Когда у фрилансера хороший день
Когда фрилансер по вечерам перерождается из меркантильного айтишника в альтруиста
Когда фрилансер по вечерам перерождается из меркантильного айтишника в альтруиста
И вот никуда нам от волны олдфагов не деться...
Что странно для меня. Так как на Пикабу я продвигаю идею безопасного и быстрого движения на самокате.
И сам зарегистрирован в трёх сервисах, плюс имею подписку на Whoosh.
Моя "ориентация"
Самокат это удобно, быстро и наверное экологично. Х.з. насчёт последнего.
И так сама история. Иду от метро Дыбенко (г.Санкт-Петербург), народ идёт домой, изредка встречаются встречные пешеходы. И естественно едут самокатчики. А так как народ расходится по всей территории тротуара, то начинаются шашки.
И даже по бокам вытоптан газон до земли. В общем требуется срочное расширение и разделение потоков.
В попутном направлении я замечаю папу с сыном. Папа 27+, высокий спортивный, одним глазом на ребенка, вторым в телефон. Не могу сказать, чтобы он сильно увлекался сотовым.
Ребенок лет 4-5. Такой маленький мальчик. Папа идёт справа, сын слева. И тут до меня доходит простая мысль, ребенок никак не контролируется. Плюс его время от времени обгоняют другие пешеходы закрывая малыша от взгляда движущихся самокатчиков.
Так как времени раздумывать не было, было принято решение предупредить отца. Так как пережить встречу с Самокатом у мальчика шансов не было никаких, а так как папа спортивные и ростом см 180, то была большая вероятность забивания самокатчиков, и отправки папы в зону СВО, в составе "Шторм Z". Плюс вероятные психологические проблемы у мамы.
Поэтому я догнал папу и сказал просто: "Дружище, будь осторожен, тут эти долбоебы самокатчики гоняют". Напоминаю, что я полный бородатый скуф в кепке. И слава моих самокатных братьев (кого я обманываю мы все долбимся) сыграла мне на руку. Папа моментально взял ребенка за руку. И больше его не отпускал.
Вот такая история.
ЗЫ Я понимаю, когда с девушкой едешь вдвоем, и трешься свои членом о ее задницу. Но как быть с другом?
Помните раньше, когда катались в деревне на моцике, девушки обнимали парней, но если ехали два парня, то второй демонстративно держался за ручки.
Что случилось то???
Таким образом, добрые дела атеистов и верующих, несмотря на внешние сходства, в духовном плане оказываются не взаимодополняющими друг друга, а, наоборот, взаимоисключающими: первые превозносят человека в его глазах, ослепляют гордыней, а вторые, раскрывая в человеке божественные качества, заставляют его осознать греховность своей материальной природы и больше стремиться к Богу.
Сразу напишу: атеист может быть хорошим человеком, лучше иного верующего.
А вообще - бомбит. Я не атеист, я верующий, но нехристь (не христианин, сектант и еретик с точки зрения христианских толкователей). И меня реально бомбит от того, как авторы типа ТС оценивают других людей. Чисто с позиции какого-то христианства. Какого-то - в смысле: то ли православия, то ли католичества, то ли 100500 других христианских конфессий.
Я в секту-то ушёл когда почитал о Библии и из Библии. Убийства, жертвоприношения, рабство, секс дочерей Лота с отцом, истребление народов кроме девочек-девственниц, убивать работающих в субботу, забивание камнями, и ещё масса странного. А ещё все эти термины - вы овцы, вы стадо, вы рабы. Не, спасибо, я не хочу быть рабом и овцой.
Со всего этого охренеть можно. А ещё можно охренеть от двойных стандартов как бы верующих: крестовые походы, продажа индульгенций, католические священники и мальчики, православные попы и толстые животы в золоте... Даже если слова Иисуса взять:
Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. (Мф 22:37-40).
Тут нет каких-то толкований. Люби Бога, люби ближнего. Всё. Но потом начинается: индейцы не ближние, негры не ближние, старообрядцы не ближние... бОльшая часть истории христианства это уничтожение "не ближних". Меня, как сектанта и еретика, христиане тоже по идее сжечь должны. Хули, нехристь, не ближний же. Только вот:
А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф 5:43-45).
Но христианам на это пофиг. Они найдут как оправдаться.
У нас в секте как-то проще: есть свои верующие (покачественнее и похуже), есть верующие из других конфессий, есть неверующие (атеисты) и есть люди "с бейджиками". Это когда клеишь на одежду бейдж "я буддист", "я христианин", "я мусульманин" - но если ты не соблюдаешь правила этой веры, то ты просто чувак с бейджем. Если я повешу на шею бейдж "я IT-шник" - всё равно не смогу кодить на Питоне. Это типа людей с крестиком православным, которые, возможно, даже в церковь ходят раз в год, но символа веры (основная христианская молитва) не знают, водяру глушат и всякие суеверия творят, думая, что это христианские обряды. Я часто больше чем такие люди о христианстве и православии знаю ))
Ну и у нас в секте как-то нет такой зацикленности на "добрых" или "злых" поступках. Или их связи с верой, с религией. Например, христианская заповедь "не убивай". В Синоидальном переводе, принятом в православии, она так и звучит "не убивай" (לֹא תִּרְצָח׃ ס). В русском языке нет устойчивых словосочетаний "убить картофель", "убить яблоко", "убить гречку". Зато есть "убить курицу", "убить козу" и т.п. Не, вот вам 100500 толкований: эти не люди - убивать можно, животных убивать можно, порося обратись в карася и тоже можно, эту курочку гриль в киоске не я убил, поэтому можно. В смысле? Опять двойные стандарты?
Ну ладно, речь о другом. Вот модные хипстеры пьют лавандовый раф с соевой котлетой и морковным спагетти, носят фенечки "Veg Life" или что-то вроде. Молодцы? Да нет, они просто едят траву и овощи. Овцы, коровы и обезьяны тоже могут есть травы, овощи и фрукты, но от этого они не становятся более хорошими или более духовными. В христианстве апостол Павел пишет, что пища не приближает нас к Богу, потому что, если мы едим, то ничего не приобретаем, а если не едим, то ничего не теряем. Человек может есть мясо и совершать добрые поступки, ведущие его к Богу. Может быть атеистом и совершать поступки, ведущие его к Богу. Может даже убивать людей, но всё равно двигаться к Богу.
Мне нравится одна притча. Не помню где услышал или прочитал, кажется что-то из индуизма. Пересказ мой, как помню:
Жил-был богач, верующий, каждое воскресенье в храм ходил и много даров отдавал. У богача был слуга, такой человек на побегушках, хлев чистить и т.п. И он постоянно повторял мантру или молитву. Однажды богач шёл лесочком возле дома и увидел, что слуга сидит срёт и повторяет мантру. Богач на него "ах ты, негодяй, ты гадишь и Святое слово говоришь!" и как со всей силы ударит его по голове тростью. А Бог был рядом и подставил свою щёку. У слуги ни следа не появилось. Богач обомлел, тут Бог появляется, а щека у него опухла словно от удара. Богач падает на колени, мол, прости меня, просто слуга имя Божье рядом с говном и во время процесса произносит, наказать хотел. А Бог говорит: - Ты обо мне раз в неделю вспоминаешь на службе в храме или когда тебе что-то надо. А он постоянно обо мне думает, что бы не делал, так кто из вас меня больше помнит, кому из вас я больше важен?
Так что атеисты - не парьтесь )) Есть не только "христианский-единственно-правильный" взгляд на мир.
PS: я не любитель рассказывать про свою веру.
Во-первых, потому что придерживаюсь написанного на щите с фото выше. Больше стараюсь жить правильно и праведно, если прямо спрашивают об этом - могу что-то рассказать. Ну, типа, проходим мимо нищего, я не подаю - у меня спрашивают почему, я говорю, что если я дам ему деньги, а он их потратит на алкоголь, то я купил ему алкоголь, это неблагое деяние, я за милостыню с известным результатом.
Во-вторых, потому что считаю себя очень хреновым верующим. Я не все нужные правила соблюдаю и не всегда правильно. Как я могу научить чистописанию, если сам пишу слово "ещё" с четырьмя ошибками ("исчо").
Но если кому сильно интересно, краткие тезисы таковы: Вселенная, Земля, жизнь, разум - настолько сложны и глубоки, что крайне маловероятно, что всё это было создано случайно. Некая высшая сущность (обычно называемая Бог и другими именами) условно говоря, "запрограммировала" научные законы мира, после чего был запущен процесс, произошёл Большой Взрыв и мы живём во вполне научном мире, где существуют вполне определённые, открываемые людьми законы природы. Люди в этом мире не просто так, у них есть предназначение - прийти к Богу. Но это не обязательно, просто человек сам решает, что ему важно. Верующий в Христа, Будду, Аллаха, Иегову и т.д. лучше, чем атеист, но праведный атеист лучше, чем тот, кто называет себя верующим, но совершает неправедные поступки. Ада и рая нет, но есть жизнь ближе к Богу (условно - более комфортная с точки зрения духовности) и дальше от него (менее комфортная), приближение/отдаление определяется правильными или неправильными поступками. Главные правила, по сути, очень простые, озвученные в т.ч. Христом: люби Бога, люби ближнего своего + заповеди (не убий, не укради, не прелюбодействуй и т.д.). Дьявола не существует, потому что Бог всесилен и всемогущ, у него не может быть хоть сколько-то равного соперника. Бог не "терпит зло на земле" типа войн, убийств и т.д. Просто он "запустил" Вселенную с её законами и дал людям настоящую свободу воли, а мы сами выбираем что делать: любить или убивать. Грехов, кстати, в том числе первородных, тоже нет, просто действия и бездействия приводят к определённым последствиям и результатам (или отсутствию оных). Иисус, Будда и другие посланники Бога действительно существовали, они приходили к конкретным народам и давали им то, что им нужно было понять в конкретном моменте, когда они в своих заблуждениях уходили сильно не туда. Скажем, Библию нужно читать исходя из того, что это записанные проповеди для неграмотных пастухов, которые, простите, овец и коз ебали:
И ни с каким скотом не ложись, чтоб излить семя и оскверниться от него; и женщина не должна становиться пред скотом для совокупления с ним: это гнусно. (Левит 18:23)
Не надо быть рабом или овцой Бога, ибо "человек создан по его образу и подобию". Все люди, просто абсолютно все равны перед Богом, только их слова и деяния либо приближают к Богу, либо отдаляют от Бога и приближают к животному. Поэтому: хотите - верьте. Не хотите - не верьте. Просто живите "по правде" и совершайте побольше хороших (с общечеловеческой точки зрения) поступков.
Умер мужик и попал на небо. Святой Петр посмотрел на него и говорит:
– В рай!
Мужик удивился, спрашивает:
– Как в рай? Я ж никогда не верил в Бога.
Петр машет рукой, мол, не задерживайся:
– У Бога свои критерии отбора.
К посту:
Сын религиозного лидера, и они думают, что у него есть духовные способности
Многим тут интересно, кто же эти придурки, что идут в секты. Так вот, я тут. Зная наше дружное сообщество - Уже предвкушаю)
Акк решила не прятать, гуляй рванина. Там я приличной прикидываюсь еще.
Но, зато, авторский контент, какой-никакой. (Ничего лично не имею против котиков и бородатых анекдотов, конечно, но в игнор и я их закинула(но все равно Пикабу мне их показывает (спасибо(нет)
В детстве я была фанатом.
Фантастики и сказок. Наверное, это и двигало мой извечный интерес моего присутствия в этом расчудесном мире.
В 23 года трагически потеряв, практически, всех родных моя жизнь как-будто остановилась. И вопрос: «А вчом смысол?» преследовал меня постоянно. Обратись я тогда к психологу и пропей антидепрессанты не было бы моих приключений в сектах и поездки в страну слонов и святых.
Начну с несильно меня удививших. Но все они очень похожи друг на друга, так что поехали.
Пятидесятники.
Абсолютно проамериканская контора. Они и не скрывали. Два месяца мы пели песни про божию благодать. Но так как я была не девственницей, то понять всю суть мне было не дано(практически прямая речь)
Господь все знает, говорили они. Но детей своих пиздили и неверующих считали пропащими. Сейчас я понимаю, что любая религия построена на запугивании и чувстве исключительности тебя, как избранного. И люди у которых в жизни ничего нет или такие любопытные тупицы как я, с ай-кью 49,5 и желанием еще раз увидеть маму - и составляют основной контингент. Счастливый человек никогда туда не придет. Самое страшное -это фанатичные тетки за 40л. Никакой логики, здравомыслия, они похожи на бабок в церкви, которые бундят, что ты платок не так одела. Я их вижу как роботов, они говорят и ведут себя идентично. Им вшивают программу и они ей беспрекословно следуют. Все мои вопросы остались без ответа (точнее ответ один: Когда господу богу будет угодно, тогда и узнаешь) Я не узнала, ибо он, видимо, на такие вопросы не отвечает. Никому. Абонент вне зоны доступа.
Короче, меня выгнали. Через три месяца. Из-за алкоголя, который я притащила на наши песнопения и прихлебывая пела по бумажке. Христианское терпение им не помогло. Хорошо, что не отпиздили.
2008г
Дальше я пришла к выводу, что мясо я есть не буду. И познаю тайны вселенной через медитацию, раз с христианами не получилось (стандартное христианство не беру в расчет, в нем я разочаровалась лет в 15 почитав Ветхий завет, где не умер только тот , кто его переписывал).
Начала читать ОШО, параллельно теорию струн, трансерфинг реальности и Кастанеду.
А как-то, в пятницу, придя с работы, включила фоном телик, естественно, Рен-ТВ само включилось. И там показывали смуглого одуванчика в оранжевом одеянии. Изо рта он рождал лингам(это такой камень, в форме яйца) и из ладоней его сыпался священный пепел. И я сразу поняла (ну вы же помните мой ай-кью), что я должна к нему поехать. Я была уверена, что он ответит на все вопросы.
Еще через три месяца я уволилась, получила свою последнюю зп, заплатила коммуналку за два месяца, определила кошку к подруге, купила билеты Екатеринбург-Москва- Мумбаи и обратно через 40 дней, оплатила визу. И у меня осталось ровно 100 долларов, чтобы ни в чем себе не отказывать. Не спрашивайте, я не знаю почему мне не было страшно. Я до сих пор такая же ебанько в плане неизвестного, но интересного. Весила я 53кг при росте 175см, ела мало и мне казалось, если что перебьюсь кокосами. Как оказалось белый человек спокойно может найти подработку в Индии, если что. Да, это сьемки в фильмах. Нет, не порно. А великий Болливуд. Любят они снимать белых в своих кино. Но мне не понадобилось. Мне хватило, прикиньте.
И я рванула за ответами. Одна. Хотя кого я обманываю: я и мои субличности.
На подлете к Мумбаи я познакомилась с рыжей девчонкой Наташей и она сказала, что перед тем как ехать просвящаться - нам нужно на ГОА, чтобы адаптироваться. Там я познакомилась с ее друзьями. Один из них, заросший мужик с постоянным косяком в уголке рта, похожий на бомжа, много рассказывал мне про Индию и философствовал, в том числе и на духовные темы, а потом сокрушался, что у него спиздили трусы за 200 баксов. Зачем там вообще нужны такие дорогие трусы я не поняла, но зато поняла (через несколько лет), что он единственный, кто и ответил мне тогда на все. Через неделю мы снова болтали на какие-то околотеософские темы, потом он ушел куда-то, а я четко поняла откуда я его знаю. То чувство появилось в начале той беседы и не отпускало до конца. Это был Найк Борзов. Я спросила у девчонок: «это чо, Найк Борзов?», они странно на меня посмотрели и спросили: «а ты чо, только это поняла?!»Больше я его не увидела. На утро я уехала в Путтапарти. Мекку для дурачков.
Не буду особо рассказывать как я ехала. Так как я не знала английского, а в руках был только англо-русский словарик, некоторое взаимопонимание все же возникало между мной и индусами периодически, и я верно двигалась внутрь страны.
Индусы похожи на детей. Может потому что я относительно высокая, мне они казались маленькими и забавными. Мужчины часто ходят держась за руки как дети, издалека тыкали в меня пальцами, а потом осторожно подходили и просили сфоткаться. Прям как мы в 90-х, когда негров видели(мы же можем называть негров неграми, или это не по-христиански?) Кстати и вороны, и собаки у них тоже небольшие. В общем, компактненько так все, кроме океана.
Саи Баба
В Индии он считается большой личностью. На самом деле, он реально много сделал для людей, по сути, в пустыне отстроил город, провел воду (для них вода -это очень-очень важно), популяризировал саму страну. Молодец.
Но, что касается самой религии. Кто-то скажет -не хочешь не ешь, никто не заставляет. Но все же, это «машина» по зарабатыванию бабла, какими бы благими намерениями не выложена эта дорожка. Да, в начале тебе дают все. Ты можешь месяц жить бесплатно, кушать за копейки. Но ты должен «служить». С одной стороны это справедливо. В краткосрочной парадигме вещей. Но люди там годами. И видно, что вся их жизнь подчинена служению, большинство из них уже продали свое имущество и отдали храму. Вся верхушка купается в золоте, как тот Раджа из мультика. Они очень любят золото, драгоценности, дорогую еду. Ничего не напоминает?
То есть, если принять за факт, что ты реинкарнировался в этот мир, чтобы стать мессией, святым при жизни, то нахрена тебе все это? Материальное тянет из тебя духовное. Именно эту муть они проповедуют.
Нельзя к этому привязываться (отдайте в храм), но сами ни ни…
Я видела там разных людей. Бориса Гребенщикова, какую-то очень известную американскую оперную певицу, мужчин и женщин со всего света. Но все они с благоговением смотрели на Саи Бабу и становились так похожи друг на друга.
Я, конечно, люблю фантастику и сказки. Но понять эту фанатичную веру выше моих сил.
Я думала, если я дитя божие, то мы все на одном уровне. Но в любой религии ты чувствуешь себя червяком, недостойным лобызать ноги святого человека. Это вгоняло меня в еще больший ступор и никак не давало ответы на вопросы, сколько бы я не молилась, ни постилась и не медитировала.
Мне дали почитать книги Бабы и, простите, но я человек глотающий книги с раннего возраста не смогла ее прочесть. Я чувствовала, что меня опять наебывают. Но признаться себе в этом не могла. Я отмахала такой путь, что признать весь идиотизм этой ситуации мне не представлялось возможным.
И я слегла с температурой. На улице было +40 градусов. И мое тело выдало такую же температуру. Кто-то дал мне градусник, который я так никому и не отдала. Два дня я провалялась в горячке. В момент просветления я подумала, что еще чуть-чуть и я получу ответы на все вопросы напрямую, без посредников.
К тому моменту было уже все равно. Я жила в комнате с шестью женщинами, все они были из разных стран, я их не понимала, они меня. Видать я пару раз орала что-то в бреду и тогда кто-то подходил и клал мне на лоб мокрое полотенце. Наверное думали из меня бесы выходят. На третий день мне стало полегче, температура опустилась до 38. И пришло опустошение.
Тут меня нашла Настя, девочка с которой мы перед горячкой познакомились в храме Ганеши и сказала: « собирайся, я купила билеты до ГОА». Это был такой сюр. Потому что я стоять не могла не то что ехать 12ч.в автобусе. Но она сказала, что тогда потеряет деньги, потому что билеты она уже купила. А я раньше очень плохо умела говорить нет. Она дотащила меня до автобуса и следующие 12 ч ада до сих пор я вижу во снах.
В индийских автобусах есть вторые полки, как в плацкарте. Деревянные, без матраса, метра по два шириной. Меня туда закинули как мешок, с вещами, Настя радостно устроилась рядом и каталась я по этой полке как баварская колбаса на всех поворотах, гремя костями и тихонько подвывая. К концу поездки я уже вовсю ненавидела Настю, Саи Бабу, их автопром и дороги.
Когда мы вышли из автобуса, Настя сказала, что больше она все это таскать не будет, отдала мне мои вещи, добавила свою сумку и, реально, повесила мне свой барабан на шею. Я так с ним до пляжа и тащилась, проклиная индийскую жару и остатки температуры. Спизженный градусник грел мне немного душу. Он, как будто, был единственным живым существом, что сочувствовал мне. На тот момент температура была 37, тело ломало. А в душе была черная дыра.
Остальные дни я провела на пляже Ом-бич, пляж, куда приезжают творческие личности, едят Пароту, пьют кокосы и умничают. Там я познакомилась с отличными ребятами из Израиля, Германии и Сербии, до сих пор, иногда общаемся в соц.сетях. Я с переводчиком )
Настя потеряла все свои деньги, у меня оставалось очень мало и я отдала ей половину, из-за чего пришлось голодать по прилету в Москву, пока ехала на поезде до Екб.
Кстати, интересный момент. Парень Ифтах(Израиль) позвал меня сходить на соседний пляж, через гору, и там в пляжной кафешке сидела девушка с черными волосами. Мы пили воду, примитивно болтали, периодически, посматривая на океан, как бы отворачиваясь от девушки и в какой-то момент он сказал мне не пить больше воду. И попросил уйти. Когда мы отошли он сказал -«она палестинка». Я не поняла. И вопросительно смотрела на него. У меня с английским туго, но я поняла, что он испугался, что пока мы отворачивались, она могла отравить воду. Тогда я подумала, какой же это бред. И поняла только, когда наступил весна 2022г. А когда началась война Израиля с Палестиной осознала тот уровень ненависти, что есть в людях. Как мне казалось на святой земле, никто тебе не причинит зла. Но это далеко не так. И никакая религия тебе не поможет, а только подтолкнет к неразумным действиям.
И еще один момент. Помните я писала, что Саи Баба рождал изо рта лингам, а из рук священный пепел. Так вот этот пепел можно было купить (как у нас ладан или свечи). Конечно я купила и приперла его домой. А потом я узнала из чего его делают.. Да, ребята, это коровье говно. Не находите это слегка символичным? Перетертое говно. И люди его ели. И едят. А я не успела. Хотя, может поела бы говна, в другие секты бы не пошла уже. Просветлела бы.
Может показаться, что это был негативный опыт. Но нет. Тем более квартиру я ни на кого не переписала)
Вспоминаю с юмором. Да и людей хороших много встретила . Не жалею.
Дальше я прибилась к кришнаитам и честно отплясала с ними полгода. Но сегодня уже про это не напишу.
Терпеть не могу, когда пишут -продолжение попозже напишу, но я больше не могу. Итак простыню накатала. Плюс мне завтра на колоноскопию с фгдс. Ну, вы помните этот пост?
Дополняем домашний зоопарк сатиновыми мышами. Скорпиона жалко, да.
Реакция россиян не заставила себя ждать)
У любимого философа - новый пуховик!)
Платон живёт в панельной соте огромного улья на задворках Петербурга. Кормится фрилансом, греется в синеватом мерцании новостных лент и всё чаще задумывается, правильный ли выбор сделал в жизни. В очередной раз не получив ответа, он выходит за сигаретами. И невольно выясняет, как связан греческий культ, секретный советский эксперимент и гора Парнас, затерянная в парке на окраине города.
Они сидели в причудливом кабинете: потолок был невысокий и полукруглый, отчего помещение больше напоминало каземат. Однако, в отличие от подвала, комната была наполнена светом. Он лился бесконечным потоком из окна во всю стену, тоже полукруглого, что было позади восседавшего во главе т-образного стола Михаила Де Вито (он так и не представился). Помещение роскошной некогда усадьбы, о чём говорили изящные кессоны на потолке, было старательно осоветизированно и превращено в ячейку образцового партработника или средней руки чиновника.
Товарищ с жаром вещал о какой-то командировке, новой целине и сапоге советского рабочего — Платону было всё равно. Ему дали пиджак — немного старомодный, но зато чистый, и время, чтобы привести себя в порядок, однако холодная вода не возымела эффекта. И теперь Платон поглощал вталкиваемую в него информацию, пялясь на дату в календаре-перевёртыше: на нём почему-то был выбит профиль не то какого-то древнеримского патриция в обрамлении лаврового венка, не то древнегреческого бога. Двадцать первое августа тысяча девятьсот шестьдесят второго года.
«Прости, Ася, сегодня я немного опоздаю»
Партиец немного смутился, поймав взгляд Платона и обеспокоенно взглянул на календарик.
— Ох, простите, дату забыл поменять. Сегодня же уже 22-е, — с искренним сожалением сказал он.
Платон откинул голову и закрыл глаза.
«Блять, неужели я в одном из этих дрянных, дешёвых романов о попаданцах»
Чиновник буравил его виноватым, почти жалостливым взглядом.
— Сигаретку? — вдруг ожил он и прорезал тугую тишину, достав из внутреннего кармана мешковатого пиджака портсигар и протянул золочёную коробочку. Из неё на Платона смотрели туго забитые папиросы — он вытянул одну. Бюрократ тоже — и сразу прикурил.
—…Словом, ваши познания в древнесемитских языках могут оказаться как нельзя кстати. Если мы, конечно, всё же натолкнёмся на аборигенов.
— Вы хотите отправить меня в командировку на ближний восток?
— Нет, что вы. В рай.
— В рай?
— Ну да, в рай. Это там, где древо познания, змей искуситель, Адам и Ева. Рай. Эдем. Называйте, как хотите.
Увидев нотку недоумения в глазах Платона, партиец всё же решил немного поподробнее объяснить ситуацию.
— Понимаю вас. Ознакомившись с докладом, вы наверняка подумали, что это какой-то шифр — эзопов язык, чтобы замаскировать тайную операцию. Советскому человеку трудно в это поверить: партия и вожди великой революции твердили, что религия — лишь опиум. Дурман, под воздействием которого человеческие массы становятся пластичными и легкоуправляемыми.
— Но вышла неувязочка. Оказалось, что ветхозаветный рай всё же существует. А раз так, то и первым ступить на эту землю должна нога советского человека! — всё это функционер рассказывал с выражением тотального, почти щенячьего счастья на лице.
Платон уставился в серый потолок, пытаясь хоть как-то усвоить вываленный на него дурнопахнущий бред. Затем опустил глаза на партработника:
— Но вы же коммунисты (блять!) — междометие он произнёс лишь в сердцах. Наклонился к человечку в светлом костюме, и уставился на него безумными глазами.
— Как вы вообще в рай смогли попасть, если в бога не верите? — с жаром и острыми нотками раздражения спросил Платон.
— Воот, — с огнём в глазах и жгучим энтузиазмом парировал чиновник. — Видите, это означает, что коммунистический строй угоден даже товарищу архитектору вселенной, так называемому богу.
Платон был готов истерически рассмеяться — отчего уголки его губ приподнялись в едва уловимой улыбке. Партработник воспринял это как хороший знак и ещё больше воспрянул духом.
— И как же выглядит этот ваш загробный мир? — едва сдерживая смех, с максимально наигранным интересом спросил Платон.
— О, это весьма интересно, — как ни в чём не бывало ответил его собеседник. — В целом, картины схожи и напоминают библейские описания: жирные почвы, богатые плодовые деревья. Словом, прекрасные условия для развития земледелия и создания советских колхозов, хозяйств, вероятно даже, винодельческих. Однако возможны и некоторые особенности — но мы списываем это на разные места приземления.
Тут он немного сбавил тон и поумерил свой пыл.
— Один из вернувшихся эденонавтов сообщал о бескрайних полях колосящейся кукурузы. Кукуруза, говорит, везде, пардон, блядская кукуруза — до самого горизонта! Сейчас сами видите, где — бюрократ заговорщически показал пальцем вверх — не то в потолок, не то куда-то выше.
— Ну ладно — в его голос вернулись яркие жизнерадостные оттенки — Пройдёмте в лабораторию!
«Ася подолгу не могла заснуть. Платон часто просыпался от того, что она, уже глубокой ночью, клала ему голову на грудь: вздрагивал, запускал руку в мягкие волосы и начинал медленно гладить. Спустя время её тело обмякало, становилось тяжелее, а дыхание — глубже. Они вместе погружались в сон».
«А может… Ну а вдруг?»
Происходящее же сейчас напоминало дурной трип. Платон тащился по широкому и оттого тусклому — ламп было на удивление мало — коридору где-то в чреве НИИ. Под ногами — классический советский орнамент: бетонный пол цвета запёкшейся крови с серыми вкраплениями мрамора. Человек партии вновь что-то вещал: его слова эхом рикошетили от стен, но проносились мимо ушей.
Действительность впитывалась на удивление легко. Жизнь в России подарила Платону прививку от охуевания: когда ты находишься в этом состоянии перманентно, удивляться чему-либо становится всё сложнее. Православные коммунисты? Путешествия в загробный мир? Никто больше не пытался впихнуть инородное тело в его анус, так что и хуй с ним.
Платон просто решил отдаться реальности (реальности?) и посмотреть, что будет. Возможно, Саня всё же уломал съесть его эту долбанную марку. А он и забыл — и пошёл проветриться. Возможно, наряд всё-таки упаковал его на тропинке и сейчас мудохает где-нибудь в отделении так сильно, что воспалённое сознание отключило все органы чувств и пытается хоть как-то обороняться от реальности. А, возможно, он и правда попал в прошлое (прошлое ли?). Похуй.
Да и крохотное зерно надежды, что появилось совсем недавно, словно блядский камешек в ботинке, назойливо царапало душу — будило тревожное чувство, которое можно было бы назвать любопытством.
— А почему именно здесь? Это ведь НИИ каких-то токов, — в густом сумраке то и дело мелькали блёклые, будто бесплотные халаты лаборантов, исчезая в коридорах, за плотно закрытыми дверьми и перекрытиями.
Самый логичный вопрос. Платон будто бы нарочно пытался привнести обломок своей реальности — факт, который осколком засел у него в голове, который его рассудок пронёс из своего мира в мир чужой и от этого будто бы связывал их. Кусочек мозаики, который либо встанет на место и сделает картину понятнее (всё-таки, капля логики всегда смазывает даже самую абсурдную ситуацию и от того дарит спокойствие), объяснит хотя бы самую простую нестыковку. Либо разрушит её и, наконец, подарит свободу: от галлюцинаций ли, психоза или комы.
— Послушайте, ну вы же толковый молодой человек, — искренне удивился чиновник. — У нас и на некоторых тракторных заводах тоже далеко не мирные советские комбайны штампуют. Хотя, да, ребята здесь башковитые работают. Вот, недавно показали интересную штуку: духовой шкаф — сам не нагревается, но пищу разогревает. На подводные лодки будем ставить! Правда, на первых парах были и травмы: испытатели руки обожгли. Посуда раскалилась, а вот еда так и осталась холодной. Технология новая, работают над этим. Но мы отошли от сути: определяющим фактором оказалось местоположение.
Они приближались к одинокой двери в конце коридора, подле который стоял могучий привратник.
— В войну здесь, под Парнасом, бункер рыли. Ну и оказалось, что гора то непростая: храм здесь нашли, подземный. Видать, графу Шувалову, которому эти земли принадлежали, скучно было — он не только холм приказал насыпать, но и внутри него церковь построить. Ну, буржуи с жиру бесились — что с них взять, вырожденцы. Во время войны в катакомбах связисты засели: укрепили их, расширили, сделали бункер. Ну а после объект отдали нам.
Они остановились перед массивной стальной плитой, окрашенной серой краской. Посередине гермодвери торчал красный «руль»: круглая ручка, больше похожая на вентиль. Но Платон пялился на привратника — это был тот самый богатырь, которого он видел наверху. Великана будто бы собрали из двух персонажей: огромное тело, затянутое в камуфляж, досталось от атлета, а голова — от античного философа или библейского старца. Посеребрённая, густая и совсем не аккуратная борода — такие же вьющиеся волосы, пробивающиеся из-под клобука. Кустистые, словно сдвинутые в суровом укоре, брови нависали над чёрными глазами, мироточившими силой — смотреть в них было тяжело, поэтому взгляд Платона упал на крест: запутавшись в цепи, он висел вверх ногами.
Заметив это, богатырь аккуратно поправил распятие, а затем обоими ручищами схватился за ручку и толкнул дверь — она бесшумно отъехала.
— Пройдёмте.
Тоннель. Узкий кирпичный полукруг, под ногами — мраморная лестница. Практически на ощупь они погружались в холодный сумрак, в котором был растворён вязкий запах ладана — освещал путь лишь проём в конце прохода.
Партиец нырнул в проём, Платон за ним — и на секунду замер. Глазам привыкать не пришлось: капли света были растворены, размазаны по тьме довольно внушительного помещения, что лишь добавляло картине сюрреалистичности.
Это действительно был храм, похожий на просторную станцию метро: к вытянутому центральному нефу по бокам примыкали два поменьше, отделённые арками из дорических колонн жёлтого мрамора. В своём мрачном великолепии он напоминал Казанский собор — но более скромный, низкий, тесный.
Нет, даже музей Арктики и Антарктики: старую церковь, которую тоже приспособили под утилитарные нужды нового человека. Здесь же, ко всему прочему, пол был вымощен плиткой, колонны, до высоты человеческого роста, вымазаны больнично-зелёной краской.
— Добро пожаловать в лабораторию! — торжественно сказал номенклатурщик и поплыл вперёд по главному нефу.
За анфиладой из колонн — с той и другой стороны — пространство с помощью медицинских ширм было разделено на одинаковые квадратные ячейки. Где-то были оборудованы раздевалки, где-то душевые, ну а где-то — подобия больничных кабинетов с кушетками и капельницами. Там же, внутри ячеек, роились халаты-приведения: маленькие белёсые, и побольше, с чёрными брюшками.
— Во Всесоюзном институте биохимии нашими учёными было разработано Соединение-25, которое, скажем так, крайне интересно воздействовало на мозг. Было принято решение наладить прямые поставки в Кремль: чем шире сознание — тем более широкими шагами по планете будет шагать коммунизм.
На звук из своих норок начали выползать приведения: чёрные брюшка оказались тяжелыми резиновыми фартуками. С респираторами на лицах они казались совсем безликими, будто бы клонами. В «белёсых» же Платон узнал юнцов — именно они выскакивали из грузовика там, наверху.
— Но прежде было решено провести испытания безопасности препарата: заключённым, приговорённым к высшей мере, вводились сублетальные дозы Соединения-25. Тогда же учёные заметили закономерность. Классовые враги: дворянские недобитки, попьё, кулаки — испытав клиническую смерть, твердили об одном. О рае. Криминальные же элементы лишь бредили галлюцинациями. Естественно, поначалу это было списано на причуды слабоумного сознания, забитого ветхозаветными сказками. Но тенденция продолжилась. И тогда из арестованных по различным статьям сотрудников ВЧК была собрана экспедиция. Первый отряд был крещён, второй нет. Вернулся и доложил об успешном выполнении задачи только один.
Они шли к «алтарю»: небольшой стенке из стеклоблоков, на которой висел портрет Ленина и цитата: «Каждому рабочему — царствие небесное». Стена переливалась слабым светом. Приведения таращились на них, стоя рядом с колоннами.
— И тогда, в обстановке строжайшей секретности, под бдительным надсмотром медиков и святых отцов, в Успенском соборе Кремля первыми лицами государства была совершена высадка. Воочию убедившись в том, что Рай действительно существует, они подписали декрет о создании программы советской Эденонавтики.
За алтарём храм оканчивался апсидой: полукруглой выемкой, посреди которой была купель из белого мрамора, утопленная в полу. По краям купели — семь бронзовых львиных голов, в центре — цилиндрический постамент с выбитыми на нём греческими символами. Вероятно, раньше там стояла чья-то статуя, но сейчас, громоздясь на неуклюжих распорках, возвышалась серая цистерна с торчащей из неё трубой и намалёванной красной краской надписью: «СВЯТ. ВОДА». Рядом же два безликих «респиратора» возились с чёрным мешком.
— Настал год великого переселения: потомственные дворяне, князья, графы, бароны, духовенство и бывшие жандармы — все они не желали мириться с новым порядком. Своими клыками, которыми только недавно пили кровь русских крестьян и рабочих, начали точить столпы советского строя. — в аспиде, отражаясь от каменных стен, голос партийца звучал словно из динамика мегафона.
— Но партия мудра. Партия великодушна. Даже таким чуждым элементам она даёт шанс искупить вину. Производство Соединения-25 отдали Токсикологической лаборатории НКВД. Пересыльные пункты открылись на территории почти каждого ГУЛАГа. Удобрив почву и подготовив новый мир, они тем самым искупили бы свой грех перед советским народом, и смогли бы жить в мире и согласии с уже бывшими классовыми врагами. Война немного замедлила программу. Но теперь взросло новое поколение. Инженеры. Строители. Агротехники. Они закончат начатое.
Только сейчас Платон заметил, что из мешка капает вода. «Респираторы» положили груз на носилки, и быстро удалились.
— Это…
— Всё верно: герой-покоритель нового мира. Ну а как вы думали туда попадают? — флегматично ответил функционер. — Не на ракете же, ей богу. Гагарин в космос летал и там бога не видел.
— Да их же просто накачивают наркотой и убивают! — Платон был больше не в силах слушать эту чушь.
— Добровольно пересылают без права возвращения, — спокойно поправил Платона бюрократ. — Зачем им обратный билет, если они останутся жить в лучшем мире?
— И вы во всё это верите? — Платон обернулся: обритые мальчишки в белых, почти до пола, свободных рубахах облепили купель со всех сторон и гвоздили его взглядами.
— Вы во всё это верите? — обратился он уже к партийцу.
— Вы всё поймёте.
Внезапно пара крепких рук заломала Платона и заставила склониться в вынужденном поклоне — шеи коснулось что-то холодное: щелчок, пшик, резкая, но не сильная боль. Его аккуратно отпустили — Платон обернулся и увидел богатыря, который, словно тёмная гора, высился посреди толпы «покорителей рая».
По телу вдруг разлилось воодушевление: он смотрел в эти глаза, в десятки этих глаз — во внутрь их, и его одолевало дурманящее чувство причастности, единения, близости. «Я» — это жалкое «я» осталось в панельном мешке, там, на Парнасе, вместе со страхом, непониманием, беспомощностью, сомнениями.
Растворилось в огромном «Мы» — стало клеткой могучего атланта, отчего билось в экстазе, страстно, до изнеможения желало бежать туда же, делать то же, мыслить так же, лишь бы впереди сияла, горела, шипя и искря, до рези в глазах и волдырей на коже — Цель. Он был осуждён быть свободным — наконец, оковы пали.
Окидывая взглядом десятки глаз, глаз, которые смотрели в одном с ним направлении, он вдруг оступился и упал спиной в купель. Брызги. А потом искра — воспоминание, одна лишь мысль: «Ася»
«Чёрное бельё. Молочная кожа… Да похуй на кожу. Глаза бы увидеть».
Эйфория испарилась — остался лишь холод. Вода сильнее сжимала его в своих трезвящих объятиях. Мгла пеплом замыливала взор: фигуры и огни становились мутнее и мутнее. Он погружался всё глубже.
«Прости».
— Ты помнишь, как убил меня? Ты похоронил меня, помнишь? — мужской голос гулом звучал из утробы. — Тогда. А сейчас сам начал сползать в могилу ко мне. И теперь мы лежим вместе, здесь, наши температуры сравнялись: 37 по Фаренгейту, помнишь? Сколько получил? Тридцать? Сколько за это? Больше? Больше, гораздо. Бесконечно тратил: свайпал, тратил, трахал… Бесконечно. Не в силах остановить. Этот воздух тебя отравлял. Отравлял. Что взамен? Получил? Хаос. «Всё ухудшается, до того как…» Что? Равновесное состояние. Негармония. И теперь мы лежим вместе, наши температуры сравнялись.
Платон медленно повернул голову, чтобы увидеть говорящего. И… нет, не увидел, но почувствовал: буквально каждый нейрон его мозга в панике сигнализировал о том, что перед ним был некто (нечто?) прекрасный — в прошлом —изъеденный и изуродованный временем, плотоядными бактериями и червями, и от того ещё более безобразный и омерзительный в настоящем. Куски плоти всех оттенков: от мертвенно-лилового, до болезненно-жёлтого, источая слизь и гной, были неряшливо налеплены на серый череп. Из пустых глазниц градом валились белые, упругие личинки. Овал лица лишился своей формы и был продавлен сбоку, как дешёвая китайская кукла. Лишь редкие, ещё не истлевшие пряди вьющихся волос, покрытых золотом — единственное, что говорило о том, что он когда-то ещё был наполнен дыханием жизни.
— Помнишь?
Платон начал стремительно захлёбываться в своей панике — попытался закричать, но грудь сдавил огромный пневматический пресс — в беззвучно раскрытую глотку посыпались комья земли. Земля же колола глаза, когда он попытался их открыть. Под черепом гулким эхом раздавались слова Хаски:
«Мне приснятся мои похороны
Ты в черном-черном-черном...»
Конечности слушались его, но с запозданием. Всё было слишком размазанным, слишком тёмным, слишком замедленным, будто бы мозг балансировал на границе сна и бодрствования.
«Черный-черный голос, черный-черный бит…»
Платон судорожно попытался встать — это далось ему на удивление легко. Тьма. Могильными червями в голову начали лезть мысли: «Мне выкололи глаза» — от этого паника только усилилась. Ртом он хватал спёртый воздух — из последних сил, будто преодолевая вязкую патоку, рванулся вперёд и тут же ударился.
«Черным-черно, черным-черно, черным-черно…»
Руками нащупал холод — глаза поймали едва уловимые нити света. Платон приложился к холоду — от нитей исходил едва уловимый сквозняк — судя по всему, это были трещины в стене. Что есть мочи, он ударил плечом — преграда удивительно легко, словно лист обоев, разорвалась по световым контурам.
Платон оказался в гроте: крохотном треугольном помещении. Свет. Живительный свет — он лился снаружи: там были сосны, чуть поодаль поблескивало озерцо. Между ним и свободой осталась лишь железная калитка, запиравшая вход в склеп. Удар ногой, ещё — ещё,ещё,ещё,ещё — сука, ещё! Плечом!
Калитка поддалась — гробница пренебрежительно отрыгнула его. Платон упал на мягкую землю вперед лицом. Развернулся, сел. Парк. Шуваловский парк. Треугольная готическая арка прямо в холме — склеп Адольфа, мимо которого он периодически прогуливался и с любопытством заглядывал через эту самую решётку внутрь, где не было (не было?) ничего, кроме бетона и штукатурки. Прямо над ним, на возвышении — церковь. Часовня из жёлтого известняка тоже в готическом стиле. На фоне внушавших трепет древних европейских соборов она походила на искусную, но всё же игрушку, которую кто-то забыл в леске.
Над Питером сгущались сумерки. Зной уходил, подталкиваемый освежающим летним ветерком. Платон начал боязливо озираться — искать хоть одну живую душу. Никого. Тогда он поднялся, взбежал по холму — к забору, что окружал церковь. Вцепился и, словно неуклюжая обезьяна, начал торопливо перебирать руками прутья, двигаясь вдоль них — протиснулся в щель между воротами, что были заперты на цепь. Подбежал к двери, споткнулся — почти упал на неё и начал барабанить кулаками по дереву.
— Ты чего делаешь? Закрыто, не видишь, что ли? — из-за угла вынырнул жилистый старец в чёрных монашеских одеждах, будто бы приплывший прямиком с лунгиновского «Острова».
Платон со страхом взглянул на него, ища черты «богатыря».
— Ты пьяный что ли? — старик не унимался и явно раздражался всё сильнее.
— П… Помогите, — Платона била дрожь: не то от пережитого, не то от холода. Только сейчас он заметил, что с него капает вода. — Т-там… Под горой…
Морщинистое лицо деда тут же разгладилось — печать негодования тут же исчезла.
— Пойдём, пойдём, — успокаивающе, почти по-отечески сказал он. — Нечего в дверь ломиться, пойдём.
***
Сбоку храма, чуть поодаль, был вход в небольшой подвальчик — подсобку, обшитую вагонкой. Внутри, помимо всякого хлама, стоял столик, стулья и была обустроена небольшая кухонька: рукомойник, шкафчик, электроплитка, на которой закипал чайник. В воздухе разлился приятный травяной запах — Тихон (так звали служителя), заварил чай. Было тепло и уютно, словно в деревенской бане.
То ли атмосфера и радушие хозяина, то ли усталость погрузили Платона в какое-то состояние бетонного бесчувствия: эмоции, желания и даже мысли куда-то испарились, вены наполнились флегмой. Старик так и не спросил его о том, что же случилось — Платону не очень-то и хотелось рассказывать. Наконец, Тихон поставил перед ним горячую кружку, сел напротив и немного неловко поинтересовался:
— Так… Куда ты путь то держал?
Голос у него был твёрдый, без старческой гнусавости.
— На кладбище.
— Северное что ль? Далековато до него пешком.
— Обычно сажусь у Парнаса на маршрутку. Но когда настроение особо скверное, хожу через парк. На Выборгском ловлю. Каждый вторник. К Асе.
Глаза старца под лохматыми седыми бровями наполнились состраданием.
— Депрессия у неё была. Прямо клиническая, к психологу ходила. Врач ей таблетки предлагал, но она отказалась. Побочки сильные. Не хотела. Боялась. А потом… Из окна. Я же даже на похороны не пришел. Не сумел. Всё только по рассказам знаю. За день до этого виделись.
— Она на кровати сидит — в темноте. В свете сумерек только глаза блестят, которыми на меня смотрит. И говорит. Останься. А я стою, её голову к животу прижимаю, по волосам глажу. Не могу. Говорю. Перевод надо было доделать. Я ж карьеру, сука, строил.
Из его груди врывался громкий, заливистый смех.
— Карьеру, сука. Ну, чтобы будущее обеспечить. Чтобы, когда она доучится, чтобы что-то было. А оно видишь, какое. Будущее.
С каждым словом из него будто капала жизнь. Не хотелось больше ни курить, ни пить. Вообще больше ничего не хотелось.
— На следующее утро ей сообщение отправил. Она так его и не прочитала. А я, мудак такой, думал, что она просто капризничает. Теперь специально диалог тот открываю и смотрю — бесило меня, когда она долго не отвечала. Накручиваю себя. И отпускает. Немного.
— Мне так проще. Гореть этой яростью. Ненавидеть, злиться. Потому что, если погаснет она — не останется ничего. Погасну и я. Мне проще думать, что она есть. Пусть не со мной, пусть где-то далеко — но есть… Бред же?
— Ну почему бред.
Старик медленно встал, направился к шкафчику над рукомойником. Открыв дверцу, Тихон в нерешительности бросил взгляд на початую бутыль коньяка, затем на пачку «Парламента» в целлофане. Платон наблюдал за ментальным состязанием из-за плеча старца и явно болел за коньяк. Вздохнув, Тихон всё же взял сигареты и вернулся за стол.
— Для кого-то и бородатый мужик на небе — бред. На флоте тоже не верил. А сейчас верю. Не потому, что причаститься хочу к чему-то. Или местечко себе на той стороне выторговать. Просто легче от этого: когда знаешь, что Он за нами приглядывает. За тобой. Так ли важно, во что ты веришь, если от этого жизнь твоя легче становится?
— Не хочу я в бога верить — бухаю много, — резко, даже излишне, ответил Платон.
— А и не верь, — сказал старик, выпустив из лёгких сладковатый дым. Табак нервно зашипел, когда лёгкие начали вновь втягивать воздух.
Открытую пачку он протянул Платону. Тот достал одну сигарету: пальцы ощутили приятный бархат бумаги с водяными знаками.
— В бога можешь не верить, в чёрта, в гороскоп — вообще можешь ни во что не верить. В выбор свой, главное, верь.
Крохотная подсобка снова наполнилась безмолвием.
— «На флоте тоже не верил. А сейчас верю» — Платон, наконец, порвал тишину, эхом повторив слова служителя. — Скажите… Почему север? Почему нужно держаться севера, когда остаёшься один. На шкале ведь ещё 359 делений — почему ноль, север?
— Потому что посреди океана, где ни солнца, ни звёзд, ни маяков, ни рифов, нужно забрать у себя выбор.
— Так страшно ведь.
— Конечно, страшно, за выбор ведь свободой расплачиваться придётся. Но иного пути нет: либо берёшь один курс, либо тонешь в нерешительности. Прямо посреди этого круга, из которого 360 лучей исходят. Кто-то в панике за капитана цепляется. Любого. И не важно, куда он ведёт, главное, слушать — это успокаивает, убаюкивает. Только вот часто его голос голосом сирены оказывается.
— Но если не капитан, если сам… Вдруг ошибка? И впереди — обрыв, край земли?
— А вот это только Он знает — да и то не расскажет. Поэтому остаётся лишь одно.
Платон встал, поблагодарил за чай, и направился к выходу. Замешкался на секунду в дверях — было хотел спросить, можно ли вернуться… Но проглотил эту мысль, шагнул за порог.
Вышел, увидел лавку, сел. Обнаружил, что всё это время мусолил сигарету в руках, отчего эпитет «премиальный» был явно уже не применим к ней: на изящном белом теле появились ломанные морщины, крошки табака осыпались из носика.
Нащупал зажигалку, добыл огонь. Облачко дыма вырвалось в градиент вечернего летнего неба. Платон затянулся: голова наполнилась ватой, окружающий мир стал звучать «несколькими тонами ниже». А внутри… Внутри — не пустота, но лёгкость. Умиротворение. И дело было не в табаке, не в какой-либо причине, а в отсутствии этих самых причин: уголки его губ даже слегка приподнялись. Всё хорошо, всё продолжается.
— Платон, это ты?
Больше рассказов в моей телеге — подпишись!)
Иллюстрация обложки: Александр Громов