— Чего надо? Выпивка кончилась? — Михаил начал закипать.
— Я вот …мосты налаживал, то-се, а ты приперся, … и всю малину обломал….
— Лучше прямо сейчас уходи, а не то тебе не поздоровится.
Грищка, на удивление, быстро оказался возле Михаила и резко толкнул его в грудь. Не успев даже удивиться, парень упал.
— Вот ты … брехло! Не верю я тебе. Вот был бы настоящим Ликвидатором … не упал бы. Буду … за тобой внимательно следить. Что не так, … сразу загремишь в допросную.
А потом Гришка, качаясь, просто ушел.
Михаил вскочил и забежал в квартиру. В комнате никого.
— Мам, ты тут? Все хорошо?
— Все хорошо, Миша. Ты вернулся, и теперь у меня все хорошо.
— Точно? Я видел, он тут рядом ошивался.
— Я на кухне все время сидела, недавно дверь скрипнула, я спросила: «Миш, ты?», но никто не ответил. Так что ко мне никто не заходил.
В это время завыли сирены. Михаил броситься запирать гермодверь.
— А я как чувствовала, на кухню пошла, подальше, — дрожащим голосом сказала мать, — тут не так страшно.
Молодой человек вытащил из-за стола вторую табуретку и сел рядом:
— Мне надо тебе кое-что рассказать. Очень важное.
— Постой, не надо. Пока идет Самосбор, лучше не разговаривать о чем-то серьезном. Вдруг там, — она махнула в сторону гермодвери, — услышат. А они ничего не должны слышать.
— Голоса за дверью. У меня как со зрением проблемы начались, слух обострился, и я слышу их.
— И что, они и сейчас говорят?
— Да, Миш. Не понимаю только, что они имеют в виду, но говорят: «Я знаю, кто ты на самом деле. У всех есть свои секреты, и твой я сохраню. Только впусти меня». Но, сынок, у меня нет никаких секретов. Зачем они это говорят?
В отличие от матери, Михаил понимал, что имеют в виду голоса снаружи.
На этот раз это было невыносимо долго, почти двенадцать часов. На его памяти так долго Самосбор был лишь раз, еще в НИИ. К слову, именно после вот такого случилось кое-что плохое. Но сейчас он жив, а это — главное. Теперь вместо страшных голосов за гермодверью можно услышать Ликвидаторов, зачищающих последствия: кто-то переругивается, кто-то громко матерится (наверное, командир), а еще отчетливо слышен скрип грабель о стены: убирают слизь.
После разрешающего покинуть квартиру стука в дверь, Михаил выждал еще какое-то время, прежде, чем выходить. Мало ли, ведь несколько часов назад ему пришлось убить человека. А разбираться, было ли это нападение или обычная самооборона, никто не станет. Да и Гришка этот, будь он не ладен, может подлить масла в огонь.
Михаил прислушался: вроде никого. Вышел в коридор, и направился к выходу, туда, где у лифта висит доска объявлений. Проверить, почитать, изучить. Может, найти работу. Однако, дойти до нужного места так и не получилось: пока шел, машинально бросил взгляд на пятачок, где сидели странные дети, и обомлел: на стене, которую недавно буравили три пары глаз было темное жирное пятно. Казалось бы, пятно и пятно, черт бы с ним, но аккурат по центру из стены торчал окровавленный нож. Тот самый, с которым на него напал мужик. Тот самый, который этого самого мужика и убил. Нож был воткнут в стену глубоко: всего пара сантиметров лезвия разделяли рукоять и пятно.
В панике Михаил оглянулся: в коридоре пусто: местные все еще опасаются выходить. Что ж, это даже к лучшему. В кармане штанов нашелся лоскут ткани, служившей носовым платком. В нее и был завернут нож, а после спрятан аккуратно в носок. Штанина сверху прикрыла холодное оружие.
Носить нож с собой или прятать в квартире резона не было, рано или поздно найдут и начнут задавать лишние вопросы, а потому было решено выбросить его в мусоропровод. Всего несколько десятков метров по этажу, и все станет как было.
Как назло, из двери со стороны лифта вывалился Гришка и окликнул Михаила:
— Ну что, сосед, допрыгался? Я не поленился-таки, догнал твоих, поговорил. Они были злые и уставшие, но пообещали, что других отправят. Так что жди, скоро придут по твою душу с проверкой.
— Ты бы поменьше такими словами бросался. Я тут день всего, а ты меня уже достал. Хотя, я думаю, ты всех тут уже достал! — Михаил подскочил к Гришке и ударил кулаком в живот. Тот согнулся, захрипел:
— Это кто еще из нас падла. Если придут за мной, то тебя в покое не оставят, это обещаю. А теперь сиди и думай, как объяснить, что ты просто все перепутал, перепил, морок увидел. А не объяснишь, так я тебе глотку перережу, — с этими словами молодой человек развернулся и двинулся к мусоропроводу.
Пока шел, в голове рикошетили тревожные мысли: «Придут, найдут, доложил куда надо. Плохо дело. Очень плохо. Надо было Гришке просто бутылку раздобыть, проставиться за возвращение, а не цапаться. Хотя, кого я обманываю, он злой на меня за то, что вернулся. А раз вернулся, буду препятствовать махинациям с квартирой. Что бы то ни было, соседу все равно, по каким причинам я сгину: сбегу или заберут Ликвидаторы. Получается, он победил при любом раскладе. Чертов алкаш».
Злость кипела, все вокруг было как в тумане: силуэты, лица, даже голоса. Михаил попытался прийти в себя, только когда дошел до мусоропровода. Но странностей только прибавилось: рядом в углу, куда не доставал свет коридорных ламп, сидели на голом полу дети. На этот раз к тем, которые переместились с игрового пятачка в противоположный конец коридора, присоединилось еще несколько. Все с безучастным взглядом смотрели в угол.
Молодой человек решил повременить с ножом и оставить его пока при себе, сам начал тихонько пятиться.
Ребенок, тот самый, с которым Михаил общался перед злополучным походом на распределительный пункт, повернул к нему голову, улыбнулся и махнул рукой со словами:
— Дядя, давай к нам! Посмотри в окно, там так здорово! Там дети играют не в коридоре, а в чем-то другом! Там всем много места! Как же там здорово, дядя! Давай к нам, будем смотреть вместе. Но чтобы можно было смотреть в это окно, нужно сначала заглянуть в главное! Пойдем со мной. Оно здесь, в ближайшей квартире.
Михаил, ни слова не говоря, развернулся и сначала двинулся прочь от странных детей, но заметил, как по этажу ходят два Ликвидатора. И что самое плохое, Гришка пошел им на встречу, что-то объясняя и размахивая руками.
Странные дети с непонятным окном или Ликвидаторы, от которых надо держаться как можно дальше? Придется выбирать. Может закрыться получится или спрятаться. С ребенком, в случае чего, можно еще худо-бедно справиться, но с двумя вооруженными солдатами — точно нет. Решено!
— Мальчик, ну давай, веди, показывай, где там твое окно?
Ребенок оскалился, изобразив подобие улыбки, а потом пошел в ближайшую квартиру. И пока Ликвидаторы приближались, стуча сапогами по коридорному полу, Михаил последовал за ребенком.
В комнате ничего не было и молодой человек облегченно вздохнул, решив, что все это было просто каким-то глупым розыгрышем, дурацкой детской игрой, и сейчас ребенок засмеется и скажет: «Дядя, ты осален. А теперь твоя очередь водить!»
Не засмеялся, но и скалиться не перестал. Сказал только:
— На кухне, окно прямо там. Иди посмотри, — в словах ребенка чувствовалась твердость. Еще чуть-чуть и начнет приказывать. Сам же он немного отошел назад, перекрывая выход из квартиры.
Другого варианта Михаилу никто не дал. Он пошел на кухню и закричал. На кухонной стене расположилось что-то непонятное, отвратительное, жуткое, похожее на мясную субстанцию. В непонятной бесформенной розово-красной массе местами торчали куски одежды: обрывок мужского ремня, белый лоскут ткани в горошек, детский ботиночек. Пахло на кухне не менее отвратительно. Однако самым страшным оказались торчащие в субстанции десятки глаз, внимательно следившие за происходящим.
Михаилу повезло, мерзкие шевелящиеся отростки он заметил сразу. Осознав, что в этом месте медлить — значит умереть, он попытался рвануть прочь из кухни, но дорогу преградило нечто, когда-то бывшее малышом, который завел его сюда. Нижняя половина тела осталась человеческой, за исключением правой ноги. Она была голой и почти нормальной, только вместо пальцев торчали пять щупалец. Невооруженным глазом их и правда можно было перепутать с пальцами. Вот только не могут пальцы так шевелиться и увеличиваться в размерах.
Все, что было выше пояса, очень смахивало на тварь, пристроившуюся на стене, однако остатки человеческого еще оставались: туловище, разорвавшее майку, две конечности, болтавшиеся так, будто из них вытащили кости, оканчивались отростками. Два глаза и подобие рта остались на шмате мяса, заменяющем голову.
От страха Михаил оцепенел, тело задергалось в судорогах. Что-то резко схватило за ноги, и потянуло. Парень упал, едва успев выставить вперед руки, которые, впрочем, не сильно помогли — головой о пол все равно ударился, вдобавок ушиб колено. Боль начала расползаться по телу сразу из нескольких мест.
Щупальца из твари со стены медленно тянули практически не сопротивляющегося Михаила, который пальцами пытался вцепиться хоть во что-то на полу. Но пол, хоть и не был идеально гладким, не давал и малейшей возможности удержаться.
«Неужели все так и закончится? Нет же, не должно так быть!» — подумал Михаил, и вспомнил, что все это время у него с собой был нож. Перевернувшись на спину и помогая руками, он смог подтянуть туловище к ногам и полоснуть по щупальцу.
Нож оставил на мерзком куске лишь небольшой надрез, который, к счастью, не стал зарастать. Тварь со стены, если что-то и почувствовала, то не подала виду. Тогда Михаил попробовал резать щупальце способом, которым режут толстые резиновые шланги: крепко держа и давя как можно сильнее. Очень быстро щупальце обмякло, но оставалось еще одно, вцепившееся во вторую ногу. Ее уже не тянуло, но и не отпускало.
Хлопнула входная дверь. Ребенок-монстр побежал на звук. Пока оттуда доносились истошные человеческие крики и выстрелы, Михаил продолжал отрезать вторую конечность странного создания. В ушах звенело от выстрелов. Едва освободившись, он сразу бросился к выходу, где наткнулся на автоматное дуло, направленное прямо в грудь. Молодой человек бегло осмотрелся: на полу с оторванной рукой в луже крови лежал Ликвидатор. Рядом с ним — изрешеченный дырками от пуль мутант, не подававший признаков жизни — мертвый ребенок. Второй Ликвидатор, крепко державший оружие, но так и не поборовший страх, потому что его руки не прекращали трястись, кричал к Михаилу:
— Руки за голову! Медленно. А теперь — на колени! Сделаешь лишнее движение или что-то вякнешь — выстрелю в твою башку, мозгами тут все уделаешь.
Сопротивляться солдату не было возможности, поэтому Михаил сделал все так, как велели: медленно сомкнул руки в замок за гудящей от боли головой и опустился на колени, прямо в лужу крови. Мигом почувствовал, как ткань брюк напиталась липкой остывающей жидкостью. Краем глаза удалось заметить автомат мертвого Ликвидатора, лежавший рядом, но к удивлению, в сухом месте.
— Не стреляйте, я тут просто живу, — попытался разговорить солдата Михаил. Не конкретно в этой квартире, а вообще на этаже!
— Все, кто на этом этаже живет — больше не жильцы. Здесь произошел очаг заражения, нужно срочно об этом доложить.
Солдат передернул затвор. Михаил зажмурился от осознания того, что произойдет дальше, но в этот момент в основном коридоре жилого этажа раздались крики и звуки возни. Ликвидатор развернулся и направился ко входной двери.
В этот момент Михаил решил: сейчас — или никогда! Он схватил автомат и выстрелил прямо тому в голову.
О твари на кухне он не забыл и немного успокоился, только когда разрядил весь магазин.
Существо обмякло, щупальца и глаза больше не шевелились, но от стены тварь так и не отлепилась. Желания проверить, точно ли она мертва, не было, из странной квартиры нужно было выбираться в срочном порядке. А лучше — вообще выбираться с этажа.
Там уже царил хаос: взрослые мужики убегали от пары мутировавших детей, в какой-то квартире истошно вопила женщина. Из ближайшей квартиры выскочило несколько взрослых особей, сохранивших из человеческого лишь ноги. Автоматная очередь скосила тварей. Штаны, оставшиеся на одном из мертвых тел, оказались Гришкиными.
«Вот и кто теперь из нас упал, сука? — удовлетворенно подумал про себя Михаил. На душе даже как-то полегчало, хоть и считал, что радоваться чьей-то смерти — неправильно. Но, если подумать логически, то Гришка больше портил жизнь окружающим, чем делал ее лучше. В любом случае, совесть не мучила, потому что пьяный сосед умер, скорее чудовищем, нежели человеком.
Как назло, выстрелы привлекли внимание еще нескольких взрослых тварей. Да и дети, разорвав на части несчастного мужика, бросились к Михаилу. Затрещал автомат, уничтожив еще несколько мутантов. Остальные оказались умнее: некоторые начали немного пятиться, пытаясь по дуге обойти человека, часть укрылась в незапертых квартирах. Однако никто не собирался отпускать жертву.
Михаил же, выставив вперед автомат крикнул:
— Э, уроды! Только попробуйте двинуться, мигом сдохните! — пока он кричал тварям, сам двигался понемногу к своей квартире. Дойдя почти вплотную, он расстрелял остатки магазина, к сожалению, уложив всего одного монстра. Как только прозвучал щелчок ставшего бесполезным автомата, остальные твари бросились прямо к нему. Парень, к счастью, успел забежать в квартиру и запереть гермодверь.
Михаилу хотелось кричать, но, вспомнив о матери, решил сначала проверить, все ли с ней в порядке. Женщина с безучастным видом сидела на кровати.
— Мам, ты как? С тобой все в порядке?
— Да, все хорошо. Что там происходит? — тихо спросила она, кивнув в сторону двери.
— Там все плохо. На этаже, — парень замялся, — даже не знаю, как это назвать эпидемия какая-то. Все заразились, только не знаю, чем.
Михаил задумался, бросил взгляд на гермодверь, затем продолжил:
— Хотя, знаешь, что-то припоминаю! Своими глазами я не видел, но о чем-то похожем я читал в рапорте гибели Мих… Шкатулка? Но как? Оказывается, это я во всем виноват! Я! — голос сорвался на крик, глаза парня расширились и нездорово заблестели.
На удивление мать почти никак не реагировала.
— Я должен во всем признаться! Тебе! Обязательно! Еще в прошлый раз хотел, но ты говорила: «Не время». Вот теперь точно время. Пообещай, что выслушаешь меня! Выслушаешь же?
Мать только тихо произнесла:
Я — лжец, врун, брехло! Я — гнилой человек, делающий ужасные вещи. И, наверное, я должен был давным-давно сгинуть, но по каким-то непонятным причинам все еще убегаю от проблем, доставляя их другим. Ведь это я принес на этаж заражение. Да, не хотел! Но от этого никому не легче, а уж мне — тем более. Но лучше все рассказать с самого начала.
На самом деле меня зовут Кирилл. Чего у меня было не отнять — так это способностям к науке и к своим двадцати годам я уже заведовал лабораторией в СпецНИИ, очень большом и закрытом. Там же филиалы от НИИ Слизи и, конечно, военные проекты. Проекты в СпецНИИ были разные, но никто никому не мешал. Поначалу я исследовал влияние аномалий на человека — различные отклонения в физическом развитии человека, столкнувшегося с последствиями Самосбора. Не слизью, а тем, что сложнее объяснить. Например, однажды я исследовал кости человека, попавшего под аномалию старения. К слову ничего интересного — труха, да и только!
Однако меня заметили и предложили перевестись на военный объект в НИИ «Спецсвязь». Скрывать не имеет смысла, наш проект назывался «Оператор», и мы проводили опыты на детях, у которых в определенном возрасте появлялись, скажем так, необычные способности. Мы, экспериментируя, помогали эти способности раскрывать, после чего дети отправлялись на службу.
Тогда мне было плевать, что будет с ними дальше. Зато, как ведущий ученый, получил отдельную жилплощадь и даже усиленный паек. Я не видел в этих детях детей, для меня они были просто материалом для экспериментов. Вот только их родителям это было, конечно, не доказать.
Там-то я и познакомился с Михаилом, Ликвидатором. Его часто привлекали к охране другого объекта. Сначала общались только в курилке. Там же и заметили, что внешне мы очень похожи. В основном говорил он: про себя, про жизнь, про мать, которой он дал зарок еще раз встретиться. Чтобы точно вернуться домой, забрал с собой одну из циферок с двери и хранил в портсигаре своем, постоянно его в руках вертел. Мне особо нечего было рассказывать, и я больше слушал. На том и подружились.
После стали помогать друг другу, доставали то, что сложно найти. Я его дополнительными талонами снабжал, а он мне как-то всучил пропуск Ликвидаторский. Мне он не особенно был нужен, но отказываться я не стал. Как и от старой армейской формы.
А потом на объекте, где дежурил Михаил, произошла утечка. Не знаю, как это по-другому объяснить, но то, над чем проводили опыты, вырвалось на свободу. Тогда весь блок этого объекта вместе с учеными и дежурившими в эту смену солдатами сначала сожгли, а потом залили пенобетоном. Когда все закончилось, я долго стоял и смотрел на замурованный блок, думая о погибших людях. Рядом же я увидел его портсигар и, пока никто не заметил, забрал себе. Не знаю, почему он оказался за территорией карантина, но тогда я подумал, что память о единственном друге сохранить нужно.
Какое-то время продолжал работать на объекте, думая, а может ли такое случиться, что и тут все пойдет не по плану и нас всех просто сожгут?
Переломным моментом стало то, что однажды пришли за соседским мальчиком. Раньше я никогда не видел, как забирают детей у родителей, но здесь, к сожалению, застал. Что-то изменилось во мне, и тогда твердо решил прекратить эксперименты. Устроил аварию, сломал оборудование, отключил детей от… Нет смысла сейчас объяснять устройство проекта «Оператор», но его теперь нескоро запустят.
Я хотел провернуть это незаметно, чтобы не заподозрили. Но не вышло, и я оказался в розыске. Собирая в спешке вещи, я наткнулся на тот самый портсигар. Он-то и подкинул идею выдать себя за Михаила. Адрес я знал, тот его несколько раз на дню произносил вслух. Для себя, чтобы не забыть. Так я и оказался здесь. За все время, как я нашел эту коробочку, не удосужился ни разу открыть, только когда уже был на этаже. И то, на эмоциях, не обратил внимание, что кроме восьмерки, там притаился тот самый паразит, вызывающий заражение…
Кирилл смотрел на обманутую женщину. Она не выдавала никаких эмоций.
— Знаю, мне нет прощения, но все же прошу, простите! Это я, я во всем виноват. Я обманывал вас, обманывал жильцов, принес заражение и погубил много человек!
— Отойди. Ты мешаешь мне смотреть в окно, — тихо сказала женщина.
У Кирилла ручьем потекли слезы. Трясущимися руками он вытащил нож, от которого все никак не мог избавиться, и вонзил его в шею женщине. Та не издала ни звука, просто тихонько упала на кровать.
Завыли сирены, запахло сырым мясом. Скрежет щупалец за гермодверью сменился речью:
— Ну здравствуй, друг, — голос принадлежал мертвому Михаилу. Ты, наконец, все понял? Или так и бродишь во тьме?
— О чем ты? — спросил Кирилл, сидящий прямо на полу спиной к гермодвери.
— Операторы, вышедшие из-под контроля, зараженный этаж, люди, которых погубят твои знания. Сколько еще этажей и людей ты погубишь ради попытки, которая скорее всего не увенчается успехом, а если увенчается – принесет много страданий? Один выход с этим покончить – остаться с Самосбором. Ты не должен, ты просто обязан это сделать. Только так все может закончиться.
— Всегда есть шанс все исправить!
— Нет, не всегда. Давай к нам, тут спокойнее!
Кирилл встал и взялся за ручку гермодвери, все еще решая, послушаться Михаила и впустить Самосбор внутрь или продолжить попытки спастись.
