Начало Великой Отечественной войны потребовало немедленного создания в стране новой системы военной прессы. Наряду с такими центральными изданиями как «Красная Звезда», «Сталинский сокол» или «Красный флот» издавались фронтовые, армейские и дивизионные газеты. Фронтовые газеты выходили не только на русском языке, но и на других языках народов СССР [1].
К концу 1942 года выходило 4 центральных, 13 фронтовых, 60 армейских, 33 корпусных, 600 дивизионных и бригадных газет [2]. В 1943 году количество ежедневных военных газет перевалило за сотню, а тех, что выходили трижды в неделю, было в разы больше. Ежемесячно только в действующую Красную армию доставлялось более 30 млн газет и журналов [1].
Военные газеты печатали официальные сводки с фронта и указы командования, рассказы об армейских буднях, информацию о событиях в стране и мире, стихи и карикатуры, письма от воинов и тружеников тыла. Таким образом, военная пресса выполняла работу как по информированию военнослужащих о текущих событиях, так и выполняла воспитательно-идеологические задачи, в то же время являясь средством разнообразия солдатского досуга.
В редакциях военных газет трудились журналисты и корреспонденты, наборщики и редакторы. За свою работу многие из них были награждены орденами и медалями. О нескольких примерах таких награждений будет рассказано ниже.
Сержант Александр Макеевич Резниченко проходил службу в должности наборщика газеты Ленинградского фронта «Суворовец» с 1942 года. Для того, чтобы обеспечить набор текста газеты, сержанту пришлось освоить азербайджанский язык. В наградном листе перечислялись и другие заслуги Александра Макеевича: «Являясь кладовщиком тов. Резниченко бережно относится и как зеницу ока бережет государственное и военное имущество – бумагу, химикалии, архивы, шрифты и т.д. Неоднократно выполнял срочные боевые задания – набор текста листовок, приказов командования фронтом».
Руководство характеризовало А.М. Резниченко как «скромного, трудолюбивого и исполнительного работника». 9 июня 1945 года приказом военного совета Ленинградского фронта сержант Резниченко был награжден медалью «За боевые заслуги».
Лейтенант Сергей Леонардович Шагаль служил фотокорреспондентом газеты 25-го танкового корпуса «Сталинец». В боях на правобережной Украине офицер проявил себя смелым воином и квалифицированным фотокорреспондентом: «Там, где происходили самые серьезные сражения, всегда можно было видеть лейтенанта Шагаля, снимающего для газеты лучших людей, участвовавших в этих сражениях. Тов. Шагаль по роду своей деятельности непосредственно бывал на передовых позициях, умело подбирая и запечатлевая на фото-пленке наиболее значительные моменты из боевой жизни различных частей нашего соединения».
Приказом Военного совета 25-го танкового корпуса от 13 января 1944 года Сергей Леонардович был награжден медалью «За отвагу».
Старший лейтенант Николай Григорьевич Флеров в годы Великой Отечественной войны был начальником отдела культуры и быта газеты Северного флота «Краснофлотец», успевая вести и отдел юмора «Таран». В наградном листе говорилось: «неоднократно участвовал в боевых операциях кораблей Северного флота по проводке караванов, обеспечивал газету оперативным интересным материалом».
Николай Григорьевич был известен и в качестве «краснофлотского поэта»: «написал много песен для Северного флота. Такие песни, как «Это в бой идут матросы», «Подводник», «Слава» получили одобрение не только на Северном флоте, но и на других флотах». Кроме того, офицер готовил и материалы и для флотских эстрадных коллективов.
Приказом командующего Северным флотом от 24 октября 1944 года старший лейтенант Флеров был награждён орденом Красной Звезды. Из рядов Вооруженных Сил офицер был уволен 4 января 1946 года в звании капитан-лейтенанта. К этому времени он также был отмечен несколькими медалями – «За оборону Москвы», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За победу над Японией».
Лейтенант Гариф Закирович Галеев занимал должность переводчика газеты «Красная Армия» на татарском языке. «Своими рассказами и очерками на страницах газеты ГАЛЕЕВ поднимал героев боев, прославляя воинскую доблесть бойцов – татар, помогая командованию в воинском и политическом воспитании людей» - говорилось в наградном листе. Лейтенант Галеев в качестве корреспондента бывал и в частях действующей армии: «Его корреспонденции из частей отличались свежестью, умением в деталях показать бойца, научившегося искусству побеждать врага».
11 июля 1945 года Гариф Закирович был награжден орденом Красной Звезды. Кроме того, переводчик был отмечен тремя медалями – «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За освобождение Варшавы» и «За взятие Берлина».
Великая Отечественная война позволила раскрыть таланты советских журналистов, писателей и поэтов с новой стороны. Работая в редакциях фронтовых и флотских газет, своим творчеством они помогали вселять в бойцов и командиров патриотизм, волю к победе, воодушевлять их на новые подвиги. Эта работа также нашла свою оценку в виде многочисленных награждений.
Заслуживающие интереса материалы к истории участия белой эмиграции в Гражданской войне в Испании 1936-39 гг. содержатся в книге "Испанский дневник" известного советского журналиста и писателя Михаила Ефимовича Кольцова, который работал в Испании в 1936-38 гг. в качестве корреспондента "Правды" и, по некоторым данным, негласного представителя советского правительства.
Михаил Кольцов в Испании.
"Испанский дневник" - сборник каждодневных заметок и наблюдений Кольцова, принимавшего самое активное участие в борьбе и политической жизни республиканской Испании. Книга - интереснейший источник по истории Испанской гражданской войны, крайне занимательно написанный литературный труд и, разумеется, памятник эпохи и идеологических убеждений автора - верного большевика. После наступления республиканских войск на Арагонском фронте в августе-сентябре 1937 г., завершившегося, в частности, захватом у отчаянно оборонявшихся франкистских частей укрепленного населенного пункта Кинто, в руки Кольцову попали некоторые трофейные документы противника... написанные на русском языке. А именно - личный архив генерал-майора Анатолия Владимировича Фока, известной фигуры среди русской военной белоэмиграции, одного из четырех первых (скорее всего) белогвардейских добровольцев, прибывших в Испанию, чтобы воевать на стороне мятежников генерала Франко. Как известно, А.В.Фок, ветеран Первой мировой и Российской Гражданской войн, прибывший в Испанию в возрасте 57 лет, получил в Испанской армии скромный чин лейтенанта и был зачислен в одну из частей Испанского легиона - терсио рекете (добровольческий батальон) "Донна Мария де Молина" (по назв. 1-й роты), комплектовавшийся в основном испанскими монархистами.
Бойцы терсио "Донна Мария де Молина", не исключено - среди них кто-то из белоэмигрантов.
Кстати, к невысоким чинам А.В.Фоку, начинавшему свой путь в составе Добровольческой армии в 1918 г. рядовым артдивизиона, было не привыкать... В августе 1937 г. подразделения батальона "Донна Мария де Молина" упорно дрались в составе окруженного гарнизона Кинто и понесли тяжелейшие потери убитыми и пленными. Генерал Фок, пытаясь вырваться из окружения, был настигнут республиканцами и застрелился, не желая сдаваться. Его бумажник и чемодан с личным архивом попали в руки республиканцев и были переданы ими "советскому товарищу" Кольцову. 9 сентября Михаил Кольцов пишет о том, что захваченные в Кинто пленные франкисты показали: "Ими командовали в качестве помощников начальника укрепленного района два русских царских офицера - один капитан и один генерал. Генерал был маленький, лысый и злой, он был артиллерист...". Что ж, портретные черты А.В.Фока налицо, хоть и в несколько карикатурном изложении. Почему "злой" - тоже понятно. Специфическая раздолбайская манера несения службы испанцами, которую отмечают практически все современники, наверное, немало досаждала питомцу российской императорской военной школы!
Официально русские лейтенанты (с генеральским и штаб-офицерским прошлым) Испанского легиона, как правило, занимали положение "офицеров без команды", однако испанские офицеры, которым не хватало практического боевого опыта, активно прибегали к их консультациям. Особенно в случае с таким опытным артиллеристом, как А.В.Фок, командир различных артиллерийских частей и соединений на фронтах Первой мировой и Гражданской... Михаил Кольцов подробно перечисляет документы, найденные в бумажнике уже мертвого генерала Фока:
Показательно, что республиканцы не знали о гибели А.В.Фока. Вероятно, его безымянный труп, один из множества, лежавших на поле сражения, не был опознан победителями. Кольцов пишет: "Генерал... исчез перед последним штурмом. Больше пленные ничего не могли сообщить". Он даже предполагает, что белому генералу удалось выбраться из окружения. В бумажнике А.В.Фока, который исследовал советский журналист, нашлось и личное письмо к генералу от второго российского эмигранта, участвовавшего и также убитого вместе с ним в сражении за Кинто в составе терсио "Донна Мария де Молина" - штабс-капитана Якова Тимофеевича Полухина, тоже артиллериста и участника Первой мировой и Гражданской, тоже выходца из рядов Добрармии (Марковский артдивизион). Я.Т.Полухин входил в "группу четверых" генерала Фока, при драматических обстоятельствах перешедшую границу в Испанском Марокко в 1936 г., чтобы вступить в ряды сторонников Франко. На позиции он попал раньше своего командира и прислал ему с переднего края этой новой для них войны "с красными" письмо, изобилующее интересными бытовыми подробностями:
Так и воевали обе стороны Гражданской войны в Испании - с "отличным столом", но часто с запущенным вооружением, с отменной храбростью, но нередко без элементарных боевых навыков! Об этом же, только с республиканской стороны, кстати, очень живо и красочно пишет в своем "Испанском дневнике" Михаил Кольцов. Интересен еще один момент - денежное довольствие иностранного лейтенанта-добровольца (Я.Т.Полухин также получил испанский лейтенантский чин) у франкистов составляло всего 3 песеты в день. В то же время бойцы Интербригад в республиканской Испании получали ежедневно 10 песет наличными и 10 песет на питание, что примерно соответствовало заработной плате высококвалифицированного рабочего. Жалованье бойца республиканской народной милиции равнялось 10 песетам. Штабс-капитан Полухин был тяжело ранен в шею и в плечо при обороне Кинто и погиб, когда республиканская артиллерия разрушила каменную церковь, ставшую последним оплотом бойцов терсио "Донна Мария де Молина". Похожую версию его гибели приводит и Михаил Кольцов: "Капитан будто бы был тяжело ранен и умер еще до взятия Кинто". Кстати, еще одна интересная подробность из жизни этого человека, от которого не осталось даже ни единой фотографии в военной форме.
В французский период творчества знаменитой русской поэтессы Марины Цветаевой Я.Т.Полухин, тоже москвич, был знаком с нею. Поэтесса якобы хотела привлечь его в качестве консультанта при написании своей поэмы "Перекоп" (закончена в 1929 г.). На Перекопе штабс-капитан служил в мортирном дивизионе под началом того же генерала Фока, командовавшего артиллерией Перекопского укрепрайона. Однако Полухин, работавший в то время на автомобильном заводе "Рено" в Париже, отказался от предложения поэтессы, сославшись на занятость (Дословно: "Мы шесть дней работаем, а седьмой - пьем").
Михаил Кольцов возвращается в своем дневнике к документам генерала Фока 28 сентября, видимо, закончив основательный разбор архива и составление соответствующего отчета для советских военных и спецслужб. Он приводит - сам подчеркивая: "выборочно" - еще несколько писем А.В.Фока к известным деятелям военной эмиграции генералам Миллеру и Туркулу, а также некоторые документы Русского обще-воинского союза в Париже. Конечно, советский журналист руководствуется в своем выборе целью показать "всю глубину падения" белой эмиграции. Тем не менее, эти документы содержат полезный материал и достаточно показательны для состояния военных эмигрантских организаций того времени, раздираемых внутренними конфликтами:
КЛИКАБЕЛЬНО С УВЕЛИЧЕНИЕМ.
Таковы осколки (вернее - бумажные лоскутья) жизней двух бывших русских офицеров, полных тяжелых испытаний, изгнаннических мытарств и оборвавшихся жарким испанским августом на чужой для них каменистой земле в долине реки Эбро... Жизней, потраченных и принесенных в жертву во имя служения тому, во что они верили. И хотя бы поэтому достойных воспоминания.
Михаил Кольцов не прятался от пуль бомб в Испании, но свой неожиданный конец встретил на Родине. В 1938 г. он был внезапно отозван в Москву и в ночь на 13 декабря арестован в редакции газеты "Правда". До талантливого и преданного Сталину, но чересчур смелого в суждениях и не упускавшего своей информационной выгоды журналиста добрались обойденные посредственности... Рутинное обвинение: "шпионаж", обычные пытки ежовской репрессивно-следственной системы и ожидаемый результат: приговор к "высшей мере"... Одинаково признанной исследователями даты приведения приговора Михаилу Кольцову в исполнение не существует; называют и 2 февраля 1940 г., и 1939-й, и даже 1942-й гг.
Выдержки из личного архива генерала Фока вошли в четвертую книгу "Испанских дневников", опубликованную только в издании 1957 г. и потому мало известную... ___________________________________________________________Михаил Кожемякин.
UPD:
Дополнение от Alfus13: согласно Архиву Сталина и документам высших органов партийной и государственной власти 1937—1938 гг. (М.: МФД, 2004, стр. 556−561), 27 сентября 1938 года под грифом «Сов. секретно» народный комиссар внутренних дел Союза ССР Н. Ежов и начальник ГУГБ УГБ НКВД СССР Л. Берия направили И. Сталину «…справку по агентурным и следственным материалам на КОЛЬЦОВА (ФРИДЛЯНДА) Михаила Ефимовича — журналиста». В ней были изложены все факты биографии журналиста, характеризующие его «как врага народа» Арестован он был 13 декабря 1938. А затем он был внесен в Сталинский расстрельный список от 16 января 1940 под № 137 в списке из 346 фамилий.
20 декабря 1941 г. красноармейцам 331-й стрелковой дивизии, вступившим в освобожденный от гитлеровцев Волоколамск, предстало страшное, но привычное по городам и селам, побывавшим "под немцем", зрелище. На главной городской Ново-Солдатской улице был устроена виселица из перекладины, закрепленной между стволом березы и телеграфным столбом, на которой качались обледеневшие тела восьмерых повешенных. Смерть уже исказила их черты, но было видно, что все они очень молоды. Шесть парней и две девушки в поношенной гражданской одежде; так одевались тогда и в небольших советских городках, и в колхозах...
На вопрос командиров: "Кто это? Почему до сих пор не сняты?" местные жители, еще не оправившиеся от страха оккупации, отвечали: "Это не здешние". Вскоре стало известно, что погибшие - партизаны, расстрелянные, а затем вздернутые немцами на виселицу 5 ноября 1941 г. У места гибели молодых героев был собран траурный митинг, на котором перед бойцами и жителями Волоколамска выступили начальник политотдела 331-й стрелковой дивизии полковой комиссар В.И. Шипилов и местная жительница П.П. Семенова, свидетельница казни.
20 и 21 декабря 1941 г. в освобожденном Волоколамске побывали корреспонденты Совинформбюро Евгений Петров (известный как соавтор Ильи Ильфа) и Евгений Кригер, знаменитый кинооператор Роман Кармен и художник-баталист Петр Кривоногов. История восьмерых повешенных с Ново-Солдатской улицы появилась на первых полосах ведущих советских газет... Первоначально молодые партизаны были похоронены с отданием воинских почестей на месте своей гибели. Потом настал черед установления имен. Зимой 1941-42 г. это оказалось несложно для стандартной в таких трагических случаях комиссии Западного фронта и представителей советских и партийных органов. Раз партизаны, такие молодые и "не здешние", значит, скорее всего, бойцы одного из истребительных отрядов, созданных из комсомольского актива для разведывательно-диверсионных действий в ближнем и среднем тылу врага. На Московском направлении в то время подобные боевые задачи выполнялись преимущественно подразделениями знаменитой в/ч 9903, готовившей бойцов в основном из комсомольцев-добровольцев Москвы и Маковской области (всего зимой 1941-42 гг. сражались 45 групп; из их состава 431 бойцов и командиров погибли или пропали без вести). 9 января 1942 года комиссия Запфронта установила, что в Волоколамске 4-5 ноября 1941 г. погибла группа под командованием мл. политрука Константина Пахомова в составе: "тт. Пахомов К.Ф., Кирьяков П.В., Галочкин Н.А., Ординарцев В.В., Маленков И.А., Луковина-Грибкова А.В., Полтавская Е.Я., Каган Н.С.". В основном это были комсомольцы с московского завода "Серп и молот", и им было от 19 до 29 лет... Об очень коротком боевом пути и трагической гибели молодых истребителей-диверсантов, повешенных нацистами на Ново-Солдатской улице, написано немало. В т.ч. огромная работа по установлению их биографических данных и обстоятельств первого и последнего боя проведена Волоколамскими краеведами. Но, только дополняя друг друга, эти ценные статьи и материалы дают целостную картину жизни и смерти восьмерых из группы Константина Пахомова. Решил скомпоновать эти данные одним блоком, объединив, в первую очередь, биографические сведения о бойцах этой диверсионной группы (ребята были в большинстве своем очень яркие и неординарные!), а также документальные и достоверные мемуарные материалы о происшедшем в Волоколамске 4-5 ноября 1941 г., когда они отдали свои молодые жизни за Советскую Родину и родную Москву.
СОСТАВ ДИВЕРСИОННОЙ ГРУППЫ:
В нижнем ряду - Наум Коган и Николай Галочкин, фотографии которых сначала не были опубликованы в центральных газетах.
1. Константин Федорович Пахомов (1912 г.р., Москва), командир группы, воинское звание - младший политрук. Беспартийный, кандидат в члены ВКП (б). С 1931 до октября 1941 работал на московском заводе «Серп и молот», сначала электромонтером, затем, после окончания заводского техникума, инженером-конструктором. Был замкомсорга заводской организации ВЛКСМ (т.к. на 1941 г. комсомольцем уже не являлся "по возрасту", то в прошлом), работал в заводском спортивном обществе «Металлург», состоял в редколлегии заводской газеты «Мартеновка». Увлекался альпинизмом. В июле 1941 г. успел отличиться при спасении пострадавших во время немецких авианалетов на Москву. Писатель М.И. Крайман ("Юные защитники Москвы") приводит версию, что Константин Пахомов участвовал в Советско-финляндской войне 1939-40 гг., что косвенно подтверждается наличием у него воинского звания "мл. политрук", однако ничего более конкретного найти пока не удалось. 2. Наум Самуилович (Николай Семенович в ряде док-тов) Каган, (1915 г.р.) комсорг группы, член ВЛКСМ, кандидат в члены ВКП (б). Родился в 1915 году в Витебске, в традиционной еврейкой семье, его отец ремесленничал. С двух лет остался без матери и воспитывался у сестер в Ленинграде. Там же окончил Керамическо-стекольный техникум. Работал на Дулевском фарфоровом заводе. Был талантливым и очень трудолюбивым молодым человеком. Без отрыва от производства закончил вечерний институт на «отлично» и овладел двумя иностранными языками. Работу на московском заводе «Серп и молот» начал в качестве мастера котельной, затем стал начальником смены, позже механиком цеха. С 1936 работал в теплосиловом цехе инженером, был отмечен руководством как рационализатор производства. 3. Павел Васильевич Кирьяков (1915 г.р.), воинское звание - красноармеец, член ВЛКСМ. Единственный из группы, кто достоверно имел боевой опыт; не исключено, что был кошмаром командира "неформальным лидером". Родился в семье рязанского крестьянина. До октября 1941 года работал в качестве машиниста в фасонно-литейном цехе московского завода «Серп и молот», считался лучшим стахановцем цеха. Участвовал в Советско-финляндской войны 1939-40 гг., на которой дрался в составе добровольческого лыжного батальона комсомольско-молодежного актива (17-й лыжбат, формировавшийся в Шуе?); вероятно, был награжден медалью "За боевые заслуги" или "За отвагу", однако в наградном листе на него от 12.01.1942 о награждении медалью не упоминается.
Лыжники Красной Армии на Советско-финской войне.
4. Николай Александрович Галочкин (1914 г.р., Москва), член ВЛКСМ. Из рабочей семьи. С 1938 до октября 1941 гг. работал конструктором в техническом отделе московского завода «Серп и молот». 5. Виктор Васильевич Ординарцев (1923 г.р., Москва), член ВЛКСМ. Самый юный в группе. Из семьи потомственного рабочего, работал слесарем московского завода «Серп и молот». 6. Иван Александрович Маленков (1922 г.р. Клин), член ВЛКСМ. Из семьи служащих, работал слесарем в «Москабеле». Высказанную в исследованиях версию, что он был сыном репрессированного "совработника", считаю несостоятельной потому, что с таким "наследством" путь в разведчики-диверсанты был бы отрезан. 7. Евгения Яковлевна Полтавская (1920 г.р.), член ВЛКСМ. Родилась в Витебске в семье партийных работников, участников Гражданской войны, училась на третьем курсе Московского художественно-промышленного училища имени М.И.Калинина. Мечтала стать знаменитой художницей, прекрасно пела и танцевала, среди сокурсников пользовалась репутацией, что называется, "души компании". С начала Великой Отечественной войны пыталась вступить в Красную Армию, летом 1941 г. работала на строительстве оборонительных рубежей под Смоленском. 8. Александра Васильевна Луковина-Грибкова (1922 г.р., д. Устье Московской обл.), член ВЛКСМ. Из рабочей семьи, мать - активная участница рабочих забастовок и Октябрьской революции. Брат - кадровый военнослужащий Красной Армии. До октября 1941 г. работала на мебельной фабрике. Занималась в театральной студии (драмкружке, согласно терминологии того времени) при МХПУ им. Калинина, где еще до войны подружилась с Евгенией Полтавской. Возможно, училась также на вечернем отделении.
Александра Луковина-Грибкова и Евгения Полтавская, менее "парадные" фотографии.
БОЕВАЯ ЗАДАЧА И ВООРУЖЕНИЕ. Все бойцы из группы Константина Пахомова проходили боевую подготовку в в/ч 9903 с октября 1941 г., в то же время, что и Зоя Космодемьянская и были с нею знакомы. В случае с Зоей, прибывшей на обучение в диверсионную школу 31 октября 1941 г., а уже 4 ноября направленной на первое задание, подготовка продолжалась всего несколько дней. По группе Пахомова есть только общие данные о службе в Красной Армии "с октября 1941" по всем ее участникам; возможно, в их случае обучение продолжалось дольше. Переход группой Константина Пахомова линии фронта для выход на боевое задание в район Волоколамска состоялся 4 ноября, совместно с группой Михаила Соколова, в составе которой была и Зоя Космодемьянская (группа Соколова успешно выполнила задание по минированию дорог и 11 ноября в полном составе вернулась к своим). Линию фронта удалось пересечь в оперативном разрыве между частями противника в районе деревни Ченцы, в примерно 4 км от Волоколамска. Воспоминания участников выхода: Капитан Батурин Ф.П., сопровождал группы до линии фронта: «Перед 7 ноября командованием части за 2-3 дня было направлено в тыл противника 14 групп. Мною было подготовлено и заброшено 4 группы на истринском направлении. Две из них хорошо запомнились. Одной командовал очень живой, худощавый чернявый парень. Другую возглавлял несколько скуповатый на слово парень. Уже после войны, обмениваясь мнениями с офицерами штаба, мы пришли к общему мнению, что первая группа возглавлялась К. Пахомовым. Во второй группе были Клава Милорадова и Зоя Космодемьянская».
Клавдия Милорадова, боевой товарищ Зои Космодемьянской: «4 ноября мы выехали под Волоколамск, где должны были перейти линию фронта и углубиться в тыл противника: нам предстояло заминировать Волоколамское шоссе. К шоссе шли две группы: наша и Кости Пахомова. В группе Кости было две девушки – Шура и Женя. Прощаясь, они сказали: «Выполнять задание будем по-геройски, а если умирать, так тоже по-геройски, и Зоя ответила: «А как иначе!».
Михаил Соколов, командир группы Зои Космодемьянской: «4 ноября на грузовиках осторожно двинулись в сторону Волоколамска. Каждый из нас нёс на себе до 2-х пудов страшного подрывного груза и по триста штук патронов. На Волоколамском шоссе, у станции Горюны (Анино) мы обнялись, попрощались и разошлись. Группа Кости повернула влево. А я со своей группой двинулся на Петровский большак». Вооружение истребительных отрядов в/ч 9903 максимально соответствовало их главной задаче - производить диверсии на коммуникациях и, хотя известный приказ СВГК № 428 вышел несколько позднее (17 ноября), поджигать и уничтожать места дислокации противника. Поэтому основной упор был сделан на мины, взрывчатку, бутылки с зажигательной смесью и т.п. Предусматривалось, что бойцы-истребители могут работать в тылу врага под гражданское население, потому они носили гражданскую одежду и, как правило, в зависимости от конкретной задачи, не получали винтовок или автоматов. Основным стрелковым оружием были пистолеты, в основном - легендарные револьверы системы Нагана обр. 1895 г., овеянные в представлении советских комсомольцев романтическим ореолом "той единственной Гражданской". Оружие, несомненно, отличное, но недостаточно быстрое в перезарядке - чтобы "накормить" барабан патронами требовались время и сноровка. Не исключено, что ребятам из группы Пахомова в их первом и последнем бою могло не хватить того или другого, и это стало причиной их захвата немцами. К тому же количество "стволов" в истребительных группах было, как правило, меньше, чем число бойцов - оружие получали только те, кто реально умел стрелять.
Военнослужащий Красной Армии, вооруженный револьвером Нагана.
Задачей группы Константина Пахомова было уничтожать двухэтажное здание бывшей епархиальной богадельни в Волоколамске (не сохранилось до нашего времени), в котором располагался штаб немецкого 74-го артиллерийского полка (Artillerie-Regiment 74) 2-й танковой дивизии. Полком в это время командовал оберст (полковник) Карл Фабиунке (Karl Fabiunke), находился ли он 4-5 ноября в расположении своего штаба - неизвестно.
ПЕРВЫЙ БОЙ - ПОСЛЕДНИЙ БОЙ. Комсомольцы-истребители приступили к выполнению этой задачи буквально через пару часов после перехода линии фронта, ночью с 4 а 5 ноября 1941 г. Но тут их настигла роковая неудача. У Волоколамских краеведов существует две основных версии этих трагических событий. Первая гласит: "...они перешли линию фронта и на подступах к городу решили отдохнуть и погреться, разведя костер на Возмищенском кладбище. Дым от костра заметила одна из жительниц города и отправилась к оккупационным властям. Она обратилась к переводчику, служившему гитлеровцам, со словами: "Пан, пан! Там на кладбище партизаны!" Немцы тотчас же двинулись на их поимку. Безоружные парни и девушки, у которых была лишь взрывчатка, были схвачены". Смущает то обстоятельство, что разжечь костер, хорошо заметный в темноте, под носом у противника, могли бы только окончательно выбившиеся из сил и потерявшие от холода ощущение реальности люди. Бойцы группы Константина Пахомова следовали до линии фронта на грузовиках, а их пеший поход по снегу до Волоколамска занял никак не более нескольких часов. Все они были молодыми ребятами в хорошей физической форме (командир - спортсмен-альпинист, Павел Кирьяков - боевой лыжник с военным опытом), к тому же отлично мотивированными. Вымотаться до такой степени, чтобы утратить осторожность, они бы просто не успели; а если кто и "выдохся", старшие товарищи не позволили бы так примитивно подставиться. К тому же "безоружными" они явно не были - зачем же тогда, помимо взрывчатки, каждый нес по 300 патронов, о которых вспоминает командир параллельной группы Михаил Соколов? Вторая версия более похожа на правду: группа Константина Пахомова успела вступить в Волоколамск, но напоролась на улицах на немецкие патрули, которые обнаружили ее и подняли тревогу. Пытаясь уйти от преследования караульного подразделения гитлеровцев, бойцы, которые знали Волоколамск только по картам, забежали на то самое кладбище. И попали прямо в лапы к местным полицаям, устроившим там засаду... Не на партизан, а на крестьян, тайно носивших в город обменивать продукты. Досадная нелепая случайность, не раз губившая на войне диверсантов и многократно более опытных, чем молодые парни и девчонки из истребительного отряда... По поводу этого боевого эпизода была сделана запись в журнале боевых действий 2-й немецкой танковой дивизии за 5 ноября 1941 г.: "74-й арт. полк захватил партизанскую группу из вооруженных студентов, 4 мужчин и 2 женщин. Расстреляны". В группе Константина Пахомова было восемь человек, и смерть они встретили ввосьмером. Двоих немцы почему-то не посчитали. Возможно поэтому уже после войны появилась версия о том, что якобы "кто-то из группы сдал своих товарищей". По воспоминаниям старожилов, погрешили на комсорга Наума Кагана, очень вероятно - в духе времени, только из-за еврейской фамилии. К счастью, бывшие бойцы и командиры в/ч 9903 тогда стеной встали за честь погибшего героя, и никто "сверху" об этих обвинениях больше не вспоминал. Очевидно, Наум Каган прекрасно понимал, что ему, как "еврею и комиссару", рассчитывать на пощаду от нацистов не приходилось даже больше, чем остальным его товарищам - "колоться" он бы тем более не стал.
ДОПРОСЫ И ГИБЕЛЬ. Захваченных в плен комсомольцев-истребителей допрашивали в штабе немецкого 74-го арт. полка, который им так и не удалось взорвать. Допрашивали той же ночью и, видимо, не особенно тщательно, больше для соблюдения формальностей. Старожилы вспоминают, что роль переводчика при немцах выполнял один из солдат, польский "фольксдойч", и русским языком он владел очень слабо. Не исключено, что допрос мог вестись по-немецки: по крайней мере, командир группы Пахомов и полиглот Каган владели этим языком хорошо, остальные тоже могли учить его в школе. О том, пытали ли гитлеровцы пленных ребят, нет точных данных. Очень возможно, что не пытали: слишком торопились, да и сведения, которые можно было выбить из "импровизированных партизан" (термин генерала Г.Гудериана), не стоили того. О допросе участников группы Константина Пахомова существуют воспоминания местной жительницы, якобы присутствовавшей тогда в немецком штабе (глубокой ночью, после боя, на допросе пленных???). Они были впервые приведены 31 января 1942 в газете "Правда" в статье за авторством секретаря ЦК ВЛКСМ Н.Михайлова "О восьми повешенных в Волоколамске". Велика вероятность, что этот рассказ относится к разряду героических апокрифов. Самым очевидным свидетельством того, что отважные советские диверсанты не выдали врагу секретной информации служит то, что истребительный отряд Михаила Соколова, о маршруте которого они знали, благополучно выполнил задачу и вернулся. Не важно, в каких именно словах, но все восьмеро остались верны долгу. Уже при свете дня кто-то из немецких военных сфотографировал личной камерой восьмерых взятых в плен русских партизан. Эта фотография появилась в 2015 г. на аукционе Ebay с коллекцией других фотографий "артиллериста 2-й танковой дивизии вермахта", и тогда же была атрибутирована как последнее прижизненное фото Константина Пахомова и его храбрых товарищей. Держатся все весьма достойно, по крайней мере - спокойно, двое докуривают. Ранений и следов побоев, на первый взгляд, не видно. А Волоколамский пейзаж узнаваем до сих пор...
Механизм расправ с партизанами был отработан у гитлеровцев еще с сентября 1939 г. Виселица на Ново-Солдатской улице была готова, и восьмерых советских диверсантов привели к ней под конвоем в сопровождении кучи любопытствующих солдат и офицеров и местных полицаев. Большинство волоколамцев уже научились при каждой новой активности оккупантов прятаться поглубже, старожилы упоминают только о небольшом стечении жителей. Из воспоминаний очевидицы П.П. Семеновой: «Вокруг виселицы собрался, чуть ли не весь немецкий гарнизон. Солдаты расхаживали, смеялись, фотографировали пленных. Наших ребят подвели к виселице. У них были связаны руки...» Немногочисленные очевидцы рассказывают о смелом поведении большинства молодых бойцов-диверсантов перед лицом смерти. Затем случилось неожиданное: прежде чем повесить, немцы расстреляли обреченных автоматными очередями. "Высокий парень в полупальто", скорее всего, командир отряда Константин Пахомов был только ранен и сумел поднятья на ноги, были еще живи и некоторые из упавших. Гитлеровцы добили их выстрелами в упор, а затем вздернули окровавленные тела на виселицу. Представляется, что причина такой "двойной казни" кроется не в уродливом тевтонском прочтении воинской чести; Вторая мировая война и в особенности Восточный фронт дают бесчисленное множество примеров отсутствия таковой у гитлеровских вояк. Все свидетели казни молодых советских героев сходятся в одном: их расстреливали из автоматов. Автоматы, вернее пистолет-пулеметы, "машинпистоли", были в вермахте образца зимы 1941-42 гг. не таким уж распространённым оружием. Как правило, ими были вооружены командиры отделений и некоторые военнослужащие-специалисты; кроме того, их могли иметь офицеры.
Типичное отделение вермахта под Москвой зимой 1941-42 гг. во время карательной операции. Видно, что пистолет-пулеметом МР40 вооружен только командир, у остальных - "магазинки" Маузера и один пулемет MG34 (у солдата слева).
Скорее всего, кто-то из отважных комсомольцев своим бесстрашным поведением и презрением к ненавистному врагу у эшафота сумел взбесить нацистов в офицерских или унтер-офицерских чинах настолько, что у них не выдержали нервы, и они открыли стрельбу... Потом немцы все-таки повесили расстрелянных "для устрашения восточного населения". Но ребята из группы Константина Пахомова уже в смерти одержали над своими убийцами победу: умерли по-солдатски, от пуль.
Еще одна немецкая фотография - казнь на Ново-Солдатской улице.
ПОСЛЕ СМЕРТИ. В течение 45 дней тела молодых героев качались на виселице под снегом и ветрами. Чтобы местные жители не попытались снять и похоронить русских партизан, там дежурил полицай. Местные жители старались обходить жуткое место стороной. Кода Волоколамск был освобожден Красной Армией, погибших сняли и похоронили на месте казни. Историю, появившуюся в книге «Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941-1945 гг. Документы и свидетельства» (2010), о том, как якобы была организована пост-фактум съемка виселицы известным кинооператором Романом Карменом, не считаю нужным приводить из-за ее явно послевоенного происхождения и недостоверности (противоположное мнение - здесь и здесь). Для опознания комиссией Запфронта могила была эксгумирована, затем восстановлена снова. Над могилой красноармейцы возвели скромный обелиск с именами погибших и красной звездой. Первое время над нею мрачным памятником возвышалась еще не разобранная виселица...
Акт опознания от 9 января 1942 года: "Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии в составе: полкового комиссара. Дронова Н.Д., ст. лейтенанта Клейменова М.А. (от разведотдела Зап. фронта), тт. Сизова Н.Т. и Шелепина А.Н. (от МК и МГК ВЛКСМ), Мыларщикова В.П. (от Волоколамского райисполкома), Брызгалова Н.В. (от райвоенкомата г. Волоколамска), Петрова И.И. (сержант от Волоколамского горотдела НКВД), Локтюшина И.Д. (от секретаря Волоколамского РК ВЛКСМ), составили 9 января 1942 г. настоящий акт по осмотру и опознанию товарищей, повешенных в городе Волоколамске. Установлено следующее: 1. При опросе очевидцев - граждан Волоколамска Зиминой П.Д. и ее дочери, установлено, что в первых числах ноября в доме, где они проживают (Волоколамск, Н. Солдатская, 32), производился допрос германскими офицерами 8 советских граждан. После допроса все 8 человек в тот же день были расстреляны и повешены на площади г. Волоколамска, причем некоторые товарищи при повешении были еще живы. Гражданка Зимина, ее дочь, а также тт. Бурдин, Брызгалов и Мыларщиков по представленным фотографиям разведотдела Западного фронта опознали, что среди повешенных были тт. Пахомов К.Ф., Кирьяков П.В., Галочкин Н.А., Ординарцев В.В., Маленков И.А., Луковина-Грибкова А.В., Полтавская Е.Я., Каган Н.С. 2. Комиссия произвела раскопку братской могилы, где похоронены 8 повешенных граждан. Осмотр трупов подтвердил показания вышеуказанных товарищей, еще раз подтвердил, что повешенными являются тт. Пахомов, Кирьяков, Галочкин, Ординарцев, Маленков, Луковина-Грибкова, Полтавская и Каган. 3. Комиссия на основании показаний очевидцев допроса и казни установила, что все восемь повешенных товарищей вели себя героически, как истинные патриоты своей Родины. При расстреле выкрикивали лозунги: "Да здравствует Сталин!", "Да здравствует Родина!". О чем и составлен настоящий акт. Подписи г. Волоколамск, 9/1.1942 г." (Источник: https://istorya.pro/masshtabnyy-podvig-zoi-kosmodem'yanskoy-t12.html?ysclid=le9tjs0pks897889361).
12 января 1942 г. на всех восьмерых бойцов группы Константина Пахомова командованием части составлены наградные листы на представление к званию Героя Советского Союза (посмертно) за подписью майора Спрогиса и полкового комиссара Дронова. 6 февраля 1942 г. приказом войскам Западного фронта №0114 было объявлено о награждении "группы партизан Пахомова" Орденами Ленина, высшей наградой СССР.
По горячим следам событий, в 1942 г., художником-баталистом П.А. Кривоноговым написана картина, на которой замечателен траурный митинг на месте гибели молодых героев после освобождения Волоколамска советскими войсками.
Не забудем, не простим! Худ. П.А. Кривоногов, 1942.
Позднее останки восьмерых партизан-истребителей из группы Константина Пахомова были перезахоронены в братской могиле в городском сквере (Волоколамск, ул. Соборная).
На месте гибели ребят в 1956 г. был установлен памятник, изображающий фигуры двух бойцов, юноши и девушки, очень искренний и трогательный.
Однако с течением безжалостного времени он обветшал, и в 2001 г. силами завода "Серп и молот" был воздвигнут новый монумент, представляющий собою обелиск и скульптуру скорбящего бойца Красной Армии в форме обр. 1943 г.
Восемь отважных, или отряду Константина Пахомова посвящается. Их было восемь; - ни много, ни мало. Весёлый и трудолюбивый народ. И Зоя о них хоть немного, но знала. И их провожала в последний поход. Под Волоколамском ждала их засада... Так стойко держались они, до конца! Но песню их очередь из автомата оборвала. И замолкли сердца... Разведка вернулась с печальною вестью, "- Не ждите...Они не вернутся назад..." Ноябрь. Проклятый осенний тот месяц. Так много забрал он хороших ребят... (автор стихотворения: Елена Аверьяноваhttps://dzen.ru/id/621a293fa6659b2b295fa055)
Из фотоархива Марка Лисянского, известного советского поэта-песенника и писателя, в 1941 г. - командира саперного взвода 243-й стрелковой дивизии (Смоленское сражение, Битва за Москву), в 1942-43 - главного редактора дивизионной газеты "В бой за Родину", 1944-45 - члена редколлегии газеты 43-й армии "Защитник Отечества".
Фото на память у поверженного Рейхстага
Участники фронтового семинара для начинающих писателей. Крайний слева - руководитель семинара капитан М. Лисянский.
У Бранденбургских ворот
Сотрудники редакции с бравыми военнослужащими британской военной полиции
Гвардии старший лейтенант М.Лисянский, 1943 г.
Наградной лист ст. л-та М.Лисянского на орден "Красной звезды", 1943
Из военной поэзии Марка Лисянского:
СПЯТ НЕИЗВЕСТНЫЕ СОЛДАТЫ
Спят неизвестные солдаты На самых главных площадях Почти во всех столицах мира , Хотя не числились в вождях.
Пред их могилами святыми, Пред синим жертвенным огнем Стоял я в Риме и Париже, Стою в Москве осенним днем.
Вкруг александровские липы Склоняют желтую листву. И кажется, что входит вечность В сиюминутную Москву.
И кажется, что в той могиле, У той прославленной стены Лежит мой друг Борис Магнезии, Погибший в первый год войны,
О, если бы сегодня встали Из безымянных тех могил Все неизвестные солдаты, То каждый рядом с другом был.
И мы бы, друг мой, как бывало, Пошли осеннею Москвой, И нас бы дочери встречали, Внучат подняв над головой.
Мне жить без этого виденья, Без этой верности нельзя. Все неизвестные солдаты — Мои известные друзья!
Я с ними шел в огонь и воду, По минным тропам и полям, И жизнь мы поровну делили И славу делим пополам.
Вертись, планета, осторожно, Лети в снегах, Лети в дождях, Спят неизвестные солдаты На самых главных площадях.
АЛЫЕ МАКИ
Цветут в Бухенвальде цветы - Алые маки. В музейном покое — щиты, А рядом — бараки.
Цветут в Бухенвальде цветы Алые вспышки. На маки глядят с высоты Бессменные вышки.
На вышках эсэсовцев нет, Дым не клубится... Цветы пламенеют — и свет Ложится на лица.
Не ходит по лагерю смерть, Не лают собаки. А все-таки жутко смотреть На алые маки.
ОДНАЖДЫ НА ВОЙНЕ
Я услыхал однажды на войне: — Прощай и помни обо мне.
Так говорил солдат в свой смертный час Тому, кто с ним в атаку шел не раз.
Он обращался к другу своему, А может, к человечеству всему!..
Но мне казалось в этот миг войны, Что те слова ко мне обращены.
А тот, кто вынес друга из огня, В ответ ему сказал: «Прости меня...»
Утихла боль и память о войне, Но те слова огнем горят во мне.
Беда, когда уходит жизнь от нас, А рядом друга нет в последний час.
И некому промолвить в тишине: — Прощай и помни обо мне.
САША КУЗНЕЦОВ
В Полтаве, В сквере городском, В зеленом тихом пламени, Под нарисованным флажком, Как под гвардейским знаменем, Под легендарною звездой, В цветах могила братская. Лежит в ней воин молодой, В ней спит судьба солдатская — В кругу товарищей-бойцов, Чей путь оборван бомбою... Мой друг, мой Саша Кузнецов, Прости вину огромную, Мою вину перед тобой За то, что на свидание Иду протоптанной тропой—• И нет мне оправдания! За то, что я стою впервой Пред этою могилою. И слышу добрый голос твой: - Я не прощу — помилую! Я вижу черный хохолок, Глаза улыбкой светятся, И тает, тает холодок... — Вот как пришлось нам встретиться!
...Цветы в росе, и оттого Вокруг простор сверкающий, А ведь в Полтаве у него, У Саши, нет товарищей.
Нет ни родных и ни друзей, Лишь ласточка попутная- Ограда. Шелест тополей. В тени скамья уютная. Тропинки с четырех сторон, Две женщины с букетами... Родился, жил, работал он Вдали от места этого. Он рос на севере, В краю, Где Волга льется сказкою, А отдал молодость свою За тишину полтавскую. Под братским знаменем бойцов, Что выше всяких почестей, Мой друг, мой Саша Кузнецов, Не знает одиночества. Как будто он вчера уснул Под тополем торжественным. Я с благодарностью взглянул В глаза полтавским женщинам.
Я БЫЛ САПЕРОМ НА ВОЙНЕ
Я был сапером на войне — И не ошибся я ни разу. Иначе мне... Иначе мне Не написать бы эту фразу! Я полз среди ловушек-мин, За мною вслед ползла пехота. Неосторожный шаг один — И...Умирать кому охота! А мина глазу не видна, Она в траве, В кустах малины... Хотя окончилась война, Еще не все изъяты мины. Немало лет прошло с тех пор, Моя земля в цвету и в славе, Но я по-прежнему сапер, И ошибиться я не вправе!
ВОСПОМИНАНЬЯ ПИШУТ О ВОЙНЕ
Воспоминанья пишут о войне. Пора, как видно, вспоминать и мне. Я жил, я задыхался от огня, Не так-то просто в гроб вогнать меня! Жаль, я не вел на фронте дневников, Живым войну прошел — и был таков! Не все имеют право вспоминать, Хотя у всех и родина, и мать. И юность, и разлука, и война, И дорогие сердцу имена... А впрочем, я, наверное, не прав: Воспоминанья — это не устав. Нельзя ни запретить, ни отменить, Ни оборвать связующую нить. Имеет право вспоминать любой, Открыть дневник, побыть с самим собой, Не думая о том, что издадут Его отредактированный труд.
Кинорежиссёр, публицист, драматург, художник, педагог и дипломат, народный артист РСФСР Александр Довженко в течение всей яркой и не очень продолжительной жизни искренне стремился плодами своего многогранного труда сделать совершеннее и красивее людей и окружающий мир. В созданных им художественных фильмах в поле зрения великого мастера – отечественная история в преломлении революции и Гражданской войны, социалистические преобразования в деревне и слом вековых крестьянских устоев, гигантские стройки первых пятилеток и наращивание Родиной оборонной мощи. В годы Великой Отечественной войны Александр Довженко – военный корреспондент, фронтовой кинодокументалист. Киноэпопея «Битва за нашу Советскую Украину» – в ряду его работ тех огненных лет. К 135-летию со дня рождения Александра Петровича Довженко – фотодокументы, запечатлевшие его за работой, в общении с коллегами.
За встречу! Советские и американские солдаты за праздничным столом на Эльбе в городе Торгау, 27 апреля 1945 года. Автор неизвестен
Советские и американские солдаты на совместном ужине во время встречи на Эльбе. Апрель 1945. Автор неизвестен
Первый прием со стороны Красной армии прошел 26 апреля - командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерал В.В. Русаков встречал командира 69-й пехотной дивизии США генерала Э. Рейнхардта. Такие встречи стали доброй традицией.
Командир 59-й гвардейской ордена Красного знамени дивизии гвардии генерал-майор Владимир Васильевич Русаков и командир 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии генерал-майор Эмиль Райнхард отмечают встречу. 26 апреля 1945 года
Официальная торжественная часть встречи. За столом президиума — командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза И.С.Конев (4-й слева) и американский генерал Омар Брэдли (стоит). Фото -: Георгий Хомзор
Днем 25 апреля 1945 года северо-западнее саксонского города Риза рота старшего лейтенанта Григория Голобородько встретилась с разведывательным патрулем во главе с первым лейтенантом Альбертом Коцебу. Через час на разрушенном мосту в окрестностях города Торгау бойцы лейтенанта Александра Сельвашко столкнулись с разведчиками второго лейтенанта Уильяма Робертсона. Это были части 58-й гвардейской стрелковой дивизии РККА (1-й Украинский фронт) и 69-й пехотной дивизии США. Встреча состоялась.
Встреча на Эльбе. Бойцы РККА на берегу реки встречают прибывающих американцев, На фото: Полина Некрасова, Григорий Голобородько, медсестра Любовь Козинченко, Александр Гордеев, Анатолий Иванов и другие. Фото - Александр Устинов, 25 апреля 1945 года
Фото - Александр Устинов, 25 апреля 1945 года
Командир 59-й гвардейской ордена Красного знамени дивизии гвардии генерал-майор В.В. Русаков и командир 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии Эмиль Райнхард в сопровождении подчиненных. Фото - Александр Устинов, 26 апреля 1945 года
Командующий 5-й гвардейской армии, в которую входила 58-я гвардейская дивизия, генерал Алексей Жадов так описал встречу с американцами:
Солдаты и офицеры союзных армий крепко обнимались, дарили друг другу сувениры. Через несколько минут у многих наших гвардейцев были срезаны пуговицы с шинелей и гимнастерок, сняты звездочки с фуражек. Американских солдат особенно интересовали наши гвардейские знаки и медали «За оборону Сталинграда». Тут же расстилались на земле плащ-палатки, и на них появлялись консервы, хлеб, водка, виски. Поднимались тосты за встречу, за победу, за мир, дружбу
Войска 1-го Украинского фронта, встретившиеся с американцами на Эльбе, участвовали в обороне Сталинграда и Курской битве, освобождали Харьков, Киев, Львов, прошли Польшу и Силезию.
Солдат военной полиции США Гомер Майнер рассматривает награды автоматчика взвода охраны комендантского эскадрона управления 3-го гвардейского кавалерийского корпуса гвардии сержанта Павла Степановича Шкредкова во время встречи на Эльба.. Фото - Ефим Копыт
В центре гвардии сержант Павел Шкредков. Фото Аркадия Шайхета
Красноармеец показывает пистолет-пулемет Шпагина (ППШ) американскому технику 3-го класса во время встречи на Эльбе. Район города Торгау, 27 апреля 1945 года
Командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков c офицерами в Берлине. Фото - Виктор Темин, апрель 1945 года
Зная, что на Эльбе состоится встреча русских и американских войск, советское командование издало соответствующую директиву о том, как себя должны вести солдаты и офицеры РККА. Текст этой директивы за подписью командующим 1-м Белорусским фронтом Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым официально опубликован и представляет интересный исторический документ. Вот он:
При встрече наших войск с американскими или английскими войсками руководствоваться следующим:
1. Старшему войсковому начальнику, на участке которого произошла встреча, в первую очередь связаться со старшим начальником американских или английских войск и установить повсеместно с ним разграничительную линию согласно указаниям Ставки... Никаких сведений о наших планах и боевых задачах наших войск никому не сообщать.
2. Инициативу в организации дружеских встреч на себя не брать.
При встречах с союзными войсками относиться к ним приветливо. При желании американских или английских войск организовать торжественную или дружескую встречу с нашими войсками, от этого не отказываться и высылать своих представителей. О всех такого рода приглашениях немедленно докладывать по команде и посылать своих представителей в каждом случае с разрешения старшего начальника не ниже командира корпуса. После такой встречи нашим войскам приглашать к себе представителей американских или английских войск для ответной встречи. Приглашения представителей американских или английских войск для ответной встречи осуществлять с разрешения старших начальников не ниже командира корпуса. Офицеров и генералов, выделенных в качестве представителей для участия в дружеских встречах с представителями американских или английских войск, а также выделенных для участия в ответных встречах, тщательно инструктировать о поведении и порядке взаимоотношений с представителями американских или английских войск в соответствии с требованиями настоящей директивы, обращая при этом особое внимание на сохранение военной тайны.
3. Нашим войскам во всех случаях быть образцом дисциплинированности и порядка. Всему генеральскому и офицерскому составу строго соблюдать форму одежды и иметь опрятный вид. Этого же потребовать от всех войск, которые могут иметь соприкосновение с частями американских или английских войск. В случаях посещения наших частей представителями американских или английских войск обратить особое внимание на четкий порядок и организацию их встречи. Прием этих представителей в рабочих помещениях штаба не производить, а иметь для этой цели специально подготовленные помещения.
4. О всех случаях встреч с союзными войсками доносить в штаб фронта с указанием места, времени и нумерации встретившихся частей.
Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Г. Жуков
Третий пункт - в части соблюдения формы одежды - был особо понятен. Бойцы, с тяжелейшими боями прошедшие от Москвы до Эльбы, конечно, не выглядели, как им было положено по уставу. Потертые, вылинявшие гимнастерки и пилотки, стоптанные сапоги... Но на всех фото выглядят орлами!
Встреча советских и американских солдат. Справа – командир отделения роты автоматчиков 175-го гвардейского полка 58-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии старший сержант Иван Макарович Мумладзе. Автор неизвестен, 25 апреля 1945 года
Групповой портрет, 25 апреля 1945 года
Бойцы 3-го гвардейского кавалерийского корпуса показывают знамя американцам при встрече на Эльбе. Фото - Анатолий Архипов
Бойцы 3-го гвардейского кавалерийского корпуса на встрече с американскими офицерами в Германии. Снимок сделан во время встречи с союзниками на Эльбе. Фото - Марк Редькин
Союзники официально объявили о встрече на Эльбе 27 апреля в 18.00.
Само это событие, случившееся на Эльбе, уже никак не мог повлиять на ход Второй мировой войны. До полного разгрома фашизма оставались считаные дни, и победа была предопределена - прежде всего логикой безостановочного наступления Красной армии, начавшегося в конце 41-го от московских окраин. Теперь уже бои шли на окраинах берлинских.
До Победы оставалось меньше двух недель. 25 апреля 1945 года начался штурм Берлина
Советские солдаты бегут в атаку на одной из улиц Берлина. Фото - Дмитрий Чернов, апрель 1945
Пулеметчики рядовые В.П.Черушников и Г.И.Кравченко у окна дома во время штурма Берлина. Фото Владимир Гребнев. апрель 1945
Штурм Берлина. Советский танк ИС-2 на улице Берлина. В небе видны штурмовики Ил-2. Фото - Петр Сотников, апрель 1945
Все фотоиллюстрации - из открытых источников
Использовались: Жадов А.С. Четыре года войны. – М., 1978 Лавренов С.Я., Попов И. М. Крах Третьего рейха. – М, 2000 Mощанский И.Б. У стен Берлина. – М.: Вече, 2010
Марьяна Наумова – невероятно талантливый человек, который проявляет себя в различных сферах жизни. Она не только успешный спортсмен, но также активный общественный деятель и талантливый журналист. Эта отважная девушка, рискуя свой жизнью, работает в самых горячих точках Донбасса, освещая происходящие здесь события и донося до мировой общественности правдивую информацию о том, как живут простые труженики Донецкого края в условиях украинской вооруженной агрессии. Марьяна многократно посещала наш город, оказывая действенную, важную и необходимую помощь горожанам и ряду учреждений Горловки.
Дорогая наша Марьяна (https://t.me/maryananaumova)! От имени жителей Города воинской славы и трудовой доблести Горловки и от себя лично искренне поздравляю Вас с днем рождения! Пусть этот день будет наполнен радостью, улыбками и благополучием. Желаю крепкого здоровья, новых ярких достижений и вдохновения во всех начинаниях!
Этот сильный телеспектакль посвящён военным корреспондентам, которые работали в составе действующих фронтов, в дивизионной, армейской, фронтовой прессе, в центральных периодических изданиях. В телеспектакле использованы письма и дневники военных корреспондентов Н. Маркевича, С. Сапиго, П. Лидова, очерки и воспоминания Ю. Жукова, Г. Кияшко, В. Дорофеева, Д. Холендро, фронтовые песни К. Симонова и А. Суркова, архивы ТАСС и музея Советской Армии.
