Да я вообще это чудо рогатое чуть ли не первый раз увидел. Вся чёрная такая. Косится на меня, а зрачки так вообще какие-то прямоугольные. Таких глаз я больше ни у одних животных не видел. И мне я в мои тринадцать лет даже и в голову не приходит, в каком шоке эта несчастная скотина. Ну сами посудите, щипала травку на лужайке, жила себе спокойно в деревенской глуши, а тут понаехали какие-то изверги, запихнули её в темноту грузового фургона, что часов несколько катил по разбитым дорогам. А уж про дороги наши и говорить нечего: кочка на кочке, в кабине-то трясёшься пока едешь, а это вообще в закрытом сусеке! И вот как тут не перепугаться животине, что вообще от любого шума вдали жила.
Коза, прозванная Цыганкой, и дальше шугалась каждого незнакомого шороха. Только поезд пропыхтит где-то вдали, как она готова дёру дать и бежать куда глаза глядят. Потому и выводили её на специальном поводке. Пасли на клумбах (а если точнее, то на том что от них осталось) профессионально-технического училища. Меня частенько брали подпаском, и однажды коза вдруг взъерепенилась, как подскочит на задние копыта и целится рогами своими завитыми в мой лобешник. На счастье бабушка мигом рядом очутилась, как даст ей хворостиной по спине, так та быстро успокоилась. А потом коза первый раз объягнилась. Поскольку дело зимой было, затащили её в избу, а после козлиных родов, то есть окота по-научному, оставили её молодняк в специальном фанерном ящике до весны.
Школа у меня неподалёку была. Заскочишь иной раз после уроков, разуешься, а козочки тут как тут, надудонят в ботинок, и приходится потом домой в мокрой обуви идти. А потом рожки стали появляться и взялись козочки бодать всё подряд. Дед взял и начудил: стал им головёнки почёсывать. Эх, знал бы как он ошибается: они уж потом будучи взрослыми бодали на улице каждого прохожего, что ненароком мог рукой махнуть. Вот что интересно, козам обычно имена нигде не давали, дескать, ни к чему это. Но дед устраивал именины каждой животине, вот и козочек он обозначил, как Катя и Маня. Манька как-то помягче характером была, отчего и любили её больше. Когда козы вымахали со свою родительницу, их решили огуливать.
Для того сначала ходили за козлом куда-то на городскую окраину. Но то ли козёл тупой оказался, то ли козы привереды те ещё, но что-то у них не срослось. И вот как-то на пастбище возле горы жестяного мусора. в которую сваливали всякие запчасти тракторов и комбайнов, присмотрели козелка по кличке Серый. Кстати, ничего я не понимаю в породах коз, но таких, как наши, до их появления в городе, вообще не было: абсолютно гладкошёрстные, смоляные, шерсть такая лоснящаяся, на ощупь гладенькая. А вот Серый был помельче их, и весь какой-то несуразный, вроде как и пушок у него кое-где был, но неухоженнный такой, борода в репьях, ляжки в навозе. Но тем не менее мужской силы у него хватило, чтобы трахнуть и маму, и дочек. Сексуальный гигант просто какой-то!
Серого отблагодарили, конечно, подножным кормом. Наши принцессы ели принципиально из кормушек, а то что на половицы сарая падало даже не поднимали. А вот Серый не брезговал, хавал даже такую падаль, которую его хозяйка, рассыпаясь в благодарностях, уносила просто мешками. Дальше стало регулярно появляться новое поголовье, но их уже продавали. И что интересно, козы именно рождались. Лишь раз козелок был один, Марат, перед восьмым мартом на свет появился, но по непонятной причине прожил недолго, закапывать его не стали, а отнесли на помойку, где дед тихо попросил у него за что-то прощения и прочитал что-то относительно кончины всякой живой твари. Потом у нас ещё и овцы появились, и дед обустроил им сараюшку. Но овец мы не пасли – эти чудики ещё более долбанутые чем козы, за ними не угонишься. Так и бекали они целый день в загоне.
На пропитание подворья дед тратился со своей пенсии железнодорожника. Но нередко запасался сам. С самых малых лет я знал, что для наших коз лучшее лакомство – это яблоневые листья, трава-берёзка и листья одуванчика. Частенько с корзинкой гоняли меня собирать им трапезу. Но ещё траву мы косили. Местечко для сенокоса наши под стенами замолкшего элеватора вдоль ржавых железнодорожных путей. Косить я так и не научился, серп мне не доверяли, а потому чаще всего рвал траву руками, набивали с дедом мешки и сушили прямо перед калиткой. Потом какой-то татарин надоумил деда запасать веточный корм, и мы ходили за город, где за оврагом в пролеске собирали дубовые листья.
Ну, думаю, вы уже догадались, дело-то было в 90-ые. Время было сложное. На заводах и фабриках не платили ни хрена или выдавали зарплату готовой продукцией. Брат у меня тогда зарплату фланелькой принёс и не понимал, что с ней делать. Мужики, которых не сократили, в счёт зарплаты набирали хлеба и после рабочей смены бродили с авоськами по дворам и пытались его хоть кому-то хоть за сколько-то втюхать. Потому многие стали у подъездов устраивать огороды, а в гаражах держать кур, кроликов и свиней. А иногда и козлятник в гаражах устраивали. А вот моим родственникам было проще – они в старом советском бараке жили; это считай частный дом с личным подсобным хозяйством.
Что не держать-то? В сытые времена и то бройлеров десятками держали, а в девяностые старики взялись за возню с козами, пока ещё силы были. Тем более, как оказалось, через коз блат можно было наладить. Козлиное молоко и в лечебных целях выписывают, особенно детям. Я сам-то на нём стал весь такой мордатенький. И вот нередко прямо на наше импровизированное пастбище приходили незнакомые люди и просили приобрести молока. А потом выяснялось, что это есть люди не простые, со связями в нужных организациях. Так что в случае нужды есть к кому обратиться. А моя бабка любительницей была блата. У неё везде были свои или нужные люди, которые частенько приходили к ней в баню или на семейные посиделки.
Понятия не имею, как в крупных городах, не жил я там. А вот где-то в провинциальных райцентрах или небольших посёлках огороды у падиков, равно как и кролики в гаражах, никуда не исчезли. Коз, вот правда, реже встретишь. Но, как ни странно, кони иногда бегают по асфальту, а по утрам ещё можно услышать петушиный крик. И вот как бы не благоустраивали, какие бы высотки не строили и какие бы госпрограммы не спускали в провинцию, личные подворья там никуда не подевались. Правда, занимаются этим пенсионеры или люди постарше. Молодёжи просто тупо некогда: кто-то на заработках, кто-то пашет без выходных и проходных. А кто-то уже просто отвык от всего этого или ручки замарать не хочет. Но любители в известной позе шевыряться на грядках так никуда и не перевелись. А вот у вас в регионе разве не так?
