Напившись, Ларс отыскал глазами зеркало. Подкрутил усы, расчесал рыжие волосы и поскреб щеткой бороду. Придирчиво вгляделся в отражение. Увы, но ржавая растительность на лице, вместе с расплывшимся носом, делали его похожим на спившегося трубадура, а не на известного в воровских кругах афериста.

Приведя себя в порядок, Ларс облачился в потертый дуплет. Дополнил образ высокими сапогами, приспустил торчащую из кармана посеребренную цепочку. В зеркале красовался то ли наемный охранник, то ли приказчик гильдии – тех и других в Тальграфе была тьма тьмущая. Необходимость в маскараде объяснялась важным делом, сулившим неплохой барыш.

…Ближе к полудню ветер сменился на южный, принеся со стороны доков запах водорослей и стылый дождь. Видимо, где-то в недрах Брюха, как еще называли район речных причалов за способность без остатка переваривать человеческие судьбы, какой-то чернокнижник решил поиграться со стихией.

Пожелав недоумку скорой встрече с имперскими мистиками, Ларс бродил под навесами стихийного рынка и бросал взгляды в сторону трактира, где подавали горячий грог. Увы, но из питейной не просматривалась калитка во вратах казарм Святого Мартина.

В обитель порядка шли за защитой и справедливостью. Наружу «Конура» – как ее прозвали горожане – выплевывала отряды стражников. В блестевших от влаги серых плащах, они отчего-то напоминали Ларсу злых ос, которых могло спровоцировать одно неосторожное слово.

Нервозность стражи объяснялась просто – война между соседями Кальфарской империи превратила расположенный на стыке трех государств Тальграф в эпицентр событий.

Город наводнили беженцы из воюющих государств. Не имея работы и крова, голодранцы сбивались в общины и подминали под себя окраины. На улицах то и дело вспыхивали схватки. Стражу никто не звал. Победители забирали трофеи, проигравшие – тела товарищей.

Город стал перевалочной базой для отрядов наемников, желающих поучаствовать в сваре соседей. Нарваться на клинок благородного или кого-либо из его свиты стало привычным делом. Преступления расследовались стражей туго из-за титулов обвиняемых и их скоротечного убытия на войну.

Неразбериха стала маяком для проходимцев всех мастей. А потом поползли слухи о ритуальных убийствах, почти в центре города. Очевидцы шептали про нечестивые алтари, которые душегубы сооружали из сожженных тел. Кто и зачем это делал – было неведомо. Но слухи про адептов чернокнижия ходили самые душераздирающие…

– Дядь, а дядь! – рядом с Ларсом возник чумазый малец. – А не найдется ли у вас пенни для больной матушки?..

– Пшел вон! – замахнулся Китобой. Пацана как ветром сдуло.

От криков продавцов закладывало уши; насыщенный влагой воздух пропитывал тяжелый запах рапсового масла; под башмаками хрустели гниющие объедки. Дождь мешал обзору, капюшоны скрывали угрюмые лица.

Ларс рискнул перебрался поближе к воротам. Из них должен был появиться курьер, который относил рапорты стражи в канцелярию Тальграфского университета, к мистикам.

Всего лишь нужно подделать одно из донесений. Плевое дело, хорошая плата – в Брюхе можно месяц кутить без продыху. Одно условие – курьер не должен ничего заподозрить и доставить рапорты без задержки.

Пришлось принять задаток и обязательства тонкой игры.

Аферам он научился еще в юности, когда бороздил моря на грузовой шхуне в составе театральной труппы. Тогда все казалось простым и понятным, а счастье – легко достижимым. Обман приносил деньги, простакам доставались шишки и уроки, которые они все равно не могли усвоить…

Внезапно Ларс узнал мальчишку-курьера. Школяр крепко сжимал плоскую кожаную сумку и держал курс в сторону Тальграфского университета. Надвинул на глаза промокшую шляпу, Китобой пристроился у него в фарватере.

Вопреки скверной погоде, кровь бурлила в жилах – первый акт пьесы шел как по маслу. Ларс часто именовал аферы «пьесами», их невольных участников – актерами, а самого себя скромно определял в драматурги, не гнушаясь отыгрывать и главные роли.

Курьер свернул в переулок – Ларс подал знак. Юношу окликнула миловидная женщина в кокетливой шляпке, отороченной мехом накидке и червонной юбке. Несмотря на слегка потрепанный облик, женщина обладала манерами и статью. Она напоминала бывшую леди, которую судьба загнала в такие жизненные условия, где ради выживания пришлось поступиться частью моральных принципов.

Расчет оправдался, парочка скрылась в доме напротив. Выждав положенное время, Ларс ворвался следом.

– С делами ужо к обеду расквитался, разрази меня гром! – рявкнул он на пороге. – Эк расхлябало же небеса! А ну-ка, жена, плесни стаканчик для сугрева!

Школяр попытался бежать через окно, но мешали спущенные штаны. Взревев белугой, Китобой кинулся наперерез. Удар вышел смачным – кулак врезался в подбородок с глухим хрустом, тело отлетело под стол, как сломанная марионетка.

Ларс стрельнул взглядом в сторону женщины. Подобный «удар плавником» он отрабатывал годами, согласно принципу – «бей и беги».

Но напарница равнодушно поправляла одежду. Ларс раздраженно хлопнул по столу.

– Лили, черт бы тебя побрал! Принеси чернила и перья, которые сказывал купить.

– Получишь тогда, как молодого императора увижу, – хрипло отозвалась Лили, в миг разрушив образ бедствующей леди.

– Жадная стерва, – пробормотал Китобой и швырнул на стол пару монет.

Деньги тут же исчезли в недрах декольте.

– На полке в шкатулке все найдешь, – глаза Лили умаслились. – А ты держишь себя в форме, Ларс. Приходи вечером в Оловянный Горшок – обещаю, только с тобой буду.

– Не откусывай больше, чем сможешь проглотить, – проворчал Китобой.

Переложив из кулака в карман свинцовый брусок, Ларс придвинул свечу и просмотрел донесения.

– Ага…

Развернув документ, он пробежался глазами по строкам, налету запоминая подчерк и стиль писаря. Приготовил чистый бланк с печатью, купленный у сержанта стражи, который любил подзаработать. Зачиркал пером. Без изменений переписал некий адрес лавки антиквара, по которому стража Конуры требовала провести проверку, затем продублировал номер распоряжения и подделал роспись.

Оставалось главное.

Строку:

«Антиквар подозревается в чернокнижие, требуется тщательная проверка мистиком высокого ранга».

Ларс переписал как:

«Антиквар торгует оккультными подделками, требуется практикант или студент для изъятия оных».

Расправив письмо, Ларс дал чернилам просохнуть и вернул корреспонденцию в надлежащий вид. Проще было бы уничтожить рапорт, но ему запретили. Видать, что-то задумали. Что там грозило школяру Ларса не интересовало – за достойную плату он сплясал бы с самим морским дьяволом.

Приближая эпилог, Ларс плеснул водой на лицо курьера.

– Вставай, парень! Обмишурился я – свояченицу за свою русалку принял, снасти дырявые. Иди своей дорогой.

Тот и бровью не пошевелил. Китобой ухватил парня за ухо, но остановился, заметив кровь. Рассечение оказалось несильным, но оклемается ли до вечера, вот в чем вопрос…

Ларс ощутил неприятный холодок в холке. Если университет не получит поддельный рапорт сегодня – труп Китобоя в лучшем случае всплывет где-нибудь в Брюхе… кверху брюхом.

Скрипнула дверь.
– Ты совсем рехнулся?! – отпрянула Лили, увидев кровь. – Ты не говорил про убийство!

– Живой он, дура! – Ларс сжал кулаки, чувствуя, как пот стекает по спине. – В обмороке. На руках Китобоя никогда не было невинной крови. Перевяжи потуже его дурную башку. Я сам отнесу эти чертовы письма.

***

…Университетский квартал Тальграфа состоял из комплекса аудиторий с огромными винтажными окнами, мужских и женских дортуаров, библиотек и архивов, квартир администрации и кучи других строений, о предназначении которых Китобой мог только догадывался.

Наступало время обеда, внутренние дворики пестрели от студенческих мантий.

Ларс почесал затылок. И где ему швартоваться?..

Внезапно его внимание привлек высокий сухощавый сеньор в длинном черном сюртуке с блестящими пуговицами. Простые кожаные штаны, удобные сапоги без излишеств – практичный образ дополняла шляпа с широкими полями и значком скарабея на тулье.

Высокий лоб, хищный нос с горбинкой и заостренные скулы выдавали в незнакомце бывшего лейтарского аристократа. Судя по отрешенному взгляду серо-голубых глаз – сеньор был полностью погруженным в свои мысли.

Мужчина шел в одиночестве, помахивая тростью.

Ларс не раздумывая двинулся на абордаж. Незнакомец показался ему беженцем из Лейтарии, которому повезло устроиться в университет. Обедневший дворянчик, бежавший от войны. Такой не станет болтать со стражей, даже если запомнит его усатую физиономию.

Поравнявшись с мужчиной, Ларс осознал, что обманулся в догадках – что случалось нечасто. Пуговицы на сюртуке оказались из настоящего серебра, лоб незнакомца пересекал глубокий шрам от ожога, а нос не единожды страдал в крепкой кулачной драке.

Ощущая себя карасем, нарвавшимся на щуку, Ларс тем не менее не отступил.

– Денечек выдался! Небеса прохудились – что парусина дешевая.

– Это вы мне? – переспросил сеньор с неуловимым лейтарским акцентом, хоть в чем-то подтверждая предположение Ларса.

– Дождливо, не находите?.. – Ларс ткнул пальцем в небо.

– А, вы про погоду, – наконец понял сеньор. Его зрачки внезапно расширились, будто пытаясь рассмотреть за пеленой дождя что-то недоступное человеческому глазу. – Мне нравится, когда дождливо. Вода смывает пепел.

Ларс не стал уточнять, какой пепел имеется ввиду. Он приподнял шляпу и с ходу представился именем одного стражника, которого знал.

– Сержант Девин Бойл, городская стража. Я спешу знаете ли…

– А торопится не надо, – взгляд сеньора сделался осмысленным. – Мистик Вир Талио, в настоящее время – магистр-практик.

– Подскажите, где у вас здесь канцелярия?.. Направьте, так сказать, ветер в мои паруса.

– Это туда, – показал магистр.

Откланявшись, Ларс рысцой проследовал у указанном направлении. Он не оглядывался, но шкурой чувствовал, как странный мистик буравит его спину взглядом.

За столами трудились клерки с черными пальцами. Китобой помахал сумкой.

– Рапорты из Конуры…, э-э-э, то есть из канцелярии городской стражи. Кто примет бумаги?

От него отмахнулись, как от мухи.

– Прямо по коридору, третья дверь налево.

Смахнув с лица пот, Ларс вломился куда было сказано.

– Документы от секретаря стражи! Заберете, наконец?!

Среди стеллажей в одиночестве трудилась симпатичная девица. Ее бровки съехались к переносице.

– Вы еще кто такой? А где…

– Сержант Девин Бойл. Ваш тупоголовый школяр… э-э-э… попал под лошадь. Живой, но слегка помятый. Меня отправили доставить документы до адресата. Будьте любезны, не тратьте мое время!

Девица потянулась к журналу учета, но Ларс резко хлопнул ладонью по столу:

– Некогда! – и добавил. – Мне в патруль через час!

Подействовало. Девица быстро перебрала письма, сверилась с формуляром, заверила росписью какой-то корешок и вручила тот Ларсу. Китобой выскочил из канцелярии вон, будто за ним гнался сам морской дьявол, едва не сбив в дверях какого-то школяра.

Дело сделано – поддельный рапорт доставлен, на проверку антикварной лавки отправят какого-нибудь недотепу. Остальное Ларса уже не заботило.

***

Анны думала о пострадавшем, когда ее вновь отвлекли. Белобрысый школяр обвел взглядом пустой кабинет и игриво подмигнул.

Анна потупила взгляд.

– Стефан, я занята! Зайди позже…

Он подскочил к Анне, усадил прямо на стол и расцеловал щеки и губы.

Документы разлетелись по комнате будто сухие осенние листья.

– Блаженный? – пискнула Анна. – Я работаю!

– Гулять пойдешь вечером? – спросил Стефан. – Пара лекций и я свободен как ветер в поле.

– Погоду видел? Вот еще!

– Отец денег прислал. Купим белого вина, козьего сыра и…, – он хитро прищурился. – Настоящий ананас!

Анна задумалась, огляделась с сомнением.

– Работы полно. Да и вечером еще холоднее будет…

Юноша жестом фокусника выудил из кармана связку ключей.

– От флигеля профессора Альриха. Он в экспедиции… и очень просил приглядеть за библиотекой, – Стефан понизил тон. – Видела бы ты, Анна, какой там огромный камин! А ковры! А диваны! Развалишься на таком у огня, вино откупоришь, ноги в ковровый ворс окунешь – благодать охватывает, настоящим герцогом себя ощущаешь. Всю ночь можно просидеть!

– Врешь как дышишь! – засмеялась Анна. – И что мы там будем делать всю ночь-то?.. Наскучит, небось.

Стефан молча схватил ближайший листок, оторвал половину и принялся водить пером. Когда Анна догадалась – прыснула и залилась краской.

– Убери это, наглец! Х-м… камин и вино, говоришь?

– Не забудь! – расправив плечи, школяр вышел вон, не забыв сунуть в карман скабрезный рисунок.

Анна собрала разбросанные документы. В руки попал порванный Стефаном листок – рапорт с адресом антикварной лавки. Но, что требовалось людям Дрейкфорда – осталось загадкой. Именно нижняя половина листа оказалась оторвана.

Чертов Стефан! И что там было?..

Анна решила перестраховаться. Положив перед собой чистый бланк, девушка настрочила внутренний приказ о проверке мастерской антиквара. Указала сегодняшнюю дату – успеют, до вечера еще далеко.

Дойдя до графы с именем проверяющего, девушка решительно вписала имя мистика, заходившего недавно по личному вопросу.

Магистр-практик Вир Талио.

Если там что-то серьезное – этот странный лейтарец быстро разберется. Если потратит вечер в пустую, можно похлопать ресницами и сослаться на досадную ошибку.

Всегда срабатывало.

Анна мимоходом попыталась вспомнить, зачем к ней сегодня заходил сеньор Талио. Ах да, просил сделать запрос в канцелярию стражи об одном наемнике по имени Крешник, получившим кличку «Капеллан» во время службы в имперской гвардии.

Вспомнив глаза лейтарца во время просьбы, девушка поежилась. Чтобы там не натворил этот наемник, дорогу мистику он перешел зря.

– Я от сержанта, – пояснил Вир. – Который Бойл. Не томись.

Небритая харя просветлела.

– Наверху, с Лили. Пятый номер.

Вир поднимался, и впереди него по ступеням ползла его же тень – сгорбленная, будто под непомерной ношей. Безмолвные крики выдавливали виски изнутри. Пальцы в перчатке до хруста сжимали набалдашник трости. Серп, примеряясь, вспарывал воздух. Его острие подрагивало.

За нужной дверью – мужские голоса. Натянуты, будто тетива перед выстрелом.

Вир покрутил запястьем, разгоняя кровь.

– Рапорт… отнес в канцелярию. К мистикам! Подделал, как просила баба эта – клянусь морским дьяволом! – первый растерянный, принадлежал Китобою.

– Прислали не того, – скрипел второй голос, будто стекло толкли в ступке. – Криворукий дурак. – И тут тембр неожиданно изменился, став на полтона выше и ядовитее, хотя исходил из той же груди. – Дьявола к ночи помянуть – дурная примета. Безбожник. Тебя надо… очистить.

– Я отдам – все, и сверху!

Вир положил руку на дверь, но вдруг замер.

– Спуск в тюрьму оказался походом в чистилище. Там души вопят, – голос вновь огрубел. – Уходили через катакомбы, по пояс в дерьме. Я устал… – и опять потек патокой. – Антиквар сказал – чтобы понять знаки на руке, мне нужно излиться. Пора начинать, – он вдруг забормотал что-то, похожее на молитву. – И не будет покоя... и не будет сна… и не будет лица…

Первый возразил, но поперхнулся.

Послышалась возня.

Услышав достаточно, Вир плечом рванул дверь.

Ларс Китобой едва доставал пола ногами. Его шею капканом удерживал лысый бугай. Шум не испугал его. Он лишь дернулся, как хищник треплет свою жертву, когда прервали расправу.

В следующий миг раскосые глаза бугая округлились. Не страх – растерянность. Отшвырнув обмякшее тело, он выхватил уродливое распятие, почти огрызок.

– Ты жив… – смятение уступило место чистому ужасу, смешанному с отвращением. – Ты не должен быть жив! Горишь же… до сих пор горишь!

Он шагнул вперед, будто хотел коснуться. Убедиться, что перед ним не призрак.

Вир угрожающе поднял серп.

Лысый будто беса узрел во плоти. Издав визжащий клекот, он отшатнулся к окну и рухнул вниз, во тьму. Брызги стекла и ошметки рамы полетели следом.

Что-то щелкнуло в сознании Вира. Сдвинулось с места, но не встало на свое. Лицо… знакомое до тошноты. И чуждое, будто кошмар. Этот осколок распятия… он был уверен, что видел его раньше.

На лестнице застучали каблуки сапог. Много. Дурак изрядно нашумел. У стены замерла шлюха в меховой накидке – она стояла здесь все время.

Пускай, не помешает.

Вир ухватил рыжего за волосы, рывком оголил шею. Тот открыл глаза, еще не зная, что делает это в последний раз.

Вир процедил.

– Узнаешь.

Китобой вгляделся в его лицо, увидел острую сталь. Неуверенно хихикнул, потом еще, громче и громче. Он смеялся навзрыд, тряс горлом, давился слюной.

И хохотал, как безумец.

Серп взметнулся, вдруг – визг! За спиной, женский, истошный. Вир обернулся – женщина стояла вполоборота, таращилась не на них – в зеркало. И кричала, пока не кончился воздух.

В зеркале – тоже Вир, но другой. Вцепился когтями в раму, высунулся – смотрел. В глазах алчность, нетерпение. Трепетал, ждал, когда упадет лезвие. Перерубит ниточку.

Вир – как держал – швырнул серп. Осколки зеркала разлетелись дождем, острие застряло в стене.

Отшвырнул слюнтяя. Схватился за голову.

– Не так, – прошептал. – Все не так.

Отер лицо, посмотрел на мокрые ладони, спросил:

– Ты кто?

Рыжий смог уловить суть вопроса.

– Никто. Мелкая вошь, – он отерся рукавом. – Ты чего?!

– Лысый с распятием – зачем?

– Я ошибся… то есть нет, – Ларс заморгал. – Он так считает.

– Кто? Антиквар?

– Да.

– Пойдешь со мной.

В дверь сунулось любопытное лицо – и мгновенно исчезло, получив тычок тростью.

– Следующий – лишится глаза, – Вир не крикнул, а прошипел так, что слова обожгли воздух. На лестнице мгновенно стало тихо. – Мы уходим.

p.s. Есть на author.today

+ Можно скачать PDF и посмотреть инструкцию по сборке, чтобы распечатать себе такую книжку, или сыграть в браузерную версию, если книжка не нужна

Город тонет в бесконечном ливне. Вы — частный детектив, ищущий пропавшего коллегу, Картера. Его последняя записка гласила: «Ищу Дитя Ливня. Слежу за зонтом». Сегодня, в самый сильный ливень этого года, вы видите ЭТО: огромный черный зонт, плывущий по пустынной улице. Крошечные ботинки едва видны под ним.

В книге-игре в каждом параграфе нужно сделать выбор, что герою делать дальше. И каждый выбор имеет значение и влияет на концовку истории.

Обычно книги-игры большие и очень ветвистые, многих это пугает. Потому я делаю вот такие книжки-малышки, которыми легко заинтересовать друзей в приключениях побольше.

Кстати, "Тыквенный Спас" на носу, так что маленький карманный ужасти может пригодиться. Книжки из одного листа А4 легко печатать и дарить друзьям.

Мои предыдущие маленькие книги-игры:

Корабельный кот (приключения одинокого котика на космическом корабле, где пропал экипаж)

Тайна Озера Безмолвия (фэнтезийное приключение с тремя концовками, моя первая проба по части интерактивных книжек-малышек)

Если вам нравятся мои работы, вы можете поддержать меня на Бусти, а еще - почитать мои книги: у меня есть фантастические повести и графический роман - полноценные истории с серьезным сюжетом и огромными мирами. Я пишу на трех языках: русском, английском и эсперанто.

+ Мой телеграм (подпишитесь, чтобы быть на связи)

Скачать PDF и посмотреть инструкцию по сборке (бонус: русская версия)

Кому не нужна книжка, могут сыграть в двуязычную браузерную версию: Дитя Ливня.

Эта книжка - нуарный детектив-ужастик, интерактивное приключение, где в каждом параграфе нужно сделать выбор, что герою делать дальше. От этого зависит развитие истории. Игра крохотная, но в ней пять разных концовок.

Распечатайте книжку и дарите друзьям (например, чтобы заинтересовать их в Эсперанто).

Другие мои книги на Эсперанто:

Donacoj de Glacimontoj (научно-фантастический комикс о тающих айсбергах и их секретах)

Kosmokato (книга-игра про одинокого котика на космическом корабле)

La Mistero de la Lago de Silenteco (книга-игра с маленьким фэнтезийным приключением)

Учебник Эсперанто из одного листа А4 (там же рядышком еще разговорник и словарь)

Если вам нравятся мои работы, вы можете поддержать меня на Бусти.

+ Эсперантида (интересный канал про Эсперанто)

Источник https://boosty.to/coubpower/posts/55ef7700-1bf1-439a-958a-02...

Кубическа сила I - LXVII, LXVIII, LXIX, LXX, LXXI, LXXII, LXXIII, LXXIV, LXXV, LXXVI, LXXVII, LXXVIII, LXXIX, LXXX, LXXXI, LXXXII, LXXXIII, LXXXIV, LXXXV, LXXXVI, LXXXVII, LXXXVIII, LXXXIX, XC, XCI, XCII, XCIII, XCIV, XCV, XCVI, XCVII, XCVIII, XCIX, C, CI, CII, CIII, CIV, CV, CVI, CVII, CVIII, CIX, CX, CXI, CXII, CXIII, CXIV, CXV, CXVI, CXVII, CXVIII, CXIX, CXX, CXXI, CXXII, CXXIII, CXXIV, CXXV, CXXVI, CXXVII, CXXVIII, CXXIX, CXXX, CXXXI, CXXXII, CXXXIII, CXXXIV, CXXXV, CXXXVI, CXXXVII, CXXXVIII, CXXXIX, CXL, CXLI, CXLII, CXLIII, CXLIV, CXLV, CXLVI, CXLVII, CXLVIII, CXLIX, CL, CLI, CLII, CLIII, CLIV, CLV, CLVI, CLVII, CLVIII, CLIX, CLX, CLXI, CLXII, CLXIII, CLXIV

– Может, этот гадёныш оставил какое-нибудь послание? – Быстро взяв в руки том, что лежал на столе, парень потряс его, пролистал страницы.

– До Байкала нам точно не добраться. Да и, тем более, там, наверное, уже всё покрыто льдом.

– Нет, рановато. – Возразил Степан: – Думаю, дело совсем в другом.

– Фёдор Сарнов если бы что-нибудь и оставил, то сделал бы это недвусмысленно, просто и легко.

– Секретов он не боялся. – Подметил Белозёров.

– А ну-ка. – Я протянул руку к энциклопедии геолога, открыл книгу, принялся изучать.

– Думаешь, шифр?

– Да чёрт там. – Буркнул я.

Степан откинулся на спинку кресла, пристально взглянул на меня:

– А знаешь, ты не такой урод, каким мне показался тогда, в подворотне.

– Помолчи. – Заткнул его я, и тот издал смешок.

Ну и циник. – Заключил я.

Конечно, ему я был благодарен – впервые за долгое время у меня появился и интерес к геологии, и даже какая-то странная тяга к путешествиям. Но четыре недели моего проживания и работы бок о бок с этим чудаком не дали никакого результата.

– Почему именно я? – Вдруг отложив книгу, поинтересовался я.

С лица парня спала усмешка:

– Я ж тебе объяснял – ты связан с моим отцом.

– Но как ты меня нашёл? Неужели думал, что я тебе хоть что-нибудь расскажу?

– Как видишь, я в любом случае оказался прав.

– Рассчитывая в этом деле только на удачу. – Подытожил я.

– Возможно. – Неясно проговорил он.

Ну и человек! – Решил я, затем принялся с новым рвением листать энциклопедию. И внезапно замялся, наткнувшись на последнюю страницу.

Точнее, на послесловие, что шло в конце книги. Само издание было наполовину пустым – в буквальном смысле. Просто незаполненные непоименованные заголовки.

– Мы когда-нибудь пролистывали её до конца? – Уточнил я.

– Разумеется. – Подтвердил Степан. – Как иначе то?

– Не помню послесловия. – Пробормотал я и взялся читать вслух: – «Дорогие коллеги и иные уважаемые читатели моего справочника! Благодарю вас за полное прочтение моей энциклопедии.

В ней вы, несомненно, могли найти для себя что-то новое – то, что будоражит умы многие десятилетия. Так не будьте же глупцами – исследуйте мир вокруг вас и познавайте новое.

С наилучшими пожеланиями, доктор наук и сотрудник Омского института геологии,

Фёдор Семёнович Сарнов»

– Ну и что? – Спросил Белозёров.

– Да не знаю… – Я почесал затылок. – Ну, странное оно какое-то.

– Вы, или, вернее, ты, Аркадий, знал моего мерзопакостного отца лучше, чем я.

– И потому меня это удивляет. Может, здесь зашифровано послание?

– Ага, и какое же? – С ухмылкой произнёс Степан.

– Не имею понятия. Но это странно. Некоторые слова подчёркнуты.

Парень махнул рукой:

– И что же с того?

– Необычно это… Карандашом, от руки.

Белозёров приподнял брови:

– Да? – Не замечал. – Дайка.

Медленно я сунул книгу Степану.

Тот только изумлённо протараторил:

– «Коллеги… уважаемые читатели… справочника… что будоражит умы многие десятилетия». – Чёрт, да я смотрел, листал этот справочник ещё полгода назад! Их не было! Никакого подчерка карандашом! Думал, ты о другом.

– Как это – не было? – Выговорил ошеломлённо я. 

Вдвоём мы склонились над энциклопедией. Парень достал откуда-то лупу:

– Видишь следы – бумага в тех местах немного измята?

– Да.

– Может, след от лимона или ещё чего – так раньше делали чернила невидимыми.

– Хочешь сказать, так всё и пролежало целых двадцать лет?  – Осведомился я.

– Чёрт знает… Какая-то несуразица.

– С последней подчёркнутой фразой всё понятно. Оставим то, как подчерк мог высветиться только спустя столько лет. – Проговорил я. – Нужно искать в словах связь.

– Может, я просто не заметил. – Бегло читал… Хотя нет, быть не может.

На языке у каждого было одно. Мы переглянулись и сразу поняли, что думаем об одном и том же – если чернила не могли проявляться настолько долго, значит, кто-то их специально подчеркнул, и вполне недавно.

И возможно ли такое… Нет, слишком безумно, но всё же… Вдруг, если этим некто являлся Фёдор Сарнов?

По телу пробежали бумажки, и Степан, словно прочитав мои мысли, отрицательно покачал головой:

– Нет, такое невозможно, бред.

– Точно. – Согласился я. – Давай не будем об этом. Нужно выяснить смысл послания.

– И, немного зная манеру своего отца, я, кажется, его уяснил.

– Это как же? – Удивился я, невольно потягиваясь за пачкой сигарет, что лежала на столе.

Степан отдёрнул мою руку:

– Курить много можно только мне. Тебе – не больше пяти за день. Ты итак печень свою чуть не уничтожил – не хочу, чтобы от рака помер.

В ответ я только пожал плечами – ну и строгий тип! Сигареты ему жалко – дал я понять ему всем видом, и тот всё же отступил. Закурив сигарету, я пустил дым прямо в сторону книги.

Когда никотиновый пар, обдав страницы, разошёлся в воздухе, Белозёров неуверенно начал:

– У тебя, как я понял, идей нет.

Я только кивнул.

– Предположу, что последнее выражение так и остаётся – то есть, оно не зашифровано.

– Прямо так – «что будоражит умы многие десятилетия»? – Прояснил я.

– Да. А вот первые слова явно указывают на место. Помню, ещё давно любил он странным образом шифровать записки из четырёх слов. Их здесь как раз столько же.

От первого и последнего слова он брал соответственно начальную или начальные и конечную или конечные буквы.

– Допустим, от «Коллеги» возьмём «К». – Предложил я.

– Отлично. Теперь проблема – пусть от «справочника» будет либо «к», либо «а». Остались два средних слова. Любил он брать буквы, стоящие третьей и четвёртой.

– А ты-то откуда это знаешь? – Внезапно осознал я. – Ты ж отца-то толком не знал. Он умер, когда тебе лет пять было.

– Мне вообще-то тридцать. – Произнёс парень.

– Я думал, двадцать пять.

– Ну, вот что не делает с организмом чрезмерное употребление алкоголя. – Поддел Степан.

– Пошёл ты.

– Так вот. – Вернулся к сути Белозёров: – «уважаемые читатели» – предположим, 3-я и 4-я следом, то есть 7-я буквы – «а» и «м». Затем 3-я… «ч» и снова 4-я, ну, 7-я или уже 14-я – «т».

– Думаю, что стоит взять сразу два «а» и «т».

– Это почему же?

– Долго соображаешь. – Я выхватил со стола ручку и прошёлся по послесловию, точнее, самому его началу, обводя по несколько раз нужные нам буквы:

««Дорогие коллеги и иные уважаемые читатели моего справочника!»

– Кам… – Ненадолго замялся Белозёров.

– …чатка! – Воскликнул я. – Камчатка, чёрт побери тебя и твои затуманенные от сигарет мозги!

– Точно! – Вскричал Степан, затем продекламировал уже всю фразу: – Камчатка, что будоражит умы многие десятилетия.

– Верно же! – Приподнялся я.

– Необходимо собрать экспедицию.

– А куда выдвинемся?

– Отец мой исследовал какой-то вулкан. Правда, ты сам в курсе, как сухо пишут о геологических изысканиях – меня ничем та статья и не привлекала, да и тебя тоже. Но сейчас… – Белозёров улыбнулся: – Мы прочтём и изучим её с приобретёнными знаниями!

Я только усмехнулся, а ветер же с новой силой засвистел по окну. Нежданно на улице потемнело, пошёл настоящий снегопад.

– Снег… – Обернувшись в направлении балкона, сообщил парень. – Наконец-то он выпал…

***

Добрались до Камчатского края мы на самолёте, перед этим тщательно всё запланировав. Экспедиция включала в себя шесть человек – и все, кроме нас – сотрудники институтов из разных уголков страны.

Около недели мы изучали вулкан Ипчинский и всё то, что было с ним связано. Фёдор Сарнов писал о нём сухо, изложив в своём справочнике не столь значимые сведения.

Когда мы прибыли в Петропавловск-Камчатский, разместившись в удобном номере гостиницы, я поинтересовался, смотря на хмурого и напряжённого Степана:

– И что дальше?

– Только не пей. – Пробормотал Белозёров: – И всё будет хорошо.

– Я про экспедицию. – Намекнул я.

– Да, насчёт неё… Сложно на самом деле сказать.

– Что, боишься встретить Йети? – Усмехнулся я, закуривая сигарету.

Степан бросил ко мне напряжённый взгляд:

– Доберёмся на автомобиле до хребта, оттуда выдвинемся пешком. Мой отец… Падкий и ненормальный, несомненно, что-то знал. Да и как мне не сомневаться, когда я знаю о странной истории, приключившейся с тобой?

Я замялся, затем посмотрел на парня:

– Иногда и я сам сомневаюсь в том, что видел в том ущелье. А алкоголь… Просто глушил все мои переживания.

– И твой разум. Надеюсь, ты себя хоть человеком почувствовал. Тебе ещё долго реабилитацию проходить придётся.

– Может быть. – Кивнул я.

Мы замолкли и улеглись спать. На следующее утро отправились в небольшое путешествие. Через пару дней доехали до Ипчинской сопки. И на несколько секунд замерли на месте.

Где-то высоко виднелся одинокий пик. Облака застилали от взора вершину вулкана. Вытащив из автомобилей все необходимые вещи, мы, недолго размышляя, выдвинулись в путь.

– Извините, что интересуюсь. – Подал голос мужчина моих лет, поправляя очки: – Но что именно мы хотим исследовать?

– Сам точно не знаю. – Буркнул я, поглядывая на шедшего впереди Белозёрова.

– Это же сын Сарнова? – Продолжил геолог.

– Да. – Подтвердил я: – Вам ли это не известно?

– Почему же… Просто странно всё это. Много лет уже занимаюсь исследованием хребтов и вулканов Камчатки.

– Понятно. – Кивнул я, впрочем, не особо вслушиваясь в слова мужчины.

– Глава Камчатского института геологии, Василий Щербин. – Представился он.

– Послушайте. – Я пожал протянутую мне руку: – Всё это интересно, но…

– Десять лет не слышал я ни о чём подобном.

– Простите? – В недоумении уже пребывал я.

– Да источники и пробуждение вулкана! – Воскликнул Щербин: – Или Степан вам ни о чём не сообщил?

Ускорив шаг, я приблизился к коллеге и толкнул того в плечо.

Отбросив сигарету в сторону, Белозёров обернулся:

– Ты что, выпил?

– Помолчи ты! Какого чёрта мне городит этот геолог? – Я указал на Василия.

– Ну, думал не стоит рассказывать тебе то, что выяснил накануне ночью.

– И что же?

– Вулкан вот-вот проснётся. У Фёдора были какие-то предположения насчёт извержения.

Я замер – когда мы успели заделаться в спасатели человечества?

– Попробуй предотвратить извержение. А там и посмотрим. – Заключил Степан.

– И каким образом?

– Решим на месте. – Произнёс Белозёров, и, развернувшись, зашагал дальше.

Мы взбирались к Ипчинской сопке довольно долго. И никто из нас не говорил. Снег уже шёл вовсю, отчего пространство застелила пелена настоящей метели.

То, что проснётся вулкан – я не верил в подобное. И никогда бы не поверил. Ко мне нахлынули воспоминания – и почудилось, что я испытываю то же самое, как тогда, когда мы опускались ко дну Байкала двадцать лет назад.

Василий Щербин и три сотрудника геологических институтов – Доринов, Линков и Серенов – всё время недоумённо переглядывались между собой. И только Степан Белозёров уверенно шагал вперёд, а в особенно крутых местах – взбирался, тяжело дыша.

Часов шесть ушло на то, чтобы мы оказались на вершине.

– Итак. – Степан оглядел всех, сбиваемый снегопадом: – Что мы имеем?

– Мнимое извержение. – Василий поддался вперёд.

– Или ещё что-то… – Протянул я, подозревая неладное. 

– Пробуждение вулкана – легенда, которую я сочинил. Мы имеем дело с кое-чем другим. – Это – некое место…

– То есть вы дали нам ложные сведения?! – Серенов ринулся к Белозёрову, остановился возле него, напряженно глядя тому в глаза.

– Да. Но для вашего успокоения.

– Это как?

– Серенов, отойдите.

Изумлённый геолог отступил на пару шагов назад. И только сейчас мы увидели. Степан стоял в кругу, что очертил своей же ногой. Резко он топнул, отчего, казалось, сотряслось всё кругом.

Мгновение – и под кругом очертилось пространство. Показалась винтовая лестница, уходящая внутрь. Доринов перекрестился, Линков, уже пожилой, едва не упал.

– Нет… Бред… Как?! – Вскричал я.

Белозёров медленно подошёл ко мне и прошептал:

– Мой отец был ненормальным. Но в энциклопедии указан ещё один скрытый шифр, над которым я работал несколько лет. Смог разгадать его незадолго до того, как мы повстречались. Однако куда применить полученные данные, я не знал.

– Но…

– Помолчите. Я понятия не имею о том, что внутри. Идёмте.

Все мы замялись. И только Степан уверенно шагнул вниз по лестнице, ступени которой были высечены прямо из скалы. Следом, содрогнувшись, я и другие геологи. Цепочку замыкал Линков.

Включив фонари, мы спускались внутрь. Чудилось, часы прошли перед тем, как мы наконец переступили последнюю ступень. Оказались в просторном зале, что был подпёрт высокими колоннами.

Никто не издавал ни звука. Даже в Белозёрове я почувствовал страх и неуверенность. Мы зашагали вперёд, разбрелись по сумрачной древней галерее. И вновь я задался вопрос, который звучал в устах одного геолога двадцать лет назад:

– Кто это построил?

Но ответа ни у кого не было. По телу прошлись мурашки. Что это могло быть? Это сырое, ветхое как мир пространство, абсолютно голое, только с колоннами. Отточенными, как будто их огранил ювелир.

Мы даже не могли предположить размер – что уж говорить о происхождении! Настолько огромен, потолками под десять или двадцать метров, зал. А в длину или ширину… Мы бродили, и, сколько бы не шли, не могли добраться ни до одной из стен.

Сотни метров, километры? Насколько просторна была эта галерея? Что в себе несла?

– За мной! – Повелел Степан, наконец обнаружив стену.

– Что за чертовщина… – Пробурчал Щербин: – Невозможно, это… Новое открытие.

– Не говорите мне об открытиях. Подумайте сами, кто кого открыл? Мы – этот зал, или он – нас? – Белозёров с тревогой указал на дверной проём.

– Какая разница… Это… Невероятно. – Серенов дрогнул.

Я не понял, от чего. Но и сам увидел. За пустым проёмом виднелся ещё один, с каменной огромной дверью и высеченной на ней надписью. Все бросились к двери.

– Что за язык? – Осведомился Степан.

– Отойдите. – Вперёд, тщательно глядя на надпись, вышел Доринов: – Это… Латынь.

– Латынь?! – Воскликнул Линков: – Я изучал латынь, это не то!

– То. – Просто… странный подвид наречия…

Мы столпились вкруг подле Вячеслава Доринова. А тот лишь медленно прочитал:

– «Надежда покинула это место. Убегайте, если не хотите, чтобы…»

– Чтобы что? – Александр Линков взбудоражено потёр руки.

– Не знаю… Наречие теряется. Непонятное слово… Какой-то человек или существо.

– Мы сможем растворить двери? – Белозёров постучал по надписи. Никакого эха, будто то была не дверь, а глухая стена.

Серенов подошёл к двери, толкнул её, и та, на удивление, растворилась. Длинный коридор с потолком под четыре метра показался впереди. Он уводил куда-то вдаль.

Тяжело вздохнув, Степан Белозёров выдвинулся по нему, и мне почудилось, что он даже не задумывался о последствиях. Я ринулся к тому, потянул за рукав:

– Постой!

– Что?

– Надо убираться отсюда! И побыстрее!

– Брось, Аркадий! Что взяло над тобой верх? Твой давний страх? А что, если твоя история… Хотя нет. Теперь-то я уверен, что ты рассказал мне правду.

Глаза его засверкали. И в этом блеске его взора в сумрачном проходе я молниеносно отшатнулся. На мгновение нахлынуло видение – и передо мной уже стоял Фёдор Сарнов.

Белозёров говорил его словами, смотрел на мир его взглядом.

– Ты что, Аркадий, думаешь так рано отступить? Ну нет… – Он рассмеялся, протяжно, так, как его ублюдок-отец: – Мы изучим здесь всё! И мне не нужно будет никаких оправданий! Оправдания для слабых. А я… Я просто иду вперёд.

– Фёдор… – Пробормотал я, отстраняясь назад.

– Чего?

Видение спало. Причудливая грёза, да и только! Но какой реальной и при этом фантасмагоричной она была… А этот затхлый запах… Навевал воспоминания. По тому, чего, может, и никогда не было.

– Ничего. Пойдём. – Сдался я.

– Другое дело, Аркаш! Не дрейфуй! Это лучше алкоголя.

– Да, конечно…

Мы выдвинулись по коридору. Мглу рассеивал только свет фонарей. Чего я боялся? Призраков прошлого, самого себя? Или, может, своего нового знакомого, с которым работаю уже месяц?

Проход чудился бесконечным. Ровный, огранённый, он не оставлял никаких сомнений – кто-то высек его в этой скале. Высек так точно и филигранно, что даже современные технологии позавидовали бы этой точности.

Ошеломлённо я заметил справа на стене картину. Картину! Откуда она могла здесь взяться? Все мы столпились возле неё.

– Пейзаж… Похоже на гибель Помпеи. – Линков вышел вперёд, тщательно оглядывая картину.

– Извергающийся вулкан. И город. Древний город. А посмотрите, какие у него колонны! Это ведь какое-то смешение Рима, Греции и Китая до нашей эры! – Доринов потрогал картину: – Будто написана маслом. Но каким?

И вправду – город был огромен. Настоящий мегаполис. Но выстроенный не из белого мрамора. Иссиня-тёмные здания, огромные, с величавыми колоннами, обнажали уничтоженный проспект, по которому в панике неслись люди и колесницы.

Впереди виднелось, заливаемое лавой и пеплом, громадное десяти или двенадцати этажное здание с куполом, на котором развевался флаг. Причудливое знамя давно минувших лет.

Люди бежали, колесницы с лошадьми погребались под лавой.

– А надпись! – Степан наклонился к рамке, что, как и всё кругом, была высечена из самой скалы: – 1245 год… До нашей эры? Эпчина… Художник или название города?

– Надо сфотографировать! – Серенов щёлкнул фотоаппаратом. Всё ослепило вспышка.

Мы сгрудились над камерой, желая завидеть снимок. И отпрянули от него, как от проказы.

– Что это?! – Вскричал Александр Линков.

– Господи… – Вячеслав Доринов перекрестился, смотря то на картину, то на снимок: – Что-то сверхъестественное…

Город, заливаемый на картине пеплом и лавой, на снимке высился величавым силуэтом. Небо было чистым. Гротескные древние здания были не тёмными, а серыми. Люди на изображении оживлённо торговали, шли по проспектам. Бурлила жизнь.

– Надо уходить отсюда. – Встрепенувшись, высказался я.

– Сначала необходимо изучить коридор. – Настаивал Белозёров.

Только у одного Степана не дрогнул и мускул на лице, когда он увидел снимок. Лишь глаза его загорелись сильнее. Это желание, стремление нас погубит… Он почти такой же неуравновешенный, как и его отец.

Замявшись, мы всё же пошли дальше. Проход уходил влево, и мы, робко и не с той уверенностью, что прежде, шли дальше. Никто не говорил этого вслух, но я чувствовал общее напряжение.

И даже, казалось, первопричину всего этого. Мне стало плохо. Ведь я ощущал, что здесь что-то не то. И что-то или кто-то будто наблюдало за нами, уводя всё дальше вглубь.

Этот первобытный страх неизведанного закрался в самые тёмные уголки моего собственного разума. Он отталкивал, пугал, мне хотелось заорать, но в ответ я бы услышал только эхо своего готового стать безумным сознания.

Послышался топот.

– Что это?! – Линков встал на месте.

Мы все остановились.

– Топот наших шагов, эхо… – Заверил Белозёров: – Не более.

Но топот продолжался. И непонятно откуда доносился. Гул сотни и тысяч ног, сотрясая пространство, будто мчался к нам. Я был на грани того, чтобы сойти с ума от ужаса.

Даже Степан вдруг произнёс, тщательно подбирая слова:

– Нужно… Уходить отсюда.

Внезапно послышался голос на непонятном наречии, и вдруг Вячеслав Доринов заорал, как сумасшедший, забился в судорогах, и во взгляде его я различил безумие:

– Латынь! Это латынь! Он говорит «Поздно!». «Поздно!». – Доринов задрожал и вдруг кинулся к стене.

Мы не успели его остановить. Он вопил:

– Я не могу это терпеть! Он пронизал всё внутри! Как страшно! Господи, почему? ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!

Резко он замахнулся, со всей силы ударился головой об стену и рухнул на сырой пол. Задрожав в судорогах, Вячеслав, издав отчаянный вопль, перестал двигаться. Линков осторожно наклонился к нему, прощупывая пульс:

– Мёртв.

– Чёрт подери! Это просто игра с нами… – Серенов пытался сохранить самообладание.

Голос и топот прекратились.

– Это просто галлюцинации. – Пробормотал Александр Линков.

– Или кто-то решил сыграть с нами. – Мрачно парировал я.

Все повернулись ко мне, и я, тяжело дыша, проговорил:

– Представьте игру кошки с мышью. Только вот здесь мы – добыча. Чего-то, что мы не можем постигнуть. Я двадцать лет назад был там, откуда мог не выбраться. И та история… Если бы я её рассказал на поверхности, в уютном зале одного из Геологических институтов, меня бы подняли на смех. Но теперь поздно. Как и сказал голос.

– О чём он? – Нахмурился Василий Щербин.

– Неважно. – Уходим. – Белозёров развернулся и зашагал дальше.

Мы быстро, как могли, пошли обратно, к двери, но с каким страхом обнаружили, что позади, метрах в пятидесяти от нас, была глухая стена!

– Это невозможно… Бред. Мы же прошли через дверь! – Надорвано вскричал Серенов.

Щербин рассмеялся. Надрывно, как сумасшедший, хлопнул себя по лбу и поглядел на нас:

– Ну конечно, он запер нас тут!

– Заткнитесь все! – Заорал Степан Белозёров: – Замолчите! Не слетайте с катушек! Мы найдём выход!

– Ты! Ты нас сюда завёл! – Такой же ненормальный, как твой сгнивший папаша! О, он всем нам насолил! Даже мне! Гнида! Ты такой же подонок, как и Сарнов! – Василий кинулся к Белозёрову, схватил того за воротник: – Если мы выберемся отсюда, тебе конец!

– Зачем тянуть? – Серенов вышел к Степану: – Можем, убьём его тут, как и договаривались?

Я исступлённо поглядел на трёх человек. Они наступали к нам. Линков, пожав плечами, согласился:

– А почему бы и нет? Почему бы нам не убить его?

– Что вы делаете? – Выдавил я.

– Разве не видно? Мы планировали убить твоего приятеля. Завести в какое-нибудь место. Но Белозёров сам выбрал себе идеальную могилу. Отсюда мы уже не выберемся. Надежды на спасение нет. А его отец… Сколько всего он совершил! По его вине погиб мой сын… О, Мишка… Ты будешь отомщён… – Александр закрыл лицо руками, издавая всхлип: – Ты отправился в экспедицию вместе с этим ублюдком.

И он, несомненно, сгубил тебя.

– Меня он тоже задел. – Щербин надменно плюнул Степану под ноги: – Как просто было пробраться в твою квартиру и подчеркнуть те слова в послесловии!

– Так это сделал ты? – Проскрежетал Белозёров.

– А кто же ещё?

– Зачем?

– По вине твоего отца погиб я… Прошлый я. Фёдор убил во мне почти что всё святое. А как он измывался надо мной! А твои глаза… Проклятый взгляд Сарнова! Ты точная его копия! И своими действиями ты это только доказал!

– По вине Фёдора Семёновича умерла целая экспедиция… Там, в Байкале… Среди них был и мой друг… – Заунывно начал Серенов: – Но ничего, сегодня ты обретёшь свою смерть!

– Вы совсем с ума сошли! – Воскликнул я: – Он не в ответе за поступки своего отца!

– В нём течёт его кровь. Он такой же гордый и уверенный. – Отринул Александр Линков: – С такой же жаждой открытий. Он готов идти по головам других ради исследований! А сейчас… Мы все обречены на медленную смерть от голода или быструю – от безумия – в этих древних стенах! Почему мы пошли с ним прямо сюда… Надо было убить его там, на вершине горы…

Они стали наступать. И во взоре каждого из трёх я видел трепет и гнев. Неумолимую жажду мести за все грехи Сарнова. Фёдор… Я его тоже не любил. Он разрушил мою жизнь.

Степан ничего не говорил – впервые я увидел на его лице страх. Но вот во взгляде его вспыхнула решимость. Он пнул Василия Щербина, который продолжал держать его за воротник.

Василий упал, и Белозёров добил его ударом ноги по лицу.

– Вы на моей стороне?

– Да. – Подтвердил я.

– Убивать мы никого не будем. Оставим их тут. – Степан усмехнулся: – Если сами найдут выход, всё равно отправятся в тюрьму.

– Ты думал, мы не подготовимся? – Рявкнул Александр, вынимая из-под пояса пистолет.

– Чёрт… – Белозёров посмотрел на меня: – Бежим!

Грянул выстрел. Степан пригнулся, схватил меня, и мы кинулись туда, где мог ещё оставаться выход. Не обратно к галерее, а вперёд. Выстрелы звучали позади, пули со скрежетом царапали идеально гладкую поверхность стен.

Мы неслись вперёд, пока вслед за нами гнались они. Их крики были беспощадными. Полными такой лютой жестокости и ненависти, какой я не мог ожидать от этих людей. Внезапно Степан Белозёров вскрикнул, хватаясь за плечо, однако продолжил бежать.

Левая рука его безжизненно плелась вдоль тела:

– Выродки… Ничего… Мы выберемся!

– Надеюсь…

Но вот выстрелы умолкли. Замолкло всё. И даже крики позади. С содроганием сердца мы приостановились, глядя кругом. Только стены и мрак… И внезапно позади раздался вопль Линкова:

– Что это такое? Уйди от меня!

– Убей эту тварь! – Проорал Щербин.

– Почему он жив… Он же размозжил себе голову… – Голос Серенова дрожал.

Раздалась стрельба. Затем вопль, хлюпанье.

– Комедия… Доринов не может быть жив. – Степан слабо сдвинул уголки рта в подобие усмешки.

Ещё несколько выстрелов. Всё внутри похолодело. Несколько криков. И последний – Линкова:

– Уйдите от меня! Вы мертвы! Уйдите! Убирайтесь к чёрту!

Не сговариваясь, мы понеслись по коридору. Свет фонарей дрожал. Никто из нас не сказал не слова. А вдалеке до нашего слуха доносился лишь топот – неровный, дребезжащий.

Всё пространство оглушил голос на латыни. Топот прекратился, впереди неожиданно раздвинулась стена, и мы, с трудом переводя дыхание, оказались у подножия Ипчинской сопки.

– Что это было?

– Не имею понятия… – Тяжело дыша, пробурчал Белозёров, хватаясь за раненное плечо.

– Оно отпустило нас… Сами мы бы не выбрались… Посмотрите!

Я обернулся к тому месту, из которого мы вышли несколько секунд назад. Никаких признаков прохода. Глухая скала, да и только. Мертвецы, голос… Что это было? Галлюцинации? Или древняя цивилизация?

– Разберёмся со всем этим позже… Мне необходимо выпить… Меня хотели убить…

– Да… Уходим отсюда.

Мы не старались друг другу ничего объяснить. Потому что не знали, что произошло. И только когда мы вернулись в Петропавловск-Камчатский, а оттуда – в Омск, успели немного успокоиться.

Около недели мы приходили в себя. Практически не разговаривали. Я чуть снова не сорвался в запой. Но Степан остановил меня, когда я наливал себе виски:

– Аркадий, это не поможет делу.

– Но…

– Поверьте мне. Надо всё обдумать… В голове не укладывается.

Единственное, что спасало нас – это ощущение спокойствия и уюта. Скоро наступала зима. Снег уже стелился неровным слоем. Те дни… Они были самым странными в моей жизни.