Выйдя на остановку, Андрей Петрович поёжился от пронизывающего ветра. До трансформаторной подстанции, где ему предстояло провести вечернюю проверку, было минут двадцать пешком через промзону. После реорганизации их энергетической компании сократили персонал, и теперь Калинин выполнял двойную работу за те же деньги. Хотел отказаться от этой вечерней проверки — не его смена, в конце концов — но начальство намекнуло, что списки на сокращение ещё не закрыты. А работу терять было нельзя — ипотека и алименты высасывали из него все соки.

Промзона, когда-то шумная и деятельная, теперь выглядела печально: заброшенные цеха с выбитыми окнами, ржавеющая техника, заросшие бурьяном территории. Единственным признаком жизни в этом царстве упадка была круглосуточная вахта у главных ворот, да редкие фонари вдоль основной дороги. Но сегодня не горело ни единого.

«Как специально всё погасили, чтоб мне веселее было,» — подумал Андрей Петрович, включая фонарик на телефоне.

Луч фонаря выхватывал из темноты металлические конструкции и горы мусора. Андрей непроизвольно ускорил шаг, когда услышал какой-то шорох за спиной. Обернулся — никого. Только ветер перекатывал рваный полиэтиленовый пакет.

Последнюю неделю на работе только и говорили об исчезновениях. Пропал ночной охранник с соседнего участка, потом не вернулся домой электромонтёр Игорь, а вчера исчезла молодая женщина с бухгалтерии, когда возвращалась с корпоратива. Говорили о маньяке, бандитах, да о чём угодно, только не о том, что уже многие замечали, но боялись произнести вслух — местами по всему промышленному району стали пропадать источники света.

Сначала перестал работать уличный фонарь возле курилки, потом погасло наружное освещение на складе, затем отключились фонари на соседней улице. После каждого такого случая кто-то пропадал.

Андрей Петрович слишком рационально мыслил, чтобы связывать эти явления. «Просто совпадение. В стране бардак, электроснабжение хромает, а люди сами виноваты — пьют, по тёмным углам шастают…» — так он отвечал коллегам, когда те начинали нагнетать жуть.

Но сейчас, шагая по тёмной промзоне, эти мысли упрямо лезли в голову. Почему именно сегодня не работают все фонари на его маршруте?

Трансформаторная подстанция представляла собой небольшое кирпичное здание с металлической дверью и решётками на окнах. Она была относительно новой — построенной пять лет назад для обслуживания теперь уже заброшенных производственных помещений.

Подойдя к двери, Андрей Петрович достал связку ключей и отпер замок. Он щёлкнул выключателем — ничего не произошло. Попробовал ещё раз — безрезультатно.

— Да что ж такое… — процедил Калинин, сжимая крепче телефон.

Тусклый свет фонаря выхватил из темноты ряды электрощитов, трансформаторы и кабельные лотки. Андрей Петрович прошёл к главному распределительному щиту и открыл его. Согласно показаниям приборов, электричество поступало нормально, но в самом здании света почему-то не было.

Он отнял руку от щитка и вдруг замер. Что-то было не так. Кожа на затылке неприятно покалывала, словно кто-то пристально наблюдал за ним. Он медленно повернулся.

Ничего. Пустое помещение. Но ощущение чужого присутствия не проходило.

Андрей Петрович решительно направил луч телефона во все углы — никого. «Чёртовы россказни коллег. Совсем запугали,» — подумал он и вернулся к осмотру оборудования.

Минут через десять, завершив основные проверки, Калинин уже собирался делать записи в журнале, когда его внимание привлекло странное явление. Свет от фонарика как будто… съёживался. Андрей моргнул, подумав, что это усталость глаз, но нет — луч определённо становился короче, слабее, как будто что-то поглощало его на расстоянии вытянутой руки.

— Ну что за херня? — Андрей тряхнул телефоном, но это не помогло.

Свет продолжал угасать, а вместе с ним росло внутреннее беспокойство. Внезапно телефон пискнул и погас. «Села батарея?» — Андрей попытался включить его вновь, но экран оставался чёрным, хотя перед тем как выйти из дома он полностью зарядил устройство.

Теперь в помещении воцарилась абсолютная темнота. Не та привычная темнота, когда глаза постепенно привыкают и начинают различать очертания предметов, а какая-то густая, физически ощутимая тьма. Андрей протянул руку вперёд и с ужасом осознал, что не видит даже её.

«Так не бывает,» — пронеслось в его голове.

Он сделал неуверенный шаг к выходу. Затем ещё один. Вытянул руки, пытаясь нащупать стену или дверь, но натыкался только на воздух. «Странно, здесь маленькое помещение, я уже должен был упереться в стену…»

Калинин сделал ещё несколько шагов. Никаких преград, словно он оказался в огромном пустом пространстве. Паника начала подниматься откуда-то из глубины желудка, сдавливая горло.

Андрей решил вернуться назад, к щитку, и попытаться сориентироваться оттуда. Но после нескольких шагов понял, что совершенно потерял направление. Его внезапно охватил неописуемый страх.

«Я в маленьком помещении, здесь попросту невозможно заблудиться,» — убеждал он себя, но рациональные доводы не помогали.

Внезапно где-то совсем рядом раздался тихий шорох. Андрей застыл, вслушиваясь. Звук повторился — кто-то или что-то двигалось в темноте.

— Кто здесь? — испуганно спросил он.

В ответ — тишина. Затем опять шорох, но уже с другой стороны. Андрей резко повернулся на звук, едва не потеряв равновесие.

— Да что за херня тут происходит?! — выкрикнул он в пустоту.

Он сделал ещё один шаг — и в тот миг темнота словно сгустилась вокруг него, обволакивая, прикасаясь к коже чем-то холодным и липким. Андрей вскрикнул и отпрянул, замахав руками перед собой.

Внезапно он вспомнил про зажигалку в кармане брюк. Дрожащими пальцами Андрей нащупал её и щёлкнул колёсиком. Крошечное пламя озарило пространство вокруг, и Андрей с облегчением увидел знакомые очертания подстанции. Но радость была недолгой — пламя, как и свет фонарика ранее, стало стремительно уменьшаться, словно его что-то высасывало.

Темнота вокруг была не просто отсутствием света. Она была живой, двигалась, смещалась, будто обладала собственной волей и сознанием.

Пламя зажигалки уменьшилось до едва различимой точки и погасло. Андрея охватила паника. Темнота снова сомкнулась вокруг, но теперь он ощущал её иначе — она словно ощупывала его, изучала, примеривалась…

В тот момент с улицы донёсся звук подъезжающего автомобиля. Сквозь крошечное окно под потолком пробился слабый свет фар. Темнота дрогнула, словно от боли, и отступила от Андрея.

Не раздумывая ни секунды, он ринулся вперёд, ориентируясь на этот спасительный луч. Рука нащупала дверную ручку, и через мгновение он уже выскочил наружу, хватая ртом свежий воздух, словно тонущий.

В десяти метрах от подстанции стоял УАЗик охраны. Охранник, дедок с пышными усами, светил мощным фонарём, осматривая территорию.

— Эй, мужик, ты чего там творишь? — окликнул он Андрея..

— Я… я инженер… проверка… — задыхаясь, произнес Андрей, подбегая к машине. — Там… там что-то не так… со светом… с темнотой…

Охранник скептически уставился на него:

— Ты что, бухой? Какая темнота? Обычная ночь. Странно, что сменщик не предупредил меня…

— Нет, говорю же! — Андрей схватил охранника за куртку. — Там что-то есть!

В тот момент мощный фонарь охранника мигнул и погас. Оба мужчины замерли, глядя на бесполезный теперь предмет.

— Батарейки сели, что ли… — удивился охранник, встряхивая фонарь. — Только вчера новые ставил…

Неожиданно погасли фары УАЗика, хотя двигатель продолжал работать.

— Какого хера? — охранник ударил по приборной панели. — Проводка, что ли…

Андрей уже не слушал. Он в ужасе смотрел, как темнота становится гуще, материальнее обычной ночной темноты.

— Надо уезжать! Немедленно! — закричал он, запрыгивая на пассажирское сиденье. — Заводите машину!

— Да заведена она! — огрызнулся охранник, но, проследив за взглядом Андрея, осёкся.

Даже без слов было понятно, что они оба видят одно и то же — темноту, которая двигалась, как живое существо, медленно поглощая пространство вокруг подстанции.

— Ёб твою мать… — выдохнул охранник и резко нажал на газ.

УАЗик рванул с места, направляясь в сторону выхода. Когда они выехали за ворота, Андрей оглянулся через плечо — пост охраны словно растворялся в сгустившемся мраке, а темнота продолжала распространяться всё больше и больше.

— Что это, твою мать, такое? — охранник крутил руль, лавируя между выбоинами на дороге, видимыми теперь только благодаря лунному свету.

— Не знаю… — прохрипел Андрей. — Просто гоните!

УАЗик набирал скорость, но, бросив взгляд в боковое зеркало, Андрей с ужасом понял, что темнота движется за ними, словно преследует.

— Быстрее! — крикнул он.

— Куда быстрее-то? Дорогу едва видно! — огрызнулся охранник, но вдавил педаль газа в пол.

Внезапно приборная панель автомобиля погасла, а двигатель издал странный скрежет и заглох. УАЗик по инерции проехал ещё несколько метров и остановился посреди дороги.

— Твою душу! — охранник в панике крутил ключ зажигания. — Не заводится!

Андрей смотрел в боковое зеркало, не в силах отвести взгляд. Темнота приближалась, поглощая всё на своём пути — кусты вдоль дороги, рекламный щит, фонарный столб. Они не исчезали физически, они просто переставали быть видимыми, словно никогда не существовали.

— Бежим! — Андрей распахнул дверцу и выпрыгнул наружу.

Охранник последовал за ним. Они побежали по дороге в сторону города, где вдалеке виднелись огни. Лёгкие горели, сердце колотилось как безумное, но страх гнал вперёд.

— Эта херня что, живая?! — прокричал охранник на бегу.

— Не знаю! Но она жрёт свет! И людей! — выпалил Андрей. — Пропавшие люди… это она!

Они преодолели ещё метров сто, когда охранник вдруг споткнулся и упал. Андрей остановился, обернувшись:

— Вставайте! Скорее!

— Нога… кажется, вывихнул… — охранник морщился от боли, пытаясь подняться.

Андрей бросил взгляд назад — темнота приближалась, пожирая пространство за ними.

У него был выбор — бежать дальше или помочь охраннику. Секунду поколебавшись, Андрей бросился назад и подхватил мужчину под руку:

— Давайте, обопритесь на меня!

— Беги, дурак! — простонал охранник. — Не успеем оба…

— Заткнись и двигайся! — Андрей потянул его вперёд.

Они ковыляли по дороге, а темнота продолжала приближаться. Охранник тяжело дышал и стонал от боли при каждом шаге.

— Надо найти свет… яркий свет, — бормотал Андрей. — Она боится света!

— Впереди заправка… — выдохнул охранник. — Метров триста…

Действительно, вдалеке виднелось яркое освещение автозаправочной станции. Они удвоили усилия и захромали быстрее, но темнота позади них словно ускорялась, чувствуя, что добыча может ускользнуть.

Холодные щупальца мрака почти касались их спин, когда они наконец достигли периметра света от заправки. Переступив невидимую границу освещённой территории, оба рухнули на асфальт, тяжело дыша.

Андрей оглянулся — темнота остановилась на границе света, словно натолкнувшись на невидимую стену. Она клубилась, извивалась, но не могла пересечь эту линию.

Заспанный кассир выглянул из помещения заправки:

— Что происходит? Вам помощь нужна?

Андрей и охранник переглянулись. Как объяснить то, что они только что видели?

— Вызовите полицию, — наконец произнёс Андрей, поднимаясь на ноги. — И скорую. У моего товарища травма ноги.

Пока кассир вызывал службы, Андрей не отрывал взгляда от клубящейся на границе света темноты. Она была всё ещё там, выжидая, изучая, но не решаясь атаковать.

— Она боится света, — сказал он. — Или не может в нём существовать…

Охранник, сидевший теперь на скамейке, кивнул:

— А люди исчезали в тёмных местах… Сначала гас свет, потом пропадали люди…

— Это… это какой-то кошмар, — Андрей потёр лицо руками. — Нам никто не поверит.

— Да уж, — усмехнулся охранник. — Сейчас приедут менты, а мы им: «Знаете, нас преследовала живая темнота, она жрёт людей.» Упекут в психушку или за распространение паники привлекут.

Андрей вдруг нервно засмеялся:

— Представляю заголовки: «Двое мудаков обкурились на работе и устроили истерику на заправке.»

— «Учёные открыли новый вид: тьма обыкновенная, опасная для электриков и охранников,» — подхватил охранник, и они оба расхохотались, выпуская накопившееся напряжение.

Смех резко оборвался, когда внезапно погас один из фонарей на краю заправки. Они замерли, наблюдая, как темнота немедленно заполнила это пространство.

— Она не отступила… — прошептал Андрей.

— Проверяет границы, — кивнул охранник. — Как хищник.

Вдалеке послышался вой сирены — приближалась полицейская машина.

— Нужно рассказать им всё как есть, — твёрдо произнес Андрей. — Пусть считают нас сумасшедшими, но они должны знать.

— А ты веришь, что это остановит её? — охранник кивнул в сторону темноты, которая теперь медленно поглощала второй фонарь на периметре заправки.

— Нет, — честно ответил Андрей. — Но люди должны знать, с чем имеют дело. Они должны понять, что обычная темнота… больше не обычная.

***

Прошло три месяца. Андрей Петрович сидел в своей квартире, за окном которой ярко светило зимнее солнце. После той ночи многое изменилось. Сначала их с охранником действительно считали сумасшедшими, но когда начали исчезать целые улицы, когда тьма стала поглощать всё большие пространства, людям пришлось поверить.

Учёные ломали головы над природой феномена, военные разрабатывали способы борьбы с ней, правительство организовывало эвакуации из тёмных зон. А человечество училось жить по-новому — в постоянно освещенных помещениях, никогда не выключая свет, окружая себя генераторами и резервными источниками питания.

Из окна своей квартиры Андрей мог видеть «чёрную зону» — территорию, полностью поглощённую тьмой. Она простиралась там, где раньше была промзона и прилегающие районы. Вокруг неё круглосуточно горели мощные прожекторы, сдерживая темноту.

Телевизор бубнил последние новости: «В лабораториях MIT сделан прорыв в изучении структуры поглощающей темноты… Разрабатываются новые типы осветительных приборов, способных отражать натиск феномена… Массовое производство персональных светогенераторов начнётся в следующем месяце…»

Андрей отвернулся от окна и взглянул на свою квартиру — каждый угол освещён, нигде ни малейшего намёка на темень, множество ламп, фонарей, светильников.

Человечество адаптировалось. Начало сосуществовать с новой угрозой, изучать её, сдерживать. И хотя страх темноты, древний как сама человеческая природа, теперь обрёл реальные основания, люди находили способы жить дальше.

Андрей улыбнулся, вспомнив слова охранника, сказанные той ночью: «Тьма обыкновенная, опасная для электриков и охранников». Название прижилось — в научных кругах явление так и называли: Ordinarius Tenebrae — Темнота Обыкновенная.

Обычный, повседневный мрак, который всегда был с нами, просто однажды решил, что больше не хочет прятаться по углам. И теперь человечество училось жить бок о бок со своим древнейшим страхом, который оказался вполне реальным.

Телефон Андрея зазвонил — видеозвонок от того самого охранника, который стал теперь его близким другом.

— Видел новости? — спросил он без предисловий. — Они собираются протестировать новое оружие против нашей темноты.

— Видел, — кивнул Андрей. — Думаешь, сработает?

— Кто знает, — буркнул тот. — Но мы теперь хотя бы знаем, с чем имеем дело. А это уже половина победы, разве нет?

Андрей молча кивнул, глядя на яркое зимнее солнце. Темнота всегда была рядом, просто люди не замечали её истинной природы. А теперь, когда враг обрёл лицо, с ним можно было бороться.

3 февраля
Он снова опоздал. Я уже закипала.
С тем же лицом святого терпения сказал:
— Ну теперь не отвертишься.
Я выдохнула и рявкнула:
«Ладно! Давай чисти, козёл. Посмотрим, что ты умеешь.»
Сама подошла. Хотелось доказать, что это его «чистки» — просто игра в гуру.

4 февраля
Я не понимаю, как... это возможно?
Он просто положил ладонь мне на плечо — и всё.
Никаких слов, никакой магии.
Тепло пошло под кожу, будто влили кипяток, но не больно.
Я хотела оттолкнуть, не смогла.
Злость будто потекла вниз и растаяла.

Он спросил:
— Лучше?
Я кивнула.
И только потом поняла, что не чувствую ничего, кроме тепла.
Спокойно до мурашек.

10 февраля
Пробовала злиться на него специально — не выходит.
Он смеялся:
— Видишь? Работает.
А я вдруг почувствовала запах нагретого металла. От собственной кожи.
Может, внушение. Но пальцы всё время горячие, как после батареи.

17 февраля
Слова застревают в горле. И одна мысль не уходит: «зачем ты это сделала?» Я отвечаю себе внутренне — «назло». Но второе «я» спрашивает: «а если это действительно лучше?» Внутри идёт спор, и ему больно как при электрическом ударе.

28 февраля
Коллега спросила, пользуюсь ли я новой косметикой. Сказала, что я будто «свечусь изнутри». Бред какой-то. Хотя... зеркало в ванной словно обманывает. Моё лицо выглядит мягче. Кожа действительно как будто пропускает свет. Может, это просто весеннее солнце?

10 марта
Проснулась ночью от жара в ладонях. Так горячо, будто держала угли. Он спал рядом, его рука лежала поверх моей. Откуда это тепло? Оно не обжигает, а... распространяется. Мне показалось, что я могу видеть кровоток в своих венах. Не разбудила его. Боялась услышать ответ.

23 марта
Сегодня в метро почувствовала что-то новое. Словно у меня появились невидимые щупальца из света. Они тянутся к людям, не могу их контролировать. Когда эти "лучи" касаются окружающих, я ощущаю их эмоции. Тревогу, усталость, раздражение. Это пугает. Я что, схожу с ума?

3 апреля
Мама по телефону сказала, что я говорю как-то "отстраненно". Раздражалась, пыталась вызвать у меня эмоции рассказами о соседке, но я не почувствовала ничего. Слова "обидно", "несправедливо", "злит" звучат теперь как термины из иностранного языка. Понимаю значение, но не чувствую.

14 апреля
Чувствую жар, будто изнутри включили лампу.
Открыла форточку — дует холодом, а всё равно печёт.
Воздух леденит кожу, но не остужает.
Стало странно: одновременно жарко и холодно.
Измерила температуру — 36,5.
Похоже, горит не тело, а душа.

15 апреля
Заметила странность: те люди, до которых дотягиваются мои "щупальца", через некоторое время начинают улыбаться. Вчера в кафе мои "лучи" коснулись плачущей девушки за соседним столиком. Через пять минут она перестала плакать. Это совпадение, да?

28 апреля
Лена сказала, что мои глаза изменились. "Как будто в них глубина океана, и это немного жутковато". Потом долго извинялась. А я всматривалась в зеркало вечером. Мои зрачки действительно как будто бездонные. Если долго смотреть, начинает казаться, что тону в собственном отражении.

6 мая
Он обнял меня сегодня, долго держал. Сказал: "Ты растворяешься. Скоро совсем не останется границ."
Должна была испугаться этих слов, но вместо страха почувствовала покой. Внутри разливается тепло. Когда закрываю глаза, вижу сияние под веками.

19 мая
Ночью видела себя со стороны. Моё тело лежало на кровати, но было полупрозрачным, как желе. Внутри пульсировал свет. Проснулась — и не сразу поняла, где заканчивается сон и начинается реальность. Мои пальцы просвечивают на солнце.

1 июня
Сегодня человек в автобусе заплакал, глядя на меня. Просто смотрел и плакал. Тихо, без надрыва. Я почувствовала его боль и не могла не тянуться к ней. Мои "щупальца" окутали его, и он улыбнулся сквозь слезы. "Спасибо", — прошептал он мне, выходя. За что?

12 июня
Смартфон глючит: экран вспыхивает при касании, буквы танцуют и исчезают. Будто пальцы оставляют тёплые отпечатки, которые техника не понимает. Он сказал: «Ты почти готова». Я не знаю, к чему это — к помощи или к новой форме существования.

21 июня
Разговаривала с коллегой — он нервничал из-за дедлайна, говорил быстро, почти задыхаясь.
Я просто стояла рядом.
И вдруг почувствовала, как что-то проходит сквозь меня — мягкое, тёплое, будто свет сам ищет выход.
Коллега выдохнул и улыбнулся.
Сказал, что всё не так уж важно.
Глаза у него стали ясные, как после долгого сна.

Сегодня его уволили.
Он шёл спокойно, как будто знал, что это правильно.
Улыбался.
И почему-то от него пахло солнцем.

26 июня
Я пыталась остановить это — но щупальца не слушаются.
Теперь я понимаю: не я согреваю людей.
Их греют мной.
А если свет пользуется мной, значит, я уже не совсем своя.

28 июня
я почти не чувствую границ тела. иногда проходит сквозь дверь. люди вокруг светятся всполохами эмоций. мой свет растворяет их боль. это не страшно. это как стать дождем.

?
мы. все. свет.

Люминор, бог света и глава пантеона, восседал на троне из белого пламени, оно горело не обжигая, и лучи струились, как реки, освещая зал. Его фигура была величественной, но не подавляющей — высокий, с длинными волосами, сияющими как расплавленное золото, и глазами, глубокими, как небеса в ясный день. Его белые одежды, сотканные из света, струились, как водопад, а в руках он держал жезл, чья вершина венчалась сферой, излучающей тепло и покой. Перед ним стояли двое — его брат и сестра, светлые боги, — они собрались в этот час, чтобы обсудить хаос, который разразился в мире смертных, угрожая равновесию, оставленному Эоном.

Аэлис, богиня жизни, стояла слева от Люминора, ее присутствие было мягким, как весенний ветер, пробуждающий землю. Ее длинные волосы цвета молодой травы спадали волнами до пола, а глаза, теплые и карие, излучали сострадание, и оно могло исцелить любую рану. Ее платье, сотканное из лепестков никогда не увядающих цветов, шевелилось как живое, а в воздухе вокруг нее кружились светлячки, рожденные от ее дыхания. Справа возвышался Валериус, бог мудрости, чья фигура была строгой и неподвижной, как древний дуб, который выстоял тысячи бурь. Его волосы, серебристые, как лунный свет, были заплетены в длинную косу, а глаза, серые и проницательные, видели сквозь века. Его мантия, темно-синяя, с золотыми звездами, казалась картой небес, а в руках он сжимал книгу — страницы ее шептались о тайнах мира.

Зал молчал, пока Люминор не поднял руку, его голос, глубокий и мелодичный, как звон хрусталя, разорвал тишину:

— Брат, сестра, мы собрались здесь, ибо тьма подняла голову. Моргенхейм пал под силой Некроса, город обратился в прах, а Вальдхейм, оплот моего света, осквернен тьмой. Темные боги — Моргас, Тенебрис, Некрос, Заркун — плетут свою паутину, их голоса зовут Арта из Ловца Душ. Диана, дочь Всеволода, стала их целью, и мы не можем ждать, пока их планы созреют.

Аэлис шагнула вперед, ее голос был мягким, но в нем была тревога:

— Их сила растет, как бурьян на забытых полях. Они осмелились осквернить твой храм, Люминор, убить твоих жрецов, чья кровь теперь взывает к нам с земли. Всеволод вернулся в Вальдхейм, ведомый судьбой, но его дочь, Диана, бежит от теней Совикуса, которые тянутся за ней. Она ищет отца, не ведая, что он уже в замке, что он жив, но слаб. Совикус превратил город в темницу, но она вырвалась — ее свет сияет, как факел во мраке.

Валериус кивнул, его взгляд был острым, как лезвие, отличающее правду от лжи. Он раскрыл книгу, ее страницы зашуршали, как листья на ветру, и заговорил. Голос его был сухим, но полным веса, и заставлял слушать:

— Ее свет — это дар, но и опасность. Я видел ее путь, видел, как она мчалась на Вороне прочь от Вальдхейма, не зная, куда ведет дорога, лишь бы найти отца. Я направил ее к Кривому Логу, к той таверне, где тьма чуть не поглотила ее. Трое зверей, чьи души давно прогнили, набросились на нее, готовые разорвать ее тело и сломить дух. Я привел туда Святослава, воина, чья рука тяжела, а сердце еще не остыло к свету. Он спас ее, разбив их кости, как сухие ветви. Это была моя воля, чтобы она осталась жива.

Аэлис улыбнулась, ее светлячки закружились быстрее, как звезды в танце:

— Ты поступил мудро, Валериус. Святослав — твой инструмент, его сила — наш щит. Но Диана не просто бежит — она борется. Она не была в Моргенхейме, как ее отец, но ее путь ведет к нему, хоть она и не знает, что король уже в столице. Ее сердце — это семя, оно может прорасти в бурю света.

Валериус закрыл книгу, его пальцы сжали кожаный переплет, и он продолжил, его голос стал холоднее, как сталь, выкованная в ночи:

— Ее жизнь — это угроза, Аэлис. Она — последний потомок Алекса, ключ к Ловцу Душ, который держит Арта в цепях. Темные боги знают это, Совикус знает это. Проще убить ее, чем защищать. Если она умрет и не оставит детей, ее кровь не прольется для их ритуала, и Арт останется взаперти навсегда — почти невозможно будет вытащить его без нее. Один удар, одна стрела в ее сердце — и тьма ослепнет, их замысел рухнет. Это жестоко, но мудро. Ценой одной жизни мы сохраним равновесие, которое Эон оставил нам.

Аэлис резко вскинула голову, ее глаза вспыхнули, как огонь в ночи, а светлячки вокруг затрепетали, словно от гнева, их сияние стало ярче.

— Ты предлагаешь убить невинную, Валериус? Диана — дитя, она ищет отца и бежит от тьмы, молилась нам в Кривом Логе, когда звери сжимали ее в своих лапах. Она не виновата, что ее кровь — ключ к Арту, что ее предок, Алекс, заточил его в мече с нашей помощью. Мы не можем отнять ее жизнь, как темные боги отнимают души, как Совикус уничтожает детей в своих темницах. Это не наш путь, не путь Эона! Мы — жизнь, свет, надежда, а не палачи, режущие нити судьбы ради удобства. Я не позволю этого!

Валериус посмотрел на нее, его серые глаза сузились, но он не отступил, его голос стал еще тверже:

— Твое сердце слепо, Аэлис. Ты видишь в ней дитя, а я вижу угрозу. Темные боги не остановятся — их следопыты уже рыщут по лесам, их когти близко к ее горлу. Если она попадет в их руки, Арт вырвется, и мир, что мы охраняем, обратится в прах. Ее жизнь — малая цена за спасение миллионов. Ты готова рискнуть всем ради одной души?

Люминор молчал, слушая их спор, его взгляд был глубок, как бездна, хранящая тайны мира. Наконец он поднял руку, и тишина опустилась на зал, мягкая, как снег, который покрывает поля. Его голос зазвучал, теплый, но непреклонный, как солнце, пробивающееся сквозь тучи:

— Довольно. Валериус, твоя мудрость видит далеко, но она холодна, как лед, сковывающий реки. Аэлис, твое сердце бьется за жизнь, и я слышу его ритм. Диана — не просто ключ, она — наша надежда. Я не позволю убить ее. Она бежит, не зная, что Всеволод вернулся в Вальдхейм, что он жив, но не избран мной. Она — единственная, чья судьба связана и с нами, и с тьмой. Я видел ее в Кривом Логе, слышал ее молитву, когда она звала меня, и я ответил, направив Святослава. Она — дитя света, и я не оставлю ее.

— Да девочка в опасности, но меч надежно сокрыт, — продолжил Люминор. — Им не попасть в храм: вход запечатан и может быть открыт лишь изнутри. Даже если темные боги найдут расположение Храма, доберутся до самого святилища, всех их сил не хватит, чтобы распахнуть те двери.

Валериус нахмурился, его пальцы сжали книгу сильнее, и он резко произнес:

— Тогда что ты предлагаешь, брат? Темные боги движутся, их сила растет. Совикус превратил Вальдхейм в их гнездо, его следопыты уже вышли на охоту за ней. Если мы не убьем Диану, они найдут ее, прольют ее кровь, и Арт вырвется из Ловца Душ. Что тогда? Твоя вера в нее — это риск, он может погубить все.

Люминор поднялся с трона, его фигура засветилась ярче, лучи его жезла пронзили зал, будто стрелы солнца разгоняли тьму. Его голос стал громче, но в нем не было гнева — только уверенность, которая звенела, как колокол, зовущий к бою:

— У меня есть план, Валериус. Но время его раскрыть еще не пришло. Диана — не просто ключ к Арту, она — оружие против тьмы. Ее сила, ее воля, ее кровь — это не только угроза, но и надежда. Я направлю ее, как направлял Святослава через тебя, как охранял ее путь от самого Вальдхейма. Она ищет отца, не зная, что он в замке, но ее дорога — это испытание, и оно сделает ее сильнее. Когда час пробьет, вы узнаете мой замысел, но пока — верьте мне. Мы не будем убивать, мы будем бороться. Тьма бросила нам вызов, и мы ответим — не ее жестокостью, а нашей надеждой и светом.

Аэлис улыбнулась, ее светлячки закружились быстрее, их сияние стало теплее, как лучи утреннего солнца:

— Я верю тебе, Люминор. Диана сильна — она выстояла в таверне, вырвалась из лап Совикуса. Ее душа — надежда этого мира, если мы дадим ей шанс. Мы должны защищать ее, а не жертвовать.

Валериус молчал, его взгляд был тяжел, как свинец, тонущий в глубинах, но он кивнул, его голос стал тише, но не потерял остроты:

— Пусть будет так. Но если твой план провалится, Люминор, тьма поглотит все, что мы охраняем. Я буду следить за ней, за каждым ее шагом. Если она попадет в руки Совикуса, если ее кровь прольется, я сделаю то, что сочту нужным — с твоим позволением или без.

Люминор посмотрел на Валериуса, его глаза сверкнули, как солнце, их свет был обжигающим, он словно напомнил богу мудрости о своей силе:

— Она не падет, Валериус. Ее свет не погаснет. Темные боги забыли: мы — не просто стражи, мы — сила, которую создал Эон. Они хотят освобождения Арта, но будут уничтожены. Я — первый после Создателя, — произнес он, и слова его повисли в воздухе, как напоминание о его силе. — Но я милостив и все же даю им шанс одуматься. Мы не будем убивать невинных, как они, но для всех, запятнавших себя тьмой, у нас нет пощады. Их гордыня станет петлей на их шее, и мы лишь дадим им достаточно веревки, чтобы они смогли сделать последний шаг. Их ошибки станут для них концом, и этот конец будет страшнее любой смерти.

Зал снова наполнился светом, он стал ярче, теплее, как будто тревога отступила под словами Люминора. Три светлых бога стояли вместе, их фигуры сияли в единстве, но в глубине их мыслей оставались тени сомнений. Темные боги двигались, их сила нависла над Вальдхеймом, их слуги искали Диану, а она скакала на Вороне к своей судьбе, не зная, что ее путь — это клубок, связывающий свет и тьму. Ловец Душ ждал, его древняя сила, заточённая Алексом в мече, пульсировала, и теперь судьба мира зависела от девушки, которая бежала от тьмы, не ведая, что свет следит за ней с небес.

Люминор вернулся на трон, его клинок мягко светился.

— И пусть дети света разнесут мою волю. Брат, сестра... Пусть малейшие твари, обитающие во тьме, станут вестниками для их господ. Скажите им: Создатель ушел, но его Первый все еще на троне. И если они не одумаются, я уничтожу их, закрою последний луч в их очах.

Затем он шепнул так тихо, что только сам услышал:

— Держись, Диана. Твой путь — это судьба нашего света.

***

Ночь в Кривом Логе была густой, как смола, и такой холодной, словно уже наступила зима. Туман стелился по мощёным улицам, глуша свет факелов, а ветер, завывая в щелях ставен, нашептывал о грядущей беде. Святослав лежал на жесткой кровати в своей комнате, но сон не шел. Его разум был натянут, как тетива лука, — образ Дианы, ее заплаканные глаза, синяки на бледной коже и разорванный плащ жгли сердце. Он перевернулся, глядя в темный потолок, где тени от слабого света луны танцевали, будто призраки его прошлого.

Усталость наконец одолела, и он провалился в тяжелый сон. Мир вокруг исчез, сменившись бескрайней пустотой, там воздух был вязким, а свет — холодным, как лунный металл. Перед ним опять возникла фигура, высокая и величественная, в белом плаще, с лицом, скрытым под капюшоном. Это был Валериус, бог мудрости, чей голос звучал, как рокот далекого грома, но был мягким, словно шелест листвы.

— Святослав, — произнес Валериус, и его слова эхом отдавались в пустоте. — Ты справился, спас ее, но время истекает. Тьма, более опасная, чем пьянчуги в таверне, идет за ней. Диана — ключ, и она не должна попасть в руки тьмы.

Святослав нахмурился, его рука сжалась, ища меч, которого не было рядом.

— Кто она? — спросил он, хотя в глубине души чувствовал правду. Ее осанка и взгляд выдавали в ней не простую беглянку.

— Она ключ… дочь короля Всеволода, — ответил Валериус, его голос стал тяжелее. — Эйрик отправил весть в Вальдхейм. Тьма уже в пути за ней. Если они захватят ее, зло выйдет наружу и тьма поглотит все.

Святослав стиснул зубы, его кровь закипела.

— Я не отдам им ее, — сказал он, его голос был тверд, как камень. — Я спасу ее.

Валериус наклонил голову, его глаза сверкнули холодным огнем.

— Если ты не сможешь защитить ее, — его голос стал острым, — ты должен убить ее. Она не должна попасть в руки Моргаса. Лучше одна смерть, чем уничтожение всего сущего и вечное рабство во тьме.

Святослав замер, слова бога резали его, как нож. Убить Диану? Мысль была невыносимой, но он знал, что Валериус говорит правду.

— Она не попадет к ним, — ответил он, его голос дрожал. — Клянусь.

Валериус кивнул, его фигура начала таять, как дым.

— Беги, Святослав. Бери ее и уходи из Кривого Лога этой ночью. Утром будет уже поздно.

Святослав резко проснулся, его сердце колотилось, пот стекал по вискам. Комната была темной, лишь слабый лунный свет пробивался сквозь щели ставен. Он сел, его дыхание было тяжелым, а слова Валериуса звенели в ушах. Времени не было. Он быстро натянул сапоги, накинул потертый кожаный доспех, проверил карманы — моток веревки, кремень. Меча не было, но он знал, где его искать.

Подойдя к двери, он прислушался. За ней раздавались шаги — тяжелые, размеренные. Стражник. Святослав постучал тихо, его голос был низким, с притворной тревогой.

— Эй, парень, — позвал он. — Открой, дело срочное. Кажется, у меня лихорадка началась. Не хочу тут подыхать.

Дверь скрипнула, и в проеме показался молодой стражник, его лицо было усталым, глаза — подозрительными. Он шагнул внутрь, держа руку на коротком мече.

— Лихорадка? — переспросил он щурясь. — Ты выглядишь здоровым.

Святослав сделал вид, что его шатает, прижав руку к груди.

— Дыхание тяжелое, жар, боль ужасная в груди, — прохрипел он, отступая к кровати. — Проверь, может, я заразный.

Стражник заколебался, но шагнул ближе, его рука потянулась к Святославу, чтобы проверить лоб. В этот момент Святослав молниеносно ударил — его кулак врезался в челюсть стражника с глухим хрустом. Парень рухнул, не издав звука. Святослав сорвал с его пояса кожаный ремень, быстро связал руки и ноги и затолкал в рот кусок ткани, оторванный от простыни. Убедившись, что тот не очнется, он затащил тело под кровать и выскользнул в коридор.

Коридоры резиденции были темными, освещенными редкими факелами, чей свет отражался от полированных деревянных стен. Святослав крался, прижимаясь к теням, каждый скрип половиц заставлял его замирать. Он знал, где держат Диану, — в западном крыле, в комнате для гостей. У ее двери стоял второй стражник, старше первого, с густой бородой и шрамом на щеке. Святослав притаился в нише, его глаза обшаривали коридор. Простой трюк с камнем был слишком рискованным — этот стражник выглядел опытнее. Святослав заметил глиняный кувшин с водой на столике у стены. Он бесшумно подкрался, взял кувшин и с силой швырнул его в дальний конец коридора, где тот разлетелся с оглушительным звоном, разбрызгивая воду по полу.

— Что за чертовщина? — рявкнул стражник, его меч выскользнул из ножен. Он шагнул к месту шума, его сапоги стучали по деревянному полу.

Святослав выскользнул из тени, как призрак, и одним движением обрушил кулак на висок стражника. Тот охнул, его колени подогнулись, и он осел на пол. Святослав быстро связал его веревкой, затолкнул кляп в рот и втащил тело в комнату Дианы, тихо прикрыв дверь.

Диана спала, свернувшись калачиком под шерстяным одеялом. Ее лицо, бледное в лунном свете, было покрыто синяками и ссадинами, темные волосы разметались по подушке. Святослав осторожно коснулся ее плеча.

— Диана, — шепнул он. — Просыпайся. Нам нужно уходить.

Она вздрогнула, ее глаза распахнулись, полные тревоги. Увидев Святослава, она инстинктивно потянулась к кинжалу, но его там не было. Ее пальцы сжались в кулак, но она узнала Святослава и расслабилась.

— Что случилось? — прошептала она, ее голос был сонным.

— Нет времени, — ответил Святослав, помогая ей встать. — Тьма идет за тобой. Мы уходим. Сейчас.

Диана кивнула, ее движения были быстрыми, несмотря на усталость. Она натянула сапоги, плащ и одежду, выданную слугами Эйрика, и последовала за Святославом. Они крались по коридорам, прижимаясь к стенам, где тени были гуще. Святослав вел ее к комнате Рагнара — он знал: его меч и кинжал Дианы там. Дверь в покои начальника стражи оказалась приоткрыта, и Святослав проскользнул внутрь. Комната была скромной: стол, кровать, сундук. На стене висел его меч, а на столе лежал кинжал Дианы. Святослав взял оружие, передал кинжал Диане, и они двинулись к конюшням.

Конюшни пахли сеном и теплом лошадей. Ворон, черный статный жеребец Дианы, фыркнул, узнав хозяйку, его копыта нетерпеливо стучали по полу, устланному соломой. Серый мерин Святослава стоял рядом, его шкура блестела от чистки. Они быстро оседлали коней, стараясь не шуметь, и повели их к выходу. Но едва они ступили на мощёный двор, тень в дверях конюшни заставила их замереть.

— Святослав, — голос Рагнара был низким, с ноткой горечи. — Я знал, что ты что-то задумал.

Святослав шагнул вперед, заслоняя Диану. Его рука сжала рукоять меча.

— Рагнар, не начинай, — сказал он, его голос был спокойным. — Мы уходим. Не мешай нам.

Рагнар шагнул ближе, его кольчуга звякнула в тишине, глаза, темные и усталые, смотрели на старого друга с горечью и болью.

— Ты думаешь, я слепой? — бросил он. — Я знаю, кто она. Эйрик отправил весть в Вальдхейм. Если она не попадет к Совикусу, Кривой Лог сгорит. Ты это понимаешь?

— Я не позволю этому случиться, — ответил Святослав, его голос стал тверже. — Отойди, Рагнар. Ради нашей старой дружбы.

Рагнар покачал головой, его рука легла на меч.

— Ты заставляешь меня выбирать, Святослав. Долг или дружба. Я не могу предать Эйрика.

Диана шагнула вперед, ее голос дрожал.

— Рагнар, пожалуйста, — сказала она. — Никто не должен пострадать. Мы просто хотим уйти.

— Молчи, девчонка, — оборвал ее Рагнар, его глаза не отрывались от Святослава. — Это не твое дело.

Святослав стиснул зубы, его пальцы сжали рукоять меча.

— Последний раз прошу, Рагнар. Отойди.

Рагнар выхватил меч, лезвие сверкнуло в лунном свете. Святослав ответил тем же, и клинки скрестились с оглушительным звоном, искры брызнули в темноту. Диана отскочила назад, схватив Ворона за поводья. Битва была яростной. Рагнар наносил тяжелые, рубящие удары, его сила была подобна молоту, каждый взмах меча сотрясал воздух. Святослав был быстрее, его движения — точными, как у хищника. Он уклонялся, парировал, его клинок танцевал, отражая атаки. Рагнар зарычал, вкладывая всю свою мощь в удар, но Святослав увернулся, его меч полоснул по плечу противника, разорвав кольчугу. Кровь хлынула, но Рагнар не отступил.

— Ты предал меня! — прорычал Рагнар, его лицо исказилось от ярости. Он бросился вперед, его меч рассек воздух, целясь в грудь Святослава. Тот отбил удар, но сила толкнула его назад, его сапоги заскользили по мокрым булыжникам. Рагнар наступал, его клинок мелькал, как молния, но Святослав был быстрее, и клинок только оставлял царапины на доспехе Святослава. Один удар Рагнара задел его плечо, кровь потекла по руке, но Святослав стиснул зубы, не издав и звука.

— Я не хотел этого, — прохрипел он, парируя очередной удар. Он крутанулся, его меч вонзился в бок Рагнара, пробив кольчугу. Рагнар пошатнулся, но ответил ударом кулака, попав Святославу в челюсть. Тот отпрянул, вкус крови заполнил рот, но он не отступил. Их клинки снова скрестились, металл визжал, искры сыпались, как звезды. Рагнар был силен, но усталость и рана замедляли его. Святослав, собрав остатки сил, сделал ложный выпад, заставив Рагнара открыться, и вонзил меч в его грудь, прямо под сердце.

Рагнар замер, его меч выпал из рук, звякнув о землю. Он опустился на колени, кровь хлынула на булыжники, темная в лунном свете. Святослав опустился рядом, его лицо было мрачным, глаза блестели от слез.

— Прости, брат, — прошептал он, его голос дрожал. — Я не хотел.

Рагнар слабо улыбнулся, его рука сжала плечо Святослава.

— Ты всегда был… упрямым, — прохрипел он. — Уходите быстрее, пока Эйрик с отрядом не вернулся, ворота открыты. Береги ее… Святослав. И… прощай

Его глаза закрылись, дыхание оборвалось. Святослав поднялся, его лицо было каменным, но сердце разрывалось от боли. Диана подбежала, ее рука легла на его плечо.

— Нам нужно идти, — тихо сказала она дрожащим голосом.

Святослав кивнул, они вскочили на коней. Ворон рванулся вперед, его копыта выбивали искры из булыжников. Серый мерин Святослава мчался рядом. Но побег из Кривого Лога был далек от завершения. Туман сгустился, превращая улицы в лабиринт теней. Они мчались по узким переулкам, избегая главной площади, где факелы стражи могли выдать их. Вдалеке послышался звон колокола — тревога. Кто-то нашел стражников или заметил их побег.

— Быстрее! — крикнул Святослав, пришпорив мерина. Ворон фыркнул, его черная грива развевалась, как знамя. Они вылетели на окраину города, где дома редели, а дорога уходила в лес. Но у ворот их ждали — трое стражников, вооруженных копьями и мечами, перегородили путь. Их факелы горели, отбрасывая зловещие тени.

— Стойте! — крикнул один из них, поднимая копье. — Назовись!

Святослав не ответил. Он выхватил меч, направив мерина прямо на стражников. Ворон, почуяв ярость хозяйки, рванулся следом. Святослав рубанул первого стражника, его клинок рассек копье и вонзился в плечо. Мужчина вскрикнул, падая. Диана, сжимая кинжал, направила Ворона на второго — удар копыта пришелся в грудь, заставив стражника упасть и выронить оружие. Третий попытался ударить Святослава копьем, но тот увернулся, схватив древко и рванув стражника на себя. Удар ноги в лицо отправил его в грязь.

— За мной! — крикнул Святослав, и они прорвались через открытые ворота, оставив стражников позади. Лес сомкнулся вокруг них, его голые ветви тянулись, как когти. Туман глушил звуки, но топот копыт эхом разносился в ночи. Святослав вел Диану по тропе, едва различимой в темноте, его сердце колотилось от адреналина и боли за Рагнара. Они мчались, пока город не скрылся за холмами, а колокол не затих вдали.

Только тогда Святослав замедлил ход, дав коням передышку. Ворон тяжело дышал, его бока вздымались, пар вырывался из ноздрей. Диана, бледная, посмотрела на Святослава.

— Куда теперь? — тихо спросила она печальным голосом.

Святослав взглянул на север, где звезды едва пробивались сквозь тучи.

— Не знаю, но нам нужно где-то переждать и собраться с мыслями, — ответил он.

Они двинулись дальше, растворяясь в ночи, а за их спинами Кривой Лог тонул в тумане, скрывая смерть друга и тайну, которая могла изменить судьбу королевства.