Сбор денег на съёмки фильма в метро, Part II
8.03.2024
P.S. Очень похоже, что при просмотре видео через плеер на Пикабу, просмотр на Ютубе не засчитывается.
8.03.2024
P.S. Очень похоже, что при просмотре видео через плеер на Пикабу, просмотр на Ютубе не засчитывается.
Как и для каждого ребёнка Новый год для Матвейки был самым любимым праздником. Он всегда с нетерпением ждал эту волшебную ночь, когда обязательно придёт Дед Мороз и положит под ёлку какую-нибудь игрушку!
Праздник начинался за несколько дней, с того момента, когда мама приносила с работы красиво разрисованную картонную сумочку-коробку. Сквозь целлофан в окошке виднелись золотистые обёртки конфет. Мама вручала сумочку Матвею посмотреть и тут же отбирала назад.
— До Нового года ещё неделя, пусть пока под ёлкой полежат.
Почему надо держать конфеты целую неделю — Матвейка не понимал и, когда мамы не было в комнате, раскрывал сумочку-коробку и вытаскивал из неё заветные сладости. К концу недели конфет в коробке почти не оставалось. Удовольствие получалось размазанным и каким-то неприятным, мальчик чувствовал себя преступником, по-детски переживая, что мама всё узнает и накажет его.
По мере взросления менялись и удовольствия. Матвей уже давно знал, что подарок под ёлку кладут родители, но ещё долго, в тайне ото всех писал деду Морозу письма, продолжая верить в чудеса. И они случались. Матвей старательно выводил круглыми буквами на конверте в строчке «Кому» — «деду Морозу», в строчке «Куда» — «на север». Письмо на почту относила мама.
То был его десятый Новый год. Он чувствовал себя взрослым. На подарочную коробку с конфетами от профсоюза, которую традиционно выдали матери на работе, даже не взглянул. Конфеты его не интересовали — они с пацанами уже пробовали курить, а конфетам пусть девчонки радуются. Курить Матвею не понравилось, он задыхался, всё время кашлял, пытаясь затянуть едкую порцию дыма поглубже, как учил второгодник Сёмка, но тошнотворный дым сдавливал внутренности и выскакивал наружу, от чего кружилась голова, а во рту образовывалась горечь.
Перед Новым годом у мальчишек появилось новое увлечение — петарды. Завезённые в огромных количествах из Китая, они продавались за копейки в каждом ларьке. Грохот разрывов разносился по округе, пугая не только собак и кошек, но и местных старушек. Некоторые из них ещё помнили этот звук со времён Великой Отечественной войны. Каждый уважающий себя пацан носил в портфеле хотя бы одну, пусть даже маленькую петарду, которой хвастливо размахивал перед одноклассниками. Взрывать обычно ходили за гаражи.
Такую же петарду на сэкономленные от завтраков деньги приобрёл и Матвей.
— Вот, — мальчик вынул из портфеля разноцветную трубочку, — после уроков айда за гаражи. Устроим веер… фейк, — незнакомое иностранное слово было трудным в произношении и непонятным по смыслу, но даже в исковерканном виде производило на детвору впечатление.
Ещё ни разу в своей жизни Матвею не приходилось поджигать петарду. То ли дело хлопушка, дёрнул и готово, но это развлечение для малышни. Показать свою неопытность в столь важном деле, как подрыв петарды, значило уронить себя в глазах товарищей. В конце концов, поджигал же он бенгальские огни, значит и с этой ерундой справиться. Матвей достал спички.
— Мама говорит, что это опасно, может в руках взорваться, — прогундосил первоклашка Вовочка, который увязался за ними следом, как только компания друзей выскочила из школьного двора.
— Вот и иди отсюда, чё прицепился, — оттеснил его смуглый даже зимой Сенька и, вспомнив фразу из любимого фильма, скомандовал. — Махмуд, поджигай!
Матвей старался не показывать вида, но слова маленького Вовки холодным комочком ударили в грудь, вызвав в душе страх. На мгновение Матвей заколебался, потом присел и вставил петарду в сугроб. — Ладно, я поджигаю, а вы разбегайтесь, а то мало ли чего, — и, чиркнув спичкой, поднёс огонёк к торчащему из петарды фитилю.
Спичка уже почти догорела, но поджечь никак не получалось, ветер постоянно сдувал пламя в сторону от фитиля.
— Ветер мешает. — Матвей недовольно посмотрел на петарду. — Надо чем-нибудь прикрыть. — Огляделся. В узком проходе между гаражами, где обычно местные алкаши распивали палёную водку, заметил трёхлитровую банку с плавающей в остатках рассола плесенью. Освободив бутыль от жидкости, Матвей накидал в него снег и вставил петарду. На этот раз фитилёк загорелся сразу, и ребятня припустила в стороны. Отбежал подальше и Матвей, но никакого хлопка не последовало.
— Потух, — крикнул Сёмка, — фигня, а не петарда.
— Сам ты фигня, — обижено процедил сквозь зубы Матвей и направился назад к петарде.
Подходя к банке, он увидел сквозь стекло слабый свет синеватого пламени на догорающем кончике фитиля. Времени на то, чтобы развернуться и дать дёру уже не оставалось. Петарда рванула с такой силой, что осколки стекла разнесло на несколько метров, чудом не задев никого из ребят, кроме Матвея.
Лицо сшивали по кусочкам. Несмотря на то, что шрамы затянулись быстро, синие рубцы навсегда изуродовали лицо. «Штопаный» — моментально наделили его обидным прозвищем бывшие сотоварищи, которым по счастливой случайности удалось избежать последствий. Лицо, перетянутое зигзагами рубцов, и стало для Матвея тем самым испытанием, которое повлияло на всю его дальнейшую жизнь.
Можно сродниться со своей некрасивостью, даже с уродством, можно смириться с обидной кличкой, но привыкнуть к плохо скрываемому ужасу, любопытству и, в конечном счёте, отвращению, Матвей не мог. А именно это выражали лица тех, кто смотрел на него. Друзья, как-то сами по себе отвалились, а новые не появлялись, его никто не приглашал в гости и даже за партой он сидел один на самом последнем ряду. Мальчишки уже вовсю встречались с девчонками, а он даже мечтать не смел об этом. Вчера ещё «гадкие утята», а нынче все как на подбор куклы Барби, такие красивые, тонконогие, с длинными волосами девушки брезгливо отворачивались, как только он появлялся в поле их зрения. Всё это сделало из Матвея замкнутого, угрюмого и глубоко несчастного человека. Его жизнь была лишена обычной людской радости, смысла в ней он не видел, но все попытки прекратить, оборвать эту мучительную канитель, не имели успеха. Что он только не пробовал…
Впервые это случилось, когда разнаряженные одноклассники отмечали свой и его выпускной. Накануне классная — пожилая учительница истории, вызвала его в свой кабинет и попросила не портить праздник. На него смотрело добродушное, исчирканное полосками морщин лицо. Морщины не пугали, морщины вызывали доверие и уважение. Рубцы на лице Матвея уважения и доверия не вызывали, поэтому лучше будет, если он останется дома, а за аттестатом придёт на следующий день.
Горстка таблеток могла покончить с этим постоянным унижением. Но мама (вероятно, что-то почувствовав) зачем-то отпросилась с работы и домой пришла в тот момент, когда его ещё можно было спасти. И «Скорая», как назло, приехала быстро. Ему промыли желудок и оставили в покое.
Вторая попытка, вообще, закончилась глупо. Прошло три дня, как он похоронил мать. Матвей долго прилаживал верёвку, быстро свернул петлю, не задумываясь, влез на стул и пнул его ногой. Провод, к которому была привязана верёвка, не выдержал, и Матвей всей своей массой грохнулся на пол, сломав при этом руку.
Все остальные попытки заканчивались так же нелепо — вены не резались (ломалось лезвие), поезд не шёл (лежать на рельсах надоедало). Провидение упорно мешало ему покинуть этот мир.
Публикуется на Литрес, Ридеро, Амазон
Юрка Баранов с трудом дождался окончания уроков. Быстро затолкав в портфель учебники и тетрадь, он первым выскочил из класса и помчался в раздевалку. Обычно по дороге из школы они с друзьями сворачивали в ближайшую лесополосу где, чувствуя себя совершенно взрослыми людьми, курили и, отчаянно матерясь, обсуждали последние школьные происшествия. Вставить смачное словечко в свою речь было верхом крутизны, и мальчишки старались вовсю, употребляя нецензурную речь с такой частотой, что смысл сказанного не всегда был понятен даже самому говорящему. Сигареты Юрка покупал заранее в ларьке рядом с остановкой. Продавать их детям было строго запрещено, но продавщица делала вид, что верит рассказам Юрки, будто бы за сигаретами его отправил больной отец.
Сегодня планы были другие. Соседка по площадке Катька Огородникова выходит замуж, регистрация назначена на три часа дня, следовательно, жених за ней приедет где-то около двух. Юрка всё рассчитал. Уроки заканчиваются в половине второго, от школы до дома минут десять ходьбы, как раз успеет забросить портфель домой и занять позицию у дверей соседей. Ну уж нет, Катьку он просто так этому красавчику Илюхе не отдаст. Пусть платит выкуп и ни какими-то там дешёвыми конфетами, а раскошелится на настоящие рубли.
Катюха Юрке очень нравилась, так нравилась, что он сам мечтал жениться на ней, когда вырастет, но этот длинноногий красавчик его опередил. Углядев однажды в дверном глазке, как парочка влюблённых нежно целуется, Юрка весь побагровел от досады и со всему маху пнул ногой дверь. Целый месяц он выслеживал влюблённых, которые даже не подозревали о его чувствах, и наконец понял, что ничего изменить не удастся. Катя глядела на Илью такими глазами, какими смотрели на своих избранников героини любимых бабушкиных сериалов. Антонина Петровна проводила время у телевизора с утра до вечера. Все сериалы заканчивались одинаково — свадьбой главных героев, и Юрка не понимал, зачем бабушка каждый раз смотрит про одно и то же, если и так понятно, чем дело закончится.
Постепенно Юрка смирился с положением вещей, в душе всё же надеясь, что красавчик рано или поздно на чём-нибудь проколется и тогда Катька всё поймёт… Что именно должна была понять Катька, Юрка не знал, но так говорили в сериалах. Однако время шло, а счастливые влюблённые и не думали расставаться, пока однажды Юрка не подслушал разговор бабушки с матерью Кати о том, что молодые подали заявление в ЗАГС, и вся семья теперь готовится к предстоящему событию.
В голове у Юрки стал вызревать план по срыву свадьбы. Две недели мальчишка перебирал различные варианты и способы их реализации, но всё расстроила мать Кати, которая обратилась за помощью к соседям и лично Юрке.
Два дня назад Арнольдина Степановна столкнулась с Юркой на лестничной площадке и, вложив ему в ладошку две конфетки «Метеорит», попросила:
— Юрочка, мне нужна твоя помощь. Ты же знаешь у нас через два дня свадьба.
— Чего ещё? — недовольно буркнул Юрка, но вложенные в руку конфеты уже растопили в нём лёд обиды за отданную другому невесту. — Мне уроки делать надо.
— Я тебя долго не задержу, — не замечая недовольства мальчика, быстро заговорила женщина. — Ты не мог бы помочь мне перенести продукты из гаража. Вот ключ, где гараж ты знаешь. В подвале на полках стоят закатки, надо перенести их сюда. Мне некогда, надо для Катеньки платье подготовить. Если сделаешь всё, как я прошу, получишь ещё конфет.
Барановы жили небогато. Хороших конфет в доме никогда не было, да и разносолами Юрку особо не баловали, и потому раздумывал мальчик недолго. Взяв из рук женщины ключ, он согласно кивнул и, растягивая фразу, произнёс:
— Нууу ладно.
Весь оставшийся вечер Юрка таскал банки с маринованными огурцами и помидорами, а также фруктово-ягодными компотами из гаража в квартиру соседей.
Юрка почти бежал, не упуская возможность проехаться по раскатанному ребятишками зеркалу льда, который попадался ему на дороге. Наконец-то последний поворот, Юрка свернул за угол и первым делом глянул на площадку перед подъездом. Нет, никаких машин украшенных шарами и лентами нет, значит, не опоздал. Сейчас только портфель занесёт… Он поднял глаза вверх на окна Теличкиных и увидел в распахнутом проёме окна Катиной комнаты белое пятно. От холодного ветра глаза мальчика слезились, и он не сразу понял, что это. Девушка в белом подвенечном платье и фате стояла на подоконнике. Ещё секунду и невеста, словно подстреленная птица, камнем полетела вниз. Звук упавшего тела был глухим и совершенно не пугающим. Юрка часто слышал такой у себя за окном, когда на дворе наступала оттепель, и накопившийся на крыше снег съезжал лавиной вниз, плюхаясь всей своей массой на дорожку перед домом.
Публикуется на Литрес, Ридеро, Амазон
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Больничный коридор цвета мартовского неба пропах лекарствами и антибактериальными средствами. Хлористый запах источает ведро карликовой санитарки и тряпка, которой она елозит по полу.
— Да сядь ты уже, — кукольным голосом советует санитарка и добавляет банальное и не к месту: — В ногах правды нет.
Лана оглянулась на обтянутую чёрным дерматином кушетку, и ноги подкосились сами.
Сколько часов она уже здесь, сколько километров намотала вдоль равнодушных, видавших слёзы, боль, отчаяние и весь остальной реквизит человеческого горя, стен. Но стоило лишь на миг расслабиться, и усталость тут же навалилась бетонной стеной. Лана прислонила голову к стене, закрыла глаза и почувствовала озноб.
— Что?! Что ты сделала с моим сыном?! — Откинув створку двери, в фойе ворвалась Татьяна Валерьевна. Всегда спокойная и уравновешенная сейчас она была похожа на фурию. Позади неё маячила фигура Андрея.
Не успела Лана опомниться, как свекровь с налёту вцепилась в её шарф и дёрнула со всей силы. Неожиданно в руках этой вечно ноющей о своей немощи женщины оказалась невероятная силища. Петля на шее затянулась, и Лана стала задыхаться.
— Что ты творишь? — Карликовая санитарка вцепилась в рукав пальто Татьяны Валерьевны и повисла на ней, как капризный ребёнок на руке родителя. Ещё секунду и она вгрызлась бы в неё зубами, но свекровь, почувствовав угрозу, отпустила конец шарфа и стряхнула санитарку со своей руки.
— Тебе что надо?
— А тебе?
— Я… я… я мать. А эта дрянь отравила моего сына! — Татьяна Валерьевна грохнулась на кушетку рядом с невесткой и процедила сквозь зубы: — Ничего не получишь. Ничего! Всё Лёне перепишу.
Лана закрыла лицо руками и согнулась пополам. Долго сдерживаемые слёзы вырвались глухим стоном.
— Ничего ни тебе, ни твоему выродку…
— Перестаньте! — сквозь пальцы прошептала Лана.
— Думала, я не знаю. Я всё знаю. Андрей мне всё рассказал.
При этих словах ботаник в запотевших очках отступил на шаг назад и густо покраснел.
— Андрей?! — Лана подняла заплаканное лицо и с интересом посмотрела на деверя.
Толстяк снял запотевшие очки и принялся тереть окуляры о пухлую ладонь. Чувствуя на себе сверлящий взгляд, он неуклюже перевалился с ноги на ногу и развернулся к невестке спиной.
— Ну, я пошла, что ли? — Санитарка грозно посмотрела на сидящих на кушетке плечом к плечу женщин, подхватила ведро и направилась к выходу.
В кармане Ланы нервно завибрировал телефон, одновременно с этим распахнулась деревянная дверь реанимационного отделения, и на пороге показался врач.
— Промыли. Стало чуть лучше, пришёл в себя, но тяжёлый… Тяжелый.
— Можно к нему? — первой опомнилась Лана.
— Вы кто? — уточнил врач.
— Жена. — Лана дёрнулась в сторону двери.
— Куда… — завизжала в спину свекровь и схватила невестку за подол полушубка. — Не пускайте её доктор… Это она… Она отравила… А я — мать… Я пойду.
— Никто никуда не пойдёт, — строго предупредил врач. — Нельзя к нему, говорю же — тяжёлый. Домой идите. Весёлое Рождество выдалось, всю ночь отравленных везут. — Врач скрылся за дверью.
— Чего стала? — тяжёлый кулак впечатался Лане в спину. — Врач ясно сказал, чтоб ты шла отсюда.
— Он нам всем сказал. — Не дожидаясь ответа, Лана выбежала из фойе.
Серое, ещё не до конца проснувшееся утро встретило её на пороге больницы колючими снежинками, которые врезались в лицо с хладнокровием акупунктурщика. Взгляд неожиданно упёрся в тесно прижатые друг к другу знакомые фигуры.
— Ланка, ты уже здесь? С врачом говорила? Как они? — Стелла учащенно заморгала, стараясь сбросить налипшие на ресницы снежинки.
— Они? Ты о ком?
Стелла отступила на шаг и подозрительно прищурила глаза.
— О Крези с Аликом, конечно! Что с тобой? Они живы?
Лана растерянно посмотрела на седую от облепивших снежинок голову Стеллы и отшатнулась. Многие считали художницу некрасивой, но не она. И только сейчас с белёсой копной волос поверх съехавшего на плечи платка, бледным обветренным лицом и фразой «они живы?» Стелла показалась ей не просто некрасивой, а ужасно, ужасно страшной. Словно прообраз смерти стоял перед ней.
— Лана! — Выудив руку из подмышки подруги, Александр Матроскин схватил девушку за плечо и затряс. — Что ты молчишь?
— А причём здесь они?
— Как причём? Их же сюда привезли ночью!
— Кого?
Тревожное переглядывание друзей и повисшая минутная пауза не добавили понимания. Она вспомнила, что звонила Крези ночью, когда Пете стало плохо, но та не ответила. Не ответила. И не перезвонила. Или перезвонила? Когда вышел врач, в её кармане задребезжало. Тогда она проигнорировала звонок и потом забыла проверить, кто звонил. Лана нащупала в кармане телефон, вынула, открыла пропущенные вызовы. Ах, вот кто это! «Котик»!
За спиной раздался треск растягивающейся пружины, и послышались знакомые голоса. Лана быстро спрятала телефон обратно. Дверь размашисто зевнула, выпуская пухляша деверя и растрёпанную свекровь, и оглушительно хлопнула.
— Здравствуйте, Татьяна Валерьевна!
«Костнер» подошел к Андрею и протянул руку. — Вы тоже здесь?
Очкарик крепко сжал протянутую ладонь, обхватив при этом левой рукой локоть Александра.
— А где нам ещё быть? — покосилась в сторону Ланы Татьяна Валерьевна. — Пошли, — обернулась к толстяку, — вон такси подъехало.
— Ладно, Сань, мы пойдём. Врач всё равно к нему не пускает.
— К кому? — прозвучало в унисон и осталось без ответа.
Похоже, погода заблудилась. Серая мгла скрыла абрис такси и мгновенно замела след протектора. Вот бы навсегда. Лана сжала в руке телефон. Холодный металл напомнил — «Котик». Не сейчас.
— Я ничего не понимаю, — Стелла поёжилась и натянула на голову платок, смазывая по волосам растаявшие снежинки.
Так лучше. Теперь это снова её подруга, художница, учительница — Стелла Кёрхельберг.
— Вам кто про Петю сказал?
— Никто нам ничего про Петю не говорил.
— А здесь вы что делаете?
— Приехали узнать, как Алик с Крези себя чувствуют.
— А что с ними?
— А с Петей что?
— Не знаю, врач говорит — отравление. Еле откачали.
— Вот, — Стелла развернулась к своему спутнику. — Скажи мне спасибо, что я тебе пить не давала. Не то, что эта твоя Крези! И Алика не контролировала, и сама накачалась. И ещё хватает совести меня критиковать. «Что ты его контролируешь?» — пропищала Стелла, копируя голос Крези. — Сейчас бы рядом с ними здесь лежал.
— А я что, я ничего, — промямлил Александр, поправляя на шее шарф.
— Так они тоже здесь?!
— Ну да. Мы их сюда вчера привезли. Мы же в одной машине уезжали. По дороге им обоим стало плохо. Алика обездвиженного ещё при тебе в машину загружали. Он уже тогда ноги еле волочил и языком не ворочал, мычал только. Ты же видела.
— Видела. Но он пьяный, как обычно. А с Крези что?
— Её в машине развезло, тошнить стало, живот прихватило так, что она чуть сознание не потеряла. Сказала — везти их сюда. Ей можно верить, просто так она бы не поехала. Раз сказала везти — значит, дело хреновое. Всё-таки она какой-никакой медицинский работник.
— Таааак, — протянула Лана. — А вы как себя чувствуете?
— Да нормально мы себя чувствуем, — Матроскин погладил подбородок. — Мы приехали узнать, как у них дела, и вот тебя встретили. Про Петю не знали ничего. Он вроде немного пил.
— А остальные? Что с ними? Вы что-нибудь знаете?
— Нет. Мы же первой машиной уехали.
— Ребят, надо всех обзвонить, узнать, как они себя чувствуют. Сань, обзвонишь?
— Как скажешь. Только к Алику зайдём. Пойдёшь с нами?
— Нет. К маме поеду, по Витальке соскучилась. Вы лучше мне позвоните потом.
— О'кей.
Публикуется на Литрес, Ридеро, Амазо
После нумерологии у слизеринцев был урок Защиты от Тёмных искусств, и Гарри надеялся на хорошую разминку, на что-то боевое, где можно отдохнуть головой и наконец-то показать всё то, чему он обучался все эти долгие месяцы. У него была репутация человека весьма сведущего в этой дисциплине — в прошлом году даже более старшие курсы по многим вопросам подходили именно к нему. По Защите от Тёмных искусств Поттер всегда был лучшим среди всех факультетов.
В классе профессора Люпина уже сидели остальные слизеринцы, которые не записались на нумерологию, включая Пэнси, которая тут же начала узнавать подробности прошедшего урока. Трейси, украдкой довольно улыбаясь, слушала, как Драко жалуется, что предмет такой сложный, что он уже жалеет о своём выборе. Девушка пришла вместе с Пэнси, которой Гарри сразу передал листок с её расписанием. Ему хотелось, чтобы Трейси немного влилась в коллектив, по крайней мере, Пэнси теперь иногда обращалась к ней с вопросами. Дэвис явно почувствовала заботу со стороны Гарри и была довольна этим.
Драко продолжал возмущаться, в красках описывая все невзгоды и трудности, которые явно ожидают их на уроках нумерологии, а Гарри уже достал книгу «Основы Защиты от Тёмных искусств» авторства Жига Мышьякоффа со стопкой чистых пергаментов и остальные письменные принадлежности. Магловские шариковые ручки, конечно, были поудобнее, чем обычные перья, но со временем они начинали мазать и оставлять кляксы. Пэнси подарила Гарри специальное волшебное перо какого-то неизвестного ему животного, оно было куда практичнее, чем любое другое, и его не надо было чистить или заострять конец.
Рядом с ним сел серьёзный Нотт, который сразу достал свой альбом. Крэбб с Гойлом заняли самую последнюю парту, с ленцой оглядывая кабинет — они даже не вытащили свои учебники. Компанию Элизабет Харли — самой тихой девушки группы с тёмно-каштановыми волосами и двумя косичками — составила полная Милисента Булстроуд. Гарри сделал себе зарубку в памяти о том, что с ней стоит общаться более плотно, чтобы узнать, изучают ли на древних рунах что-то по-настоящему интересное и, если да, как это могло бы пригодиться ему лично. Питер Пайк, как всегда, сидел один и со всем вниманием слушал Драко. Забини и Трейси тоже расположились по отдельности, но за партами, которые были рядом с Гарри. Поттер не успел порадоваться, что этот урок не будет сдвоенным с каким-то другим факультетом, а значит, всё помещение будет целиком их, как в класс быстро вошёл профессор Люпин. Он спокойным изучающим взглядом оглядел притихших слизеринцев.
— Добрый день, — приветствовал он их, кивнув головой. Взгляд Гарри уцепился за его потёртую одежду с заплатками. — Сегодня у нас будет практическое занятие, так что все берите волшебные палочки и идите за мной.
Слизеринцы с шумом направились за профессором, который вышел из класса, и они быстро пошли по коридору. Гарри теперь с каким-то сожалением подумал, что досадно, что у них не совмещённый урок с кем-то, где он смог бы продемонстрировать своё мастерство не только слизеринцам, но и остальным студентам, чтобы никто не сомневался в нём. Более того, он весьма резонно полагал, что за лето ещё сильнее отточил свои навыки. И его немного тревожило, что со всеми этими заботами он совсем позабыл о том, что где-то видел их нового профессора и слышал его фамилию раньше. Его взгляд снова уцепился за его потёртую мантию, но развить эту мысль ему помешала идущая рядом одноклассница.
— Куда он нас ведёт? — тихо спросила Пэнси, прошептав на ухо Гарри и положив свою ладошку ему на локоть, отрывая от напряжённых размышлений.
— В учительскую, мисс Паркинсон. — Неожиданно у их нового профессора оказался очень острый слух. — Почти пришли.
И действительно, пройдя следующий коридор, Люпин остановился перед учительской.
— Ну вот, заходите, — профессор пропустил сначала учеников, а потом зашёл сам, прикрыв за собой дверь.
В отделанной деревянными панелями просторной комнате стояло много старых разномастных кресел. Большие панорамные окна давали чистый свет, который струился по немного пыльному воздуху и отражался от двух стеклянных шкафов с журналами.
— Поглядите на гардероб, — привлёк внимание студентов профессор Люпин и жестом указал на дальний конец комнаты, где стоял старый шкаф для мантий. Внутри него что-то завозилось.
Преподаватель подошел ближе, и гардероб внезапно аж покачнулся в сторону, ручка дверцы задёргалась. Что-то сильное словно рвалось из шкафа наружу. Пэнси и другие девушки невольно спрятались за Гарри и за более широкими спинами Крэбба и Гойла.
— Там всего-навсего обычный боггарт, — успокоил их учитель. — Так что бояться нечего. Боггарты любят темноту и чаще всего прячутся в шкафах, под кроватью, в ящике под умывальником; одного я обнаружил в футляре напольных часов. Этого я нашёл утром для нашего сегодняшнего урока. Итак, кто ответит, что такое боггарт?
Все слизеринцы молчали. Поняв, что придётся отвечать ему, Гарри сделал шаг вперёд, так как поднимать руку было как-то нелепо, когда не сидишь за партой.
— Боггарт — это тёмное существо, которое принимает внешний вид проявления страха человека, — сказал Гарри. — Подражает чертам страха, издаёт ужасные звуки. Он неопасен. Например, если боишься дракона, то его… э-э, магии, если так можно сказать про боггарта, не хватит, чтобы превратиться в такое могучее существо, поэтому он примет вид огня или пожара.
— Или лишь морды дракона, — добавил, согласно кивнув, Люпин. — Отлично, всё верно. Так вот, боггарт в гардеробе ещё ни на что не похож. Он не знает, кого и чем станет пугать. Как он выглядит — неизвестно, но стоит его выпустить, он тут же станет тем, чего мы боимся больше всего на свете. А это значит, что у нас перед боггартом огромное преимущество. Можете сказать, мистер Малфой, какое?
— Э-э, — Драко напрягся, беспомощно оглянувшись на Гарри. Памятуя о прекрасном слухе их профессора, тот не решился нагло подсказывать, стоя в первых рядах.
— Нас много, и это усложняет выбор боггарта, — поняв, что Малфой ничего не скажет, Люпин терпеливо принялся объяснять сам. — Он теряется и не знает, в кого ему превратиться. Заклинание против боггарта простое, нужно только одно: хорошенько сосредоточиться. Лучшее оружие против него — смех. Превратите его во что-нибудь смешное и рассмейтесь — он тут же исчезнет. Сперва поучим заклинание без волшебных палочек. Повторяйте за мной: «Ридикулус!»
— Ридикулус! — хором воскликнули слизеринцы.
— Хорошо! — кивнул Люпин, опираясь одной ладонью на учительский стул. — Но это самая лёгкая часть. Сейчас каждому из вас нужно будет выйти и сразиться с ним, предварительно тщательно обдумав в голове, как вы превратите свой страх во что-то смешное.
Пока все напряжённо думали, Дафна, мило улыбаясь, подняла руку.
— Да, мисс Гринграсс, — отозвался Люпин, останавливая взгляд на ней.
— Профессор Люпин, а я не хотела бы, чтобы мои одноклассники делились своими страхами. Всё это немного личное, — девушка опустила свою руку вниз. Гарри различил, как она добавила, как будто специально, чтобы услышал только он: — И я не хочу, чтобы кто-то увидел мои страхи.
По какой-то причине Гринграсс была именно рядом с Гарри.
Профессор Люпин кивнул, соглашаясь с её предложением.
— Дельное замечание, мисс Гринграсс, — сказал преподаватель, Гарри даже показалось, что он чем-то доволен. — Но у него есть существенный минус. В одиночку с боггартом справиться намного сложнее. Однако я всё равно прошу вас всех тщательно подготовиться и хорошенько продумать, во что смешное вы превратите свой страх. А потом тех, кто хочет сражаться с ним отдельно, я буду вызывать по одному за эту ширму, — взмахом палочки он создал простенькую чёрную ширму, которая скрыла и гардероб, и остальную половину учительской.
Теперь невидимый ученикам шкаф опять задрожал. Это пугало.
— Итак, вспомните теперь, чего вы больше всего боитесь, и придумайте, как такое страшилище превратить в посмешище, — повторил Люпин, внимательно оглядывая студентов.
Все погрузились в размышления.
«Чего я больше всего на свете боюсь?» — задумался Гарри. Если под таким углом рассматривать вопрос, то схватка с боггартом внезапно перестала казаться пустяком, лёгкой прогулкой. У него были свои страхи, один ужаснее другого.
«Мёртвую Джинни Уизли? Волан-де-Морта, который снова пытает меня?» — Гарри никак не мог собраться с мыслями и начал паниковать. Ему не то что не хотелось встречаться с этими проявлениями страха, даже думать о них было не по себе.
— Ну что, кто пойдёт первым? — внезапно и чересчур быстро, по мнению Гарри, спросил Люпин.
Взгляды всех слизеринцев остановились на Гарри. Как он сообразил с сожалением, лидерство в своём классе накладывало кое-какие обязательства. Поттер кивнул, вытаскивая палочку, и пошёл к ширме. Ему вдруг стало страшно. Во что смешное можно превратить Волан-де-Морта? Это вообще возможно? Стало сухо во рту. Ладони, наоборот, вспотели при мысли об этом. Что-то тяжёлое словно придавливало его к полу, в животе появилась пульсирующая боль. Он не был готов снова встретиться с этим кошмарным слизеринцем. И с ещё большим ужасом он подумал о том, что это может быть дементор… Из-за этого Гарри пропустил часть слов профессора Люпина, которые тот говорил ему, услышав только окончание его речи: он почему-то извинялся и хотел, чтобы первое сражение с боггартом было при всех для того, чтобы все могли научиться противостоять боггарту на его примере.
— …не хотите ли, мистер Поттер, устроить схватку без ширмы? — закончил свою речь Люпин. Любой, даже Крэбб, уловил сомнение в голосе профессора, когда он это предлагал.
Гарри отрицательно качнул головой, собираясь с мыслями.
— Нет, — отрезал мальчик.
И прошёл за ширму.
Он нервничал. Мысль увидеть это чудовище лицом к лицу пробирала. До ужаса. Тем более перегородка хоть и закрывала его от остального класса, но явно не заглушала звуки. Профессорский стол как раз был слева от него, а перед ним стоял шкаф с ожидающим внутри боггартом.
— Готов? — спросил Люпин, подходя ближе, явно чтобы поддержать в случае чего.
Гарри вдруг понял, что все его мысли сконцентрированы на том, что его одноклассники слышат происходящее, с напряжением ловят любые звуки из-за ширмы, и поэтому он сам никак не может сосредоточиться на предстоящей схватке.
«Какого проклятого Мерлина?!» — зло подумал он и просто наложил чары приватности, которые использовал совсем недавно в разговоре с Гринграсс.
Его страхи принадлежат только ему самому. Ну и, в случае чего, профессор тоже его поддержит. Если только он не такой же трус и обманщик, как Локонс. Гарри сжал палочку, не отрывая глаз от дверцы. В какой-то момент ему захотелось посоветоваться с Люпином, спросить, что делать, если перед ним будет Волан-де-Морт. Или дементор. Во что смешное их можно превратить? Но почти сразу отмёл эти панические мысли и решил рассчитывать только на свои силы. Ему надо среагировать быстро. Если это будет Волан-де-Морт, то, возможно, он примет форму молодого слизеринца, и тогда Гарри будет крайне сложно объяснить профессору, почему какой-то старшекурсник пытает его. А если это будет дементор, то…
Не дождавшись ответа, Люпин взмахнул палочкой, из которой в ручку гардероба ударил столп искр, и дверь распахнулась. Гарри испытал иррациональный приступ ужаса, когда увидел, как за дверной косяк ухватилась тонкая рука. И показался он. Высокий красивый староста Слизерина. Значок со змеёй белел у него на левом плече.
Тонкие губы кривила злая усмешка. Но больше всего пугали глаза. Они были не такие, как запомнил Гарри. Они были другие, ярко-красные, и смотрели на него с такой злобой, с таким обещанием всех мук, что он почувствовал себя словно кролик перед громадным удавом, который молча сейчас совьёт свои стальные кольца вокруг его мягкой тушки и будет сжимать его до тех пор, пока жизнь не начнёт уходить из его слабого тела. А потом, не дожидаясь окончательной смерти, распахнёт свою огромную змеиную пасть и начнёт пожирать его заживо.
— Ридикулус! — завопил Гарри лишь для того, чтобы прервать это.
Блеснула вспышка, и человек перед ним превратился в дементора.
Его затопила новая волна ужаса. Перед ним стоял другой монстр, ничуть не лучше прежнего. Высокая парящая фигура доставала своим капюшоном прямо до потолка. Слова профессора о смехе всплыли у него в голове, и он пытался вспомнить что-то смешное, во что можно превратить дементора. Хоть что-нибудь. Но даже само значение смеха и радости ускользало от его понимания в присутствии этого чудовища. Было так холодно.
— Ридикулус! — ещё раз вскрикнул Гарри, взмахивая палочкой. Его голос звучал куда слабее, словно его заглушала тьма, которая окутывала разум.
Однако дементор словно не отреагировал на заклинание, неторопливо и неостановимо приближаясь к нему. В ушах нарастал гул. Из-под чёрного плаща высунулась покрытая струпьями рука, которая нацелилась на горло Поттера, из-под капюшона вырывалось хриплое протяжное дыхание… Пронизывающий холод словно засасывал в трясину…
«Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю всё что угодно…» — Мольбы мамы были полны страха и животного ужаса.
«Отойди… Отойди, девчонка…» — высокий холодный голос почти просил.
Гарри содрогнулся от ужаса. Дементор и голос в его голове дополняли друг друга, усиливали кошмар, и сама мысль о сопротивлении становилась жалкой. Уши заложило, как от мощного удара по голове.
«Это обман. Ловушка. Профессор Люпин обманул меня, — понял Поттер, ощущая, как страх туманит его разум. — Это западня! Это передо мной не боггарт, а настоящий дементор!»
— Экспекто Патронум! — вскрикнул Гарри, пытаясь вызвать Патронус, но после столкновения с Волан-де-Мортом он был полностью выбит из колеи и сейчас слышал его голос в голове. Его и матери. Чары опять не сработали. Из палочки не вылетело ни единой искры света. Отступая от приближающегося дементора, Гарри чувствовал, как паника не даёт ему сосредоточиться, как ноги заплетаются друг о друга. Он замерзал от ледяного холода.
— Экспекто Патронум, — его голос слабел. — Экспекто патронум…
Тут дементора заслонила фигура профессора, который прыгнул между Гарри и этим монстром.
Щелчок — и дементор исчез, превращаясь в серебряный шар. Люпин его заколдовал, легко превратив в веселую серебряную рожицу, и загнал обратно в шкаф. Гарри безучастно смотрел на всё это, словно впав в прострацию. Наконец преподаватель обернулся к нему.
Их глаза встретились. Люпин явно не знал, что сказать, неловко кашлянул, проводя пальцем по волшебной палочке. Гарри пришёл в себя. Он тут же сообразил, что не может вернуться к своим одноклассникам так, проиграв какому-то боггарту. Он не слабак!
— Мне нужна ещё одна попытка, — твёрдо сказал Гарри, сцепив зубы. Он пытался обойти профессора.
Тот удержал его за локоть.
— Нет, Гарри, — мягко сказал Люпин. — На сегодня хватит.
— Я хочу попробовать, — Гарри не отрывал глаза от ручки дверцы шкафа.
Люпин, вздохнув, отпустил его и сам подошёл к шкафу.
— Это как-то связано с тем слизеринцем, в которого превратился твой боггарт? — спросил он, проведя ладонью по деревянной, немного потрёпанной дверце. Существо внутри затаилось и не издавало ни звука.
Гарри тяжело посмотрел на профессора и кивнул.
— Я не могу позволить тебе снова сразиться с ним. Ты вымотан. Честно скажу тебе, увиденное и меня выбило из колеи. Однако мы можем сохранить… э-э, подробности в тайне от остальных, — слабая улыбка тронула губы этого ещё нестарого преподавателя. — Ведь не зря мисс Гринграсс настаивала на конфиденциальности.
Утром следующего дня Гарри Поттер вместе с другими слизеринцами зашёл в Большой зал. И хотя было ещё рано, завтракало уже множество студентов и вокруг царил привычный многоголосый шум. Гарри спокойно сел на своё место, замечая, как среди столов других факультетов стало тише, и снова почувствовал на себе взгляды. То же самое было в прошлом году, и хотя за лето он несколько отвык от этого, но утро в гостиной, где он был в центре внимания, помогло Гарри не теряться. Там Монкли вручила ему расписание третьекурсников, которое Поттер раздал потом всем остальным, кроме сони Пэнси, явно не торопившейся покинуть свою спальню. Посмотрев в листочек с печатью Хогвартса и гербом змеи, где были выведены её имя и фамилия, Гарри безошибочно понял причину её сладкого сна: в девять у неё было свободное время, а первое занятие сегодня стояло в двенадцать часов дня по Защите от Тёмных искусств. Поэтому она могла спокойно пойти в Большой зал позже. А вот у Гарри первым уроком была нумерология, на которую он записался ещё в прошлом году по совету Драко Малфоя.
Большая группа сов принесла почту. У сидящей справа Трейси тоже не было утром урока, но она встала пораньше, в отличие от Пэнси. По просьбе Гарри именно она должна была предупредить Паркинсон после завтрака по поводу времени её первого урока. Гарри видел расписание самой Трейси, когда передавал его: там были прорицание и уход за волшебными существами. Никто из слизеринцев не выбрал магловедение, а на древние руны — довольно-таки непростую дисциплину, — к огромному изумлению Поттера, записалась Миллисента. Но у чистокровных волшебников не было очень уж большого выбора предметов. Если исключить магловедение, на которое ни один здравомыслящий слизеринец не запишется, то оставались нумерология, древние руны, прорицание и уход за магическими существами. Кормить и ухаживать за зверями согласится не каждая девочка, а нумерология была весьма и весьма сложной наукой. Поэтому, как сказала Миллисента, у неё оставалось всего два предмета: прорицание и древние руны.
И теперь Трейси вслух читала газету «Пророк», которую Поттеру доставила большая сипуха (Гарри вручил птице монетку, и та перелетела на другой стол — с собой у неё была ещё небольшая охапка корреспонденции, которую надо было раздать другим ученикам, следящим за новостями своей страны). Сам мальчик разбирал несколько писем, которые ему доставили другие совы. Быстро убедившись, что они от знакомых ему людей, он убрал их в свою сумку. Проверять их на неприятные сюрпризы в виде проклятий в Большом зале он не хотел, а открывать на авось было глупо. Да и содержимое, скорее всего, было крайне скучным, например, поздравления с началом учебного года.
— И ничего про дементоров, — прочитав первую страницу, начала возмущаться Трейси. — «Министерство обеспечило безопасность школьников» и «всё прошло без эксцессов», — саркастично процитировала фразы из текста слизеринка. — И нет ничего о том, что нам пришлось пережить!
— Не сказали о том, что Гарри защитил нас, — негромко произнесла Дафна, бросая недовольный взгляд на Трейси, когда её младшая сестричка поёжилась при упоминании монстров. Гринграсс крайне редко хоть в чём-то соглашалась с полукровкой Дэвис, даже сейчас её слова звучали так, словно она сама прочла газету и сделала этот вывод.
— Как странно, — удивился Драко и отобрал газету у темноволосой девушки. — Дай-ка я посмотрю. Может, они ещё не в курсе?
«Естественно, они всё это скрыли. Куда лучше выглядят слова о том, что они обеспечили безопасность, чем о том, что чудовищные монстры обыскивали купе за купе, заставляя при этом всех трястись от страха, — подумал Гарри. — И это, наверное, даже хорошо. Идея-то была Фаджа, но если будут негативные мнения об этом, то, скорее всего, прилетит Джемме. Ведь именно она взвалила на себя всю охрану и была на перроне, пытаясь защитить меня. Мне этого не надо. А вот научиться защищаться от чудовищ по-настоящему не помешало бы. Учитывая, что нас разделяют всего лишь стены замка и жалкие сотни метров».
Поттеру не хотелось признаваться, но даже выходить во двор не было никакого желания. Продолжая завтракать вместе с остальными и слушая, как Дэвис дальше читает газету, которую ей вернул Малфой, Гарри краем глаза уловил на себе долгий и, вероятно, злобный взгляд профессора Снейпа. Но Поттер не стал обращать на это внимания и оборачиваться к нему, помня о том, что легилименция возможна при зрительном контакте. Сейчас он вообще старался не смотреть профессорам в глаза, не полагаясь на свои слабые навыки окклюменции, хоть и не забрасывал описанные в книгах тренировки разума. Похоже, что их декан быстро связал отсутствие части студентов во время своей приветственной речи в гостиной — если, подумал Гарри, мрачные и сухие слова можно было так назвать, — с ним. И теперь был жутко зол. Это немного нервировало. Поттер вспомнил утренний разговор с Джеммой по сквозному зеркалу, где девушка явно расстроилась, когда он рассказал про свой вчерашний демарш, и попросила особо не раздражать профессора, напоминая, что тот очень злопамятный и его коварная месть не заставит себя ждать.
Было так странно разговаривать по сквозному зеркалу с Фарли, слышать её голос и видеть лицо, будучи за сотни километров от неё.
«Маглы никогда не придумают такую продвинутую технологию, их изобретательности хватило лишь на обыкновенный телефон», — подумал Гарри, весело разговаривая с девушкой и немного стесняясь своей ночной пижамы, сразу вспомнив, как тётя Петунья забавно выпучивала свои лошадиные глаза, часами перешёптываясь по телефону, висящему на стене в кухне, без остановки растягивая и закручивая провод между трубкой и самим аппаратом.
Как оказалось, Джемма пыталась связаться с ним по сквозному зеркалу ещё вчера вечером, безошибочно подгадав время, когда закончатся пир в Большом зале и приветственная речь новой старосты в гостиной. Только она не учла, что Гарри не будет сидеть и ждать Снейпа, а потом ещё где-то час болтать о том о сём со своими друзьями (хотя Джемма назвала их менее лицеприятно — «свитой») в гостиной, а отправится спать намного раньше, поэтому не услышит её зов из чемодана.
Взрослую волшебницу по зеркалу было слышно очень хорошо, как будто она находилась совсем рядом. За её спиной виднелась только часть потолка и уже заправленная кровать, да и сама Джемма сидела на стуле за своим шикарным, из красного дерева, рабочим столом, одетая в выходную с иголочки мантию, и придерживала сквозное зеркало одной рукой. Гарри стало любопытно, куда это она собралась так рано. Было как раз время завтрака, а готовить еду в дорогой и представительной одежде, как известно, — страшнейший грех. Обычно она ходила в своей домашней мантии. Возможно, девушка банально проспала, и сейчас была одета в одну ночнушку, потому и наложила на себя иллюзию, чтобы выглядеть подобающим образом, а может просто встала пораньше и уже собралась в Министерство. Он не стал спрашивать. И про дементора Гарри не стал вдаваться в подробности, но уже тот факт, что ему пришлось вызвать Патронуса, сильно разозлил девушку. Похоже, что мистер Кингсли Бруствер умолчал об этом в своём отчёте и сегодня его ждала знатная головомойка от заместителя министра.
Гарри вынырнул из воспоминаний, когда к нему обратился Грэхэм Монтегю — высокий пятикурсник, охотник команды Слизерина. Он был подтянут, черноволос и широкоплеч, а также обладал строгим аристократическим, идеально симметричным лицом и ослепительной улыбкой, что не давало покоя большей части девочек и девушек факультета.
— Доброе утро, Поттер, Малфой, — вежливо поздоровался пятикурсник. Гарри ответил на приветствие, Драко, поглощëнный яичницей, лишь смог нелепо кивнуть.
— Наверное, вы оба уже знаете, что капитаном нашей команды назначен я, — сказал Монтегю, немного горделиво расправляя плечи и красуясь перед всем факультетом, который навострил уши. Гарри невольно сравнил аккуратную причёску Монтегю со своим извечным растрёпанным «гнездом на голове» — у них обоих были чёрные, как смоль, волосы — и мысленно вздохнул. — Наш первый матч будет с Гриффиндором, так что будем упорно тренироваться. В эту субботу общий сбор.
— Хорошо, — согласился Поттер.
Из-за ухода вчера из гостиной, похоже, они с Малфоем пропустили эту новость. Грэхэм задержал на нём взгляд, явно о чём-то собираясь сказать, но потом быстро пошёл прочь, пожелав на прощание хорошего дня. Всё получилось так, как и предполагал Поттер. Снейп назначил капитаном не…
— Ну что, Гарри, пойдём на занятие? — внезапно спросила Дафна, когда Гарри опять погрузился в свои мысли.
Оглянувшись, он заметил, что все его однокурсники уже позавтракали и ждали лишь его.
— Да, конечно, — он поднялся.
После выхода из Большого зала группа разделилась: Забини с Трейси и ещё несколько студентов пошли обратно в гостиную, а остальные слизеринцы дружно отправились на нумерологию, которая была первым уроком в новом учебном году у третьего курса. Зайдя в нужное помещение, первым, что заметил Гарри, было огромное множество схем, расчётов и формул, развешанных как на больших стендах, так и по стенам между ними, совсем не оставляя свободного пространства. Даже цвет стен нельзя было определить! Это вызвало громкий стон ужаса у Малфоя.
— Крепись, Драко, — весело, с нотками притворного сочувствия сказал Гарри, хлопнув его плечу. — Ведь это твоя была идея — выбрать этот предмет.
Улыбаясь, он продолжил осматриваться. К его удивлению, класс был почти полон. Однако львиную долю (мальчик ухмыльнулся при этой мысли, вспомнив герб Гриффиндора) составляли студенты Когтеврана; синий цвет их галстуков бросался в глаза, сразу выдавая принадлежность к этому факультету. Похоже, что здесь собрался весь их третий курс. Парни и девушки толпились у стендов и с интересом изучали формулы, что-то записывая в тетради, и живо обсуждали, махали руками и спорили до хрипоты, даже не заметив, как зашла в класс куда менее многочисленная группа слизеринцев. Хотя было неудивительно, что факультет умников выбрал самый сложный предмет. Гарри обратил внимание на парня с каштановыми волосами, с которым он когда-то общался. Терри Бут. Если ему не изменяет память, то их знакомство произошло на рождественские каникулы, когда почти все разъехались по домам и в Большом зале было очень мало людей на вечернем праздничном ужине, поэтому все сидели за одним столом. Тогда Бут был весьма вежлив с ним, да и оказался весьма интересным собеседником.
Взгляд слизеринца переместился на черноволосую красивую девушку, которая сейчас о чём-то спорила с каким-то мальчиком. Её звали Падма Патил. Мило раскрасневшись, она возмущëнно тыкала пальцем прямо в учебник, явно пытаясь как-то донести свою мысль до оппонента. Гарри знал, что у неё есть сестра-близнец на Гриффиндоре. Из представителей остальных факультетов в классе была лишь пуффендуйка — Сьюзен Боунс, которая сейчас сидела совсем одна. И ни единого студента с красным галстуком. Гарри вдруг с какой-то горечью подумал, что если бы не тролль два года назад, то он бы встретил здесь Грейнджер, с её каштановыми волосами и непослушной причёской. Она всегда тянулась к знаниям.
Из слизеринцев вместе с Гарри в класс пришли Дафна Гринграсс, Теодор Нотт и Драко Малфой. Ни Блейз, ни Пэнси, ни другие ученики не захотели связываться со столь сложной дисциплиной. Даже Трейси, которая явно записывалась на те же предметы, что и Гарри, старательно держась за их дружбу, после тяжёлых и долгих размышлений всё же не решилась записаться на сложную нумерологию, выбрав лишь прорицание и уход за магическими существами. Как помнил Гарри, по словам Фарли, нумерология не являлась обязательным предметом. Её изучение не было необходимым условием для того, чтобы устроиться на работу в Министерство или ещё куда-то. Так как других девушек не было (обычно Гринграсс сидела вместе с Пэнси за одной партой), то Дафна заняла место с Гарри, к сильному огорчению Малфоя, который сам хотел сесть с ним.
Положив учебник на стол, Поттер бросил испытующий взгляд на Боунс, сидящую прямо перед ним. Девушка потеряла свои пухлые щёки за лето, черты её лица сильно заострились, а длинные рыжие волосы чем-то напоминали ему семейку Уизли, вернее, девочку, которая являлась раньше ему в кошмарах. Она так и осталась за партой совсем одна — до их прихода когтевранцы расположились на всех свободных партах в передней части всех трёх рядов, но к ней никто не сел. Ну а сейчас Дафна и другие слизеринцы, воспользовавшись тем, что весь курс Когтеврана находится в прострации, явно поглощëнный обсуждением непонятных формул, просто освободили весь правый ряд от их вещей, перенеся учебники и сумки орлов на средний ряд, а потом, довольные, заняли вторую и третью парты прямо за Боунс, которая теперь смотрелась там одиноким воробушком, окружëнным слизеринцами.
«Правильнее даже было сказать, что она была барсучонком, которого окружили мои гадюки. Если вспомнить гербы наших факультетов», — мысленно усмехнулся Гарри и, чуть помедлив, потом всё же подошёл к ней.
— Привет, Боунс, — поздоровался Поттер с пуффендуйкой, которая, дёрнувшись, тут же обернулась к нему, смахнув при этом книгу со стола. Гарри успел подставить ладонь, не дав учебнику упасть.
— А, привет, Поттер, — явно испуганно ответила девушка, пододвигая книгу обратно к центру стола. — Ой, спасибо.
Он знал, что пуффендуйка живёт со своей тётей Амелией Боунс, которая возглавляла один из важнейших отделов в Министерстве — магического правопорядка. Фарли про неё отзывалась сугубо во враждебных и неприятных тонах: часто противодействует Фаджу или держит подчёркнутый нейтралитет, отдел её плохо поддаётся контролю, да и вообще она женщина слишком независимая и жёсткая на вкус Джеммы, да и не только её — всей верхушки Министерства. Неудивительно, что Бруствер — сотрудник Боунс — не пожелал отчитываться перед Джеммой и ничего не рассказал про инцидент в поезде, когда Гарри противостоял дементору, который вышел из-под контроля, и темнокожему мракоборцу самому пришлось выгонять озлобленное чудовище из вагона. От воспоминаний о монстрах резко начало портиться настроение. Мысленно встряхнувшись, Поттер постарался сосредоточиться на девушке и общении с ней. С некоторых пор ему хотелось подружиться с Боунс — этой тихоней, которая со страхом смотрела на него при редких встречах в коридоре или более частых на совместных уроках, видя в нём лишь страшного наследника Салазара Слизерина — поэтому, бросив взгляд на книгу, которую пуффендуйка всё ещё сжимала в руках, Гарри завязал ни к чему не обязывающий разговор о нумерологии и о том, кто что успел вычитать из учебника за лето.
Но даже при всей нейтральности темы, беседа клеилась довольно плохо, и он часто ловил себя на том, что просто открыто смотрел на собеседницу, пока та пыталась говорить, а мысли его убежали далеко от чисел. То, что Гарри узнал про неё, было весьма важно для него самого… Сьюзен, как и он, жила со своей тётей, потому что её родители — как и его — были убиты самим Волан-де-Мортом более десяти лет назад или (по одной из версий) Пожирателями Смерти, оставив лишь двух представителей волшебной семьи Боунсов: её и её тётю. История была покрыта тайной, ведь никаких свидетелей эти твари не оставляли, лишь Чёрную Метку и мёртвые тела. Эта схожесть судеб — пусть и отдалённая — и любопытство подталкивали Гарри ближе к Сьюзен, не давая его желанию подружиться с ней угаснуть, заставляя начинать разговоры, которые он не знал, как вести.
— А где Эрни Макмиллан? — чтобы заполнить очередную неловкую паузу, образовавшуюся после того, как тема нумерологии окончательно исчерпалась, Гарри вспомнил про напыщенного пуффендуйца, который всегда ходил с ней.
— У него сейчас магловедение, — улыбнулась Боунс. Девушка немного расслабилась, поняв, что Поттер не настроен враждебно и не хочет прогнать её с ряда, который так внезапно и напористо оккупировали слизеринцы.
— Он не выбрал нумерологию? — удивился Гарри, вальяжно прислонившись к первой парте второго ряда.
— Нет, ему хочется побольше узнать про маглов, — сказала девушка. Её глаза сузились, когда она осознала, кому это говорит, но взгляд не опустила.
— А тебе, видимо, нет? — спросил Гарри, еле заметно и ехидно улыбнувшись.
Её карие глаза изумлённо распахнулись, она не ожидала такую трактовку выбора ею предмета, но ответить девушке помешала профессор Вектор, которая стремительно зашла в класс, строго и громко закашлявшись, чтобы привести в чувство когтевранцев. Те немного шокировано уставились на слизеринцев, которые заняли их парты, но увидев среди них Поттера, который кивнул Боунс и вернулся за парту к Дафне, не решились ничего сказать, а поторопились занять свои новые места.
Нумерологию вела уже знакомая Гарри преподавательница. Она была высокой, среднего возраста женщиной с длинными чёрными волосами, которые доходили ей почти до пояса, одетой в бархатную красную мантию и остроконечный колпак такого же цвета.
Гарри успел немного узнать её характер, когда она провожала слизеринцев вместе с классом Когтеврана. Вспомнив, как ему хотелось попасть в необычную, почти воздушную гостиную факультета умников, Поттер снова с интересом оглядел учеников в синих галстуках на соседнем ряду. Кто из них может его туда провести? Но те старательно делали вид, что рядом нет никаких слизеринцев. От выбора жертвы его отвлёк грудной голос профессора. Говорила она строго и отрывисто, начав урок с переклички учеников, отмечая острым пером что-то в своём журнале, хотя у других преподавателей это делало заколдованное перо. Её блёклые глаза остановились на Гарри дольше обычного, когда она назвала его фамилию, но больше Вектор ничем не выдала своего особо неприязненного отношения к нему, хотя он помнил, с каким напряжением профессор смотрела на него несколько месяцев назад.
Нумерология оказалась более усложнëнной математикой, которую Гарри проходил в магловской школе. Им и раньше приходилось заниматься различными расчётами на уроках заклинаний и трансфигурации. Но сегодня они с помощью запутанных формул изучали разные магические фигуры: треугольники, трапеции и семиконечные звёзды — и как их можно в дальнейшем использовать в ритуалах. И это только на вводном, первом занятии! Но больше всего профессор Вектор рассказывала про числа. Оказалось, что в основе нумерологии лежит понятие того, что любое число несёт в себе определённые характеристики, и цифры подобны нотам в музыке: каждая подходит под определённый ритуал, поэтому некоторые цифры — как три, семь, тринадцать — важнее, чем другие. С помощью нумерологии можно даже создавать более сложные заклинания, что студенты и изучают на старших курсах. Многое из этого Гарри уже знал из других дисциплин, а часть прочёл сам.
Ещё профессор рассказала, что основоположником этой науки считался древнегреческий маг Пифагор, который жил в шестом веке до нашей эры. В честь него назвали множество ритуалов, которые он сам же и изобрёл. Грек внёс большой вклад в магические науки. Даже сейчас, по словам профессора Вектор, большая часть учебника начального курса нумерологии опирается на данные, которые получил Пифагор.
«Ну да, а потом пришли «проклятые римляне», как их называет Джемма, и все эти достижения забрали себе», — весело подумал Гарри, быстро записывая лекцию.
Рядом с ним идеально ровно сидела Дафна, тоже старательно конспектируя в большую тетрадку слова Вектор про теорему Пифагора о соотношении сторон прямоугольного треугольника, и как это связано с расчётом в одном магическом ритуале. Поймав взгляд Гарри, она мило улыбнулась.
— Тех, кто сможет сдать экзамен в конце года и перейти на следующий курс моего предмета, ждут куда более сложные материалы, полученные уже магами средних веков и нашего времени, — быстро сказала Вектор, одновременно рисуя мелом сложную схему на доске. После взмаха палочки рядом появились формулы.
Их учитель оказалась действительно строгой, не терпящей лишнего шума и отвлечений от доски. И хотя она весьма понятно и доступно объясняла вводный материал, к концу урока у Гарри уже гудела голова от обилия новой информации. Так что он, как и остальные слизеринцы, с наслаждением услышал звонок, возвещающий об окончании занятия.
Ужин в Большом зале был в самом разгаре. Длинные свечи парили высоко в воздухе, яркие магические лампады, висящие на цепях, которые держали в пастях большие статуи символов основателей, создавали тëплую обстановку. Но несмотря на это и на то, что многие слизеринцы давно не виделись, за их столом царили какие-то еле ощутимые, но всё же подавленность и натянутость. Одно из важнейших событий — возвращение в Хогвартс — было омрачено встречей с дементорами. Оказалось, что эти монстры зашли не только в первый вагон, в котором ехал Гарри со своими друзьями, но и в остальные шесть. Только там не было того, кто смог их прогнать прочь… Но сейчас никто не желал обсуждать этих чудовищ за столом. Все словно единогласно наложили на это вето, это была ужасная зарубка на памяти, к которой никогда не хочешь возвращаться, хотя она постоянно подсознательно мучает тебя. Строгое предупреждение их директора насчёт этих монстров было излишним, так как их внешний вид и состоявшееся близкое знакомство лучше всяких слов отбили желание не только к ним приближаться, а даже вспоминать о них. После ужина слизеринцы дружной толпой покинули Большой зал, направляясь в свои подземелья. Гарри чувствовал сильную усталость и ещё большую сытость. Он, словно стремясь заесть плохие эмоции, поглотил очень много вкусных жареных окорочков. Вместе с однокурсниками Поттер спускался по большой серой лестнице вниз, идя знакомым путём в свою гостиную.
Гарри неторопливо в середине большой группы дошёл до тёмной стены, где уже была гостеприимно распахнута дверь в логово слизеринцев. Зайдя в огромную гостиную, которая представляла собой низкое длинное подземелье со стенами из дикого камня, он сразу направился к удобному креслу у камина, украшенного искусной резьбой, в котором уже весело потрескивал яркий и тёплый огонь. Слушать приветственную речь от новых старост совсем не хотелось, но Гарри послушно вместе с остальными своими друзьями сидел и ждал её начала. Он ненадолго прикрыл глаза: после сытного ужина неимоверно клонило в сон. Высокий второкурсник назойливо что-то говорил, стоя рядом, пока его не отогнал прочь Малфой.
С потолка на цепях свисали зеленоватые лампы, на стене висела большая эмблема факультета — серебряная змея, вставшая на дыбы. Гарри встретился взглядом с её тёмными глазами. Они казались какими-то бездонными. Он вспомнил, как вызвал змею, чтобы доказать своё право и силу Джемме Фарли. Его дар, умение говорить с ними, — дар Салазара Слизерина? Он сосредоточился на её тёмных глазах, и на какой-то момент змея словно ожила, её кольца задвигались, всё ближе и ближе скользя к нему. Гарри моргнул, и наваждение исчезло. Что это было? Может, это знак, что Салазар признал его как своего наследника? Или лишь игра воображения, вызванная усталостью и дементором?
Он ещё какое-то время всматривался в герб, а потом задрал голову вверх. Несмотря на отсутствие окон, потолок открывал прекрасный вид на дно и обитателей Чёрного озера, освещая их своей магией, мягким светло-зелёным цветом, так как ни солнечные лучи, ни лунный свет сейчас не пробивались на такую глубину.
У камина уже жались друг к другу маленькие первокурсники, терпеливо ожидая, когда их старшие товарищи займут удобные места, чтобы выслушать традиционное представление новичков всему факультету. Всего их было семь: пять девочек и два мальчика. Среди них была и Астория Гринграсс. Гарри, разглядывая невысокую девчушку, с запозданием сообразил, что она пропустила ритуальное плавание на лодках через Чёрное озеро, которое было для первокурсников обязательным и красочным мероприятием сродни посвящению и приобщению к магии. Вспомнив красивую чёрную гладь воды, как в ней отражались огни множества окон замка и сам величественный Хогвартс, который открылся потрясённому Гарри два года назад, он ощутил острый приступ жалости к младшей Гринграсс. Но Поттер на станции видел, что она чуть не падала от страха после встречи с дементором. Поэтому старшая сестра побоялась отпускать её одну в лодку и посадила Асторию в карету вместе с третьекурсниками, пытаясь таким образом её согреть. Тогда он не обратил на это внимания, выбитый из колеи произошедшим в поезде и ужасным видом фестралов. Даже сейчас Дафна часто смотрела на стоящую среди других первокурсников сестрёнку, оценивая её состояние, пока сидящая рядом с ней Пэнси о чём-то шушукалась с двумя четверокурсницами. Гарри пообещал себе, что будет присматривать за этой жизнерадостной девчушкой, не давая её в обиду.
Наконец новая староста девушек Джулия Монкли вышла к первокурсникам, подняла ладонь перед собой, и шум принялся утихать. Девушка стрельнула глазами в сторону Гарри и, улыбнувшись ему, начала традиционную речь первого дня. Все они слушали эту речь уже не в первый раз (кроме, разумеется, самих перепуганных первокурсников), но теперь в ней словно сменились акценты в мрачном свете событий Тайной комнаты Салазара Слизерина, и привычные слова обрели двойной смысл. Да и Гарри уже привык к сильному голосу Джеммы, что всегда именно она объявляла новости, и сейчас было так необычно слушать другую девушку с куда более мягким тоном и манерой говорить. Тем более что Монкли сама чувствовала себя не очень уверенно перед огромной аудиторией, и он это остро ощутил. Нет, говорила она почти без заминки, но мимика и иногда совсем чуть-чуть дрожащий голос её выдавали.
— Приветствую вас, благородные волшебники и волшебницы, на факультете сильнейших и хитрейших. Это лучший факультет из всех, — начала она традиционное приветствие, которое Гарри почти выучил, когда Джемма Фарли в прошлые годы произносила его. — Мы раз за разом одерживаем победы в межфакультетском соревновании, и Кубок по квиддичу тоже по праву сильнейшего наш, — староста умело обошла тот момент, что в прошлом учебном году ни Кубок Школы, ни Кубок квиддича они не получили по причине того, что учебное заведение закрыли. — Поэтому я призываю вас приложить все усилия, чтобы сохранить славу факультета самого Салазара Слизерина. Итак, что самое важное, — девушка старалась всё понятно объяснить маленьким первокурсникам, которые её внимательно слушали. — Вы должны знать, что за успехи в учёбе наш факультет получает баллы. Если же вы нарушаете правила, то баллы снимают. В конце года факультет, набравший большее их количество, побеждает. Поэтому никакой магии в коридорах, после отбоя вы не можете покидать эту гостиную, — Гарри не мог не заметить, что традиционная речь всё же поменялась. Знакомые слова звучали чуть по-другому, словно фальшивые ноты в привычной песне. — Также запрещено заходить в Запретный лес. С этим всё. По всем вопросам обращайтесь ко мне. Меня зовут Джулия Монкли, а второй староста — Энтони Корнфут. — Гарри обратил внимание на парня-старосту, чьи ранее прилизанные чёрные волосы стояли торчком, словно он несколько раз запускал пальцы в свою шевелюру. Он имел бледный вид и явно пытался согреться, стоя очень близко к камину, и не обращал никакого внимания на речь Монкли. Похоже, что не на одну Асторию дементоры оказали очень сильное влияние, совершенно выбив из колеи. Но Гринграсс хоть сумела справиться с этим. А он нет. — Нашего декана, уважаемого профессора зельеварения, зовут Северус Снейп. Э-э, старосты шестого курса Кэрроу и Макнейр, — девушка повела рукой в сторону шестикурсников, — но их беспокоить не нужно, обращайтесь со своими вопросами ко мне. Ещё на нашем факультете, как вы все уже должны знать, учится сам Гарри Поттер, — немного пафосно произнесла Монкли. Это было совершенно неожиданно для Гарри, который с трудом удержал безучастным лицо, когда взгляды всех первокурсников, да и всех остальных слизеринцев скрестились на нём. Он лишь смог медленно кивнуть, словно принимая такой знак внимания от факультета и от старосты лично. — Ну и самое любимое напоследок. У всех первокурсников будут учебные полёты на метле! Сроки их проведения узнаете по объявлению, которое я размещу здесь, — девушка указала на доску объявлений. — Также проводится турнир по квиддичу среди факультетов. Наша команда, естественно, фаворит в соревновании. Капитана ещё вроде бы не назначили?.. — немного вопросительно произнесла Монкли, снова переводя взгляд на Гарри.
Тот отрицательно покачал головой, невольно припоминая хвастливые заявления Драко, который явно мечтал сам стать капитаном. Но в случае чего он был готов уступить должность Поттеру, когда Забини об этом спросил у него. Сам Гарри считал, что у них слишком мало шансов. Никто не станет назначать капитаном кого-то из третьекурсников, которые всего сыграли два матча (а Поттер вообще всего один) и в команде меньше года, когда есть более опытные игроки. Ну и Снейп скорее Кубок прогрызёт зубами, чем назначит капитаном Гарри Поттера. Наверное, будь у него такая возможность, то он бы вообще выгнал его из команды, но, как сказала летом Фарли, предыдущий их капитан Маркус Флинт не особо глядел в рот Снейпу, поэтому и декан, по мнению уже самого мальчика, не стал поднимать этот вопрос, когда неожиданно для всех Поттер стал одним из охотников на втором курсе. Джемма явно не хотела, чтобы у Поттера возник какой-то конфликт с деканом, когда она не в замке, поэтому и смягчала многие свои слова про отношение Снейпа к нему. Да и мальчик сам понимал, что профессор зельеварения может сильно ему навредить, если он перегнёт палку. Сейчас, по мнению Гарри, капитаном станет пятикурсник Грэхэм Монтегю. Загонщики Деррек и Боул выпускались в этом году, поэтому глупо назначать их всего на один сезон, и, как считал Гарри, они не тянули командную должность. Отбивать бладжеры у них выходило куда лучше, чем шевелить извилинами. Ну а вратарь Майлз Блетчли был слишком мерзким и скользким типом, всегда предпочитая по мелочи пакостничать врагам, обычно игрокам других команд, о чём не стеснялся рассказывать в раздевалке, создавая впечатление не очень твёрдого духом человека, и, несмотря на хорошее отношение к нему со стороны других игроков команды, не пользовался безусловным уважением, что было весьма важным условием, чтобы держать всех в узде. Сам Гарри считал, что смог бы отдавать команды другим и руководить, но у него было пока недостаточно опыта и понимания, как проводить тренировку и что приказывать во время самой игры на поле. Тут бы самому квоффл не упустить, куда ещё следить за другими? Хотя от прекрасной отдельной ванной комнаты для старост и капитанов команд он бы не отказался.
— …Ну вроде всё, — подытожила староста, теребя пальцы правой руки друг о друга. — Не хочешь что-нибудь добавить, Поттер? — поймав его взгляд на себе, нерешительно спросила девушка, неправильно истолковав его задумчивый взгляд.
Тысячи мыслей промелькнули у Гарри, взгляды всего факультета снова сосредоточились на нём, незримо, но ощутимо давя.
— Нет, — веско припечатал он. Очевидно, что Монкли не хватало уверенности, не хватало помощи со стороны второго старосты, поэтому она и апеллировала к нему, попутно выказывая этим своё уважение. Что такого ей сказала про него Джемма? Или Монкли думает, как и все остальные, что он наследник Слизерина? — Самое время послушать первокурсников. Пусть каждый представится нам, расскажет о себе и о том, какую пользу может принести.
— Хорошо, — расслабилась Монкли, оборачиваясь к новичкам. — Итак, кто первый?
На мгновение помедлив, вперёд вышла Астория Гринграсс, гордо расправив худенькие плечи, разом напомнив этим свою старшую сестру. Её жизнерадостный голос сразу разрушил эту картину.
— Меня зовут Астория. Я из благородной семьи Гринграсс. Мы славимся благочестием и… — девичий звонкий голос заполнил гостиную. Гарри понял, что это заученная речь, восхваляющая положительные качества девочки, её семьи и не содержащая ни крупинки полезной информации. И лишь когда Астория назвала среди своих друзей его и других третьекурсников, с которыми ехала в поезде, а ещё и поблагодарила за ту защиту, которую он предоставил им всем от монстра, Гарри улыбнулся. А она далеко пойдёт. Потом вперёд вышла черноволосая девочка с решительно выступающим подбородком.
— Я Ромильда Вейн.
В отличие от Астории, она говорила по делу и кратко. Следующим представился другой первокурсник. Потом курносая девочка. И Гарри, который очень устал после тяжёлого дня, уже не слушал их так внимательно, лишь отметил, что многие пытались пустить пыль в глаза, но безуспешно, да и ещё золотоволосую девчушку — Агнес Монкли, которая была младшей сестрой старосты.
— Так, хорошо, — наконец кивнула старшая Монкли, когда все первокурсники представились. — Лиз, помнишь свои обязанности? Сообщи нашему декану, что мы его ждём.
Худенькая высокая девушка-семикурсница быстро прошла к выходу, стена перед ней открылась, и она вышла из гостиной, направляясь к кабинету Снейпа. Уже тот факт, что даже в своём выпускном классе она вынуждена быть на побегушках у новой старосты, которая младшее её на два года, ярко описывал её позицию на факультете.
Гарри поморщился при упоминании декана и поднялся с кресла. Негромкий разговор, который завязался в гостиной после слов старосты, тут же смолк.
— Всем спокойной ночи, — пожелал слизеринец, неторопливо идя к лестницам в давящей тишине.
Никто не посмел ему помешать. У Гарри не было никакого желания видеть Снейпа лишний раз, тем более слушать его речь. Он весьма резко, по наитию принял это решение, но когда уже приступил к его выполнению, осознал, что оно полностью верное. И это не было нарушением правил школы. Но уходом он показал всему факультету своё отношение к Северусу Снейпу. И это меньшее, что Гарри мог сделать с учётом того неприязненного отношения декана к нему, которое тот и так слабо скрывал. К тому же у него была веская причина торопиться — его грызло желание проверить, на месте ли дневник.
Быстро спускаясь по винтовой лестнице, Гарри на третьем пролёте услышал сзади громкий топот множества ног. Мальчик несколько раз оглядывался, спускаясь дальше, не понимая, что происходит. На четвёртом пролете, достигнув этажа, где висела табличка «Третий курс» и располагались спальни мальчиков, Поттер снова обернулся. Его догнали Драко, Забини и Тео. Также выше по лестнице мелькнули лица с других курсов. Многие студенты тоже ушли вслед за ним. Факультет поддержал демарш того, кого они считали Наследником Слизерина. Гарри благодарно им улыбнулся, когда парни пожелали спокойной ночи ему, и зашёл в свою спальню, которая теперь располагалась сразу у лестницы, а на двери висела табличка «Гарри Поттер». Он пробежался взглядом по большому помещению, снимая свою обувь у порога. Живя рядом с лесом, где на улице было много чернозëма, он привык разуваться при входе в дом, чтобы не заносить грязь внутрь. В городе у маглов было намного чище, поэтому там они ходили в помещении в уличной обуви.
Это была совсем другая комната, не та, в которой он жил на втором курсе, да и располагалась она по-другому на этаже. Гарри не сомневался, что магии замка доступно было перемещать этажи вверх и вниз, меняя их расположение и постепенно поднимая каждый год этаж курса выше, но традиции Слизерина призывали быть всегда готовым к новому, к умению быстро приспосабливаться. Поэтому такая смена обстановки, когда менялся не только этаж, но и спальня изнутри, этому очень соответствовала. Каждый год их комнаты менялись. Теперь они жили на третьем этаже, если считать снизу. Очевидно, что это именно основатель их факультета Салазар Слизерин решил, что смена привычного места позволит им лучше адаптироваться.
Гарри с облегчением выдохнул, увидев, что все его чемоданы лежали на месте. Но всё же он с некоторым трепетом открыл один из них и проверил дневник. И шкатулка в узелке одежды, где тот хранился, и сам он были на месте. Немного помедлив, он швырнул шкатулку с дневником обратно вглубь чемодана. Слишком неприятные чувства она у него вызывала.
Скинув мантию на стул, Поттер вышел в коридор и направился в ванную комнату, где умылся и почистил зубы. Потом вернулся обратно в спальню, привычно наложив охранные чары на дверь, разделся. Он ухмыльнулся, запоздало сообразив, что Монкли, нервничая, забыла сообщить факультету про Уоррингтона и Селвин, которые стали старостами школы в этом году. Об их назначении сказала ему Джемма пару недель назад, не забывающая поддерживать связь с значимыми для неё слизеринцами и слизеринками.
Немного помедлив, раздумывая, что с разгневанного Снейпа станется вломиться к нему в комнату, не увидев его в гостиной, Поттер наложил дополнительную защиту на дверь из всех заклинаний, которые более или менее для этого подходили. И наконец-то забрался в тёплую постель, которую он согрел чарами, пока готовился ко сну. Положив очки на тумбочку, Гарри с наслаждением стал засыпать. Последней его мыслью было то, что неплохо было бы разложить все его любимые книги в шкаф напротив. Наконец-то он вернулся домой.
Гарри чувствовал озноб и слабость, и лишь тёплое девичье тело, которое доверчиво прижималось к нему, позволяло не потеряться в ужасе, который охватывал его.
«Я видел его, когда он пришёл убивать моих родителей?! — сейчас Поттер испытывал жуткий страх перед этим именем. — В ту ночь!»
— Ты… ты вызвал Патронуса? — немного нерешительно повторила Монкли, не дождавшись ответа.
Тонкс, раскрыв рот, смотрела на Гарри. Тот, повернув голову к старосте через Дафну, лишь молча кивнул. Забини слабым голосом, ещё не отошедшим от страха, чуть хрипло и еле слышно сказал:
— Он вызвал яркое облако, и эта штука… это существо… оно сразу ушло. Гарри спас нас.
Монкли явно хотела что-то ещё спросить, но тут за её спиной появился немного нервный Кингсли, который, отодвинув её, быстро оглядел всех слизеринцев внутри купе. Гарри встретился взглядом с его глазами, и мракоборец спросил у всех:
— Как вы себя чувствуете?
— Бывало лучше, — честно ответил слизеринец, опуская взор на белокурую макушку Гринграсс.
Бруствер одобрительно хмыкнул то ли правдивому ответу, то ли храброму поведению Поттера, и направился дальше по коридору, взмахом руки уводя за собой оставшихся двух мракоборцев, которые покорно пошли за ним и, судя по звукам, заглядывали в каждое следующее купе на их пути. Гарри продолжал поглаживать по плечу Дафну, и Монкли, не зная, что ещё сказать, просто закрыла дверь. Наконец слизеринка, прошептав «спасибо», отстранилась и села рядом со своей младшей сестрёнкой, которая тут же её обняла, дрожа и прижимаясь. Гарри, сцепив руки, быстро вышел из купе. В коридоре никого не было — очевидно, что мракоборцы прошли во второй вагон. Он прижался головой к холодному стеклу окна. Мимо стремительно неслись тёмные силуэты деревьев — поезд набрал ход, стремясь наверстать упущенные задержкой километры и доставить пассажиров в безопасное место. Свет от окон прогонял темень снаружи, но недалеко, отбрасывая неровные и скачущие тени. Гарри показалось, что где-то сбоку мелькнула тёмная высокая фигура. Он с трудом подавил дрожь.
«Что это было? — гулко и без перерыва билась мысль в его голове. — Дементор. Это же сущий монстр! Что-то настолько страшное, что…»
У него не находилось слов, чтобы описать только что случившееся. Раньше ему казалось, что охранники тюрьмы опасны лишь для заключённых, а магам, у которых есть волшебная палочка и которые никак не нарушили закон, опасаться их незачем. А в случае чего можно и защититься, заклинание не такое уж сложное. Но когда чудовище появилось перед ним… Ужас и такое отвратительное бессилие. Они словно сковали его, даже сейчас он чувствовал липкий страх. Ощущение, что всё уже проиграно, и погружение в бесконечную пучину ужаса.
И ещё эти воспоминания… Он знал, что дементор вызвал у него самые худшие воспоминания в жизни. Образ Сам-Знаешь-Кого, когда тот пытал его, сводя с ума запрещённым заклинанием Круциатус. Этого он и боялся. И понимал, что именно так будет, если он всё же наткнётся на это чудовище, как и предупреждала его Джемма, хоть и не ожидал увидеть всё это заново. Это было так, словно случилось с ним прямо сейчас опять, словно не было никакого тёплого лета. Слишком живое и реалистичное получилось воспоминание, дементор словно усилил его, приумножил страх и ужас. Гарри опять почувствовал дрожь. Но образ его тёти? Почему дементор вызвал воспоминание о ней? Какая-то часть внутри Гарри понимала, что миссис Дурсль закрывала своего сына от угрозы. От него и Фарли. И это было так до ужаса похоже на то, как закрывала его собственная мама от Волан-де-Морта, когда тот пришёл в их дом… Почему так получилось? Как он увидел события того дня?
— Гарри?
Он обернулся. В проëме стоял Тео и, чуть приоткрыв рот, смотрел на него.
— Ты как? — поинтересовался у Гарри слизеринец, шагнув к нему и закрывая за собой дверь купе.
— Хорошо, — солгал Поттер.
— Тогда, может, вернёшься к нам? — нерешительно спросил Нотт.
— Да, сейчас. Только пару минут постою здесь.
Нотт кивнул и скрылся за дверью. Гарри вернулся обратно к окну, смотря на своё отражение и не видя его. Ярко-зелёные глаза. Именно такие смотрели на него тогда, когда почему-то палочка оказалась в его руке. Он не сразу узнал свою маму, хоть и часто разглядывал её фотографию… Так сильно её лицо было искажено страхом. А за ней была его детская кровать? Неужели дементор может показать всё это со стороны, как-то исказить картину? Думать о том, что он видел всё это от лица Тёмного Лорда… Даже сама мысль об этом вселяла ужас.
Он как-то иначе всё это представлял. И увидеть это вживую, вот так вот…
«Мама… — что-то горячее душило его изнутри. — Моя бедная мама… пыталась защитить меня. От этой твари. Когда убивали мою семью».
Поезд прибыл на станцию Хогсмид, за окном ярко светили фонари. В купе третьего курса Слизерина царило немного подавленное молчание, весёлого настроения как не бывало. Девушки оставались всё такими же бледными, Драко нервно вздрагивал от малейшего шума, да и остальные парни выглядели не лучше. Поэтому слизеринцы с пасмурным видом выходили из поезда. И не только они, все остальные студенты были какие-то нервные и испуганные. Но общий гам и шум, уханья сов и мяуканья на разные голоса как-то внесли оживлённость в души школьников, деловая суета забила ключом, и все постарались оставить за спиной то происшествие в поезде. Астория чуть не поскользнулась на платформе, которая обледенела, и лишь чудом удержалась, вцепившись в рукав Малфоя. Гарри подумал, уж не эффект ли это наледи от стужи дементора. Хотя и так было весьма прохладно, и все надели тёплые накидки по случаю морозной погоды, но не настолько же, чтобы вода превратилась в лёд.
— Первокурсники, сюда! — громыхнул голос.
Гарри бросил взгляд назад и увидел, как Рубеус Хагрид собирал первогодок, чтобы переправить, согласно традиции, через Чёрное озеро. Их глаза на короткое время встретились, и маленькие глазёнки-пуговицы нового профессора по уходу за магическими существами сузились. Быстрый поток учеников унёс Гарри дальше с платформы и от Хагрида, но он нет-нет да оглядывался на поезд. Там остались его вещи, но Поттер беспокоился не за сохранность своего имущества, а за дневник с Волан-де-Мортом внутри. Но не мог же он единственный среди всех тащить огромный чемодан с собой! Это было бы нелепо и подозрительно. Да и зачарованная шкатулка, куда был заключён проклятый монстр, тоже никак бы не влезла в его карман.
Гарри с остальными вышел со станции, спускаясь по лестнице к грязной, с большими ямами, покрытыми тонкой ледяной коркой, дороге. Почти все слизеринцы, которые ехали с Поттером в одном купе, пытались держаться поближе к нему, явно рассчитывая, что он их защитит, если дементор появится вновь. Трейси так вовсе чуть ли не цеплялась за рукав слизеринца. Гарри сквозь шум голосов всё же слышал, как совсем недалеко от него Пэнси кому-то «по секрету» рассказывала, как «Поттер прогнал дементоров», во всех подробностях, которые тут же обрастали весьма существенными изменениями по сравнению с тем, что было на самом деле. Например, дементор был уже не один, а с «товарищами» — один страшнее другого. Гарри подавил усмешку — Пэнси, как всегда, была верна себе. Впереди всех учеников шёл высокий мракоборец Бруствер, который на две головы возвышался над студентами, а вот другие охранники затерялись в толпе школьников.
Наконец, когда они вышли к дороге, им открылся вид на сотню безлошадных карет. Именно на них добирались ученики до замка, начиная со второго курса. Гарри удивлённо моргнул, продолжая идти за золотоволосой старостой. Сейчас в кареты были запряжены лошади, но чем ближе он к ним подходил, тем меньше они ему их напоминали. Странная чёрная шкура, которая плотно обтягивала тонкий скелет, драконьи головы вместо лошадиных и кожистые большие крылья. Эти существа смотрелись крайне чужеродно. Чем-то они были похожи на Пегаса, которого как-то видел Гарри на картинке ещё в магловской школе. Но, в отличие от этого прекрасного, ослепительно белого и благородного коня, эти выглядели голодными чёрными посланниками самого ада. И, самое главное, ведь никто из других учеников их не видел. Поттер это безошибочно и быстро определил, понимая, что в противном случае были бы возгласы удивления и ужаса. Но все словно ослепли, усаживаясь внутрь карет и не обращая внимания на истощённых и страшных существ.
Гарри замер у кареты, в упор разглядывая одного из них. Выглядело оно весьма отталкивающе. Белые, словно слепые, глаза. Пугающие. Вытянутая чёрная морда с неожиданно острыми зубами. Из больших ноздрей шёл белый, полупрозрачный пар. Длинный хребет с сильно выступающими позвонками тянулся до самой головы, на которой были два больших нароста. И все эти чудовища стояли словно статуи, неподвижно и беззвучно.
— Ты видишь их? — раздался у его уха негромкий голос, и Гарри отдёрнул руку.
Он необдуманно хотел дотронуться до существа, убедиться, что тот не плод его больного воображения, может, вызванный воздействием дементора; что рука не пройдёт через него насквозь. Рядом с ним стояла Монкли, которая смотрела прямо на это чудище. Однако Гарри сразу, как-то по наитию, определил, что она смотрит как-то мимо него, словно насквозь. Теодор наблюдал за ними в двух метрах, определённо не слыша ничего: вокруг было слишком шумно. Остальные уже забрались в карету, пока Забини, зайдя внутрь последним и довольно ухмыльнувшись при этом (Поттер отстранëнно это заметил), чуть прикрыл за собой дверцу, чтобы сохранить тепло внутри.
— Да, — кивнул Гарри, повернувшись к девушке, но не упуская из виду тёмную тварь. Серые глаза старосты на секунду остановились на лбу слизеринца, чтобы потом вильнуть и посмотреть в район его плеча.
— Это фестрал, — коротко сообщила девушка, поёжившись всем телом, словно ей стало неожиданно зябко.
— Фестрал, — повторил Гарри, словно проверяя, как звучит это слово. Это было что-то знакомое, определённо, он где-то про них читал. Или, может, Фарли про них что-то говорила? — Они же приносят несчастье.
— Несомненно, — подтвердила девушка и начала переступать с ноги на ногу под испытывающим взглядом Поттера. Она, не выдержав воцарившегося молчания, нервно добавила: — Про них мало кто знает, они всегда везут наши кареты. Их видит только тот, кто узрел смерть. Поттер, может, пойдём уже?
— Гарри, ну что ты там? Идёшь? — выкрикнул Малфой, выглядывая из окошка. — А то холодно же!
— Да-да, поехали, — поторопилась согласиться с ним Монкли и даже протянула руку к плечу Гарри, но так и не решилась взять его за рукав.
Они втроём подошли к двери кареты, но внутри место осталось только для одного волшебника. Сёстры Гринграсс сидели вместе, Астория всё ещё дрожала, несмотря на тёплую обстановку, и, закрыв глаза, прижималась к боку Дафны, которая обнимала её за плечи. А слева сидела Пэнси, с интересом разглядывая, как другие занимают кареты. Напротив них устроились Малфой с Забини. Куда делись остальные его одноклассники, Гарри, увлечённый разглядыванием этого странного существа, не увидел.
— Давай, Гарри, садись, — Драко даже отодвинулся чуть дальше и похлопал по обшитому дорогой тканью сидению.
Поттер извиняющимся взглядом посмотрел на Тео и, пожав плечами, забрался внутрь.
— Мне холодно, — еле слышно пожаловалась Астория, не открывая глаз, и Гарри захлопнул дверь, напоследок увидев расстроенные лица Теодора и Монкли. Староста определённо хотела поехать с ними явно по приказу Джеммы, чтобы оберегать Поттера от угроз.
«Только какой от неё прок? — подумал Гарри, когда карета, качаясь и трясясь на ухабах, покатилась по неровной дороге. В окне мелькали тёмные остовы деревьев и ветки. — Она даже от дементора не смогла меня защитить. Как и себя саму. А уж от Блэка тем более не сможет… Тот сожрёт её, даже косточки не оставит».
В карете чуть попахивало навозом и соломой, но вдыхая этот запах, Гарри чувствовал себя лучше. Слишком ещё свежо было ощущение пробирающей до самых внутренностей стужи от монстра в поезде. А еле уловимый, терпкий запах, чем-то напоминая тёплое лето и деревню, словно давал понять, что слизеринец жив. Карета подкатила к мощным чугунным воротам, слева и справа высились каменные колонны, увенчанные крылатыми кабанами. Внезапно его опять обдало ледяным холодом, который тут же сжал его сердце, причиняя физическую боль.
— Опять они… — со страхом простонала Пэнси, которая сидела по направлению движения и видела, что впереди.
Гарри сообразил, что там стоят — если такое слово можно вообще применить к этим тварям — дементоры, ещё до её слов и резко захлопнул стеклянное окошко, откинулся на спинку сидения. У колонн парили два очень высоких чудовища в чёрных мантиях. Астория еле слышно тонко проскулила, словно раненая дворняга, которой было больно, но она боится издать громкий звук, чтобы не выдать себя. Дафна крепче вцепилась в свою сестру. Гарри опять почувствовал себя плохо, но карета быстро миновала ворота и покатилась по длинной извилистой подъездной дороге к замку, и ему стало лучше, особенно, когда он понял, что дементоры не посмели последовать за ними и остались на своём посту, охраняя территорию.
— Всё хорошо, — попытался Поттер успокоить друзей или даже самого себя.
В окне открылся вид на приближающиеся башни школы. В груди у него потеплело, веяло чем-то родным и уютным. Наконец-то он добрался! Вернулся! Долгий и тяжёлый день остался позади, и сейчас его ждёт сытный ужин, а потом тёплая постель в его спальне. Наконец их карета остановилась среди множества других, и слизеринцы, торопясь, покинули её, начав подниматься по каменным тысячелетним ступеням, ведущим в замок, к большим распахнутым школьным дверям.
Он на секунду оглянулся на тёмных фестралов, которые безучастно стояли, не обращая внимания на огромную толпу учеников. Значит, он видел смерть? Поэтому увидел этих существ? Как странно. Его взгляд обежал ряды учеников, которые также поднимались по ступеням к замку или ещё шли от карет. По школьникам словно прошла невидимая дрожь: кто-то замедлил шаг, кто-то охнул. Они сразу узнали слизеринца, полы мантии которого трепал холодный ветер, а зелёные глаза — в тон цвета его галстука — цепко смотрели на них.
«Считают меня наследником. Им запретили общаться. Страх».
Он отвернулся, идя вместе с дожидавшимися его слизеринцами внутрь замка. Они вошли через высокие дубовые двери в огромный холл, освещëнный факелами. Из холла наверх вела роскошная мраморная лестница. Двери в Большой зал были гостеприимно распахнуты. Гринграсс увела свою младшую сестру куда-то вбок, но Гарри сейчас был занят своими мыслями.
«И Монкли… Она ведь теперь знает, что я вижу фестралов, значит, видел смерть. И, естественно, всё спишет на убийство Уизли. Болтать лишнего она не будет, я видел это по её глазам, но… Даже ничего не делая, я раз за разом встраиваю камни в основание легенды, что именно я и есть наследник Слизерина».
Внутри Большого зала было много народа. Гарри отметил несколько мракоборцев. Взгляд Поттера быстро обежал профессорский стол, лишь на секунду задержавшись на пустом директорском кресле, но нигде не было миссис Уизли. Может, она всё же покинула Хогвартс? Возможно, надеялся Гарри, она выздоровела или её положили в Мунго? Видеть её не было ни малейшего желания.
Тысячи свечей парили в воздухе. Он занял своё место за столом Слизерина, ощущая, как на нём скрещивается множество взглядов учеников других факультетов, как они начинают перешëптываться, но ему приходилось отвечать на многочисленные приветствия учеников своего факультета, и лишь когда крошечный профессор Флитвик внёс Распределяющую шляпу, Гарри смог сосредоточиться на своих мыслях, краем уха слушая, как артефакт Гриффиндора бодро рассказывает небольшой группке первокурсников про то, какие факультеты есть в Хогвартсе и по каким критериям ребят распределяют.
«Но почему, когда я видел смерть Грейнджер, ну, вернее, её мёртвое тело, то не видел фестралов? — напряжённо размышлял он, вместе с остальными хлопая Астории Гринграсс, когда ту сразу определили на Слизерин. Девочка ослепительно и вместе с тем скромно улыбнулась и бодро пошла к ним за стол. Казалось, что её слабость уже прошла и привычная бодрость духа вернулась. — Или когда узнал про смерть Уизли. Когда мы уезжали из Хогвартса, то не было никаких фестралов. А сейчас увидел. Почему другие ученики не видят фестралов, хотя так же видели тело Грейнджер в гробу? То есть, может, надо не саму смерть видеть, а осознать её? В течение лета я часто видел кошмары и осознал?»
Взгляд Гарри поднялся к волшебному потолку, затянутому чёрными тучами. У него на душе стало так же мрачно, когда он вспомнил рыжеволосую девчушку, которая часто приходила ему в ужасных сновидениях, мучая его. А потом его взгляд вернулся к профессору МакГонагалл, которая с крайне сосредоточенным видом скручивала свиток со списком учеников. Вид у нее был суровый. Седые волосы собраны в тугой пучок, квадратные очки. И казалось, что она ещё больше постарела. Смерть двух учениц за два года сильно подкосила декана факультета Гриффиндора, на котором те учились. Поттер не заметил, как распределение уже закончилось. Профессор Флитвик унёс Распределяющую Шляпу, и на ноги поднялся директор школы — профессор Дамблдор. Мальчик не обратил внимание, когда он появился за столом, но сейчас как никогда был рад его видеть, мрак в душе начал немного рассеиваться. Несмотря на унизительную отставку полгода назад, профессор выглядел совершенно таким, каким он его запомнил — живым, собранным и энергичным. У него были серебряные волосы до плеч и такая же борода, очки-половинки и необычайно длинный крючковатый, чуть скошенный в сторону нос. Его сияющие глаза внимательно оглядели всех учеников.
— Приветствую всех! — сказал директор школы. — Приветствую и поздравляю с началом нового учебного года в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс»! Мне хотелось бы очень многое вам сказать. Все вы знаете, какое ужасное преступление произошло несколько месяцев назад. Монстр из Тайной комнаты похитил первокурсницу Джиневру Молли Уизли с факультета Гриффиндор, — Дамблдор молчал бесконечно долго, цепко обводя глазами все столы, заглядывая в каждое лицо. Гарри стойко выдержал взгляд голубых глаз, твердя про себя о том, что он невиновен. — Мы не знаем, что с ней случилось. Но должны сохранять надежду. Министр магии, наш Корнелиус Фадж, заверил меня, что Хогвартс сейчас безопасен, и разрешил ученикам вернуться в замок. Но для надёжности здесь будут дежурить мракоборцы. К моему сожалению, это не единственное неприятное известие, — Дамблдор кашлянул и продолжил: — Как вам уже хорошо известно, в нашу школу прислали на время несколько стражей Азкабана — дементоров, которые находятся здесь по поручению Министерства Магии. Сегодня вечером они производили обыск в «Хогвартс–Экспрессе». — Дамблдор выдержал паузу, собираясь с мыслями. Гарри разглядел, как на лбу у него появилась морщинка. — Они будут стоять у всех выходов с территории школы. И пока они здесь, — запомните хорошенько! — никто не должен даже пытаться покинуть Хогвартс без разрешения или сопровождения наших профессоров. Дементоров не проведёшь ни переодеванием, ни какими-либо ещё фокусами, не помогут даже мантии-невидимки. Дементоров тщетно умолять, тщетно просить прощения. Хоть они и подчиняются Министерству, но они безжалостны. Поэтому я вас очень прошу, всех и каждого, не давайте им повода причинить вам вред, не приближайтесь к ним! Я уже говорил со старостами факультетов и двумя нашими новыми старостами школы, они будут внимательно следить, чтобы никто никогда не затевал с дементорами опасной игры, — Дамблдор опять замолчал, окинул внимательным взглядом сидящих — никто не шелохнулся, не произнёс ни слова. — Закончу на более приятной ноте, — сухо продолжил он. — Позвольте представить двух наших новых преподавателей. Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя Защиты от Тëмных искусств.
Поднялся болезненного вида измождëнный волшебник среднего возраста со светло-каштановыми волосами. Смотрелся он несколько жалко, так как был одет в поношенную мантию. Раздались редкие хлопки, в основном из-за стола Пуффендуя.
«Люпин?» — Гарри нахмурился. Он где-то слышал эту фамилию… И лицо преподавателя было странно знакомым ему. Но ведь он не мог видеть его, когда жил у Дурслей? Может, он его случайно видел в Косом Переулке в толпе? Но тогда почему он запомнил его фамилию? Его точно не было среди знакомых Джеммы Фарли, с которыми он общался там.
Профессор сел, а Гарри увидел, как его декан — профессор Снейп — смотрит через весь стол на этого Люпина. Его худое, землистого цвета лицо сильно искривилось, открыто выражая сильнейшее отвращение. Поттер хорошо знал это его выражение. Оно появлялось на лице Снейпа всякий раз, как он смотрел на него самого. Да и сейчас сам Гарри с трудом удержал ничего не выражающую, нейтральную маску на лице, тоже испытывая сильную ненависть к зельевару, прекрасно помня как и его омерзительное отношение в прошлом году, так и шпионаж за ним и копание в его мыслях. Вот бы Снейп попался дементору на ужин! Это было бы справедливо!
— Что касается второго назначения, — заговорил Дамблдор после того, как стихли жидкие аплодисменты, — должен, к сожалению, объявить, что профессор Кеттлберн, наш специалист по уходу за магическими существами, подал прошение об отставке. Так вот, с удовольствием сообщаю вам, что его должность согласился принять Рубеус Хагрид. Он будет совмещать работу лесничего с преподаванием.
Здоровяк поднялся, весь покраснев от волнения и опустив глаза, а его встретили громовые аплодисменты половины зала, которые заглушили язвительные комментарии слизеринцев даже для рядом сидящего Гарри.
— Благодарю вас за внимание, — закончил свою речь Дамблдор.