Пляж костей. Смилодон. Начало
Вот и все что осталось от смилодона. Начинаю следующую плашку для "Пляжа костей"
Вот и все что осталось от смилодона. Начинаю следующую плашку для "Пляжа костей"
Уилл Смит в роли Престона Гарви
Уилл Смит в роли Престона Гарви
Том Харди в роли Роберта МакКриди
Том Харди в роли Роберта МакКриди
Александра Даддарио в роли Пайпер Райт
Александра Даддарио в роли Пайпер Райт
Джон Бернтал в роли Выжившего
Джейсон Стэтхэм в роли Келлога
Джейсон Стэтхэм в роли Келлога
Брайан Крэнстон в роли Отца
Брайан Крэнстон в роли Отца
Одри Тоту в роли Кюри
Одри Тоту в роли Кюри
Бен Аффлек в роли Ника Валентайна
Бен Аффлек в роли Ника Валентайна
На сайте crowdrepublic прямо сейчас идет кампания по сбору средств на тираж колоды игральных карт, иллюстрированных по мотивам жестокого стального Мира Низшего!
Проект на CrowdRepublic
Коллекционное издание!
Покерная колода из 54 сочнейших артов!
КАЖДАЯ КАРТА - персонаж популярного цикла книг со средней оценкой 8,07 ⭐️
Яркие, эмоциональные лица героев мира Низшего, все мрачные расы произведения и стальной корпус коробки для хранения - уже ждут ВАС!
Карты полностью пригодны для использования по прямому назначению.
Размер карт 88х63 мм. Выполнены согласно стандартам индустрии, что обеспечивает комфортную игру. При этом колода максимально долговечна.
На сегодняшний день уже собрано более 50% средств на тираж!
Больше подробностей на сайте.
Там же вы можете стать обладателем этой уникальной колоды по Миру Низшего
Проект на CrowdRepublic
Начало и остальные части
- Не боишься ли ты, Красная шапочка? - спрашивал огромный серо-темный волк, лапой подталкивая ящик вперед. - Не боишься ли ты, красавица, одна тут по лесу зимнему разгуливать?
Ответом было молчание и легкое похрустывание снега.
- К бабушке с гостинцем небось идешь, чую, чую гостинец несешь бабуле, - громадный зверь прибавил ход, стараясь обогнать Красную шапочку.
- К бабушке обычно Красные шапочки с пирожками ходят, - немного запыхавшись, добавил волк, - а ты от нее все тащишь.
- Отвали, - ответила Красная шапочка басом, - нормальная шапка.
- Говорю, не по канону ты, Красная шапочка, по лесу гуляешь, - волк немного пыхтел.
- Жрать меньше надо, вон пузо какое - по снегу еле тащится, - басила Красная шапочка, - Чего привязался, по канону, не по канону. Пну сейчас хорошенько, вот это будет по канону.
- Стопэ, - ответил волк, немного отходя в сторону, - по канону к бабке таскаются с пирожками, а у тебя всего один и то от нее.
Красная шапочка обогнала волка, пригрозив ему огромным берцем.
- Да харэ так носится, ты ж не рожаешь, чего несемся-то, - волк старательно бежал позади, - Да блин, стой говорю, я щас помру.
- Вот ты достал, - отвечала Красная шапочка, не оборачиваясь, - разожрался на Кикиморских явствах.
Волк пыхтел, снижал темп и наконец плюхнулся на ящик сверху.
- Все, больше не могу, - сказал он, тяжело дыша носом в наклейку с адресатом и перевернулся.
- Степан, все я сдаюсь, - заорал волк, чуть не упав на повороте, - нормальная шапка, я был неправ.
Красная шапочка повернулась и остановилась. Волк лежал на ящике, раскинув лапы, и обмахивал себя хвостом.
- Нормальная шапка, да? - спросил упырь, подходя ближе к лежащему волку.
- Охрененная, - выпуская клубы пара из пасти, согласился тот. - Но грешно было не пошутить, братунечка. Все совпало - и шапка, и Пирожок.
- Не, это конечно мило, - послышался голос из-за спины Степана, - но не мог бы ты меня поставить на землю, а то меня сейчас стошнит.
Упырь убрал поддерживающую руку от плеча и Кирилл моментально рухнул на снег.
- Оооо, - тоже выдохнул он, - чего кидаешься-то так больно?
Следом упырь пинком скинул волка с ящика. Кирилл отодвинулся и перевернулся на спину. Волк сделал то же самое. Кирилл погладил пальцем подушечку на лапе волка и спросил, можно ли ему погладить пузико.
- Это у тебя пузико, - сердито ответил волк, - а у меня пузище.
Но на погладиться согласился, и теперь командовал почесываниями Кирилла. Упырь постоял и велел прекратить слюнявые безобразия и идти дальше.
- Не проси, - огрызался волк, пихая лапой бредущего Кирилла сзади в ноги, отчего тот постоянно падал и ругался, - я тебя катать на себе не буду, понял?
- Я тебе пузико чесал, - ныл Кирилл, отряхиваясь и вытрясая снег из тулупа, - я устал, зачем нам нужно вообще здесь ходить, тут нет никого кроме нас.
- Иди, говорю, - ругался волк, - а пузико ты чесал в свое удовольствие.
- Да прекрати пихаться, - сердился мокрый Кирилл.
- А так мы с тобой к весне дойдем, - огрызался волк. Они поругались и дальше плелись молча. Упырь в красной шапке упорно тащил ящик впереди и покрикивал на отстающих.
К обеду они вышли на трассу. Кирилл огляделся - было пусто. Недалеко стояла стела с названием города и опрокинутый мусоровоз. Остальные машины были заботливо сдвинуты вбок дороги и засыпаны снегом. Около них стоял зомби и старательно расчищал одно из окон нижней машины.
- Это они убрались, что ли? - кивнул Кирилл на остальных зомби, которые потихоньку появлялись из-за кучи машин и что-то кучно тащили. Волк махнул хвостом и гордо пошел вперед по дороге. Степан резко закинул Кирилла на плечо и дальше перед глазами Кирилла быстро замелькала ледянистая дорога иногда в бурых пятнах. Следом слышался мерный топот бегущих ног.
Волк вел какими-то переулками, закоулками, арками, Степан сносил свободным плечом преграды и наконец они нашли нетронутый магазин с целой металлической дверью. Закинув внутрь Кирилла, упырь аккуратно и неторопливо втащил следом ящик, завернул бегущего в магазин зомби в сторону и захлопнул дверь.
Кирилл сидел и потирал локоть.
- Можно же было как-то полегче кидаться, - бухтел он упырю, который рассматривал пачки чая, аккуратно расставленные на полочках. Сбоку раздался звон бившегося стекла.
- Угу, - толкнул Кирилла в бок волк надкусанной шоколадкой. Кирилл шоколадку забрал и ногой смел в одну кучку стекла разбившейся витрины. Упырь открыл одну пачку чая, понюхал и сказал, что чай странный и отравленный.
Волк хмыкнул и ответил, что это молочный улун.
- Селедка такой чай любит, - добавил волк и попросил упыря отложить его отдельно. Кирилл развалился на полу и кидал вверх квадратики шоколада, ловя их ртом не всегда удачно. Половину квадратиков волк сметал хвостом себе в пасть и довольно ухмылялся.
Наконец волку надоело и он встал.
- Вот это положи еще, - командовал он Степану, тыкая лапой в отдельные банки чая и коробки конфет. Тот огрызался, но пакет собрал. Волк попросил закрыть магазин, когда они уйдут.
- А ты дальше с нами не пойдешь? - огорчился Кирилл, привыкнув к наглому волку за время пути. Тот фыркнул, зажал в зубах пакет и вышел. Упырь протянул Кириллу рафаэлки.
- Я колбасу хочу, - сердито ответил Кирилл. Упырь мрачно закурил и ответил, что хотеть можно сейчас только в туалет.
Кирилл сидел на месте кассира, почесывался от съеденного сладкого и вздыхал. Перед ним лежала куча оберток от конфет и шоколадок. Упырь сидел на газовом баллоне, который он вытащил с подсобки и разглядывал морозные узоры на окнах. В дверь постучали очень настойчиво. Что-то крикнули и снова застучали. Степан поковырялся в носу и чихнул. Кирилл встал.
- Шерсть в нос залезла, - флегматично сказал упырь, преграждая дорогу к двери ногой Кириллу.
- Там стучат, - ответил Кирилл, пытаясь отодвинуть ногу Степана в сторону. Тот пожал плечами. - Да блин, вдруг там люди нуждаются в помощи?
Степан убрал ногу и проворчал, что кто-то еще видимо не напомогался. Кирилл отодвинул засов и приоткрыл тяжелую дверь. Его моментально сдвинули, нехорошо обозвали и внутрь забежала женщина с девочкой на руках. Упырь отодвинул Кирилла и снова закрыл дверь.
Женщина прижимала к себе ребенка и молча рассматривала мужчин. Степан сел и продолжил снова рассматривать морозные узоры. Кирилл почесался, развернул конфету и кинул ее себе в рот. Женщина оглядывалась. Кирилл предложил девочке конфету, но та как-то странно задергалась и заактивизировалась.
- Вы вдвоем что-ли? - поморщилась женщина, опуская девочку на пол. Кирилл посмотрел на нее и ответил, что они ждут кое-кого. Женщина ответила, что она замужем. Кирилл удивился и поздравил ее.
- Я имею ввиду, ко мне никаких приставаний, ясно, - строго пояснила женщина. Кирилл ответил, что у него нет привычки приставать к незнакомым тетенькам вообще. Степан ответил, что доходяги его не интересуют. Женщина почему-то обиделась и высказала Кириллу, что они хамло.
- Настоящие мужики там сидят сейчас, - сердито и очень крикливо выговаривала Кириллу женщина, - там, понял. А вы тут сидите, бесхребетные.
Кирилл возражал, что никакой разницы от сидения он не видит. Женщина игнорировала его доводы, а учила, каким должен быть настоящий мужик. Она нервничала, дергалась и головой, и руками, иногда путалась в словах и снова вскидывала голову вверх, обнюхивая воздух.
- Убери, - прервал их перепалку Степан, глядя как внизу девочка пытается грызть его ногу. Женщина ответила, что это просто ребенок играет и все. Степан пнул девочку, и женщина стала еще сильнее ругаться и пару раз ткнула Степана кулаком. Тот в ответ толкнул ее в сторону девочки и пригрозил оторвать им головы. Женщина плакала и Кириллу стало их жалко. Он помог ей подняться. Женщину трясло, а девочка подрыкивала и пыталась зацепиться за брюки Кирилла. Степан гаркнул Кириллу отвалить от них подальше. Женщина снова прижала девочку к себе и Кирилл отошел.
- Зачем ты так сделал? - шепотом ругался Кирилл, показывая рукой в сторону копошившихся пришедших. Упырь хмыкал и пристально смотрел за спину Кирилла.
- Нельзя обижать слабых, - закончил уже громко Кирилл, оглядываясь тоже назад и внезапно столкнулся с зомби.
- АаААаАААа, - орал Кирилл, пихая женщину зомби назад и пиная ее ботинком. На штанах висела девочка и тоже пыталась его укусить. - Да помоги же мне.
Упырь засмеялся и скрестил ноги. Кирилл отбежал за кассу и вооружился стулом. Они долго пинались и пихались в узком проходе с женщиной, и Кирилл еще параллельно смотрел, куда лезет мелкая пакость. Упырь громко смеялся, комментировал и хлопал в ладоши.
- Степан, - пихал Кирилл стулом назад приставшую женщину, - я Яге все расскажу, понял?
Степан показал Кириллу окей пальцами и послал воздушный поцелуй.
- Я тебе больше никаких шапок вязать не буду никогда в жизни, - уже очень злобно орал Кирилл, - Помоги же.
Кирилл сердился, снова орал и пихался. Упырь закатывал глаза от хохота и икал.
- Действительно, красная шапочка, - раздался голос Олега и следом стукнула дверь, - Пирожка щас съедят, смотри.
Упырь встал, оттащил зомби на улицу, и следом всучил ей ребенка. Кирилл отряхивался. Упырь закрыл дверь, подошел к Кириллу и с озабоченным видом постучал ему пальцем по лбу.
- Что такое, - испугался Кирилл, ощупывая лоб. Упырь ответил что ничего.
- Все как обычно, - говорил он, - мозги еще не вернулись.
Кирилл обиделся. Олег открыл ящик и рассматривал лежащую там куклу. Он поцокал языком, закрыл ящик и они все вместе вышли.
- Это не мое, - отнекивался и краснел учитель сольфеджио, отпихивая куклу обратно к Степану. Мужчина с уже отросшим ежиком внимательно следил за Олегом, который сидел, положив ноги на стол.
- Я тут ем, - наконец сказал он Олегу.
- Со всеми есть надо, а не крысить, - культурно ответил тот и придвинул к мужчине носком сапога тарелку.
- Как не твоя, там адрес твой написан, - ругался Степан, второй рукой тыкая в лицо учителю доску с адресом. Кирилл добавил, что и фамилия тоже учителя.
- Уфф, ну вот от тебя я такого вообще не ожидал, - заорал учитель на Кирилла и тут же замычал.
- Ну не твоя, так наша будет, - придвинул к себе куклу Олег, наблюдая как Степан болтает в воздухе учителя по сольфеджио и выговаривает что-то матершинное.
Наконец все успокоились и сели. Учитель сольфеджио поправлял воротник рубашки и оправдывался тем, что куклу ему заказали враги, правда иногда бросая на нее тоскливые взгляды. Кирилл попросил колбасу и яичницу. Мужчины переглянулись и ответили, что у них такого нет.
- И что будем делать? - спросил мужчина с подросшим ежиком. Упырь предложил дождаться кассиршу из пятерочки.
Учитель по сольфеджио предложил устроить Кириллу и Степану экскурсию по электростанции. Было скучно и они пошли. Посмотрели спальни, заглянули на кухню, прошлись по коридорам и уперлись в запертый подвал.
- Туда еще не заходили, - ответил на вопрос Кирилла учитель по сольфеджио. - Закрыли просто, пока наверху с проблемами разберемся, это подождет.
Упырь заметил, что на почте сидят люди и учитель отмахнулся.
- Сидят и сидят, - сказал он, недовольно кривясь лицом. Сверху крикнули, что делегация с психушки приехала. Они пошли обратно.
Ящик от куклы мужчина с ежиком забрал на дрова, и поэтому Кирилл сидел на диванчике рядом с куклой. Остальные рассаживались по стульям и Кирилл с удивлением увидел там Ягу. Люди что-то обсуждали, наверху внезапно мигнул свет, потом еще и наконец зажегся полностью.
- Значит, нужно организовать патрулирование, - говорила кассирша из пятерочки, - и распределить секторы, ну как в магазине по зонам. Вот колбасы, например, электростанции, молочку - Яге и заправке, а мы бакалею.
- Какие сыры, какие колбасы, - прервал ее упырь. Но на него шикнули и стали дальше слушать. Девушка в фартуке принесла большую бумажную карту города и расстелила ее на столе.
Кассирша тыкала огрызком карандаша и помечала точки. Девушка в фартуке отошла и села между Кириллом и куклой, бесцеремонно ее подвинув.
- Зачем патрулировать хотят? - спросил Кирилл у девушки. Та удивилась и ответила, чтобы чужие группы не заходили.
- А то они наших ловят, грабят или к себе заманивают, а потом как наживку для зомби используют, - пояснила она. - Последнего вот группа Яги поймала. Там целый отряд был, понял.
- В тц? - спросил Кирилл, вспоминая неприятную компанию спасителей. Девушка кивнула и потом зашептала ему.
- Там такое сражение было, ужасть, - девушка облизала губы, - со стороны Яги была куча человек и снайперы, а их тоже много. И они там перестреливались, поймали одного живьем, представь. В общем, знатная была заварушка.
Кирилл хмыкнул. Девушка горячо обсуждала сражение в тц и захват пленника, хвалила участников битвы и восхищалась их смелостью. Кирилл почесал голову и уточнил, в каком тц это все было.
- У нас один тц со шмотками, кроме вокзала, - засмеялась девушка. Кирилл угукнул и сказал, что он там тоже был. Девушка громко засмеялась и ее выгнали из комнаты за шум.
- Все вообще по-другому было, - обратился Кирилл к кукле и она молча согласилась.
Зону тц Яга авторитетом закрепила за собой. За столом дообсудили порядок патрулирования и все пошли есть кашу. Яга поманила Кирилла к себе и предложила пройтись с ней к тц. Кирилл спросил зачем.
- В Гранд Бэе покупаемся, - уклончиво ответила Яга. Кирилл вспомнил перестукивания в туалете и наотрез отказался. Яга кивнула Степану и ушла.
Уже в темноте Кирилл стучал в дверь квартиры двухэтажного дома. Позади топтался Степан с мешком.
- Спит, что ли, - сердился Кирилл и постучал настойчивее и громче. Упырь предложил дверь выломать.
- Не надо ничего ломать, - раздался неожиданно голос за дверью. - Варенья больше не дам, нечего сюда таскаться.
- Дед, открой, - пнул слегка дверь упырь, - иначе сами зайдем.
Щелкнул замок, потом послышались звуки отодвигаемых задвижек и следом появилась голова деда. Степан отодвинул деда и зашел. Следом вошел Кирилл.
- Свет починили, - известил Степан деда, тыкая в выключатель пальцем. Зажегся свет и дед задул свечку.
- Это хорошо, а платить-то сколько? - спросил он у Кирилла. Тот пожал плечами и ответил, что платить наверно не надо. Упырь подтвердил, дед обрадовался. Степан прислонил мешок к стене. Кирилл сказал, что они принесли продукты. Дед молча покивал головoй и спросил, когда они еще придут.
- Это одноразовая акция, - грубо ответил упырь, и предложил деду присоединится к людям на электростанции.
- Сам-то не ходи до них, - говорил Степан, - а просто в окно полотенце или что вывеси, мол тут люди есть, они заберут.
Дед кивал. Они распрощались и вышли.
- И, - прищурился Олег, - зачем нам тут этот человеческий детеныш?
Степан допил пиво, поставил бутылку на стол и ответил, что для красоты и гармонии. Олег ответил, что для красоты у них теперь есть своя Дульсинея.
- Идеал, - похвалился Святослав, - молчит и красивая.
Кирилл доедал яичницу с колбасой и рассказывал Олегу и Святославу, что у Степана есть говорящий волк. Мужчины засмеялись.
- Магаз-то коту показал? - спросил Степан Святослава, тот кивнул.
- Завтра чего жрать изволите? - спросил Олег у Кирилла. Тот ответил, что поест дома.
- Не, - Степан достал из кармана тулупа сигары и раскуривал одну, - ты тута на неделю останешься.
- Это еще почему, - спросил Кирилл, привычно начиная выдвигать вперед обиженно нижнюю губу.
- Так сам же на моря ехать отказался, - ответил Олег. Кирилл удивился. Олег пояснил, что Яга и Кикимора всегда зимой на месяц ездят на моря.
- А теперь еще и с этой мелкой, - добавил Олег. Кирилл потряс головой,
- На неделю, значицца, в этом-то году, - добавил Олег.
- Значит они полетели просто отдыхать на море? - уточнил ошарашенный Кирилл. Упырь кивнул.
- И куда? - поинтересовался Кирилл.
- Так, в Алабаму, - выдохнул дым вверх Степан и отправил Кирилла спать.
Весь роман Роман "Апогей 2" Цикл Пурпурный рассвет"
Первый том Роман "Эпидемия" Цикл "Пурпурный Рассвет"
Второй том Роман "Конфликт" Цикл "Пурпуный рассвет"
Третий том Роман "Апогей" Цикл "Пурпурный рассвет".
7 декабря
20.56 по московскому времени
База “Исток”.
Застегнув молнию куртки под самый подбородок, Стив вышел на площадку перед административным корпусом и посмотрел на ночное небо. Тучи плотные и низкие, похожие на снежные, но они не должны настолько забивать сигнал. Смотря в экран GPS-навигатора, он начал нарезать круги, смотря то на небо, то в устройство и тихо ругаясь.
- О, Прайс, а ты что здесь бродишь? - Удивился Сталюков, заметив Стива с крыльца.
- Похоже у нас проблемы. - Не отрывая взгляд от навигатора, ответил Прайс.
- В смысле проблемы? Куда еще больше? - Роман поспешил подойти и рассмотреть, чем так занят Стив.
- Часть спутников геопозиционирования отключилась. Может, просто сигнал пропал, а, может, вообще вышли из строя. - Пробубнил Прайс.
- Как такое возможно?
- Лесной об этом предупреждал. Именно для этого он и летел в Германию. - Стив остановился, тяжело вздохнул и сел на лавку. - Недавно произошла сильная вспышка на Солнце, а солнечный ветер и магнитные помехи губительны для спутников. Они летают на геостационарной орбите и могут ее придерживаться несколько лет, но это если нет внешних воздействий, как раз таких как солнечная активность. Раньше этим занимались различные центры управления полетов, они корректировали орбиты и контролировали работу сателлитов, а сейчас это делать некому. Ты просто представь, сколько их летает вокруг земли! Около шести тысяч, и стоит им сбиться со своих маршрутов, как столкновения обеспечены.
- И чем это грозит? - Поинтересовался Сталюков.
- Тем, что скоро мы можем остаться без спутниковой связи и навигации. - Ответил Стив.
- Подожди… Блин! А как же мы ракету тогда запустим? У них точное наведение по GPS координатам идет. Она так может и на двести-триста километров мимо упасть.
- Так ребята же поехали специально, чтобы ее навести.
- Да, но они как раз точную геопозицию и пришлют, и по этим данным будет производиться запуск. А если спутники нормально не работают, то погрешность будет слишком большой. Там важна точность, у ракеты скорость сумасшедшая и малейший сбой может привести к промаху.
- И что ты предлагаешь делать? - В конец разочарованным голосом спросил Стив.
- Пока не знаю, надо подумать. Хочу переговорить с Серго, может он что-то посоветует.
- Думаешь, он в этом разбирается?
- Именно Абухба отвечал за ракетное вооружение. За то время, что он провел на базе, сто процентов поднатаскался. - Ответил Роман.
- Необходимо решить это как можно быстрее. Воеводов с ребятами уже двигаются к Новому Орлеану, скоро уже будут у “Проталия”. Они там своей шкурой рискуют, а мы не сможем нанести удар в нужный момент.
Роман молча кивнул и отошел в сторону достав из кармана спутниковый телефон. Посмотрел с опаской на экран, но сигнал пока еще приемлемый. Набрал номер Серго.
- Алло, привет, это Рома.
- Привет. Как вы там? Что от Воеводова слышно?
- Это потом, у нас тут неприятные новости и срочно нужен твой совет. Сегодня обнаружили, что часть спутников GPS вышли из строя, из-за чего точность навигации сильно упала…
- Это не просто неприятные новости, - перебил Абухба. - А катастрофические. Как мы “Сармат” запустим? У нас ни самолетов разведки над точкой удара нет, ни центра управления.
- Вот и я о том же. Есть еще какой-нибудь вариант сброса ядерного заряда?
- Да, только непосредственный. Если подвесить авиационную бомбу, а не баллистической ракетой. - Ответил Серго.
- А сколько они весят?
- От нескольких сотен килограмм до нескольких тонн.
- Хм… Надо подумать, мы до Мексиканского залива только на конвертоплане сможем добраться, но у меня опыта не так много, как у Федоровича и в случае аварии летательного аппарата мы не сможем перенести такую дуру. Есть что-нибудь менее массивное?
- Так, ну артиллерийские снаряды, но там тактический заряд, где-то в килотонну, этого мало для базы в двести тысяч. Самый оптимальный вариант — это ядерная мина, у нее и мощность регулируется и можно установить дистанционный взрыватель.
- А ее будет достаточно для уничтожения “Проталия”?
- Вполне, эквивалент может быть в двадцать пять килотонн, а это больше чем сбросили на Хиросиму и Нагасаки. Да и килотонны сейчас не те, что были раньше.
- Понял, тогда срочно займись этим. Если нужны люди, я пришлю. Держи меня в курсе происходящего. - Роман положил трубку и вернулся к Стиву.
- Что он сказал? - Спросил Прайс.
- Подтвердил наши догадки. - Сталюков опустился на лавку и потер замерзшие руки. - Какая скорость у конвертопланов?
- Девятьсот, максимум - тысяча километров в час, а что?
- А у “Сармата” двадцать пять, долетел бы быстро… Если Вадим даст сигнал к запуску, то лететь нам часов одиннадцать по самом скромным расчетам, а это очень маловероятно. Слишком долго. Им до Орлеана осталось не так много, если взять запас на поиски судна, то максимум за полутора-двое суток они управятся. - Роман задумчиво посмотрел вдаль. - Надо вылетать завтра. Как только Серго подготовит наш “сюрприз” сразу стартуем.
- Я лечу с тобой. - Отчеканил Прайс.
- Я и не возражаю. Ты как никто знаешь конструкцию конвертоплана, знаешь английский и вообще, соображаешь отлично.
- Тогда надо сказать Князеву о наших планах и уже собираться.
- Ох и бомбить же его сейчас будет… - Роман покачал головой.
7 декабря
21.42 по местному времени
06.42 по московскому
Город Вудвилл
Штат Техас
Накрыв броневик тентом для бассейна, Вадим отошел на несколько метров и посмотрел на проделанную работу. Никаким БПЛА не заметят даже с инфракрасным визором. Удалось втиснуть огромный “Ошкош” в гараж частного дома, владелец был любителем массивных пикапов, как раз именно такой Ford F-650 пришлось выгнать на дорогу, чтобы освободить место.
Решили сделать ночной привал почти на границе между штатами. Городок выбрали маленький и неприметный, чтобы не привлекать внимание патрулей SRF, от которых успешно удавалось уходить весь день с помощью дрона. Подходящий дом искали долго, час минимум, почти во всех строениях спального микрорайона натыкались на тела умерших от вируса, но именно этот оказался пуст. Двухэтажный, с солидными стенами из кирпича и камня, в отличие от деревянных “соседей”. В выходящем на дорогу окне второго этажа организовали наблюдательный пост, расположив на столе пулемет и снайперскую винтовку. Тимур притащил кресло и журнальный столик, соорудив место для оператора дрона, который решили гонять постоянно над районом, благо запасных аккумуляторов хватало. Федорович быстро сообразил горячей еды, спальные место определили прямо в соседней с наблюдательным пунктом комнате.
Еще раз проверив не светится ли горячий двигатель броневика через тент и ворота в инфракрасном спектре, Вадим со спокойной душой зашел в холл первого этажа и закрыл за собой дверь. Опустившись на колени, он протянул стальную проволоку к прикрепленной на косяке гранате, попробовал натяжение и зашагал наверх по лестнице.
- Народ, не забываем про растяжки на всех дверях. Не хватало чтобы вы еще подорвались.
- Хорошо. - Ответил Тимур, не отвлекаясь от монитора управления дрона.
- У меня они уже на подкорке, я вообще каждую дверь на них проверяю. - Марк положил в сторону ПНВ и поднял тарелку, курица с яичной лапшой и овощами из армейского сухпайка, любезно предоставленного ребятами из ALA.
- Налетай. - Михаил протянул еще одну порцию. - Это конечно не Ирина стряпня, но утолить голод чем-то горячим сойдет.
- Спасибо. - Вадим взял тарелку и опустился в кресло. - Марк, потом смени Тимура на дроне, я у окна покараулю. Через три часа мы вас разбудим. Выезжаем с рассветом.
- Осталось всего пятьсот километров. - Словно самому себе сказал Сахаров.
- Это если по самому короткому пути. Мы поедем через Алегзандрию и МакКомб, чтобы не тащиться через Лафайетт. Заедем в Орлеан с севера. Завтра к вечеру уже будем на месте. - Вадим умял полную тарелку всего за несколько секунд.
- А мы знаем какое судно искать, или так, на удачу? - Спросил Тимур.
- Джош подсказал, что прямо перед “Пурпурным” в Орлеан на ремонт перегнали катер береговой охраны “Мановар”, именно он нам и нужен. Хороший запас хода в тысячу семьсот километров, приличная скорость и два пятидесятимиллиметровых Браунинга на вооружении. - Ответил Вадим.
- А сколько до “Проталия”? - Поинтересовался Сахаров.
- Судя по карте почти девятьсот километров, где-то восемнадцать-двадцать часов ходу, зависит от волнения на воде. - Ответил Воеводов.
- А ты такими управлять умеешь? - спросил Тимур.
- Именно таким не приходилось, но суть у них у всех одинаковая, разберемся. Ладно, я пойду свяжусь с нашими.
8 декабря
7.01 по московскому времени
База “Исток”.
Опустив на металлический пол конвертоплана тяжелый ящик с запасными батареями, Прайс сел в кресло и вытер пот со лба. Подготовка к вылету хоть немного позволяла отвлечься от депрессивных мыслей и придавала надежды, что еще не все кончено. Немного терзала совесть, вроде только договорились с Милой о терапевтических беседах, как он тут же решил улететь с базы, лишь бы она не приняла это на личный счет.
Зазвонил спутниковый телефон. Прайс, словно ожидавший звонка, достал аппарат из кармана.
- Да Вадим, привет. Я как раз собирался тебе звонить.
- Привет, Стив. Мы остановились в Вудвилле на границе Техаса. До Орлеана осталось пятьсот километров.
- Я там бывал проездом, когда в Бомонт ездил с родителями. Как вообще дорога? - Спросил Стив, выходя из конвертоплана.
- Нервно, очень много патрулей SRF на дороге. Спасает только дрон, постоянно гоним его впереди, из-за чего продвигаемся медленнее. У вас там как?
- Хм… Мы вылетаем к вам. Я и Сталюков.
- В смысле вылетаете? Я команды не давал, слишком рано.
- Непредвиденные обстоятельства. Вы там еще не заметили, что точность GPS сигнала сильно упала? - Прайс посмотрел в небо, словно мог увидеть навигационные спутники.
- Нет, пока не замечали. - Ответил Воеводов.
- Скоро заметите. У нас уже большие погрешности в позиционировании. Как раз над этим Лесной и работал, когда разбился, пытался исправить, но не успел. Именно из-за этого не удастся запустить баллистическую ракету, и мы с Романом решили вылететь к вам на конвертоплане. Произведем сброс с высоты и вас за одно эвакуируем.
- Как вы к нам доберетесь? Над территорией США лететь очень опасно, у Ромы нет такого летного опыта как у Федоровича. - Возразил Воеводов.
- Поэтому мы полетим над Атлантикой. Ваш конвертоплан хорошо зарекомендовал себя в полете, они вполне способны преодолевать такие большие расстояния на одном заряде. Погода на восточном берегу России, как ты сам знаешь, не очень предрасполагает к полетам. Залетим со стороны океана, вы как раз уже будете в “Проталии” и проведет разведку. Заберем вас и сбросим заряд.
- Как вы его решили подвесить к конвертоплану? Это же большой перегруз.
- Решили использовать модифицированную ядерную мину с дистанционным детонатором. Просто сбросим ее с конвертоплана и взорвем в воздухе, у нас хватит скорости уйти от ядерного взрыва.
- Блин, Стив, это все слишком поспешно и сумбурно. - Вздохнул Воеводов.
- Я понимаю, но у нас сейчас нет ни времени, ни возможности придумать что-то лучше. Это единственный шанс уничтожить “Проталий” и вытащить вас. Если мы доберемся раньше, то просто приземлимся на каком-нибудь острове неподалеку и будем ждать сигнала.
- Когда вы собрались вылетать?
- Сегодня ночью. Ждем, пока Абухба подготовит заряд.
- Нам нужно будем время найти необходимый катер и добраться до “Проталия”. По моим прикидкам послезавтра в середине дня уже достигнем цели.
- Отлично. Мы примерно к этому времени и прилетим.
- Прайс, будьте осторожны. Ты же понимаешь, что если вы разобьетесь или вас собьют, то вся наша миссия полетит коту под хвост, мы здесь застрянем, а “Исток” лишиться своего “мозга” и начальника безопасности. Это непомерный риск.
- Мы понимаем, но другого выхода нет. Передавай привет ребятам, скоро увидимся.
- Берегите себя.
7 декабря
22.07 по местному времени
07.07 по московскому
Город Вудвилл
Штат Техас
- Стив с Ромой вылетают за нами. - Сказал Вадим, вернувшись в комнату и сев на кресло.
- Да ладно? - Тимур подскочил в кресле, моментально забыв про дрона, но вовремя спохватился и коптер не успел разбиться.
- Да. Когда прибудем к “Проталию” с ними встретимся. Начались сбои навигации и “Сармат” запустить не получится, они везут с собой заряд, чтобы сбросить его с воздуха. - Ответил Вадим.
- Отлично, значит мы сразу отсюда уберемся и не надо будет искать способ добраться до дома. - Тимур оживился.
- Рано радуешься, им еще долететь надо. - Сказал Михаил помрачневшим голосом. - Ромка способный ученик, но преодолеть такое расстояние… Ох, теперь нервничать постоянно.
Будем надеяться, что их полет пройдет удачнее нашего. - Вадим встал и подошел к Сахарову, слушающему разговор с безэмоциональным лицом. - Марк, смени Тимура. Тим и Миша, идите спать, через три часа разбужу.
8 декабря
00.12 по местному времени
09.12 по московскому
Город Вудвилл
Штат Техас
- Тим, просыпайся.
Юлаев открыл глаза и увидел сидящего перед ним Сахарова, показывающего жест “молчи”.
- Что случилось? - Прошептал Тимур.
- Буди Федоровича, надо сваливать. - Ответил Марк, на цыпочках выбираясь из комнаты.
Растолкав Михаила, Тимур спешно натянул каску и бронежилет, терзаемый нервирующей безвестностью. Выйдя в соседнюю комнату, он увидел Воеводова со снайперской винтовкой, напряженно вглядывающегося в прицел.
- Что там? SRF? - Спросил Тимур.
- Нет, группа людей, судя по одежде и оружию гражданские.
Юлаев поднял со стола бинокль и пристроился рядом с Вадимом. Через четыре квартала по улице двигалась толпа в сорок-пятьдесят человек. Мужчины, женщины и старики. У каждого или штурмовая винтовка, или дробовик, кто-то несет над головой самодельный факел, у некоторых в руках пузатые пластиковые баклажки. Впереди процессии шествует сухой старик с длинной засаленной бородой. От толпы изредка отделяются люди и устремляются к домам вдоль дороги. Вскоре после этого дом начинает полыхать как сухая щепа в костре. Весь квартал позади идущих уже озарен огнями пожаров, превращая уютную когда-то улочку провинциального городка в инфернальные декорации апокалипсиса.
- Что они делают? - Удивленно спросил Юлаев.
- Это ты у них спроси. - Ответил Воеводов.
- Вадим, броневик готов. - Сахаров подкрался незаметно, но Вадим даже не вздрогнул.
- Все вниз, грузимся и сваливаем отсюда. - Воеводов всучил Марку снайперскую винтовку, сам подхватил пулемет и бросился вниз по лестнице.
В гараже уже ждал Федорович, открыв двери “Ошкоша” и сразу ринувшись помогать Тимуру и Сахарову загрузить поклажу в броневик. Пока загружались, Вадим быстро сбегал, оценил обстановку на улице в гостиную и вернулся.
- Заразы, быстро идут. Три дома до них осталось.
- Как вы их прозевали? - Спросил Тимур, устраиваясь в кресле стрелка.
- Да никак, сначала просто пара человек по улице шла, из далека видно, что гражданские, даже без оружия были. Дрон был в другой стороне, пока его подогнали, они уже, как муравьи, со всех сторон повылазили и начали дома жечь. - Ответил Сахаров.
Снаружи послышался крик. Идущий во главе толпы старик истошно завопил что-то на английском.
- Что он кричит? - Спроси Федорович.
Вадим высунулся из броневика и прислушался, затем сел обратно и захлопнул дверь.
- Фанатики чертовы, мол, надо сжечь всех мертвецов, вся земля покрылась скверной “Пурпурной чумы”. Надо очистить мир и все в таком духе. Так, - Вадим повернулся к Михаилу. - Выносим ворота и сразу по газам, их оружие нашу броню никак не возьмет. Пока не свалим из города, скорость не сбавляй. Тим, как выедем, дай очередь из пулемета у них над головами, чтобы сильно не борзели. Все готовы? Тогда погнали.
Федорович завел двигатель и вдавил педаль газа. Тяжелый броневик снес рулонные ворота гаража как картонный детский домик. Толпа фанатиков, ошарашенные грохотом и появлением военной машины, бросилась в рассыпную, только старик подхватил свою потертую винтовку со скобой Генри и пальнул. Пуля звякнула по левому переднему крылу, оставив лишь царапину. “Ошкок” вывернул с подъездной дорожки на асфальт, заложив крутой вираж. Тимур, не дожидаясь приказа, развернул турель в сторону толпы. Загрохотал пулемет, выплевывая свинцовый шторм прямо над головами разбегающихся. Кроме старика никто не стал стрелять, больше заботясь о собственной шкуре, чем о фанатичных идеях, унося ноги от грозной машины.
Вадим, бросая взгляд в зеркало заднего вида, как заправский штурман сообщал Федоровичу маршрут.
- Свалили… Блин, лишь бы они с SRF не работали, а то спалились мы по полной. - Сказал в слух Воеводов.
Предыдущая: Перевёрнутый мир. Глава 39: Удар по репутации
Тьюрис расцветает на глазах. Он больше не ничтожная трясущаяся тень прежнего себя. Пусть он лишён зрения и голоса, но его ум по-прежнему остр. Как только он с моей помощью обретает возможность относительно свободно выражать свои мысли, моя обречённость моментально сходит на нет. Я осознаю, что постоянно находиться рядом с этим человеком — вовсе не тяжкое бремя, но величайший дар Судьбы. Его мудрость и знания о мире воистину огромны. Но что куда более важно, его сердце осталось тёплым невзирая на все ужасы, через которые он прошёл. Моё общество никогда не угнетает его. Он с удовольствием продолжает обучать меня грамоте, а также математике, физике и строению тела. Когда мы устаём от наук, он неспешно рассказывает о себе, о прежнем мире и о своих наивных амбициях и теориях, которые он лелеял в юности. Единственное, чего он не решается касаться — это событий, непосредственно предшествовавших Катаклизму. Возможно, для него всё ещё слишком больно это вспоминать. А возможно, он просто не хочет обременять меня подробностями, хоть я и сохранил память, в отличие от всех остальных.
И всё же, однажды мне приходится стать хранителем этой тайны. По мере того, как Тьюрис приходит в себя, остальные правители посещают его всё чаще. Они рассказывают ему о восстановлении города и о жизни нового общества, которое они выстроили. Тем не менее, поначалу они боятся при мне касаться тем, которые известны только им четверым. Однажды они решают провести важное совещание, и Беллум настаивает, чтобы меня на нём не было. Однако Тьюрис рьяно вступается за меня:
"Оливер стал моими глазами и моим голосом. Если вы собираетесь обсуждать что-то со мной, то и он должен при этом присутствовать. Он уже знает больше, чем кто-либо, и всё это время оставался верен нашему делу. Он сможет сохранить всё в тайне".
Беллум не верит, что я перевожу жесты Тьюриса правильно, и тогда тот показывает ему жест, понятный и без перевода. Сапий смеётся и говорит, что доверяет мне и не против моего присутствия. Керда соглашается. Решением большинства я посвящён в самые сокровенные тайны Лаборума. И вот, страшная истина открывается передо мной. Я был совсем маленьким, когда случился Катаклизм, и, как оказалось, даже близко не представлял себе подоплёку произошедшего. Нечто настолько ужасное казалось попросту немыслимым. Теперь решение старейшин о сокрытии истины, которое раньше виделось мне несправедливым, наконец-то обрело смысл. С одной стороны я понял, что это был мудрый выбор, но в глубине души всё ещё считал его аморальным.
Вечером после заседания мы возвращаемся в покои Тьюриса. Я всё ещё в шоке после открытой мне истины. Я никак не могу смириться с тем, в каком положении оказался наш народ, в отчаянии выкрикиваю, что лаборейцы заслуживают лучшего, нежели вечно жить во лжи и невежестве. Я до сих пор мыслю в рамках морали прежних времён, почитавшей прогресс и просвещение как высшее благо. И тогда Тьюрис объясняет мне то, что открылось ему во время пережитого кошмара.
"Когда я был молод, я тоже был очарован знанием. Я думал, что человеку под силу объяснить всё на свете, что Творцы и Судьба — не более чем выдумка отсталых жрецов. Я проводил годы, пытаясь выстроить теорию, объясняющую бытие с позиции рациональности и исключающую высшие силы. И я не был одинок: весь наш народ, пользуясь плодами прогресса, возомнил себя всемогущим и всеведущим. Гордыня и алчность поглотили нас. Но однажды Судьба показала нам, насколько мы на самом деле были ничтожны. Мы заигрывали с силами, которые неподвластны человеческому пониманию, и за это поплатился весь мир.
Пойми, знания сами по себе не плохие и не хорошие. Они — не более чем инструмент, но иногда могут быть и разрушительным оружием. Их постижение не обязательно делает тебя лучшим человеком. А в руках большинства людей, подверженных соблазнам и порокам, они зачастую приносят только разрушение и горе. Я понимаю, тебе противно, что мы отняли у людей право знать правду. Но подумай об обществе, которое мы создали! Да, люди живут в неведении, но зато каждый из них уверен в завтрашнем дне, каждый имеет своё место, своё предназначение — и это после всего, что мы пережили! Подумай о том, что лежит на другой чаше весов! Если мы поведаем людям истину, в праведном исступлении они проклянут нас, и тогда шаткому миру, который нам чудом удалось выстроить, придёт конец".
Его неспешность и последовательность успокаивают меня. Я обдумываю смысл его "слов" и сопоставляю их со сказанным ранее на собрании. Я понимаю, чем руководствовались старейшины, принимая такое решение. Они предпочли спокойствие риску, выбрали процветание и порядок здесь и сейчас, а не гипотетическое и скорее всего сопряжённое с большими жертвами возрождение мира через исполнение Пророчества Антидия. Это решение действительно было мудрым, но у его истоков стоял страх перед неизвестностью. Если бы этот выбор предоставили мне, я бы скорее всего рассудил по-иному. Но меня не было там, и я не видел того, что видели эти старики, поэтому у меня не было морального права критиковать их решение. И всё же, в одном я осмеливаюсь возразить.
— Но ведь не все люди такие! На совещании Сапий говорил, что для восстановления Акваториума отобрал несколько десятков сообразительных рабочих и выдал им книги по гидравлике. Нам нужны учёные, иначе вся сложная техника рано или поздно выйдет из строя, и никто не будет знать, как её починить! Нам нужны врачи, чтобы лечить болезни и травмы! Восстановите Университет! Пусть самые прилежные и способные получат доступ к библиотеке! Вы уже поделили общество на пять каст, так пусть будет и шестая!
Тьюрис колеблется, но он тоже понимает, что без касты учёных наш народ долго не протянет. Мы обсуждаем эту инициативу ещё некоторое время, и в конце концов он соглашается. Но оба мы понимаем, что в библиотеке Университета содержится слишком много информации о старой эпохе, до которой мы не можем допустить даже горстку избранных. И тогда, посовещавшись с остальными правителями, мы принимаем единственное возможное решение — уничтожить все опасные книги.
По просьбе Тьюриса отбор произвожу лично я. Каждые сутки я отправляюсь в Кристальные Башни с жаждущими знаний добровольцами и отрядом гвардейцев во главе с самим Беллумом, который относится к этой затее весьма скептически. Мы медленно перебираем каждый этаж перевёрнутой библиотеки. Всем присутствующим строго запрещается просматривать содержимое книг кроме тех, которые уже признаны безопасными. Я изучаю каждую книгу на предмет нежелательных сведений. Если я заключаю, что в книге слишком много подобной информации, её ждёт судьба быть выброшенной в Бездну. Если же книга в целом безопасна, но по некоторым главам и абзацам можно сделать нежелательные выводы, она попадает в категорию "запрещённые" и откладывается для последующего редактирования.
Процесс отбора долгий, и в общей сложности занимает несколько месяцев непрерывной работы. Между тем добровольцы начинают штудировать безвредные книги. Мудрецы прошлого составили огромное количество хороших учебников, но отсутствие практики сильно тормозит процесс, и новоявленным врачам и инженерам приходится учиться путём проб и ошибок. Пройдут долгие десятилетия, прежде чем каста учёных примет свой окончательный вид.
Это время я запоминаю особенно хорошо, но вовсе не благодаря своей неприятной задаче. Впервые за всё время после Катаклизма мне выпадает шанс увидеть кого-то кроме старейшин и немногословных гвардейцев. И тогда же я осознаю, что сильно отличаюсь от них. Несколько десятков человек, отобранные лично Сапием как самые рассудительные и прилежные среди выживших, те, кому предстоит стать первым поколением учёных, на деле оказываются ужасающими невеждами. Усилиями Керды среди людей активно насаждается вера в Творцов и Церковь Фейберуса. По её мнению, через религию они научатся нравственности и взаимоуважению, и этот подход уже начинает давать свои плоды. Как бы там ни было, сейчас эти плоды не слишком-то заметны. Лишённые памяти о цивилизации, они словно великовозрастные дети, подверженные самым низменным проявлениям человеческой натуры.
Мои неловкие попытки подружиться ни к чему не приводят. На меня смотрят со страхом, недоверием и неприязнью. Мой альбинизм они считают болезнью или проклятием и боятся подходить ко мне близко. Они завидуют моему привилегированному положению и открыто шепчутся об этом. Некоторые из них даже начинают подозревать (вот ведь поразительная прозорливость), что отбирая "нежелательные" книги, старейшины хотят скрыть от них какую-то неудобную правду. Пару раз в порыве жалости к этим несчастным одичавшим людям я даже задумываюсь о том, чтобы рассказать им всё как есть, дать им возможность самим выбирать свою судьбу, но, конечно, дальше мыслей это никогда не заходит.
А потом, возвращаясь в Цитадель после очередного дня в Университете, я снова захожу в покои Тьюриса, вижу радостную улыбку на его морщинистом лице, и тут понимаю, что я дома. Этот человек ценит меня таким, какой я есть. Он всегда готов выслушать меня и дать мудрый совет. Он обучил меня всему, что я знаю, и продолжает обучать каждый вечер, на протяжении всех этих месяцев и лет. Он нуждается во мне, а я — в нём. И как только я посмел помыслить о том, чтобы предать его ради этих примитивных, необразованных и озлобленных людишек?! Пусть все они пропадут пропадом! Моё место — здесь, рядом с Тьюрисом, и больше мне никто не нужен!
Я продолжаю выполнять свой долг, но больше не пытаюсь наладить ни с кем дружбу. Они всё равно не хотят видеть меня своим. Спустя почти год я завершаю разбирать библиотеку, и отныне моя работа будет заключаться в том, чтобы редактировать в целом безопасные книги, уничтожая любые упоминания старого мира. Учитывая, что делать это можно и в Цитадели, моему счастью нет предела. Однако вечером после своего последнего дня в библиотеке, когда я радостно сообщаю Тьюрису, что теперь буду всё время проводить рядом с ним, он реагирует на это с некоторой озабоченностью. Хотя он давно навострился жестикулировать очень быстро, в этот раз его движения медленные и неуверенные:
"Ты подружился с кем-нибудь? С ребятами твоего возраста или, может быть, с девушкой?"
Мой ответ решителен:
— Нет. Мне никто кроме тебя не нужен.
Тьюрис грустнеет ещё сильнее. Я в ужасе подозреваю, что мог надоесть ему, но потом вспоминаю, что без меня он не способен ни ходить, ни говорить. А потом моё сердце сжимается, когда я вижу его следующие жесты.
"Ты ошибаешься. Я тебе не нужен. Посмотри на меня. Я жалкое, неполноценное подобие человека. Но ты так молод. Ты замечательный юноша. Ты не должен тратить на меня свою жизнь. Ты заслуживаешь большего, чем быть прикованным к отвратительному старику вроде меня".
Не в силах больше это терпеть, я останавливаю его руки, а затем крепко обнимаю человека, который стал для меня отцом. По моему лицу катятся слёзы.
— Не смей так говорить! Не смей называть себя жалким! Ты — моя семья! Я никогда не оставлю тебя, слышишь?! Я — твои глаза! Я — твой голос! А все эти идиоты и ногтя твоего не стоят!
Старик содрогается от рыданий. Вопрос исчерпан. Я выбрал свою судьбу. Отныне и навсегда я помощник Тьюриса и, как следствие, верный слуга правителей города и хранитель их тайн.
Проходят годы и десятилетия. Под действительно мудрым руководством старейшин новое общество растёт и развивается. Учёные постепенно восстанавливают разрушенные лаборатории в Кристальных Башнях, что позволяет проверять знания на практике и писать новые книги, более подходящие новой эпохе. Налажено производство светоносных кристаллов, на расстоянии питающихся энергией, вырабатываемой ветряками. Возобновлена работа Мануфакторума и шахт. Из Акваториума проведены трубы до глубинных озёр, что полностью решает проблему нехватки воды.
Учёные постигают науки по книгам, прошедшим через мою редактуру. Управленцы осваивают экономику, чтобы обеспечить каждую семью стабильным достатком в виде риса. В Небесном городе появляются школы, где мальчиков обучают работе на производстве, девочек — догматам Церкви Фейберуса, а наиболее любознательных детей — и более сложным наукам, чтобы в будущем они пополнили ряды касты учёных. Идеология, основанная на крепком Братстве, безропотном Труде и нерушимой Вере в неизбежную Судьбу, обеспечивает людям спокойную мирную жизнь и исключает вероятность волнений и мятежей. Тех же, кто отказывается жить по новым правилам, приходится ссылать в шахты — чаще всего за обыкновенные преступления, но иногда и за излишнее любопытство. Каждое такое решение правители принимают с тяжёлым сердцем. Но их поддерживает уверенность, что они совершают необходимое зло ради всеобщего блага.
С течением времени я начинаю всё больше убеждаться в том, что уже давно подозревал: моё тело не стареет. В то время, как в обществе сменяются поколения, я продолжаю выглядеть как юноша, только недавно достигший совершеннолетия. Я знаю, что среди лаборейцев есть и другие долгожители, подобные мне. Но, в отличие от них, я прекрасно осведомлён о причине своего бессмертия. В моих жилах течёт проклятая кровь. Я такой же, как и наши правители, с той лишь разницей, что их тела когда-то постарели по причинам, не связанным с реальным возрастом.
Всё это время Тьюрис продолжает обучать меня всему, что знает сам. Я постигаю медицину, философию, продвинутую математику. Поскольку он является формальным главой касты учёных, то и я, как его представитель, получаю белую мантию. Через меня он руководит организацией всей научной работы, и я часто бываю в Кристальных Башнях. Разумеется, нам дозволяется только изучать и применять знания из разрешённых книг, а на любые новые исследования наложен строжайший запрет. Постепенно учёные из первой волны добровольцев стареют и умирают у меня на глазах, а их сменяет новое поколение, не заставшее тягот первых лет после Катаклизма. Они воспринимают меня как мальчика на побегушках, хотя в действительности я старше любого из них.
К моему удивлению, повсеместное распространение религии действительно делает людей более доброжелательными и нравственными. Они верят, что если будут вести праведную жизнь, то после смерти их Души вознесутся на Магнию, некую райскую землю за пределами этого мира. Что ж, пускай верят в то, во что хотят, если в итоге это приносит обществу пользу. Но меня не обманывает это лицемерное религиозное добродушие. Я знаю, что все эти люди думают и чувствуют на самом деле, когда улыбаются мне в лицо. Даже когда некоторые из них зовут меня повеселиться и выпить с ними в свободное время, я понимаю, что они лишь хотят использовать мою близость к старейшинам и заручиться моим расположением, чтобы поскорее получить более высокую должность. Я всегда нахожу повод отказаться. Ведь дома меня ждёт единственный человек, которому я по-настоящему нужен.
Мы не вспоминаем о том разговоре, и Тьюрис больше ни разу не унижает себя передо мной. Он принимает моё решение остаться с ним, хотя иногда всё же пытается подтолкнуть меня к заведению новых знакомств, не понимая бессмысленность этих попыток. А когда становится очевидным моё бессмертие, он прекращает и их — видимо, осознав, что "бесценная молодость", которую я трачу на него, для меня никогда не пройдёт.
Итак, десятилетие сменяется десятилетием, жизнь за стенами Цитадели течёт своим чередом, а я остаюсь прежним — бледной тенью, неотступно следующей за старым Мудрецом. Но всё же иногда, по ночам, когда Тьюрис уже давно спит, я долго ворочаюсь в кровати, и меня посещают мелочные мысли об упущенных шансах. Я стараюсь рьяно отгонять их. Мой выбор давно сделан, и менять что-либо уже поздно. Есть вещи, для которых я просто не создан, как бы тяжело не было это осознавать. И я никогда не должен забывать об этом.
— Эй, ты в порядке?
Голос Филиуса вырвал Оливера из воспоминаний. Альб настолько погрузился в них, что закрыл глаза и на несколько минут совершенно абстрагировался от реальности. В покоях Тьюриса он частенько так делал, когда о чём-либо размышлял, не боясь, что его прервут без причины. Конечно, в обществе обычных людей такое поведение выглядело странно. Но по крайней мере теперь, пройдясь по своему прошлому, Оливер точно распределил, что из этого он может сказать вслух, а что должно остаться тайной.
— В порядке, — сказал он, чувствуя себя некомфортно из-за немыслимой в подобном разговоре откровенности. — Я верен старейшинам... потому что Тьюрис — моя семья. Для меня нет ничего дороже. Я никогда не предам его, даже если все остальные возненавидят меня.
— Я понимаю, — кивнул Филиус. — Но ты ведь защищал всех старейшин, а не только Тьюриса.
— Я делаю это, поскольку их позицию разделяет и Тьюрис. Никто из нас не имеет права осуждать старейшин, не зная причин их решений.
— Пусть так, но почему тогда мы не имеем права узнать эти причины? Мы уже знаем, что нас обманывали, и Мартин с остальными точно потребуют от старейшин ответа! Всё это может плохо закончиться!
Оливер знал это, и сам этого боялся. Но в то же время он понимал, что даже если не брать в расчёт его верность Тьюрису, раскрытие тайны из его уст только обострит ситуацию. Их репутация среди членов отряда и так трещала по швам, а когда поход будет завершён, и люди обо всём узнают, то старейшины будут выглядеть в их глазах чуть ли не злодеями, намеренно державшими их за скот. В таких условиях у правителей Лаборума оставался лишь один шанс подтвердить свою добрую волю и сохранить доверие народа. Они должны будут сами раскрыть все свои тайны и добровольно отдать себя на суд толпе.
Дальнейшие действия были для Оливера предельно ясны. Промедление более недопустимо. Он должен был немедленно вернуться в Цитадель и попытаться убедить Тьюриса и остальных правителей всё рассказать, пока остальной отряд не вернулся и не вызвал среди людей возмущения. Конечно, сперва это покажется для них безумием. Беллум, скорее всего, не захочет даже слышать об этом. Керда, как обычно, не станет ничего предпринимать без одобрения остальных. Но вот Сапий... Он может внять разумным доводам.
— Хватит. Я ухожу, — твёрдо сказал Оливер и встал.
— Подожди! — запротестовал Филиус. — Хотя бы помирись с остальными, прежде чем уйти! Мари и Воевода Люфт ведь относятся к тебе неплохо! Ты всё ещё один из нас!
При слове "Мари" у альба кольнуло в сердце. Ещё одно глупое чувство, под влиянием которого он оказался, попав в этот несчастный отряд. Больше всего он хотел стереть себе память о последних днях, забыть, что когда-либо встречал этих людей.
— Я не один из вас. И никогда не был, — не оборачиваясь бросил Оливер и направился вверх по ступеням.
Филиус не стал следовать за ним и замолчал, видимо, наконец-то осознав невозможность переубедить его. Но через несколько секунд он всё же произнёс:
— Но этого ведь хотел сам Тьюрис, разве нет?
Оливер остановился и обернулся. К своему неудовольствию он осознал, что не может просто игнорировать подобные заявления, если они касаются воли Тьюриса. Разумеется, Филиус был неправ — но нельзя было допустить, чтобы он или кто-либо ещё думал, что Оливер идёт наперекор желаниям старого мудреца. Никто не должен был сомневаться в его преданности. В каком-то смысле это было для него делом чести.
— Тьюрис доверяет мне, поэтому и приказал стать одним из Избранных. Я исполнил этот приказ и сделал всё, что от меня зависело. Только и всего.
— Я ведь уже однажды говорил тебе, что это не было похоже на приказ, — возразил Филиус и сделал несколько шагов вверх по лестнице. — Будь это так, разве стал бы Сапий спрашивать твоего согласия?
— Даже если так, разницы нет. Желания Тьюриса для меня важнее всего.
— В таком случае, почему ты не останешься с нами, как хотел он?
— Я уже сказал, я сыграл свою роль. Я выполнил его поручение. Не вижу смысла продолжать этот разговор.
— Нет, не выполнил! — вдруг воскликнул Фил и резко поднялся на одну ступеньку с Оливером, отчего их лица оказались всего в полуметре друг от друга. — Вспомни, что именно он тебе сказал! Он не просто хотел, чтобы ты отыскал одного из Доминусов за компанию с нами. Он хотел, чтобы ты стал частью отряда! Полноценной частью! Мы все связаны общим долгом и должны завершить наше дело вместе! Разве Тьюрис хотел бы, чтобы ты бросил своих соратников? Своих друзей?
— Это не имеет смысла. Моё место всегда было рядом с Тьюрисом. Зачем ему...
Оливер вдруг замолчал на полуслове. Он собирался сказать "зачем ему сводить меня с вами", но в этот момент подобная идея внезапно перестала казаться ему такой уж абсурдной. Не далее как несколько минут назад он впервые за много лет вспомнил начало их с Тьюрисом дружбы — со всеми подробностями, которым до этого он не придавал значения. Оливер снова прокрутил в голове тот разговор, те объятия и слёзы. Неужели вопрос не был закрыт ещё тогда? Возможно ли, что за все эти годы старик так и не смог до конца смириться с его выбором?
"Нет, быть не может. Я бессмертен, моя молодость никуда не уйдёт. Тьюрису нет смысла сокрушаться о том, что я, по его мнению, упустил в своей жизни. Или же дело вовсе не в молодости? Что если — чисто гипотетически — Тьюрис все эти годы продолжал желать мне иной жизни, но, зная о непреклонности моего решения остаться с ним, попросту не мог найти подходящего повода отослать меня? И лишь сейчас, когда сто лет спокойствия подошли к концу, и настало время предрешённых давным-давно великих деяний, такой повод был найден — а я, сосредоточенный на исполнении своего долга в качестве Избранного, попросту не заметил истинной причины его предложения?"
Именно в этот момент Оливер осознал, что не сможет покинуть отряд сейчас. И дело было даже не в том, стоило ли верить мнению Филиуса на слово. Он вполне мог ошибаться, и за решением Тьюриса вовсе не обязательно стояло желание найти для Оливера друзей. Но если существовал хоть малейший шанс этого, возвращаться в Цитадель в одиночестве было никак нельзя. На мгновение альб представил, какое разочарование постигнет Тьюриса, если он осознает, что надежды на лучшую жизнь для своего помощника, которые он несмотря на молчание лелеял все эти годы, окончательно пошли прахом... Одна мысль об этом заставила сердце Оливера болезненно сжаться.
"И кроме того... Разве ты сам в глубине души не хотел этого?"
Перед глазами пронеслись лица членов отряда — таких разных, но связанных общей целью, уже прошедших вместе немало опасностей и привыкших друг к другу. В те немногие мирные моменты, когда они могли отдохнуть от похода и просто болтали за трапезой или разбивались на группы и занимались разными интересными делами вроде летописи или изучения вражеской техники — в такие моменты Оливер, чувствовал себя по-настоящему счастливым, хоть и чаще всего наблюдал за всеми со стороны. И среди всех лиц наиболее отчётливо ему виделось лицо Марии — златовласой, ретивой, пылающей неподдельной страстью к Творцам и Свету, чей внутренний огонь и воля, казалось, могли выжечь всю Тьму мира. Возможность находиться рядом, восхищаться прекраснейшим существом из когда-либо рождённых и называть себя её соратником и другом — разве уже одно это не стоило того, чтобы остаться?
Оливер окончательно осознал, что если он уйдёт сейчас, то лишится всего этого навсегда. И хоть его положение в отряде уже было хуже некуда, оставался ещё призрачный шанс всё исправить. Забавно, но до разговора с Филиусом он и не подозревал о существовании этого шанса. Десятилетиями живший в Цитадели, контактирующий лишь со стариком, который уже давно понимал его с полуслова, он совсем позабыл, как достигать этого взаимопонимания с кем-то другим. Но именно Фил, попытавшийся не обвинить его, как все остальные, а спокойно расспросить и понять — именно этот наивный мальчишка показал ему, что нужно сделать в данной ситуации.
— Оливер! Ты чего? — подал голос Фил. Должно быть, альб снова погрузился в размышления настолько глубоко, что на некоторое время застыл на месте.
— Ты прав, — сбросив оцепенение, сказал Оливер и посмотрел ему в глаза.
— Прав? Я? В смысле... Это здорово! — было видно, что сам Фил уже не ожидал, что его слова возымеют действие, и потому неподдельно обрадовался. — Хочешь сказать, ты остаёшься с нами?
— Если есть шанс, что Тьюрис действительно этого хочет... то да, я останусь.
— Отлично! — просиял Фил и даже подпрыгнул от радости. — Пошли, нагоним остальных! Объясни им всё, как и мне! Уверен, они тебя поймут!
— Да. Хорошая идея, — кивнул Оливер, сдержав улыбку.
Удивляясь, как же он раньше не додумался до столь очевидного решения, альб помчался вниз по ступенькам вслед за Филом. Он вновь вспомнил слова и улыбку Тьюриса и с радостью подметил про себя, что старый учёный в итоге оказался мудр во всём.
Жадный человек только сырой землёй насытится.
Короткометражный фильм "Искушение" по мотивам вселенной Сталкер/Stalker.
Без бюджета, своими силами, движимые энтузиазмом.
Мы не претендуем на Оскар, но мы стремимся к тому уровню.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Предыдущая: Перевёрнутый мир. Глава 38: Счастье в неведении
— Интересно, куда это они? — пробормотал Эстус, когда Фил, Том, Мартин и Оливер со Штайном направились к выходу из аудитории. По правде говоря, он надеялся, что им не придётся надолго задерживаться в этом месте.
— Какая разница? Нам не обязательно их дожидаться, — пожал плечами Гифрис, который в этот момент проверял, насколько подвижными остаются его руки и ноги в броне.
— Нет, обязательно, — процедил Повелитель Огня, мрачно глядя на брата. — Все мы — часть отряда. Ты даже не знаешь, сколько мы всего пережили вместе! Между прочим, они не раз спасали мне жизнь!
— Спасали жизнь? Тебе, обладающему такой силой, потребовалась помощь простых смертных, чтобы выжить? — хохотнул Доминус Льда, который уже даже не пытался скрыть презрения. — Прости, мне просто трудно в это поверить. Неужели ты настолько беспомощен?
— Хочешь проверить?! — взбешённо прокричал Эстус и вскочил на ноги.
— Эй, эй! Спокойно, красный! — воскликнул Целерис, но остался неуслышанным — терпению Доминуса Огня пришёл конец.
— Мне показалось, братец, или это угроза? — мгновенно посуровел Гифрис и сделал несколько шагов к Эстусу.
"Что ж, вот и настал неизбежный момент драки", — подумал Эстус. Это был единственный способ поставить брата на место. Но хватит ли ему сил одолеть столь уверенного в себе Гифриса? Гнев заглушал страх, но всё же сердце Повелителя Огня бешено заколотилось. Два Доминуса встали почти вплотную, сверля друг друга взглядом. Остальные трое не вмешивались.
— Владыка Гифрис! Уделите, пожалуйста, минуту внимания! — вдруг раздался женский голос со стороны аудитории.
Повелитель Льда со злостью закатил глаза и нехотя отвернулся от Эстуса. Тот отошёл в противоположную сторону и облегчённо выдохнул — всё-таки он был рад, что их отвлекли от наклёвывающейся драки.
— Что ещё?! — ледяным тоном процедил Гифрис, глядя на идущую к ним пару академиков — уже знакомого учёного в круглых толстых очках и худую женщину, чьи седые волосы были собраны в строгий пучок.
— Прошу прощения, что отвлекаю Вас, Владыка, но я нашла несколько серьёзных противоречий в работе своего коллеги, — женщина смерила спутника суровым взглядом и забрала у него тетрадь. — Он сказал, что Вы проверили его расчёты и не нашли там ошибок. Не могли бы Вы взглянуть ещё раз и разъяснить, кто из нас неправ?
Гифрис ругнулся себе под нос и отрезал:
— Я сейчас занят! Мне некогда разбирать ваши конспекты! И вообще, мы уже собираемся уходить...
— Да ладно тебе, брат. Для тебя же это сущий пустяк, — тихо усмехнулась Алия за его спиной. — Ничего страшного, если мы задержимся на пару минут. Ты же не хочешь, чтобы эти милые люди подумали, что ты и сам не разбираешься в том, о чём им рассказал?
Взгляд Доминуса Льда заметался, его лицо побагровело. Он обернулся на сестру, затем снова на ожидающих ответа учёных, сжал кулаки и процедил:
— Ладно! Давайте сюда!
Взяв в руки тетрадь, Гифрис нервно огляделся, снова вполголоса выругался, открыл первую страницу и, изо всех сил щурясь, попытался прочитать написанное. Все вокруг, даже Эстус, с любопытством на него уставились. Примерно полминуты Гифрис стоял как вкопанный. Было видно, что его руки тряслись. Наконец, дыша так тяжело, будто он только что пробежал пару километров, Доминус Льда поднял взгляд, преисполненный чистейшей ненависти ко всему живому, и с огромным усилием выдавил:
— Мне... нужны... очки.
Эстус прыснул, Целерис громко хохотнул, а Алия только снисходительно улыбнулась:
— Я же говорила.
Гифрис выглядел так, будто он вот-вот взорвётся от гнева и стыда. Видя это, учёная сразу же сорвала со своего коллеги очки и протянула Повелителю Льда.
— Я не буду носить эту безвкусицу! — рявкнул Гифрис, не обращая внимания на задетые чувства несчастного академика. — Найдите мне нормальные очки, быстро!
— У Юлиуса хорошие очки, — еле сдерживая смех, заметил Эстус. — Можем одолжить у него. Эй, Юлиус!
Оставшиеся в аудитории Избранные молчали и выглядели весьма скучающе: Люфт уныло глядел на карту, Мари дремала, положив голову на стол и закутавшись в капюшон, а Юлиус задумчиво жевал лепёшку. Услышав возглас Эстуса, все трое моментально оживились. Повелитель Огня жестом подозвал чиновника к Доминусам. Мари с Чарльзом на всякий случай последовали за ним.
— Да? — важным тоном спросил Юлиус, стараясь держаться как можно более гордо перед Детьми Фейберуса и особенно Повелителем Льда, который демонстративно смотрел в сторону.
— Можешь дать Гифрису свои очки на время? — спросил Эстус.
— Мои очки?! Зачем, интересно узнать, ему понадобились... — тут Мари наступила Юлиусу на ногу, и он сдержался. — То есть, я хотел сказать, для Детей Фейберуса ничего не жалко...
Он нехотя снял очки и протянул их Доминусу Льда. Тот резко схватил их и медленно, чуть ли не с отвращением надел.
— Ну как, стало лучше? — прохрипела Алия.
Гифрис ничего не отвечал и явно изо всех сил пытался сдержать злость. Наконец, он сделал пару глубоких вдохов и вновь поднёс к глазам тетрадь, на этот раз уже не щурясь.
— А знаешь, белоснежка, тебе идёт! Теперь ты прям как настоящий умник! — подметил Целерис.
— Я ГИФРИС! ГИФРИС, ТЫ, БЕЗМОЗГЛЫЙ УВАЛЕНЬ! ГИ-ФРИС! — взревел Повелитель Льда, швырнул тетрадь на пол, сорвал очки и разбил бы, если бы Эстус вовремя не вырвал их у него из руки, — с меня довольно! Мы уходим! Сейчас же!
— Как это уходим? Надо сперва дождаться наших друзей с трудами Антидия! — воскликнула Мари.
— Подождите, Владыка! Мы ещё столько хотим у Вас уточнить! — взмолилась учёная.
— Кто-нибудь вернёт мои очки?! — проворчал Юлиус, болезненно щурясь.
В тот момент Эстусу было даже немного жалко брата. Он, конечно, заслуживал, чтобы с него сбили спесь, но такими темпами ситуация могла быстро выйти из-под контроля. В таком состоянии эгоистичный по натуре Гифрис вполне мог навредить окружающим, в том числе с помощью своей силы льда. Поэтому Повелитель Огня решил всё-таки продемонстрировать свою добрую волю и разрешить ситуацию мирно. Отдав Юлиусу очки, он вернулся к рюкзаку и достал из него Сигил Синапсис.
— Замолчите все! Я ничего вам не должен! — продолжал кричать Повелитель Льда, пятясь назад с перекошенным от гнева лицом. Эстус специально встал на его пути.
— С дороги! — рявкнул Гифрис, наткнувшись на него.
— Вставь этот Сигил в броню!
— Я сам решу, что мне делать!
— Просто попробуй! Я уже испытывал, как он действует, это как раз то, что тебе нужно!
— Хорошо, хорошо, только замолчи! — с этими словами Доминус Льда вырвал Синапсис у Эстуса из рук и с силой вдавил его в разъём на груди. — Ну и? Как мне этим пользоваться?!
— Сосредоточься на своём восприятии! Напряги зрение и слух!
Гифрис метнул на брата недоверчивый взгляд, но всё-таки сконцентрировался. Все вокруг с любопытством подались вперёд. Спустя несколько секунд Сигил на его груди засветился светло-голубым. Разъярённое выражение исчезло с лица Повелителя Льда, и он удивлённо, даже растерянно огляделся по сторонам.
— Это... интересно. Весьма интересно!
— И как ощущения? — спросил Эстус.
— Я вижу... всё! — поражённо воскликнул Гифрис, глядя вдаль. — Я могу различить каждую неровность на той дальней стене! И я слышу, о чём шепчутся учёные вон там, на заднем ряду! Гм, ну и дилетанты же они...
— Вот видишь, а ты не верил, — усмехнулся Повелитель Огня. — Теперь ты и читать нормально сможешь.
Снисходительно хмыкнув, Повелитель Льда поднял с пола тетрадь и пристально вгляделся в первый разворот.
— Так и есть. Признаю, в этом вы были правы. Ну что ж, так и быть, проверю эти... Стоп! Что за?..
Он заглянул за тетрадь, пару секунд таращился в пол, затем снова перевёл взгляд на бумагу и потрясённо объявил:
— Я вижу сквозь неё!
Все удивлённо вытаращили глаза, а Эстус воскликнул:
— Я и забыл про это!
— Интересно, я могу видеть только сквозь тонкие предметы? — воодушевился Повелитель Льда и перевёл взгляд на остальных. — Так-так! Я вижу через одежду! И даже... Кхм, а вот это уже не очень приятно...
Его взгляд задержался на Мари, отчего та нервно заёрзала на месте. Увидев это, Люфт тактично заслонил её.
— А сквозь стены можешь посмотреть? — спросил Эстус.
Гифрис прищурился и сконцентрировал взгляд на ближайшей стене. Одного выражения его лица хватило, чтобы понять: возможности Синапсиса были воистину огромны.
— Да! Я вижу коридор! И лестницу! Я даже могу смотреть через несколько стен сразу! Я не могу различать цвета, и картинка не слишком чёткая, но всё же!
— Вот чёрт! — с досадой выпалил Эстус. — Если бы я знал, что с ним можно видеть так далеко, то мы могли бы заранее узнать, есть ли поблизости враги! Мы могли бы навязать им бой на наших условиях, взять кого-нибудь в плен...
— Что было, то было. По крайней мере, теперь-то мы знаем об этом преимуществе, — пожал плечами Люфт. — Кстати, что значит "чёрт"?
— Ты поступил крайне беспечно, не испытав действия Сигилов как следует, братец! — продолжал Гифрис, с восторженной улыбкой оглядываясь по сторонам. — Сила этого артефакта огромна! Я могу видеть отсюда даже очертания соседних башен! Я желаю испытать эффекты от всех шести! Без сомнения, я смогу раскрыть их полный потенциал! Ну-ка быстро все вытаскивайте их и давайте сюда!
— Эй! Мы уже выбрали себе Сигилы! — возмутился Эстус, отступив подальше. Остальные тоже не спешили расставаться со своими дисками.
— Успокойтесь, когда я выберу себе самый лучший, вы сможете поделить остальные пять как вам захочется, — махнул рукой Повелитель Льда и вытащил из груди Синапсис. — Можете пока тоже попробовать посмотреть через стены. Там у одной башни очень интересная форма, как будто из неё выросла опухоль.
— Постойте! Нет у наших башен никаких опухолей! — возмутилась учёная. — Что Вы имеете в виду, Владыка Гифрис?
— Да я откуда знаю? Сбоку башни какой-то большой шар или, если выразиться точнее, эллипсоид... Давайте, давайте, пошевеливайтесь!
Но на его приказы уже никто не обращал внимания. Остальные Доминусы вскочили на ноги. Избранные в ужасе переглянулись. Все понимали, что значат эти слова.
— Снова эти ублюдки! — сквозь зубы процедил Люфт. — Клянусь Творцами, как же они мне надоели!
***
Итак, это случилось. Оливер знал, что рано или поздно долг заставит его вступить в открытую конфронтацию с остальными членами отряда. И он также в глубине души понимал, что не сможет в чём-либо их убедить, не раскрыв секреты старейшин. Штайн был прав в одном: с вторжением врагов и пришествием Детей Фейберуса привычный уклад жизни навсегда остался в прошлом. Потому не было ничего удивительного, что люди начали задавать такие вопросы, какие раньше даже не приходили в их головы. Они жаждали правды, которую от них скрывали десятилетиями, и если прежде любые подобные поползновения можно было пресечь силой гвардейцев, то теперь это не представлялось возможным. Таким образом, у правителей оставалось только два выхода: либо добровольно поведать народу страшную истину, либо окончательно утратить доверие, а вместе с ним и власть. Если произойдёт последнее, то лаборейцы, предоставленные сами себе, снова повторят ошибки прошлого, и этот порочный круг никогда не закончится.
В любом случае, решение оставалось за ними. Оливер не имел никакого права действовать самостоятельно. Задача, которую на него взвалили, действительно оказалась невыполнимой, но это не значило, что он должен сдаться и предать доверие дорогого ему человека. Единственное, что ему оставалось делать — это до конца исполнять свой долг, невзирая на злость, ненависть и презрение со стороны остальных членов отряда. Не то чтобы он сильно страдал из-за своего положения изгоя: в конце концов, это было для него не впервой. И всё же в глубине души давала о себе знать горькая досада, вызванная наивной надеждой, что хоть на этот раз, в этой пёстрой компании, у него что-нибудь сложится...
Оливер не ждал, что за ним вернутся, и просто сидел на ступеньках там же, где произошла ссора, закрыв лицо ладонью. Однако через несколько минут снизу послышались чьи-то шаги. Едва ли остальные уже успели взять из хранилища труды Антидия и вернуться, так что альб в недоумении поднял взгляд. Как оказалось, шаги принадлежали Филиусу Шеферу. Наивный добродушный парень, должно быть, испытывал к альбу некоторую жалость и захотел его утешить. Подобное снисхождение только удручало Оливера ещё сильнее. Он стал изгоем по собственной воле и не хотел, чтобы его жалели.
— Ты чего отстал? — с натянутой улыбкой спросил Фил.
Оливер не ответил. Он не собирался поддерживать это дурацкое притворство и делать вид, что ничего страшного не случилось. Филиус это понял, перестал улыбаться и осторожно присел рядом.
— Послушай, неважно, что у тебя со всеми разногласия. Ты всё ещё член нашего отряда! Мы должны держаться вместе!
Оливер помедлил, но всё же ответил:
— Я исполнил свой долг Избранного. Мой Доминус найден. Теперь я вернусь к Тьюрису.
— Ты хочешь просто бросить нас? — взволнованно спросил Фил. — Но это неправильно! Почти все уже нашли своих Доминусов, но никто не бросил общее дело! Даже Юлиус передумал уходить, хоть и собирался.
— Мне нет смысла оставаться. Иначе всё станет ещё хуже.
— Ты имеешь в виду отношение к тебе? — Фил нервно усмехнулся. — Ну, навряд ли оно может испортиться ещё сильнее! И потом, ты же сам виноват. Если бы ты нормально объяснил своё мнение, никто бы на тебя не накинулся.
— Это не моё мнение. Моё значения не имеет.
— А чьё тогда? Старейшин? — Фил подвинулся поближе и заглянул ему в лицо. — Почему ты так уверен, что то, что они сделали, было правильно? Я тоже хочу в это верить, но как можно оправдать запрет на любопытство, ссылку Тома, уничтожение книг? Это же ужасно!
— Ты прав, это ужасно, — спокойно сказал Оливер. — Но все вы должны понять, что сделано это было не из корыстных побуждений. Единственной вещью, которой всегда руководствовались наши правители, было благополучие лаборейского народа.
— Но почему они избрали такой путь?! Почему они не хотели исполнить Пророчество и призвать Детей Фейберуса, пока не осталось иного выхода?!
О, как же сильно в этот момент Оливер хотел сломаться и рассказать всю правду! Если бы они всё знали, если бы понимали, от каких страданий их всё это время оберегали старейшины! Но он не посмел бы сделать это даже под страхом смерти.
— Я не могу сказать. Такова воля старейшин, — сухо произнёс Оливер и отвернулся, чтобы не смотреть собеседнику в глаза.
Филиус ничего не ответил и некоторое время сидел молча. Альб надеялся, что чётко дал ему понять: дальнейшие расспросы будут столь же бесполезны. На самом деле, больше всего на свете он хотел, чтобы Филиус прекратил его мучить и ушёл обратно к остальным. Оливер видел, что парень искренне хочет наладить контакт, но это было совершенно невозможно, и оттого на душе становилось ещё поганее. О Творцы, почему, почему он поддался на уговоры Тьюриса и не отказался становиться членом отряда, когда ещё была возможность?..
— А почему ты так предан старейшинам? — неожиданно спросил Фил. Похоже, он был не из понятливых.
— Я уже объяснил, я не могу ничего рассказать про их...
— Я сейчас не про их секреты! Я говорю о тебе, — Фил снова подвинулся к нему, и Оливер был вынужден посмотреть ему в глаза. — Ты так яро защищаешь их только потому, что сам во всём с ними согласен? Но ты же только что сказал, что твоё собственное мнение не имеет значения. Значит, есть какая-то другая причина, по которой ты им так верен?
Первой реакцией Оливера было рьяное внутреннее возмущение. Что простой мальчишка мог знать о верности?! Понимает ли он вообще истинный смысл этого понятия? Тем не менее, сдержав гнев, альб осознал, что Филиус непреднамеренно попал в точку. Верность Оливера никогда не зависела от того, разделял ли он полностью мнение старейшин. Она была основана на гораздо более глубоком чувстве, которое всегда было для альба настолько очевидным, что в последнее время он даже не вспоминал о его происхождении. Но несмотря на это, события полувековой давности идеально сохранились в его памяти, и стоило Оливеру мысленно вернуться к ним, как он не смог сдержать улыбки.