В зале ожидания аэропорта царила напряжённая тишина. Сотрудники ФСБ долго переговаривались с казаками, охранявшими вход. Их разговоры казались бесконечными. Я сидел рядом, наблюдая молча и чувствуя, как каждая минута растягивается в вечность. Беспокойство росло, но сделать я ничего не мог.

На глазах у изумлённой публики меня вели на борт самолёта, вне всякой очереди, словно опасного преступника, скованного наручниками. Каждый шаг давался тяжело. Каждое движение — словно публичный удар по самолюбию. Казалось, вся вселенная наблюдала за этим постыдным зрелищем. Физически ко мне относились терпимо, но моральное давление было невыносимым.

Молодые силовики сравнили меня с арестованным мэром Владивостока Пушкарёвым. Слова прозвучали как жестокая ирония. В их глазах я внезапно обрел значимость. Это было одновременно пугающе и лестно. Я ощущал себя важным и в то же время ничтожным — словно монету, которую перебрасывают из рук в руки, не придавая значения.

Я балансировал между реальностью и вымыслом, словно акробат на канате. Брошенное мимоходом сравнение стало камнем, нарушившим моё хрупкое равновесие. Я то возносился на волнах гордыни, подобно Икару, то падал в пучину сомнений. Идея преследования стала моей постоянной тенью, а лабиринт собственных страхов мешал отличить правду от иллюзий. Со временем я понял: это лишь игра моего воображения. Мне бросили упрек, что моя транспортировка обошлась государству в кругленькую сумму — два авиабилета в Краснодар и три обратно. «Ну вот, сейчас ещё это через суд заставят возмещать», — подумал я. В голове росли воображаемые сроки и штрафы по моей уголовной статье.

Через девять часов я оказался во Владивостоке. Из самолёта меня выводили первым. Пассажиры и бортпроводницы наблюдали за каждым моим движением, гадали, что я сделал. Я же старался не смотреть никому в глаза. Проходя через зал, полный людей, скованные наручниками руки ощущались особенно тяжёлыми. Эскорт на дорогостоящем немецком внедорожнике «Гелентваген» довёз меня прямо к зданию Следственного управления Следственного комитета города, в самом центре. Всё это создавало иллюзию моей исключительности. Но иллюзия была хрупкой, как мыльный пузырь. Я понимал: никакой значимости у меня нет, и сопротивляться обстоятельствам я не мог.

Ирония ситуации заключалась в том, что я, обычный человек, стал причиной таких растрат. Но где же устрашающие картины, которые рисует массовая культура? Никаких выбитых дверей, никаких ОМОНовцев — только вежливые сотрудники в аккуратной одежде и комфортабельные автомобили. Оказалось, что арест не всегда драматический спектакль, а порой просто формальность, обставленная с излишней роскошью. Видимо, арестовывают по-разному: никому не известных — с выбитыми дверями, а более заметных стараются не трогать.

Создание Нагайбакского района

В 1920-х годах встал вопрос о создании района, где компактно жили бы нагайбаки. В его состав вошли шесть нагайбакских и четыре русских поселка.

На съезде обсуждали, как назвать новый район. Одни предлагали вариант «Нагайбакско-Октябрьский», другие настаивали на простом «Нагайбакский». Большинство проголосовало за первый вариант, но окончательное решение принял Троицкий окружком — и район получил название Нагайбакский.

Несмотря на политику унификации, это название сохранилось и стало важным символом для народа.

Попытки ассимиляции: политика татаризации

В конце 1920-х годов началась активная политика татаризации нагайбаков. Главным инструментом стал язык:

• В 1927 г. для обучения нагайбаков в школах первой ступени был принят новый алфавит на основе латинской графики.

• До 1929 г. он преподавался как иностранный язык, впоследствии, несмотря на «холодность» со стороны учителей к этому новшеству, обучение полностью проводилось на татарском яналифе.

• В 1932 г. была создана районная газета «Нагайбак», впоследствии переименованная в «Красный нагайбак» (Кызыл Нагайбак), все номера газеты выходили на русском и татарском языках.

С 1930-х годов началось отрицание всех оснований идентичности нагайбаков — православия (антирелигиозная пропаганда), казачества (политика расказачивания) и языка (внедрение татарского).

С 1939 года в переписях нагайбаков стали записывать как татар. Школы перешли на татарский язык обучения, приглашали татарских учителей. Однако, в самосознании и восприятии соседей (русских и казахов) нагайбаки считались самостоятельной общностью.

В связи с политикой непризнания нагайбаков отдельным народом в их этничности проявилось неприятие обозначения себя и своей культуры словом «татарский». Нагайбаков из центральной группы волновала тема навязанной татарской этничности. Нагайбаки говорили:

«Я не татарин, это я чувствую здесь» — и указывали на сердце.

При этом у нагайбаков не было противоречий с татарами, напротив, многих связывают дружеские отношения и родственные узы. Во многом именование нагайбаков татарами произвело «эффект от противного» — всплеск национального движения с середины 1980-х годов.

Жизнь в советское время

Советская власть проводила политику «раскачивания» идентичности: отрицала православие, боролась с казачьим прошлым, навязывала татарский язык. Но при этом сами нагайбаки постепенно приняли концепцию «советского человека». При общении с разными людьми отмечали не этническую, а территориальную принадлежность к району, области, стране.

Тем не менее, этническая идентичность продолжала жить в семейных традициях. Одним из оснований сегодняшней этничности нагайбаков являются родственные связи. Причем особенностью их культуры можно считать ритуальное родство — взаимосвязи нагайбаков на похоронах и поминках. Родство сопровождает нагайбака не только при жизни, но и после смерти: согласно традиции, в загробной жизни он не обречен на одиночество, а попадает в круг покойных родственников.

Интересной чертой оставалась и состязательность. В народе говорили:

«Сосед забор покрасит, а мне надо еще лучше».

Это соперничество мотивировало семьи, роды и даже целые села к развитию и сохранению своей культуры.

Подъем самосознания в 1980-е годы

Середина 1980-х стала переломной. Именно тогда началось возрождение нагайбакской этничности. Огромную роль в этом сыграл Алексей Михайлович Маметьев, которого можно без преувеличения назвать «отцом народа».

В 1985 году он открыл первый музей в Фершампенуазе, что стало отправной точкой культурного подъема. Местные жители основали народные коллективы в каждом нагайбакском селении. Впоследствии в тех же селениях открылись и музеи, в экспозициях которых главный акцент делался на предметах нагайбакской культуры. Музеи оказались не просто центрами народной культуры, а своего рода священными обителями, хранящими нагайбакское наследие.

Борьба за признание

Самым важным делом Маметьева стало признание нагайбаков отдельным народом. Он вел переписку с председателем Совета национальностей Верховного Совета СССР Р. Н. Нишановым, директором Института этнологии и антропологии АН СССР В. А. Тишковым.

В июне 1993 г. Верховный Совет Российской Федерации принял Закон «Основы законодательства РФ о правовом статусе коренных малочисленных народов», в котором нагайбаки были включены в перечень коренных малочисленных народов (КМН).

С этого момента люди начали менять паспорта — и впервые за долгое время в графе «национальность» писали: нагайбак.

Это время можно назвать «нагайбакской эйфорией» — в самосознании людей появилось новое для них чувство собственной этнической значимости.

Нагайбаки сегодня

По переписи 2002 года числилось 9 600 нагайбаков, из них 7 394 проживали в Нагайбакском районе Челябинской области. В 2010 году их стало меньше — 8 148 человек, при этом 6 127 относились к центральной группе. Согласно Всероссийской переписи 2020 г. численность нагайбаков уменьшилась почти на треть - 5 719 человек.

Согласно частным опросам и наблюдениям, многие нагайбаки (особенно представители северной группы) записываются в переписи «русскими», однако осознают себя нагайбаками.

Сегодня нагайбаки занимают второе место по численности в Нагайбакском районе, уступая только русским. Но их активность и сплоченность позволяют занимать моральное лидерство. В прошлом представителям других народов, жившим в нагайбакских селениях, приходилось учить язык нагайбаков. Центральная группа сумела успешно себя позиционировать в медийном пространстве: про нагайбаков сняты десятки фильмов, в последнее время они в центре внимания исследователей и общественных деятелей.

В нагайбакских селах с 1990-х годов главной проблемой считается отток населения, в частности молодежи. Исторически и этнически сложилось так, что нагайбакская культура сохраняется в сельской местности. Как правило, уезжая из села в город, нагайбаки в последующих поколениях теряют свою этническую идентичность.

История нагайбаков ХХ–ХХI веков — это история борьбы за самосохранение. Народ, который пытались «растворить» в других этносах, сумел не только выстоять, но и обрести новый уровень самосознания.

Сегодня нагайбаки продолжают сохранять традиции, развивают культуру и уверенно заявляют о себе как о коренном народе России.

Советуем ознакомится с ранее выложенным постом о том, как нагайбакские казаки вошли в Париж во время заграничных походов 1813–1814 гг.:

Как нагайбакские казаки вошли в Париж: история, которая сохранилась в названиях сел

Материалы для поста были взяты из источника: Белоруссова С. Ю. Нагайбаки: динамика этничности. - Санкт-Петербург: МАЭ РАН, 2019. - 424 с.

🔔 Подписывайтесь на наш проект "Медиа о нагайбаках | КМН РФ", чтобы узнать больше о прошлом, настоящем и будущем нагайбаков.

Сегодня дружба народов продолжается: казахи занимают заметное место в общественной жизни Нагайбакского района. К примеру, Каирбек Сеилов более 20 лет был главой Нагайбакского района.

Башкиры: временные соседи

В XIX веке среди нагайбаков жили башкиры. Их чаще всего нанимали на работу состоятельные семьи:

«У каждого более состоятельного нагайбака жил работник-башкирин», - отмечал священник Софронов в 1898 году.

Башкиры быстро осваивали нагайбакский язык, но, в отличие от казахов, они не оставались жить постоянно. Сегодня память о них почти исчезла, что подтверждает: их присутствие носило временный характер.

Религиозный путь: от синкретизма к православию

После переселения религиозная жизнь нагайбаков центральной группы развивалась особым образом. Они были крещены, но жили вдали от церквей - ближайшие храмы находились в 30–40 верстах. В результате православие переплеталось с дохристианскими и мусульманскими элементами.

Стариков писал об обряде, в котором прослеживается синкретизм религиозных взглядов нагайбаков: «По окончании весенних посевов они ежегодно празднуют “Курман-байрам” (жертвоприношение). Для устройства этого торжества, они делают складчину, покупают рогатый и мелкий скот, некоторые добровольно жертвуют баранов… Перед тем как садиться есть, общество посылает за православным священником, который служит с водосвящением молебен и окропляет пищу святой водой, после чего начинается угощение. Цель жертвоприношения заключается в том, чтобы Господь дал дождя и сохранил бы посевы от града».

Ситуация начала меняться в 1870-х годах с приходом крещеного татарина Игнатия Тимофеева. Он работал учителем в Фершампенуазе и благодаря знанию языка и авторитету сумел расположить «население нагайбаков отдавать своих детей в его школу… возбудил в жителях доверие и расположение как к школе, так и к себе». Определение Тимофеева в нагайбакские поселки оказалось ключевым в деле распространения православия среди нагайбаков. Миссионерская работа среди центральной группы была более активной и эффективной в сравнении с северной и южной группами.

К началу XX века миссионеры отмечали, что многие языческие и мусульманские обряды были оставлены, а нагайбаки осознанно приняли христианские традиции.

История села Требия

Не все нагайбакские поселки следовали одинаковым путем. В селе Требия значительное влияние имел татарин М. Ш. Рамеев - представитель богатого рода золотодобытчиков. Он обеспечивал работой жителей, благоустраивал село и пользовался огромным авторитетом.

В многолетней конкуренции за религиозное самосознание нагайбаков православные миссионеры потерпели поражение — наиболее влиятельные жители Требии перешли в мусульманскую веру, в том числе зажиточный род Танаевых. Смена религии означала утрату этнической самобытности — перешедшие в ислам нагайбаки стали считать себя татарами. Смена не только веры, но и этничности была важным мотивом в конкуренции за религиозные воззрения нагайбаков со стороны мусульман и православных.

Это решение сильно сказалось на судьбе села. В XIX веке Требия была богатым и многолюдным поселком: там проводились ярмарки, базары, куда приезжали купцы из Китая, Индии, Персии и Бухары. По рассказам старожилов, тогда требиятские нагайбаки чувствовали свою элитарность в сравнении с другими, поскольку были задействованы в престижной золотодобыче.

Но после закрытия приисков и ухода татарского населения село начало терять свое значение. Сегодня в Требиятском живет около 300 человек. О былом величии напоминают лишь широкие улицы и воспоминания старожилов.

Влияние религиозного выбора на идентичность

История Требии показывает: для нагайбаков религия была не просто вопросом веры. Это был выбор этнической принадлежности и самоидентификации. Там, где победили православные миссионеры, нагайбаки сохранили свой особый путь. Там, где ислам оказался сильнее, люди постепенно ассимилировались и утратили свою самобытность.

В 1896 году в Требии насчитывали 89 человек, «отпавших в магометанство». Для православных миссионеров это было тяжелым поражением.

Среди современных нагайбаков встречаются жесткие мнения насчет жителей Требии.

Жительница с. Фершампенуаз Надежда Фирсова рассказала: «Мой дед говорил о недоверии к требиятцам, ведь они предали веру. А во время Гражданской войны перебегали то на одну, то на другую сторону».

В настоящее время потомки мусульман Требиятского не имеют четкой этнической идентичности. Татарин нагайбакского происхождения Рафаил Танаев был крещен своей матерью-нагайбачкой, в общении с мусульманами он называет себя татарином, с нагайбаками - нагайбаком. Не исключено, что отсутствие очевидной самоидентичности могло повлиять и на последующее развитие поселка как в этническом и культурном, так и в экономическом плане.

Память и современность

Несмотря на трудности, нагайбаки сохранили свою уникальную идентичность, вобрав в нее элементы разных культур, но при этом оставшись особым коренным малочисленным народом России.

Так формировался путь нагайбаков - народа, чья история оказалась на стыке миров: православия и ислама, земледелия и кочевничества, русской и степной культуры.

Подробнее о разделении нагайбаков на группы и о том, как они получили свое имя и новые земли можно узнать из ранее выложенного поста:
Как нагайбаки получили свое имя и новые земли: история переселения XIX века

Материалы для поста были взяты из источника: Белоруссова С. Ю. Нагайбаки: динамика этничности. - Санкт-Петербург: МАЭ РАН, 2019. - 424 с.

🔔 Подписывайтесь на наш проект "Медиа о нагайбаках | КМН РФ", чтобы узнать больше о прошлом, настоящем и будущем нагайбаков.