Егор Яковлев про типичного нацистского преступника
Егор Яковлев про типичного нацистского преступника
https://oper.ru/news/read.php?t=1051626703
Егор Яковлев про типичного нацистского преступника
https://oper.ru/news/read.php?t=1051626703
Или захоронение "военнопленных и интернированных".
Недалеко от Курска есть кладбище немецких солдат, его видно с дороги, и ещё есть большой указатель на двух языках. Я часто проезжал мимо, но зимой как тот не хотелось туда заходить.
Вчера проезжал вновь, решил заехать.
Получите фото
В этот же день я проезжал мимо другого мемориала, он посвящён жертвам этих ребят, которые лежат под этим красивыми камнями и "взывают к миру". Не доезжая Железногорска с десяток км.
Это захоронение "Большой дуб", тут были заживо сожжены жители находившейся тут деревни.
Как известно, японцы - не уроженцы Японских островов. В своё время, подобно конкистадорам, они пришли туда (по поводу происхождения народности ямато и сейчас ведутся споры, но, безусловно, в Японию они пришли из другой страны) и частично истребили, частично ассимилировали или подчинили местное население: эмиси, кумасо, мисихасэ, хаято и айнов. Говоря честно, по отношению к уроженцам Японских островов со стороны ямато был проведён самый настоящий геноцид - о чём потомки устроивших этот геноцид предпочитают лишний раз не упоминать. Единственная уцелевшая на данный момент народность, не уничтоженная предками современных японцев - айны, которые медленно, но верно исчезают.
Народность эмиси в Японии.
Эмиси, эбису или эдзо (毛人 - «волосатые люди») - социокультурная этническая группа, которая проживала в северо-восточной Японии - регионах Канто и Тохоку - в течение IV-XII веков. Её представители считаются автохтонами Японского архипелага и потомками культуры Дзёмон. Традиционная историография рассматривает эмиси как прото-айнское сообщество.
Существует ряд гипотез, которые говорят о происхождении и значении слова «эмиси». Среди них наиболее вероятны две:
1) «Эмиси» происходит от айнского однокоренного слова «люди» (эмчиу или энчу);
2) «Эмиси» происходит от японского слова «храбрый воин» (э-мухе).
Поскольку эмиси много веков воевали с ямато, государствообразующим этносом Японии, в японском языке также закрепилось значение «варвар».
Эмиси не оставили собственных письменных свидетельств, поэтому реконструкция их истории проводится на основе японских и китайских хроник. До VII века об эмиси упоминали как о «волосатых людях», которые живут к северу от японского государства Ямато.
Ряд японских ученых считает, что эмиси не были отдельной этнической группой, а социальной группой яматоского этноса – повстанцами, бандитами или примерным аналогом русских бродников. Они представляли опасность для государства, которое заставляло правительство постоянно высылать на север войска для уничтожения их мятежей. Однако большинство исследователей рассматривают эмиси как относительно однородное социокультурное и, соответственно, этническое сообщество. Археологические данные свидетельствуют о близости культуры эмиси к неолитической культуре Дзёмон и средневековой культуры айнов. Это даёт основания считать эмиси составным звеном в эволюции автохтонов Японских островов от неолитической популяции к современным айнам.
Первые упоминания стычек эмиси и японцев содержатся в «Кодзики». В китайских хрониках под 659 годом упоминается о посольстве японцев, которые привезли танскому императору «пленённых волосатых людей».
В «Нихонги» под 581 г. имеется запись об отношениях двора Ямато при правителе Бидацу с «варварами». «Несколько тысяч эмиси продемонстрировали враждебность на границах. Поэтому государь призвал их вождей (они были сильно волосаты) - Аякасу и других – и сказал: “Вы, эмиси - во времена государя Опотараси-пико те из вас, кто заслуживал смерти, были казнены, те, кто заслуживал прощения, – были прощены. Сейчас в соответствии с этим примером мы собираемся казнить злобствующих”. Аякасу и другие испытали страх и ужас, зашли на середину реки Патусэ, обратили свои взоры к горе Миморо, ополоснули рты и поклялись: “Отныне мы, эмиси, а также наши дети и дети наших детей, с чистым сердцем будем служить государю... Если же мы, твои слуги, нарушим клятву, пусть боги Неба и Земли, духи государя прервут наш род”».
Известно, что после чистой мифологии «эпохи богов», правления Дзимму и череды девяти следующих правителей, «квазиистории» времен Судзина, Суйнина и их потомков, лишь начиная с правления Киммэи (а Бидацу правил вслед за ним) даты становятся достоверными. Однако поручиться за достоверность излагаемых событий нельзя. Так и в данном случае. Если верить приведенной и ряду предыдущих записей, то в древнеяпонском царстве эмиси были давным-давно покорены, несмотря на то, что временами бунтовали или нарушали установленные границы (к слову, упоминание границ – важный показатель) из-за своих своих дурных нравов и варварства. Но, читая описания последующих времен, видишь картины более чем сложных отношений царского двора с «внешними провинциями», особенно с теми, где «варвары» были в большинстве.
Врагами эмиси были мисихасэ, и первоначально японцы помогли эмиси в борьбе против последних.
В течение VII-IX веков японцы захватили весь ареал проживания эмиси, за исключением Хоккайдо. Те из знатных эмиси, которые сдались яматоскому двору и признали власть императора на своих землях, получили прозвище «пленённый» (фусю) и подверглись ассимиляции. Покорённые неоднократно поднимали восстания, которые жестоко уничтожались. Последними властителями, происходившими от эмиси, был род «северных Фудзивара». Однако в XII столетии он был уничтожен силами самураев Камакурского сёгуната.
В XII веке иероглифическое соединение «эмиси» начали читать как «эдзо». Это название закрепилось за Хоккайдо, который называли «остров Эдзо» непосредственно до XIX века.
Эмиси не сохранили своей этнической целостности. Они были ассимилированы яматосцами. Однако некоторые элементы их культуры - одежда, изобразительное искусство, обычаи и традиции - присутствуют сегодня в регионе Тохоку.
Также имеет место интересный факт - в снятом в Японии аниме "Принцесса Мононокэ" главный герой, принц Аситака - как раз по сюжету представитель народности эмиси, проживавшей на территории Японии с незапамятных времён, ещё задолго до прихода "потомков Ямато" и подвергшихся в своё время настоящему геноциду со стороны пришельцев, которые теперь называются японцами, выжившие впоследствии были ассимилированы (кстати говоря, вопреки апологетике самурайства и прочего в этом духе, в самом фильме японцы изображены как отрицательные персонажи, убийцы, насильники и жестокие завоеватели, каковыми они, в общем то, и были по отношению к народу эмиси).
На Украине крупнейшая сеть книжных магазинов выпустила в продажу мемуары хорватского нациста Анте Павелича. Об этом в воскресенье, 31 марта, сообщает РИА Новости.
В годы Второй мировой войны Павелич являлся главой марионеточного правительства Хорватии, выступавшего союзником нацисткой Германии. Он причастен к расправе над 30 тысячами хорватских евреев. На проблему обратил внимание глава Украинского еврейского коитета Эдуард Долинский, отметивший, что в качестве названия книги используется лозунг ультраправой организации «усташи», виновной в расправе над тысячами цыган, сербов и евреев.
Долинский отметил, что в мемуарах Павелича рассказывается о якобы возглавленной им борьбе за независимость страны, подробности и факты геноцида и расправ над мирными жителями умалчиваются.
Источник: Lenta.ru
Егор Яковлев о преступлениях нацистов в Восточной Пруссии
https://oper.ru/news/read.php?t=1051626249
Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).
Римско-дакийские отношения могли быть браком по расчету, но стали смертельной враждой. О том, почему так вышло -- в данном посте.
Племена даков и гетов впервые появились в южном Причерноморье на территории современной Румынии и Молдовы в 8-7 веках до н.э. До сегодняшнего дня идут споры о том, являются ли даки и геты одним и тем же народом, просто получившим в римской и греческой традиции разные названия, или же это разные племенные группы. Для нашей истории этот спор не важен, так как на протяжении всей истории даки и геты существовали в рамках одной общности. Поэтому далее по тексту я буду следовать римской традиции и называть даков и гетов просто даками.
Варварский мир Балкан
О ранней истории даков известно крайне мало. В 4 веке до н.э. до этого враждовавшие племена даков, ощущая угрозу от расширяющегося Македонского царства, объединились под руководством вождя Дромихета. Объединенным силам удалось отразить как минимум один поход греков, но после того, как угроза спала, единая держава вероятно распалась. Единственные контакты, которые были у даков с греческой цивилизацией в 3-2 веках до н.э., были через полисы Причерноморья: в основном даки устраивали на них грабительские набеги, торговля же если и была, то спорадическая и серьезных следов о себе не оставила. Так даки и жили, пока в 70-х годах до н.э. римляне не начали попытки завоевания Фракии, расположенной южнее земель даков.
Вероятно, как и двумя веками ранее, угроза вторжения римлян заставила даков объединиться под властью вождя Буребисты. Его объединение было типичной племенной конфедерацией, где вождь был больше военачальником, чем правителем, вынужденный постоянно считаться с племенными лидерами. Уже к 60-м годам до н.э. Буребиста объединил все племена даков и начал расширять свои земли, нападая на причерноморские греческие полисы. Судя по тому, что полисы разграблялись и их в дальнейшем не использовали, как торговые фактории, даки не собирались экономически эксплуатировать полисы, а, вероятно, воспринимали их как угрозу.
Царство Буребисты
Осознавая, что рано или поздно Рим нападет и на даков, Буребиста решил вмешаться в гражданскую войну между Цезарем и Помпеем, на стороне последнего. Царь даков в обмен на признание его статуса обещал поддержать Помпея. Для Буребисты в этом ходе были одни плюсы - он показывал свою полезность Риму и получал в то же время возможность в случае, если его власть пошатнется, опереться на них. Но поражение Помпея положило конец этим надеждам.
Цезарь рассматривал Буребисту как угрозу римским владениям на Балканах, поддержка же им Помпея была для Цезаря лишним доказательством необходимости срочно решить вопрос с даками. Цезарь планировал поход против даков в районе 44-43 года до н.э. Обезопасив границы по Дунаю, он должен был далее отправиться в поход против парфян, но заговор сенаторов не дал этим планам реализоваться. В то же время и Буребиста воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств не успел и умер почти одновременно с Цезарем. Держава даков после смерти своего лидера распалась на несколько враждующих государств.
В период римской Республики никакой проработанной политики по отношению к варварам не могло быть выработано в принципе. Каждый римский политик и военачальник воспринимал вопрос границ Республики и тех, кто живет за ними, исключительно в разрезе собственных амбиций и возможностей. Тем не менее, для большинства военачальников 1 века до н.э. ответ на вопрос “что делать с варварами” звучал просто: на силу отвечай силой, завоевывай, кого можешь, кого не можешь – завоюй потом. Следуя данной логике, Рим завоевывал и превращал в провинцию те территории, что мог эффективно завоевать и оккупировать, а те, что не мог, старался превратить в марионеточные клиентские царства.
При этом сохранение формальной или фактической независимости после прихода в регион Рима вовсе не означало, что так останется навсегда. Это всего лишь значило, что вопрос окончательного устройства территории был отложен Римом на потом. Применяемые во время завоевания механизмы были римлянами отлично отточены за годы объединения Италии: разделяй и властвуй. Формально независимое царство, вращающееся на орбите Рима, становилось автоматически объектом вмешательства Рима в свои внутренние дела, где очень скоро возникали фракции, ориентированные на Рим.
Именно такой же логикой римляне руководствовались и при завоевании Германии в конце 1 века до н.э. Германцы активно вмешивались в дела Галлии и проводили грабительские набеги, поэтому Рим в ответ начал полномасштабное наступление за Рейн. Местные племена были приведены к согласию, обложены данью, а территорию следовало превратить в провинцию. Но военных ресурсов империи оказалось недостаточно для осуществления прямого контроля и удержания захваченного - потеря 3 легионов в Тевтобурге это наглядно продемонстрировала. Империя отступила к старым границам, а племена вдоль них с помощью сочетания дипломатии и военной угрозы стали превращать в буфер между Римом и варварским миром.
Германские соседи Рима в 1 веке н.э.
Как и в других случаях, Рим навязывал своим германским соседям неравноправные договоры, по которым те должны были предоставлять заложников, воинские контингенты и обязывались не нападать на римлян в обмен на торговлю с Римом, денежные субсидии и отправку гражданских или военных специалистов. Лояльность Риму становилась товаром, и довольно ценным, ведь Рим мог помочь продвинуться в племенной иерархии нужному человеку или решить спор между соседями в твою пользу. Естественно, что если кто-то получал многое от сотрудничества с Римом, то кто-то многое терял, поэтому всегда возникали и антиримски настроенные группы элит. Но такие расколы полностью устраивали римлян, так как новые конфликты среди варваров - это новые возможности для Рима.
В принципе такой план и был
В то же время такой подход не давал стопроцентной гарантии того, что варвары не нападут. Так как племена германцев все ещё находились на довольно ранней стадии государственности, то все их политические образования были крайне нестабильны. Толкнуть варваров на масштабное вторжение могло множество факторов: экономические проблемы, желание пересмотра договора с Римом, давление более диких племен с востока и страх, что римляне сами скоро придут по твою душу. Ведь даже организация лимеса – цепи постоянных укреплений на границе – вовсе не гарантировала, что римляне оставили свои притязания на прямой контроль территорий на востоке. Особенно, если учесть, что для организации лимеса римляне отторгли часть варварских территорий - например в районе Могонциака и Декуматских полей.
Вполне типичное поведение Рима
Поэтому Риму ни в коем случае нельзя было показывать слабость. Стоило римлянам потерпеть какое-то серьезное поражение, как это тут же вызывало цепную реакцию по всей границе: каждое племя и племенная группа в этот момент решали для себя задачку о том, что принесет больше выгод – нападение или показная лояльность. В конце концов, всегда можно было попытаться вовремя сменить сторону, не потеряв ничего и даже приобретя. Таким образом племена варваров, служившие для Империи буфером, имели как свои плюсы от такого соседства, так и минусы. Они не могли не вращаться в орбите Рима, не могли противостоять воздействию его гравитации, а следовательно теряли в краткосрочной перспективе пространство для маневра, но в долгосрочной приобретали немалый буст к развитию.
В отличие от германских племен, которые попали в орбиту Римской империи ещё в конце 1 века до н.э., даки со времен Цезаря испытывали меньшее влияние Рима. Причина этого крылась как в том, что римская граница приблизилась вплотную к территориям даков только в первой половине 1 века н.э., так и в их политической раздробленности. Но к середине века, под влиянием римской угрозы с одной стороны, и набегов скифов с другой, начался процесс консолидации даков. Известно, что на момент начала 80-х годов н.э. у даков было два лидера - Диурпаней и Децебал. Это всё, что мы знаем точно. Далее начинаются догадки, так как неизвестно, были ли они лидерами разных племенных групп, или Диурпаней был старшим из двух военных лидеров племенного объединения.
Децебал
Вероятно, серьезных набегов даков на территорию римской провинции Мезия в этот период не было, так как Домициан в 82-83 году оттянул с границы часть сил для войны с хаттами (племенем германцев, а не милыми червячками из Звездных войн). Целью войны было отодвинуть границу от Рейна и, возможно, вернуть под контроль Рима значительную часть Germania Magna. Так как варварский мир был подобен сообщающимся сосудам, то когда римляне завязли в войне, другие племена решили попробовать границы империи на крепость.
Одними из них стали даки под руководством Диурпанея, которые в середине 85 года н.э. вторглись в провинцию Мёзия. По обрывочным сведениям, что есть у римских источников, можно понять, что у даков были некие договоры с римлянами, которые те нарушили. Отражать набег выдвинулся наместник провинции Оппий Сабин с вексилляциями двух легионов. Угроза даков была явно им недооценена, так как в сражении с Диурпанеем римляне были наголову разбиты, а сам Сабин погиб.
Границы империи в конце 1 века н.э.
Потеря значительной части бойцов двух легионов от доселе не воспринимавшихся серьёзной угрозой даков заставила Домициана немедленно пересмотреть приоритеты. Пока император организовывал прекращение войны и закрепление её итогов, в Мезию для стабилизации ситуации был направлен префект претория Корнелий Фуск. А уже в сентябре 85 года во главе нескольких легионов прибыл сам Домициан. После восстановления порядка в Мезии в октябре-ноябре 85 года Домициан поручил Фуску организовать операцию возмездия в следующем году. Децебал в это время пытался договориться с Римом о мире, но оставить атаку варваров без ответа Домициан не мог - это уронило бы его авторитет.
Летом 86 года отряд Фуска из минимум двух легионов с ауксилиями по понтонному мосту пересекли Дунай и вторглись в Дакию. Фуск был хорошим военачальником, но по мнению Тацита слишком импульсивным, что вероятно и стало причиной провала. Диурпаней (по другой версии Децебал) заманил римлян в теснины, где их окружили и перебили: Фуск погиб, лагерь был разграблен, а значки легионов захвачены. Столь серьезные потери империя не несла со времен Тевтобурга.
Домициан вновь вынужден был прибыть на ТВД, вызвав опытного военачальника Теттия Юлиана. Тот осенью 86 года прошёл огнем и мечом по Дакии и, вероятно, победил Диурпанея, так как тот исчез из хроник. Но к зиме войска отступают и следующее крупное наступление организуют только в 88 году, когда в ходе летней кампании нанесут Децебалу, возглавлявшему всех даков, решительное поражение. После чего боевые действия прекратились несмотря на то, что страна ещё не была захвачена.
Среди причин, почему Домициан остановил натиск, обычно называют мятеж легионов на рейнской границе и волнения германцев, увидевших в событиях в Дакии слабость Рима. Но данные события могли быть не причиной, а лишь сопутствующими факторами. Как и на германской границе, где Домициан удовлетворился созданием предполья в виде новозавоеванных территорий и завесы из буферных племен, так и на Дунае сохранение Дакии в виде римского союзника было вполне разумным вариантом.
Децебал во время войны показал себя договоросособным и у него были мотивы сотрудничать с Римом: поддержка Рима могла обеспечить упрочение его власти внутри Дакии и формирование стабильной государственности. Сделать это без поддержки римлян он едва бы смог, а значит и разрыв с Римом для него был бы крайне болезненным шагом. Если добить Децебала, то вместо одного предсказуемого партнера можно получить несколько непредсказуемых и слабых, неспособных сопротивляться вторжениями из степей Причерноморья. Поэтому с Дакией Домициан мог сознательно попытаться решить вопрос по аналогии с Боспорским царством на черном море - стать гарантом его независимости и помогать финансово и советниками в укреплении его обороноспособности.
Заключенный в 89 году договор с Децебалом реализовывал именно такой формат взаимоотношений: Домициан признавал Децебала царем даков и короновал его, Дакия объявлялась другом и союзником римского народа, получала от Рима субсидии и советников, как гражданских, так и военных. На следующие 15 лет граница на Дунае не испытывала давления, а Децебал не давал римлянам повода усомниться в исполнении им взятых на себя обязательств.
Мир, заключенный Домицианом с даками, вызвал глухое недовольство в римском народе. Если война с хаттами закончилась видимыми итогами - приращением территории Рима, то вот мир с Децебалом выглядел как попытка откупиться от даков в тот момент, когда война была почти выиграна. Хотя императорская пропаганда всячески настаивала, что этот мир выгоден Риму и даки теперь наши, партия войны роптала, что Домициан проявил слабость перед варварами.
Стоит понимать, что римская партия войны никуда никогда не исчезала - идея того, что Рим должен править ойкуменой и изгнать из нее варварство, имела значительное влияние на умы людей. О том, что войны с варварами требовали огромных денег, а экономика империи была не то чтобы в великолепном состоянии, задумывался мало кто. И это понятно, так как полную информацию о собираемости налогов знали единицы, никакой внятной экономической статистики не собиралось, а благополучие экономики определялось фактически разговорами на рынке - много жалуются на цены, и налоги, значит всё нехорошо.
Домициан во время своего правления вел крайне прагматичную денежную политику, которую иногда путали со скупостью - он был одним из немногих императоров, кто смог обеспечить рост содержания серебра в монетах, что было в случае Рима главным показателем финансовой стабильности. Увеличение содержания серебра означало, что империя собирает налогов больше, чем ей необходимо, и не надо прибегать к “включению печатного станка”.
Но многим представителям римской элиты все это было невдомек - они всё ещё жили мироощущением времен Республики: война приносит доход военачальнику, а то, что выгодно военачальнику - выгодно Риму. Болезненные провалы прошлых лет всегда можно объяснить бесталанностью исполнителей или неудачным стечением обстоятельств. И вот уже идея того, что надо воевать до талого, даже если противник готов сдаться на приемлемых условиях, кажется вполне разумной. Ведь зачем получать часть чего-то, если можно поднажать и получить всё? А достижение компромисса, выгодного обеим сторонам, в таких условиях естественно воспринимается как слабость и предательство. Ведь выгода от того, что Дакия станет щитом Рима от варваров, неочевидна - они же такие же варвары, как и все, а значит рано или поздно с ними придется воевать.
То, что Домициан был прав, покажет история, но пока что большая часть римских элит считала, что похабный мир требуется отправить к чертям, как и императора, его заключившего.
Свержение Домициана и приход к власти Нервы, а позже Траяна привели к полному пересмотру римской внешней политики. Траян, едва ли не сразу после обретения статуса августа, начал настаивать на том, что выплаты дакам позорны, а сами они представляют угрозу Риму.
Мотив угрозы даков Риму выглядит крайне сомнительным: Децебалу было невыгодно нарушение договора, имевшего для него явные плюсы и не имевшего явных минусов. Нет свидетельств того, что даки как-то нарушали договор. Возможно, мелкие пограничные стычки имели место, но ничего подобного нападению 85 года не было. Тем не менее в идеологическом оформлении войны именно некие нарушения даками если не пунктов, то духа договора с Римом присутствовали. В то же время сам формат взаимоотношений с Дакией если и требовал корректировок, то явно не военными методами. Например к такому же формату отношений с Боспором у Траяна почему-то вопросов не было. Равно как и подходы к договорам с германскими племенами не изменились. Из всего этого можно сделать логичный вывод, что причина войны кроется не в изменении внешней политики в целом, она изменилась только в отношении Дакии.
Траян был военным и мыслил он именно как военный. Дакам Рим ежегодно платил деньги, которые нужнее самому Риму на укрепление армии. У даков есть золотой рудник, который был нужнее самому Риму. Армии нужна встряска в преддверии войны с Парфией, и нет ничего лучше, чем победить врага, который до этого нанес тебе унизительное поражение. Наконец, победа в войне позволила бы Траяну усилить собственные позиции в государстве.
И изменение курса Рима в сторону конфронтации Децебал четко почувствовал, попытавшись сначала договориться, но неудачно. Поход готовился в открытую - Траян провел идеологическую подготовку, заручился поддержкой сената и к началу 101 года собрал 12 легионов в Мезии. Для переброски легионов в Дакию был построен каменный мост через Дунай, что ясно давало понять о претензии на постоянное присутствие Рима в регионе. Столь явное нарушение мирного договора с даками вызвало сильное недовольство у других союзных Риму племен, которые выразили неудовольство римским поступком, но выступить вместе с даками побоялись.
Карта походов Траяна
Конечной целью кампании Траяна было овладение столицей даков - Сармизегетузой. Даки отчаянно сопротивлялись, но к лету 102 года их поражение стало очевидным. Децебал сдался на милость Рима. Траян предложил крайне жесткие условия мира - он отторг часть задунайской Дакии, заставил выплатить контрибуцию, принять на содержание римские гарнизоны, распределенные по всей стране, срыть все укрепления и подчиняться приказам из Рима. Щелкнув кнутом, Траян, сам и развязавший войну, пряник Децебалу не предложил.
И вот тут возникает вопрос: а чего этим добивался Траян? Убедительного объяснения нет. Условия мира с даками были похожи на те, что Рим недавно предложил германцам, только более унизительные. А то, что спровоцировал войну сам Рим, не смотря на мирные усилия Децебала, должно было вызвать сильное озлобление у даков. Такой мир едва ли мог привести к чему-то кроме войны-продолжения, так как дакам, да и Децебалу лично, было нанесено очень серьезное оскорбление. Вряд ли Траян не понимал этого. Но гарнизоны, расположенные в Дакии, были крайне малы, и в случае обострения они не смогли бы стать сдерживающим фактором, будучи вырезанными (как и произошло в реальности).
Пока Траян получал лавры триумфатора в Риме, Децебал тайно собирал армию и готовился к реваншу. Как и римские легионы - в 103-104 годах на дунайскую границу перебрасываются новые силы. Было очевидно, что мир не принес мира, но Траян зачем-то ждал нового обострения, а не действовал на упреждение. Легионеры из дакийских гарнизонов стали совершенно ненужными жертвами на заклание, так как опыт 101 года показывал, что объявить войну без последствий можно и не имея для нее вообще никаких поводов.
Децебал сумел заручиться поддержкой части соседей-варваров и нанес удар по гарнизонам римлян, а также мосту через Дунай, но это не помогло ему сдержать паровой каток империи. На что рассчитывал Децебал? Не сошел же он с ума, как предполагают некоторые авторы? Едва ли. Скорее всего, дак рассчитывал нанести Риму ряд болезненных поражений, используя эффект неожиданности, и после этого выторговать более приемлемые условия мира. Но Траян отверг все попытки переговоров и начал кампанию полного завоевания Дакии.
К 106 году сопротивление даков было сломлено - их столица взята и предана огню и мечу, Децебал изловлен и обезглавлен. То, что осуществил Траян с даками, сегодня описывалось бы как геноцид: почти все даки были либо убиты, либо проданы в рабство. Новая провинция империи была быстро очищена от местного населения, так что присутствие этого народа в истории после 106 года отсутствует.
Рим ликовал - очередная “великая” угроза его народу уничтожена. Траян захватил огромные богатства во время войны и на них устроил грандиозную перестройку Рима. В Дакии же была организована новая провинция и началась ее активная колонизация.
Дакия стала первой жертвой доктрины Траяна - завоевания и прямого управления территориями всех угрожавших Риму врагов. Победа была нелегкой, но полной и окончательной. После неё завоевание Парфии не казалось чем-то невозможным. Вот только даже в краткосрочной перспективе завоевание Дакии оказалось пагубным для Империи.
Неспровоцированная агрессия Рима сильно осложнит отношения с германцами, которые разумно боялись, что они следующие. Сама новая провинция была ценна своим золотым рудником, но если раньше эту территорию от набегов обороняли сами даки, то теперь римлянам пришлось организовывать новую границу, куда менее удобную и более протяженную, чем прежняя. Дакия, открытая варварам с трех сторон, была неудобна в обороне. При этом варвары постоянно пробовали границы провинции на прочность, и дунайский лимес станет на следующее столетие постоянной горячей точкой, высасывая из Рима ресурсы на удержание провинции. Да, золото это хорошо, но ещё лучше, когда за твои интересы умирает неумытый варвар, а не римлянин.
Если бы Траян не уничтожил Дакию, то взаимоотношения с ней могли бы через десятилетия перейти в совершенно иную плоскость. Даки были оседлым народом, цеплявшимся за свою землю почти тысячу лет, они явно не желали покидать свои родные места, а значит идея переселения на территорию Рима была бы для них не столь привлекательна, как для прочих варваров. И это могло сильно сблизить даков и римлян: все же общие враги – это хороший стимул. Дакия постепенно романизировалась, Рим выступал гарантом власти её царя, а также мог гарантировать и безопасность Дакии. Тем самым два государства вступили бы в плодотворный симбиоз, как уже упоминавшийся Боспор на Черном море.
Траян пренебрег подобными перспективами, получив взамен яркий, но недолговечный триумф. Уже при сменившем его Адриане начнется аккуратная критика решения Траяна, так как этому императору придется столкнуться с натиском варваров на Дакию. Но изменить ошибки прошлого было уже невозможно.
Источники:
Циркин Ю.Б. “Политическая история Римской империи. Том 1”
Парфенов В.Н. “Дакийская война Домициана: победа или поражение Рима?”
Парфенов В.Н. “ДОМИЦИАН И ДЕЦЕБАЛ: НЕРЕАЛИЗОВАННЫЙ ВАРИАНТ РАЗВИТИЯ РИМСКО-ДАКИЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ”
Парфенов В.Н. “РИМ И ГЕРМАНИЯ ПРИ ДОМИЦИАНЕ. ПРОБЛЕМЫ И ПОИСК ИХ РЕШЕНИЯ”
Князький И.О. “Император Траян”
Данилова В.Ю. “Дакийские войны: причины и обоснование в идеологии Траяна”
Susan P. Mattern “Rome and the enemy. Imperial strategy in principate”
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!
Я конечно не эксперт в истории и биологии, но что-то мне показалось в этом комментарии нелогичным, да и не припомню я такого способа геноцида в истории России. Может действительно я что-то пропустил? Есть у нас на Пикабу эксперты подскажите пожалуйста, может я не прав.
А тут меня упрекают в невежестве. Но ведь по логике вещей в то время, даже если бы как-то обнаружили некую закономерность, что те, кто переболел чумой (а там вроде как смертность была 95%), не заболевают снова, вряд ли бы смогли так всё продумано организовать. Хотя бы даже представить диалог:
- Иван ты выжил во время чумы, потерял всех родных, хочешь нам помочь заражать другие народы с помощью ссаных чумных тряпок?
- Да, конечно, давно об этом мечтал.
Насколько я помню, даже после того как рассмотрели первые микроорганизмы в микроскоп, их опасность некоторое время подвергали сомнению, как и то что врачам необходимо мыть руки перед операцией. Но всё равно я дурак, и прогуливал школу.
Ссылка на исходный комментарий
Сейчас перед ним стоит сложная задача – нужно охватить большой промежуток времени, тридцать лет, отделяющих революцию в 60-х от начала полномасштабной гражданской войны в 90-х. Велик и пространственный охват: весь центральноафриканский регион, от реки Конго на западе до Танганьики на востоке. Попробуем изложить суть сжато, но без потери смысла.
Итак, что мы имеем на 1962 год? Полная победа хуту. Вся власть в государстве отныне принадлежит им. Их противники, тутси, деморализованы бегством короля и разгромом UNAR. Они десятками тысяч бегут в соседнюю Бурунди. Руанда официально становится республикой: титул короля отменен, королевские барабаны, как «пережитки средневековой дикости», более не считаются священными регалиями. Став президентом, Грегуар Кайибанда меняет первоначально утвержденный на референдуме строй с парламентской на президентскую республику и фактически становится диктатором.
Президент Кайибанда (справа) и министр обороны Руанды Жювеналь Хабиаримана
Что же происходит в это время в Бурунди?
Бурунди – это государство, этнически схожее с Руандой: 85% хуту, 15% тутси (есть еще тва, но о них как-нибудь позже). Оно образовалось в 17 веке и часто воевало с Руандой. Силы были примерно равны, и государства-сестры никак не могли захватить друг друга. Позже оба государства были захвачены немцами, а от них перешли к бельгийцам, которые присоединили их к своей огромной колонии Конго. Впрочем, если основная часть Конго управлялась бельгийской администрацией, а население беспощадно эксплуатировалось, то в Руанде-Бурунди власть сохранялась за аристократами-тутси, и правление было относительно щадящим. К событиям, которые привели к свержению бельгийской администрации в регионе Великих Африканских озер, Бурунди подошла одновременно с Руандой. Несмотря на противодействие бельгийских властей и волнения крестьян-хуту, король Мвамбутса IV смог удержать власть и установил собственный авторитарный режим, основанный на традиционном поклонении монарху.
Мвамбутса IV Бангириченге, король Бурунди
Как тутси и как король, он симпатизировал беженцам из Руанды и предоставил им убежище в своей стране. Беженцев возглавлял Франсуа Рукеба, убежденный монархист, старый соратник еще Юхи V, отца Мутары III и Кигели V, по национальности хуту.
Франсуа Рукеба, лидер руандийских монархистов
Эдакий человек из низов, которого монарх выделил из грязной оборванной толпы и приблизил к себе. За это Рукеба был благодарен по гроб жизни и был готов перегрызть горло любому врагу династии. Он был одним из инициаторов создания партии UNAR. Во время учреждения Франсуа Рукеба с трибуны громогласно заявил, что «тот, кто не вступит в партию, станет врагом короля, а значит, и всей Руанды». Революцию этнический хуту Рукеба воспринял крайне болезненно. Оказавшись в эмиграции, он развернул бурную деятельность и создал «правительство в изгнании» в Бурунди. Была установлена связь с монархом. Король Кигели V отнесся к инициативе Рукебы с большим интересом и передал через личного секретаря ему крупную сумму денег, на которую Рукеба закупил оружие. Ради всеобщего блага «премьер-министр» установил в среде беженцев свою личную власть. Люди Рукебы безжалостно отнимали у беженцев гуманитарную помощь, поступавшую от ООН, и продавали ее в Танганьику, а на вырученные деньги покупали оружие у конголезских повстанцев. Благо, в Конго к тому времени началась свирепая гражданская война, и оружия на рынке было предостаточно. Не все эмигранты поддержали деятельность Рукебы. Те тутси, что бежали в Танганьику, внезапно поняли, что в этой стране им живется даже лучше, чем на родине – настолько тепло их приняли. Танганьику возглавлял мягкий и вдумчивый Джулиус Ньерере, бывший учитель, который был противником любых форм расовой дискриминации, и для тутси (равно как и для другого меньшинства, мусульман-занзибарцев) он постарался создать наилучшие условия.
Джулиус Ньерере, президент Танганьики (после объединения с Занзибаром страна стала называться Танзания)
Это дало свои плоды – беженцы остались в Танганьике, не поддавшись на посулы Рукебы, и очень быстро адаптировались, заняв важное место в этой стране.
Эта политика, мягкая, гуманная и совершенно бессмысленная с точки зрения социального дарвинизма, оказалась дальновидной: последующие события показали, что беженцы из Руанды – это опасная сила; это не та проблема, которую можно бездумно решить грубой силой.
С конца 1962 года тутси по приказу Рукебы начали совершать вылазки на территорию Руанды. Они совершали теракты, убивали чиновников, активистов партии «Пармехуту» и наиболее видных расистов. Вся южная часть Руанды стала будто прифронтовой зоной. При этом нападения вооруженных группировок лишь ухудшали положение тутси в стране, поскольку правительство Кайибанды, опасаясь вторгаться на территорию Бурунди, могло отвечать на вылазки лишь новыми репрессиями против тутси. В 1963 году люди Рукебы проникли на военные склады в Конго и похитили большое количество оружия. Наконец Рукеба счел, что для подготовки военного вторжения в Руанду оружия и сил достаточно.
Он свел все имеющиеся у него силы (до 500 добровольцев) в отряд, который назвал «Королевская армия Руанды». О готовности к атаке старый монархист Рукеба с гордостью доложил королю. Кигели V был обескуражен столь малым числом солдат, просил Рукебу подождать и пока не предпринимать никаких действий, однако в конечном итоге был вынужден одобрить план вторжения.
В октябре 1963 года Рукеба был внезапно арестован королевской полицией Бурунди за многочисленные случаи кражи оружия у соседних стран. Это едва не сорвало вторжение, однако парламент Бурунди обратился к королю с просьбой помиловать Рукебу, и тот был отпущен. Неизвестно, знали ли правящие круги Бурунди о готовящемся рейде или нет. Обе страны еще с руандийской революции находились в крайне натянутых отношениях, хотя раньше они были единым целым. Проблема крылась в межэтнических отношениях. В Бурунди правили тутси, в Руанде – хуту; обе страны категорически отказывались от любых форм эмансипации угнетенных. В ответ на репрессии против тутси Бурунди устраивала зеркальные репрессии против хуту, и наоборот. Страны-близнецы ненавидели друг друга, и ничего удивительного в предположении, что бурундийское правительство знало и поддерживало вторжение в Руанду – нет. Здесь остается открытым также вопрос: а знали ли об этой подготовке в самой Руанде? Есть версия, что министерство обороны Руанды, возглавляемое Жювеналем Хабиариманой, было прекрасно осведомлено о планах Рукебы, и намеренно провоцировало его дезинформацией о слабой охраняемости руандийской границы, стремясь заманить в засаду. Документальных подтверждений этому, впрочем, нет.
Жювеналь Хабиаримана, министр обороны Руанды
В декабре 1963 года «Королевская армия Руанды» перешла границу между странами и атаковала военный лагерь в Гако. Захваченные врасплох, солдаты не оказались особого сопротивления. Часть их была убита, часть посажена под замок, а монархисты, завладев оружием, начали раздавать его жившим в округе тутси. Следом был атакован военный лагерь в Кабуге. Местные тутси принимали в этом активное участие и сотнями присоединялись к «Королевской армии». Нагрузившись захваченным оружием и боеприпасами, монархисты на военных грузовиках двинулись на столицу. Повсюду их с ликованием встречали тутси. Постепенно число участвующих в рейде увеличилось до семи тысяч человек. Заняв город Ньямата, столицу провинции, монархисты Рукебы отпраздновали это песнями, плясками и большим количеством алкогольных возлияний. Они уже начали спорить, кто возглавит какое министерство после свержения республики, и составлять списки должностей.
Узнав о вторжении, президент Кайибанда, по некоторым свидетельствам, впал в панику. Однако военные во главе с Жювеналем Хабиариманой и бельгийскими советниками принялись энергично готовиться к отражению вторжения. Для защиты столицы был быстро сформирован ударный корпус из тысячи тяжеловооруженных солдат. В 19 километрах к югу от столичного региона, на мосту через реку Ньябаронго, «Королевская армия» попала в засаду вооруженных сил Руанды. Заняв удобные позиции на холмах, солдаты принялись из минометов и пулеметов обстреливать это разношерстное воинство, сами оставаясь для него недосягаемыми.
Битва продлилась недолго. «Королевская армия» дрогнула и обратилась в паническое бегство, затаптывая собственных же раненых. На земле осталось лежать несколько сотен убитых. На теле одного из них солдаты обнаружили списки министерских должностей, заранее поделенных между монархистами, и с хохотом передали их начальству. Армия Руанды не потеряла в бою ни одного человека.
Монархисты бежали обратно в Бурунди. При отступлении они захватили в плен несколько руандийских солдат. Четырех они убили еще в Руанде, семерых – уже на территории Бурунди, когда оказались в безопасности. В последующие дни монархисты Рукебы совершили еще несколько вылазок, гораздо более мелких по масштабу, и все они были почти сразу же пресечены пограничными силами. Это был полный разгром.
Президент Кайибанда ответил на неудавшийся рейд свирепыми репрессиями. В стране еще оставались функционеры монархической UNAR, надеявшиеся договорить с режимом, либо считавшие себя слишком незначительными фигурами, чтобы их коснулись репрессии. Все они были схвачены. Двадцать наиболее известных были публично казнены на холме Ньямагумба при большом скоплении народа. Остальных бросили в застенки столичных тюрем. Эти тесные камеры назывались cachot noire, «черные гробы». Заключенных там содержали в ужасных условиях – избивали, морили голодом, пытали электрическим током и ломали конечности. Многие монархисты еще не знали, что сидеть там им предстоит годами – вплоть до собственной смерти. Кайибанда не собирался никого отпускать.
«Радио Руанда», единственная радиостанция в стране, регулярно выпускало передачи, в которых призывало к бдительности в отношении «террористов-тутси». В каждую из десяти провинций Руанды президент Кайибанда назначил по префекту, наделенному чрезвычайными полномочиями в отношении местных тутси. Каждый понимал эти полномочия по-разному. Например, префект в провинции Гиконгоро на встрече с мэрами и активистами партии «Пармехуту» заявил: «Мы должны защитить себя и свои семьи. Единственный способ сделать это – обезвредить тутси. Как именно обезвредить? Убить их всех». По его инициативе крестьянам начали раздавать холодное оружие для «самообороны». Практически сразу же начались расправы. Вооруженные дубинками, копьями и мачете, хуту по всей провинции нападали на своих соседей-тутси. За неполную неделю было убито несколько тысяч человек. Резня распространилась и на соседние провинции. Это был абсолютный ужас. До этого момента хуту в полной мере не осознавали, насколько тутси беспомощны перед ним. Многие по-прежнему видели в них бывших хозяев, элиту, господ – в общем, завоевателей. Даже крестьянин-тутси воспринимался более значимым и зажиточным, чем такой же крестьянин, но хуту. Теперь все рамки были переступлены, и стало понятно, что их никогда и не было. Опьяненные собственной безнаказанностью, хуту расправлялись с тутси с поразительной жестокостью. По улицам носились озверевшие толпы погромщиков. Пойманных тутси убивали ножами, мечами, пулями, голыми кулаками. Им отрубали руки, затем головы, сжигали заживо, потрошили, скармливали крокодилам. В провинции Бугесера (той, через которую монархисты и проникли в страну, где их встречали с ликованием) одной женщине погромщики отрубили груди, и пока она билась на земле от болевого шока, их под всеобщий хохот пытались скормить ее же собственным детям. Когда погромщикам шоу надоело, детей также убили. В Шигире сто тутси, в основном женщины и дети, бросились в реку, кишащую крокодилами, лишь бы не попасть в руки толпы, и все погибли. Многие активисты «Пармехуту» всячески поощряли расправы, пиарились, надеясь набрать тем самым политических очков для себя в ожидании грядущих выборов.
Колода, на которой схваченным тутси отрубали руки
Убийства продолжались вплоть до середины января 1964 года, то есть около трех недель, после чего «чрезвычайные меры» были свернуты. По оценке правительства, озвученной им через «Радио Руанда», было убито 400 мирных жителей – «пособников террористов». Это явно сильно заниженная цифра. По некоторым оценкам, в расправах погибло от 10 000 до 20 000 тысяч человек. Гораздо большее число число человек бежало от погромов в соседние страны.
Беженцы пересекают границу с Угандой
На границе Руанды и Бурунди образовался настоящий хаос. Пользуясь суматохой, армия Руанды вторглась в эту страну и убила какое-то количество беженцев в приграничной зоне. Это привело к скандалу. Вооруженные силы Бурунди были мобилизованы. Кайибанда обрушился на Мвамбутсу IV с громогласной критикой и обвинил его в пособничестве терроризму. Он потребовал от короля выдать ему всех монархистов, скрывавшихся на территории Бурунди, и в первую очередь Франсуа Рукебу. Это вызвало ожесточенные дебаты в парламенте Бурунди, проходившие в феврале, однако в конечном итоге парламент, поддержанный народом, отказался исполнить требования Кайибанды. В ответ президент разорвал дипломатические отношения между странами. Руанда в одностороннем порядке вышла из экономического союза с Бурунди. Вероятность войны между двумя странами сохранялась вплоть до апреля. Дальше напряженность пошла на спад, однако отношения между Руандой и Бурунди были безнадежно испорчены.
Грегуар Кайибанда в марте выступил с большой речью в парламенте, где переложил ответственность за массовые убийства на самих тутси. «О чем вы думали, пытаясь свергнуть законное правительство? Только оно и защищало вас от народного гнева. Если бы вы захватили столицу – народ хуту поднялся бы и истребил вас всех до единого. Это был бы полный конец расы тутси». ООН в целом равнодушно отнеслась к массовым убийствам. Единственной страной, открыто осудившей их, была Бурунди.
Государство перестало скрывать свой расистский характер. Были приняты этнические квоты. Отныне все чиновники должны были рекрутироваться только из хуту. Тутси были полностью исключены из управления страной. Однако какие-то права у них все еще сохранялись. Возможности – тоже. Ввиду их большей образованности они все еще составляли непропорционально большое число среди интеллигенции, технических специалистов и бизнесменов, что по-прежнему вызывало недовольство хуту. Кое-кто говорил, что тутси «недожали», что надо было действовать решительнее, чем президент Кайибанда. Число беженцев и эмигрантов между тем постоянно росло. К 1964 году число тутси, постоянно проживавших вне Руанды, достигло 336 000 человек.
Это были черные дни для Франсуа Рукебы. Жестокие расправы над беспомощными тутси ужаснули его, этнического хуту, и лишь укрепили его в стремлении свергнуть режим Кайибанды. Но было понятно, что свергнуть его военным путем в настоящий момент невозможно. Поэтому Рукеба решил действовать обходными методами. В 1964 году он направил своего сына Жана с батальоном руандийских изгнанников в Конго, где начался новый виток гражданской войны. Батальон должен был выступить на стороне антиправительственных повстанцев и в конечном итоге привести к установлению дружественного для тутси режима. Король Кигели V к тому времени окончательно охладел к инициативам Рукебы и дистанцировался от него, а также от всего эмигрантского дела, но это не остановило Рукебу. Он и его «правительство в изгнании» планировали военные операции в Конго, а также вынашивали планы и по установлению власти в Бурунди и Уганде. Впрочем, этим планам не суждено было сбыться. В 1968 году в Бурунди произошел переворот, и к власти пришел откровенный расист Мишель Микомберо – этнический тутси, считавший хуту чем-то вроде человекоживотных. Он внимательно изучил биографию Франсуа Рукебы и внезапно открыл для себя, что Рукеба – хуту. После чего Рукебу арестовали. Обвиненный в пособничеству руандийскому режиму, Рукеба был приговорен к смертной казни, которую, впрочем, заменили на пожизненное заключение. Все его структуры были разгромлены. В 2000 году глубокий старик Рукеба был возвращен в Руанду, которая к тому времени стала уже совершенно иной страной.
Впрочем, и без Рукебы эмигрантское дело жило. В 1959 году, еще во время революции, в Уганду эмигрировала знатная семья Кагаме с двухлетним сыном Полем. Он вырос таким образом на чужбине и никогда не знал толком Руанды. Однако со временем именно Поль Кагаме стал фигурой, объединяющих изгнанников-тутси.
Это переносит нас в иные, неведомые земли – Уганду и Танзанию, в иные времена, и требует более вдумчивого разговора. Поэтому на сегодня закончим.