Унитаз
Когда я был школьником, я считал, что слово "унитаз" происходит от слова "универсальный". Этакий универсальный таз - туда можно по-большому сходить, по-маленькому, что-то вылить, или мусор выкинуть.
Логично же? 😄
Когда я был школьником, я считал, что слово "унитаз" происходит от слова "универсальный". Этакий универсальный таз - туда можно по-большому сходить, по-маленькому, что-то вылить, или мусор выкинуть.
Логично же? 😄
Я долго думал, с чего начать этот рассказ, пока не услышал простую фразу от бывшей поварихи заводской столовой:
«Знаешь, обиднее всего, когда говорят, будто мы готовили примитивно». Она говорила это без злости - скорее с печалью человека, который двадцать лет стоял у плиты, кормил рабочих, студентов, шофёров, видел сотни лиц день за днём и знал, как на самом деле устроена жизнь там, за раздачей.
И когда она начала вспоминать своё прошлое, я понял: история советской столовой куда глубже, чем тарелка щей и котлета за 19 копеек.
Она вспоминала, как в столовой висел лозунг:
«Обслужим культурно каждого посетителя». Для посетителей он выглядел как простая фраза, очередная обязательная надпись на стене. Но для работников кухни она был напоминанием о том, что за каждой тарелкой стоит человек - усталый слесарь, спешащий студент, медсестра после ночной смены.
«Мы не просто готовили, - говорила она, - мы поддерживали людей. Их день, их силы, их настроение. И иногда одна щедрая ложка сметаны в борще могла сделать кому-то весь день».
Она усмехнулась, поправляя платок на голове: «Вы сейчас смотрите на рестораны - шторы, музыка, официанты с улыбками.
А вы хоть раз думали, кто там стоит за плитой? В каком настроении он пришёл на смену, сколько ему платят, что он переживает дома?» Поварша говорила просто, почти по-домашнему.
«Сегодня многие шефы - наши же выпускники. Те самые ребята из ПТУ, где учили строго, но честно. И ведь готовят они те же блюда, что и мы когда-то, только названия теперь придуманы модные - “овощная прелюдия” вместо обычного салата, “деревенский рай” вместо мяса в горшочке».
Она вспоминала, как многие будущие звёзды кулинарии начинали с тех же казённых кухонь. «Вот Ивлев, слышали? - спрашивает. - А ведь он тоже ПТУ заканчивал. Самый обычный путь: практика, раздача, горячий цех». В её голосе звучала не зависть, а тихая гордость - за профессию, за школу, за ту систему, которая умела взращивать мастеров не за громкими словами, а за ежедневным трудом.
«Но если честно, - продолжила она, - главная наша особенность была в отношении к еде.
В СССР блюдо должно было быть сначала полезным, а уже потом вкусным.
Мы не жарили лишний раз, старались тушить, запекать, сохранять витамины. Никому и в голову не приходило набить котлету жиром, чтобы было сытнее». Она вздохнула. «Знаете, почему тогда почти не было проблемы лишнего веса? Люди ели простую, нормальную, честную еду. И много работали».
Она рассказала о первых фабриках-кухнях. «Смешно сейчас вспоминать, но когда в 1925 году Иваново-Вознесенск получил своё немецкое оборудование - подъемники, холодильники, мойки - это казалось чудом. Мы могли кормить четыре тысячи человек в день. А по плану - все десять». Она посмотрела куда-то в сторону, будто снова слышала гул тех залов. «Тогда и появился лозунг: “Развернём массовое строительство столовых!”. И ведь развернули».
К 1940 году по всей стране работало уже более ста фабрик-кухонь. В них обедали шахтёры, учителя, инженеры, молодые мамы.
«Столовая - это была территория равенства. Ты мог быть директором завода или простым водителем - тарелка супа у тебя была такая же, как у всех». Она улыбнулась: «А порции - щедрые. В кафе тогда действительно не наедались. Там было красиво. А у нас - сытно».
Она вспоминала Олимпиаду-80. «Знаете, какой был товарооборот общепита? Двадцать четыре миллиарда рублей. Это ведь не просто цифра - это миллионы людей, которые ели в столовых каждый день. Производственные комбинаты тоже выручали - можно было взять заморозку, разогреть дома. Но главное - мы кормили рабочих. “Сытый работник - опора для народа”, - говорили тогда. И мы действительно кормили».
«А зарплата?» - спрашиваю я её.
Она смеётся. «Какая зарплата! Четвёртый разряд - восемьдесят рублей. Пятый - сто десять. Шестой - сто сорок.
Премий - ноль. Дополнительный отпуск - шесть дней. Вот и всё». Она пожимает плечами. «Но мы привыкли. Мы вставали с петухами, уходили позже всех. На некоторых предприятиях работали в три-четыре смены. И никто не ныл - просто делали работу».
Самое тяжёлое, вспоминает она, было в круглосуточных столовых. «Вот “Криворожсталь”. Ты представляешь - тысяча триста человек за час. Машины помогали, но всё равно работать надо было руками. У нас даже культурные уголки были - самовар, пирожные к праздникам. Люди хотели тепла, и мы старались».
Я спрашиваю о воровстве, о котором любят судачить. Она вздыхает. «Да, брали. Но когда началась перестройка - в магазинах пусто. Люди хватали буквально остатки, которые всё равно пришлось бы выбросить. Это не был грабёж. Это было выживание. И ты знаешь, никто тогда не считал это грехом».
Когда речь зашла о меню, глаза её засветились. «Ох, что у нас было!
Макароны по-флотски, тефтели, гуляш, бефстроганов, азу… Супы - борщ, рассольник, гороховый. Котлета с гречкой, рыбный день, блинчики с повидлом. Медовые коржики - помнишь? Компот из сухофруктов - божественный».
Она говорила так, будто снова стояла у плиты.
Я попросил её перечислить типичное меню 1970 года, и она буквально продиктовала: «Борщ, щи, рассольник. На второе - котлета или кусок рыбы, гарнир - пюре, гречка, макароны. Компот, кисель, чай, булочка с повидлом. И всегда - салат, винегрет. Нормальное питание, без изысков, но честное».
Мы вспомнили школьные столовые. «Дети морщились - мол, котлеты хлебные. А пропорции мяса соблюдались строго! Просто котлеты делали мягче - для детского желудка. В пионерских лагерях вообще кормили прекрасно». И вдруг она рассмеялась: «Я до сих пор вижу этих дальнобойщиков, что ели борщ в шесть утра. Им нужно было набрать сил - и они знали, где можно поесть надёжно».
Мы заговорили о талонах. «Рабочие получали талоны бесплатно. Студенты - тоже. Понимаешь? Человек не мог остаться голодным. Столовая была частью заботы государства». При столовых работали маленькие кулинарии - пирожки, выпечка, полуфабрикаты. «И всё чисто, всё проверялось, книжки, санитария - о мигрантах и речи не было».
Один мужчина вспоминал Липецкую столовую. «Дёшево, вкусно, порции огромные. Если не наедался - шёл в пельменную. За рубль можно было взять три порции, и мясо было настоящее. Таких пельменей я потом нигде не пробовал». Другой рассказывал, как в 1981 году в Лодейном Поле ему подали идеальный лангет с молодым картофелем - вкуснее, чем в московских ресторанах.
Но, как он говорил, реальность быстро напоминала о себе. «Я хотел написать благодарность, но услышал, как повариха кричит: “Люська, ты чай не поставила? Щас эти с железки придут!”. Я ручку положил, но с улыбкой ушёл. Эти женщины могли и накормить, и поставить на место - красиво».
О ценах она говорила особенно тепло. «За 55 копеек ты получал первое, второе, компот и салат. Щи - десять копеек, борщ - восемнадцать, котлета - девятнадцать, чай - две копейки. Рассольник - двадцать пять. Картошка жареная - семь. Гречка - шесть. Кофе - пятнадцать».
Она пожала плечами: «Эти деньги были у каждого. Найти на улице, сдать бутылки - и всё, ты сыт».
И наконец - кино. «Как же любили показывать столовые! “Девчата”, “Максим Перепелица”, “Полосатый рейс”, “Добро пожаловать…”, “Зигзаг удачи”, “В бой идут одни старики”, “Мимино”. Столовая там была символом жизни — простой, честной, настоящей».
Она сказала напоследок: «Мы просто кормили людей. Каждый день. И делали это хорошо».
И я вдруг понял, что советская столовая - это не только про еду. Это про ритм страны, про заботу, про тех, кто оставался за кадром.
Про женщин, которые вставали в четыре утра ради того, чтобы тысячи людей начали свой день не голодными. И разве это не история, которую стоит помнить?
источник: Было Дело
Одна крайность - выселение в 1930 годы из советских городов за дворянское происхождение. Другая крайность - когда после 1960 года автобусные дебоширы из комедии "Приключения Шурика" в большинстве случаев сохраняли прописку даже в Москве. Давайте в дискуссиях о жилплощади заранее уточнять, о каком десятилетии идëт речь, чтобы не валить все факты в одну кучу.
В Сети появился поддельный документ от лица первого замминистра просвещения России Александра Бугаева. Якобы в образовательные учреждения РФ внедрят воспитательную практику «Парта позора — дети недостойных» для наказания детей «непатриотичных» родителей.
Инициатива по установлению в российских школах «парт позора» никогда не рассматривалась, заявили в Минпросвещения РФ: «Ведомство и его сотрудники не получали и не готовили подобных обращений».
Подобные провокации с несуществующими акциями и инициативами направлены на то, чтобы дискредитировать как систему образования, так и власть. Ранее «Лапша Медиа» опровергла похожий фейк с фальшивым видео министра просвещения РФ Сергеем Кравцовым, якобы назвавшего «семью, завод и армию» приоритетами в просвещении детей.
А давайте вспомним какие квартиры давали. Для начала тебя просто не спрашивали - где?. Могли дать квартиру в ебенях за 30 км от работы в новом районе без инфраструктуры и дорог. Дома были построены из говна и палок бухими строителями. Никаких предъяв от тебя никто не принимал и уж тем более не исполнял. Бери че дают и радуйся. Могли отобрать в любой момент, не забываем, квартира не твоя (!). Накосячил родственник дальний и ты тоже попадаешь в немилость государства и риск потери жилья становится немалым.
Наверное, мои выводы можно списать на то, что у меня уже почти 20 лет нет обоняния. Не путать с обаянием! - этого у меня навалом. Моя первая встреча с прекрасным, в плане запахов, закончилась трагично. Мы с мамой были в гостях. Среди прочего на столике у трюмо стояла зелёная бутылочка похожая на лимонку, со шлангом и грушей на конце. Есть какие-то вещи, которые если не сделаешь - вся жизнь насмарку. Именно там и тогда у меня созрел хитроумный план и я ждал нашего второго пришествия в эти же гости.
К счастью, лимонка с резиновой грушей была на месте, иначе чё мы припёрлись, спрашивается?! Пока взрослые снимали курицу с бутылки и шипели шампанским, я незаметно убыл в прихожую, где и реализовал свой план полностью. Груша так сконструирована, что не нажать на неё невозможно. Второго шанса могло не выпасть и я готов был сжать её как положено, чтоб наверняка. С логикой тогда ещё было всё плохо и я, чтоб ничего важного не пропустить, нагнулся. Беда пришла откуда не ждали - давил на грушу, а жидкость полилась из бутылки, причём мелкими брызгами, быстро и прямо мне в хитрое лицо. Я сделал грамотную паузу для хорошего вдоха и заорал как резанный. Так я познакомился с одеколоном воочию. Помимо того, что у меня сильно щипало в глазах, от меня ещё и страшно разило какими-то ёлками за километр.
У мамы, в отличии от этих дурацких гостей, духи были надёжно спрятаны в сумочке. Надёжно - это по её версии. Нет ничего невозможного для человека с интеллектом, а он у меня был. Ремня не хотелось категорически, но я обещал себе в глаза больше ничем себе не брызгать никогда в жизни. Мама опрометчиво пошла в магазин, а там с дамской сумочкой делать было нечего. Я проводил маму и для абсолютной невиновности помахал ей рукой в окно наивным лицом. С тех пор мама точно знала, что если я её провожаю, в доме готовится спецоперация с тяжёлыми последствиями.
Я всё изучил заранее и лицо больше не подставлял. Мама брала флакончик в руку, зажимала его между большим и указательным пальцем, делала какой-то магический вензель рукой в воздухе и мазала себя этим где-то за ушами зачем-то и немножко на шее. А с координацией в детстве дела обстоят так себе и на следующий день мама на работу пошла с родным, натуральным запахом, а я в садик пришёл активно пахнущий ромашкой, полынью и чем-то ненавязчиво сладеньким. Не то что маме было жалко воды с запахом, нет, просто именно тогда я выяснил, что такая вода дорого стоит. А там было-то, смех один - даже на попить мало.
Долгие годы меня парфюм после этих двух случаев не интересовал вообще, пока в пятнадцать лет, я так и не понял зачем, у меня на лице начали расти волосы. Впервые в жизни с тезисом "в природе прекрасно всё" я был категорически не согласен. Когда объёмы пуха достигли катастрофических размеров, выяснилось, что их можно сбрить. Пух выглядел так ужасно, что я готов был на любую экзекуцию.
Я видел в кино как мужики бреются. У них чем-то белым намазано пол лица зачем-то и они водят очень опасным лезвием сверху вниз. Камикадзе какие-то, ей богу. У них ещё выражение лица при этом такое...
Я и так был сильно некрасивый - не хватало мне ещё с таким лицом ходить. У специальных людей я узнал, что существуют электробритвы. Что это такое я не знал, но это лучше чем вот с тем выражением лица ходить, полагал я. Так, я впервые в жизни совершил покупку. Это была электробритва "Харьков". Предмет, красоты неописуемой, в плотно закрывающейся коробочке с кабелем и кисточкой. Кисточка оказалась не для лица, как я рассчитывал, ну и фиг с ней. В подробной инструкции было написано и нарисовано как вилку втыкать в розетку, а это я уже давно умел делать. Не зря ремня получал трижды. Воткнул вилку и с трудом нажал на клавишу. Так у нас в доме поселился звук газонокосилки и помехи в телевизоре. Красота требует жертв, подумалось мне и я приложил прибор к пуху. Именно в этот момент у меня началась мутация голоса. Я орал каким-то невероятным басом и я не помню, что было главной причиной - боль от выдранных из лица волос, или страх от не своего голоса, исходящего из меня же.
Люди мы были не религиозные, но ощущение, что в меня через розетку заселились бесы меня не покидало ещё долго. Первое в жизни приобретение оказалось неудачным, как и когда-то первый блин, первая яичница, первая вермишель. Если до этого я был умеренно страшненьким с нормальным голосом, то в тот вечер из меня говорили вурдалаки и выдранный клок волос на щеке только усиливал впечатление.
В тот вечер на фоне пубертатного кретинизма, я решил пойти и броситься в морскую пучину с обрывистого берега, тем более что у нас в городе всё для этого было предусмотрено. Там на берегу мне хватило сил только на то, чтобы от души поплакать и вернуться страшному домой. Хотелось умереть во сне, как-нибудь безболезненно, но выражение "Дима, иди завтракать" загубило все мои планы на корню. Мама мне казалась жестокой женщиной, хоть и тактичной. Ржать вслух от моего вида и баса она ходила к себе в комнату, но на этом тактичность заканчивалась - всё было слышно.
Казалось бы, а причём тут история про знакомство с одеколоном в три года? Где связь? А она есть. К сожалению! Денег было страшно жалко и я сделал ещё несколько попыток побриться газонокосилкой. Инквизиция курит в сторонке недорогие сигареты.
Я таки решил освоить первый метод бритья, тем более, что умереть как-нибудь трагически я был готов полностью, как морально, так и физически. Под чутким руководством старших товарищей, чудом переживших этот страшный период, я намылил лицо. Мыло тогда было очень невкусное, но я очень скоро об этом забыл. Мне выдали это летальное оружие с лезвием "Нева" внутри и сказали води. Водить к тому времени я умел только хоровод, но мне сказали, что этот навык мне не пригодится больше никогда в жизни и я начал водить лезвием сверху вниз. Кровоподтёки меня нисколько не смущали, я всё равно собирался умирать от внезапно нахлынувшей неразделённой любви. Поэтому я кромсал себя безжалостно, но на всякий случай осторожно. Я смыл пену водой и выяснилось, что несколько пушинок таки остались торчать. Причин скоропостижно скончался у меня было по нескольку в день, но я надеялся, что эта последняя. А очень зря. Пока я ужасался порезами и торчащему из лица редкому камышу, старший товарищ со зловещим хохотом щедро плеснул себе на руки одеколона и прислонил всё это к моему лицу. Редкий случай в истории человечества - мой голос мутировал обратно и я взял самую высокую ноту в своей жизни.
Позже уже выяснилось, что у меня аллергия на эти лезвия и я купил электробритву "Philips" за какие-то немыслимые деньги. Тогда в 15 лет рассказами про ад меня было не напугать - моя реальная жизнь была страшнее. Одеколоны мне так и не полюбились "уж лучше так, живенько" я считаю.