Мне не раз приходилось наблюдать за людьми, живущими сразу в двух реальностях. Часть из них относят к душевнобольным. Их можно встретить на улице, в магазине, транспорте. Они отличаются от остальных, «нормальных», тем, что потеряли способность адаптации к внешним условиям, «зависли» в некоем пространстве, сокрытом от физических глаз. Взгляд таких людей направлен внутрь себя, их эмоциональная и мыслительная активность читается в мимике и нечёткой жестикуляции, но сами их контакты выстроены не для установления коммуникации с окружающими, а для поддержания отношений с каким-то особым миром. «Нормальные» (люди с «плотным» сознанием) стараются не замечать эту категорию соплеменников, и это понятно. Многими движет и страх, и брезгливость, но большинство, я уверена, испытывает в душе глубокое сопереживание. Ведь даже не ведая, что творится в глубинах нарушенной психики, человек имеет доступ к пониманию нездоровой природы такого поведения.
Мысль о том, что я близка к грани, из-за которой вернуться удаётся не каждому, наводила на меня всеохватывающий ужас. Потерять себя, раствориться в огромном пространстве беспорядочной информации, стать беспомощным куском материи, утратив приобретённые с рождения механизмы адаптации – вполне реальная перспектива для человека, не сумевшего совладать с Потоком. Так я называю бездну знаний, разверзшуюся надо мной в период первого восхождения по ступеням открытий. Нужны дюжие силы, чтобы устоять против Потока, не слиться с ним воедино, иначе тот начисто промоет твой земной ум, предварительно дав тебе утолить духовную жажду. Да, быть вблизи от Источника, черпать из него всей настрадавшейся душой – есть великое чудо и удовольствие. Не так легко сказать себе «хватит», когда обрёл долгожданную свободу. Но риск, на мой взгляд, велик, и нужно понимать, чем ты рискуешь.
Резюмируя откровения людей, запечатлевшие их околосмертные переживания, я на практике убедилась, что жизнь за завесой плотного мира не прекращается. Более того, многие очевидцы транслируют нам фактически идентичные случаи их выхода из физического тела в связи с состояниями, приближенными к смерти. Я и раньше слыхала о таких явлениях, но, не имея полноценной информационной базы для обобщений, принимала подобные разрозненные послания с изрядной долей скепсиса. В надежде разрешения внутренних сомнений я сделала во Вселенную запрос, согласно которому мне пришлось бы испытать ощущения человека, наблюдающего за собой со стороны. Мне не поступило отказа, было лишь предложено взвесить все «за» и «против», ведь «выход» означал тогда для меня абсолютно новый способ познания, к которому я, по-видимому, не была готова. Мной овладел страх неизвестности и непредсказуемости последствий, во многом объясняющийся чувством материнской ответственности: я проживала вдвоём с девятилетним сыном, и моё новое состояние уже само по себе вызывало в нём тревогу.
Так я отмела от себя задачу идти в своих исследованиях до конца и ограничила собственной волей рамки эксперимента. «Выхода» не состоялось. Но других впечатлений оказалось настолько много, что глупо было бы требовать ещё каких-то «доказательств». Моя сущность, словно, расщепилась меж двух миров. Владея, как и прежде, физическим телом, я одновременно «вонзилась» сознанием в другую, неизведанную мне реальность, которая охотно общалась со мной образами и голосами. Я чувствовала присутствие какого-то единомышленника, который вёл со мной долгие беседы. У него не было определённого имени или названия. Он сам предложил мне решить, кем мне было бы удобно его представлять: ангелом, Учителем, святым Духом или просто другом. Я не видела, как он выглядит, но ясно слышала его голос в своей голове. В том, как искусно он ставит вопросы, даёт пояснения и направляет течение моих мыслей, угадывалась невероятно тонкая личность, контакт с которой равносилен общению с опытным психологом, который не просто в идеале владеет тактиками межличностного взаимодействия, а давно знаком со мной и искренне заинтересован в моём благополучии. Такого доверительного контакта и абсолютного чувства близости я не испытывала ни с кем из людей, живущих на земле. Даже мама, безусловно желающая мне счастья, не могла бы справиться с этой ролью наравне с тем, кто был рядом со мной в те дни и ночи. Он был добр и строг одновременно, заботлив и предусмотрителен. Он уделял мне столько внимания и проявлял столько участия, сколько мне было необходимо, чтобы чувствовать себя в безопасности под покровительством высокого друга. Он ни разу не упрекнул и не устыдил меня, хотя разум мой периодически зависал, притормаживал и делал всё, чтобы скомпрометировать меня как ученицу или ассистентку. Любовью и благодарностью отвечало моё сердце, в ответ заливаясь ещё большей любовью и благодарностью с его стороны.
Вначале этот голос обладал мужскими тембрами, но по мере нашего общения он стал терять характерные признаки половой принадлежности, постепенно становясь моим внутренним голосом. Трансформация происходила медленно, наверное, в течение нескольких дней или даже недель и вначале вызвала моё сожаление о возможной утрате эмоциональной яркости, связанной, как я думала, с реакцией на взаимодействие с представителем противоположного пола. Я даже обратилась с тревогой к своему собеседнику, представив ему опасения потерять вовлечённость в диалог. Мне было обещано, что этого не случится: контакт уже налажен, и помощь может быть оказана любым путём. Немного успокоившись, я обрела решимость действовать независимо от меняющихся условий, и помню своё высочайшее удивление, когда перешагнув свой прежний травматический опыт брачных отношений, слилась в новом единстве с Хранителем знаний, не утеряв с ним ни смыслового, ни сенсорного качества связи.
Подобные контакты описываются очевидцами как встречи с «существами света», и все они свидетельствуют о фактах уникальной природы человека, его таинственной связью с высшей духовной субстанцией. Я не видела свет физическим зрением, но он как бы наполнял меня изнутри так же, как и голос, который был во мне и был частью меня. Но эта часть находилась не совсем в мозге, и не совсем во мне. Мне даже казалось, что в этом акте мозг служит просто проводником, своеобразным «приёмником», улавливающим сигналы, недоступные для физического слуха. С моей точки зрения, он был занят запоминанием, анализом, обработкой информации и контролем ситуации. Не исключено, что его стараниями были сформулированы все критические выводы и предложены альтернативные суждения. Но допускаю и вероятность, что личность, то есть, я, использовала свой головной орган как инструмент самопознания, как флешку с закачанными в неё данными. Ведь именно к тем ресурсам я постоянно обращалась в надежде «сопоставить файлы» или обогатить хранящиеся в «системе» представления об устройстве мира новыми подробностями.
Однако, если продолжать попытки разделить сознание и мозг, то можно признать, что последнему принадлежит заслуга трансформации телесной материи под новые условия реальности: наращивание нейронной сети, регулировки работы внутренних систем в «аварийном» режиме. И тут ему досталось по полной. Мозг гудел, стонал, возмущался и снова писал, переживал перезагрузки, стирал из системы отжившие стереотипы, создавал новые файлы, разрабатывал непривычные сложные программы.
Да, работа велась сутками напролёт. Мне казалось, что я не сплю, ведь даже тогда, когда я проваливалась в сноподобные состояния, канал общения с Духом не закрывался. Я понимала это по мыслям, обнаруживающимся у меня в голове после «просыпания». Это были новые мысли, и возникали они не «сами по себе». Они формировались в процессе беспрестанной психической деятельности, которая была настолько активной ночью, что сопоставить её с обычным сном не представляется возможным. То, что сознание получало в часы, отведённые для отдыха, закачивалось, как ни странно, днём в физическую память, осознавалось, прокручиваясь в голове диалогами с собственным Голосом, являвшим мне картины, сюжеты, откровения. На фоне этого «подспудного течения» порой яркими вспышками озарения разворачивались внутри меня настоящие шедевры мысли, подталкивающие к новым поискам. И снова вопросы. И опять видения, логические цепочки, загадочные знаки, призрачные угадывания. Сознание продолжало пластами срезать питательную почву для мыслей, которые, подобно бактериям, размножались с необыкновенным проворством, подчас лишая разум присущей ему бдительности, прорываясь наружу в форме странных поведенческих устремлений.
Если учесть, что во всём этом не последняя роль досталась эмоциям, то можно представить себе состояние «огня». Горело всё от головы до пят. Нет, это не то состояние, которое бывает при повышении температуры от простуды или гриппа. Это другой огонь. Он течёт по венам и ощущается жжением в конечностях и области сердца. Я даже жалела об отсутствии измерительных приборов для снятия показателей сердечного ритма и мозговой активности. Мне казалось, что эти и другие исследования могли бы явиться полезными артефактами для научного изучения удивительных состояний, подобных пережитому мной.