Концепт персонажа. Магистр -тамплиер, "Ктулху" #5
Концепт персонажа. Магистр -тамплиер, зараженный вирусом "Ктулху" #5
Концепт персонажа. Магистр -тамплиер, зараженный вирусом "Ктулху" #5
Этот инфоповод нынче затерли уже "до дыр", но пройти мимо все равно невозможно.
Хэллоуин – самый жуткий из попсовых и самый попсовый из жутких праздников человечества – громко «хлопнул дверью», позволив народонаселению на этих выходных немного подурачиться, посходить с ума и нарядиться в костюмы разной степени нелепости.
Как известно, не все блещут креативностью, так что популярные хэллоуинские образы нередко повторяются, и на любой праздничной вечеринке вы легко встретите, скажем, полдюжины вампиров, пару зомби, ведьму, а в этом году – еще и бесчисленных чуваков в розовых комбезах и фехтовальных масках.
Чтобы как-то взбодрить унылое однообразие и вернуть празднику хотя бы легкий привкус хоррора, предлагаю почитать на ночь глядя про демонов и злых духов, от которых в жилах стынет кровь, а спать почему-то совсем не хочется…
В этом посте собраны самые популярные страшилки из мифов и сказок народов Внутренней Азии. Кому-то они напомнят уже знакомых персонажей, а для кого-то вполне могут стать источником для вдохновения и идеей для по-настоящему оригинального и страшного костюма на следующий Хэллоуин!
№1. Чотгор
Один из самых известных персонажей сказок и мифов монгольских народов - злой дух Чотгор, бесприютная душа человека, умершего неестественной смертью. Среди его «умений» и «навыков» – болезни, эпидемии, одержимости и всевозможные проклятия. Чотгор отлично умеет вселяться в тела больных людей и похищать их души. В шаманизме Чотгор — один из собирательных образов злых духов. А в буддийской традиции Чотгором становится покойник, совершивший при жизни все 10 «чёрных грехов» (убийство, кража, «неправильное» совокупление, ложь, сплетни, клевета, злословие, пустословие, зависть, злоба, ложные воззрения).
Иногда чотгором называют оборотня, принявшего вид какого-либо человека. По другим представлениям, Чотгор — это персонификация зла вообще, представитель всех враждебных человеку сил. К чотгорам относится и известный тибетский одноногий и однорукий демон Терен (Тхеуранг), который является к человеку по вызову и верно служит ему, а затем завладевает его душой. В некоторых монгольских мифологических сюжетах Чотгор предстает в образе антагониста Тенгри – небесного божества, то есть выполняет роль настоящего Дьявола.
№2. Мангус
Мангус (или мангас) – любимое сказочное чудище монголов, бурят и близких им народов.
В зависимости от сюжета, мангуса моут изображать как небольшим черным подвижным существом, так и гигантским чудовищем, в утробе которого помещаются проглоченные им стада животных, толпы людей и даже целые армии. Общая характерная особенность и того, и другого - много голов и конечностей.
Мангусы не имеют имен, в сказках их обозначают описательными прозвищами, например, «пятнадцатиголовый изогнутый желтый мангус», «двадцатипятиголовый свернувшийся черный мангус» и т.д. И судя по описаниям, эти существа часто напоминают драконов.
Есть несколько разных легенд о происхождении мангусов. В одной из версий знаменитого эпоса «Гэсэр», мангусы возникли из сброшенных на землю останков злого божества Ата Улана и с тех пор живут в самых труднодоступных местах - в пустынях и на недоступных горных вершинах. По другой версии, в мире есть всего 75 мангусов, они были рождены в виде лягушек огромной черной женщиной, возникшей из пены ядовитого желтого моря, а их жилищами являются скрытые пещеры, а в более поздних сказаниях — терема и дворцы.
№3. Аврага Могой
А вот еще одна инкарнация гигантского змея-дракона в монгольской, бурятской и калмыцкой мифологии. На этот раз с образом все более-менее понятно – у Аврага Могоя 27 голов и 33 хвоста, он заключен в подземной крепости и зол на весь мир. Такой вот Змей-Горыныч на максималках, скрещенный с Гидрой из греческой мифологии.
И кстати, греческая мифология тут всплыла вовсе не случайно. Как и в случае с Гераклом, легендарный бурятский воин Гэсэр был вынужден сражаться с Аврага Могоем один на один и победил в неравной схватке, поразив копьем самую главную из 27 голов чудовища.
№4. Муу Шубуун
Злая птица – именно так переводится с бурятского имя этой «красотки», словно сошедшей с обложки знаменитого сингла Depeche Mode «Walking in my shoes».
Демоническая женщина с огромным железным клювом, который она постоянно пытается спрятать (не очень успешно) в рукаве, не только выглядит злобно, но еще и промышляет совсем не мирным ремеслом. Любимое занятие Муу Шубуун – сбить с дороги путника, заманить в свое логово и сожрать, предварительно выклевав глаза и мозги. Пернатая людоедка является воплощением духа умершей насильственной смертью женщины или незамужней девушки, не познавшей любви.
В некоторых сюжетах Муу Шубуун предстает как оборотень, превращающийся из женщины с птичьим клювом в птицу с человеческой головой и ярко-красными губами.
Этот персонаж чаще всего встречается в мифах и сказках бурят, но также ее знают и в Туве, и на Алтае.
№5. Шулмусы
Злые духи подземного мира изначально встречались в основном в алтайской и монгольской мифологии, однако, яркий и запоминающийся образ быстро завоевал популярность по всей Внутренней Азии и даже за ее пределами, так что теперь этих «гастролеров» знают от Калмыкии до Дальнего Востока под разными именами – Шулмы, Чулмысы, Чулгусы, Шулбусы и т.д.
Эти демоны – посланники Эрлик-хана, владыки ада и хранителя времени. Они являются на землю, чтобы творить зло, насылать болезни, всячески вредить людям и творить несправедливость. В мире живых они чаще всего появляются в виде черного вихря, но иногда оборачиваются красивыми девушками, когда этого требует их коварный план, чтобы отравить нерадивого путника отравленным питьем.
В калмыцких сказках шулмусы частенько также наделяются зооморфными чертами – козлиными копытами, верблюжьим хвостом и даже головой лягушки. Согласно поверьям, встретить такого «симпатягу» проще всего на перекрестках дорог, на горных перевалах и в пустующих домах.
Но самый интересный, ИМХО, факт о шулмусах – это способ борьбы с ними. Считается, что справиться с этими страшными демонами помогает … обычная нецензурная брань! Встретил демона – обматерил - пошел дальше! Видимо, поэтому в средней полосе России ни о каких шулмусах и слыхом не слыхивали!
№6. Лус-Савдаг
Лус-Савдаг – это собирательный образ монгольских духов-покровителей местности. Есть две интерпретации этого образа. Согласно одной из них, Лус - это хозяин природы, хан всего что существует на земле. А Савдаг - это помощник Лус-хана, эдакий «директор» гор, холмов, лесов, водоемов и т.д. Согласно другой версии, Лус – это дух воды, существующий обычно в образе рыбы или змеи, а Савдаг – покровитель гор и лесов (да и всей остальной суши), чаще всего ведет вегетативный образ жизни – в виде дерева.
Почему же мирные духи-покровители попали в наш «бестиарий»? Ответ очевиден, Лус и Савдаг миролюбивы только до определенной поры. Если их обидеть или повести себя хотя бы слегка неуважительно, духи-покровители в любой момент могут легко «переобуться» в мощных и очень мстительных духов-разрушителей! А вы думали, откуда природные катаклизмы, стихийные бедствия и неурожай?
№7. Ада
И снова в списке душа невинно убиенной незамужней девушки (по другим версиям – душа ребенка). Согласно различным поверьям народов Внутренней Азии, она опасна, прежде всего, для маленьких детей, которых она постоянно хочеть душить и истязать.
Чаще всего Ада появляется в образе маленького зверька, у которого во рту всего один зуб, а на лбу - один глаз (нечто среднее между котенком-инвалидом и демоном Люци из известного американского мультика «Разочарование»). Иногда ее также изображают в образе косой уродливой старухи, прикрывающей рукой окровавленный рот с единственным зубом.
Ада – это олицетворение боли и страданий, детских болезней и смертности. Ее коронный «приемчик» - зубная боль, а любимая тактика – мелкие пакости исподтишка. Впрочем, согласно монгольским суевериям, с Адой можно договориться, обратив ее энергию во благо, и даже «уговорить» помогать по хозяйству.
№8. Боохолдой
А вот кого уговаривать помогать по хозяйству точно не нужно – так это Боохолдоя. Это мифическое существо – аналог русского домового – обитает в монгольской юрте и присматривает за ее обитателями. Изначально Боохолдой – положительный персонаж, однако, если вести себя неприлично и нарушать сложившийся веками (или даже тысячелетиями) уклад кочевой жизни, то он может рассериться, и тогда пощады не ждите!
Превратившись в безжалостного и крайне злопамятного духа, Боохолдой может годами вредить домочадцам: прятать вещи, тушить огонь в печи, ранить лошадей, угонять скот, лишать обитателей юрты сна, а иногда отравлять еду и напитки. В такой ситуации проще обзавестись новой юртой, так как договориться с рассерженным духом крайне непросто и иногда может стоить больших жертв.
---
Отыскать не сумел, значит нужно её создать — я смотрю в темноту и решаю: да будет так. За чертой зачарованных вычурных пентаграмм голос мне прошептал, что сваяет её из плоти.
С мёртвой ношей легко потеряюсь в ночной глуши, — то полесье за городом лиху принадлежит. Поисковый отряд говорит, что я одержим. Как и всех предыдущих, он сгубит потом в болоте.
Он поведал мне сам про единственную тропу — переход в пандемониум вороны стерегут, поднимаюсь уверенно к древнему алтарю, водрузил туда тело ещё одной части пазла.
И моя ненаглядная стоит всех этих жертв. Справедливый обмен — я несу материал, ты шей.
"Вот и то, что хотел ты, отважный мой протеже" — в лунном свете она получилась ещё прекрасней.
И с финальным штрихом демон выдохнул и исчез, сразу будто светлее стал аспидно-чёрный лес. Да пусть катится в ад, наконец мы с ней вместе здесь. Сделка совершена, и дальнейшее будет просто,
Ведь само совершенство умеет теперь дышать, её голос сиреновой песнью звучит в ушах, улыбается мне золотая моя душа.
Лишь цвет глаз почему-то такой же как был у монстра...
#art_by REMARIN
Давно это было. Весь город, сколько есть домов, деревянный был, даже церковь, честное слово. Бревенчатая, без единого гвоздя. В реках стерлядка водилась, в лесу куница плодилась, да что куница, грибов и ягод не счесть было. Не даром говорят: «Лес кормит». Куда без леса-то.
Встречались глухие чащи, не пройдёшь, не подступишься, а влезешь, так сгинешь. Ходили в те рощи только трёхглазые старики-ведуны, да бабки, что с ножом на медведя охотятся. Руку по локоть в мёд окунут, да ждут, когда зверюга морду свою из леса покажет. Бурый злится, а мёд не кусает, руку ртом обхватит и сосёт, как петушка на палочке. Острым ножом бабка ему брюхо вспорет. Был, так и нет мишки.
Вот и забрела однажды такая бабка-охотница за самый дальний ветровал, к самым кряжистым соснам, самым тёмным елям. Видит, не то поляна, не то болото. А на поляне той, тучами да туманом заволоченной, лежит бес. Огромный, рогатый, пузо с дом, ряха с баню, копыта под голову подмял и храпит. Бабка, хоть самой бесстрашной всю жизнь слыла, такой вой подняла, да такого дёру дала, что весь лес переполошила. А демону хоть бы хны, дремлет демон.
Прибежала бабка в город в самую ярмарочную пору, да как заголосит на весь базар:
- Там этот, чёрт его дери!
Руками машет, изображает значит, показывает рога да живот, да копытца раздвоенные, чтоб веры предать повествованию.
Выступил вперёд городской голова. Сапоги красные, штаны шелковые, кафтан серебряной канителью расшит. Всех растолкал и говорит:
- Слыхал я, в славном городе, что в соседстве с нашим родным находится, бывал этот бес. Лихое отродье, пришёл, не далее, как с год назад, да и спалил пол города.
Зашептались люди, испугались, вспоминать начали, было ли, не было то. Вот один уж родича приплёл, что в пожаре том всё своё хозяйство потерял, а другой сиротинушку вспомнил, коею аккурат после пожара приютил. Третий так и вовсе божился, что в ту самую пору был он в том городе и сам своими глазами демона видел, так точно бабкою- охотницей описанного.
- Надобно добрых молодцев собирать! – повелел поверх толпы городской голова,- денег собрать, снаряжение сладить, коней найти, первыми напасть-налететь, да и изгнать бесовщину чёртову с наших болот да лесов.
Зашумели люди, приняли, как есть, все предложения, дружину стали собирать, никто в стороне не остался. Одни доспех куют, другие провизию собирают, третьи коней объезжают. Все при деле, ни меры, ни продыха не знают.
Снарядили, наконец, дружину, просто загляденье, любого врага одолеет, только подай сюда. А где сам враг-то?
Бабка-охотница с миг подумала, да и ударилась в рыдание:
- Не гневайтесь, люди добрые, как забрела туда, ни в жизнь не вспомню, а как выбралась, и забыть страшно, и сказать нечего.
Что со старухи взять. Она с тех пор в лес не ходит, всё дома сидит, детям да внукам досаждает. Но беса-то одолевать надо! Благо, направление известное. Вот и стали в ту глушь по одному ратнику засылать, авось наткнётся.
Первый вернулся без лат да без злата, в одной рубахе, пьяный в стельку, зацелованный, счастливый. Заблудился, стало быть, хорошо хоть дорогу домой нашёл. Его, разумеется, похвалили, да спать уложили.
Меж тем голова городской себе камня навёз, стал избу справлять белую, не расходов ради, а защиты для. Набежит бесовская рать, а все возьмут, да в палатах схоронятся. Потому и размер их велик да необъятен, чтоб весь город уместился.
Второй ратник в лес отправился. Долго ни слуху, ни духу от него не было. Пока пёс превратный звонкую кольчужку не приволок. Сняли за ратника шапки, в землю поклонились, хлопнули, да третьего снарядили.
Как не противился богатырь, как не отнекивался, а всё одно, самый сильный в округе, пора и дело знать. Казалось, уж целый век топчет богатырь леса да болота, уж и в самую глубокую нору залезет, и все поляны обойдёт, нет демона. Решил тогда богатырь по медвежьему следу идти. Самого крупного зверя сыскал. Лапа, видать, что грудь богатырская. По тому и пошёл. День идёт, другой, вышел на берлогу, поднял с пути нож знакомый, а за берлогой чаща из сосен столетних, у которых макушек не видно, а за деревьями тьма кромешная даже при самом ярком солнце.
Зашёл в чащобу богатырь, да где там поляна, разве найдёшь. Сел у пихты молодой, вдохнул полной грудью аромат смолистый и понял, вот же он, запах то сырой, да не затхлый, там поляна, туда и путь держать следует.
На поляне, подложив копытца под голову, лежал здоровенный чёрт. Нос пятаком, ни то храпит, ни то похрюкивает.
-Эй, ты, демон проклятый, выходи биться!
Никакого эффекта, дремлет демон.
- Выходи, кому говорю! - пуще прежнего распинается богатырь, да ещё и мечом об щит стучит. Дремлет демон, даже ухом не ведёт. Взял Богатырь каменюку тяжёлую, да как швырнёт демону прямо в глаз.
- Эй! Ты чего дерёшься, мелкий, покалечить меня хочешь, во сне укокошить? – взревел демон, поднимаясь.
- Я тебе не прихвостень загробный, чтоб во сне с живым существом лихие дела творить.
- Ага, ты при бодрости хочешь, чтоб то самое существо, которое всего-то с пол века, как прикорнуло, видеть могло, как его кромсают. Железяку с собой приволок, да ножичек лиходейский, стучишь тут, спать мешаешь!
- Какие тебе пол века? Ты с год назад целый город сжёг, а сейчас вон, на наш заришься. Бабку-охотницу напугал, ратника скушал, да со мной, поди-ка, разделаться хочешь.
- Уж то, что ты мне надоел, мочи нет- бесспорно, а то, что я вашего бойца-молодца съел- брехня, спал я, медведь дураком вашим поужинал или волки какие, их тут знамо водится. Бабка, может, и напугалась, много ли ей надо, старой да набожной, а городов не жёг, Умей я такой огонь производить, чтоб города испепелять, не уж то и болото бы не осушил, спал бы в сухости. Когда сухо да тепло, всем приятно.
- И то верно,- согласился богатырь,- а может ты взял, огня развёл, да и поджёг затеял?
- Этак кого угодно винить можно, хоть парнишку- хулигана, хоть печника-недотёпу. Ты лучше кругом оглянись, что видишь?
- Знамо что, деревья, сосны да ели столетние.
- Вот то-то и оно, столетние, кабы я пошёл, не уж то просеки бы не оставил, чай, крыльев нет, летным маневрам не обучен.
Засмущался богатырь.
- Так, стало быть, не ты…
- Не я!
- Но ведь ты же бес?
- И что с того, ежели бес, значит всё зло мира на мне висит?
- Нет,- пригорюнился богатырь, да уж было побрёл своей дорогой обратно в город, да только окликнул его нечистый:
- Ты, парень, не унывай, лучше с толком посуди, кто за мою голову, как и ты, себя не пожалел, а кто выгоду состряпал.
Остановился младой воин, затылок почесал, тут и дошло до него и про речь лихую- надуманную, и про город соседний. Известно ж было, что первой баня занялась с худой топки, а потом и все дома в округе. Вспомнил и материал под палаты белокаменные- новостройные и наряды, серебром отливающие.
- Экий ты умный, бесово дитятко. – сказал обрадованный герой.
- Лихо лихо чует! Ступай давай, покуда без тебя город не обобрали.
Вошёл богатырь в городские ворота. Видит, на месте старого сруба, где раньше дом головы стоял, уж палаты достроены, белым камнем сверкают, крыши черепицей обложены, ставни всё резные, а двери такие, что медведь не прошибёт. Ну, богатырь, знамо дело, не медведь, дверки вышиб. Входит, а в залах злата, да яств разных, колонны мраморные, статуи чудесные, откуда натащил только их голова. Не видел такой роскоши богатырь в своей избе простой, окликнул люд городской. Народ как взглянул на всю эту безвкусицу, так и решил голову местного без головы оставить. Но богатырь против стал. Взял он толстоватого голову за плечи щуплые, сбросил с него наряды богатые и дал ускорения ему в сторону леса, подальше от стен городских, да люда простого.
А бес на цыпочках стоял, из-за сосен выглядывал да трубочку потягивал. Взял уголёк и бросил городскому голове меж спиной и ногами. Тот дёру дал такого, что никогда его больше в тех местах. ни слыхом не слыхивали, ни видом не видывали.
Не всяк чёрт, выходит, у кого рога есть, но всяк, у кого душа черна, а поступки худы. Бес, после того, спал себе ещё добрую сотню лет. Бывало, пугал- похрапывал, да и то больше в шутку, не всерьёз.
Добрая и печальная сказка о дружбе, ставшая классикой японской детской литературы. Пересказ с англоязычных текстов.
«Красный чёрт, который плакал». Автор nijiroco
Давным-давно высоко на горе жил красный чёрт. Хотя он и был чёртом, но очень добрым и вежливым. Он жил на своей горе совсем один и мечтал подружиться с людьми из долины внизу. Особенно ему нравились дети, которые часто играли друг с другом и весело смеялись.
Однажды задумавшись о том, как он одинок, красный чёрт решил, что надо бы что-нибудь сделать и попытаться подружиться с людьми. Он поставил перед своим домом деревянную табличку и аккуратно написал на ней так красиво, как только мог: «Здесь живёт дружелюбный чёрт. Заходите в любое время на чай и вкусные закуски».
Через некоторое время на гору забрели двое деревенских жителей и увидели табличку.
– Погляди, как красиво написано, — сказал один. — Авось это всё-таки добрый чёрт. Давай навестим его как-нибудь.
Но другой житель деревни ответил.
– Это всё хитрость! Он затащит тебя в свой дом и проглотит единым духом! Чертям доверять нельзя.
А красный чёрт сидел в доме, окружённый закусками, которые он приготовил в надежде угостить людей, и слушал. Не утерпев, он выскочил наружу и крикнул.
– Я просто хочу с вами дружить! Не хотите ли зайти и перекусить немного?
Но жители деревни с криками «За нами гонится чёрт!» — убежали.
Добрый и вежливый красный чёрт был не очень сдержан. Он расплакался от обиды и разбил свою табличку на куски. Тут над горой показалось маленькое дождевое облако — это прилетел с другой горы синий чёрт, который решил его навестить.
– Я прилетел поиграть, — сказал синий чёрт, — и увидел, что ты плачешь. Что случилось?
Красный чёрт рассказал ему всю историю.
– Тебе правда так хочется дружить с людьми? — спросил синий чёрт.
– Да, да! Очень хочется! — горячо ответил красный чёрт. — Они такие славные и так весело играют! Я тоже хочу с ними играть.
Синий чёрт помолчал и сказал.
– Я кое-что придумал! Я спущусь в долину и устрою людям неприятности. Тогда ты сможешь прийти и защитить их от меня. Люди поверят, что ты добрый чёрт и не будут бояться тебя.
Так они и сделали. Синий чёрт пришёл в деревню и, страшно рыча, ворвался в чей-то дом. Перепуганные хозяева убежали, а синий чёрт принялся скакать по комнате, ломать вещи и всячески бушевать. Деревенские жители со страхом ждали, что страшный чёрт вот-вот съест их всех.
Наконец красный чёрт прибежал спасать деревню. Осторожно схватив синего чёрта, он притворился, что борется с ним.
– Давай сильнее, — прошептал синий чёрт. — Они должны тебе поверить.
Красный чёрт глубоко вздохнул и принялся колотить синего чёрта изо всех сил. Избитый синий чёрт убежал прочь, а благодарные жители деревни собрались вокруг красного чёрта, ликуя и хлопая в ладоши.
– Всё-таки ты добрый чёрт! — радовались они.
Теперь все дети упрашивали родителей отпустить их поиграть с красным чёртом, и каждый день в его дом приходило много гостей. Они болтали и смеялись, и все хвалили его за чай и вкусные закуски.
Много ли мало ли дней веселился красный чёрт со своими новыми друзьями, но однажды он заметил, что давно уже не видел синего чёрта. «Надеюсь, я не слишком сильно ушиб его тогда в деревне, — подумал красный чёрт. — Надо бы навестить его и убедиться, что с ним всё хорошо».
Решив так, он сел на своё облако и полетел.
Гора синего чёрта была далеко. Холодная и голая, она оказалась даже более пустынной, чем гора красного чёрта. На ней не росло ни единого кустика, только возле дома синего чёрта, у большой каменной двери, белели несколько лилий. На этой плотно закрытой двери была надпись: «Синего чёрта нет дома». В уголке, куда мог заглянуть только большой чёрт, лежало письмо подписанное: «Моему красному другу». В письме говорилось вот что:
Дорогой мой друг, надеюсь тебе весело с людьми. Если бы люди когда-нибудь узнали, что мы друзья, они бы очень разозлились, а ты остался бы безутешен. Поэтому я решил уйти, чтобы люди никогда ничего не узнали. Я буду идти долго-долго и уйду далеко-далеко, но всегда буду помнить о тебе. Твоё счастье мне дорого. Береги себя хорошенько.
Твой синий друг.
Красный чёрт прочитал письмо три раза, потом четвёртый раз, и снова, и снова. Глаза его наполнились слезами, и он горько заплакал.
«Красный чёрт, который плакал». Автор Икаро Аугусто Масьель (Ícaro Augusto Maciel)
© пересказ с английского — Алкэ Моринэко, 2020
© «Naita Akaoni» by Hamada Hirosuke, 1933
Никто меня, конечно, так ни в чем не обвинил… В глаза. Но я все чувствую: их взгляды украдкой, перешептывания за спиной, разговоры, затихающие, стоит мне войти в комнату. Поэтому в городе, а тем более в Университете, я стараюсь лишний раз не появляться. Отец тяжело переживал гибель матери, но, хотя хорошенько всыпал мне за обман и неосмотрительность, никогда не попрекал меня ее смертью. Я не знаю, думал ли он про себя, что все это - только из-за моей глупости, хватило того, что так считал я сам.
Мой позор загнал меня в башню, моя совесть заточила меня тут. Слишком больно видеть, как мрачнеет отец при моем появлении. Слишком горяча волна стыда, обрушивающаяся на меня, когда необходимость заставляет покинуть убежище, волна, что должна бы красить лицо ярко-алым, но на деле покрывающая его мертвенной бледностью. Я молчу и не поднимаю ни на кого глаз.
Мне было двенадцать, целых двенадцать, я считал себя очень умным, считал, что выучился достаточно, что могу гораздо больше, чем мне позволяют. Я решил во что бы то ни стало показать им всем, на что способен, заставить наконец похвалить… Сейчас, пять лет спустя, я вижу, как был глуп и самонадеян. Да, то был крик отчаяния, болезненного ощущения несправедливости, ответ на постоянную критику, на недостаток тепла, на одергивания и насмешки над робкими попытками поделиться первыми детскими творениями. Я всегда должен был быть лучшим, но никогда не оказывался достаточно хорош. Если бы я только знал…
В тот день окончилась моя длительная тайная подготовка. Я собрал наконец все необходимые ингредиенты, украл и перенёс к себе в башню и нож, и ступку, и специальные свечи. Я собирался вызвать своего первого демона. Как раз то, чего, по мнению учителей, нельзя было делать еще года два.
Все было совершено идеально, заклинание отскакивало от зубов, сигил начертан точно по книге (тоже, кстати, украденной), но… Ничего не произошло. Как я считал тогда. Только разбилась пара колб, несколько книг упали с полок, да взвилась к потолку паутина, уже давно висевшая в одном из углов. Никакого демона, никакой гордости, никакой долгожданной похвалы. Только обида и разочарование. Видимо, я и вправду не способен на большее.
Обман и кража вскрылись быстро, наказание было болезненным, но не болезненнее неудачи. Страшная правда обрушилась потом, когда оказалось, что на самом деле я, к сожалению, достиг цели. Вызванный мной демон явился. И я, в слезах сметая свечи и кубки, выпустил его на волю, повредив сигил. Я не заметил, не мог, конечно, заметить - без опыта, без хитрости и знаний о демонах, без всего, что было у старших волшебников - как изменилась на миг аура у маленького паука из той самой паутинки. Как метко влетела эта паутинка в угол и будто слилась с ним.
Я своими руками впустил врага в свой дом, я дал ему свободу и укрытие - призванный, он не нарушил спокойствия магического поля, и потому остался невидим. В таком маленьком и слабом теле он не был способен на активные действия, но это же позволило ему шпионить за нами целых полгода, растягивая везде свои прозрачные нити. Он узнал достаточно о наших слабостях, о болевых точках, шатающихся союзах, грязных секретах, о провалах в обороне. И тогда несколько самых сильных демонов прорвали грань, ударив именно туда, где могли навредить сильнее всего. Волшебники выстояли и отбились, но два района остались лежать в руинах, Университет лишился всего правого крыла и ценной лаборатории, погибли тысячи людей. Погибла моя мама.
Мне семнадцать, и сегодня я сдал свой последний экзамен. Конечно же, на отлично. Я слышу, что приехал отец - мне стыдно и боязно, но необходимо все же рассказать ему. Отец не в духе. Не знаю, что такого случилось, что пробило брешь в его обычном спокойствии, но слова, произнесенные им, ударяют похлеще хлыста. “Неужели ты наконец снизошел до того, чтобы соизволить поговорить со мной? Как же это ты переступил через обиду и гордость?”
Мне будто снова двенадцать, и все несправедливо и больно, и одновременно - почти тринадцать, и накрывает ужас от того, что я наделал, перед глазами все горит и рушится… И опять мне невероятно стыдно. Но больше я не повторю своих ошибок!
Когда его, громыхающего доспехами, ввели в зал, зрители устроили форменное светопреставление. Кричали, улюлюкали, зло зубоскалили, показывали пальцами, некоторые даже попытались оторвать намертво прикрученные к полу стулья, чтобы остервенело швырнуть их в его сторону.
Рыцарь инстинктивно вжал голову в плечи, пытаясь хоть как-то защититься от полетевших в него скомканных бумажек, тухлых овощей и Бог знает чего еще.
Конвоиры не столько сопровождали его, сколько пытались оттеснить впавшую в раж, истерично визжащую толпу, большую часть которой составляла всевозможная нечисть. Впрочем, как заметил рыцарь, ловко увернувшись от просвистевшего в опасной близости от его головы гнилого помидора, присутствовала в зале и парочка глумливо улыбающихся, полупрозрачных духов, беспечно наматывающих неровные круги под потолком.
— К порядку! К порядку! — завопил маленький бесенок, угрожающе размахивая огромным, чуть ли не в два раза больше него самого молотом. — Всем встать! Суд идет!
«Секретарь, должно быть», — почему-то решил рыцарь.
В одно мгновение в зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушала лишь тяжелая поступь направляющегося к судейской трибуне огромного демона, облаченного в черную мантию, из-под полы которой с каждым шагом на секунду выглядывали мохнатые козлиные копыта. Над белоснежными, завитыми локонами парика, красовавшегося на голове гордо шествовавшего нечистого, надменно возвышались два острых витых рога, чуть ли не задевавших потолочные балки.
— Его судейшество Даэмониум Юдекс! — напыщенно провозгласил непомерно раздувшийся от собственной важности секретарь и, смиренно поклонившись, протянул молот демону.
Тот, приняв символ судейской власти, торжественно поднялся на трибуну и, с трудом уместившись за ней, медленно, словно вглядываясь в лица и морды собравшихся, обвел зал строгим взглядом желтых глаз с вертикальными зрачками.
— Именем Великого Пакта Примирения и властью данной мне свыше, — проревел Даэмониум Юдекс, — Объявляю заседание Высочайшего суда открытым.
Тяжелый молот с оглушающим грохотом опустился на трибуну, заставив ее жалобно затрещать от обрушившейся на нее мощи.
Пока присутствующие рассаживались по своим местам, демон, покопавшись в складках мантии, выудил оттуда круглые очки, приветливо сверкнувшие в свете висевших на стенах факелов, и водрузил их себе на нос.
Рыцарь чуть не подавился от смеха. Круглые окуляры донельзя нелепо смотрелись на морде его судейшества, особенно сильно контрастируя с выдающейся вперед нижней челюсть, из которой торчала вверх пара покрытых тягучей слюной клыков.
Строго посмотрев на глупо хихикающего рыцаря поверх круглых стекол, судья углубился в чтение бумаг, стопкой возвышающихся на его трибуне.
Зал затаил дыхание в нетерпеливом ожидании. Лишь тихий шелест, перебираемых Даэмониумом документов, нарушал повисшую тишину.
— Месье Оливье де Бульон, — закончив читать, начал судья, пытливо воззрившись на подсудимого, — Вам известна суть выдвигаемых против Вас обвинений?
Справившись с очередным приступом едва не вырвавшегося наружу смеха, рыцарь покачал головой.
— Нет, Ваше судейшество, — осторожно заметил он.
— Секретарь, зачитайте суду и обвиняемому, — степенно попросил демон, деловито поправив сползшие на самый кончик носа очки.
— Что? — непонимающе пискнул бесенок, привстав со своего места.
— Пункты обвинения! — рявкнул судья, для убедительности стукнув молотом по красноречиво скрипнувшей трибуне.
— Господин де Бульон, — затараторил сжавшийся в испуге секретарь, — Обвиняется в нарушении пункта пять статьи десятой Великого Пакта Примирения, заключенного между смертными и неживущими, а именно, во вмешательстве в традиционный жизненный уклад, воспрепятствовании осуществлению профессиональной деятельности и убийствах, совершенных с особой жестокостью, а также иных деяниях, направленных против жизнедеятельности нечисти, нежити и иных форм несущестования.
— Вам понятна суть обвинения? — спросил судья опешившего рыцаря, потерявшего дар речи.
Тот смог лишь согласно кивнуть.
— Месье де Бульон, — вкрадчиво начал Даэмониум, склонившись в сторону растерянного рыцаря, — Полагаю, Вам понадобится адвокат.
Оливье часто затряс головой, соглашаясь.
— Ну, что ж, — удовлетворенно протянул судья, — у нас просвещенный суд, поэтому мы предоставим Вам защитника для представления Ваших интересов.
Словно по волшебству рядом с погрустневшим рыцарем возник бес в строгом деловом костюме.
— Дура Лекс, — представился он, присаживаясь сбоку от изумленного де Бульона. — Член коллегии адвокатов восьмого круга ада. Доктор юридических лженаук.
Улыбающийся Бес панибратски хлопнул по плечу опешившего от такой наглости рыцаря.
— Не дрейфь, дружище, — доверительно прошептал он прямо в ухо Оливье. — Дело сложное, наворотил ты дел, конечно, но видит ад, сторгуемся с судом на самом мягком наказании. Отрубание головы.
Адвокат расплылся в плотоядной улыбке. Де Бульон не нашел ничего лучше, чем скептически хмыкнуть.
— Лекс? — не скрывая удивления, посмотрел на беса судья. — Знакомая фамилия.
— Конечно, Ваша честь! — отозвался возникший из ниоткуда прямо у трибуны Даэмониума Юдекса, еще один бес, точная копия приставленного к де Бульону адвоката. — Сэд Лекс. Адский обвинитель. Дура Лекс — мой единоутробный брат.
— Но не возникнет ли в таком случае конфликта интересов? — недоверчиво осведомился судья.
— Никак нет, Ваша Честь, — хором отозвались и адвокат и прокурор.
— Мы с детства пылаем неугасимой любовью друг к другу, — не прекращая улыбаться, пояснил Дура Лекс, манерно поправив прическу. На его руке томно сверкнули золотом изящные солнечные часы.
«Дорогие, наверное», — невпопад подумал рыцарь.
— Ну, хорошо, — согласился судья, после минутного раздумья. — Секретарь! Огласите порядок заседания.
Суетливо записывающий что-то на листе пергамента бесенок, подскочив на своем месте, монотонно забубнил:
— Опрос пострадавших, они же свидетели. Тролль-Из-Под-Моста, Вурдалакий Мышекрыл, дух невинно убиенного дракона с Высокой горы…
— Протестую! — завопил адвокат.
Судья изумленно приподнял бровь, требуя пояснений.
— Вина моего клиента еще не доказана! — сверкнув лучезарной улыбкой, вскричал Дура Лекс.
— Дракон был убит? — бесстрастно уточнил Даэмонимум.
— Убит! — сверившись с пергаментом, согласился секретарь.
— Невинно? — Даэмониум отрешенно поковырялся в зубах.
С самым задумчивым видом, на который он был только способен, секретарь принялся внимательно вчитываться в пергамент, беззвучно шевеля губами.
В ожидании ответа судье удалось-таки подцепить длинным когтем застрявший в пасти кусок сочащегося кровью мяса. С облегчением рассмотрев внушительный улов со всех сторон, Даэмониум мастерским щелчком отправил его в залитый густым клубящимся мраком угол, откуда тут же донеслись приглушенные рычание и повизгивания.
— Невинно! — наконец-то подтвердил просиявший секретарь.
— Протест отклонен! — заключил судья, стукнув по трибуне молотом.
От нестерпимого грохота, казалось, содрогнулся весь зал.
— А я все равно протестую, — обиженно пробубнил Дура Лекс.
— Вы что-то сказали? — с нескрываемой угрозой процедил судья. Словно увеличившись в размерах, он навис необъятной глыбой над съежившимся от страха адвокатом.
— Нет, Ваше судейшество, — промямлил тот.
— После опроса пострадавших, — как ни в чем не бывало продолжил секретарь, — Последуют заключительные слова стороны защиты и стороны обвинения. Суд удалится на совещание для вынесения решения по делу.
Удовлетворенно кивнув, судья торжественно провозгласил:
— Пригласите в зал первого пострадавшего.
— Тролль-Из-Под-Моста! — оглушительно проорал секретарь, чуть не свалившись со своего стула.
Невозмутимо поерзав, он сделал какие-то пометки в чудесным образом удлинившемся пергаментном листе, рулоном развернувшегося в его ручонках.
Из сочувственно перешептывающегося зала, прихрамывая на одну ногу вышел, лохматый Тролль, под левым глазом которого багровел огромный кровоподтек. Он с трудом примостился на самый краешек невысокого табурета, расположенного рядом с судейской трибуной. Скромно сложив руки на бугорчатых коленях, он выжидательно воззрился на судью.
Два бесенка-пристава, сгибаясь под тяжестью своей ноши, выволокли откуда-то из-за спины Даэмониума Юдекса гигантскую книгу, переплет которой, судя по всему, был искусно обтянут человеческой кожей. Натужно дыша, они положили устрашающий фолиант на возникший из языков пламени прямо перед Троллем стеклянный столик, огласивший помещение жалобным немелодичным позвякиванием.
— Перед лицом Высокого суда и Великим Сводом Законов Неживущих клянусь говорить правду и ничего кроме правды, — торжественно заявил Тролль, осторожно положив руку на обложку книги.
Безучастно наблюдавший за происходящим рыцарь с удивлением заметил, как налилась кроваво-красным пентаграмма, выгравированная на судейской трибуне и на которую он прежде не обращал никакого внимания.
— Клятва принята! — пафосно выкрикнул секретарь.
— Господин, Тролль-Из-Под-Моста, — приторно-ласково обратился к пострадавшему судья, — Будьте недобры, расскажите присутствующим, что с Вами произошло.
Тяжело вздохнув и печально опустив взгляд в пол, Тролль заговорил.
— У меня было небольшое предприятие, — жалостливо прогнусавил он, шмыгнув похожим на картошку носом. — Старый мост. Под ним и жил со своей семьей. Женой и ребенком. А с проезжающих плату брал за проход. Не много, всего лишь золотой, только-только мне на какое житье-бытье хватало. Честно работал, пока вот этот вот не заявился да не вышвырнул меня с семьей из дома.
Пустивший неискреннюю слезу Тролль, отрывисто кивнул в сторону отчаянно хлопнувшего себя по лбу рыцаря.
— Значит, господин Тролль-Из-Под-Моста, — подал голос фривольно облокотившийся на спинку своего стула прокурор, — Вы утверждаете, что месье Оливье дэ Бульон лишил Вас и Вашу семью крова и средств к существованию?
— Так и есть, — скромно кивнул головой пострадавший.
— Протестую! — что есть мочи завопил Дура Лекс и указал когтистым пальцем на брата. — Так не честно! Он задает наводящие вопросы!
— Я не навожу, а уточняю, — легко парировал обвинения Сэд Лекс, показав братцу раздвоенный язык.
— Принимается, — согласился с ним судья и, бросив осуждающий взгляд на смутившегося адвоката, продолжил, — У суда нет оснований сомневаться в показаниях господина Тролля-Из-Под-Моста.
Радостно осклабившись, Тролль с достоинством удалился.
— Вурдалакий Мышекрыл, — объявил секретарь, проводив долгим задумчивым взглядом впорхнувшую в зал летучую мышь, устремившуюся к трибуне.
В следующую секунда на табурете оказался уже преисполненный чувства собственного достоинства господин средних лет, укутанный в черную, свисающую до самого пола мантию с подбитым красным бархатом высоким стоячим воротником.
— Клянус-сь! — прошепелявил упырь так, словно у него во рту не было половины зубов.
— Рассказывайте, — устало велел судья, со скучающим видом накручивая на пальцы локоны своего белоснежного парика.
— Как ижвештно Вышокому шуду, — неторопливо, с достоинством заговорил вампир, у которого и вправду не оказалось почти всех передних зубов, — Я питаюсь кровью…
— Месье Оливье, выбил мечом уважаемому Вурдалакию все клыки, лишив тем самым его возможности нормально существовать, — нетерпеливо перебил упыря Сэд Лекс, непринужденно поигрывая своим хвостом.
— Иштино! — согласился Мышекрыл и, горестно поведя плечами, широко открыл рот, демонстрируя собравшимся пустоту на месте выбитых зубов.
Внимательно слушающий зал, в ужасе охнув, разразился негодующим шепотом.
Опять подсказываешь! — накинулся с кулаками на брата Дура Лекс.
Подскочившим приставам с превеликим трудом удалось разнять самозабвенно дерущихся бесов, растащив их за шиворот в разные стороны.
— Господа! Господа! — осуждающе застучал молотом вмиг посуровевший судья. — Будете продолжать в том же духе, Высокому суду придется рассматривать дело без вашего непосредственного присутствия.
— Да, Ваша Честь, — виновато согласился тяжело дышащий Дура Лекс, вытирая о лацкан пиджака сочащуюся из разбитого носа черную дымящуюся кровь.
Сэд Лекс лишь скабрезно подмигнул левым глазом, так как правый уже начал заплывать, на глазах наливаясь синевой.
— Благодарю Вас, господин Мышекрыл, — продолжил Даэмониум, обратившись к Вурдалакию, не растерявшего своего невозмутимому вида. — Перед заседанием суд ознакомился с приложенными к вашему делу материалами, в том числе, справкой из компетентных органов и выпиской из медицинского заключения, и считает Ваши показания исчерпывающими.
Взмахнув мантией, вампир тут же обратился в летучую мышь и, тяжело махая крыльями, взвился куда-то к потолку, где, ловко зацепившись острыми коготками за балку, свесился вниз головой и, казалось, заснул.
Сэд Лекс, кое-как приведя себя в порядок, отряхнувшись и поправив съехавшую на лоб челку, озарил зал лучезарной плотоядной улыбкой.
— В принципе, сторона обвинения считает, — деловито произнес он, с достоинством поклонившись судье, — Что вина месье Оливье де Бульона доказана.
Видя, как удивился Даэмониум, прокурор воздел к потолку руку с гневным указующим перстом.
— Однако, — добавил Сэд Лекс, — У нас остался недопрошенным еще один свидетель.
Как следует насладившись вниманием почти прекратившей дышать публики, он с максимально возможным пафосом, на который был только способен, объявил:
— Дух дракона с Высокой горы! — и выдержав еще одну паузу не менее пафосно добавил, — Кроме того, сторона обвинения готова предоставить Высокому суду орудия совершения преступлений!
Дэмониум, которому происходящее, похоже, наскучило, безразлично кивнул.
К судейской трибуне проковыляла старая закутанная в разноцветное тряпье цыганка с огромной волосатой бородавкой на крючковатом носу. С каждым шагом многочисленные золотые украшения, которыми чуть ли не с ног до головы была увешана старуха, оглашали зал трескучим раскатистым перезвоном. В руках цыганка сжимала стеклянный гадательный шар, в глубине которого поминутно что-то вспыхивало и тут же гасло, поглощенное клубами серого дыма.
Взгромоздившись на табурет, она положила шар на колени и принялась, что-то бормоча себе под нос, совершать над ним лихие замысловатые пасы.
— Вопрошайте, — наконец-то сказала она противным хриплым голосом и зашлась тяжелым кашлем курильщика с многовековым стажем.
— Господин дракон, — осторожно начал судья и, аккуратно приподняв парик, почесал затылок. — Как Вы умерли?
— Оливье! — прохрипела цыганка, не переставая водить руками над поверхностью сделавшегося совсем непрозрачным шара. — Он говорит, убит Оливье!
— Что ж, вполне достаточно, — хмыкнул Сэд Лекс.
Подойдя к замершему в ожидании рыцарю, он ловким движением извлек из внутреннего кармана пиджака длинный стальной меч, брезгливо, двумя пальцами, сжимая его за рукоятку.
— Это Ваше? — ехидно поинтересовался прокурор.
Проблеск надежды замаячил перед глазами рыцаря. Отпихнув в сторону адвоката, он стремительным рывком выхватил из рук опешившего Сэд Лекса оружие. Встав на изготовку с готовым для удара мечом, рыцарь проорал:
— Это не суд! Это Судилище! Да, все это совершил я. А вы подло оглушили меня, подкравшись со спины, когда я убивал вашего драгоценного дракона, и приволокли сюда. Да! Это сделал я!
Острие выставленного вперед меча качнулось в сторону ошарашенных зрителей.
— Ваш тролль, — продолжал орать де Бульон, — грабил караваны, обдирал несчастных путешественников как липку. И в конце концов, его настигло возмездие в лице меня! Меня, слышите!
Чуть переведя дух, рыцарь указал свободной рукой в потолок. Зрители молчаливо проследили за его движением.
— Ваш Мышекрыл сосет кровь! И этого более чем достаточно для того, чтобы он понес заслуженную кару. А дракон… Дракон! Он же принцесс похищал без числа да харчил их. Кто знает, может и снасильничал кого из них?
— Месье де Бульон, — тяжело вздохнул Даэмониум, увеличившись в размерах и нависая над рыцарем подобно равнодушной скале над бушующим морем, — Ни к чему так кричать, в зале прекрасная акустика. Вас и так хорошо слышно.
Демон щелкнул когтем по лезвию меча, разлетевшегося от этого на тысячи маленьких блестящих осколков, подобно конфетти рассыпавшихся по полу.
К обезоруженному рыцарю подскочили приставы и после недолгой потасовки скрутили его, заломив тому руки за спину.
— Все пострадавшие действовали в рамках Пакта и Свода Законов Неживущих, — угрожающе прорычал Даэмониум Юдекс, — Чего нельзя сказать о ваших действиях!
Притихший было адвокат вдруг оживился. Охлопав себя по карманам щегольского пиджака, он извлек на свет сложенный вдвое лист бумаги.
— Минуточку! — обрадованно произнес он, торжествующе протягивая лист судье, тут же углубившегося в чтение. — Вместе с рыцарским званием господин де Бульон получал и лицензию на геройства!
— А, формуляр, семь тысяч пятьсот тринадцать «б», — разочарованно протянул прокурор и, подпрыгнув, выхватил из рук читающего Даэмониума лист бумаги.
— Старая форма, — презрительно объявил прокурор. — Давно недействительна. Полагаю, месье де Бульон не посчитал нужным заменить лицензию на новую, установленного образца.
— Кроме того, — строго произнес судья, посмотрев поверх очков на скрученного приставами тяжело дышащего рыцаря. — Лицензия была выдана старой Администрацией…
— И еще неизвестно, законным ли образом она была получена! — перебил Даэмониума Сэд Лекс.
Бумага вспыхнула у него в руках, медленно и торжественно осыпаясь на землю лепестками прогоревшего пепла.
— Не позволю прикрываться липовыми бумажками! — взревел судья, схватив рыцаря поперек туловища и подняв его над землей. Демон открыл ужасающую пасть, усеянную рядами блеснувших клыков, видимо, намереваясь, откусить де Бульону голову.
Последнее, что увидел сжавшийся в предчувствии смерти Оливье перед тем, как в страхе зажмурить глаза, был беспомощно разводящий руками Дура Лекс.
— Извини, дружище, сделал все, что смог, — печально произнес адвокат.
Челюсти судьи со страшным хрустом сошлись на шее Оливье.
«Неужели это все? — отстраненно подумал про себя рыцарь, — Странно, даже боли не почувствовал».
Он попытался открыть глаза.
Прямо перед ним в грязной вонючей луже ковырялся в поисках съестного здоровенный хряк.
— Хрю! — сочувственно произнес боров, печально посмотрев на распростершегося в грязи рыцаря крохотными пуговками черных внимательных глаз.
«Пора бросать пить! — заключил рыцарь поднимаясь на ноги и отряхиваясь от налипшей на доспех грязи. — Один дьявол знает чего этот трактирщик, хитрец Брасье, добавляет в свою сивуху!»
«А ведь завтра в дозор», — сокрушенно вспомнил он. — Еще не ровен час дракона повстречаю. Нет, после такого… Скажусь уж лучше больным. А вообще, ну его эту рыцарскую службу. Драконы, тролли, нечисть. Да, катись оно все к Дьяволу! Лучше запишусь в гвардейцы его преосвященства Кардинала. Не пыльная работенка-то, как у Христа за пазухой!».
Пошатывающийся Оливье де Бульон удовлетворенно хмыкнул и от всей души зарядил латным ботинком под зад ни о чем не подозревавшего хряка. Тот с дикими визгами понесся прочь, разбрызгивая во все стороны грязную вонючую жижу, вылетающую у него из-под копыт.
А я вам на ночь немного романтики принесла)
ДЕВЯТЬ КРУГОВ ЖКХ
Глава 17
Адель спускалась вниз очень аккуратно, боясь оступиться, ненароком подвернуть ногу и испортить себе самый лучший вечер. Выскочив из подъезда, она замерла, не веря своим глазам. Прислонившись к боку черного автомобиля без крыши, стоял мужчина ее мечты с букетом ромашек и чуть насмешливой улыбкой на губах.
- Даже не опоздала, - подмигнул он, протягивая девушке цветы. – Готова к приключениям?
Адель почувствовала, как заливается краской смущения, ненароком коснувшись пальцами руки Гертнера. Рука была тёплой и очень красивой.
- Спасибо за цветы, - улыбнулась она, прижимая букет к груди. – Я люблю ромашки!
- Рад, что угадал, - отозвался Янис, обходя машину и открывая ей дверь. – Карета подана, Золушка, садись! Я, конечно, не принц, но обещаю развлекать тебя как могу.
Не зная, куда девать ромашки, внезапно ставшие неуклюжими ноги, и вообще окончательно потеряв способность связно говорить, Адель устроилась в авто, позволив Гертнеру наклониться, чтобы пристегнуть ее ремнем безопасности. От близости красивого начальника ЖКС ее бросило сначала в жар, а после в холод.
- Куда мы поедем? – спросила она, пытаясь как-то разрядить обстановку и снять напряжение.
Отчего-то девушке казалось, будто Янис прекрасно знает, как он действует на нее, поэтому и посмеивается, искоса глядя на Адель своими ярко-голубыми глазами.
- Разве не все равно, куда, если ты со мной? – отозвался он, заводя машину. – Ты когда-нибудь каталась вот так, без крыши?
Адель только помотала головой, глядя на запястья Гертнера, где из выступающих вен изящно вырастали бело-розовые цветы сакуры. Как же ей нравился контраст нежных лепестков, которые, казалось, совершенно не подходят мужчине, и той самой силы, которая исходила от Яниса, от каждого его слова и действия. Вот и сейчас, глядя на то, как уверенно лежит на руле его левая рука, Адель чувствовала себя в абсолютной безопасности, несмотря на скорость, с которой рычащая машина мчалась по пустым улочкам района, выбираясь за город. Ветер растрепал идеально уложенные кудри, безнадёжно испортив прическу для свидания, но девушке слишком нравилось смотреть на Яниса, на деревья и дома, что проносились мимо, чувствовать на лице теплые ладошки ветра, запрокинув голову, любоваться на белые кудрявые облака.
- Янис, это так классно! – смеясь, выпалила она, пытаясь отвести от лица мешавшиеся пряди волос.
Гертнер лишь довольно улыбнулся, плавно увеличивая скорость. Черный кабриолет давно оставил позади городские окраины и теперь плавно скользил по трассе, пожирая километр за километром.
- Не страшно тебе? – спросил он, обвернувшись к восторженной Адель. – Вдруг увезу тебя в лес и брошу там?
- Ты не такой, - ответила она, наблюдая, как Гертнер вытаскивает из пачки сигарету и закуривает.
- Очень даже такой! Ты просто меня плохо знаешь, детка.
Пользуясь тем, что Янис смотрит на дорогу, она изучала его самого, практически не пряча любопытства. Сегодня, по случаю жары, начальник ЖКС выбрал белую майку, светлые джинсы и яркие разноцветные кеды, напомнившие девушке то ли мультяшную губку Спанч-Боба, то ли микс из комиксов, то ли просто взрыв на фабрике Вилли-Вонки. А еще более необычной казалась ей прическа Гертнера, который собрал свои каштановые волосы в небольшой хвостик. Таким неформальным Адель его еще никогда не видела.
- Ты левша? – вдруг спросила она, заметив, что Янис по-прежнему держит руль только левой рукой.
- Правша, - сказал он, сбрасывая скорость. – Но вот вожу исключительно левой.
Развернувшись на пустынной дороге посреди полей, он вновь направил бег авто к городу, искоса поглядывая на девушку, будто ожидая слов протеста.
А Адель несколько недоумевала. Если они едут в ресторан, то почему кеды и джинсы? Рома вот, несмотря на жару, появился в костюме.
- Так куда мы едем, Янис? – спросила она. – Ты же так и не сказал.
- Может, это сюрприз? – улыбнулся Гертнер. – Я хотел прокатить тебя, показать, как здорово нестись по шоссе вот так: без цели и без смысла. Иногда мне нравится просто погонять, не думая ни о чем. Раньше у каждого рыцаря был конь, Адель. И родись ты тогда, ты не дала бы мне без родового замка и того самого коня. Впрочем, ты и сейчас не должна мне давать, запомни это.
Девушка почувствовала, как щеки снова заливает краска смущения. Она никак не могла понять, шутит Янис или серьезен.
- Разве дело в замке или в лошади? – спросила она, вновь отплевываясь от спутавшихся волос.
- Рыцарь без коня – бесполезен чуть более чем полностью. То же самое я могу сказать и о машине, если ты понимаешь параллели. Лично мой скакун с норовом, детка.
Мотор зарычал, посылая машину вперед с такой скоростью, что Адель вжало в сидение. Волосы давно сбились в спутанный клок, но гонка пьянила не меньше, чем присутствие рядом голубоглазого искусителя Гертнера.
Что он имел в виду, говоря, что она не должна?
Мимо проносились уютные коттеджи, а теплый ветер по-прежнему бесновался над головой, превращая поездку в какое-то удивительное приключение. Мчаться по шоссе и чувствовать, что между тобой и миром нет преграды в виде металлической крыши, что от полета ввысь тебя отделяет только ремень безопасности, было прекрасно. Это напоминало катание на карусели, будто стоит раскинуть руки, и тут же умчишься куда-то за горизонт, легкая-легкая, словно пёрышко.
- Адель, мы приехали, - прервал размышления девушки Янис. – Пока не выходи, надо закрыть крышу.
В глубине авто что-то сдвинулось, будто сработал механизм огромных часов, завертелись-закрутились бесшумно колесики и шестеренки. Больше не было над головой вечернего неба, все закрыла тень от наползающей крыши, превращая личную карусель в уютный кокон на двоих. В ограниченном пространстве еще острее чувствовались тонкие нити влечения, что протянулись между Адель и Янисом после его слов о конях и замках.
- Пора, принцесса, будем гулять, - разорвал повисшее молчание Гертнер. – Я обещал тебя развлекать? Вот и развлекаю.
- А ромашки? – почему-то испугалась Адель, прижимая к груди букет. – И я растрепанная вся после дороги…
- Мне нравятся растрепанные девушки. Есть в этом особенная привлекательность, такая же, как растекшаяся тушь или содранные в кровь коленки… Все, идем, детка, нас ждут качели-карусели, сладкая вата и мороженое! Ничего с твоими ромашками не случится, обещаю.
Оставив букет в машине, она последовала за высоким темноволосым мужчиной, что обходил припаркованные на стоянке автомобили. Теперь Адель сообразила, куда Янис привез ее на свидание. На дружеское свидание, если быть точной, но откуда тогда все эти пошлые намёки?
Перед ними распахнул свои тенистые аллеи главный городской парк развлечений. Здесь найдется все, что задорно отрекламировал Гертнер: и аттракционы, и уютные летние кафешки, и продавцы холодного сладкого лакомства. Разве выбор места для прогулки не говорит сам за себя? Янис не рассматривает ее как девушку, иначе бы обязательно пригласил в ресторан…
- Где ты там, адская девица? – позвал ее начальник ЖКС, остановившись и дожидаясь, пока Адель догонит.
- На каблуках неудобно за тобой нестись, - возмутилась она. – И почему я адская?!
- Потому что бесишь меня, - ответил Янис и вдруг взял девушку за руку. – Пошли гулять, принцесса. Обещаю выиграть тебе в тире самого большого медведя.
И снова Адель потерялась в своих чувствах. Сначала ее обожгло восторгом от прикосновения к ладони Гертнера, от того, как сильно и уверенно сжались его пальцы в этом собственническом жесте, а потом до сознания дошел смысл сказанных им слов. Сквозь розовый туман девичьих грез пробилось это злое «бесишь меня». Почему?!
- Почему бешу? – выпалила Адель прежде, чем сумела себя одёрнуть.
Скорее всего, Оля права и она будет-таки плакать…
Янис остановился, посмотрел на расстроенную девушку сверху вниз. Обычно макушкой она едва доставала ему до плеча, но сегодня зачем-то надела розовые босоножки на высокой платформе, а заодно и возмутительно короткую юбочку, демонстрируя всем свои округлые коленки.
- Сложно дружить с человеком, на которого у тебя стоит, ясно?
Адель не нашлась, что и сказать. Снова он с ней играет или все же говорит, как чувствует?
- Почему нельзя? В смысле, я не против, если…
- Зато я против, - вздохнул Гертнер. – Маленькая еще о таких вещах думать. Фу, Адель, фу!
Рискнув глянуть на собеседника, она увидела, что тот смеётся.
- Ты невыносимый!
Не выдержав, девушка расхохоталась вслед за Янисом.
- За это я тебе и нравлюсь.
Покачав головой, Адель позволила мужчине увлечь ее дальше по широкой аллее туда, где зеркальной гладью блестел широкий пруд. Берега сплошь обступили деревья, днем создавая на воде ажурную прохладную тень, а вечером даря особое уединение тем, кто подплывал к склонившимся ветвям особенно близко.
Янис помог спутнице сойти в зыбкую лодку, все так же крепко держа ее за руку. Как у него выходит быть настолько привлекательным? Адель уже перестала смущаться и теперь просто смотрела на темноволосого красавца во все глаза.
Пока они шли к станции проката, на Гертнера оборачивались проходящие мимо женщины, провожая его восхищенными, а Адель явно завистливыми взглядами. Сам виновник переполоха ни на кого внимания не обращал, подтверждая тем самым теорию Ольги, но при этом постоянно смущал Адель своими откровенными высказываниями, чем разбивал умозаключения Оли в пух и прах.
«Да какая разница, какой он ориентации, если он мне нравится?! – рассердилась Адель, в который раз засмотревшись на ветки сакуры. – И, кажется, я ему тоже интересна!»
Ей представлялось, что с Янисом она словно бы бесконечно долго мчится на американских горках, то падая вниз до сладкого биения в животе, то взмывая ввысь с такой скоростью, что перехватывает дыхание. С Ромой все было иначе – с ним они разговаривали на равных, близкие друг другу по возрасту, по интересам. Он не насмешничал, как Гертнер, не подначивал и не искушал, то намекая на постель, то говоря, что Адель еще совсем ребенок.
Вода пенилась о весло, мелодичным плеском разбивалась о нос лодки. Свесив руку в темную воду пруда, Адель думала как далеко способна зайти сегодня? Что, если Янис ее поцелует? Что, если пригласить его зайти на чай? Что, если сбудется недавний сон и утро придется встретить вместе? Ох, нет, об этом пока и думать-то стыдно!
- Расскажи о себе, Адель, - велел Гертнер, продолжая грести. – Мне кажется, у тебя есть не русская кровь.
Как интересно он спрашивает, подумалось девушке. Командует, даже не беря в голову, что она может и отказаться делиться семейными тайнами. Но ведь она сама прекрасно понимала, что станет, что охотно расскажет ему все, тая под взглядом глаз цвета неба.
- Дедушка родился в Румынии, а потом приехал сюда учиться, встретил бабушку, да так и остался.
- Почему?
- Влюбился, - улыбнулась Адель. – Разве ты не веришь в любовь?
- Нет, - пожал плечами Янис. – Я верю в секс. Мне кажется, это рационально.
- А мне кажется, это глупо, - фыркнула она. – Можно любить и не… не…
- Не трахаться? – закончил за неё мужчина, делая последний сильный гребок и сажая лодку на мель. – Можно, но зачем? Выходи, принцесса, дальше идем пешком.
Адель огляделась, не понимая, куда они приплыли. Янис уже стоял на берегу, протягивая ей руку.
- Куда мы?
- В очень красивое место. Смелее, ну! Я же с тобой.
Пройдя сквозь заросли камыша по узкой тропинке, они оказались в устье неширокой речушки, что несла свои темные торфяные воды цвета Кока-Колы в парковый пруд.
- Я сюда никогда не спускалась!
Удивленная неожиданным открытием девушка бодро шагала вслед за начальником ЖКС, правда, периодически проваливаясь каблуками во влажную от воды землю. Они поднимались вверх по течению, все дальше уходя от оживленных аллей и вообще от цивилизации.
- Снимай туфельки, Золушка, дальше идем по воде, - велел Янис, стаскивая кеды.
- Туда?! Зачем?! Я заболею завтра, если полезу в холодную воду, - запротестовала Адель. – Давай не пойдем, пожалуйста! Я там умру в страшных муках!
- Не заболеешь, обещаю. Снимай!
Усадив девушку на еще теплый камень, Гертнер дождался, пока она разуется и возьмет босоножки за ремешки. Ноги тут же кольнула трава, а прохладная, полная влаги почва перепачкала пятки. Это никак не походило на свидание в ресторане, но Адель почему-то нравилось чудить с Янисом и делать так, как он просит. Сам мужчина ее мечты казался таким близким и совсем не страшным в закатанных джинсах и босиком. Ах, если бы он влюбился в нее вот сейчас, вот прямо сейчас, не сходя с этого места!
«Размечталась, - обругала она саму себя. – Разве так бывает, чтобы сразу и взаимно?»
Речка, текущая чрез парк, была неглубока, а в такое жаркое лето и вовсе мелела до состояния ручья. Только весной, в половодье, она становилась бурной, пенилась, разбиваясь о камни, что в изобилии лежали в ее русле.
Брести по холодной воде, то и дело, ощупывая босой ногой дно, чтобы ненароком не ссадить кожу об острый край камня, было странно и одновременно весело. И все время ее поддерживала сильная рука с ветвями сакуры, цветущей на запястьях.
- Потерпи еще немного, принцесса, нам сюда.
Янис подхватил Адель на руки, и легко, будто куклу, поставил на широкий валун. Забравшись следом, он вновь поднял ее, чтобы усадить на ствол поваленного дерева, которое перекинулось с одного заросшего берега на другой.
- Сюда с аллеи не спуститься, - ответил он на немой вопрос девушки. – А вот по реке – запросто.
- А как же лодка?! Там на станции написано, что за выход на берег штрафуют. Вдруг ее украдут?
- Я набросил купол невидимости, - отшутился Янис, устраиваясь рядом. – Двигайся ближе, детка, я не кусаюсь.
© Сказочница Ксения Белова