После уроков к школе подъезжали грузовики и увозили детей разбирать Башню. Асель уже не терпелось запрыгнуть в пахнущий деревом кузов: она то и дело дрыгала ногой, а на математике нечаянно вместо уравнения вывела неравенство. Как известно, неравенств в мире не бывает, поэтому учительница влепила ей двойку. Мама рассказывала, что Башню строили взрослые, да так долго, что все рассорились, а чтобы обиднее было ругаться, стали делать это на одном языке. Лицо при этом у мамы было такое, будто она говорила слово «х-л-е-б».
Прозвенел звонок, и все побежали к машинам. Грузовик проехал только половину пути, а Башня уже возвышалась над землей гигантской жестянкой. Вокруг нее и внутри всегда копошились люди: пока дети разбирали верх, взрослые продолжали что-то достраивать снизу, чтоб не сломалось раньше времени.
Асель работать на Башне нравилось – та была слеплена из всякого хлама, и самый диковинный можно было уносить с собой. Сегодня Асель приглянулась большая картинка с голеньким малышом, плывущим в синей воде к смешной бумажке.
Дома мама жарила в кипящем масле х-л-е-б. Он получался маленьким, золотистым и помещался в ладошку, а губы у мамы склеивались в тонкую злую ниточку.
Асель прокралась в комнату и прикрепила картинку к стене, а сама легла на кровать и принялась мечтать. Мечты надувались мыльными пузырями и вылетали в открытое окно. При заселении управляющий, отдававший им с мамой ключи, назвал этот дом у-ди-ви-тель-ным. А еще подмигнул Асель и зачем-то пообещал, что сюда за ней прилетит прекрасный принц на голубом вертолете и заберет в чудесный мир.
Вот и мечтала Асель о всяком: чтобы прилетел поскорее принц, чтобы папа, которого она никогда не видела, наконец-то ее нашел (очевидно же, что он потерял и ищет), а еще узнать, почему маму злит слово «х-л-е-б». Но мечты, как и настоящие пузыри, лопались с тихим «плюк!», не долетая до неба.
Ночью из шкафа постучались – оттуда часто стучались, дом-то был у-ди-ви-тель-ный. На этот раз за дверкой оказался красивый длинноволосый мужчина с грустными глазами. Он протянул заспанной Асель ружье, а другой рукой показал на картинку с малышом. Асель больше нравилась картинка, чем ружье, но вид у мужчины был такой несчастный, что она согласилась на обмен. Утром Асель отдала ружье маме, и та подперла им стол на кухне, чтоб лучше стоял.
– Ружье обязательно выстрелит! – громко заявил дядька с бородкой и в очках без дужек, когда Асель полезла в шкафчик за чашкой.
– Только если в тебя, Антон! – крикнула мама и захлопнула дверцу с дядькой. Она, как обычно, жарила х-л-е-б и злилась.
Асель хлебнула чая и, пока помогала маме складывать готовый х-л-е-б в корзинку, по привычке начала мечтать. Мечта мягко поднялась к потолку, оставила на нем жирное пятно и вылетела в окошко.
«Может, долетит», – подумала Асель, и тут весь дом заходил ходуном, а Антон в шкафу закричал: «Батюшки!»
Асель с мамой выбежали на улицу. Над их двором парила плоская голубая сфера, из которой выглядывал серый, как асфальт, но вполне симпатичный человек.
– Дитя мое! – театрально сказал он. – Летим со мной в чудесный мир!
– Это папа? – шепотом спросила Асель у мамы.
– Вряд ли, – пробормотала та, прижав к груди корзину с х-л-е-б-о-м.
– А чем это у вас так вкусно пахнет? – громко поинтересовался пришелец, всматриваясь в корзинку. – О, баурсаки!
Нитка маминого рта расслабилась и пошла волнами.
– Баурсаки, – тихо подтвердила она и закричала Асель:
– Собирайся, живо!
– Куда?
– В чудесный мир, сказано же!
В доме раздался выстрел. Пришелец скинул веревочную лестницу, и Асель с мамой обезьянками забрались внутрь сферы. Та сразу же воспарила вверх, а Башня впервые стала маленькой, как наперсток.
Плюк!
Пока сфера вырывалась из земной атмосферы, мама торжественно поставила корзину с баурсаками в центр стола, а пришелец принес салфетки – смешные зеленые бумажки с портретами, прямо как на той картинке с Башни.
– Что они значат? – спросила Асель.
– Больше ничего, – сказал пришелец, – не бери в голову.
