Когда ковениты выходят в реальное пространство, гемункулы Чёрного Схождения используют своё умение, дабы заманить врагов в ловушку с ужасающей эффективностью. Даже по сравнению с другими Ковенами, рейды Чёрного Схождения чрезвычайно тщательно спланированы, а некоторые особо сложные рейды ковениты продумывают десятилетиями, после чего воплощаются в жизнь.

Вместо того чтобы нападать на своих жертв в лоб, Чёрное Схождение заманивает их на заранее подготовленное место битвы, нашпигованное садистскими ловушками. После чего гемункулы наблюдают, как их противников убивают всё более изобретательными способами.

Прежде чем напасть на ту или иную планету, ковениты дотошно изучают всю флору планеты, после чего обрабатывают её специально изготовленными мутагенами с замедленным эффектом. Когда наступает час икс, добычу облепляют корни растений, на которых вырастают очень острые шипы. Другими излюбленными ловушками Ковена являются бури нейроэлектрических молний, которые поджаривают мозги врагов изнутри, или руины прошлых полей сражений, засеянные отравляющими веществами, активизирующиеся, когда солдаты тесно соприкасаются с обломками.

Архонты, желающие подготовить места своих набегов с помощью подобных ловушек, часто заключают сделки с Чёрным Схождением, но при этом архонты должны тщательно подбирать слова и блюсти этикет, чтобы ненароком не оскорбить чрезмерно благопристойных гемункулов Ковена.

В последние века Чёрное Схождение изобрело новый способ охоты. Благодаря многочисленным экспериментам с генокрадами и гибридами, порождёнными в мирах меньших рас, гемункулы начали использовать мутировавшую плоть этих существ в качестве оружия. Добытый биологический материал генокрадов и гибридов собирается и перегоняется в токсичные коктейли вместе с множеством ускорителей роста, что часто приводит к быстрому захвату хозяина. После подготовки биооружие испаряется в атмосфере планеты или имплантируется в запасы воды и продовольствия. Затем начинается рейд, совпадающий с апогеем мутации. Защитники охвачены ненасытным голодом, у них вырастают клыки и когти, которые они используют, чтобы терзать своих союзников, прежде чем в конечном итоге съесть самих себя.

По большей части контингент Чёрного Схождения состоит из «Призраков» — гемункулов, которым нравится ловить тщеславную дичь и болезненно обнажать их врождённые недостатки. «Призраки» содержат пленников в зеркальных камерах, внутри которых у жертв отрезаются веки, так что пленные вынуждены видеть собственные увечья. «Призраки» из Чёрного Схождения сосредотачивают своё внимание не на физических пытках жертв, а на тёмных глубинах их собственных разумов.

Логово Ковена представляет собой пирамидальный стеклянный лабиринт, который висит перевёрнутым под Тёмным Городом. Подающих надежды пленников бросают в камеры сенсорной депривации лабиринта, в то время как ковениты злобно наблюдают снаружи за действиями испытуемых.

Единственный выход из лабиринта — преодолеть усеянные ловушками пределы лабиринта с помощью осязания и инстинкта. Пребывая в лабиринте, пленные всё время вдыхают психотропные газы, которые усиливают все формы страха и ненависти к себе у испытуемых.

Подавляющее большинство испытуемых погибает в лабиринте, попадая в парадоксальные кубы. Многие пленные поддаются внутренним мучениям собственного разума и бросаются в потрошащие устройства, созданные гемункулами. Но те пленники, кому удаётся благополучно пройти через лабиринт, награждаются новой жизнью — превращением во вракса, навсегда становясь частью Ковена.

Перевёл Шеодс.

В холле небоскрёба «Нейрокс» пахло озоном от очистителей воздуха. Лифт, стеклянный, как витрина, понёс его на сороковой этаж. В кабине трое: один в визорной игре, другой пялился в пустоту, подключённый к нейросети. Никто не взглянул на Элайджу. В офисе его кубикл ждал в ряду десятков таких же - тесный отсек, его тюрьма с 9 до 6. Он был кодером, одним из сотен в «Нейрокс», перебирал данные для алгоритмов, следящих за покупками миллионов.

Элайджа сидел в своём кубикле на сороковом этаже «Нейрокс», окружённый гудением серверов и тусклым светом экрана. Его длинные пальцы - чуть дрожащие от усталости - летали по сенсорной клавиатуре, вылавливая ошибки в коде алгоритма, который следил за транзакциями миллионов. Работа была монотонной: строка за строкой, цифры и логи, будто разгребаешь цифровой мусор. Офис вокруг был как муравейник: десятки кодеров, каждый в своём отсеке, разделённые тонкими серыми панелями с цифровыми стикерами - графики, напоминания, ничего личного. ИИ-начальник, чей голос звучал как лязг металла, сбросил задачу: «Сотрудник три-пять-семь, устранить аномалии к восемнадцати ноль-ноль». Никто не называл Элайджу по имени. Здесь имена были лишними.

Чат на экране мигнул. Кей, кодер через три кубикла, написал: «Кто пробует Симулякру завтра? Говорят, чипы только для избранных». Элайджа стиснул зубы, тёмные глаза сузились. Он знал про релиз больше других - год выискивал утечки информации в пабликах, где айтишники вроде него шептались о «Симулякре». Через хакера Шедоу он договорился о чипе, отдав за него всё, что копил долгие месяцы. Завтра в подпольной клинике чип станет его. Но в чат он не ответил. Кому интересно? Тут всплыло новое сообщение - от Нии, сидящей у панорамного окна в дальнем углу офиса. «Элайджа, ты же фанат игр? Достал чип или опять копишь на ерунду?» - смайл с ухмылкой. Его сердце дёрнулось. Ния всегда знала, как его задеть. Её профиль в корпоративном чате сиял достижениями: лучший кодер месяца, идеальные отчёты. Она была красива. Но дело было не только в этом. Иногда она смотрела на него через офис - её тёмные волосы падали на плечи, глаза ловили его взгляд на долю секунды дольше, чем нужно. Сегодня она прошла мимо его кубикла, когда шла за кофе из автомата, и её рукав чуть коснулся его плеча. Случайно? Элайджа сглотнул, чувствуя тепло в груди. Пять лет тотального одиночества, а тут этот взгляд, эта колкость. Но Ния тут же добавила в чат: «Не тушуйся, Элайджа. Говорят, бета Симулякры была для элиты. Может, мне дали доступ, я тебе потом расскажу». Смех в эмодзи. Он сжал кулаки. Она хвасталась доступом к закрытой бете, будто он не мог даже мечтать о таком. Элайджа знал, что Ния играет с ним, но всё равно представлял, как отвечает ей, как она улыбается не с сарказмом, а тепло. Глупо. Она просто дразнит. Он вернулся к коду, но мысли путались. Экран показывал: ещё две ошибки в алгоритме. За окном город сверкал огнями: голограммы вместо деревьев, синтетический смог вместо воздуха. Природа была мифом, запертым в архивах или в пентхаусах элиты, где богачи любовались цифровыми закатами. Элайджа сунул в рот батончик из автомата - вкус «говядина люкс», на деле пресная каша. Он почти не жевал, проглотил механически. Часы на экране тикали: ещё два часа до конца смены. В офисе кто-то кашлянул, кто-то щёлкнул по клавиатуре. В чате Кей запостил мем: женщина с баннера «Симулякры» с подписью «Спаси меня от этого кубикла». Элайджа выдохнул, почти улыбнувшись. Кей не знал, что он уже на шаг впереди. Шедоу подтвердил: чип готов, клиника ждёт завтра. Завтра выходной. Работа тянулась, как зависший процесс. Элайджа исправлял код, но перед глазами стояла Ния - её быстрый взгляд, лёгкая улыбка, когда она проходила мимо. Он встряхнул головой. Нет, всё дело в «Симулякре». Там он будет тем, кого заметят. Там он не будет невидимкой. Чат мигнул снова: Ния написала, только ему, в личку: «Серьёзно, Элайджа, ты в деле с Симулякрой? Не проиграй». Его пальцы замерли над клавиатурой. Ответить? Но он только стёр уведомление. Пусть думает, что хочет. Завтра он докажет. Часы пробили восемнадцать ноль-ноль. Элайджа сохранил код, экран погас. Он встал, высокий, чуть сутулый, тёмные глаза поймали отражение в стекле офиса. Город за окном сиял, но был мёртвым. Офис опустел за минуту - коллеги растворились, как данные в облаке. Элайджа вышел к лифту, чувствуя, как сердце стучит. Ния мелькнула в конце коридора, обернулась, но он опустил взгляд. Завтра. Он думал только о завтра. Всё ради завтра.

Лифт спустил его в холл, где голографические стены мигали рекламой: «Обнови свой разум с нейрочипом X7». Он вышел из здания и сел в вагон монорельса. Поезд тронулся, и Элайджа уставился в окно, но видел не город. Он думал об игре. Это не просто игра, не ещё одна стрелялка, где он часами гонял пиксели. «Симулякра» - это полное погружение, жизнь, которую ты придумываешь и строишь сам.

Форумы шептались: чип, вживлённый в мозг, стирает грань между реальностью и кодом. Хочешь быть звездой? Миллиардером? Писателем? Любимым? Плати - и твоя мечта станет реальностью. Элайджа закрыл глаза, представляя. Дом у моря, которого он никогда не видел, потому что море - для элиты, глубое небо, свежий воздух. Друзья, смеющиеся над его шутками, а не молчащие в чатах. Девушка, которая не уйдёт, бросив, что он «пустой». Он знал, что это код, но ему было всё равно. Он хотел почувствовать, что живёт. Десять месяцев он жил ради этого чипа. Шедоу, хакер с форума, обещал: чип - не подделка, клиника проверенная. Завтра релиз, и Элайджа будет первым. Он вспомнил Нию - её насмешку, её взгляд. Может, она тоже хочет в «Симулякру»? Но её слова в чате - «не проиграй» - жалили. Она видела в нём только кодера, который копит на ерунду. А он… он видел её улыбку, и это сбивало с толку.

Вагон качнулся, Элайджа открыл глаза. Его остановка. Он вышел на платформу, спустился на тротуар. Его дом был в десяти минутах - серый блок, один из тысяч, где окна светились голограммами вместо вида. Улица гудела: дроны, реклама, люди с пустыми глазами. Элайджа ускорил шаг. «Симулякра» - это не просто побег. Это шанс стать кем-то. Эта игра читает твои желания, строит мир из твоих мыслей. Но некоторые сомневались, говорили о сбоях - игроки, которые теряли грань между игрой и реальностью. Элайджа стряхнул эти мысли. Он не собирался теряться. Он хотел свой дом,  вкусной еды, друзей, любви, в конце концов. Хотел, чтобы кто-то смотрел на него, но не как Ния сегодня - без насмешки.

Дверь квартиры пискнула, пропуская его. Тесная комната: кровать, старый визор, стопка батончиков на столе. Он рухнул на тахту, тёмные глаза уставились в потолок. Завтра выходной. Завтра в клинике всё начнётся. Новая жизнь, где он больше не будет невидимкой. Он провёл рукой по шее, там, где завтра вживят чип. Сердце стучало, как сервер перед перегрузкой. Завтра.

Визор на столе пискнул, вспыхнув зелёным. Элайджа, всё ещё лёжа на тахте, потянулся к нему, пальцы замерли над экраном. Сообщение от Шедоу, зашифрованное, как всегда. Он ввёл код, текст раскрылся: «Чип на месте. Клиника, завтра, десять утра. Не опаздывай, и без лишних вопросов». Элайджа нахмурился. Последняя строка гласила: «Это не обычный чип. Некоторые видели в ‘Симулякре' то, чего не заказывали. Будь осторожен». Что это значит? Шедоу всегда говорил загадками, но теперь его слова звучали как предупреждение. Элайджа написал в ответ: «Что за ‘то, чего не заказывали'?» Визор мигнул через секунду: «Думай о чипе, а не о слухах. Завтра всё увидишь. И, Элайджа, не копай, если хочешь попасть в игру». Элайджа сжал губы. Шедоу знал больше, чем говорил, но сделка есть сделка. Он откинулся на тахту, тёмные глаза снова нашли потолок, где голограммы за окном рисовали мерцающие узоры. Завтра он пойдёт в клинику, вживит чип и войдёт в «Симулякру».

Возможно, самым грандиозным переворотом в истории Ковена Двенадцати был замысел Мидилиана Акотиста, однажды ощутившего себя нецелостным после того, как гемункул пережил несовершенное перерождение. После этого Мидилиан подарил своим мастерам-гемункулам стаю эльдарских теневых воронов — кошмарных птиц, по слухам, питающихся рассудком. Ужасные птицы были хорошо восприняты гемункулами, поскольку отказ от подарка был бы воспринят как акт малодушия; с другой стороны, получатели были более чем готовы рискнуть своим разумом, чтобы испытать новое и уникальное ощущение. Прирождённая порочность Ковена Двенадцати соседствовала с всё более растущей эксцентричностью ковенитов.

Ровно через год после дара Мидилиана четверо старших гемункулов без предупреждения покинули логово Ковена, известное как Маятник. Гемункулы забрали с собой сотни враксов и гротесков, направившись прямо в разрушенный лонжерон Паутины. Обычно терпеливые при осуществлении своих планов, гемункулы беззаботно ворвались через запретные запертые врата, ведущие в мир Старух, не подозревая об ужасах, которые могут хлынуть внутрь Тёмного Города. В своих обезумевших умах гемункулы думали только о возможной добыче демонических образцов, которые они могли бы получить для своих экспериментов.

В мире Старух ковениты обнаружили равнину, полную горящих костей, заполненную демонами Кхорна в гораздо большем количестве, чем они ожидали. Слуги Кровавого Бога обрушились на гемункулов и их слуг; в последующей жестокой битве демоны разорвали всех членов экспедиции до единого на части. Кхорну понравились сражающиеся ковениты: он забрал их души и затем навсегда привязал души тёмных эльдар к миру Старух, дабы ковениты сражались с его демонами вечно, закономерно умирая от клинков демонов. В это же время в «Маятнике» Мидилиан и трое его товарищей-акотистов получили внезапное повышение по службе.

Извращённая гонка вооружений поглощает Ковен Двенадцати. Их стремление быть на шаг впереди друг друга является катализатором к появлению в их руках самых смертоносных устройств, которые может дать их мистическая наука. Эти жестокие инструменты широко используются в арсеналах Ковена во время их рейдов в реальное пространство: рукавицы из плоти, электрокоррозионные кнуты, дубинки, рукавицы фазы разума и куда более странное оружие изобилуют в их арсеналах. Как гемункулы ищут слабости в своих собственных рядах, так же они ищут малейшую брешь в обороне тех, кого ковениты хотят убить. Аналогичный образ мыслей порождает безжалостность гемункулов, скорых на наказания своих слуг, поскольку ковениты хорошо знают, что их враксы могут напасть на них самих.

Большая часть ковенитов — Алые Эпикурейцы* — настолько пристрастились к фатально жестоким смертям, что они сами хотят испытать те же ощущения в момент смерти, что и их жертвы. Своим враксам и гротескам гемункулы обычно сдирают кожу, все их мышцы остаются обнажёнными, чтобы ковениты могли лучше оценить весь спектр ощущений.

Мания: Мясники Плоти.

Практика междоусобных убийств, существующая в Ковене Двенадцати, заставляет членов Ковена всегда держать свои орудия в идеальной работоспособности. В Ковене выживают только те гемункулы, что находятся в состоянии постоянной обострённой паранойи, постоянно держа под рукой тщательно заточенный клинок.

Реликт: Шкуродёр.

Лезвие Шкуродёра позволяет своему владельцу мастерски снимать образцы кожи, жира и мускулатуры со своих жертв для экспериментов.

Примечание:

Эпикуреи́зм (Эпикуре́йство) — философское учение, исходящее из идей Эпикура и его последователей. Согласно ему, высшим благом считается наслаждение жизнью, которое подразумевает отсутствие физической боли и тревог, а также избавление от страха перед смертью и богами, представляющимися безразличными к происходящему в мире смертных.

Перевёл Шеодс.