Глава 1
— Аполлон скоро вернётся из Гипербореи, — Солон, словно хищная птица, рвал плоть цыплёнка жирными пальцами. В смоляно-чёрной бороде застревали крошки. — Нам нужны новые шлюхи.
— А чем тебя не устраивает нынешняя пифия? — рыжеволосый Биант развалился в кресле и лениво вертел в руках золотой кубок с вином.
Его дико утомляла обязанность сидеть весь день в этом, хоть и роскошном, но всё же каменном мешке без единого окна.
— Упругая задница, талия столь узкая, что обхватить можно одной рукой. Да и минеты она делает поистине божественные, — продолжил он и расплылся в идиотской ухмылке.
Солон оторвался от пищи и уставился на Бианта раздражённым взглядом:
— Ей 19. Хочешь, чтобы она тут до старости торчала?
— Меня больше волнует Клисфен, — вступил Питтак.
— Он получит своё предсказание, как только я увижу золото, — бросил Солон, продолжая терзать остатки дичи.
Рослый мужчина с вьющимися русыми волосами хотел добавить ещё что-то, но передумал. Вместо этого Питтак направился к единственной двери, что была в помещении — отворил её и вышел.
Благовония едва перебивали запах навоза, дыма и человеческого пота. Ароматы смешивались с мрачной духотой величественного храма, наполняя лёгкие и растекаясь по венам — одних паломников эта атмосфера погружала в состояние пьянящего трепета. Других же заставляла лишь опорожнить кишечник, издав при этом глухой гортанный звук — особенно, если путник перебрал в дороге хиосского вина.
От стен, подпираемых могучими колоннами, украшенных искусными барельефами, отражались молитвы, крики животных и людей. По обычаю, трижды позвав жреца и не получив отклика, любой паломник мог самостоятельно принести жертву богу. Ответ же получал лишь тот, чей кошелёк был достаточно туг — так что Солон, Биант и Питтак весь день скучали в хоть и роскошном, но всё же каменном мешке без единого окна.
Обитель мудрецов отделялась от остального храма стеной, к которой почти вплотную прилегал массивный постамент. Из-за этого проход в Святая Святых был скрыт от глаз любопытных. Питтак обошёл пьедестал — на языке появился слабый металлический привкус — и окинул взором просторное прямоугольное помещение, которое напоминало гигантскую скотобойню. Сотни паломников жаждали умаслить златокудрого бога именно сегодня, когда огромные врата дельфийского храма приоткрывались для любого страждущего. Конечно, если у него было достаточно монет.
Так что пристанище Аполлона кишело верующими, которые маленькими ножами с изогнутыми, словно коготь тигра, лезвиями, вскрывали глотки и лили на пол тёплую кровь самых разных тварей. Лица многих были искривлены улыбками от сладкого предвкушения божьей милости: «Я тебе, ты — мне. Стократ».
Зажиточные просители подносили овец или коз, более же скромные довольствовались голубями. С постамента на всё это действо тревожно взирал сам Феб — в руках он крепко сжимал свой лук. А вместе с ним, прислонившись плечом к холодному мрамору, смотрел и Питтак.
Из щели меж двух гигантских створ узкой полоской лилась медь заката. Лился и нескончаемый поток паломников, которые стройной цепью, один за другим (иначе протиснуться было невозможно) смиренно входили в храм. Внезапно у ворот возникла сумятица. Цепь рассыпалась — расталкивая недовольные белые тоги, в святилище вбежала девушка.
Придерживая обеими руками разорванную тунику, она мчалась к золотому идолу. Пол был покрыт слоем вязкой, местами запёкшейся субстанции — босые ступни прилипали к мрамору и постепенно окрашивались в алый.
Чем ближе она становилась, тем сложнее Питтаку было оторваться: дева была юна и до безумия прекрасна. Острые её черты лица, нетронутые временем линии, были будто бы высечены гениальным мастером из белого камня. Тёмно-рыжие, слегка вьющиеся волосы спадали на выразительные ключицы. И лишь большие серые глаза, наполненные страхом, трезвили Питтака — девушка буквально упала ему в руки. Она потянулась к его уху и что-то слабо шепнула. Жрец вздрогнул: обняв деву, он тут же вернулся в покои и закрыл дверь на засов.
— Что ты творишь? — рассвирепел Солон. — Хоть раз подумай своим мозгом, а не членом — никто кроме нас не смеет переступать порог чертога!
— О, а мы как раз искали новую пифию! — заметил Биант, радуясь — хоть-то то смогло развеять его скуку.
— Похоже, боги улыбаются нам, — на его лице мёдом растеклась приторная улыбка.
— Не совсем, — ответил Питтак. — Послушай, что она говорит.
Солон подошёл к девушке, что лежала на полу и опустился рядом с ней на колено. В страхе она повторяла лишь одну фразу:
Глава 2
Елезар вошёл в храм: обритая голова была покрыта капюшоном, в руке же он держал привязь — жертва великому богу покорно следовала за праведником. Чем глубже Елезар погружался в утробу святилища, тем больше взглядов приковывал к себе — верёвка заканчивалась петлёй на шее черноволосой девушки. Лицо её раскраснелось от слёз, волосы были взъерошены, богатые одежды порваны и измазаны грязью.
— Ты, верно, совсем из ума выжил?! — путь Елезару посмел преградить один из паломников.
Вместо ответа человек в капюшоне достал длинный клинок с белым лезвием и вонзил его в живот верующему. Потянув нож вверх, не без труда распорол брюхо прихожанину: тёплые внутренности упали Елезару на сандалии.
— Убить здесь всех, — тихо сказал он.
Тут же его соратники, которые заблаговременно растворились среди просителей, достали из-под своих свободных одежд оружие: на пол снова стала литься кровь — теперь уже человеческая.
В чертоге Солон склонился над столом, обхватив голову руками: казалось, он пытался не дать мыслям, что плодились внутри его головы, расколоть череп и выбраться наружу. Питтак же себя не сдерживал — он энергично ходил вдоль стены и извергал проклятия:
— Ты настоял на том, чтобы ни в Дельфах, ни в Кире не было никакой охраны, никакого оружия! Я говорил тебе, Солон, что это безрассудство!
— Толстосумы боятся не только за свои кошельки, но и за рыхлые животы. Если в храме хоть один носил бы при себе что-то острее жертвенного ножа — о щедрых гостях можно было бы забыть.
— Но как они вообще пронесли оружие? — встревоженно спросил Биант.
— Керамика. Керамические лезвия.
— А системы? Распознавание лиц, поведенческие и прогностические алгоритмы? Какого хрена мы отдаём столько бабла, если всё это не работает?
— Кибератака. Они оставили нас без глаз и ушей. Служба безопасности наверняка уже почуяла неладное — через пару часов наёмники будут здесь.
Неожиданно крики и мольбы о помощи стихли. Солон откинул тонкую столешницу, которая скрывала сенсорный экран. Сигнала от камер не было, зато все четверо могли прекрасно слышать, что происходит в храме.
— О великие мудрецы! — Елезар встал перед золотым идолом и воздал руки вверх. — Жрецы храма солнцеликого Аполлона! Явите же мне своего бога — мне кажется, мы принесли ему достойную жертву!
В опустевшем святилище его слова эхом отражались от стен.
— Неужто ты думаешь, что горстка фанатиков с клинками смогут захватить храм? — ответил ему Солон по интеркому.
— О, я здесь лишь для того, чтобы нести благую весть! Скоро прибудут мои братья и все сии великие здания — всё это будет разрушено, так что не останется тут камня на камне.
Елезар дёрнул за веревку — девушка упала перед ним на колени.
— Мне нужны координаты Гипербореи. Скажи, и я гарантирую — вы сможете уйти. Говори, или же я вспорю этой суке глотку.
— Режь, — неожиданно ответил Солон. — Режь…
— Что ты делаешь?! — прошипел Питтак. — Аполлон прибудет сегодня ночью, предсказание должно быть готово уже завтра! Где мы найдём пифию в такой короткий срок?!
— Мы её уже нашли, — спокойно ответил чернобородый жрец, глядя на свернувшуюся в комок девушку — её звали Еленой, и отключил интерком.
Солон встал, лениво размялся — а затем снова мешком упал в кресло. Напряжение ушло из его мышц: тело слегка обмякло и сползло.
— Что же вы замерли? — добродушно, почти весело сказал он. — Биант, налей же вина, которое пришлось тебе так по нраву. Питтак, пригласи же за стол гостью.
— Мы в безопасности? — осторожно спросила Елена — Аполлон спасёт нас всех?
Биант в ответ на реплику лишь нервно засмеялся. Солон же одарил её тёплой улыбкой и ласково ответил:
— О нет. Богу противно это место, и он вряд ли когда-нибудь переступит его порог.
— Так чего же тогда ты так спокоен? — бросил Питтак.
— Прошёл час, а стены всё ещё стоят. А это значит лишь одно: больше своих святых фанатики любят лишь золото.
За дверью Елезар ждал ответа, медленно наливаясь яростью. Один из его бойцов что-то шепнул праведнику на ухо — это привело Елезара в бешенство. Схватив пифию за волосы, резким движением он рассёк тонкую шею: девушка упала и начала судорожно хвататься за горло. Из её глотки доносились хрипы. Глаза, из которых лились слёзы, отчаянно вращались, надеясь поймать хоть кого-то, кто сможет помочь. Вместе с кровью из неё, пульсируя, медленно уходила жизнь.
Глава 3
На Дельфы опустилась глубокая ночь, однако Елене не спалось. И нет, причина была вовсе не в страшных картинах, что она увидела: изогнутые в неестественных позах тела, печати ужаса на лицах, удушливое зловоние. Девушка желала увидеть его — и страстное вожделение это затмевало даже испытанный ужас.
Елена помнила Феба ещё с детства: нечеловеческая скорость, сила и ловкость. Тело, будто бы созданное для того, чтобы дарить сладкий экстаз, рождать самые низменные плотские мысли в самых целомудренных головах. Улыбка, перед которой преклонялись миллионы женщин — и мужчин. Он следил за ней из каждого монитора, а она — за ним.
К своему совершеннолетию Елена, наконец, смогла накопить на поездку к храму: пусть не увидеть, но хотя бы прикоснуться к месту, пропитанному его духом. Кто знал, что путешествие омрачит ужасная трагедия. С другой стороны, именно благодаря ей девушка предстанет перед богом лично.
Не в силах больше ворочаться в кровати, она встала и пошла исследовать покои жрецов: Елене любезно дали комнату, время омыться и отдохнуть. Она беззвучно скользила по широким коридорам с запертыми дверьми. Пляшущие на кончиках факелов огни играли с воображением, рисуя на стенах причудливые тени, оттенки эмоций на безжизненных лицах статуй.
Вдруг она услышала голоса. Впереди, из-за угла лился белый, уже электрический свет. Елена осторожно приблизилась к источнику:
— Очнись, Солон, да что ты такое говоришь! — громогласный бас гремел в ночной тишине. — Труп предыдущей прорицательницы ещё не остыл, а ты уже хочешь её заменить! Да никто не поверит, что она — пифия.
— Поверят. Более того, подумают, что именно она ей всегда и была. Потому что это скажешь ты. Банкиры, политики, вошь из социальных сетей — все они заглядывают тебе в рот и поглощают каждое твоё слово. Даже если завтра на сраном Уолл Стрит взорвётся ядерная бомба, люди сначала посмотрят в твою сторону.
— Зато я знаю. Мы уже наняли чистильщиков. К утру из сети исчезнет любое упоминание этой черноволосой — так, будто её никогда и не существовало. Купим всех, кого только можно — и заставим молчать. Делай свою работу.
Солон неожиданно появился из-за угла, чуть не сбив девушку — Елена вздрогнула. Вопреки ожиданиям, он не разозлился, а лишь устало сказал:
— О, ты не спишь. Ступай, познакомься с «божеством».
Глава 4
Дрожа от трепета и предвкушения, Елена вошла в комнату — тут же в нос ударил резкий запах жженой соломы и алкоголя. Просторное помещение было заставлено всевозможными ёмкостями из-под спиртного — у широкого дивана стояла даже пара оранжевых амфор с характерным узором. Поперек же самого ложа, запрокинув голову, лежала огромная обрюзгшая туша. Мышцы, когда-то крупные и рельефные, теперь покрылись слоем жира и были обтянуты синевато-белёсой, обвисшей кожей — «оно» напоминало атлета, зенит славы которого остался далеко позади.
Елена начала пятиться обратно к выходу. Резкий звон заставил существо пробудиться — ногой девушка задела одну из бутылок. Туша подняла голову. Бледно-жёлтые кудрявые волосы были взъерошены. На неё будто бы смотрел гротескный шарж того, кого она мечтала увидеть всю жизнь: красные слезящиеся глаза на отёкшем, помятом лице, черты которого едва напоминали портрет Аполлона.
— О, новая пифия! — из глотки вырвался зычный голос.
Он встал и вытянулся во весь свой двухметровый рост. Елена попыталась развернуться и бежать, но бог в два шага приблизился к ней. Схватил за руку и швырнул в стену так, что от удара девушка чуть не потеряла сознание, еле удержавшись на ногах.
— Не веришь, что я тот самый Аполлон? Сейчас докажу — я ведь охуенный лучник: забрал всё золото на Олимпийских в 2042 году, — трясущимися руками он пытался поставить откуда-то взявшееся яблоко Елене на голову. Её парализовало от страха.
Пошатываясь, бог отошёл от девушки, подобрал валявшийся за диваном лук. Затем резко развернулся, натянул тетиву: тело Аполлона на несколько мгновений стало камнем, превратилось в его же статую — ни один мускул не дрогнул, лишь два пальца разжались, мягко отпустив струну.
Раздался глухой хлопок… Яблоко разлетелось на куски, забрызгав Елену соком. Она медленно сползла по стене вниз: по щекам беззвучно катились слёзы.
— Вот он — твой бог, перед тобой. Взглянула ему в глаза — и теперь ненавидишь, боишься.
— Ты не он… — сквозь плачь тихо произнесла девушка.
— Я — ЭТО ОН! ОН! — взревел Аполлон.
Эхо ринулось разносить слова божества по каменным коридорам, оставив их в тишине.
— А ты теперь — моя сучка, — продолжил Феб уже спокойнее. — Жрица-прорицательница, что несёт волю медиабога человечеству… И общается с тупыми богатыми хуями, что желают узнать будущее.
— Будто бы сам не можешь… — её слова неожиданно наполнились ненавистью.
— Не-а, — флегматично ответил Аполлон. — Между мной и паствой теперь всегда должна быть линза монитора. Иначе сакральный образ… Рассыплется.
— Ты сам его разбил, — злобно бросила Елена. — Во что ты превратился? Кем ты стал?
— О, если бы я сам был за это ответственен. Редактирование генома — вещь обоюдоострая. Или ты и впрямь подумала, что я — обычный человек?
Пожар, который разгорался внутри Елены, она решила потушить алкоголем — благо, недостатка в нём не было. Схватила ближайшую бутылку, отхлебнула, поморщилась — анисовая водка. Сделала ещё пару глотков: волна тепла накрыла её с головой. Мысли замедлились, мышцы расслабились — девушка уставилась на Аполлона в ожидании рассказа.
— Какими бы умными и быстрыми ни становились машины на поле боя, их вожжи всегда держал человек. Не удивительно, что в какой-то момент именно он и стал слабым звеном в этой упряжке. И не удивительно, что командование решило это исправить. Биотех-стартап «Юпитер» показал неплохие результаты. Уж не знаю, манипулировали ли они генами, ставили ли эксперименты над живыми людьми или же выращивали их в колбах — практически вся информация уничтожена. Знаю лишь, что в результате появился я.
— Я был венцом программы, доказательством, что деньги налогоплательщиков не уходят в трубу. Но в какой-то момент информацию слили прессе. Поднялся шум — правительство открестилось от проекта. Все наработки ликвидировали. Кроме меня — живой человек, всё-таки — грустно усмехнулся Аполлон. — Мои создатели остались без денег, я — без будущего. И тогда мы заключили взаимовыгодное соглашение. Учёные превратились в продюсеров, а я — в циркового уродца.
— Ведь я будто бы специально был создан, чтобы развлекать жадных до зрелищ ублюдков. Сильнее, умнее, обаятельнее, красивее любого из этих обкокаиненных снобов, что упиваются своей популярностью. Первая сотня тысяч подписчиков, пара фотосессий для глянца. Параллельно спорт. Кто-то кладёт жизнь в погоне за олимпийской медалью — у меня же этот путь занял всего 5 лет. Золотой диск, пара голливудских фильмов, платиновый диск. Меня обожали все.
Он говорил всё это, не отрывая от Елены взгляда — буквально пожирал девушку глазами. Одна из лямок соскользнула с её плеча, оголив упругую грудь — ей было всё равно. Елену даже забавляло то, как легко она смогла пленить внимание «бога»: «всего лишь мужчина».
— Но им было мало: мало миллиардов от рекламных и спонсорских контрактов. Мало роялти, мало лайков — мало всего. И тогда они решили… Нет, не поиграть в бога — но создать своего собственного. Подняли из пепла древний культ, построили храм — даже выкупили права на блядские Олимпийские игры, переименовав их в Пифийские. И люди поверили. Начали строить свои жизни с оглядкой на то, что я говорю. Максима «великих мудрецов» была проста: зачем предсказывать будущее, если его можно его создать?
— Чушь, — фыркнула девушка и сделала ещё глоток.
— Люди живут сказками. Отдают деньги сладкоголосым шарлатанам. Ставят над собой клоунов. Ты думаешь, им было так сложно поверить в нового бога — когда он смотрит на них со всех экранов? Когда он собирает жатву из миллионов одобрительных «пальцев вверх» и миллиардов просмотров? Когда он стоит перед ними — из плоти и крови?
Глава 5
Горьким спиртом Елена запивала свои мечты и надежды, комом вставшие в горле. Все эти наветы сумасшедших фанатиков из Четвёртой секты оказались правдой. Она чувствовала себя выпотрошенной: пустой оболочкой, которую бросили — оставили смотреть, как остывают, исходя паром, внутренности. Её мир рухнул — и теперь она хотела отплатить остальному миру тем же.
Допив, она поднялась с холодного пола: сбросила одежду, оголив изящные линии своего юного тела. Нагая, она беззвучно подошла к амфоре, что стояла у дивана — заворожённый Аполлон молча наблюдал за её движениями. Зашла за широкую спину божества — мужчина напрягся, крепче сжав свой лук. Но Елена лишь наполнила его бокал вином. Тонкие пальцы — нежные, как лепестки роз, скользнули по когда-то могучему торсу и ниже. Аккуратными движениями она начала массировать его член. Богу понадобилось всего лишь пара десятков секунд, чтобы залить её руки семенем: туша содрогнулась и обмякла — он медленно начал погружаться в сон.
Удар: осколки терракота со звоном посыпались на пол, остатки вина залили диван — Елена попала точно в висок, откуда теперь сочилась кровь. Аполлон развернулся и с недоумением взглянул на неё — замешкав, потянулся к луку, но девушка опередила его. На этот раз она попала в челюсть. Златокудрое лицо перекосило, оно начало напоминать двуликую маску: кожа на одной стороне провисла, будто оттянутая к земле, вторая же половина исказилась в дьявольской полуулыбке.
Самоназваный бог, развернувшись, встал, схватил Елену за горло, однако ноги его подкосились — они вдвоём перекатились через диван. Несмотря на то, что Аполлон упал на спину и ударился затылком, он не выпустил её шею из рук: девушка стала задыхаться. Из последних сил она схватила коричневый осколок — и ударила в глаз. Она била и била, превращая его голову в месиво, била до тех пор, пока брызги крови вперемешку с кусочками плоти не начали запекаться на её лице, в её волосах.
— Она убила его! Она, блять, убила его! — в проёме появился Питтак, который прибежал на шум. — Я тебя…
Его схватил Солон — он замер в нерешительности, пытаясь решить, что же делать дальше.
— Отпусти меня! — истошно вопил Питтак, брызгая слюной. — Я переломлю этой суке шею!
— Угомонись, слышишь, возьми себя в руки! — пощёчиной Солон попытался привести товарища в чувство.
— Я давно говорил — с ним пора что-то решать, — в комнату вошёл и Биант, вид у него был достаточно хмельной. — Всё равно полгода он бухал, остальные полгода его штопали в клинике. «Гиперборея», блять… Вопрос лишь, что теперь делать?
— То же, что и делали, — раздражённо бросил Солон. — Голограмма для живых выступлений почти готова. Пока же хватит и дипфейков. Никто ничего и не заметит. Готовьте пифию, до эфира осталось пара часов.
Всё это время Елена сидела в луже липкой, остывающей крови и пялилась на свои руки. Биант заметил это и подошёл к девушке:
— Не бойся дитя, — слова мёдом лились из его уст. — Вода священного источника смоет всё.
Елена смерила его взглядом, полным отвращения. Встала, распрямила плечи — смотря прямо в глаза Бианту, вытерла ладони о его белоснежную тогу:
— Бояться должен ты, жрец.
***
Елезар отламывал куски от сухой, пресной лепёшки и клал их себе в рот. В маленькой хижине, затерянной на вершине зелёного холма тлел крохотный очаг — приближался рассвет, через щели в деревянных стенах просачивался сырой воздух. Кто-то спокойно сидел подле Елезара за столом. Кто-то, закрыв глаза, но не погрузившись в сон, додумывал свои последние мысли. Маккавей же, не в силах смирить себя, ходил из угла у в угол.
— Почему он не пришёл? Почему он не пришёл? Брат, почему, скажи, почему?
— «Корень всех зол есть сребролюбие», — тихо ответил Елезар и положил ещё один кусок лепёшки в рот.
— Это не важно, Маккавей, совсем не важно, — сказал он и одарил соратника тёплой улыбкой — улыбкой, которой усталый отец одаривает любознательного отпрыска.
— Потому что их бог теперь говорит нашими устами, — ответил Елезар, отложив остатки хлеба.
Взрыв. Наёмники сработали профессионально: первая пуля прошила плечо праведника, вторая же вошла прямо в голову. Секунда, и Четвёртой секты не стало.
