Продолжаем рассматривать чудесную книгу "Советские елочные украшения", благодаря @kitaycev,
Сегодня ко мне приехала вот такая игрушечка:
Обожаю этот снов колосьев с серпом. Настоящий символ прошедшей эпохи.
Ближе к новому году сделаю отдельный пост по игрушкам с символикой СССР. Красная звездочка сопровождала мое поколение все детство, а у некоторых и зарю юнности. Так что и игрушки эти заслуживают большой темы.
А сейчас про елочные игрушки с изображением народностей.
В СССР производились игрушки всячески пропагандирующие дружбу народов. Популяризировать обьединение людей разных национальностей в единое государство начали еще в двадцатые годы. Уже в 20-х специально для иностранных гостей и на экспорт делали небольших матерчатых куколок в народных костюмах. Позже куклы выпускались в мужской и женской национальных одеждах по числу республик. Серии назывались "15 республик-15 сестер".
Не обошла эта тенденция и елочные игрушки. Однако, почему-то полной серии именно по республикам среди елочных игрушек не было. Представлено (известно автору и составителям книги) всего 8 республик. Зато дополнительно имеется несколько народностей, хотя и имевших свои округа или области, но уровнем значимости эти территориальные единицы были все же ниже, чем республика. Чем и почему именно эти заслужили быть увековечены в стекле на елке, в то время как остальным не повезло, теперь уже не узнать.
Наиболее распространены были узбечки и туркмены, а также якуты.
К примеру варианты узбечек и туркменов.
Вариантов якутов/ненцев аж 5 и все отличаются друг от друга. Мой вобще вот такой-глазки прикрыл. Выше него стеклянная девчонка- тоже северянка.
Игрушка в такой одежке как-бы олицетворяла все народы Севера: якутов, ненцев, эвенков, эскимосов, чукчей и тп.
Выпускались северяне не только стеклянными, но и ватными:
Якутка
Эскимоска
Несмотря на простоту и некоторую схематичность костюмов и лиц, персонажи очень узнаваемы. Стеклянный якут (ненец) являлся из прочих народностей одной из самых распространенных игрушек-фигурок на елках. Его популярности вероятно способствовало огромное количество анекдотов про чукчей, "ходивших" в СССР, а так же песня "Увезу тебя я в тундру..." и известность исполнителя Кола Бельды. Можно сказать, что романтика крайнего Севера в СССР была своеобразным культом, это и породило множество вариантов таких елочных персонажей.
Бонус-анекдот про чукчу:
Чукча собрался на охоту. Решил сначала узнать у шамана про погоду. Шаман поплясал у огня и предсказал на завтра хорошую погоду. Чукча ушел, а шаману захотелось самому узнать, какая будет погода. Пошел на метеостанцию. Синоптик выглянул в окно и говорит: Хорошая погода будет, вон чукча на охоту пошел.
Сейчас картошку привезти с дачи — дело пяти минут: сел в машину, закинул мешки в багажник, и поехал. А раньше всё было иначе. Жили мы «по-колхозному»: у каждого были свои усады — небольшие огороды, где выращивали картошку, морковку, свёклу, капусту. Урожай был для семьи, и без него просто не проживёшь.
Но выкопать картошку — это полдела. Надо её ещё перевезти. А чем? Своей машины ни у кого и близко не было. Вся надежда — на председателя. У него хозяйство, у него же и лошадка с телегой.
Помню, как бывало: копаем мы картошку всей семьёй, мешки и узелки растут горой, а я уже думаю — как бы домой увезти. И вот идёшь к председателю. Идёшь на поклон, иногда с бутылочкой, потому что от его настроения зависит, останется ли картошка в поле мокнуть под дождём или поедет в погреб.
У председателя характер был суровый. Надо было уметь подойти, под настроение попасть. «Семен Иванович, — говоришь, — помоги, лошадку выдели, а то картошку не утащить…» Он покрутит головой, повздыхает, но если день удачный — даст. И таких просителей - не одна семья ведь была!
Зато когда уж удавалось получить телегу — радости было! Загружаешь мешки, лошадка цокает по дороге, дети в телегу запрыгнут, смеются. Домой приедешь — усталый, но довольный: урожай в целости, зиму проживём.
Сейчас вспоминаю и думаю: вроде бы и трудно было, и зависели от одного человека, а всё равно тепло в сердце. Потому что жили сообща. Помогали друг другу. Вечером соседи забегут: «Ну что, вывезли?»
А теперь мы в магазинах картошку мешками видим — бери, сколько хочешь. Но та, «своя», выкопанная руками, вывезенная с трудом, всегда была вкуснее. Может, потому что за ней стояла не только работа, но и целая жизнь — с соседями, с председателем, с лошадкой, с песнями на поле и с тем самым ощущением: «Вот оно, своё».
Проблема мигрантов существует. Хорошо ли ее решают, что будет с теми людьми, кто выбрал для жизни своей и своих детей нашу страну - не знаю. Миграция существовала всегда. Мой рассказ о том, какие бывают мигранты. Надеюсь, не бывали, а бывают.
Мой отец был полу-сиротой. Его мать рано умерла, мой дед завел новую семью. В ней у него появились другие дети. Поэтому первенцу городская улица стала почти родным домом. Это была широкая, не мощенная улица в одном из городов Закавказья. В любом уголке Земли, у любой улицы были специфические законы. В основном, одни и те же. И выживание на таких улицах требовало и прививало нешуточную психологическую устойчивость. Младшим на улице помогало покровительство старших. Не знаю, был ли у отца покровитель из старших, а сам он стал покровителем пацану года на три помоложе.
Годы были военно-революционные. По городу временами посвистывали пули. В 12 лет отца отдали в ученики к портному. Тот специализировался на шитье брюк. Человек он был не злобный, мастер неплохой. К 17 годам отец освоил профессию и, простившись с учителем, родственниками и своим подопечным, отправился в город Баку вести самостоятельную жизнь. К тому времени его подопечный и сам уже уверенно чувствовал себя на улице.
Война только что закончилась, начался НЭП. У людей стали появляться деньги и молодой портной не оставался без работы. Через некоторое время, сблизившись с несколькими местными коллегами по ремеслу, он вместе с ними загорелся идеей освоения севера. Уловив своими кавказскими «рубильниками» ветер времени, группа молодых портных отправилась удовлетворять свои амбиции в Москву.
В столице мигранты вскоре обнаружили себя в затруднительном положении: ни знакомых, ни места, ни работы. Но время было такое: кто искал, не ленился, тот находил. Записались на приём к "всесоюзному старосте" Калинину. И получили разрешение организовать артель. И помещение, и кое-какое оборудование. С одним условием: в артели должна быть комсомольская ячейка и все должны вступить в спортивное общество!
Папа не одобрял моё увлечение футболом. Всего однажды он соприкоснулся с футбольным мячом, и это соприкосновение оставило ему неприятные воспоминания. Однажды артельщикам было велено принять участие в каком-то футбольном турнире. Эти кавказцы ранее ни разу футбольного мяча не видали. Кем были их противники мне не известно, но, видимо, они были более развиты спортивно. Уже в самом начале игры папа получил такой удар мячом в голову, что его унесли с поля и больше он никаким спортом в своей жизни не занимался. Кроме бильярда, если это можно назвать спортом.
Вскоре пришло время отправиться на срочную военную службу. А после – рабфак, институт.
Армейская служба,1929 год
В начале 30-х годов происходил бурный рост промышленности, строилось много новых предприятий. Стране нужны были новые профессиональные кадры. От Средней Азии до Поволжья пролег путь молодого специалиста за недолгие 30-е годы.
Пуско-наладка оборудования этой фабрики стала первой инженерной работой бывшего портного.
Осенью 1941 года бывший директор фабрики и свежий выпускник Промышленной Академии, в звании младшего лейтенанта в составе отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, глотал холодный северный воздух на Пулковских высотах под Ленинградом.
За несколько дней до начала войны один молодой ученый-медик защитил кандидатскую диссертацию. Он был уже известен в узком кругу специалистов. Ему прочили большое будущее, считали, что он в одном шаге от докторской.
Установилась блокада Ленинграда. В декабре 1941 молодого да раннего вызвали в какой-то высокий кабинет и сказали:
- Назначаетесь главным врачом Ленинградского фронта!
Молодое дарование, еще не избавившийся от акцента, сказал:
- Це! Эсли болшэ нэкому, то я…
- Тебя не спросили! – усмехнулись в высоком кабинете и вручили ему погоны генерал-майора медицинской службы.
Блокада-блокадой, а нового главврача в город доставили. В начале января 1942 главврач первым делом двинулся с обходом по прифронтовым госпиталям. И в одном из них обнаружил своего бывшего уличного благодетеля в полубессознательном состоянии.
Под присмотром главврача отца подремонтировали и, вдоволь насмотревшись на потолок вагона санитарного поезда, через какое-то время он оказался в одном из тыловых госпиталей в городе Куйбышеве. А когда выздоровел, узнал, что армия потеряла в его лице бойца. Потому что, согласно справке, которой его сопроводили в Ленинграде, на фронт ему дороги нет, а есть такая только во Второй Дом Обороны.
В управлении тылом новичку обрадовались. В горячке первого года войны много гражданских специалистов оказалось на фронте. Не всем было суждено вернуться. Тыловой промышленности не хватало кадров. В тот же день предприятие по пошиву бушлатов для ВМФ наконец обрело руководителя.
Вслед за войсками отец побывал и в Польше, и в Германии, где восстанавливал работу предприятий.
Две штуки сукна - всё чем могло отблагодарить специалиста временное правительство Польши в начале 1945 года.
Долго не удавалось ему демобилизоваться. Наконец, во второй половине 50-х, он простился со своим водителем-сержантом и снял погоны. Так снял, что я их больше никогда не увидел.
Немного позже второй пацан с не мощенной закавказской улицы стал вице-президентом Академии медицинских наук СССР.
Не помню, чтобы они при мне когда-либо встречались. То ли слишком разным они были заняты, то ли детство забылось в вихрях жизни. Только их жёны время от времени, как тогда говорили, «садились на телефон» и по часу трещали обо всем на свете.
