Современный человек, обращающий взор к самым древним истокам, подобен путнику, который ждет рассвета в незнакомой стране, — ему кажется, что на фоне зари выступят голые утесы или одинокие вершины. Но из ночи встают темные громады городов, древних и огромных, как жилища великанов, где каменные звери — выше пальмы, статуи — в десять раз выше человека, гробницы поднимаются к звездам, а бородатые, крылатые быки стерегут ворота храмов.

Заря истории занимается над высокой, по всей вероятности, старой цивилизацией. Это говорит о многом, и в первую очередь о том, как нелепы наши представления о доисторических, предрассветных эпохах. Первые сведения, которые можно счесть достоверными и достаточными, говорят нам о Вавилоне и Египте. Случилось так, что именно эти могучие цивилизации древности свидетельствуют против распространенных предрассудков современности. Если мы хотим освободиться хотя бы от половины модной чепухи о кочевниках, пещерах и Лесных Стариках, присмотримся внимательно к Египту и Вавилону.

Конечно, почти все мы, рассуждая о первобытном человеке, в действительности имеем в виду современного дикаря. Мы исповедуем прогресс и эволюцию, признавая, что немалая часть человечества не меняется вообще. Но даже если я признаю, что цивилизованный человек внезапно понесся вперед, я не пойму, почему человек нецивилизованный застыл на месте, словно его заколдовали. Мне кажется, дело обстоит проще.

Современные дикари не могут быть точно такими же, как первобытные люди, хотя бы потому, что они не первобытны. Что-нибудь да случилось с ними, как и с нами, за тысячи лет существования. Что-нибудь они да испытали, каким-нибудь влияниям да подверглись, даже если это и не пошло им на пользу. Что-что, а среда у них была, и мы вправе предположить, что они приспосабливались к ней, как требует этикет эволюции. Может быть, опыт их мал и среда неувлекательна, но, даже если ничего и не происходит, просто течет время, само однообразие действует на нас.

Многие достойные доверия ученые подозревают, что дикари знали более высокую цивилизацию. Те, кому это кажется немыслимым, по-видимому, плохо представляют себе, как легко от цивилизации отвыкнуть. Да поможет им небо — я очень боюсь, как бы они не узнали об этом на собственном опыте! Они с удовольствием расписывают сходство первых людей и современных людоедов; но все люди, по той или иной причине вынужденные обходиться без так называемых благ цивилизации, во многом похожи.

Если мы лишимся нашего оружия, мы станем делать лук и стрелы. Говорят, русские во время своего великого отступления дрались дубинами. Однако будущий ученый ошибется, предположив, что русская армия 1916 года была ордой диких скифов. С таким же успехом можно сказать, что старик и младенец совершенно одинаковы. И младенец, и старик — лысые; и младенец, и старик ходят плохо. Но если вы решите, что старик вот-вот ляжет на спину и засучит ногами, вас ждет разочарование.

Точно так же первенец рода человеческого вряд ли был подобен во всем самым консервативным его представителям. В чем-то, скорее всего во многом, они совсем непохожи. Возьмем, к примеру, происхождение и природу власти. Я уже говорил о пресловутом Старике, с которым так близко знаком Уэллс. Если мы посмотрим, что же действительно известно о первобытном вожде, мы сможем простить прекрасного писателя, лишь предположив, что он забыл, историю он пишет или фантастический роман. Никак не пойму, откуда он знает, что вождя называли именно так или что никому не разрешалось трогать его копье и сидеть на его месте.

Навряд ли археологи нашли копье с табличкой «Не трогать» или пышный престол с надписью: «Только для Старика». Навряд ли писатель и выдумывал; по-видимому, он честно положился на сомнительную параллель между первобытным человеком и современным дикарем. Быть может, в каких-то диких племенах не разрешают прикасаться к копью или сиденью вождя и даже зовут его Стариком. Быть может, они взирают на вождя с суеверным страхом, и житейский опыт подсказывает мне, что он — истинный деспот. Но нет никаких сведений о том, что первая земная власть была деспотией. Можно допустить и это — она могла быть чем угодно, ее вообще могло не быть; но обычаи некоторых племен в XX веке ни в коей мере ничего не доказывают.

Зато мы знаем из истории, что деспотия появляется в развитых, иногда — высокоразвитых, очень часто — в разлагающихся обществах, начавшихся с демократии. Деспотию почти можно определить словами «усталая демократия». Появляется она тогда, когда общество уже не способно к непрерывному бдению, по праву названному ценою свободы, и предпочитает, чтобы один страж стерег спящий город. Конечно, иногда деспот нужен для быстрых, насильственных перемен; иногда он сам берет власть, так нередко бывало на Востоке. Но я не понимаю, почему султан должен появиться раньше всех других персонажей истории.

Сила, основанная на оружии, нуждается хотя бы в том, чтобы это оружие было исключительным, а такое оружие появляется не сразу. Один человек может убить двадцать из винтовки; менее вероятно, что он перебьет их кремнем. Что до модных толков о Сильнейшем, это просто сказка об одноруком великане. Двадцать человек — и в древности, и теперь – скрутят самого сильного из сильных. Конечно, может случиться, что они не тронут его, потому что ему поклоняются; но это совсем другое чувство — романтическое и даже мистическое, как поклонение Мудрейшему или Чистейшей.

Жестокости и самодурству способствует другой дух, дух сложившегося, устоявшегося, нет, разложившегося и застоявшегося общества. Как и следует из его прозвища, Старик — правитель утративших молодость.

Много вероятней, что первобытное общество было близко к истинной демократии. Даже сейчас относительно простые сельские общины очень демократичны. Демократия всегда прорывается сквозь хитросплетения цивилизации. Можно сказать, если хотите, что демократия — враг цивилизации; но помните, что многие выберут демократию хотя бы потому, что не любят хитросплетений.

Как бы то ни было, крестьяне, возделывающие собственную землю и выбирающие власть прямо под деревом, ближе всех к настоящему самоуправлению. Вполне вероятно, что такая простая мысль пришла в голову и самым простым, первым людям. Даже если люди для нас — не люди, непонятно, почему бы им начинать с деспотии. Даже если вы — поборник эволюции и самый завзятый материалист, у вас нет причин считать, что первые люди не знали товарищества, известного мышам и воронам. Конечно, у них были вожаки, как у всякого стада; но это не значит, что у них была та бессмысленная, раболепная угодливость, какую приписывают подданным Старика.

Наверное, там был кто-то, соответствующий, как сказал Теннисон, «многолетней вороне, ведущей домой свою голосистую стаю». Однако если бы почтенная птица увлеклась подражанием султану, то стая не дала бы ей прожить слишком много лет. Чтобы стать вожаком даже у животных и птиц, мало одной силы; нужно еще что-то, будь то привычность, которую люди зовут традицией, или опыт, который люди зовут мудростью. Не знаю, летят ли вороны за самой старой, но уверен, что они не летят за самой наглой. Зато я знаю другое: быть может, из почтения к старости дикари и слушаются самого старшего, но они не поклоняются самому сильному, ибо не так чувствительны, раболепны и слабы, как мы.

Повторю еще раз; о первобытной власти, как и о первобытной вере и о первобытном искусстве, мы не знаем почти ничего, только строим догадки. Но предположить, что первобытные люди были демократичны, как балканские или пиренейские крестьяне, ничуть не смелее, чем приписать им самодурство турецкого султана. И горная деревушка, и восточный дворец современны, они существуют и сейчас; но дворец напоминает скорее о конце и разложении, деревня — о начале и естественности.

Вообще же я ничего не берусь утверждать, я просто разрешаю себе усомниться в современных утверждениях. Сами наши современники успешно отыскивают в прошлом демократию, когда нужно подкрепить притязания расы, нации или философии. Социалисты доказывают, что их идеал некогда был реальностью. Иудеи гордятся справедливостью ветхозаветных времен. Германофилы кичатся зачатками парламента, суда присяжных и многих других установлений у древних германцев. Кельтофилы (как и враги кельтов) ссылаются на то, что в кланах были и равенство, и справедливость.

В каждой из этих теорий есть та или иная доля истины; и я подозреваю, что какое-то народовластие не было чуждо древним, простым сообществам. Каждая из упомянутых школ допускает это, чтобы доказать то, что ему сейчас нужно, но все они вместе принимают, что в древности царили не только жестокость и страх.

Как бы то ни было, занавес поднимается в самый разгар игры. Очень трудно представить себе, что была история до истории; но ничего бессмысленного здесь нет. Очень может быть, что эта история похожа на известную нам и отличается от нее только тем, что мы ее не знаем. Таким образом, она прямо противоположна многозначительной «доистории», чьи сторонники смело проводят прямую от амебы к антропоиду и от антропоида к агностику и дают нам понять, что мы знаем все о весьма непохожих на нас существах.

На самом же деле, вероятно, доисторические люди были очень похожи на нас, но мы ничего о них не знаем. Другими словами, самые древние источники свидетельствуют о временах, когда люди долго были людьми, мало того, долго были людьми цивилизованными. Источники эти не только упоминают — они принимают как должное царей, жрецов, вельмож, народные собрания. Мы не знаем, что было в мире до этого. Но то немногое, что мы знаем, удивительно похоже на то, что происходит сейчас.

Я думаю, мы не погрешим против логики или здразого смысла, если предположим, что в те неведомые века республики сменялись монархиями, монархии — республиками, мировые империи росли и распадались на маленькие страны, народы попадали в рабство и отвоевывали свободу. Мы найдем в доистории все то, что может быть, а может и не быть прогрессом, но уж точно похоже на приключенческий роман. К сожалению, первые главы вырваны и мы никогда их не прочтем.

Точно так же мы вправе предположить, что в доисторические времена варварство и цивилизация существовали бок о бок; что тогда, как и сейчас, были цивилизованные общества, были и дикари. Считается, что все прошли через кочевничество, но точно мы знаем, что некоторые так из него и не вышли, и можем предположить, что некоторые в него не входили. Вполне вероятно, что с древнейших времен оседлый земледелец и кочевник-пастух отличались друг от друга, а хронологическая их расстановка — просто симптом того помешательства на прогрессе, которому мы обязаны многими заблуждениями. Предполагают, что все прошли через первобытный коммунизм, когда частной собственности не знали; но свидетельства — лишь в отсутствии свидетельств.

Собственность перераспределяли, вводили новые законы, законы эти вообще бывали разными, но вера в то, что когда-то собственности не было, столь же сомнительна, как вера в то, что когда-нибудь ее не будет. Интересна она лишь одним: даже самые смелые замыслы будущего нуждаются в авторитете прошлого и революционер просто вынужден стать реакционером. Занятная параллель — так называемый феминизм. Вопреки лженаучным сплетням об умыкании женщин, все больше говорят о том, что в первобытности правили именно женщины, видимо пещерные дамы с дубинкой. Это не более чем догадки, и постигает их странная судьба всех нынешних домыслов и предрассудков.

Во всяком случае, это не история, об этом нет прямых свидетельств, когда же доходит до них, мы видим, что цивилизация и варварство живут бок о бок. Иногда цивилизация поглощает варваров, иногда сама сползает к варварству и всегда содержит все то, что в более грубом, простом виде содержит варварство: власть, авторитет, искусства (особенно изобразительные), тайны и запреты (особенно связанные с полом) и какую-нибудь разновидность того, что я пытаюсь описать в этой книге, и все мы называем религией.

Египет и Вавилон, два древних чудища, могут служить нам прекрасной моделью. То, что мы знаем о них, противоречит двум основным нашим предрассудкам. История Египта как бы нарочно придумана, чтобы доказать, что люди не начинают с деспотии по своей дикости, а кончают ею, приходят к ней, когда достаточно искушены или (что почти то же самое) опустошены. А история Вавилона показывает нам, что совсем не обязательно быть кочевником или членом коммуны, чтобы потом стать крестьянином или горожанином. Кирпичи Вавилона понятней, чем дольмены, животные иероглифов понятней наскальных оленей.

Ученый, расшифровавший мили иероглифов или клинописи, может поддаться искушению и прочитать слишком много между строк. Даже истинные авторитеты легко забывают, как обрывочны с трудом завоеванные сведения. Но все же — историю, а не доисторию, факты, а не домыслы дают нам именно Египет и Вавилон; и среди фактов этих — две истины, о которых я сейчас говорил.

Египет — зеленая лента вдоль реки, уходящая в багровую бесприютность пустыни. Давно, еще в древности, говорили, что он обязан своим происхождением таинственной щедрости и свирепой милости Нила. Первые известные нам египтяне живут цепочкой вдоль берега, и звенья этой цепочки — маленькие общины, связанные между собою. Там, где река разветвлялась в широкое устье, жили несколько иначе, но это не должно заслонять главного. Более или менее независимые, хотя и связанные друг с другом общины, видимо, были достаточно развиты. Они знали что-то вроде геральдики, использовали изображения как общественный символ, каждая плавала по реке под своим знаком — зверем или птицей. Геральдика же предполагает две очень важные вещи, те самые, которые в совокупности зовутся благородным именем «сотрудничество»; те самые, без которых нет крестьян и нет свободных людей.

Искусство геральдики говорит о независимости — человек или община вольны выбрать для себя символ. Наука геральдики говорит о взаимной зависимости — люди и общины согласны признавать чужие символы. Здесь, в Египте, мы застаем согласие и сотрудничество свободных семейств, самый естественный образ жизни, который появляется всюду, где человек живет на собственной земле. При одном упоминании о птице или звере знаток мифологии, как во сне, откликнется: «Тотем».

Мне кажется, в том и беда, что мы вспоминаем о тотеме автоматически, словно во сне. В моем поверхностном очерке я настойчиво, хотя и не совсем успешно пытаюсь рассматривать вещи изнутри; идти, где только могу, от мысли, а не от термина. Стоит ли рассуждать о тотеме, если нам неясно, что именно чувствует человек, у которого есть тотем? Ну хорошо, у них тотемы были, а у нас нет; но значит ли это, что они больше любили животных или больше боялись? Если же любили, то как? Как дядюшка Римус братца Волка, или как Франциск брата своего волка, или как Маугли своих братьев волков? Что ближе к тотему — британский лев или британский бульдог? А если боялись, на что был этот страх похож — на детский ночной страх или на страх Божий?

Ни одна самая научная книга не ответила мне. Но к этому я еще вернусь. Сейчас же повторю: ранние египетские общины признавали чужие изображения животных, и это помогало им сотрудничать друг с другом. Видимо, общались они и в доистории, ибо с началом истории мы застаем это общение в полном разгаре. Именно поэтому понадобилось прибрежным общинам единое правление, росла власть правителя и все дальше падала его тень.

Не меньшей и, по-видимому, более древней властью пользовались жрецы; по всей вероятности, они были теснее связаны с ритуальными знаками, способствующими общению. Именно здесь, в Египте, может быть, впервые возникло то великое искусство, благодаря которому история отличается от доистории, — первые буквы, древнейшее письмо.

Занимательные романы о древних могли бы стать занимательней. На них пала тень преувеличенной мрачности. намного превосходящей естественную печаль язычества. Причина этому — тот тайный пессимизм, благодаря которому первые люди кажутся тварью дрожащей, чье тело — комок грязи, душа — сгусток страха. Наши поступки и мысли определяет вера, особенно когда мы ни во что не верим. Именно потому все первоначальное и простое представляется нам дурным.

Продолжение следует...

P.S.

✒️ Я почти перестал читать комментарии к своим постам и соответственно отвечать на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: Prostets2024

✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.

✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.

✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:

📃 Серия постов: Вера и неверие

📃 Серия постов: Наука и религия

📃 Серия постов: Дух, душа и тело

📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги

📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие

📃 Пост: О попах, мерседесах на деньги бабушек и прочее...

Колесо — одно из тех немногочисленных изобретений, которое могло исключиться из нашей повседневной жизни только в сказочных альтернативных реальностях. В том, что оно сыграло фундаментальную роль в преобразовании мира нет сомнений. Оно не только изменило способ передвижения, но и завершило трансформацию образа жизни человечества, запустив волну технологических и социокультурных изменений.

Невозможно переоценить роль колеса в истории нашей цивилизации, ведь оно буквально повсюду — автомобили, принципы работы шестерёнок, гаек, водяных мельниц и других приспособлений, без которых бы человечество не смогло качественно выйти на другой уровень развития.

Сама идея колеса возникла как ответ на потребность в более эффективных способах передвижения и перевозки грузов. Первоначально ранние версии колеса были деревянными дисками, привязанными к осям и используемыми в качестве роликов. Постепенно эти диски стали шире, что позволило более плавно преодолевать неровности поверхности.

Однако настоящая революция случилась, когда человечество начало создавать ободы для колес. Обод предоставил опорную площадь, которая сделала передвижение на колесах гораздо более стабильным и эффективным. Это изменило способ, которым мы взаимодействуем с окружающим миром.

На ранних этапах развития человечества, когда каждый шаг вперед был значимым достижением, появление колеса стало настоящим поворотным моментом. Идея использования круглой формы для облегчения передвижения была гениальной в своей простоте. Однако первые шаги к созданию полноценного колеса были весьма скромными.

Поначалу, люди использовали каменные и деревянные диски, чтобы сделать перемещение более плавным, но они были скорее роликами, чем настоящими колесами, так как не могли вращаться вокруг оси. Однако даже такие простые устройства дали огромное преимущество в перевозке тяжестей и перемещении на дальние расстояния.

Но настоящий взлет произошел, когда человечество начало использовать оси с деревянными ободами. Ободы предоставили устойчивую платформу для каменных или деревянных дисков, что позволило им вращаться вокруг оси. Это нововведение весьма улучшило эффективность передвижения и сделало его более контролируемым.

С использованием колеса на оси возникла возможность создавать более устойчивые и легко управляемые транспортные средства. Одними из первых колесных конструкций были тележки, которые могли перевозить грузы и даже служить для перемещения людей. Это важное изобретение открыло двери к более сложным технологическим разработкам, ведь оно дало старт новой эре передвижения и взаимодействия.

Из простых дисков и осей подвигающих их телег возникла идея о передвижении на колесах, которая стала фундаментальной для многих аспектов человеческой жизни. Этот момент когда колесо перешло от дисков и роликов к полноценным колесам с ободами, стал ключевым пунктом в истории технологического прогресса, который изменил мир навсегда.

Учёными считается, что технология колеса появилась в древней Месопотамии, шумеры были первыми кто начал использовать колеса в повседневной жизни. Однако возможно, что колесо, как и одомашнивание сельскохозяйственных культур, имело много различных независимых очагов появления в разных точках мира. Например, большинство людей до сих пор полагает, что мезоамериканские культуры, например ацтеки и майя не знали технологию колеса, однако находки игрушечных повозок говорит об обратном. Это следствие уникального ведения сельскохозяйственных работ, где колесо по своей сути и не требовалось.

Однако, самое древнее и достоверное археологическое свидетельство колеса принадлежит не месопотамской культуре, а внезапно, обнаружено в Европе, на территории современной Словении. Колесо Любляны болот является старейшим колесом, обнаруженным археологами. Радиоуглеродный метод датировал данное колесо от 5100 до 5350 лет (соответственно 3350 — 3100 гг. до н.э.) и было оно сделано из двух видов деревьев — ясеня и дуба.

Некоторые ученые небезосновательно полагают, что колесо могло появиться как часть гончарного круга. Дело в том, что первые гончарные круги были довольно медленными и представляли собой поворотные платформы. Часть историков полагают, что появление гончарного круга на вертикальной крутящейся оси совершило первую промышленную революцию. Однако это ничуть не доказывает, что колесо появилось впоследствии открытия гончарного круга, возможно, что наоборот, гончарный круг появился благодаря открытию колеса.

Гончарные колеса на оси, вращающиеся без особых усилий, появились в Месопотамии в 4000—3500 гг. до н. э. Есть археологическая находка такого колеса, открытая в древнем шумерском городе Ур, что на юге Месопотамии и оно датируется 3100 г. до н.э.

Сложно сказать, насколько быстро распространилась технология колеса, использованная для передвижения на местности.

Где же появилось первое колесо?

Первый ареал. Междуречье. Получается, что колесо появилось у шумеров вслед за гончарным кругом (ориентировочно 3600 гг.). На месопотамской мозаике (3200 гг. до н.э.) была изображена повозка на цельных колесах, соединенных металлическими скобами. Первые же колесницы появились намного позже, примерно через тысячу лет (около 2200 гг. до н.э.)

Второй ареал — европейский. Находка на территории Словении (Любляны болота), которая датируется 3300 годом является практически ровесником шумерскому колесу. Кроме того, на территории Польши было найдено старейшее изображение колеса. На керамической вазе из Броноцице была изображена двуосная телега с четырьмя колесами. Рисунок датируется 3500—3350 году до н.э.

Также древнейшие колеса найдены на территории современной России (южный Урал), Болгарии, Швейцарии.

Поэтому есть один важный момент.

По началу в качестве тяглого скота использовали быков и волов. Волы были более податливыми и скорее всего телеги использовались по большей части в качестве сельскохозяйственной единицы. Медлительные волы или ослы были неконкурентоспособны по отношению к торговым кораблям, которые курсировали по Тигру и Ефрату, Дунаю и Дону, Висле и Одеру. Вероятно, еще одна революции была связана с тем, что в телегу начали запрягать лошадей.

Однако следует вспомнить еще одну вещь. Колесницы занимали невероятно важное место в жизни индоевропейцев. Старейшие и важнейшие боги индоевропейцев (особенно связанные с небом или небесными светилами) напрямую ассоциируются с колесницами: Ирландский Дагда, греческий Апполон, индийский Индра, скандинавский Тор. Интересно, несмотря на то что атрибутом Тора являлась колесница, у викингов колесниц не было, а значит, что и образ бога-громовержца архаичен. Возможно, символика колесницы у Тора говорит о том, что когда-то это божество было у древних германцев самым главным.

Согласно современным археологическим данным, индоевропейцы начали применять колесницы одними из первых (появились около 3500 гг. до н.э.), однако они были громоздкими по своей конструкции и в них впрягались быки. Модернизированные и более легкие, маневренные колесницы были изобретены индоариями Синташтинской культуры (около 2100 — 2000 гг. до н.э., на территории современного южного Урала). Считается, что именно благодаря этой оружейной технологии индоарии смогли завоевать такие огромные территории, от современной Ирландии и вплоть до южной Индии.

Поэтому, невозможно ответить на вопрос, поставленный в начале статьи. Нам доподлинно неизвестно, где впервые появилось колесо, точнее, где впервые оно началось использоваться в социуме. Мы уже с вами проследили несколько стадий этой технологии

— Колесо в древней промышленности (гончарный круг)

— Колесо в военном деле (тяжелые и модернизированные колесницы бронзового века).

Изменение торговых путей с появлением колеса

Появление колеса и первого гужевого транспорта оказало огромное влияние на торговые пути цивилизаций и основания новых городов. На это есть несколько важных причин:

— Увеличение грузоподъемности и эффективности: Первые колеса и повозки позволили транспортировать гораздо больше товаров, чем это было возможно ранее с использованием животных или ношением на плечах. Это увеличение грузоподъемности сделало торговлю более эффективной, поскольку большие объемы товаров могли быть перевезены на бОльшие расстояния.

— Увеличение скорости и дальности: Повозки запряженные животными и оснащенные колесами могли перемещаться гораздо быстрее, чем пешие караваны или торговые отряды. Это уменьшило время необходимое для доставки товаров от одного места к другому и расширило дальность, на которую можно было отправить товары.

— Открытие новых торговых маршрутов: Появление колес и повозок способствовало открытию новых торговых маршрутов и связыванию разных регионов. Торговцы могли смело исследовать и эксплуатировать регионы, которые ранее были недоступны из-за труднопроходимых местностей. Это привело к развитию торговых связей между разными культурами и народами. Явный тому пример — сообщение между цивилизациями междуречья и горными царства Кавказа, такими как Урарту.

— Развитие городов и рынков: благодаря более эффективному транспорту с торговыми товарами, города и рынки стали процветать. Города стали центрами обмена и торговли, где торговцы могли обменивать разнообразные товары, и это способствовало развитию городских экономик и культур.

— Культурный обмен: Торговля стала не только обменом товарами, но и культурным обменом. Разные культуры встречались на торговых путях, обменивались идеями, искусством и религиозными представлениями. Этот культурный обмен обогатил жизнь людей и способствовал разнообразию и инновациям.

Все это способствовало развитию цивилизаций и культурной экспансии, синкретизма между различными народами.

Прялка

Прялка — это устройство, которое используется для прядения волокон (например, шерсти или хлопка) в нити или пряжу. Прялки в различных формах существовали задолго до изобретения колеса. Они были важным инструментом для производства тканей и одежды.

Но после изобретения колеса и развития транспортных средств, торговля и обмен товарами стали более интенсивными. Это, в свою очередь, могло способствовать увеличению потребности в материалах для одежды, таких как пряжа и ткани. Возможно, это сделало прялку более востребованной и стимулировало ее развитие и усовершенствование в разные исторические периоды. Вскоре, на эти запросы появилась еще одна технология — самопрялка. Считается, что самопрялку изобрели в Индии или в другой части Азии. Это устройство для прядения, в котором использовалось колесо, получило название «самопрялка».

Изначально самопрялка состояла из деревянной доски с прикрепленным к ней горизонтальным цилиндром, на который было установлено веретено. Для прядения человек использовал одну руку, чтобы вращать колесо, которое передавало движение веретену через ремень. Другой рукой подавались волокна к острому концу веретена, а колесо прокручивалось другой рукой. Использование колеса в этом изобретении, а позднее — добавление педали, которую можно было нажимать для вращения колеса, ускорили процесс прядения и создания нити.

Результатом этого развития технологии стало увеличения производительности по производству тканей, что благоприятно сказывалось не только на социальной жизни, но и для развития торгового ремесла.

Водяная мельница/колесо

Древние цивилизации использовали водяные колеса для поднятия воды в оросительные каналы. Эти водяные колеса являлись первыми простейшими гидравлическими двигателями и были разработаны более 3000 лет назад и использовались в разных уголках мира, включая Египет, Китай и Индию.

Однако важный шаг в развитии этой технологии был сделан древними греками, которые поняли, что вращение водяного колеса может иметь иные полезные применения, помимо поднятия воды. Они связали ось водяного колеса с различными механизмами, открыв путь к созданию водяных мельниц. Этот прогресс был значительным и в Древней Греции и Риме водяные колеса уже использовались для привода мельничных жерновов.

Дополнительно, энергию прилива также использовали для движения водяных колес. Первые приливные мельницы появились в XI веке на берегах Адриатического моря, а также в Англии и Франции. Например, в Англии до сих пор действует мельница, упомянутая в записях Вудбриджского прихода в 1170 году.

С течением времени водяные колеса стали ключевыми источниками энергии в Средние века. Они использовались для различных видов производства, включая точение металлов, ткачество, распиловку дерева и производство проволоки.

В рудниках с откачкой воды тоже возникали проблемы, и одним из ранних решений стала водоотливная машина с черпаками, установленная в 1535 году на руднике Виндельман и работавшая на водяном колесе.

Таким образом, эволюция конструкции водяных колес привела к их широкому использованию как главного источника энергии в множестве отраслей.

Колесо в философии и религии

Колесо имеет глубокие символические значения в философии и религии и играет ключевую роль в различных духовных учениях и убеждениях. Вот несколько значений колеса в этом контексте:

Колесо сансары в индуизме и буддизме: В индуизме и буддизме сансара представляет собой циклическое воплощение и перерождение души. Колесо сансары, известное как «Дхармачакра», символизирует этот бесконечный цикл рождения, смерти и возрождения. Буддизм призывает к освобождению от этого цикла, достижению нирваны, что означает выход из колеса сансары.

Колесо дхармы в буддизме: Дхармачакра также называется «колесом дхармы». Это символизирует учение Будды, его представление о пути к освобождению от страданий. Колесо дхармы имеет восемь лучей, представляющих Осьмиветвой Путь, который ведет к освобождению.

Колесо судьбы: В религиозных и философских контекстах колесо может символизировать судьбу. В римской мифологии, Фортуна, богиня удачи и судьбы, часто изображается, вращающей колесо судьбы, указывая на непредсказуемость судьбы.

Колесо времени: В некоторых философских системах колесо может представлять временной цикл и неизбежные изменения во времени. Оно напоминает о том, что все, что существует, подвержено переменам и колебаниям.

Символ единства и целостности: В некоторых учениях колесо может служить символом единства и целостности. Как круг без начала и конца, оно может символизировать всеобъемлющую природу реальности и бесконечное взаимодействие всех вещей.

Колесо божественных аспектов в христианстве: В христианстве, особенно в христианском искусстве, колесо может быть ассоциировано с образом Божьего величия и власти. Это часто представляется как колесница или колесо, символизирующее верховное божественное правление.

Колесо кармы в джайнизме: В джайнизме существует понятие колеса кармы. Колесо это связано с кармическими последствиями наших действий. Верующие джайны стремятся освободиться от этого колеса через аскезу, медитацию и нравственное поведение.

Солнечное колесо в языческих культурах: В древних языческих верованиях солнечное колесо является символом солнечного движения и его воздействия на природу и жизнь на Земле. Это может ассоциироваться с поклонением солнцу и природным богам.

Колесо времени у майя и ацтекской культуре: В центральной Америке колесо времени было важным символом в культуре майя и ацтеков. Оно представляло циклическое восприятие времени и космоса и использовалось для расчетов календарей и предсказаний.

Итоги

Колесо — одно из величайших изобретений в истории человечества, которое оказало глубокое влияние на развитие цивилизации. С момента его появления и до сегодняшних дней колесо стало символом технологического и инженерного прорыва, улучшив жизнь и облегчив тяжелый труд людей.

Изготовление первых колесных конструкций, как показывают археологические находки, уходит в глубокую древность. От первых деревянных колес до современных шин, эволюция этого изобретения была впечатляющей. Колесо начало использоваться в различных сферах, включая транспорт, сельское хозяйство и промышленность.

Однако значение колеса расширилось далеко за пределы его функциональности. Оно стало символом перемещения и связи, объединяя народы и культуры через торговлю и обмен идеями. Колесо стало ключевым фактором в развитии транспортных средств и механизации, что привело к индустриальной революции и значительному увеличению производительности.

В военной сфере колесо революционизировало стратегию и тактику, позволяя быстро передвигать войска и обеспечивая преимущество на поле битвы.

Колесо также проникло в культуру, искусство и религию, служа символом движения, прогресса и изменения. Оно стало частью философских размышлений о сущности времени, жизни и смерти.

В целом, колесо оставило неизгладимый след в истории человечества, превратившись из простого изобретения в символ технологического достижения и человеческого развития. Его значимость остается неоспоримой, и его влияние на наш мир продолжает расширяться.

Антропологический тип коренных москвичей. Из интервью с советским антропологом, академиком РАН Татьяной Алексеевой

«Изучать летописных вятичей, освоивших земли между Волгой и Окой и территорию, на которой зародилась Москва, антропологи начали еще в середине ХIХ века (с тех пор в столичном регионе исследовали больше 70 групп вятичских курганов, относящихся к ХI-ХIII векам).

Вопрос, откуда пришли и с кем смешались эти племена, долго оставался загадкой (?!). В советские времена считалось, что славяне вообще ниоткуда не приходили: где жили прежде, там живут и поныне. Тех, кто настаивал на политически вредной миграционной версии, власти поправляли. <...>

Академик РАН, антрополог Татьяна Алексеева:
«Есть версия, что у древнего населения Москвы была примесь негроидной крови»

в: Тогда, в 1950-е, вы утвердились в том, что восточные славяне были не коренным, а пришлым населением?

о: Конечно. Сильное сходство с исходным антропологическим славянским типом сохранили разве что современные поляки, то есть западные славяне. А что касается восточно-славянских племен, двигавшихся на север, юг и восток из центральной Европы, то они смешались с местным населением — финно-уграми и балтами. Я проанализировала каждую восточно-славянскую группу по ряду очень важных расово-диагностических признаков. Выяснилось, что антропологический тип меняется при движении с запада на восток: по мере продвижения на восток в славянском населении проявляется все больше черт, присущих финно-угорскому населению, и все меньше — западно-европейскому. Когда я впервые увидела краниологические серии, то есть коллекции черепов вятичей, мне сразу бросилось в глаза, что они в сущности не отличаются от финно-угорского населения, скажем, из древнемордовских могильников. По антропологическим признакам — это одно и то же население. И все-таки это уже славяне. Потому что их погребальный обряд, их женские украшения, которые в основном и являются для ученых этническими определителями, — вятичские, а не финно-угорские. <...>

о: Да. Вообще-то вятичи — довольно мелкое население, и костяки у них хрупкие. Но жители Остоженки — просто малюсенькие. Было бы очень интересно разобраться, откуда шло ее заселение.

в: Последователями Михаила Герасимова сделаны антропологические реконструкции — пластические и графические — представителей разных восточно-славянских племен: полян, северян, кривичей, словен новгородских, вятичей. Если судить по ним, у вятичей из московских курганов, из которых в большой степени и сформировалось изначальное население Москвы, менее выступающий, чем у других славянских племен, нос. А также более узкое и плоское лицо.

о: Так и есть. Антропологически они очень похожи на мордву-эрзю, относящуюся к финно-угорской группе народов, в которую входят также венгры, финны, эстонцы, марийцы, удмурты... Кроме того, на некоторых графических портретах видно, как выступает верхняя губа (это хорошо просматривается и на черепе). С чего бы вдруг у вятичей проявился этот зубной прогнатизм, который обычно возникает на территориях, где проходило смешение людей разного антропологического облика? Некоторые исследователи считают, что это — явный показатель проникновения на земли вятичей на очень ранних стадиях их заселения какой-то негроидной крови».