Коллеги, прошу внимания. Только что расшифровали очередной сеанс с «Жужжжалки». Сигнал был слабый, помехи чудовищные, но кое-что удалось выцепить. Компьютер, естественно, ничего внятного не дал. Выдал просто набор слов. Но мы-то с вами понимаем: случайностей не бывает. Особенно здесь, в этом здании, в этом нашем странном НИИ, который давно уже не числится ни в одном реестре.

Итак, стенограмма. Лейтенант Петров, включите, пожалуйста, протокол.

...НИТРОМОПС... ВОКЗАЛЬНЫЙ... АЗООСПЕРМИЯ... СОЛЯНЫЙ... МЕКСИКАНЕЦ... ДВОРНИК РЕЖЕМЮЛЬ... ВОДОМЕТНЫЙ... ДРАПОЗАЯЦ ДОНОТАСС... БРОМОНИЗ... ДУХОНАБ ПЕЛЬВЕЦИЯ... БЕЛОБРОВЫЙ... НАВЕДЕНЬЕ БУРАЧНЫЙ... КНИЖИЦА... ПИМОФЛИК... ТУТОСЕКС... АЗОВОПУЛ...

Молчание в комнате дешифровки было густым, как бульон из пакета. Старший научный сотрудник Морозов, человек с лицом белобрового уставшего тролля, первым нарушил его.

— Ну что, коллеги? Гипотезы? Полагаю, все поняли, с чем имеем дело?

Младший научный Шустрый, еще не утративший веру в магию логики, робко предложил: —Может, это… сбой? Помехи? Просто шум?

— Шум? — Морозов усмехнулся и зажег сигарету. — Дорогой вы мой, «Жужжжалка» не шумит. Она… вещает. Сквозь миры. Сквозь слои Реальности. То, что нам кажется случайным набором слов, на самом деле является стройным, но пока не познанным нами сообщением. Возможно, криком о помощи. Или предупреждением.

Он подошел к доске и обвел мелом несколько слов. —Смотрите. Вот ключевой блок. ДРАПОЗАЯЦ ДОНОТАСС. Явно антропоморфное существо, возможно, разумное. Возможно, жертва. ДВОРНИК РЕЖЕМЮЛЬ. Либо профессия и имя, либо… технологический процесс. «Режемюль» — это явно от французского «мельница». Мельница для резки? Для перемалывания? —Или метафора, — хрипло добавил кто-то из угла. —Все здесь — метафора! — отрезал Морозов. — Он, этот Заяц, находится в некоем ДУХОНАБЕ. Устройстве для вдыхания духов? Или месте? И это место — ПЕЛЬВЕЦИЯ. Напоминает анатомический термин, но явно относится к топонимике иного мира.

Он отхлебнул холодного чая. —Его состояние описывается термином АЗООСПЕРМИЯ. Бесплодность. Пустота. Импотенция духа. На него нашло НАВЕДЕНЬЕ БУРАЧНОЕ — тоска зеленая, морковная, овощная. Он пытается бороться. НИТРОМОПС — это, я полагаю, технология взрывного, нитроглицеринового преодоления себя. АЗОВОПУЛ — азотный импульс, холодный и резкий толчок.

— А МЕКСИКАНЕЦ? — не удержался Шустрый. —Локальный демон-искуситель, — мрачно пояснил Морозов. — Является на ВОКЗАЛЬНЫЙ тупик всех миров и предлагает свои услуги. Продает ВОКЗАЛЬНЫЕ зеркала, в которых видно не себя, а свое НАВЕДЕНЬЕ.

— И что же делает Заяц? —Он пытается читать. КНИЖИЦУ. Практикует сомнительные духовные практики — ТУТОСЕКС и ПИМОФЛИК. Безуспешно. Потому что его мир залит ВОДОМЕТНОЙ тоской и пропитан СОЛЯНЫМ ветром безысходности. Его сознание отравлено БРОМОНИЗОМ — тяжелым газом апатии.

Морозов отложил мел. —Мы стали свидетелями частного случая космической тоски. Экзистенциальной катастрофы малого масштаба. Но кто знает, господа, куда эта ПЕЛЬВЕЦИЯ выходит и что за ДРАПОЗАЯЦ в ней томится? Может, это один из нас? Может, это мы и есть те самые ДВОРНИКИ, что РЕЖЕМЮЛЬ самих себя на части этой бессмыслицей?

В комнате снова воцарилась тишина. Слышно было, как гудит «Жужжжалка» в соседнем зале, принимая очередную порцию безумия из-за границы Реальности.

— Так что будем делать, Иван Степанович? — тихо спросил Шустрый. —Что делать? — Морозов вздохнул. — Заносить в журнал. Ждать следующего сеанса. И надеяться, что у этого ДРАПОЗАЙЦА хватит сил на АЗОВОПУЛ. А то, знаете ли, скучно как-то получается. Один кризис смысла, и даже кризис этот кажется нам отголоском чужого, более крупного кризиса.

Он потушил сигарету. —В общем, работаем, товарищи. Работаем без энтузиазма, но с чувством долга. Как тот ДВОРНИК РЕЖЕМЮЛЬ. Расходимся.

Дисклеймер: данный текст служит только цели развлечения, никого ни к чему не призывает, ничего не дискредитирует и не пропагандирует любые совпадения с реальностью случайны, все персонажи вымышленные.