Алтайские гости поднялись, Аржан отправился седлать коней, и я поспешил следом, помогать, оставив деда Ирыса прощаться с Михалычем.
- Приедешь осенью? – спросил Аржан.
- Не знаю, как отец решит.
- Охота хорошая осенью. Выслеживать надо буна, сложно. Если повезет, кота увидим.
- Кота?
- Барса.
- У вас и барсы есть? – моему удивлению не было предела.
- Конечно, высоко в горах живут. А еще я тебя на скифские курганы свожу, там царь похоронен и великие воины.
- Я обязательно постараюсь приехать!
Подошли Михалыч с дедом Ирысом. Дед Ирыс посмотрел на меня, положил руку мне на плечо и сказал:
- Теперь у тебя есть друзья среди теленгитов, Дима. Ты хороший человек, и для тебя всегда будет место у нашего очага. Приезжай в гости.
С этими словами он легко взобрался в седло и тронул коня. Они уехали, не оборачиваясь, а я долго смотрел им вслед и думал о словах старого алтайца.
- Хорошо порыбачили? – Михалыч сидел у костра.
Вместо ответа я принес ему из холодильника зажаренного ускуча.
- Достойный трофей – похвалил меня Михалыч. – Ты поймал?
- Я. А Аржан поймал тайменя на два пуда, но мы его отпустили. Там такой тайменище был огромный, мы его еле вытащили! Голова огромная, хвостище как лопата! А силища, силища в нем какая!
Михалыч разломил ускуча на две части, одну из них протянул мне. Я отрицательно замотал головой, но он просто положил кусок рыбы передо мной:
- Ешь давай, завтрак он и есть завтрак.
- А что мы сегодня будем делать?
- Поедем стоянку обустраивать на том берегу, где батька твой с друзьями нас дожидаться будут. Баньку им соорудим, шалаш хороший, дров заготовим.
- Баньку? Это же долго.
- Увидишь – Михалыч хитро улыбнулся. – И не только увидишь, но еще и попаришься. Любишь баню?
- Люблю! У деда на даче баня такая, что аж волосы трещат.
- Сурово – Михалыч усмехнулся в усы. – Ладно, давай собираться, дел много, а времени, как обычно, мало. Наверное, там и заночуем. Впрочем, посмотрим, нечего загадывать.
Сборы были недолгими, все необходимое у Михалыча всегда наготове, а мне так и вовсе брать нечего.
- Удочки возьми, там место для рыбалки хорошее. Если повезет, хариуса поймаешь…
И вот мы на всех парах идем по Озеру. Легкая рябь кажется такой мягкой, но на скорости лодка бьется в нее днищем с громким стуком, словно в асфальт. С нами в лодке и Каюр, и Кай. Кай уже привычно занял место у меня в ногах, для верности положив голову на мой сапог.
- Ты гляди, выбрал он тебя – улыбнулся Михалыч. – Добрый пес растет.
Дальше до самого места шли молча. Оказалось, Михалыч правил лодку в обширный залив, в который впадала небольшая речка. Берега залива поросли красноствольным сосняком, вода была настолько прозрачной, что отчетливо было видно дно. Лодка с хрустом заехала на галечник, я выскочил на берег и попробовал втянуть ее чуть повыше, но у меня ничего не вышло, силенок не хватило. Следом за мной выскочили Кай с Каюром и тут же отправились обследовать место нашей будущей ночевки. Михалыч втянул лодку повыше, и мы взялись стаскивать привезенные с собой вещи на уютную полянку, которая находилась метрах в десяти от воды. Ее со всех сторон окружали сосны, из скалы рядом бил небольшой родничок. Видно было, что поляна изредка становится пристанищем для путешественников. Ближе к центру из галечника выложено костровище, под деревьями видны остатки шалаша, чуть в стороне свалены в кучу иссохшие добела дрова.
- Вот и прибыли, Димка. Смотри, какое место замечательное. Природа будто специально старалась. Сюда ни ветер не заглядывает, ни туманы по утрам.
Минут через десять над костром повис котелок, Михалыч решил заварить чайку.
- Дим, попробуй пока рыбы на уху поймать, вон в ручье. Там есть бочажки небольшие, за камнями, вот туда бросай.
Я только этого и ждал, схватил удочки и побежал к ручью. Сразу забрасывать снасть я не стал. Подошел осторожно, присел на камень и стал наблюдать за небольшим омутком. Я надеялся увидеть хариуса, понять, как он охотится. Долгое время ничего не происходило, и я даже начал задремывать, как вдруг в воду упал какой-то жук. Его быстро понесло по глади омута, и когда он уже готов был исчезнуть в бурных струях воды, мелькнула стремительная серебряная тень, на месте жука возник небольшой бурунчик. И на этом все закончилось. Вот оно как, значит! Хариус подбирает упавших в воду насекомых. Я посмотрел на свою снасть. В руках у меня была конструкция с тяжелым грузиком внизу и большим поплавком вверху. И между ними на поводках разместились мушки. Нужно убрать грузик и попробовать забрасывать так, чтобы мушки плыли по поверхности воды. Немного повозившись, я обкусил закованный в пенопласт грузик и положил его в карман. Поднял удилище, и леска с мушками тут же заполоскалась на легком ветерке. Слишком легкая снасть, как же ее забрасывать? Я попробовал несколько раз, но ничего не выходило. Леска упорно не желала лететь в реку. Я решил попробовать обхитрить непокорную снасть, присел у самой воды и положил леску на воду. Она тут же натянулась и поплыла вниз по течению! Теперь только бы не прозевать поклевку. Раз за разом забрасывал я снасть, но хариус упорно игнорировал плывущих вереницей мух. Что же делать? Я попробовал слегка подергивать кончик удилища, заставляя мух дергаться, и в тот же миг из-за камня к моим мушкам метнулся хариус! Я прозевал поклевку. Дернул, но было слишком поздно, осторожный хариус моментально распознал обманку и выплюнул мушку. Но это ничего, это поправимо. Главное, что он заинтересовался мушками, и теперь дело за малым – обхитрить недоверчивую рыбу.
Заброс, другой, третий… не знаю на каком по счету забросе я подсек и почувствовал упругое сопротивление. Попался! Осторожно, стараясь не оборвать леску, я вывел хариуса на берег и, когда серебристый красавец запрыгал на камнях, набросился на него, словно тигр на добычу. Подхватил небольшого, чуть больше ладони хариуса и заплясал с ним по камням, громко крича что-то бессвязное от огромного счастья! А хариус будто нарочно развернул свой спинной плавник, и я замер, в изумлении открыв рот. Вот это да! Какая красотища! Высокий, похожий на парус спинной плавник был испещрен разноцветными пятнышками, которые в ярком солнечном свете сверкали будто россыпь драгоценных камней. Забыв обо всем на свете, я рванул к костру, неся хариуса перед собой. Михалыч уже пил чай. Увидев хариуса в моих руках, он довольно улыбнулся.
- Теперь ты еще и харьюзятник. Ну, Димка, удивил ты меня, ничего не скажешь. Давай-ка его сюда – он протянул мне свою плетеную корзинку. – Теперь всех пойманных харьюзов сюда складывай. Только сначала травы нарви, намочи ее хорошенько и на дно уложи. Так хариус долго свежим сохранится.
Я сделал все, как сказал Михалыч, и побежал к реке. Харьюза звали меня…
До обеда я поймал еще пяток хариусов, и об ухе можно было не беспокоиться. Михалыч тем временем натаскал из леса сушняка и сейчас мерно тюкал топором, разбирая его на аккуратные поленья. Я быстро почистил рыбу, положил ее котелок и пошел к костру.
- А чего уху не варишь? Ты поймал, тебе и кашеварить – Михалыч хитро улыбнулся. – Лук, соль и все потребное у меня в рюкзаке.
Сказать, что харьюзовая уха вкусная, это ничего не сказать. Ничего вкуснее я точно не ел! Михалыч прихлебывал из котелка и знай нахваливал и меня, и уху, а я краснел и старался от него не отставать…
После обеда мы взялись сооружать шалаш. Для начала Михалыч вручил мне топор:
- Пойдем-ка, вместе будем жердины вырубать, в два топора оно ловчее.
Идти пришлось далеко, пока не добрались до смешанной тайги. Здесь Михалыч сразу углядел несколько сухостойных тонких березок, которые мы и принялись валить одну за одной. Топор лежал в моих ладонях непривычно, иногда прокручиваясь помимо моей воли, и через полчаса я заработал себе шикарнейшие мозоли. Но это ведь не повод бросать работу, так что я продолжил рубить березки. Когда Михалыч крикнул «Хорош!», я уже рук не мог поднять. Мозоли лопнули и ладони нещадно болели, спина готова была разломиться пополам, пот щипал глаза. В общем, видок у меня был еще тот, и Михалыч, подойдя поближе, треснул себя по лбу.
- Вот же колода старая. Привычки к топору нету у тебя, а ?
Я отрицательно мотнул головой.
- Ну ничего, все с мозолей начинают, зато потом топор как влитой в руке сидит. Сейчас приведем твои руки в порядок…
Дальше Михалыч собирал шалаш, а я наблюдал, сидя у костерка с опущенными в котелок с водой руками, так они меньше болели.
Сначала Михалыч разобрал остатки старого шалаша, они пошли на дрова. На их месте между трех сосен он в первую очередь соорудил каркас из березок, крепко увязав их между собой при помощи бельевой веревки. Затем начал закрывать каркас березовыми ветками, укладывая их внахлест одна на другую, и вскоре получилось вполне уютное жилище. Но Михалыч на этом не остановился. Натаскав густого елового лапника, он начал пристраивать его поверх березовых веток, попутно объясняя:
- Так дождь внутрь не попадет, будет стекать по лапам.
В завершение всего Михалыч соорудил внутри шалаша большой лежак из лапника, поверх которого набросал прошлогодней сухой травы.
- Ну вот, теперь жить можно. Возьмемся за баньку?
Я энергично закивал головой, мне было жутко интересно, как это егерь собирается устроить на берегу баню.
Из оставшихся жердин Михалыч быстро сколотил еще один каркас, теперь уже квадратный. Затем выбрал место на берегу с небольшим уклоном, натаскал туда больших окатышей и сложил из них что-то вроде костровища, в котором распалил большой костер. Пока огонь разгорался, он натаскал еще камней и сложил их рядом. Затем залез в носовую банку и вытащил оттуда большущий кусок полиэтилена. За несколько минут он обтянул каркас полиэтиленом, весело глянул на меня и сказал:
- Теперь только костер жечь пожарче да камни в него подкладывать. Когда все раскалится хорошенько, уберем костер, поставим сверху баньку и можно париться. Вот так-то.
Мне с трудом верилось, что в этой бане будет хоть сколько-нибудь жарко, слишком уж ненадежной она выглядела. Однако Михалыч на полном серьезе принялся кочегарить костер, все добавляя и добавляя в него камни, и вскоре воздух над костровищем плавился и дрожал. Михалыч достал из лодки два ведра, наполнил их водой и отнес к костру. Одно ведро он поставил в огонь, нагреваться, а второе оставил в стороне. Все понятно, чтобы и кипяток был, и холодная. Затем егерь сходил в лес и вернулся с двумя пушистыми вениками. Похоже, он всерьез планирует попариться в бане. Как же я в баню пойду со своими ладонями? Все оказалось просто, Михалыч аккуратно замотал мне ладони чистыми тряпицами, и теперь я мог не опасаться банного жара. Топилась баня долго. Михалыч за это время успел начистить картошки и поставить вариться похлебку, запарил котелок чая и отнес его в баню. Затем он убрал костер с камней и установил сверху обшитый полиэтиленом каркас.
- Пусть минут десять жару наберет, и пойдем. Готов?
Перед тем, как зайти в нашу баню, Михалыч плеснул на камни воду из кружки, вызвав настоящий взрыв пара! Переждав подминуты, мы полезли внутрь. Ох, как жарко! Я тут же присел на корточки, спасаясь от жара, и Михалыч принялся охаживать меня веником, приговаривая:
- Походная банька первое дело… Ух, хорошо! Ух, жарко!
Я готов был выскочить наружу, но Михалыч надежно перекрыл выход, и мне оставалось только ойкать и терпеть, иногда зачерпывая из ведра с холодной водой и поливая голову.
- Геть наружу, я париться буду.
Я пробкой выскочил из бани и с наслаждением подставил тело прохладному ветерку.
- Не вздумай в Озеро нырять! – донеслось из бани, а затем послышались смачные шлепки и довольное уханье Михалыча…
К третьему заходу баня немного остыла, или я уже привык к жару и теперь наслаждался, усевшись на пол. Тело сладко ныло после веников, кровь бурлила и хотелось прыгать до неба.
- Пойдем чай пить – позвал снаружи Михалыч.
Я быстро ополоснулся и выбрался наружу. Солнце уже касалось вершины горы, скоро ночь. Я быстро оделся и поспешил к костру, где Михалыч разлил чай по кружкам и выставил баночку меда. Есть хтелось зверски, и я с вожделением поглядывал на котел с похлебкой, но Михалыч мои поползновения пресек:
- Сначала чай с медом, чтобы организм приготовить к тяжелой пище.
А я и не против, тем более что чай, как и всегда, был замечательным. После первой же кружки меня неудержимо потянуло в сон, но голод оказался сильнее, и я с огромным удовольствием съел свою порцию.
- Ну, где там твой спальник? Иди уже, пора тебе на боковую.
Я с большим трудом забрался в спальник и провалился в блаженный сон…
Проснулся я оттого, что под боком заворочался Кай. Я открыл глаза. Светало, над Озером расстелился густой туман. Костер прогорел, и в шалаш тянуло сырым холодом. Поэтому я не спешил выбираться из спальника. Рядом мирно сопел Михалыч, и под это его сопение я снова задремал.
- Ох и силен ты дрыхнуть, Гроза лещей! – донеслось снаружи, и я открыл глаза. Кая рядом не было, зато прямо перед моим носом висел на паутине жирный паучище и разглядывал меня с явным гастрономическим интересом. Мощный щелчок отправил его в полет, и я выбрался из шалаша. С хрустом потянулся и поспешил умываться. Ладони болели меньше, но все равно умывание оказалось тем еще удовольствием.
Михалыч сидел у костра, разложив перед собой ножи и топоры и примериваясь, с какого из них начать правку.
- Доброе утро – поприветствовал я его.
- Утро? Ну да, ну да. У вас ведь у городских как? Когда проснулся, тогда и утро, ага?
- А сколько времени?
- Десять часов уже.
- Так ведь это и есть утро.
- Это белый день. В деревнях знаешь во сколько подъем? В половине четвертого утра.
- А зачем так рано?
- Корову подоить надо, корм свиньям задать, почистить стайки, хлеб поставить… Да мало ли дел в деревне. Это в городе все готовое, а в деревне за куском хлеба походить надо.
- А папка сегодня должен из тайги выйти? – я затаил дыхание.
- Договаривались так, ну а там сам уже знаешь, всякое в тайге бывает. Загад не бывает богат, бабуля моя так говорила.
- А мы чего делать будем?
- Ждать. Можно купнуться, в заливе вода часам к четырем прогревается. А пока и порыбачить можно, и за ягодой сходить или грибы поискать. Вот только железо поправлю, и пойдем.
Я взялся за чай, и пока Михалыч водил оселком по ножам, успел выдуть две кружки. Кай все это время смотрел на меня, смешно встопорщив треугольные уши и склонив голову набок. Как только я отставил кружку в сторону, он вскочил, припал на передние лапы, весело затявкал, вызывая меня на игру. Следующие полчаса мы как угорелые носились по берегу. Даже Каюр не выдержал и принялся гоняться за нами, иногда грозно порыкивая. Михалыч у костра покатывался со смеху, наблюдая за нашими прыжками.
- Каюр, ну ладно они дети, но ты-то куда, пень замшелый?
Каюр вроде бы одумался, улегся в тени, вывалив розовый язык, но через пару минут снова носился вместе с нами, отбросив всю свою солидность…
Мы сходили за грибами, но ничего не нашли. Даже вездесущие мухоморы и поганки куда-то попрятались. Тогда Михалыч решил, что пришла пора рыбачить, но и здесь нас ждала неудача. Ни один хариус так и не соблазнился нашими мухами, и когда даже Каюр начал смотреть на нас с укоризной. Мы вернулись к шалашу. Солнце давно перевалило за полдень и уверенно приближалось к горным вершинам, немного сбавив жар. Михалыч растянулся в теньке, зажав в зубах травинку, и взялся вслух считать плывущие в небе облака. Я устроился рядом и принялся мечтать о том, как приеду домой и стану рассказывать пацанам о своих приключениях. А приключений выпало много, так что историй у меня припасено не на один день. Я не заметил, как задремал. Разбудил меня грозный рык Каюра. Я подскочил, закрутил головой по сторонам, но ничего не увидел. Каюр тем временем медленно шел в сторону тайги, все так же грозно рыча.
- Батька твой рядом – сказал Михалыч. – Пошли встречать.
Я вскочил и бросился вслед за Каюром, Михалыч шел следом, не забыв прихватить карабин. Мало ли.
Из леса донеслись веселые голоса, и на дальний конец поляны вышел отец, а следом за ним и остальные. Я бросился навстречу, с разбега влепился в отцовские объятья, уткнулся носом в его пропахшую дымом штормовку.
- Папка…
- Здравствуй, сынок – он чмокнул меня в макушку, отстранил, разглядывая, и сказал, обращаясь к друзьям:
- Вымахал парнище, не сынок, сынище!
- Пап, а я леща воооот такого поймал! И ускуча, и хариуса еще!
- Погоди, все успеешь – смеясь, остановил он меня. – Дай выдохнуть с дороги.
Все перездоровались, Михалыч тут же подступился с расспросами:
- Голодные поди?
- Да нет, до кордона точно доживем.
- Тогда поехали сразу?
- Поехали, а чего тянуть.
Михалыч быстро разобрал баню и сложил ее в шалаш, залил костер, мы стаскали все пожитки в лодку.
- Ну что, в путь?
Лодка шла тяжело и никак не желала выходить на глиссер, сил у двигателя не хватало.
- Вы там чего с собой из тайги приперли, что лодка идти не хочет?
Мужики переглянулись, потом дядь Саша сказал:
- Шишки набрали по рюкзаку.
- Далась вам эта шишка – проворчал Михалыч и больше ни о чем не спрашивал.
Муська встретила нас неласково. Отец потянулся ее погладить и тут же отдернул окровавленную руку. Самоуправства хозяйка кордона не терпела.
Разгружать лодку не стали, утром все равно назад все складывать. Михалыч первым делом ушел топить баньку. Кому как не ему знать, какое наслаждение после десятидневного перехода по тайге побаловать себя вениками да горячим паром. Дядь Саша взялся кашеварить, остальные расположились кто где, разувшись и вытянув натруженные ноги.
- Ну, рассказывай, какого ты леща поймал.
Я вскочил и побежал на ледник, за своим трофеем. Когда отец его увидел, удивлению его не было предела.
- Сам? На удочку? Молодчина! Видали, парни, какой рыбак растет? Не вам чета.
А я начал взахлеб рассказывать, как боролся с этим лещищем, как выволок его на берег и упал сверху, как орал на все Озеро… Отец слушал меня с улыбкой, не перебивая, давая выплеснуть весь мой безграничный восторг от жизни на Озере.
- А про медведя чего не говоришь? – спросил из-за спины Михалыч. – Покрестила парня тайга, с хозяином один на один встретился.
- Как один на один? – вскинулся отец. – А ты где был?
- Рядом был, но Димка с ним по-честному сам встретился.
- Рассказывай – отец повернулся ко мне. Я в красках рассказал про ту встречу, заставляя отца хмуриться все больше.
- А ведь Михалыч говорил тебе никуда не ходить.
- Говорил – я повесил голову.
- Ладно, все обошлось, и слава Богу. Но больше чтоб ни-ни. Понял?
- Понял.
- А что еще интересного было?
Мы сходили в баню, поужинали, а я все рассказывал и рассказывал. В конце концов Михалыч не выдержал и рассмеялся:
- Намолчался со мной, теперь как радиоприемник, не переслушаешь
Дождавшись, когда я прервусь, отец обнял меня и сказал:
- Ты очень повзрослел за эти дни, сынок. Теперь вместе ездить будем.
- Пап…
- Ау?
- Я тебе не сказал еще… у меня друг появился, теленгит Аржан, и его дедушка Ирыс. Они нас осенью на охоту зовут.
- Друг это хорошо, сын. А насчет охоты подумаем.
Неслышно подошедший Михалыч сказал:
- Три друга.
- А?
- Три друга. Аржан, Кай и старый егерь.
Я чуть не расплакался, честное слово. В носу предательски защипало, я обнял Михалыча.
- Спасибо вам, дядь Сереж. За Озеро, за все-все-все.
- Это батьке твоему спасибо, а я всегда рад – он потрепал меня по волосам. – И, кстати, мамка против не будет?
- Против чего?
- Против Кая, конечно. Или ты решил друга здесь бросить? Так не пойдет, он тебя выбрал, а это, знаешь ли, всерьез.
Я поднял глаза на отца. Он улыбался. Значит, не против…
Засиделись допоздна. Мужики торжественно выпили за кордон и Михалыча, за меня и мои трофеи, за Озеро и за Алтай… В общем, хорошо посидели. Ранний подъем нам не грозил, спешить было некуда, да и уезжать отсюда никому не хотелось. Но всему приходит конец, завершилось и большое приключение под названием «Кордон на Озере». Лодка ходко шла по зеркальной глади, сопровождаемая белоснежными облаками, неумолимо приближая нас к моменту расставания с Озером и Михалычем. Кай лежал у меня в ногах, иногда заглядывая мне в глаза и бешено молотя хвостом. Озеро было все таким же бесконечным и прекрасным, как и в первый день, и я точно знал, что оно заместило собой воду в моем организме. Теперь Озеро часть меня...
Фото Сергей Усик
