяться, что она найдёт его раньше, чем умрет от голода. Господи, как же она устала. Но надо двигаться дальше. Вот только она присядет на минутку...
Когда девочка открыла глаза, на часах прибавилось 1 деление. С ужасом она почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Стараясь не шуметь Лорейн быстро осмотрелась. Вокруг была всё та же неестественная тишина и спокойствие.
Кроме одного участка, недалеко от места её привала.
-Да! Я знала!- прошептала девочка с облегчением. На радость сил уже не оставалось. Она сделала твёрдый шаг в сторону коридора, но помедлила. А что если её перенесёт не домой? Что, если это вообще не её коридор?
Далеко за размытой границей коридора Лорейн заметила едва уловимое движение веток.
На поляну, не замечая девочку вышла бледная женщина в разорванной юбке. Она выглядела очень потерянной, но, в отличие от собаки и того мужчины, вполне живой. Озираясь по сторонам, будто что-то искала, она шарила руками в траве и как будто совсем не видела Лорейн, настолько увлечённо что-то высматривала. Но при этом выглядела женщина совсем безопасно.
Лорейн решилась.
-Эй, миссис! Простите, я немного заблудилась, вы мне не поможете?
Женщина подскочила от неожиданности, услышав Лорейн и повернулась к ней лицом. Она была не старая и симпатичная. Вид портила только размазанная по лицу косметика.
И дырка от пули прямо между бровей.
У Лорейн внутри все похолодело. Она стояла и смотрела, не отрываясь, на женщину, которая растерянно улыбаясь распрямилась и почесала затылок.
-Ох, прости, малышка, кажется мне самой нужна помощь. Представляешь, приехала с...ммм...приятелем, а что было потом не помню. Помню только, как этот козёл в шутку выбросил мои ключи. Кто ж так шутит, да? Кошмар, ищу их уже вечность в траве, никак не могу найти.
Добродушно хихикая женщина приближалась к Лорейн. Девочка задрожала. Чем ближе она подходила, тем яснее вырисовывались кровавые пятна на разорванной одежде и некрасивые чёрные синяки на руках. Несмотря на дружелюбную улыбку, глаза молодой женщины совсем не улыбались.
Лорейн прикинула расстояние между ней и коридором. Если она побежит, то успеет добраться до него прежде, чем женщина доберётся до неё. Девочка набрала воздуха в грудь и бросилась к ходящему рябью участку пространства.
Женщина удивленно посмотрела на неё, нахмурилась и, протягивая руку, сделала шаг к девочке.
-Эй, постой, да что с тобой?
Этот простой жест придал Лорейн ускорение. Как испуганная кошка рванула она изо всех сил и, перепрыгнув через поваленный ствол на пути, эффектно залетела прямо в знакомо густой как кисель воздух. «Лучше попытаться свалить, чем оставаться здесь. Будь что будет» промелькнуло у неё в голове, прежде чем она тяжело вывалилась с другой стороны. В глаза ей ударил резкий, тёплый дневной свет, но главное- её практически оглушили звуки леса. Тёплый ветер колыхал ветки деревьев, ненавязчиво шуршала река на порогах недалеко от неё, а главное- пение птиц. Она дома.
Оглядевшись Лорейн выругалась. При свете дня лес снова приобрел знакомые очертания и ориентиры. Она ходила по лесу кругами, потому что снова пришла к реке, только с другой стороны от их с Марком стоянки. Стараясь не думать о том, что она чуть не пришла к дубу, где встретилась с маньяком, Лорейн поплелась на берег. Не было никаких шансов, что мальчик все ещё там, но вдруг на их чистеньком берегу уже появились отдыхающие, у которых можно будет попросить помощи. «А вдруг уже вообще лето» неуютно поежилась девочка.
Пробираясь через кусты к берегу, перед Лорейн замаячило синее пятно. Такой же цвет, как у ветровки Марка. Не может быть...
Девочка не удержала ослабленными руками ветку и ветка больно ударила её по носу. Она зарыдала, скорее от обиды и усталости, чем от боли. Марк испуганно вскочил и с удивлением уставился на Лорейн.
-Ты как там оказалась? Что, с той стороны цветы были не очень?-засмеялся он, но тут же поменялся в лице и побежал на встречу девочке.
-Что, больно? Глаз, нос, что ударила-то?
Лорейн, не ответив, обняла его и зарыдала ещё громче.
Мальчик смутился.
-Эм...знал бы я, что девчонки когда ревут бросаются на шею, давно разбил бы нос кому-то из чирлидирш. Ты как, живая?
Спохватившись, Лорейн отпустила Марка.
-Да, живая... только есть хочется безумно.
-Согласен, пока дошли я тоже проголодался. Хотя вроде плотно позавтракал.
-Да, я тоже, но это было...Марк, сколько меня не было?
Мальчик удивленно посмотрел на неё.
-Вообще-то я время не засекаю, когда друзья отходят, ну знаешь, в кусты.
-И все-таки?
-Минут пять может, сложно сказать.
Лорейн остановилась как вкопанная. Пять минут...она блуждала по лесу, прячась от страшного мужика, почти десять часов.
Но Марк все равно ей не поверит. Пусть и время на её часах не совпадает с тем, что показывают его часы. Подумает, что она фантазёрка, ведь здесь её отсутствие прошло незаметно. Интересно, почему...
-Что-то ты как на колокольчики посмотрела прям сама не своя, Лорейн. Ты там лишнего ничего не нюхнула, случайно?
Лорейн засмеялась. Кажется, Марк впервые обратился к ней по имени.
-Все может быть. Пойдём скорее к столу, я умираю с голоду.
~
Написала Мария Шамаева специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия автора рассказа. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Страшилка про девочку и старуху
Мистические кошки-мышки
И страшная, и трогательная история. Снимали во время пандемии в старинном особняке в центре Москвы (там еще Эрнст живет).
Девочку выбирали из 300 претенденток! Три месяца ее искали. А вот старушку выбрали сразу, по записанным самопробам.
Последние 1,5 года объездили почти весь мир по разным фестивалям. Наконец, готовы выложить на всеобщее обозрение.
2021 Амурская осень (Диплом прессы)
2021 Santiago Horror International Fantastic Film Festival
2021 LUSCA Caribbean International Fantastic Film Fest
2021 shnit
2021 Linea d’Ombra Festival
2021 Maniatic International Fantastic Film Festival
2021 KIN International Film Festival
2021 Спутник над Польшей
2021 Sapporo International Short Film Festival and Market
2021 Madurai International Documentary and Short Film
2022 FINDECOIN Int Independent Short and Feature Film Festival (Best Horror Short Film)
2022 Алафейская гора
2022 Jim Thorpe Independent Film Festival
2022 International Film Festival of Larissa
2022 Short Shot Fest
2022 Etheria Film Festival
2022 Фестиваль уличного кино
2022 Западные ворота
2022 Festival Audiovisual Infantil y Juvenil
2022 Волгоградский факел
2022 Sedicicorto
2022 Goa Short Film Festival
2022 Terror In The Bay Film Festival
2022 FIXION Fest
От страха сердце не рвется. От радости нёбо не взорвется
Сердце колотится. С каждым разом все сложнее и сложнее...
***
Холодная, хорошо не проштукатуренная стена в подвале моего дома не успокаивает прохладой. Я, опершись на нее, сползаю вниз, обнимаю трясущимися руками ноги и пытаюсь выровнять пульс. В подвале нужно прибраться – пролетает в голове. Подвал завален ведрами красок, мешками цемента, мотками черной проволоки. Весной начну стройку вновь. Уснул. Через минут пятнадцать, а может и день, открываю глаза. Пытаюсь встать. Ноги затекли намертво. Еще через минут двадцать кое как встаю, разминаю колени, замерз. Пытаюсь отклеиться от стены и выглянуть наружу. Пульс ровный. Тревога только в голове и не успела пока распространиться по всему организму.
****************************************************************************************************
Я дотрагиваюсь до людей. Я их лечу. Я прикладываю ладонь на спину человеку, вижу, что с ним и говорю – могу или не могу. Человека не переубедить.
Те, кому говорю, что не могу, с недоверием и мольбой смотрят на меня, и, по сути, я им даю плацебо. Что тоже, к слову нередко помогает, нужно только верить.
С этой женщиной было необычно только то, что она моя родная тётя. Я давно знаю, я ей даю просто отсрочку. Она истинно верит в меня, а значит, и в лекарство. Да, и время, проведенное с ней мне по душе. Тётя у меня что надо. Была, что надо. Некоторое время назад.
НО.
Если бы, ее сломила болезнь, я смог объяснить явление. Но она разбилась на двухмоторном самолете в Альпах. Вечно ее тянуло на путешествия. Год-два она работала не покладая рук, а потом покупала билеты куда-нибудь на два-три месяца, благо старая Европа, и не только она-матушка, позволяют, мчалась.
В свои бальзаковские лета, тётя не имела нормальной семьи. Муж был. Давно. Умер. Дочери и сыновья живут каждый в своем джеме, неплохо, к слову.
А тётя погоревала лет пять, плюнула на личную жизнь, и в свои сорок лет отдалась в объятия приключениям. Где она только не была!
Вот фотографии у Статуи Христа-Искупителя в Бразилии. А вот там же, в каком-то баре пьет кокосовую воду. Теперь она в Куршевеле, летит на лыжах со склона Альп. Божественная тетя, особенно учитывая ее сувениры из поездок нам, родственникам. Начиная от барабанов, заканчивая магнитами на холодильники. У всех есть хотя бы по одной маске из Венеции.
Это моя тетя любительница окончаний – чик, чек, чка. Все у неё Димочки, крышечки, телефончики, билетюшечки и т.д.
В Альпы она летела в этот раз лазить по горам. Познакомилась в какой-то группе в социальных сетях с людьми. Все решилось, как обычно, быстро. Собрала свой рюкзак и улетела.
Странным было только ее сообщение мне, оставленное на автоответчике:
- Племяша! Я улетаю! Если не соберут всю, ты уж постарайся!
От нее вестей не было несколько дней после посадки самолета в аэропорту имени Леонардо да Винчи.
Груз 200 из любой точки мира А в точку Б – это не только волокита бумажная, денежная, бюрократическая. Это волокита нервов, невыспанности, опухших лиц от слез родных умершего или погибшего. Я и вправду не знаю, как ее удалось вернуть, но посольства стран работают. Уж, поверьте.
До меня вдруг дошел смысл ее сообщения.
Видите ли, быть своего рода проводником по наитию дело и так сложное. Если о нем просят, отказать невозможно. И речи быть не может о конфессии или догме. Люди верят в это. На пятнадцатый день работы ты веришь, что помог. А если приснится сон улыбающегося ушедшего, то ты счастлив. В конце концов отпевают и принимают заказы на молебен духовники. Так что моя работа заключается в душевном покое за «так». А тут было вдвойне сложнее соглашаться, на своих оно работает мягко говоря «писят-на-писят»
***
Там, где бродит душа не страшно. Там нет слюней, уродливых мозолей, чудищ, которые гонятся с пилой в руке, и многого другого тоже нет. Там есть тишина.
Есть условия. Никто не знает наверняка, что на самом деле происходит.
Бесформенное, что было моей тётей теперь в истерике.
Ее никто не хочет слышать.
Родственникам наверняка раздадут ее китайский средневековый сервиз, по чашечке.
Фольклор.
Она будет метаться из угла в угол.
Молить, не понимая.
А я буду ждать.
Мое время настанет на утро послезавтра.
Я жду. Точнее, дождался.
Нет больше бренного тела. Не будет больше уставшее, морщинистое тело летать, плясать, пить, есть. Тело выбросили под землю, как мусор.
Мы как пришельцы, только покруче, чем из сценариев режиссеров. Мы бережно сжигаем отработавшую плоть, либо закапываем, чтобы покоилось с миром.
Все плачут.
Одна из дочерей даже пытается вырваться из объятий своего брата и раскопать могилу, не веря в происходящее.
А мама летает вокруг, плачет в ответ, но не по дочери, а по своему тому же бренному телу, сосуду, пытаясь залезть в него снова и снова. Тщетно, знамо.
Много плачущих по ней. Она была потрясающей женщиной!
******************************************************************************************************
… Я обращаюсь к ней снова и снова. Зову ее шепотом, но знаю, для нее это граммофон. Уходит почти час, чтобы дозваться ее. Не зная наверняка, объясняю ей, что теперь дальше. Ведь, она начала жить!
И так каждый день. До сорокового дня.
Но что-то пошло не так. Надо отметить, что мое присутствие, как ниточка для спасения может быть услышана, а может и нет.
Я как обычно сел до зарева в кресле, зажег свечу и час обращался к ее имени, взывая к ее ушам. Глаза закрыты. Обычно ты видишь, что тебя услышали. Тут была пустота.
Это как на сцене все ждут артиста оперы. Аплодисменты затихают. Оркестр готов, портьера открыта, сцена пуста. Минута-две..- десять…
- Племяша! – я вздрогнул.
Я был далеко в другом месте. И услышав голос буквально в проеме незакрытой двери, не успел так быстро вернуться. Чай, не по грибы пошел, под березу рядом.
- Племяша! – проскрипел звук.
Всегда в такие моменты вспоминаю белого, худого петуха из ленты «Вий». Лишь бы прокричал вовремя…
Но как тут оказалась? Воображение? Ошибка? Они не могут быть тут, как бы там не пугали!
- Ну, племяяша! – протянул скрип.
Мне пришлось открыть глаза.
Пустота. А, нет, не пустота. Если вглядеться в проем двери моим взглядом, стоит моя тётя. Точнее то, что от нее осталось. Так вот, как она выглядела в гробу? Понимаю, почему хоронили, не открывая. Мне так жаль!
- Да? – только и вымолвил я.
Я понятия не имел, как ее из отсюда отправить в туда, чтобы продолжить работу!
- Племяша! – должна она заткнуться или нет? – Ну, я же просила постараться. Чего ты меня все зовешь? Слышу я тебя!
Вальяжно плюхнувшись на мой диван, вызвав в моем еще не окрепшем организме спазмы рвоты и колик внизу живота, полуоторванная голова, с отсутствием половины некогда прекрасных щек на голой тазобедренной кости – ноги отсутствовали вовсе – чувствовало себя прекрасно.
Она не тянулась ко мне. Тянулись только минуты, как мгновение сквозь века. Кровью залитые глаза от ушибов едва ли давали понять, что там есть зрачки.
- Читай – скомандовало ОНО – громче, чтобы я слышала!
Я хотел начать читать, но в голове крутился вопрос – что такого должно было произойти в Альпах, что мне придется написать об этом рассказ? А в ту секунду думать, как это чудо-юдо в моем доме, в спальне.
***
Оно слышит мои мысли, я знаю. Оно нынче слабо, но в такой силе обычному человеку никогда, увы, не бывать. Все ее чувства, о которых нам известно и не известно работают как хорошо смазанный машинным маслом механизм. Без скрипа, скрежета ржи. Просто оно еще этого не осознает, боль утраты связи с мирским телом еще слишком свежа.
То есть, все осталось прежним, душе все равно надо пройти тот же самый путь, только мне придется видеть при этом ее воочию.
Шедевр. Всю жизнь мечтал об этом.
Лгу.
***
Тикали электронные часы на столе. Тик-так. Воцарилось долгое молчание. На улице уже светло. Петухи давно прокричали из всевозможных лент, а остатки тети лежат на диване и смотрят на меня. Свеча догорела на столе.
Причинить вреда она мне не сможет. Только нанести разрушительный удар моей сердечно-сосудистой системе своим присутствием.
Я начал с того места, где меня прервали.
Читал так, как надо. Как привык, как обычно. Эта глава самая большая. На нее тратишь по первому кругу больше часа. Читаю я ее до пяти часов.
На второй час оно деликатно хмыкнуло. Точнее булькнуло. Я удивленно поднял на нее глаза.
- Племяша. Скажи мне. Вот ты читаешь, а меня не берет Слово. Ни граммулечки. Знаешь, почему? Кажется, я проклята.
Какое странное чувство, смотреть на эти культи тела и говорить с ним.
- Почему? – сглатываю слюну.
Вы не подумайте, что я такой бесстрашный Динго. Это, как с тонущим человеком. Умирают от паники. А когда ты знаешь, как правильно или надеешься на это, то можно объяснить практически любое явление. Я бы не смог так рассуждать, если бы она пришла с комками грязи с кладбища под ногтями, черным и гниющим лицом и тянула бы ко мне смрадные руки.
- Потому что я сама прокляла. Дядьку твоего. И не просто прокляла, желая ему всех антиблаг, а прокляла, чтобы он после смерти бродил по свету, пока я не прощу его, помнишь? Теперь выяснилось, что он меня простил на смертном одре. А я себя нет. Это мои мысли. Это моя форма. Это мой камень за пазухой, с которым меня не пускают дальше.
- Выкинь его.
- Племяша! Выкинь! Знаешь, что я сейчас знаю и могу?! Все! Но чтобы это воплотить в жизнь – лицо искривляется в ухмылке горечи – мне надо дальше. Так что, уж постарайся.
***
Тайм-аут.
Мне нужно было принять ванну, выпить чашку кофе, отключить телефон, компьютер. Это надолго.
За четыре дня читки я прерывался на мелкие потребности живого моего организма. Оно так и валялось на месте, только хлопая своими глазницами. Дни сменялись ночами, я даже смог дремать по часу-два. За окном то лил дождь, то шелестела листва на деревьях. Устаешь и выматываешься всегда.
***
На пятый день, когда начинались главы новых испытаний, оно подало голос:
- Племяша! Тебе не кажется, что мое терпение ангельское?
Вопросительно осматриваю ее.
- Тебе не кажется, что если я до сих пор тут, то уже никогда более не попаду туда, о чем ты читаешь?
- Тебе нужно постараться… - не докончил мысль
- Да-да. Мне надо. Я сама. Я должна. Но мне начинает казаться, что если за мной никто не пришел до сих пор, то твой диван даже очень удобен.
О, нет, нет, нет, нет и нет. Нет!
- Ты не можешь здесь остаться!
- Посмотрим, племяша! – ее ехидный взгляд начал напрягать.
В это самое время занавеска колыхнулась. Незаметно так. Пока я переводил свой взгляд с нее на тетю, вторая исчезла.
- Племяша! – послышалось позади на кровати.
Моя книга захлопнулась прям как в Чернокнижнике! Свеча догорела за секунду. В комнате теперь воцарился мрак. Вся мебель синхронно влетела в стену, раскрошив штукатурку под обоями. Поднялся визг. Визжал ураган тетиного вопля. В комнате стало душно, кислорода не хватало.
А оно поползло по потолку. Не ко мне, а вокруг меня.
Тут-то я и, как говорится, солидарен с убоящимися.
- Племяша, племяша, племяша, племяша, племяша, ПЛЕМЯША!!! – я рухнул головой об пол так, что услышал хруст.
***************************************************************************************************
В подвале моего дома есть круг. Да, про Вия упоминаю часто не спроста.
Я туда ухожу побыть в тишине от всех. Медитирую.
Сюда оно не проскочит. Когда оно отвлеклось моим обмороком, во мне откуда-то появились силы, и я побежал сюда.
Размяв затекшие ноги, я проскочил мимо красок, сел в свой круг и огляделся. Внутри круга как на пляже. Снаружи не происходило ничего. За мной никто не погнался. Не слетали шпингалеты, никакая тазобедренная кость, с отвисшей головой и разорванной щекой не ползала по потолку.
И я вспомнил!
О, Боги, я вспомнил тот день, когда она прокляла мужа!
***
Дядька пил. Он не был буяном. Он был никакой. Он много работал, кормил свою семью и пил. А в тот день пропил тётки советские серьги ручной работы! Вот почему она проклинала его на чем свет стоит. Я сидел на кухне, не видел её слез, соплей. Не видел, как дядька, словно общипанная дичь высовывал из-под рубашки виновато тонкую шею, но я слышал каждое слово. Дядька только и оправдывался, что он купит ей другие сережки. И плакал.
А вскоре после этого дикого случая умер.
******************************************************************************************************
Я вышел смелым из подвала.
Вошел в комнату, где все стояло на своих местах. Тётки не было нигде. Только электронные часы отбивали время. Тик-так. За окном прекрасное солнечное утро.
Достал из бабушкиного комода новую свечу, открыл книгу и продолжил:
- Маргарита, дочь Петра, услышь меня!.......
(с)
Чертоги
Она стояла в какой-то слабоосвещённой пещере, совершенно непомнящая, как и когда она туда попала. Её сознание как будто резко вынырнуло из глубокого тёмного омута. Она осмотрелась.
Стены были покрыты множеством голубых кристаллов. Они то ненадолго затухали, то разгорались ярче. Именно их неровный свет разгонял сумрак пещеры. Сама пещера упиралась в какую-то массивную каменную дверь, перекрывавшую дальнейший проход.
— Нечасто люди забираются так глубоко. Что же тебя привело сюда? — неожиданно раздался невероятно скрипучий и низкий голос сзади.
Она испуганно обернулась. В другом конце пещеры царила тьма, которая буквально окутывала обладателя голоса. Однако сумрак длился недолго — несколько кристаллов начали медленно разгораться, постепенно обнажая доселе скрытую фигуру.
Она вскрикнула. То, что сидело там, не было человеком — у существа были чрезвычайно широкая покатая спина, короткие, словно обрубленные, мощные ноги и несоразмерно длинные руки. Оно было одето в безразмерную чёрную накидку, которое всё равно не могло скрыть физические дефекты. На лице была вытянутая белая маска с узкими прорезями для глаз.
— Ты можешь не бояться меня. Здесь я не наврежу тебе.
— Кто… Что ты такое?
— Я всего лишь одна из бесчисленных проекций этого странного места. Однако я задала вопрос первой.
— Я… я не знаю, где я, не понимаю, как я могла сюда попасть и как… как вообще это место может быть и почему я оказалась в нём… — все эти слова она как будто выдохнула, выпуская царивший голове хаос.
— Хмм… Потеря памяти означает, что с тобой произошло что-то очень серьёзное. В таком случае, шансов у тебя немного. Может быть, ты вспомнишь хотя бы имя?
— Конечно! Я… — она замолчала. В голову приходили десятки разных имён, но ни одно из них не откликалось в душе. ”Чёрт! Вот уж действительно, тупой эклер. Даже имени своего не помнит”. “Эклер” — было её прозвищем. Очень обидным и очень продолжительным прозвищем, которое произошло от её внешнего вида… и её имени — Клэр.
— Меня зовут Клэр.
Существо в маске улыбнулось:
— Значит, не всё потеряно. Видишь ли, немногие могут выбраться отсюда, а выбраться без последствий могут вообще единицы.
Неожиданно один кристалл с громким хлопком потух. Все остальные ненадолго зажглись ярче.
— Что это было?
— Эти кристаллы составляют сложную систему, каждый элемент которой зависит от других. Эта система очень гибка и много что умеет — в данный момент они поддерживают существование этой пещеры и меня, а так же указывают путь тебе. Ты же хочешь выбраться, верно?
— Да…
— Ну конечно. Для этого тебе придётся пройти Испытание. Испытание для каждого уникальное, поэтому наверняка сказать, что тебя ждёт, я не могу. Зато могу уверить, что оно будет непростым. Всё, что тебе нужно будет сделать — это дойти до конца, прийти в определённое место. Но есть один нюанс. Твоё время ограничено. Как я сказала, кристаллы составляют сложную систему. Потеря одного элемента не приводит к её краху, его функции берут на себя остальные… Однако, если большое количество элементов выйдет из строя, система не сможет самоподдерживаться. Эта пещера пропадёт и ты вместе с ней.
— Что… что со мной будет тогда?
— Ты уйдёшь в небытие. Тебя не будет, совсем. Целую вечность ты проведёшь в качестве Ничто — без эмоций, целей и знаний. В любой момент ты можешь прекратить Испытание и дождаться, пока погаснет последний источник света. Тебе всё понятно?
— Если можно так выразиться…
— Итак, Клэр, хочешь ли ты пройти Испытание и выбраться отсюда?
— Да… Наверное. У меня нет другого выбора.
— Да начнётся Испытание. Иди вперёд — вперёд и до конца, Клэр.
После этих слов каменная дверь в конце начала с грохотом растворяться в воздухе. Путь был свободен. Перед тем, как войти она оглянулась назад. Но то ли притухшие кристаллы скрыли гротескную фигуру, то ли сама странная жительница пещеры исчезла. “Только вперёд и до конца…”
***
Открывшаяся взору комната поражала своими размерами и захламлённостью. Ядовито-розовые стены были украшены отвратительно контрастирующими оранжевыми лампами. В конце комнаты стояла странного вида железная дверь.
В первые секунды она была оглушена резкой сменой красок. Подавляя рвотный позыв, она резко отвернулась назад, в спасительный сумрак, но пути назад уже не было — вместо проёма была ровнёхенькая розовая стена.
Через несколько секунд она уже постепенно приходила в себя. По крайней мере, к ней вернулась способность трезво оценивать обстановку. Было очевидно, что, в чём бы не заключалась Испытание, её путь лежит через ту дальнюю дверь.
Розовые стены уже почти не вызывали тошноты, и она начала аккуратно пробираться через кучи хлама к ней, попутно разглядывая местные несметные сокровища, которые казались смутно знакомыми. Столы, стулья, мягкие игрушки, огромные кипы тетрадей и различных поделок из бумаги, один раз даже попался теннисный стол в разложенном состоянии, в углу она заметила заваленный прочим хламом велосипед. Ближе к концу стали попадаться толстенные пыльные тома, сложенные в огромные зиккураты. В общем, типичный творческий беспорядок “a la cherdacco”.
Наконец, она добралась до двери. Дверь была крайне необычная. По краям вместо железа были вставлены куски стекла, под которыми были видны позолоченные шестерёнки, коленчатые валы и другие механизмы. Как любой нормальный человек, она первым делом дёрнула за ручку. Как любая нормальная дверь, она оказалась заперта. Под ручкой были аккуратная замочная скважина, которая, очевидно, требовала ключа. Клэр с тоской оглядывала кучи хлама, как вдруг одна из оранжевых ламп с характерным звуком “пыхнула” и потухла. “Эти лампы так похожи на кристаллы… и непохожи одновременно. Неужели теперь они отсчитывают время? Думай, Клэр, думай”. Она ещё раз осмотрела дверь. “Возможно, это Испытание на внимательность и тут есть неприметная кнопка, которая…” — увы, но кнопки не было, как бы она не искала. От досады она сильно ударила по двери, вызвав громкий гул. Этот удар как-то повлиял на механизм внутри, потому что шестерёнки неожиданно завертелись, а сверху стала подниматься доселе незаметная заслонка.
Красивыми каллиграфическими буквами серебром по золоту было начертано следующее: “Лишь то, что тебе дорого, даёт тебе силы двигаться вперёд”. Клэр недоумевала: “Это что, подсказка такая? Ну что же это мне даёт?”. Ещё одна лампа погасла, сделав комнатку чуть темнее. И Клэр, пожав плечами, пошла искать ключ.
Не успела она отойти и пары шагов, как неаккуратно задела одну из книжных башен. С грохотом они рассыпались по всему полу. Внимание девушки привлекла одна из тех, что были в самом низу. Он не был похож на все остальные, так как на нём когда-то был замок — впрочем, жёстко сорванный чей-то рукой. Она взяла его в руки и открыла первую страницу. Цветными карандашами было коряво написано: “Собственность Клэр Аткинсон”. Эти неровные буквы вызывали воспоминания. Это был её дневник, который она начала вести, когда ей было шесть… Сюда она записывала всё самая сокровенное, пока однажды мама не нашла его. Ключа у неё не было, но это её не остановило… С тех пор дневник так и лежал где-то, порванный и забытый, пока его не нашли здесь. С заполненных страниц она видела себя — бесконечное рисование, общение с подружками, хождение на бесчисленные кружки, куда её записали, школа…
Она огляделась. Эти предметы вокруг не зря казались смутно знакомыми. Это всё — часть её детства. Между последних страниц обнаружился золочёный ключик. Видимо, от сорванного замка.
Клэр бодро зашагала к двери и вставила ключ в замочную скважину. Попыталась провернуть, но не смогла, как бы она не пыталась. Ключ был неподходящий. Значит, нужно искать дальше.
В процессе поиска способа открыть дверь в кучах хлама были обнаружены ещё несколько ключей — шкафчика из спортивной школы, шкатулки со всякими безделушками, даже нашлись ключи от квартиры. Но ни один из множества не подошёл. Пуф! И погасла очередная лампа.
Клэр уже отчаялась что-либо найти. Слишком много было вещей, слишком много было воспоминаний… Она ещё раз посмотрела на дверь. “Лишь то, что тебе дорого, даёт тебе силы двигаться вперёд”. Что ей было дорого? Да, все эти вещи были по-разному значимы для неё… Но кроме ностальгии, она ничего не испытывала.
Взгляд её упал на мишку в самом начале зала — одну из её любимых игрушек. Единственный подарок отца, очень ценился ей и был бережно оберегаем. На задней лапке крупными стежками выделялась красная нить. Это однажды мама отдала его поиграть соседке, не спросив её, а та, естественно, его порвала. Неуёмное детское горе помогла разрешить подруга — она научила её, хоть и грубо, но обращаться с нитками и показала, как пришить лапку назад. С тех они были лучшими подругами и дружили много лет, пока… Она не попала сюда.
Кстати, мишка был необычный. Внутри него находился механизм, который умел проигрывать простенькую мелодию, если его завести. К счастью, соседка этого не знала, не то выпотрошила бы его полностью. Рука нащупала сзади плоский алюминиевый ключик, уже в замке. Два поворота и вот уже играет мелодия из детства… Этот мишка был ей очень дорог. Он хранил хорошие воспоминания, но самое главное — был символом прекрасной дружбы.
Ключик подошёл идеально. Клэр даже не пришлось прикладывать усилий — дверь снова активировала свой внутренний механизм и легко открылась сама. Впереди было новая комната, ещё погруженная в темноту. Она вошла.
***
Множество белых письменных столов стояло в два ряда. На каждом из них стоял компьютер, телефон, стопка бумаг, и стакан с канцелярией. На некоторых стоял принтер. Само помещение выглядело как типичный офис с пустыми светло-серыми стенами и квадратами люминесцентных ламп на низких потолках, некоторые из которых уже выгорели. В конце стояла обычная пластиковая дверь.
В воздухе беспрестанно раздавались невероятно противные гудки, телефоны буквально разрывались от вызовов. Гудки слегка заглушались треском люминесцентных ламп и гулом работы принтера.
Клэр подошла к одному из телефонов и подняла трубку.
— Клэр Аткинсон слушает.
Совершенно безжизненный, будто механический голос произнёс:
— Товар. Отчёт. Время. Партия. Работа…
— Простите?
— Накладная. Менеджер. Тендер. Договор…
— Всего доброго.
Клэр с ужасом положила трубку. Как только он встал на место, то тут же снова затрезвонил.
“Ладно, пора прекращать это всё” — подумала она про себя и быстро зашагала ко двери. Не на что особо не надеясь, она дёрнула дверь. На удивление, та легко открылась. Радостная Клэр шагнула в следующую комнату и не ненадолго замерла.
Эта комната была полной копией предыдущей — даже звуки были абсолютно те же самые. В конце была такая же пластиковая дверь. Одна люминесцентная “палочка” с громким треском замигала и погасла. Клэр вдруг захлестнул необъяснимый страх. Она побежала до конца зала, судорожно открыв следующую комнату. Копия. Ещё одна. Копия… Бегство — не лучший способ решения проблем, однако неплохой способ выбиться из сил и передать контроль мозгу. Её хватило на 7 пройденных зал.
Запыхавшись, она плюхнулась за один из столов и начала судорожно рассуждать. Все залы были абсолютными копиями друг друга, значит, всё, что было ей нужно, находится в любом из них. Дверь лишь иллюзия выхода, а значит, она даже не приблизилась к настоящему. Что есть в этих залах? Компьютеры, столы, странные телефоны и принтеры. Если существует подсказка, то лучшим местом её расположения был бы один из напечатанных листов.
Она выхватила одну из ещё горячих страниц и начала читать текст. Но как бы она не вглядывалась в него, она никак не могла понять, о чём он. Она видела буквы и слова, но не могла собрать их во что-то осмысленное — разум проходил строчку за строчкой, не в силах за что-либо зацепиться. Как загипнотизированная, она просмотрела лист полностью, не поняв ни строчки, и взяла ещё один, услужливо напечатанный принтером. Она не знала, зачем она продолжает читать, более того, она интуитивно знала, что это бессмысленно, но упорно продолжала искать. Время шло и с треском затухали одна лампа за другой. Рука потянулась уже за шестым листом, когда из изменённого состояния её неожиданно вывела любимая мелодия. Она оглянулась. Телефон.
Она неуверенно подняла трубку, опасаясь того страшного голоса.
— Алло, Клэр. Не думала, что сдашься так рано. Мне казалось, ты была настроена более решительно. — этот низкий скрипучий голос она узнала бы из тысячи.
— Извините, я просто… зачиталась? Но я и не думала сдаваться.
— Ложь. Самый простой способ сдаться — это создать для себя видимость полезной деятельности, упуская время и возможности, чтобы сделать что-то действительно полезное.
— Стойте! Я… я не хотела. У меня ведь ещё есть время и… возможности. Половина ламп ещё горит, и вы мне позвонили, чтобы сообщить что-то важное, да?
— Помни впредь свои слова, Клэр Аткинсон. Я не буду подгонять тебя ещё раз. Так же, меня попросили дать тебе подсказку. Единственный способ выбраться оттюда — это искренне этого захотеть. Так же тебе стоит открыть компьютер.
Связь резко оборвалась и пошли гудки. Клэр осторожно, стараясь не смотреть вниз, положила бумаги на место.
Что ж, компьютер, так компьютер. Кнопка включения. Лёгкое жужжание в системном блоке. Загрузка системы. Крупная надпись: “Для входа в учётную запись, введите пароль”. Фоном служил плакат из её любимых “Секретных материалов” с, наверное, самым известным слоганом из фильма. Но она совершенно не знала пароль. Она ввела своё имя: “Неверный пароль. Попробуйте снова”. Фамилию, их комбинацию. 4 нуля и 4 единицы. Безрезультатно. Подбор пароля осложнялся тем, что количество символов ограничивалось лишь шириной экрана. “Чёрт!”. Ещё несколько бесплодных попыток не увенчались успехом.
Очередная лампа погасла, погружая комнату в сумрак немного глубже. К горлу начало подступать лёгкое отчаяние. Ей очень хотелось уйти из этого пустого, шумного и погружающегося во тьму офиса. Домой, где она бы снова могла смотреть свои любимые серии с агентом Малдером. Вдруг её поразила странная загадка. Руки сами невольно потянулись к клавиатуре, чтобы ввести в поле ввода: “I want to leave”. После нажатия “Еnter”, компьютер неожиданно вырубился. Клэр даже не успела понять, что произошло, когда с протяжным скрипом открылась дверь в конце зала. И за ней не больше было зала-близнеца — там была тьма.
***
Как только Клэр вошла, она поразилась громадным размерам помещения. Редкие дрожащие огоньки, разбросанные тут и там, были не в силах осветить его полностью, они лишь очерчивали его приблизительные границы и не большой круг света вокруг них. Где-то бесконечно далеко был источник света помощнее — и свет от этого источника отражался от чего-то металлического. Вероятно, ей нужно было туда, в самый конец.
Шаги гулко отдавались по всему залу в полной темноте, пока она приближалась к огоньку. Пару раз она чувствовала лёгкий сквозняк, как будто кто-то втягивал в себя воздух, стараясь уловить её присутствие. При приближении оказалось, что мерцающий огонёк — это свеча. Находясь в круге света, она на некоторое время чувствовала себя в безопасности. Снова шагать во тьму не хотелось. Однако она знала, что придётся — свеча уже догорала, а идти без света за спиной казалось плохой идеей.
Она вышла из круга. Свеча за спиной давала какое-то чувство безопасности, но она постепенно отдалялась от него. Шаг за шагом она приближалась ко второй свече. Пройдя где-то треть пути, она внезапно почувствовала, как будто что-то её мягко обволакивает, одновременно, как будто придавливая к полу. Клэр как будто стало нечем дышать. Она попыталась разорвать странные узы, но руки её хватали лишь воздух, а хватка постепенно усиливалась. Изо всех сил она побежала вперёд, к свету. Почему-то она была уверена, что свеча даст ей защиту. Сгустившийся воздух оформился в тень, которая начала что-то шептать Клэр на ушко. Слова были еле слышны, но казались очень знакомыми. Они отвлекали внимание от крошечного огонька, подавляли волю. Клэр казалось, будто она ногами буквально разрезает воздух, который всеми силами пытается остановить её.
Сделав титаническое усилие, она сделала последний шаг. Тяжелые, но в то же время невесомые оковы, разом отпустили её. Клэр тяжело отдышалась. Теперь, зная, что может поджидать её в темноте, войти в неё было вдвойне сложнее. Как она не старалась вглядываться в тьму, она не могла ничего там увидеть, кроме её следующей цели — такой же свечи. А там до двери уже рукой подать. “Почему бы мне не взять свечку с собой?” — подумала она. Идея казалось здравой, учитывая, что скрывающийся во тьме боится света.
Она протянула руку и аккуратно, стараясь не обжечься, сняла свечу с подставки. Как только она это сделала, огонь сразу же потух. Это было очень плохим решением. Прежде, чем она это осознала, она снова почувствовала незримое давление. Нужно было очень сильно торопиться, так как теперь у неё не было форы в виде света за спиной. Она побежала так быстро, как только могла. Но не успела она пробежать и пары шагов, как она обо что-то споткнулась и упала.
Сущность не преминула этим воспользоваться, навалившись на Клэр со всей силой, на которую была способна. Но и сама девушка поползла вперёд с удвоенной силой — злость за неверно принятое решение и боль в коленке от падения только разозлили её. Тень снова начала нашёптывать слова, только теперь Клэр, к своему ужасу, теперь могла их различать.
“Сколько труда было тебя вложено, чтобы ты так бездарно кончила”
“До тебя здесь была другая. Ей не повезло иметь здесь свечи, однако она сумела пробраться… В отличие от тебя”
“Ты отобрала мою жизнь. Моё жалкое существование — твоя вина”
Клэр старательно сбивала чужие мысли в голове в бессвязную кашу из слов, чтобы на них не отвлекаться. Она видела только цель — небольшой огонёк впереди.
“Я здесь живу намного дольше, чем ты. Подобные тебе не способны пройти, просто поверь”
“Я лишь стараюсь помочь тебе. Разве ты не видишь? ”
“Давай, оставь меня в темноте. Ведь ты всегда так делаешь с близкими людьми”
Источник света был совсем близко. Буквально пару ползков и… Вдруг она погасла прямо перед её носом с характерным “пуф”. “Чёрт, чёрт, чёрт!” — Клэр очень надеялась на эту свечу, и её “предательство” выбило её из колеи.
Тварь, будто почувствовав её отчаяние, начала шептать что-то очень злорадное. Клэр заплакала, ей казалось, что теперь ей не выбраться, и она навсегда останется в этом страшном зале. Внезапно сущность что-то как будто бы закричала и отпустила Клэр. Этот крик невозможно было услышать, но девушка его буквально ощутила — в нём были боль, непонимание и жалость к себе. Воспользовавшись моментом, она, не обращая внимания на слёзы, рывком поднялась и бросилась к последнему пункту её путешествия — дверь. Её не очень-то волновало, что стало причиной её освобождения.
Две другие сущности, которые вырвали добычу из рук первой, работали невероятно слаженно. Как только они прогнали одинокую тень, они разделились. Одна устремилась вперёд и начала давить на Клэр, подобно первой. Вторая же в это время обогнала их и, встав впереди, расползлась тёмной дымкой по полу. Девушка всего это не видела — только почувствовала, как её снова схватили, а спустя некоторое время — что её будто бы относит назад. Ощущения не обманули её. Дверь, украшенная несколькими стоявшими рядом канделябрами, несмотря на её попытки выбраться, неуклонно отдалялась от неё, а сама Клэр ввергалась во тьму, из которой у неё едва появился шанс выбраться.
У неё случилась истерика. Подавленные эмоции последней, чрезвычайно яркой, вспышкой захлестнули её сознание. Она вдруг перестала вырываться и страшно закричала. Нет, она не проронила ни звука. Но все свои эмоции, все свои переживания, все свои мысли она направила против её обидчиков, подобно тому, как сущность до этого кричала в пустоту от боли…
Она была полностью опустошена. Однако опустошения было приятным. Она знала, что вместе с штормом ушли и сущности — то ли прогнанные, то ли убитые её криком, они больше никогда не вернутся. Она больше не боялась темноты и спокойным шагом дошла до двери, взяла её за ручку и открыла её.
***
— О, Клэр. Ты всё-таки пришла. А я уже заждалась.
Гротескная фигура закрывала собой половину небольшого белого зала.
— Это значит, что всё кончено? Я прошла Испытание?
— Да, безусловно, да. Не каждым даётся такой шанс. Ещё меньше могут им воспользоваться. Но ты прошла до конца.
— Раз я заслужила право выбраться… То что это за место? Я никогда не видела раньше ничего подобного. И до сих пор пребываю в неведении, как сюда попала.
— К тебе так и не вернулась память? Последствия серьёзнее, чем я думала. Ты не задумывалась, почему Испытание именно такое? Комната, заваленная различным, в основном, детским хламом, от одного цвета которой тебя тошнит? Пустой офис, где существуют бумаги с бессмысленным текстом и мёртвыми голосами в телефонах, повторяющих одно и то же? Наконец, место в почти полной темноте, в которой тебя поджидали сущности, всеми силами старающиеся удержать и задавить тебя?
— Н-нет… Я правда ничего не помню…
— В тот день с утра тебе позвонила мама. По правде говоря, ты никогда не испытывала к ней ничего, кроме страха. А впоследствии — презрения. Она тебе плакалась, как у неё плохая и одинокая жизнь, одновременно хая твой институт за “неправильное воспитание”, которое, по её мнению, развратила тебя. Так же она снова прошлась по твоей единственной подруге Элис, с которой вы дружили ещё с детства. Порядочно разозлённая, ты прервала разговор и добавила новый номер в чёрный список.
На твоей нелюбимой работе с начальником-самодуром и серпентарием, достойного выставления в террариуме, сегодня был аврал. Звонки не прекращались ни на минуты, принтеры не справлялись с потоком документации, начальник орал как резанный, пока все бегали в мыле. По правде говоря, ты в тот день думала написать заявление об уходе из этого гадюшника… Однако ты снова вспомнила о неработающем дома муже и отсутствием накоплений. Хотя настоящая причина, Клэр, заключалась в твоём страхе признаться самой себе, что тебе там не нравилось.
Придя домой выжатой, как лимон, ты встретила сидящего голодным мужа и свекровь, что решила зайти в гости. В голове ты уже проклинала этот день, когда тебе снова позвонила мама — и снова с незнакомого номера. Ты даже не успела ничего сказать, когда муж вырвал телефон из рук и жёстко наорал на неё. Потом переключился на тебя, обвиняя в ленности и недостаточном сострадании к нему, а свекровь ему вторила. В это время выбило автомат, а их гвалт стал ещё сильнее. Ты тогда сомкнула кулаки и просто ушла из квартиры… Помнишь, что было дальше?
— Я пошла в парк, что рос рядом. Там, в вечернем сумраке я плакала и думала, как я могла до такого состояния дойти. Мне было плохо. Мягкий ветер успокаивал слёзы, но полыхающий внутри огонь он унять не мог. Я вдруг совершенно чётко осознала, что не хочу возвращаться назад… Мне казалось единственным реальным выходом вытащить из сумки строительный нож, которым так удобно резать картон…
— И вот ты здесь, в странном белом зале. На самом деле, ты уже 10 минут находишься в операционной, из них четыре с половиной минуты ты находишься в состоянии клинической смерти. Всё, что тебя окружает, это лишь искажённые воспоминания о твоей жизни. Как там говорят? “Вся жизнь перед глазами?”
— Не может быть….
— Может, Клэр, может.
— Откуда ты об этом всём знаешь? Кто ты вообще такая?
— Я — одна их твоих проекций. Твои качества, которые были искажены когда-то, превратившись во что-то уродливое. Послушность — в покорность, осторожность — в боязнь нового, стремление к высоким результатам — в вечном сравнении себя с окружающими и недовольством собой. Ты сделала меня такой. А я — это часть тебя.
— Я не хотела, правда… Извини. Но ты сказала, что я нахожусь при смерти… Насколько я помню, в таких ситуациях счёт идёт на секунды.
— Ты права. Однако здесь время течёт по-другому. И хотя тебе действительно лучше не медлить, время ещё есть. Время на принятие решения. Видишь ли, за моей спиной две двери. Одна приведёт тебя обратно, в реальный мир. Ты сможешь продолжать жить. Однако, для этого ты должна пройти сквозь меня. Принять меня. Это будет больно. Очень больно. И очень долго. Лишь много времени спустя боль утихнет, а я перерожусь. Может, после этого тебя ждёт лучшая жизнь, а может, остаток твоей жизни будет в болезни и нищете. Либо, ты можешь пройти во вторую дверь. Проход к ней свободен. За ней скрывается то, что ждало бы тебя, если бы ты слишком задержалась. Небытие. В нём, в отличие от первого варианта, не будет ни боли, ни чувств, ни долгой реабилитации. Лишь вечное ничто. Пожалуй, этот выбор и есть главное Испытание.
***
Реанимационные действия длились уже долго. Слишком долго, чтобы остаться без последствий. Врач нажимал на грудную клетку раз за разом, пытаясь запустить остановившееся сердце.
Он уже давно смирился с тем, что люди болеют и умирают. Отстранённо он прогонял через себя усвоенную когда-то информацию о клинической смерти. Мозг живёт без кислорода от 3 до 5 минут в нормальных условиях. Прошло уже 4. Вероятно, даже если пациентку удастся вернуть к жизни, большинство когнитивных способностей будет утеряно. Или, говоря проще, она станет овощем.
Каждую секунду от недостатка кислорода гибнут тысячи нейронов. Каждый из них образует сложную систему, каждый элемент которой зависит от других. Эта система гибка и много что умеет — в данный момент она просто отчаянно борется за жизнь. Потеря одной тысячи не приводит к краху нервной системы, её функции берут на себя остальные клетки… Однако, если большое количество нейронов выйдут из строя, система не сможет больше самоподдерживаться. Вместе с крахом системы пропадёт и жизнь.
Врач уже собирался констатировать смерть, когда он почувствовал лёгкий толчок. Сердце забилось.
Рассказ на Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призом за 1 место. Тема на июнь
Хорошо разбираетесь в звездах и юморе?
Тогда этот вызов для вас! Мы зашифровали звездных капитанов команд нового юмористического шоу, ваша задача — угадать, кто возглавил каждую из них.
Переходите по ссылке и проверьте свою юмористическую интуицию!
В нашем доме было окно, которое вело в никуда
Вы выбираете новый дом, изучаете планировку и готовитесь жить в нем новой счастливой жизнью, но не можете предусмотреть все. И вас может ждать... “сюрприз”. Мне он едва не стоил руки и до сих пор снится в кошмарах.
⠀
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
⠀
~
В доме, который мои родители купили летом 2009 года, было окно.
⠀
Конечно, там было много окон. Но одно не было отмечено в плане дома. Окно, которого не должно было быть.
⠀
Оно находилось в подвале. Сначала мы не догадывались о его существовании, потому что кто-то заколотил раму досками, но те прогнили от времени и стали постепенно отваливаться от стены. Дом требовал ремонта. Папа оторвал, что осталось, и так и обнаружил окно.
⠀
Овальное и выполненное из цельного куска гладкого стекла, оно открывало лишь кирпичную кладку позади себя.
⠀
Это было очень странно. Даже мама с папой были озадачены, а ведь они знали все – по крайней мере, мне тогда так казалось, – поэтому для них не знать ответа было чем-то экстраординарным.
⠀
Мой брат Адам, моя сестра Марго и я были очарованы этим маленьким окошком. Мы любили сидеть в недостроенном подвале и смотреть на него, придумывая истории о том, зачем оно здесь и что на самом деле за ним находится. Иногда это были фантастические истории о феях и волшебных далеких землях. Иногда – страшные истории о привидениях и гоблинах. Чаще всего – что-то среднее.
⠀
Шли недели в новом доме, и нам с Марго наскучили игры у окна. В конце концов, в доме были и другие вещи, которые стоило исследовать. Но Адам? Он был одержим. Он все время умолял нас поиграть с ним в подвале, придумывая новые и новые игры. Он нам надоедал, как это часто бывает с младшими братьями.
⠀
Так что, пока мы с Марго исследовали чердак, большую кладовую и ручей в лесу за домом, Адам оставался в подвале. Нам это казалось странным, но родители не находили поводов для беспокойства.
⠀
Однажды, примерно через месяц после нашего переезда, я спустилась в подвал, чтобы позвать Адама на ужин. Он сидел там с закрытыми глазами и считал вслух.
⠀
– Что ты делаешь? – спросила я.
⠀
– Я играю в прятки.
⠀
– Что? С кем?
⠀
– С девочкой из окошка!
⠀
Я посмотрела на окно, но ничего не увидела – только кирпичную стену за ним.
⠀
– Я никого не вижу.
⠀
– Это потому, что она прячется, балда. Я же вожу!
⠀
Закончив считать, он повернулся, чтобы подняться наверх.
⠀
– Эй! Куда ты собрался?
⠀
– Пора ужинать, разве нет?
⠀
– Да, но ты сказал, что вы играете.
⠀
– Это и есть игра. Я должен вернуться и попытаться поймать ее в окне. Если я буду просто стоять здесь и смотреть, она никогда не выйдет. Я должен застать ее врасплох.
⠀
– Ты ведешь себя странно! – сказала я ему.
⠀
Он только пожал плечами, и мы пошли есть. Но перед уходом я еще раз внимательно посмотрела на окно. Я по-прежнему ничего не видела и подумала, что Адам, должно быть, подшучивает надо мной.
⠀
В течение следующих нескольких недель я пару раз замечала Адама за игрой в прятки у окна. Он сказал, что теперь это его любимое занятие. Он пытался уговорить Марго тоже поиграть с ним, но она, как и я, никого не увидела и разочаровалась в этой идее. Ей хотелось поиграть в прятки по-настоящему, и мы иногда играли на улице, но Адаму не нравилось долго находиться вдали от окна.
⠀
К этому моменту родители, кажется, начали волноваться. Адам проводил в подвале ужасно много времени, а ребенку не следует так долго сидеть в темноте. Они хотели, чтобы он выходил на улицу и играл с нами и соседскими детьми.
⠀
В конце концов, они выпроводили его из подвала. Он немного поскандалил, но все же вышел на улицу и присоединился к нам. Казалось, постепенно и он стал забывать про окно.
⠀
***
Так продолжалось вплоть до одной ночи в конце июля. Все спали – мама и папа в своей спальне, Марго и я в нашей общей спальне напротив, а Адам в соседней с нами комнате.
⠀
Марго встала ночью, чтобы спуститься вниз и попить. Набирая воду, она увидела мужчину, стоящего у двери в подвал.
⠀
Потом она рассказывала нам, что он был высоким и долговязым, с редкими всклокоченными черными волосами. Он был весь мокрый, так, что даже вода капала на пол. Его опухшие, совершенно белые глаза, будто затянутые пленкой, казалось, лезли из орбит. Челюсть отвисала, открывая рот, полный гнилых зубов. Кожа была синевато-серой и обвислой.
⠀
Она кричала как резанная, пока мы все не сбежались к ней. Тогда она только и могла сказать, что видела мужчину у двери в подвал. И, как ни странно, дверь в подвал действительно оказалась открыта.
⠀
Мама отвела нас всех наверх в спальню, а папа вызвал полицию. Пока они обыскивали весь дом, мама тщетно пыталась утешить Марго, но та продолжала всхлипывать. Помню, что Адам был необычайно спокоен, только сильно побледнел. Я думала, что он просто расстроен из-за истерики сестры.
⠀
Но полиция ничего не нашла. Никаких следов взлома, никаких признаков того, что там кто-то был. Они поговорили с Марго, пытаясь получить от нее описание мужчины. Она была не в состоянии все подробно описать, но сказанного было достаточно, чтобы все решили, что она ходила во сне и видела кошмар.
⠀
Марго настаивала, что не спала, и была так напугана, что отказывалась возвращаться со мной в нашу комнату – она настояла на том, чтобы спать в родительской кровати. Мама и папа просто были рады, что в дом на самом деле никто не вламывался, и, позволив выпить горячего шоколада и посмотреть несколько глупых мультфильмов, уложили нас обратно в постель.
⠀
В ту ночь я плохо спала. Ранним утром Адам пришел ко мне в комнату, и по его усталым глазам я поняла, что он тоже не спал.
⠀
– Мне нужно поговорить с тобой… – прошептал он.
⠀
Я села и призывно похлопала рукой по кровати. Он присел рядом со мной.
⠀
– Я знаю этого человека, – сказал он.
⠀
– Того человека, которого видела Марго? – Я широко распахнула глаза от удивления. – Почему ты ничего не сказал?
⠀
– Потому что он из окна. Как и девочка. Она там не одна. Мужчина, женщина, девочка, младенец, мальчик, и... ну... просто их там очень много...
⠀
– Ты хочешь сказать, что они могут вылезать из окна? – спросила я.
⠀
– Я не знал, что они могут. – Он выглядел встревоженным. – Девочка сказала мне, что они застряли там. Мне кажется, они пришли искать меня, потому что я перестал с ними играть.
⠀
Я заметила, что дрожу, и попыталась отмахнуться от его заявления:
⠀
– Это не игра, Адам, Марго действительно испугалась!
⠀
– Я не шучу! – сказал он громче, чем следовало – Я серьезно, они настоящие! Я их вижу!
⠀
Он практически кричал, и я шикнула на него:
⠀
– Хорошо, тогда давай попросим маму и папу снова заколотить окно. Тогда они не смогут выбраться, да?
⠀
Он немного успокоился:
⠀
– Точно!
⠀
– Хорошо. И мы все пообещаем больше не спускаться в подвал. Согласен?
⠀
– Согласен. Можно мне... поспать здесь? До утра?
⠀
Утро уже почти наступило, но я согласилась.
⠀
– Ложись на постель Марго.
⠀
Он облегченно вздохнул и забрался на ее кровать. Через несколько минут он уже крепко спал, но я заснуть так и не смогла и до рассвета наблюдала за ним.
⠀
На следующий день мы все трое потребовали у родителей, чтобы они заколотили окно. Я наказала Адаму не рассказывать маме и папе о людях по ту сторону, потому что знала, что они нам не поверят. Взрослые никогда не верят детям в таких ситуациях. Вместо этого мы просто пожаловались, что окно нас пугает, что оно нам не нравится и что мы хотим, чтобы оно снова было заколочено.
⠀
Родители удивились, но мы убедили Марго сказать им, что она тоже боится его. Они решили, что именно это было причиной ее ночного кошмара, и сразу же заколотили проем. Нас позвали посмотреть, когда все сделали, и я уверена, что мне не померещилось, будто Адам вздохнул с облегчением.
⠀
Мы думали, что на этом все закончится.
⠀
Прошло несколько дней. Марго больше не мучили кошмары, и Адам почувствовал себя лучше, расслабился. Правда, он избегал подвала, как чумы, но, с другой стороны, мы все его избегали.
⠀
***
Все случилось в середине августа, ночью.
⠀
Я проснулась от толчка и сначала не поняла, что меня разбудило, но потом увидела Марго и Адама, стоящих рядом с моей кроватью. Марго была вся в слезах, Адам тоже.
⠀
– В подвале кто-то есть! – сказал Адам.
⠀
– О чем ты? Откуда ты знаешь? Вы туда спускались? – спросила я.
⠀
Он покачал головой.
⠀
– Я пошел в ванную и услышал что-то. Пожалуйста, ты должна пойти посмотреть!
⠀
Классно быть старшей сестрой, да?
⠀
Следовало бы разбудить родителей, но мне было всего десять лет. Я боялась, что если разбужу их без серьезного повода, то они разозлятся на нас. Так что вместо этого я схватила свой маленький фонарик с Винни-Пухом, и мы пошли вниз по лестнице к двери в подвал.
⠀
Адам был прав – внизу раздавался какой-то звук. Как будто кто-то скребся, и звук каким-то образом разносился до подвальной лестницы и был слышен через дверь.
⠀
– Думаешь, это они? – прошептал Адам. Я почувствовала, как Марго вцепилась в мою ночную рубашку, спрятавшись у меня за спиной.
⠀
– Нет, не может быть! Мама с папой заколотили окно! Должно быть, это какое-то животное забралось внутрь. Енот!
⠀
– Мне страшно… – прошептала Марго.
⠀
– Вы двое, ждите здесь, а я спущусь и посмотрю!
⠀
– Нет! – закричала Марго, и мы с Адамом отчаянно зашикали на нее. – Я не хочу, чтобы ты ходила одна, я не хочу ждать здесь, пожалуйста, не оставляй нас!
⠀
Я помню, что рассердилась и резко спросила ее:
⠀
– Разве тебе не будет лучше остаться здесь?
⠀
Она покачала головой и еще сильнее прижалась ко мне.
⠀
Я вздохнула.
⠀
– Прекрасно. Пойдем вниз. Все будет хорошо, я обещаю – я защищу вас.
⠀
Я включила свет в подвале и стала медленно спускаться вниз по лестнице, ведя за собой своих маленьких брата и сестру.
⠀
Поначалу все выглядело нормально. Но скрежет определенно стал громче. И только через мгновение я поняла, что он определенно доносится от окна.
⠀
Я подкралась поближе, чтобы посмотреть, что же там происходит.
⠀
Доски дрожали. Только слегка, как будто что-то давило на них с другой стороны.
⠀
Дальше все произошло очень быстро.
⠀
Во-первых, особенно громкий треск и сильный удар изнутри по доскам наконец окончательно дали понять, что что-то с другой стороны пытается проскрести себе путь наружу.
⠀
Во-вторых, я увидела, как разлетается древесная пыль с досок, и поняла: что бы это ни было, оно вот-вот прорвется.
⠀
В-третьих, я крикнула Адаму и Марго:
⠀
– Бегите наверх и зовите маму и папу!
⠀
Едва я успела произнести последнее слово, как одна из досок треснула и отвалилась от стены. У меня было лишь мгновение, чтобы заметить бледную голубовато-серую руку с окровавленными кончиками пальцев, тянущуюся ко мне из прямо из стекла, вот только стекло, казалось, стало жидким, как поверхность озера.
⠀
Рука схватила меня за правое запястье и дернула к окну. Я была в шоке.
У меня вырвался пронзительный крик, когда вся моя правая рука погрузилась в окно. Я едва слышала, как Марго и Адам зовут наших родителей, руку пронзала ледяная, колющая боль. Казалось, будто сосульки растут на моих костях и разрывают мою плоть изнутри. Холод поднялся по моей руке и добрался до груди, я затряслась, не в силах вздохнуть или позвать на помощь.
⠀
Тварь, вцепившаяся в меня, дергала и дергала, но меня удерживали доски, все еще закрывающие большую часть окна. Я слышала, как дерево скрипит и стонет, а эта штука тянула все сильнее и сильнее. Я скорее почувствовала, чем услышала, странный хлопающий звук, а боль в руке внезапно стала в десять раз сильнее.
⠀
Голос вернулся ко мне, и я кричала, кричала и кричала. Я не остановилась, даже когда почувствовала, как папа обхватил меня за талию и стал оттаскивать от окна. Я не остановилась, даже когда ему наконец удалось заставить эту тварь отпустить меня, и мы оба тяжело упали на цементный пол. Я не переставала кричать все время, пока меня везли в больницу. И умолкла, только когда мне дали успокоительное.
⠀
Я до сих пор не могу забыть, как выглядела тогда моя рука. Запястье было сломано и представляло собой один большой глубокий синяк. Рука была выдернута из сустава и вся покрыта рваными ранами, некоторые из которых даже пришлось зашивать.
⠀
Естественно, вызвали полицию. Мои родители были в отчаянии. Я даже не помню, что они им сказали. Неужели они действительно рассказали полицейским об окне? Или просто сказали, что это был вломившийся в дом похититель, пытавшийся выкрасть меня? Что бы там ни было, в результате все равно началось расследование. Привлекли даже социальные службы, и мне пришлось поговорить с большим количеством разных людей. Я повторяла им одно и то же снова и снова. Тварь в окне пыталась меня убить. Именно этого она добивалась, и у нее почти получилось.
⠀
Вскоре мы переехали, но сначала отец накрепко забрал окно железной решеткой.
⠀
***
С тех пор прошло больше десяти лет. Родители никогда не обсуждали то, что произошло с нами.
⠀
Адам все помнит, но предпочитает не говорить об этом. Только однажды, когда я вернулась из колледжа на свои первые зимние каникулы, он поднял эту тему. Мы сидели в гостиной, болтали до поздней ночи, и он ненадолго притих, прежде чем, наконец, спросить меня:
⠀
– Ты помнишь то окно в подвале?
⠀
Я с трудом сглотнула и уставилась в свой горячий шоколад, не желая встречаться с ним взглядом.
⠀
– Да, – сказала я.
⠀
Последовало несколько долгих минут молчания, прежде чем он произнес:
⠀
– Спасибо. За то, что спасла меня. За то, что защитила нас, как и обещала.
⠀
Больше мы об этом не говорили.
⠀
Не думаю, что Марго помнит. Она была еще такая маленькая, и после она никогда не упоминала о произошедшем. Правда, иногда ей снятся кошмары о жутком мужчине, стоящем у двери, и о том, как я кричу. Никто из нас никогда не говорил ей, из-за чего появились эти кошмары.
⠀
А что я? У меня все хорошо.
⠀
Моя рука зажила почти полностью – осталось лишь несколько шрамов от особенно глубоких ран. Конечно, мне много лет снились кошмары и до сих пор иногда снятся. Но я... ну, вы понимаете. В основном я в порядке.
⠀
Только одно меня беспокоит.
⠀
После той ночи я чувствую то, чего не могла раньше. Иногда я ощущаю эту холодную, колющую боль в руке и, оглянувшись, замечаю кого-то. Кто-то, кого больше нет в живых, кого-то с обвисшей синевато-серой кожей, опухшими глазами и гнилыми зубами. А иногда я закрываю глаза и вижу заброшенное место, полное вопящих фигур, спотыкающихся в темноте и умоляющих о помощи, жаждущих, чтобы кто-нибудь их услышал.
⠀
Я боюсь того дня, когда они поймут, что кто-то живой может к ним заглянуть.
⠀
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
Перевела Юлия Криницкая специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.