Где там этот самый бог я так и не поняла, там речь вообще не о нем, там вообще не сразу ясно, о чем речь. На мой взгляд книга отлично подойдет всяким затворникам, что часами копаются в своих воспаленных мозгах и своем прошлом.
Я плохо запомнила сюжет, у меня в целом с памятью не очень, но суть в чем… а в чем, собственно говоря, суть я не знаю. Чет там дети какие-то играют, бесятся, мелко пакостят, потом, конечно, доигрались, один утоп, оставив в головах двух других детей неизгладимую вмятину в черепушке. Вот они видимо всем скопом и загнались, не пережили это достойным образом, и взрослые тут тоже не особенно помогли. История стара как мир. Глазами ребенка мы смотрим на то, как семейные трагедии протягивают свои когтистые лапы через время, продолжая царапать и без того израненные сердца некогда малышей. Хотелось бы сказать «ну сходите уже к психологу», но какой там, это Индия. Да, кстати, это про Индию, но вы там веселенькие холи праздники не увидите, многочисленные божки тоже пройдут мимо. Тут не про то, тут про это, про семью и возню в прошлогоднем дерьме.
В целом мы все так копаемся в детских психотравмах, кто-то выныривает на поверхность, кто-то передаёт свои трагедии по наследству, методов борьбы много и герои повзрослевшими глазами зыркают на обрывки совсем не радужного прошлого и придумывают свои способы самобичевания. А вокруг расписные просторы, тут вам и шум реки, и сырой субтропический воздух, красиво, со смаком, как говорится. И это вам ни «Шантарам» с трущобами и бандитами, ни «Дети полуночи» с глубоким уходом в историю. Это какая-то совсем другая Индия, на мой взгляд. Ну не зря же говорят, что Индия страна многогранная и многоликая, как и их боги.
Мне читалось нудно и лениво, будто не дотягивает до чего-то сверхсерьёзного, но и не блещет чем-то подвижным и интересным, зато наталкивает на рефлексию. Вот и ушла в рефлексию, стряхнув пылищу с полок моих воспоминаний. Ещё там со временем беда, оно как будто замерло на одной отметке, хотя четко показано, во тута они взрослые, а вот тута дети. Но по мне автор чудесным образом стер понятие времени, плевать он на него хотел. Чудно пишет, ничего не скажешь, увлекает по-своему.
В оконцове я порядочно офигела, автор вонзил последнюю пику в мой больной разум, так что осадочек чего-то мерзкого намертво застрял в голове. Но на то Арундати Рой и писатель, что вот так, обычными буквами, собранными в слова и затем в предложения, может заставить ощутить вкус книги, а какой тут уж видимо не нам решать, но вкус останется, это я вам обещаю.
Ранние годы в Виллидже: прогулки, разговоры с Филом Классом, писавшим под псевдонимом Уильям Тенн, постоянное сочинение рассказов, хождения по книжным магазинам, питьё кофе в огромном количестве и в разных местах по всему Виллиджу. И размышления о том, стоит ли мне попробовать официально изучить форму короткого рассказа.
Иногда я подумывал о том, чтобы вернуться в Нью-Йоркский университет или в другое высшее учебное заведение в центре Манхэттена. Я часто испытывал искушение, но никогда этого не делал. У меня был, как я считал, здоровый антисхоластический инстинкт. Изучать то, что я уже успешно делал, казалось мне ошибкой. Я боялся испортить механизм, разрушить то, что у меня уже было, в попытке получить больше. Я был полон простой мудрости, почерпнутой из pulp-публикаций. На моё раннее обучение повлияли Джек Вудфорд, Марк Твен и ещё несколько человек. Меня интересовала Высшая Критика, но не до такой степени, чтобы изучать её, так же как меня интересовал Кафка, но не до такой степени, чтобы изучать его формально.
Я любил Гринвич-Виллидж. К моему удивлению народ уезжал оттуда. Но вскоре я сделал это и сам. Мы с Зивой ждали ребенка. Наша двухкомнатная квартира в Виллидже была недостаточно просторной для нас двоих, тем более для троих. Через моего тогдашнего зятя, Ларри Кляйна, я получил возможность снять большую семикомнатную квартиру на Вест-Энд-авеню между 99-й и 100-й улицами. Это казалось беспроигрышным вариантом.
Но стоило мне туда добраться, как я потерялся в городе, совсем не похожем на Вест-Виллидж, который я знал столько лет. Это была грязная и несколько опасная часть Нью-Йорка. Уродливый Бродвей наводнили шлюхи и мужчины опасной наружности. Трущобный район латиноамериканского типа с многоэтажными апартаментами, где люди, многие из которых казались персонажами рассказов Исаака Башевиса Зингера, старались держаться в стороне от окружающей их жизни. Я обожал произведения Зингера и до сих пор часто перечитываю их. Но тогда, как и сейчас, у меня не было желания смешиваться с его народом. Еврейство интересовало меня, но примерно так же, как и Кафка, – что-то, что можно читать и восхищаться, но не заниматься формальным изучением. Еврейство всегда было для меня проблемой, как, кажется, почти для всех евреев. Я был заинтересован, но не вовлечен.
Зива Квитни и Роберт Шекли беседуют с Дж. Браннером
У меня было такое же желание – оставаться непричастным ко всему, что меня не касалось и не отражало моих стремлений. Эта часть Нью-Йорка выглядела и пахла по-другому. Еда была другой, и люди, которых я видел на улицах, были другими. Я так и не привык к этому месту и не смог его полюбить. Мне приходилось ездить целый час на метро, чтобы вернуться в привычную обстановку. Ноутбуки ещё не были изобретены, а я так и не приучил себя писать от руки, сидя в кафе. Я умудрился переехать из Вест-Виллиджа, где я был как у себя дома, в Верхний Вест-Сайд, где я оставался чужаком.
В это время я купил крейсерскую 32-футовую парусную лодку под названием Windsong. Я плавал на ней пару сезонов по Лонг-Айленд-Саунду, а затем отправился во Флориду по внутриконтинентальному водному пути. Мы с Барбарой [Роберт меня запутал. Пишет о своей второй жене Зиве, но почему-то здесь называет её Барбарой, именем первой жены. В тексте есть и другие путаницы... - прим. переводчика] зимовали в Форт-Лодердейле, а весной я вернулся на яхте обратно. Я продал яхту – она олицетворяла собой совсем иной образ жизни, и это не соответствовало моим представлениям о том, как должен жить писатель-фрилансер.
Затем однажды я собрал вещи и уехал на Ибицу, испанский остров в Средиземном море.
Зива Шекли/Квитни и Алиса Квитни, дочь Роберта Шекли, писательница и редактор
До этого я дважды ненадолго приезжал на Ибицу – в 1960 и 1963 годах. Мне понравился остров и жизнь писателя на нём. Зиве, жительнице Нью-Йорка до кончиков пальцев, он очень не нравился, и уж точно она не хотела жить на острове. Я же безумно хотел поселиться там или хотя бы где-нибудь на юге Европы. Поэтому я сбежал и начал новую жизнь. Ибица оправдала мои ожидания. Я нашёл недорогую усадьбу, где следовал ежедневной писательской рутине: оставался дома и работал до полудня или около того, потом ехал в бар Sandy's за почтой, затем шёл в El Kiosko, большое кафе на открытом воздухе в центре города, чтобы выпить кофе и пообщаться с друзьями, а потом, как правило, обедал с этими друзьями. Потом домой на сиесту. А потом вечер.
Мне это нравилось. А когда я встретил новую женщину, Эбби Шульман, которая приехала сюда на лето к друзьям, жизнь стала ещё лучше. Осенью Эбби осталась, и мы стали жить вместе.
Алиса Квитни
Теперь я действительно наслаждался своей жизнью. Проблема была в том, что я писал не так много, как мне казалось. Фриланс между Америкой и испанским островом был связан с задержками, техническими трудностями, обрывом связи с друзьями и редакторами, особенно в те докомпьютерные времена. Но я зарабатывал немного денег за счёт фильмов, жизнь на Ибице, казалось, стоила тех трудностей, с которыми я столкнулся в поисках средств к существованию, и жизнь шла весело.
В тот период я сильно подсел на наркотики. Я никогда не считал себя наркоманом. Но именно им я и был, хотя в то время не осознавал этого. Всё началось с марихуаны. Потом кислота – ЛСД. Затем псилоцибиновые грибы и другие вещества, изменяющие сознание. Марихуану на Ибице было трудно найти, зато было много гашиша, который привозили контрабандой из Марокко и Афганистана.
Я также принимал снотворное – с тех пор, как впервые подсел на него в Акапулько, куда мы с Барбарой отправились в медовый месяц и где я написал свой первый роман. Маленький домик, который мы снимали на берегу залива Хорнитос, находился всего в ста метрах от бедняка, который жил в полуразрушенной лачуге и единственным его достоянием было радио, которое он врубал в любое время ночи и дня. Это чертовски мешало моей работе. Я не мог уснуть и отправился в аптеку в Акапулько за снотворным. Мне продали барбитураты, и это стало началом моего двадцатилетней зависимости от них.
Снотворное делала свою магию, но часто оставляло меня уставшим, с ощущением похмелья на следующий день. К тому же они были ненадежны – для достижения эффекта приходилось увеличивать дозу, а это уже было чревато передозировкой. Я пытался бороться с эффектом похмелья на следующий день с помощью стимуляторов.
Норман Спинрад, Харлан Эллисон и Роберт Шекли
Декседрин и дексамил, в основном. На Ибице я не смог их достать. Но я нашел там лучшее снотворное – кваалудин, тяжелый гипнотический препарат, ужасно вызывающий привыкание. Их можно было купить без рецепта в любой аптеке. Фармацевты не всегда были рады, когда я покупал по дюжине упаковок за раз. Но они всегда продавали их мне.
Я привёз на Ибицу свою проблему с наркотиками, и это было плохой комбинацией. Моя жизнь превратилась в попытку сбалансировать эффект одного лекарства от другого. А ещё я пытался писать. Но писательство было для меня маневром по сохранению лица, пока я жил с наркотической зависимостью. Моя производительность резко упала. Я старался поддерживать её, но часто проигрывал эту битву. Ибица была слишком райским для меня местом; здесь легко можно прожить жизнь, прилагая минимум усилий. Тем не менее, я так и жил. У меня была прекрасная усадьба в Сан-Карлосе, жена, которая принимала наркотики вместе со мной, и множество друзей, которые тоже принимали наркотики и одобряли их. Пожалуй, единственным наркотиком, на который я не подсел, был алкоголь.
Хотелось бы сказать, что в один прекрасный день я опомнился и бросил наркотики. Но это произошло только через несколько лет – пока я не покинул Ибицу, не расторг брак, не съездил на Дальний Восток и не вернулся, сначала в Париж, а затем в Лондон.
Мы с Эбби прервали наше пребывание на Ибице, прожив около года в Пальме-де-Мальорка. Почему? В то время это казалось хорошей идеей. Ибица была очень дорогой, очень тесной, и я редко доводил до конца свою работу. Я обманывал себя относительно причин этого, и мне казалось, что жизнь в другом месте, где нет наших обычных друзей, будет полезной. Во время одного из наших визитов туда мы познакомились с человеком, который сдавал квартиру недалеко от Пласа Корт, одного из старых, исторических районов Пальмы. Вышел один из моих фильмов, так что я потратил гонорар на аренду квартиру, и мы поехали туда на нашем мотоцикле, классном 250-кубовым Bultaco Matador.
Поездка началась хорошо. Мы ездили на мотоцикле по острову, посетили Дейю, где познакомились с Робертом Грейвсом, и Вальдемосу, где жили Шопен и Жорж Санд, и шокировали соседей своим неженатым положением. Но вскоре наша жизнь на Ибице стала более мрачной. Во-первых, у нас украли мотоцикл, хотя через несколько дней нам его вернули, правда, немного в потрёпанном виде. Во-вторых, произошло более серьезное событие, когда однажды поздно вечером мы отдыхали в нашей квартире. Подняв глаза, я увидел, что на меня смотрит мужчина. Я встал и прогнал его. Я не слишком быстро преследовал его, поскольку мне пришла в голову мысль, что он может быть вооружен. Когда я спустился на нижнюю площадку, то обнаружил в нашем почтовом ящике записку. Она была написана по-испански и гласила: "Сегодня ночью ты умрешь". Она была подписана «чёрной рукой» [«Чёрная рука» – итальянская разновидность рэкета. Типичные действия Чёрной руки заключались в отправке жертве письма с угрозами телесных повреждений, похищения, поджога или убийства. В письме требовалось доставить определенную сумму денег в определённое место]. Это нас, мягко говоря, встревожило. Я обратился в муниципальную полицию, но меня направили в Секретную полицию, которая занимала здание с надписью Policia Secreta. Там нас направили в Гражданскую гвардию. В Гражданской гвардии восприняли угрозу спокойно, сказали, чтобы мы не беспокоились, они всё выяснят. Но, насколько я знаю, они так и не сделали этого.
Лишь спустя несколько месяцев я узнал, в чём дело. Девушка нашего домовладельца была уверена, что хозяин квартиры занимается сексом втроём с Эбби и мной. Она наняла подругу, чтобы та застукала нас в квартире и оставила записку с угрозами. Из этого ничего не вышло, и дальше ни во что не развилось.
В Пальме мы разорились, и нам пришлось выпрашивать еду на шведских столах. Мы платили за ужин, но при этом набивали карманы шведскими фрикадельками и холодными котлетами.
Я любил Пальму, благородный старый город, большая часть которого всё ещё заключена в старые стены. Там был кафедральный собор, как мне сказали, самое старое готическое здание в Европе.
На территории собора стояли скамейки, и я часто работал там – писал от руки. Повсюду были интересные рестораны и тапас-бары, а также модные магазины для тех, кто мог себе это позволить.
Наконец, вздохнув с облегчением, мы вернулись на Ибицу.
Мы также часто бывали в Париже, поскольку некоторые друзья позволяли нам пользоваться их квартирами. В Париже у меня было несколько хороших друзей, и мне всегда было приятно бывать в этом, наверное, самом красивом городе мира.
На следующий год, на Ибице, я начал страдать от периодических болей в горле. Мы обратились к врачу на Мальорке и мне сказали, что у меня сердечный приступ в замедленном темпе и нужно срочно принимать меры. Благодаря добрым услугам испанского друга мы прилетели в Мадрид и разместились в центральной больнице. Мой кардиолог был одним из ведущих специалистов Испании. Он мудро посоветовал не предпринимать никаких немедленных действий: мы должны были подождать и посмотреть, как всё будет развиваться. Ситуация утихла, и мы вернулись на Ибицу и к тому образу жизни, который, несомненно, привёл к этому. Перед отъездом доктор сказал мне, что если бы я обратился со своим заболеванием в Штаты, мне, несомненно, сделали бы многократную операцию шунтирования. Я медленно восстанавливал силы, но уже через шесть месяцев чувствовал себя так хорошо, как никогда раньше.
Джон Браннер и Роберт Шекли
Следующий сердечный приступ случился несколько лет спустя. Мы с Эбби покинули Ибицу и переехали в Лондон. Мы прилетели на греческий остров Корфу, чтобы попытаться наладить свою жизнь. Мы спорили всю дорогу, громко и яростно, и продолжали спорить в Корфу. Внезапно у меня сильно заболела грудь. Это было предупреждение, которого я более или менее ждал.
Мы сели на самолет до Лондона, не сообщив авиакомпании о моём самочувствии, которая никогда бы не отправила меня в таком состоянии. В Лондоне нас встретил друг с машиной скорой помощи и отвез меня в частную клинику. Там меня снова не стали оперировать. Вместо этого они дали мне смесь (кажется, фенергила и валиума) и фактически вырубили меня на неделю. В течение этого времени мне снились страшные сны о схватках с Эбби, и один или два раза мне казалось, что она пришла убить меня. Когда я выписался, мы расстались. Я переехал в квартиру в Хайгейте. Через месяц или около того я начал свое путешествие на Дальний Восток. Тогда это казалось хорошей идеей...
Я отправился на Дальний Восток с минимумом одежды и максимумом рукописей. А ещё – с портативной пишущей машинкой. Единственное, чего у меня не было, – это портативной звуковой системы, и я твердо решил обзавестись ею при первой же возможности. Мой самолёт сделал остановку для заправки в Калькутте, а затем отправился в Сингапур. Я пробыл там всего день или около того – исключительная чистота и аккуратность оттолкнули меня, тем более, я слышал истории о том, как людей арестовывали за то, что они выбрасывали пустую сигаретную пачку. Я, конечно, не собирался этого делать, но всё равно меня это тревожило.
Моя следующая остановка, Куала-Лумпур, оказалась не намного лучше. Я внезапно оказался в непокорном мусульманском мире. Возможно, меня охватило предчувствие грядущих террористов. Я совершил обязательную обзорную экскурсию по большой мечети, которая, как я слышал, является самой большой в мире, провел одну ночь и полетел дальше в Пенанг.
Пенанг мне сразу понравился. Это остров, на котором проживают как минимум три разные группы населения – мусульмане, индуисты и китайцы. У каждой из них своя религия и свои праздники. Я остановился в отеле Eastern & Oriental, где хранятся воспоминания о королеве Виктории – и там впервые на Дальнем Востоке я закинулся кислотой. Однако моё психоделическое путешествие не было счастливым. На лужайке подо мной ужинали и танцевали пары. Мне было отчаянно одиноко. Я включил "Пинк Флойд" на купленном ранее магнитофоне и впервые задумался о том, что я делаю со своей жизнью.
Родители Роберта Шекли
На Пенанге можно было вкусно поесть. Я нашёл рынок за городом, где стояли десятки отдельных ларьков с едой, в каждом из которых подавали только одно блюдо. Это был тот стиль питания, который мне больше всего нравится: маленькие блюда, каждое из которых имеет особый вкус. Что-то вроде дальневосточного шведского стола или "рийстафеля на свежем воздухе". И была прекрасная прогулка от E&O вдоль канала до этого места.
В Пенанге я покупал "пули", как их называли, – марихуану, завернутую в вощеную бумагу, каждая длиной примерно с винтовочную пулю. Очень мощно!
Я провел там неделю или две, а затем отправился в Бангкок – место, которое поначалу обескуражило меня своими размерами и суетой. Это был огромный город. Многие главные улицы были бывшими каналами, и пересечь одну из них со светом или без него могло стоить жизни. Бангкок – ночной город, с множеством сверкающих кофеен, где вечерние дамы ждали, чтобы развлечь вас. Я купил здесь несколько пиратских кассет, в основном старый рок шестидесятых и семидесятых годов. Найти книги было сложнее, но кое-что я всё же нашёл.
Пробыв в Бангкоке около недели, я отправился в Чиангмай, северную столицу. Мне понравился размер этого города – он казался почти понятным – и вскоре я нашёл места, где можно было выпить утренний кофе, пообедать и поужинать карри. Я также нашёл большой буддийский храм на окраине города. Отправившись туда осматривать достопримечательности, я встретил англоговорящего немецкого монаха, который жил здесь уже несколько лет. У него были свои покои на одной стороне храмового комплекса – однокомнатная комната с видом на небольшое стоячее озеро. Он был спокоен, дружелюбен и, казалось, доволен своей участью. Я попытался узнать его секрет – если это был секрет, – потому что мне было ещё далеко до того, чтобы быть довольным своей судьбой. У него не было для меня особого совета, но его присутствие успокаивало.
Хотел бы я рассказать вам историю о том, как мой непокорный ум умиротворился под влиянием мудрости Востока, но со мной такого не случилось. У меня не было желания становиться буддийским священником или даже буддистом. Я уже был тем, кем хотел быть, – писателем-фрилансером. Но если у меня было то, что я хотел, почему я был так несчастлив? На этот вопрос в то время не было ответа и, возможно, нет его и сейчас.
Во время моего пребывания в Чиангмае я подружился с тайцем, который хотел, чтобы я купил пустой участок рядом с отелем "Чиангмай" – лучшим отелем в городе. Мой друг сказал, что он и его семья построят ресторан. Он будет готовить. Их еда будет лучше и дешевле, чем в гостинице "Чиангмай". Мы бы заработали кучу денег.
Мне было интересно, но не очень. Писать и продавать слова – единственный бизнес, которым я когда-либо занимался, и единственный, которым хочу заниматься. Возможно, мне удалось бы собрать деньги на покупку этого участка. И тогда моя история могла бы быть совсем другой.
Но я этого не сделал. Вместо этого я уговорил его друга, школьного учителя, в свой выходной день отвезти меня на мотоцикле в Бирму, чтобы я мог покурить опиум с племенем мео. Я, конечно, хорошо заплатил ему за это, и мы отправились в путь.
Мы с трудом пересекли границу Бирмы – запретную территорию, но никто не обратил на нас внимания. Мы нашли племя мео, где он преподавал в прежние годы. Договорённости были достигнуты быстро. Я заплатил деньги, и меня привели в дом на сваях с комнатой, заросшей травой. После дневной жары дул приятный ветерок. Мне принесли трубку, и даже нашёлся мальчик, который раскурил её для меня. Для них это не имело большого значения. Для меня это был такой же литературный эксперимент, как и всё остальное. Я накайфовался очень сильно, однако у меня не было никаких галлюцинаций, о которых рассказывали другие. Думаю, мне понравилось, но повторять это снова я не хотел и не хочу.
Вскоре после этого я вернулся в Париж, затем в Лондон, а потом в Нью-Йорк.
Я до сих пор помню тот день, когда отказался от наркотиков. Я вернулся с Дальнего Востока. Я остановился в квартире друга в Лондоне. Я принял кислоту, чтобы взбодриться, и пережил худшее путешествие в своей жизни. Я помню, как плакал часами в мрачной квартире моего друга, за окном шел дождь. Я начал повторять свои кислотные трипы. Однако теперь это были закольцованные повторения всех худших трипов прошлого. Кислота говорила мне, что пора завязывать.
Был и ещё один фактор. Моя бывшая жена Эбби только что обвинила меня в том, что я наркоман. Я – наркоман? Как такое может быть? И всё же я знал, что это правда.
Я бросил всё и сразу. Тот кислотный трип сказал мне, что я убиваю себя, и у меня был выбор, куда пойти.
Вернувшись в Нью-Йорк, я почувствовал себя в этом городе чужим после десяти лет, проведенных в основном на Ибице. Многие из моих старых друзей уехали. Они уехали на более зелёные поля и за более дешёвой арендной платой. Мне снова удалось найти квартиру в Вест-Виллидж, но она мне не нравилась. С тех пор как я уехал, в Виллидже произошла джентрификация, и цены стали заоблачно высокими. Даже пара комнат, которые у меня были, по моим меркам стоили слишком дорого, а хозяин квартиры был не из лучших. Я попытался заняться фриланс-писательством. Впереди у меня был как минимум один большой проект. Во время пребывания в Европе я начал писать роман под названием "Драмокл". После хорошего начала я обнаружил, что не могу продолжать. Но я должен был его закончить! Я заключил контракт и потратил аванс! Мне нужно было разобраться со своей профессиональной жизнью!
Легче сказать, чем сделать. Роман продолжал томиться. Я чувствовал себя заблокированным от регулярного написания коротких рассказов, пока над моей головой висел этот роман. Затем мне неожиданно предложили работу редактора художественной литературы в журнале Omni. Бен Бова, которого я тогда даже не знал, сделал мне это предложение. Зарплата была хорошей, а работать в офисе Omni мне придётся всего три дня в неделю. Это дало бы мне шанс заработать на жизнь и закончить роман, а также продолжить медленно продвигающийся бракоразводный процесс между мной и Эбби. Она тоже вернулась и жила в Вудстоке, штат Нью-Йорк. Я согласился на работу и переехал в новый многоквартирный дом на Гринвич-авеню. Я приводил свою жизнь в порядок.
Я проработал в Omni два года. Мне очень нравилась редакторская работа, и ещё больше мне нравилась писательская работа, которую я выполнял для Omni. Мне нравилась моя новая квартира и моя новая жизнь. У меня снова появились друзья. Всё шло хорошо... за исключением того, что я никак не мог закончить свой роман.
Роберт и Джей Шекли
Я отдавал этому всё своё свободное время. Четыре дня в неделю и всё время отпуска я работал над ним. И ни к чему не пришёл. Никогда в жизни я так не застревал.
Во время пребывания в Omni я посвящал роману всё своё свободное время. По истечении двух лет я попросил несколько недель неоплачиваемого отпуска. Мне отказали. Я уволился.
И как только закончилось выходное пособие, я оказался на мели. Пришлось оставить квартиру. Что ещё более важно, я должен был уехать. Не было никакой возможности жить на Манхэттене на свои исчезающие средства и закончить роман.
В это время я познакомился с женщиной. Писательницей по имени Джей Ротбелл. Она тоже хотела уехать из Нью-Йорка. Мы придумали вложить оставшиеся у меня деньги в машину и туристическое снаряжение и поехать во Флориду. Там мы будем жить в системе государственных и национальных парков, а я закончу свою книгу. Мы купили у Эбби, моей бывшей жены, старую разваливающуюся машину и отправились в путь.
Примерно через неделю мы были во Флориде, останавливаясь то в одном, то в другом парке. Я купил современную палатку и складной стол. Со мной была Olympia Standart (печатная машинка). Мы переезжали из Кис в Себринг и из Майами на Западное побережье. Питались в основном порошковой походной едой, за исключением редких хот-догов или гамбургеров. Это была довольно хорошая жизнь. Так продолжалось несколько месяцев. Наконец, в кемпинге на берегу Флоридского залива, на оконечности Флориды, я закончил свой роман.
Роберт Шекли с женой Гейл Даной в Санкт-Петербурге (фото: Roberto Quaglia)
Мы вернулись в Нью-Йорк, чтобы доставить его в издательство. А также, чтобы узнать, что мой киноагент продал мой роман "Цивилизация статуса" кинокомпании, и я должен был написать первый вариант сценария в Лондоне, в сотрудничестве с режиссёром. Это произошло осенью. Моя работа должна была начаться весной, в Англии. Однако в это время Марвин Мински из Массачусетского технологического института пригласил меня в Кембридж, штат Массачусетс, стать его первым приглашенным учёным.
Семья Р. Шекли: сестра Джоанна, племянница Сьюзан, дочь Алиса, Роберт, отец Давид, сын Джейсон
Мы с Джей провели зимние месяцы в Кембридже, штат Массачусетс, а весной отправились в Англию. В течение нескольких дней режиссёр разыгрывал свою идею фильма, а я делал подробные заметки. Вскоре я приступил к работе над черновиком. Через месяц или два я закончил его и отдал режиссеру. Он сказал мне, что остался доволен. Но дальше этого проект не пошёл.
Мы отправились на Гибралтар. Там мы с Джей поженились. Затем вернулись в Париж. А вскоре после этого мы расстались. Я отправил Джей обратно в Америку и продолжил работать в Париже.
Мне было очень одиноко. Наконец я вновь встретился с Джей в Портленде, штат Орегон, куда она уехала. Мы снова попытались наладить наш брак. Но не получилось. Я уехал в Майами, чтобы заняться исследованием нового романа. Держался на расстоянии до тех пор, пока Джей не уехала. Вскоре после этого мы развелись.
Я вернулся в Портленд. И с тех пор я здесь. На вечеринке, устроенной друзьями, я познакомился с замечательной женщиной. Мы стали часто встречаться, а через несколько месяцев поженились. Мою жену зовут Гейл Дана. Она была и остается очень талантливой журналисткой, а также одаренным учеником и инструктором по йоге. И всё это при том, что она ещё и красавица! Мы несколько раз расходились и снова сходились. Это было нелегко для каждого из нас, но для меня это было очень полезно. Я не могу представить себе жизнь без неё.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне исполнилось семьдесят пять с половиной лет. Я продолжаю писать, и у меня продолжаются трудности с писательством. Мы – команда, мои трудности и я.
Roberto Quaglia, Роберт Шекли, Пол Андерсон. Роберто был другом и поклонником Р. Шекли. Вместе с ним очень много путешествовал и посещал литературные конвенты. На его сайте можно найти очень много бытовых фотографий Р. Шекли
PS. Шекли ничего не рассказывает о своих детях. Словно их у него и не было никогда. У писателя четверо детей: сын Джейсон от первого брака (супруга Барбара Скадрон, годы брака: 1951-1956 гг.), дочь Алиса Квитни от второго брака (супруга Зива Квитни, годы брака: 1957-1972), дочь Анна и сын Джед от третьего брака (супруга Эбби Шульман). Дочь Анна приезжала за Р. Шекли в Киев, когда писатель был госпитализирован из-за резкого ухудшения здоровья.
С самого начала я решила, что напишу пост про эту историю. Во-первых, я люблю всё записывать (наверное, по мне сразу понятно). Во-вторых: может, кому-то мои заметки окажутся полезными.
Я издавала книгу с нуля, не имея никакого опыта, кроме редкой печати мерча. Это было увлекательное путешествие, и в то же время…
Просто покажу вам скрин:
Сразу оговорюсь, я не буду подробно освещать финансовый аспект этой ситуации. Я не планировала заработать на книге, а скорее понести великолепные убытки.
Мой бюджет тоже смехотворен
В результате убытки оказались небольшими. Почему именно – расскажу ниже, но кратенько. Мысли о деньгах всё ещё приносят тоску…
Зачем всё это
Я помню день, когда забрала из Лабиринта копию своей первой книги (напечатанной издательством). Это была холодная сибирская весна. Я шла домой из пункта выдачи и не знала, как сдержать крик: «У меня есть книга! Настоящая книга!»
С этим чувством сложно что-то сравнить. Высшая точка писательской радости (на мой взгляд) – увидеть свой текст на бумаге.
Поэтому, когда со второй книгой издательства меня продинамили, я решила выпустить её сама. Потому что мне так хотелось. И я очень надеялась, что мои читательницы тоже захотят получить экземпляр.
Так, кстати, и получилось *-*
Процесс
Чтобы издать книгу, нужны:
Текст
Обложка
ДЕНЬГИ
Стальные нервы (не обязательно)
Начнём с обложки
Она у меня уже была – нарисованная на заказ очень крутой художницей. Но кроме передней части обложки нужен ещё задник и корешок.
Обложка в развороте
Картинку для задника сделала та же художница, что рисовала обложку — я написала ей и попросила версию без главной героини. Получилось быстро и недорого. Лучи добра этой замечательной даме!
1/2
Моё усталое лицо + допинг для работы над обложкой
Заметка на будущее:
Всегда заранее продумывать, как будет выглядеть задник. Оптимальный вариант: заказывать его сразу с основной обложкой. Лучше, если он у тебя будет — чем нет.
Корешок я сделала сама – взяв за основу первую книгу.
Весь дизайн обложки делала в Иллюстраторе. Я немного умею им пользоваться – достаточно для подобных задач.
На мой взгляд, у Иллюстратора крайне недружелюбный интерфейс, особенно если сравнивать с Фотошопом. Но этот проект помог к нему привыкнуть. Если понадобится, буду делать обложки и дальше.
А ещё Иллюстратор жрёт очень много оперативки - и регулярно вылетает на моём слабом ноуте.
Текст
Я искренне думала, что подготовить его будет сложнее. Даже установила Индизайн — но он не понадобился.
Как оказалось, достаточно сделать макет в Ворде, экспортировать в ПДФ и скинуть в типографию.
Сейчас я немного жалею, что вёрстка вышла простенькой и скучной. Но в будущем буду чувствовать себя увереннее и смогу добавить что-то интересное.
Моя вёрстка / Книга из издательства
Типография
Как я вообще искала Типографию?
Да просто через Яндекс. Выбрала штук 10 Новосибирских типографий, написала всем, скинула ссылку на Диск с файлами текста и обложки. Мне прислали расчёт, и я выбрала самую выгодную.
Как оказалось, тут я прогадала. Ниже расскажу подробнее.
Сроки
Это пункт, который для меня стал большим удивлением. Раньше я печатала только мерч (открыточки и блокноты). Процесс занимал оч мало времени, через несколько дней можно было ехать и всё забирать.
Поэтому когда мне сказали, что книги будут печататься месяц, я… ну охерела слегка. Сильно. Даже испугалась, что кто-то откажется от предзаказа.
Это потом мне объяснили умные люди, что месяц – ещё недолго. Стоило, конечно, спросить заранее, но – это не наш метод.
На этом этапе меня много кто поддержал. И ребята с работы, и знакомая писательница, которая посоветовала регулярно напоминать типографии про заказ. И подруга, которая раньше работала в другой типографии — она проверила, как будет смотреться выбранный размер шрифта.
Творчество свело меня с множеством крутых людей~
Денежный вопрос
Стоимость книги я рассчитывала так: цена из типографии + доставка почтой России (можно прикинуть у них на сайте).
В результате доставка оказалась дешевле, чем планировалось. Я бы почти вышла в ноль, если бы на следующий день после заказа из Типографии не упало письмо счастья.
Они неправильно посчитали количество страниц — и нужно было доплатить.
*мем с котом «Тут не хватает»*
Пришлось отправить им ещё денежек, что мне не слишком понравилось. Буду считать это платой за опыт.
Заметка на будущее:
Всегда, всегда, ВСЕГДА задавать вопросы, даже если они кажутся тупыми. А вы точно всё посчитали? А это окончательная цифра, вы уверены? А это полные сроки?
Это может сэкономить немало нервов.
Если вам интересно, откуда я взяла деньги: я достаточно долго копила всё, что получаю от платных подписчиков. И если вы оплатите подписку на меня в ВК или на Бусти – то поможете в выпуске мерча и покупке кофе.
А ещё там есть крутые эксклюзивные рассказы~
Также я использовала деньги, которые получаю на основной работе. И меня поддержала семья.
На предзаказах я собрала деньги на 50+ книг. Заказала 70 – рассчитывая постепенно распродать их позже.
Но последние экземпляры разобрали через пару дней после того, как я получила их из типографии. Сама не ожидала, что так будет~
Шампанское, которое я купила себе в день получения книги
Отправка книг
Тут будет ода Почте России :)
Книги я отправляла через почту, с отслеживанием. На их сайте есть супер-удобная возможность ввести все данные и получить бланк со штрих-кодом, который можно наклеить на пакет.
Не нужно стоять на почте и подписывать ручкой все посылки.
Это невероятно экономит время. У меня есть принтер, так что я печатала бланки прямо дома. В принципе, их можно сохранить на флешку и распечатать в любом удобном месте.
1/2
Собираю посылки и подписываю открытки
Упаковкой я занималась тоже сама. Все штуки для неё заказаны с Вайлдберриз: пакеты и пупырка. Ещё потребовался скотч. МНОГО скотча. У меня ушло где-то пять катушек.
Хотя я, как ненормальная, всё на несколько слоёв заматываю…
Вместе с книгой я отправляла открытки — и некоторые из них закончились прямо в процессе упаковки. Пересчитать их заранее я, конечно, не додумалась.
Заметка на будущее:
Заранее убедиться, что всего хватает. Пересчитать пакеты. Дозаказать пупырку — она быстро уходит. Купить побольше скотча. И обязательно проверить, достаточно ли осталось мерча.
Осталось только отнести всё на почту. Мне повезло: я живу в пяти минутах ходьбы от отделения. И всё равно, пришлось сделать где-то пять рейсов, чтобы отправить около 60 книг.
Сама почта меня не бесила. А вот злобные клиенты на ней, срывающиеся на персонал – ещё как.
Часть посылок, подготовленных к отправке
Как лучше издаваться
Теперь я могу сравнить работу с издательством и — самиздат.
Второй вариант приносит намного больше нервотрёпки. Всё придётся делать самой: начиная от подготовки текста и обложки, заканчивая визитами на почту. В случае с издательством: я просто отправила им текст и файл с обложкой от художницы, книга сама появилась в магазинах.
Но – у самиздата больше приятных бонусов.
Во-первых, я смогла подписать каждую книжечку. Положить в посылки открытки и стикеры. Поговорить с каждой читательницей лично, а с некоторыми и встретиться лично – и это было очень круто.
Подписываю книги
Во-вторых, я смогла добавить к тексту повести несколько рассказов. Не нужно было думать, понравятся они издательству или нет.
Кроме того, когда книга выходила через издательство, я понимала, что она должна окупиться — иначе со мной вряд ли захотят работать в будущем. Поэтому я бегала по блогерам, заказывала рекламу, рассылала за свой счёт экземпляры и открытки.
Мне дико не нравилось всем этим заниматься. Самиздат освободил меня от необходимости волноваться о продажах и тиражах. Все, кто хотел книгу — получили её по почте, прямым рейсом из Новосибирска.
Зря я боялась самиздата, как выяснилось.
Финал
Сейчас я почти каждый день получаю сообщения о том, что книга дошла. На полке стоит мой, авторский экземпляр. И семье я парочку подарила.
Я всё ещё не могу описать это чувство: когда держишь в руках что-то, созданное тобой с нуля. Сплетённое из текста и фантазий. Я невероятно, невообразимо рада, что во всё это вмешалась.
И уже хочу повторить, если честно :д
Если бы не мои читательницы, книги бы не было. Спасибо огромное за всю поддержку, которая помогала в самые тяжёлые дни~~
Было много беготни. Нервотрёпки. Походов на почту с пятикилограммовыми пакетами в каждой руке. Шея болела, пока я сидела на полу и собирала посылки. Да и в финансовом плане нужно восстановиться, да.
Но каждая страничка того стоила~
А это самое главное.
ps: отвечая на потенциальный вопрос «Можно ли будет прочитать «Убийства», если не получилось купить книгу». Можно! Сначала текст выйдет в платных источниках (он уже есть в подписке ВК и на Бусти). А потом постепенно я выпущу все главы в общий доступ.
Это автобиографическое эссе Роберт Шекли написал в 2004 году, за год до своей смерти.
Разные источники в интернете пишут, что эссе фантаст написал для CA. Мои поиски в попытке расшифровать эту аббревиатуру привели меня к предположению, что под этими буквами скрывается сборник "Contemporary Authors". Он выходит с 1962 года и в нём опубликовано более 116000 биографических и автобиографических статей. По моим ощущениям автобиографическое эссе Р. Шекли написано очень спонтанно и отрывочно. В нём автор вспоминает наиболее яркие эпизоды из своей жизни, но при этом приводит и много мелких деталей. Поскольку на русском языке автобиографию Р. Шекли я не нашёл, то привожу свой перевод [автор перевода — Fyodor, источник публикации — сайт Фантлаб].
Я родился 16 июля 1928 года в больнице Бруклина, штат Нью-Йорк. Мои родители жили в маленькой квартире с балконом. Одно из моих самых ранних воспоминаний – как один из моих дядей подвешивает меня над маленьким балконом. Я был в ужасе. Улица была так далеко внизу!
У меня есть ещё одно воспоминание о тех днях. Это сон. Я смотрел вниз на город, и казалось, что он горит. В земле были дыры. Из них выползали люди в шапках странной формы. Может быть, пожарные?
С матерью Рае Хелен Файнберг
Моя мать, Рейчел, была фермерской девушкой из Лейк-Плэсида, штат Нью-Йорк. В колледже она прошла курсы, которые давали ей право преподавать в Америке и Канаде. Позже она часто рассказывала о том, как преподавала в однокомнатном классе в Саскачеване. В школу она ездила на лошади.
Она познакомилась с Давидом, человеком, который стал моим отцом, когда ей было около двадцати пяти лет. Он был примерно на десять лет старше, восстанавливался после нервного срыва, вызванного, как говорили, его стремлением добиться успеха в бизнесе. Он уже отслужил в американской армии, в Первую мировую войну. На поле брани он прошел путь от сержанта до младшего лейтенанта и получил медаль за храбрость в Мёз-Аргонском наступлении. Его родители были польскими евреями, эмигрировавшими из Варшавы в Америку, вероятно, в 1880-х или 1890-х годах. Отец Давида, Цви, был раввином не от мира сего, который никогда не проповедовал перед прихожанами. Он был полным неудачником в бизнесе. Последние годы жизни провел в Бруклинской публичной библиотеке, читая Шекспира. Давид сосредоточил своё внимание на деловом мире. Он нашел работу в страховой фирме Schiff-Terhune на Джон-стрит в нижнем Манхэттене. Он начинал как офисный мальчик, постепенно рос и в итоге стал секретарем-казначеем фирмы.
Когда мне было около четырех лет, мои родители переехали из Нью-Йорка в Нью-Джерси, сначала в Вест-Оранж, а затем в Мейплвуд. Лето мы проводили на ферме брата моей матери, Мозеса Файнберга, в северной части штата Кин, Нью-Йорк. Я заинтересовался писательством в раннем возрасте, вскоре после того, как обнаружил, что то, что я читал, было написано людьми, очень похожими на меня. Это было где-то между пятью и семью годами. Я был ранним читателем и довольно ранним писателем. Я читал самые разные материалы. Всё было вперемешку: великие книги, обязательные книги, детские книги, книги для взрослых, научную фантастику и фэнтези – моя мельница была готова к любому зерну.
С отцом Давидом Шекли
В какой-то момент моей юности я приобрёл пишущую машинку благодаря дяде Сэму, младшему брату моего отца, продавцу и демонстратору пишущих машинок. Он подарил мне портативную Royal. Но ещё до того, как она попала в моё распоряжение, я начал писать свой первый роман, от руки, в школьной тетради. Я назвал этот роман «Fathoming the Maelstrom» («Постигая Водоворот»). В то время я находился под сильным влиянием Эдгара Аллана По.
Я так и не закончил этот роман. Вскоре я вернулся к своей первой любви – чтению рассказов. У меня было много мастеров. Джек Лондон, например. Ещё Генри Каттнер. Де Мопассан. И великий О. Генри, чьи рассказы я считал последним словом в умном сюжете и привлекательности на рынке. Но их было так много, что я не могу вспомнить их все.
Я читал истории о ковбоях и индейцах, детективные истории. Я читал «Отверженных» в очень старом четырёхтомнике. Я читал Уиллу Кэтер, Конрада Эйкена и стильного «Короля в желтом» Роберта У. Чембера, который привил мне вкус к Парижу, а также к фэнтези.
Мейплвуд был «милым» городком на севере центральной части Нью-Джерси, недалеко от Ньюарка и Нью-Йорка. Я вырос под звуки свинга биг-бэндов – Томми и Джимми Дорси, Бенни Гудмана, Зигги Элмана, Глена Миллера, Вона Монро и несравненного Дюка Эллингтона. В те дни я много слушал радио – Эдди Кантора, Бена Берни, радиотеатр «Люкс». Я был очарован поздними ночными шоу, особенно «Я люблю тайны» с его великолепным актерским составом – Джеком, Доком и Реджи.
С собакой Пенни
Моим любимым комиксом был «Принц Валиант». Когда я учился в средней школе, Америка воевала с Японией и нацистской Германией. Я ожидал, что со временем меня призовут в армию, и когда я стану вернувшимся военным, я буду встречаться со всеми красивейшими девушками. Газеты пестрели сообщениями о победах и поражениях американцев. Родители велели мне брать только ту еду, которую я смогу съесть, и помнить о голодающих финских детях, которым не хватало еды. Я слушал, как Лоуэлл Томас рассказывал о зимней войне финнов с русскими, и в моей голове возникали образы мужчин в белых парках с винтовками на спине, скользящих на лыжах по густым, темным заснеженным лесам.
В раннем возрасте мы, мальчишки, спорили друг с другом о том, кто должен стать следующим президентом – Лэндон или Рузвельт. Мы ничего не знали ни о том, ни о другом. Мы просто хотели принимать в этом участие. Мы мало говорили о войне, хотя она доминировала во всём. Фильмы конца 30-х и начала 40-х годов были героическими и сентиментальными. Джон Уэйн был королём. Фильм «Миссис Минивер» Грира Гарсона дал мне первое впечатление о героической Англии.
В те дни, в начале 40-х, ещё существовали бульварные журналы, и я был завсегдатаем нашего магазина на углу, читал то, что не мог позволить себе купить, и покупал всё, что мог, из научно-фантастических журналов. Там были «Удивительные истории» (Startling Stories), «Захватывающие истории чудес» (Thrilling Wonder Stories), «Странные истории» (Weird Tales) (до сих пор выходят!), «Истории о планетах» (Planet Stories), «Знаменитые фантастические тайны» (Famous Fantastic Mysteries), «Фантастические романы» (Fantastic Novels) и другие, которые я уже забыл. Я мечтал стать писателем научной фантастики. Но это было не все, что я читал. Джек Лондон, Эмброуз Бирс, О. Генри, Стивен Ликок, Гомер, Вергилий, Данте, Гораций, огромная недисциплинированная масса книг, в основном взятых в городской библиотеке. Список влияний можно было бы продолжать бесконечно, если бы я только мог вспомнить.
Я научился играть на гитаре у своего кузена Бада. Не очень хорошо, но громко и в такт. После этого я поступил в школьную танцевальную группу, за что мне платили. Мне нравилось иметь собственные деньги и не полагаться на пособие от родителей. Это казалось скорее признаком достижения, чем жизненной необходимостью. Депрессия прошла мимо нас, незаметно для меня. И хотя мои родители всегда были бережливыми, мы с сестрой ни в чём не нуждались.
Когда я вошёл в мир свиданий, то часто брал семейную машину (всегда новый Plymouth каждый год или около того – отец считал, что в марках GM есть что-то броское).
Каждое лето в те годы, когда мне было от шести до шестнадцати лет, мои родители собирали нас и ехали за триста миль или около того на ферму моего дяди Мозеса в Кине. Тогда не было ни Северной дороги, ни супермагистралей, поэтому мы ехали по местным дорогам и шоссе, проезжая через такие места, как Механиксвилл и Саратога-Спрингс, и наконец, добравшись до Кина, долины Кина и, проделав долгий путь вверх по Еловому холму, мимо хижин Берты, оказывались на ферме Мозеса площадью 200 акров, граничащей с Адирондакской пустыней. Мозес был братом моей матери, единственным из семи братьев, кто не стал заниматься юриспруденцией или медициной. В основном он занимался молочным животноводством, хотя на заднем дворе у него были и кукуруза, и трава, и овощные грядки, а на боковом – свиньи. У него было стадо из двадцати или около того коров, молоко он покупал и у местных фермеров. Он был первым в Северной стране (как её называли), кто применил пастеризацию, и мог бы сделать на этом хороший бизнес, если бы был бизнесменом, а не трудолюбивым мастером.
Моим другом и кумиром в те годы был мой двоюродный брат Бад (Бернард). Он был младшим сыном Мозеса, примерно на десять лет старше меня. Он доставлял молоко, которое Мозес пастеризовал. И я тоже доставлял его, стоя на подножке пикапа, чтобы делать это быстрее и успеть закончить, пока Бад играл в софтбол в городе или ходил на свидание ранним вечером. Старший сын Мозеса, Стив, жил в городе, во время войны служил на торпедных катерах и погиб в аварии на мотоцикле. Его сестра Сесилия, которую мы все звали Сис, работала медсестрой в местном лазарете. Она была замужем за Си, высоким черноволосым парнем индейского происхождения, который занимался скачками на рысистых лошадях.
Си лишь много позже узнал, что у его жены был роман с Фредди, чужаком из глубинки, который, как говорили, приехал в эти края «для успокоения нервов» и снимал дом и несколько хижин по дороге в Элизабеттаун. Фредди был высоким, красивым парнем, но выглядел каким-то хрупким. Я часто ходил пешком за пять миль от фермы Мозеса до его дома, и Фредди ставил мне классическую музыку на своем «Виктроле». Часто я отправлялся дальше, проезжая на попутках двадцать с лишним миль до Элизабеттауна, где была аптека, в которой продавались «Гиганты современной библиотеки», и где я впервые познакомился с Альфредом Лордом Теннисоном и другими.
Сейчас я смотрю на всё это в золотом свете. Но не всегда было всё так хорошо. Мозес и остальные члены семьи не особо общались друг с другом. Наёмный работник, франко-канадец из Квебека, часто ни с кем не разговаривал, а местный идиот, которого Мозес поселил за определенную плату, иногда вообще молчал, размышляя о каких-то пустяках, реальных или воображаемых. Может, он и был идиотом, но зато замечательно играл на пианино. А ещё были танцы на площади, которые улучшали ситуацию, по крайней мере на некоторое время. На них обычно присутствовал Док Гофф, дачник из Нью-Йорка, в сопровождении своих прекрасных дочерей или племянниц. Бад был любителем кадрилей, а также гитаристом. Я наблюдал за всем этим с восторгом. Я с трудом мог дождаться того дня, когда стану достаточно взрослым, чтобы тоже танцевать кадриль или, может быть, играть на гитаре.
Иногда летом тот или иной из моих дядей приезжал и оставался ненадолго. Среди них был Зип (Эзра), успешный нью-йоркский адвокат, и его жена Энн. Зип был заядлым рыбаком и коллекционировал ранние американские стеклянные бутылки. Он и Энн погибли много лет спустя, когда на пересечении 72-й улицы и Бродвея неуправляемая машина сбила их обоих. Иногда приезжал мой дядя Саймон. Он был дантистом, мужем сестры моего отца, Иды, статной, красивой женщины.
Всё это происходило между моими пятым и шестнадцатым годами. По мере взросления жизнь на ферме становилась для меня всё менее ценной, но мне всегда хотелось туда поехать.
Моя сестра Джоан, которая была на три с половиной года младше меня, всегда ездила на ферму вместе с остальными. Она была (и есть) симпатичной светловолосой женщиной, внешне приветливой и покладистой, не выказывающей никаких признаков внутренних сомнений и неуверенности, которые её тревожили. Впоследствии она вышла замуж, родила дочь Сьюзан, развелась, стала лицензированным психотерапевтом и по сей день практикует в Вест-Сайде на Манхэттене. В те ранние годы мы были друзьями и товарищами, до тех пор, пока я не стал одержим своими проблемами взросления. Помню, отправились мы однажды в гору на смотровую площадку. Мы заблудились, проплутали целый день, наконец нашли дорогу и с ужасом узнали, что наши родители вызвали полицию, чтобы разыскать нас.
Летом я в основном занимался сенокосом, доставкой молока, иногда ловил рыбу в маленьком ручье, протекавшем через землю Мозеса, иногда купался в Зеркальном озере в Лейк-Плэсиде, где от холодной воды у меня синели губы.
Тем временем в Мейплвуде, где я жил большую часть года, я продолжал учиться в школе. Я был прилежным учеником, хотя отмечалось, что я никогда не делал того, на что был способен. Вместо этого я читал книги, играл в танцевальном ансамбле, достаточно освоив игру на гитаре, и мечтал стать писателем. Я встречался, мне разбивали сердце, я восстанавливался. Сейчас, оглядываясь назад, всё это кажется очень банальным. У меня было очень мало проблем. Но, видимо, что-то было не так, потому что в возрасте пятнадцати лет или около того я сбежал из дома, уехал в Нью-Йорк и устроился на работу в фотолабораторию. Я позвонил родителям, чтобы сообщить, что со мной все в порядке. Они попросили встретиться со мной. Я согласился, и они уговорили меня остаться дома, пока мне не исполнится семнадцать и я не закончу школу, и тогда, если я всё ещё захочу уехать, я смогу поехать с их благословения. Я согласился, но больше никогда не убегал.
Однажды летом закончилась Вторая мировая война. Мне было семнадцать, я жил на ферме Мозеса в северной части штата Нью-Йорк. Призыв в армию всё ещё продолжался. Если бы меня призвали, это означало бы трёхлетнюю службу. Но если бы я записался в армию, то служил бы восемнадцать месяцев. Конечно, призыв мог закончиться к тому времени, когда до меня доберутся. Но мог и не закончиться. Отслужив восемнадцать месяцев, я мог получить три года колледжа по программе GI Bill (закон о военнослужащих). А я ещё не был готов к колледжу. Я завербовался.
Меня отправили в Форт-Дикс, а затем в Кэмп-Полк, штат Луизиана, для прохождения базовой подготовки. После четырехнедельной подготовки в качестве санитара меня отправили в лагерь Стоунман, штат Калифорния, а оттуда на военное судно, направлявшееся в Корею, где я должен был стать пехотинцем, хотя ещё не стрелял из винтовки.
Я высадился в Корее, в порту Инчхон. Долгий, медленный переезд на поезде в Юндунпо, затем ещё один переезд на поезде в Сеул. В Сеуле я пробыл достаточно долго, чтобы получить назначение в роту «Джордж» 32-й пехоты 7-й дивизии, дислоцированную в Кэсоне на 38-й параллели.
Там я попал на караульную службу. Охрана заставы, охрана склада боеприпасов, охрана заставы. Караульная служба – это всё, что делала наша рота. У меня был один перерыв от этого, когда сержант, заметив по моим документам, что я умею печатать, поручил мне набирать секретные отчёты о расположении золотых приисков в Северной Корее.
Мне хотелось попасть в Сеул, где я мог бы найти работу в полковом танцевальном оркестре. Но пропусков в Сеул не было. В конце концов я получил пропуск, разбив свои очки.
Норман Спинрад, Харлан Эллисон, Роберт Шекли
Жизнь в роте Джорджа была неспешной. В основном у нас были пешие караулы, перемежающиеся с сидячими караулами на двух наших заставах. Одна из этих застав находилась в тридцати ярдах от небольшого деревянного моста. По другую сторону моста находилась Северная Корея. Там дежурили русские: дружелюбные люди с плоскими восточными лицами, все они утверждали, что они из Москвы. Мы нашли с ними общий язык настолько, что обменялись оружием для осмотра. Их винтовки и пистолеты-пулеметы, оснащенные снайперскими прицелами, явно превосходили наши винтовки M1 Garrand. Иногда мы прикидывали, как скоро они смогут загнать нас через всю Корею в море. Предположения варьировались от одного дня до трёх суток. Наш боевой дух был невысок.
Капитан нашей роты поручил мне написать о работе, которую выполняла рота Джорджа на 38-й параллели, для публикации в полковой газете. Я написал, как мне казалось, неплохую статью и сдал её. Он вызвал меня на следующий день. После долгих разговоров я узнал, что он был недоволен той ролью, которую я отвёл ему в работе роты, которая, насколько я мог судить, заключалась в том, что он ходил по своим постам охраны. Я забрал статью и переделал её. Он всё ещё был недоволен. Я расширил его роль в своём уже полностью выдуманном рассказе. Ему всё равно не понравилось. Я сказал ему, что сделал всё, что мог, и больше ничего не могу сделать. Он спросил, действительно ли это так. Я ответил, что да. Он махнул на меня рукой.
Через неделю я вышел за территорию роты, чтобы отдать своё белье корейским прачкам. Мы всегда это делали без пропуска. Когда я вернулся, то узнал, что меня начали искать. Меня объявили отсутствующим без разрешения, и мне предстояло выбрать: семь дней наказания в роте или военный трибунал.
Поэтому я семь дней выкапывал лёд из ротных канав.
В Сеуле я занимался тем же, чем и в школе, – играл в оркестре, и мне за это платили. С моими деньгами рядового и тем, что я зарабатывал, играя на офицерских танцах, я получал сумму, эквивалентную зарплате майора. Так продолжалось до тех пор, пока мой срок не истек и меня не отправили домой.
Я прибыл в Северную Калифорнию, получил почётную отставку и продолжил играть в оркестре. Наконец я вернулся в Нью-Джерси, подал документы в Нью-Йоркский университет, был принят и осенью приступил к занятиям.
Занимаясь летом и зимой, я смог закончить университет за два с половиной года, имея при этом новую жену – Барбару Скадрон, с которой я познакомился на занятиях по писательскому мастерству, которые вёл в Нью-Йоркском университете Ирвин Шоу, – и ребёнка. Я не особо планировал всё это, но так получилось. Я нашёл работу в компании Wright Aeronautical в Нью-Джерси, снял квартиру в Риджфилд-Парке и попытался вернуться к написанию рассказов.
Мой единственный реальный шанс сделать это появился, когда мой профсоюз объявил забастовку. В пикетах я не нуждался, поэтому отправился домой и в течение нескольких недель, пока длилась забастовка, писал короткие рассказы так много и так быстро, как только мог. Когда забастовка закончилась, я вернулся на работу – делать рентгеновские снимки деталей реактивных двигателей. Работа с будущим, говорили мне. Но на тот момент единственным будущим для меня было фриланс-писательство.
В течение следующих месяцев я начал продавать эти рассказы. Первую историю я продал в журнал Уильяма Хэмлинга "Воображение". Затем в журнал "Дока" Лоундеса "Future Science Fiction". Потом стали продаваться и другие. Я нашел агента – не сомневающегося Фредерика Пола. В самом начале нашего сотрудничества он сказал мне: "Я продам каждое слово научной фантастики, которую ты напишешь". Это был самый лучший комплимент, который я когда-либо получал. Айзек Азимов, также клиент Фреда, сказал мне несколько ободряющих слов. Вскоре после этого я бросил свою работу на фабрике и вступил в ненадежный мир фриланс-писательства на полный рабочий день.
О, эти первые дни, когда я писал полный рабочий день. Жаль, что писать на полную ставку можно только один раз. Я снял офис в соседнем Форт-Ли, дополнительную комнату в кабинете дантиста. И я ходил туда каждый день и писал, писал, писал. И почти всё, что я писал, продавалось.
Меня иногда спрашивали, как я получаю идеи для рассказов. У меня не было определенного метода. Идеи приходили ко мне в любое время. Что-то, что я прочитал, или что-то, что мне сказали, или что-то, что я подслушал, могло послужить первоначальным толчком. Или же, просто ничего не делая, возникала идея или цепочка ассоциаций, и я следовал им, чтобы создать сюжет. Я постоянно носил при себе карманные блокноты, и вскоре после того, как у меня появлялась идея, я записывал её. В противном случае я мог забыть о ней.
Иногда я задумывался, не стоит ли мне попробовать формально изучить форму короткого рассказа. Стоит ли мне читать книги о том, как находить идеи? Мой более или менее инстинктивный ответ был категоричным "Нет! Я чувствовал, что похож на гусыню из старой народной сказки, которая несёт золотые яйца. Попытки выяснить, как я это делаю, скорее испортят мою внутреннюю работу, чем сделают её лучше. Я старался сохранить отношение, которое было у меня с детства: я был pulp-писателем, одним из той анонимной (для меня) группы писателей, которые писали для старых детективных бульварных изданий. В то же время у меня было чувство, которое я почти никогда не озвучивал, что я нечто большее, чем просто pulp-писатель с коннотацией посредственности, которую подразумевает этот ярлык. Я хотел писать лучше, создавать лучшие истории, создавать истории, которые читатель будет чувствовать, а не просто подчиняться механическим свойствам повествования. Я хотел быть чертовски хорошим, но я никогда не говорил с собой о том, что я имею в виду под этим. В то время у меня не было единой модели. О. Генри по-прежнему привлекал меня, но я признавал механические и предсказуемые качества многих его рассказов. В то же время я чувствовал, споря в своей голове с его критиками: "Если это так просто и объяснимо, давайте посмотрим, как вы это сделаете".
В начале первых лет писательской деятельности я продал один из своих рассказов в новый журнал под названием Galaxy. Вскоре после этого я познакомился с Горацием Голдом, который жил в то время в Стайвесант-Тауне, не так далеко от того места, где я позже поселился в Западном Гринвич-Виллидже. Горацию понравились мои вещи, и он сказал, что будет счастлив, если я буду показывать все мои рассказы сначала ему. Меня это устроило – он платил лучшие расценки в этой области. Я посылал ему почти всё, что писал, всегда оставляя себе время для продажи рассказов в старые бульварные журналы, которые любил с детства. В те годы я начал продавать рассказы в «Playboy», чья единая цена в 1500 долларов за рассказ была намного лучше, чем всё, что могли дать научно-фантастические журналы, или журналы формата дайджест, как их теперь называли. Они также предоставляли превосходные иллюстрации к рассказам, и вы могли сотрудничать с такими именами, как А.К. Спекторский, Рэй Рассел, а также с такими известными писателями нежанрового направления, как Ирвин Шоу, Джон Апдайк и многими другими.
Но «Playboy» не был тем рынком, на который я мог рассчитывать. Мой доход приносили научно-фантастические журналы, в первую очередь Galaxy. Я начал общаться с Горацием и стал завсегдатаем его пятничных покерных игр, где вечер обычно заканчивался ритуальным возгласом "однажды были с Шекли". На эти игры приходило много людей, не относящихся к научной фантастике. Я помню Джона Кейджа, молчаливого и улыбающегося, победителя в покере, как и во многих других вещах. Там были Луи и Биби Баррон, известные исполнители саундтреков к фильмам. Мы, писатели-фантасты, жаждали кинопродаж, но пришлось ждать несколько лет, пока рынок разовьётся.
В этот период я занимался несколькими разными писательскими делами. Меня наняли написать пятнадцатисерийный сериал для Captain Video. Это было тогда, когда я еще жил в Риджфилд-Парке, штат Нью-Джерси, и я помню посыльного, который каждый вечер приходил за моей дневной серией, чтобы отнести её на Пятый канал Dumont в старое здание Wanamaker Building в центре Манхэттена. Они очень торопились с моим сценарием, поскольку он был единственным подходящим для рекламы пластикового космического шлема, который один из рекламодателей предлагал вместе с каким-то товаром, который он продавал. Работа показалась мне достаточно лёгкой, но продолжать её не было смысла. С эстетической или художественной точки зрения она меня не впечатлила, а оплата в то время – 100 долларов за получасовой эпизод – или это был час? -– была сопоставима с работой в журнале, которую я уже делал.
Откуда мне было знать, что через несколько лет телевидение будет стоить гораздо дороже? А если бы я знал, что бы я с этим сделал?
Наверное, ничего. Я был свободным писателем-фантастом. У одного из французских писателей-сюрреалистов есть персонаж, который говорит: "Что касается жизни, то пусть за нас это делают слуги". Это было очень похоже на мою позицию. У меня не было серьёзных денежных желаний. Даже платежеспособность не была достаточной целью, чтобы отвлечь меня от того, чем я занимался без особого осознанного плана.
Радиостанция ABC попросила меня написать для них историю для двухчасовой драматической презентации. Я придумал "Ловушку для людей", которую кто-то адаптировал. В нем снялись Стюарт Уитмен и Вера Ралстон, а также другие актёры.
В те годы я также немного поработал в Голливуде, время от времени приезжая в Калифорнию и останавливаясь у моего хорошего друга Харлана Эллисона. Обычно я оставался там около месяца, немного работал над сценариями и возвращался в Нью-Йорк, чтобы продолжить писать короткие рассказы для нью-йоркского рынка. В это время я продал свой рассказ "Страж-птица" компании Outer Limits и был нанят для написания сценария. Я уже работал, наслаждаясь разумным счастьем, когда мне позвонили со студии. Сильные мира сего хотели, чтобы я объяснил, как они покажут это на экране. Моя история, на которую они купили права, рассказывала о том, как выглядит Страж-птица, а как её показать –это, конечно, их проблема, а не моя. Я попросил снять меня с проекта и вскоре вернулся в Нью-Йорк.
Более впечатляющим для меня был шанс продать свои услуги по написанию коротких рассказов для программы Beyond the Green Door, предназначенной для радиостанции Monitor Radio. В ней Бэзил Рэтбоун читал короткие истории с неожиданной концовкой. Программа имела пятиминутный формат, и этот формат требовал трёх перерывов на рекламу. Таким образом, рассказ занимал от 1000 до 1500 слов и был структурирован определенным образом. Это была как раз та проблема, которая мне нравилась: техническая, без лишней студенческой болтовни о смысле, эффекте и т.д. То, что я решил эти вопросы, хотя бы в какой-то степени, должно было быть очевидно по реакции слушателя на сам рассказ. Было бы достаточно просто написать в три или тридцать раз больше слов для каждого рассказа, гораздо проще, чем написать сам рассказ. Но это был не мой путь. За прошедшие с тех пор годы я потерял или засунул куда-то большинство рассказов, не смог найти радиозаписи (их искали и лучшие исследователи, чем я), хотя мне удалось найти и опубликовать пять из шестидесяти историй.
Я сдавал эти истории каждую неделю, по пять штук. Вся моя жизнь превратилась в поиск сюжетов в течение всего дня, а потом яростное писание полночи. Это было очень похоже на моё представление о том, чем должен заниматься писатель, поэтому я не возмущался. Но по истечении шестидесяти дней я попросил отгул. Продюсеры не захотели его предоставить, и я уволился. Уволился, несмотря на очень приятный телефонный звонок от самого мистера Рэтбоуна с просьбой продолжить работу. Он был одним из моих героев, но я отказался работать дальше в таком темпе, даже для него. И 60 долларов, которые они платили мне за сюжет, не были большим стимулом.
За последующие десять лет со мной произошло много событий. За это время я написал свой первый роман "Корпорация «Бессмертие»", который сначала продал в виде четырех частей в журнал Galaxy под названием "Убийца времени". Написать его четырьмя кусками по 15 000 слов было проще для моего ума писателя коротких рассказов, чем рассматривать целый роман объемом в 60 000 слов. Несколько лет спустя я продал историю Рону Шуссету, который адаптировал его для фильма под названием "Фриджек" (Freejack), а в главных ролях снялись Эмилио Эстевес, Рене Руссо и Мик Джаггер. Мне фильм не слишком понравился – возможно, потому, что я уже знал сюжет. Но чуть раньше, я продал свой рассказ "Седьмая жертва" Карло Понти, который отдал его режиссеру Элио Петри, снявшему "Десятую жертву". Мне очень понравился этот фильм. В главной роли снялся один из моих любимых актеров — Марчелло Мастроянни, хотя мне показалось, что со светлыми волосами он выглядит не лучшим образом.
В течение десяти лет, примерно с двадцати двух лет, когда я начал продавать, до тридцати пяти, я был счастлив в писательстве. Я заполнял свои карманные блокноты, нумеруя их, чтобы не сбиться со счета. Иногда я всё равно сбивался. Я вёл свой писательский бизнес с минимальным количеством методов, достаточным, чтобы не потерять страницы черновиков и обеспечить выпуск готового продукта на рынок. Всё равно это было довольно хаотично. Но мне удавалось доводить свои рассказы до конца. В первые два-три года я писал не менее одного рассказа в неделю, иногда два или даже три. Все они были довольно короткими. В течение нескольких лет я с трудом выходил за пределы 1500 слов. Мне нравилась форма короткого рассказа, но я чувствовал, что должен уметь писать рассказы объемом 3 000, 5 000 слов или даже больше. Время от времени я находил идею, достаточно большую для новеллы.
Те годы, когда я писал рассказы для Galaxy, были лучшими годами моей работы над короткими рассказами. Но потом всё изменилось. Гораций Голд был вынужден покинуть Galaxy по состоянию здоровья и переехать в Калифорнию. Для Galaxy, да и для журнальной сферы в целом, наступили тяжёлые времена. Журналы стали закрываться, не выдержав конкуренции с телевидением. Мне стало неспокойно.
В этот период я начал писать романы. После первого, "Корпорация «Бессмертие»", я написал "Обмен разумов", "Хождение Джоэниса" и роман под названием "Человек за бортом". Для издательства Bantam Books я написал пять триллеров в мягкой обложке о секретном агенте Стивене Дэйне. Дэйн был моим представлением о жёстком правительственном агенте, безжалостном, но с хорошими либеральными ценностями. Моё представление об Иране и Аравии было ещё более наивным – на него повлияли "Ким" Киплинга, а также Эрик Эмблер и Грэм Грин.
Где-то в это время мой брак с Барбарой распался. Барбара была хорошим человеком. Но мы были слишком далеки друг от друга в важных вопросах. Я переехал в Адскую кухню (Hell’s Kitchen – район Манхэттена), поселившись в квартире, которую когда-то снимал писатель-фантаст Лестер дель Рей. Это была привокзальная квартира с холодной водой, отапливаемая керосиновой печкой, и арендная плата составляла 13,80 доллара в месяц.
Адская кухня была интересной, грязной, захудалой частью Манхэттена. Сейчас Линкольн-центр выходит на то место, где я раньше жил. Я начал налаживать свою жизнь. Встретил очаровательную женщину – Зиву Квитни. Я нашел квартиру в Вест-Виллидж и сделал предложение руки и сердца. Мы переехали на Перри-стрит, и так начался самый продуктивный этап моей жизни.
В последние годы я замечаю за собой странную тенденцию во время прочтения книги. Если раньше читалось легко и всё легко бралось на веру, то теперь, видимо старость дает о себе знать, вера в силу автора и ценность его слов пошатнулись и не без последствий.
Казалось бы, звучит это так, будто зазналась я, задрала нос, как недалекий человечек, возомнивший себя не весть каким рецензентом. Может часть от этого и верно, но лишь часть, потому что к концу книги я прихожу к согласию с автором и даже вдвойне начинаю ценить его труд.
А начинается всё до банального просто. Первые главы охватывает детское восхищение, предчувствие каких-то новых моральных истин и прочего. Кажется вот-вот в предложении встречу типичную цитатку, какие сетевые тараканы любят разносить по пабликам словно заразу. Все моё - само восторг, и слог ладный, и завязка интересная, и персонажи как я люблю близкие к реальным людям, а не сверхчеловеки. Я люблю фантастику, но не люблю, когда в классической прозе вдруг появляются герои с какими-то сверх чертами, совсем не свойственными рядовому обывателю.
Постепенно я перехожу к этапу отрицания и некоего разочарования. В этот период я докапываю всех знакомых со своими «фи» относительно переоценённости того или иного писателя. То-то он накрутил навертел, а смысла нет, полкниги прочитано, а всё то мне в ней не нравится. Возмущение, споры за и против поступков героев, поиск обоснования и причин написание этого «шедевра». Божусь больше не браться за работы данного автора, но из принципа читаю дальше.
К счастью, следом приходит озарение, конечно не говорю о том, что разом мной познан весь мир и сущность бытия, но какое-то понимание написанного в его целостности наступает. Это время блаженства, слезных мысленных извинений перед автором и клятвы скупить всё им написанное.
И вот я думаю, а брось я книгу на середине, когда всё опостылело, так бы и не познала чего-то важного, не получила бы удовольствия. А удовольствие оно такое, на контрасте с негативными эмоциями становится ярче, острее. Экие писаки извращенцы, страдаешь пол книги, а порой и до самого конца, потом вдруг разом смекаешь, как заковыристо привел он тебя к нужным мыслям. И косит левый глаз на когда-то давно начатые и недочитанные, как я их зову призраки книг, что призваны преследовать меня до конца дней моих, и думаешь, а не попробовать ли вновь? Пока не пробуется, ведь иногда бывает, не часто, но бывает, когда дочитала до корки, ждала этой волны эмоций, а она не пришла.
Одно я поняла точно, с автором можно и нужно спорить. Какие бы рецензии вы не читали на него, как бы не расписывали великое дарование, вы можете увидеть в книге совсем не то, что пытался донести автор, увидеть свой подтекст через призму личного опыта и оценить своей уникальной оценкой. Не нужно верить, что, если книга считается шедевром, получила кучу премий, она непременно принесет вам читательский раж и несусветную мудрость. Возможно, она принесет вам боль и страдания в процессе битвы за истину на белых страницах книги. Возможно, вы никогда не сможете согласиться с автором и это правильно. Прочитать книгу, так как читаете её вы, через ваши мысли, с вашим жизненным опытом, с вашими знаниями, можете только вы сами, и никто более не продублирует пережитого при чтении опыта. Так что не бойтесь бойни с автором, сражайтесь до последнего за свое уникальное понимание.
Привет. Я, ЛитРаб – пишу книги на заказ. А это ДЛИННАЯ история о том, как я дожил, до жизни такой и вообще. Пятнадцать лет назад, я был молодым и перспективным сотрудником офиса крупной газеты в Москве. Рекламным менеджером. Одним из сорока трёх тружеников, чей рабочий день, неизменно начинался с обзвона клиентов, которые «Очень хотели дать рекламу» в наше издание. Газета называлась «Metro» и москвичи, а также бывавшие в столице, гарантированно замечали стойки этого издания, или даже читали его.
Полтора года, которые я провёл в стенах редакции, дал мне массу полезных навыков и сформировал немалую часть моей нынешней личности. Например, это было моё последнее место работы, по трудовой книжке. После штампа увольнения из Метро, моя трудовая чиста. Уходил я в никуда, но с искренней убеждённостью в успешном завтрашнем дне. Я собирался производить детскую мебель.
«Завтрашний день», оказался пасмурным. Я произвёл десяток единиц мебели. Преимущественно кроватей. И они даже не развалились, когда я их собрал в квартире у заказчика. Стояли ровно, ящики выдвигались, ничего не скрипело. Ну ещё-бы! Ведь всё целиком, было мной внаглую содрано, у крупного столичного производителя. Что оказалось для меня неожиданностью, это то, что собственное, штучное производство, даже при наличии мастерской, инструмента и в целом прямых рук, в плане себестоимости - будет дороже, чем у оптовика.
Собрав десятую кровать за месяц и заработав за четыре дня работы снова тысячу двести рублей, я задумался о низкой рентабельности такого заработка. Кроме меня, о этом задумалась моя несостоявшаяся жена, которая закатила мне профилактический скандал. После третьего скандала, я решил попробовать регион, где жизнь подешевле и отправился из первопрестольной домой. Туда, где родился, вырос и где не нужно было платить тридцать тысяч за однокомнатную квартиру. В общем, я оказался слабаком.
Возвращение, не принесло мне нового дохода. Я работал электриком, благо диплом и навыки позволяют, писал сайты и контент для них, разрабатывал техническую документацию. Занимался то одним, то другим.
А затем, мою семью постигла утрата.-Скончался мой дед – известный поэт и прозаик моей родной губернии. Рассылая его адресатам, скорбные оповещения, я получил от одного из контактов, помимо соболезнований, ещё и письмо с сожалением, что «такой прекрасный редактор почил». Оказалось, что дед выполнял для этого мужчины редакторскую работу. Когда-то, я уже описывал те события, вот в этой заметке.
Если вкратце, я взялся отредактировать его повесть, совершенно не рассчитывая сделать это своим постоянным видом деятельности. И не сделал. Сразу. Вместо этого я снова попробовал покорить Москву. В этот раз, мы пробовали открывать контактный зоопарк. Зоопарк был летним, работал с мая по сентябрь и смог окупиться. На этом, его плюсы закончились. Денег, мы не заработали. Зато у моего брата появилась Дэгу, это такая австралийская белка, а я научился ловить кроликов, сбежавших их вольера, гоняясь за ними по лесопарку. Осенью, я, не дожидаясь профилактического скандала, проявил слабость и уехал за пределы МКАДа.
Второе моё возвращение в родные пенаты, совпало с подвигами брата на политической, вернее политтехнологическом фронте. Это были интересные времена, когда выборы проводились с огоньком и широкой агитацией. Политтехнологи тогда работали с размахом и с недурственными бюджетами. Один из таких заказов и осваивала команда, моего младшего брата. В частности, они реализовывали многостраничные ветки комментариев под требуемыми статьями. Для этого, у каждого из семи сотрудников, было по сотне с небольшим страниц, в известных соцсетях и по столько же симкарт. Нет, они не звонили старушкам с предложением перевести пенсию на проверенный счёт. Они устраивали жаркие споры, между страницами своих аккаунтов, под указанными новостными материалами. Какие-то после этого всплывали в топы, следуя алгоритмам, а какие-то, напротив, стремительно тонули.
Я, заявился на этот праздник жизни, с горящими глазами и с уверенностью в успехе. Успех не заставил себя долго ждать. Уже через две недели, меня перевели из команды спорщиков, в число тех, кто писал материалы для журналистов. Ну, что сказать - фантазия и талант! Или просто кушать очень хотелось. Увы, успех, хоть и сбылся, но был недолог. Прошли выборы и иссякли финансовые потоки от заказчиков. Команда политтехнологов, включая брата, паковала вещи и уезжала в Москву, чтобы продолжать тесное сотрудничество с оценившими успешных провинциалов заказчиками. Меня, при взгляде в сторону столицы, слегка подташнивало, так что я никуда не поехал.
Следующие шесть месяцев, устроившись за монитором персонального компьютера, купленного ещё моими родителями, я самозабвенно писал свою книгу. Хотя скорее, пописывал, стараясь отвлечь себя от компьютерных игр, установленных, на том же компьютере. К моему счастью, в какой-то момент, деньги стали подходить к концу, и я стал прилагать некоторые усилия. Так что на седьмой месяц, рукопись была завершена и торжественно отправлена в издательство, которое я посчитал достойным, для издания своего шедевра. Про это приключение, я напишу отдельную историю, но спустя ещё четыре месяца, я наконец догадался, что кина не будет. Вообще. Даже если очень захотеть и ещё полгода бормотать аффирмации. Главное, кроме опыта, что дало мне бодание с издательством, это знакомство с Женей – моим будущим соратником, который трудился редактором в Издательском Доме уже на протяжении семи лет и люто ненавидел всех соискателей. На ненависти, мы с ним, наверное и сошлись.
В тот момент, Евгений больше всего на свете ненавидел, известного фантаста тех лет, Григория Яковлевича (имя изменено) и его трёхтомник, про войны ушастых с коротышками. Проблема заключалась в том, что издательство было заинтересовано в Григории и его трёхтомнике. Но история у маститого автора не клеилась. Муза пряталась от него по тёмным углам, вдохновение отдавало перегаром, а до дедлайна оставался месяц. Делу помог случай. Женя, с которым мы обсуждали, как бы ускорить включение моего романа в сборник, одновременно ругался в соцсети с Яковлевичем. И надо же было так совпасть, что выслал фрагмент текста, не автору, а мне. Ну а дальше, во мне сработал рекламщик из газеты.
Первый заказ, если не считать пару редактур от Генриха, я получил именно от маститого Григория. Мастеру прозы, требовалось написать новый роман за месяц. Был довольно плохенький черновик и завышенные ожидания издательства. Ну, и месяц времени, на всё -про всё. Прежде, я никогда не обращал внимания на то, как мало рабочих часов в сутках. И как летит время, когда ты увлечён интересным делом. Делом, за которое ещё и платят неплохо. Точнее, обещают заплатить.
Свой первый роман, на котором не было моей фамилии, но который ушёл в печать уже спустя неделю, я написал за двадцать восемь дней. Уже в конце первой недели, я понимал, что не уложусь и буквально по объявлению, привлёк к рукописи ещё двух человек. Первой, стала Настя – девушка с навыками графомана, зарабатывавшая на копирайте. Ей достались диалоги персонажей. Словарный запас у них, в результате оказался невысок, но весьма свеж, как отметил заказчик. Так что прокатило. Вторым человеком, был Вадим. Вадим был сценаристом и фанатом описательной части. Он тратил тысячи знаков на уточнение незначительных мелочей и деталей. Понятное дело, что ему достался ландшафт.
Заработанные за первый роман деньги, мне понравились, хотя и не были невесть какими. На каждого вышло по сорок с небольшим тысяч. Но десять лет назад, это была весьма приличная для меня сумма. Тем более, заработанная за месяц. Отдохнув неделю, мы взялись за второй роман серии. С ним было скучнее. Времени было больше, контроля со стороны Жени и заказчика - тоже. А вот денег, несколько меньше. Зато я познакомился с Юлей – иллюстратором, которая пыталась в каждой своей работе, зашифровать пару пасхалок из книги и обнажённую красотку. О, «тема сисек», была раскрыта в каждой обложке, которую она предлагала заказчикам. Большая часть, правда, так и осталась в нашем личном альбоме, заказчиками отвергнутая. Эх, Юля, на кого же ты нас покинула…
Третий роман я написать не смог. Маститый автор-прозаик, собрался с духом за те полгода, что мы ему обеспечили и выдрал вожжи истории, из наших рук. Было немного обидно, отдавать этому «бездарю» нашу историю. Ну и что, что его инициалы на обложке! Ну и что, что идея и черновики, тоже его! Мы же туда душу вложили, а он!!!
С реальностью меня примирило письмо от Жени: «Привет, у меня тут автор, которому нужно полностью переписать роман за три недели. Оказалось, чтоб больше шестидесяти процентов – плагиат. Интересно?». Нам было интересно. Ровно до тех пор, пока мы не познакомились с автором. Более требовательного заказчика, у меня с тех пор не было. Писать нужно было только её языком, её словами и её выражениями. При этом, чтобы не плагиат. Настя сбежала. Но её место тут же занял Егор. Егор, умудрился втереться к заказчице в доверие, а затем и стать её любовником. На сколько мне известно, от нас он ушёл именно к этой даме и стал писать именно для неё. А я успешно поменял тридцать грамм нервных клеток на н-цать денежных единиц. А главное, было весело. Ну, во всяком случае не скучно. И дальше, тоже никогда скучно не бывало.
Честно на меня оставили неизгладимое впечатление услышанные записи. Тогда я был мало того, что впечатлён, так и очень озадачен. Подобного рода сигнал не мог быть искусственным будучи отражением от кометы или же других небесных объектов. Сигнал из радио явно был искусственным и кем-то посылался. Но для чего? Что же передавал этот сигнал?
Почти сразу я решил выйти на улицу и обдумать услышанное. Природные звуки всегда хорошо помогали мне в этом деле, конечно, они не могли сравниться с прогулкой и параллельным разговором с сами собой. Прежде перед выходом я наполнил стакан виски, благо идти до уличной веранды отеля было недалеко, и захватил следующую по дням недели трубку из своей сумки.
На улице стояла распрекрасная погода, как раз та, что мне по нраву. Такая, когда в футболке на улице не то, что свежо, а именно холодно, а вот в тонкой кофте как раз то, что нужно. Полный комфорт. Небо посмурело, набежала дырявая пелена из туч, сквозь отверстия которых периодически виднелись звёзды и луна. В воздухе стоял запах скорого дождя, влажный и освежающий. Ветерок обдувал меня и всё вокруг, деревья в вязовом лесу и у подножия обрыва будто разговаривали друг с другом шелестом. Тогда в голове проскользнула мысль об Ивах Алджернона Блэквуда. Вероятно, именно так они и перешептывались друг с другом в его произведении.
Я просидел около получаса на веранде в такой приятной атмосфере. Трубка отлично раскурилась, лишь пару раз мне потребовалось её вновь разжечь, а виски кончился немногим раньше, того времени, когда в тигеле моей трубки полностью истлел табак. Всё это время я рассуждал, что же делать дальше? Более не имелось никаких зацепок относительно, что можно сделать. Да после записей Евгения у меня были, конечно, мысли о том, чтобы съездить по координатам, да я знаю, что произошло с ним после посещения этого места. Можно было бы опросить каких-нибудь близких друзей, коллег, родителей, конечно же увидеться с Русланом, но чувствовалось мне, что это лишь оттянет неизбежное, а именно поездку по координатам. В конечном итоге решение пришло само, я отвёл себе неделю на то, чтобы поискать ещё зацепок и параллельно постараться самому разгадать шифр. Понимал, что это оттягивание неизбежного, да всё же, что же я мог поделать.
Прошло полторы недели с нахождения старенького смартфона, я оттягивал время, как мог. Каждый вечер включал радио, которое прихватил из мастерской Евгения, слушал сигналы. Не знаю, быть может задача сигналов другая, свести с ума тех, кто пытается разгадать эту загадку. Потому что мой рассудок явно пошатнулся. Никогда за всю жизнь я толком ничего и не боялся, а тут страшно ехать по геолокации. Явно бред какой-то. Мне стало мерещиться, что за мной следят, с каждым шагом, что я продвигался в расследовании. Замечал одну марку машины постоянно неподалёку от себя, с разными номерами и разными людьми. Номера были, как правило черные. В основном люди были одеты конечно в гражданское, да вот однажды увидел двоих, прям таких, как все описывали синих пиджаков. Тёмные костюмы, тёмные очки. А быть может мне показалось, я не знаю.
В такой атмосфере я опрашивал людей. Соседей, друзей, семью. С каждым человеком моя паранойя всё больше росла. Самым полезным человеком оказался товарищ с работы Евгения. Такой человек порой есть у каждого на работе, когда вы общаетесь только на работе, а в свободное от работы времени максимум поздороваетесь и поболтаете минут пять на отвлечённые темы. Так вот он мне рассказал, что видел, как меняется Евгений. С каждым месяцем буквально он становился всё более замкнутым и молчаливым, пока однажды совсем не замолчал. Он постоянно сидел в книгах, не обычных, а книги на мистическую тематику, тематику НЛО и прочие подобные экземпляры печатной продукции. Однажды он заговорил, как раз незадолго перед его поездкой по геолокации. Его язык полностью развязался, он начал говорить максимально странные вещи, о том, что правительство следит за ним и постоянно приходит в гости. Одно время он даже хотел завязать с этими сигналами, так его заставили под предлогом вреда его семье. После этих слов и россказней о том, что правительство замалчивает всё, что в Ахтубинске проводятся секретные эксперименты, он полностью замолчал. Максимум приветствие, прощание с коллегами и односложные ответы на заданные вопросы.
Тогда то, по прошествии полторы недели, когда я уж совсем отчаялся и ехал в гостиницу с мыслями о том, что всё, хватит, я еду по единственному следу, по меткам геолокации, тогда мне администратор на ресепшене передала конверт.
Самый обычный конверт, без марок, без записей, пустой снаружи запечатанный конверт. На ощупь прощупывалось, что внутри явно лежит кусок бумаги. Я разнервничался, точнее правильно будет сказать, что не разнервничался, а что перевозбудился не в сексуальном плане, а именно в плане переполняющей меня энергии. Трудно объяснить это состоянии, но, если тот, кто прочтёт мои записи знает, что за состояние мании, вот это именно оно, может чуть слабее.
По пришествии в номер я закинул свою сумку на диван и сразу же побежал к настольной ламе. Включив свет, я просветил конверт и действительно внутри лежал сложенный пополам лист бумаги, то, что было написано внутри не просвечивалось, к сожалению. Перед открытием конверта меня посетили смутные и совершенно дикие сомнения, а что, если какая-нибудь зараза внутри и открыв его заражусь, но тут же отогнал эти мысли. Хотя признаюсь само место – Ахтубинск, его истории и, в частности, дело из-за которого я сюда прибыл действовали на меня максимально пагубно, точнее на моё ментальное здоровье.
Открыв конверт, внутри обнаружился сложенный пополам лист бумаги, как я его видел прежде при просвечивании. Развернув лист, я увидел одну запись: “Нужны ответы? Встретимся на лавочке на Фрунзе в семь вечера.” Всё. Это было всё, что мне сказали в записи. Фрунзе то понятно, это улица, но неужели на всей улице будет одна единственная лавка? Опять какие-то загадки и вновь неопределённости и непонятки. Ни даты, ничего. Тогда я надеялся на то, что автор записки имеет ввиду день тот день, в который он отдал конверт на ресепшн.
Найти улицу Фрунзе не составило труда в нынешний то век карт в телефоне, но встал вопрос, о которой лавочке говорил автор. Я объехал всю улицу и впоследствии был более чем уверен, что нашёл нужную мне лавку. Интуиция прям кричала об этом. Улица поделена на два куска более маленький, он как раз таки и менее интересный, второй кусок начинается впоследствии после небольшого разрыва дороги. Фрунзе находится прямо на обрыве, то есть это такой тип улиц, что имеет только чётные или нечётные дома с прямым выходом, как в случае этой улицы на обрыв с видом на лес и на реку.
Почему же я решил, что я нашёл нужную мне лавку. Только представьте: идёт улица, по её центру дорога, по одной стороне домики, по другой стороне ничего. Деревца и другая растительность. А тут посреди этого ничего стоит одинокая лавочка прямо на окраине обрыва с невероятным видом на природу этого удивительного места. Моя интуиция мне прямо говорила, что я в нужном мне месте. Почему не знаю, научился прислушиваться к интуиции и как правило она меня за это награждает.
Впрочем, как и в этот раз. Я действительно не ошибся, а точнее не зря послушался интуиции. Приехав на много раньше по привычке и от того, что я искал нужную мне лавку, взял времени с запасом, у меня оставалось его с запасом до встречи. Это время я провёл частично в раздумьях о том, что делать дальше и за покуриванием трубки. Факт. Я стал больше курить и меньше жалеть свои трубки. Это плохо. Было уже семь, но никто так и не появился. Я решил, что быть может человек опаздывает и отвёл ещё час, дабы наверняка его дождаться, а если розыгрыш, то, что поделать. В итоге он появился буквально через десять минут.
Его появление было весьма комичным по крайней мере со стороны. Махонький скутер медленно пыхтел, чтобы привезти своего наездника, а он был размером точно со скутер. Просто большой человек, с лишним весом, но не таким большим. Высокий, широкоплечий, как и сказал выше, просто большой человек. Да, это был Руслан. Наконец мы познакомимся и мне даже не пришлось его искать самому, жизнь свела нас обоих.
После быстрого знакомства и небольшого анализа с моей стороны он приступил к своему рассказу. Отдельно, что хочу сказать очень позитивный человек с минимумом негатива и отрицательных эмоций. Постоянная улыбка и шутки вперемешку со смехом. Люблю таких людей, с ними очень приятно общаться, они всегда разряжают тяжёлую обстановку. Так он начал свой рассказ.
В первую очередь Руслан начал с рассказа об Евгении. О том, как они познакомились и о том, как продолжали дальнейшую исследовательскую деятельность в отношении сигналов. По сути, он не рассказал мне ничего нового совершенно, ведь не знал, что я нашёл записи Евгения. Единственный момент, который мне стало интересно послушать об их последней встрече, когда он вернулся из поездки по точкам геолокации.
Тогда он сразу заметил, что Евгений изменился. Первое, это всё таже интуиция, после пары минут, проведённых вместе, он сразу понял, что что-то не то. Он пару раз поинтересовался у него, что быть может всё-таки что-то произошло или быть может он болен или заболел. На что получал ответ – нет. На каждое такое предположение и вопрос. Евгений всё бубнил что-то о приборе, о том, что голоса велели ему собрать прибор как можно скорее иначе, всё будет плохо. Тогда он достал из своего рюкзака совершенно неземные металлические детали. Почему неземные, я также у него поинтересовался, мол с чего он это взял. Как сказал Руслан, они были невероятно лёгкие, легче листка бумаги или даже волоса, а должны были весить по ощущениям на много больше, и ещё одна вещь это неземного цвета переливы на поверхности. По его словам, ни один земной металл не имеет таких свойств. Последней каплей для него, после чего он практически в прямом смысле, опять же по словам Руслана, сбежал от Евгения. А именно его взгляд, совершенно пустой, будто сосуд остался, а наполнение теперь отсутствовало.
На этом история с Евгением закончилась. Впоследствии он узнал о произошедшем, попытался прийти к Ольге, но испугался, когда увидел явно побитую жизнью женщину и решил не лезть к ней.
Далее Руслан рассказал мне свою историю. Раньше он жил обычной жизнью, совершенно обычной. Все фантазии и мечты пережевал социум и выплюнул в жизнь обычного человека. Он работал и учился, ни о чём не заморачивался. С противоположным полом также было никак, но это его уже и не заботило, он достиг состояния одновольствия. Впервые это слово услышал от него. Как мне объяснил Руслан это русский аналог английского слова, которое и означает жизнь одному в удовольствие, без заморочек об отношениях. Ведь если брать непосредственно слово одиночество, оно значит страдание от нахождения одному и от неудач с противоположным полом.
Так вот, всё в его жизни изменилось совсем случайно, ни в плане девушек, а в плане именно всей жизни. При этом совсем случайно. Однажды он шёл пятничной ночью от друга, изрядно накидавшись, как они иногда делали с другом, он заметил странное свечение, уносящееся вверх, в глубины космоса. По началу он подумал, что галлюцинации от алкоголя и решил проверить это место трезвым следующей ночью. Взял с собой чая, бутербродов, телефон с наушниками и аудиокнигами и стал ждать под голос рассказчика. Ровно в том же месте, на пару часов раньше, чем в прошлый раз он заметил тоже самое. Светящийся объект поднялся над большущей земляной насыпью неподалёку от железнодорожного переезда и улетел. Всё это произошло в пару секунд.
Так он и очутился здесь, с теми мыслями и желаниями, которые ему сейчас присущи, как личности. Руслан начал изучать это место. Приходил в него с различными приборами, как например металлоискатель или счётчик Гейгера. Пытался копать, дабы найти вход в подземный бункер, но всё было тщетно. Ничего не удавалось найти. Однажды он смог сделать фото и тогда-то и познакомился с анонимным форумом, где обитают любители паранормального и НЛО. Впоследствии, ему довелось познакомиться с синими пиджаками. Да это знакомство оказалось очень неприятным.
Первое знакомство прошло просто. Посреди ночи, как раз, когда он вновь исследовал эту пресловутую земляную насыпь подъехала машина, из неё вышли двое и прямо направились к нему. Попросили его покинуть это место и больше в него не возвращаться. Пригрозили нарушением законов, проводили его и уехали. Руслан выждал несколько десятков дней и вновь вернулся в это же место.
Тут как раз произошло второе их знакомство. На этот раз неприятное. Никаких разговоров, он странно заснул, так и не поняв от чего, а очнулся в тесной, уж для такого здоровяка точно, комнате допросов. Перед ним сидели двое. И он их описал также как и все. Костюмы и очки, цвета совпадали. Во вторую встречу они решили разузнать у него, что же он раскапывает, что ищет и что он смог узнать. Руслан мямлил и не мог толком ничего им ответить. Поняв, что толку не будет, они решили избавиться от проблемы в виде Руслана другим способом, припугнуть его. Сильнейшее психологическое давление и избиение в тот вечер он запомнит на долго. Да проблема в том, что все воспоминания закрылись психикой. Остался страх и очень неприятный осадок.
Вроде бы жизнь должна научить человека, что он лезет не туда, да не тут-то было. Исследователь и фанатик, что с него взять. Он выждал очень долго. Множество месяцев он ждал и многие ночь наблюдал улетающие от того места объекты. В одну ночь решился вновь выбраться в это место. Результат был таким же, его поймали, да только в этот раз всё стало на много хуже. Ему перед этим попытался почистить голову от всех воспоминаний. Почему-то им это не удалось, что-то в его организме его защитило. А после его отвезли в психиатрическую лечебницу Анима. Как обычно, карательная медицина, жёлтый билет по выписке и теперь он просто городской сумасшедший.
Я отдельно поинтересовался у него относительно Анимы, ибо впервые слышал подобного рода название. Он отказался об этом говорить. Сказал лишь одно, что это специальная психиатрическая лечебница для тех, кто прожил сверхъестественное или необъяснимое. Там людям становится легче, а тем, кто не хочет, чтобы им становилось легче, им это вбивают.
На этом рассказ Руслана закончился. Точнее мы с ним поговорили ещё, но дальнейшая беседа не имеет никакой ценности для дела, поэтому не буду приводить её содержание здесь.
От встречи с Русланом я в большей степени разочарован, ибо он был моей последней зацепкой перед поездкой по координатам, а он смог только рассказать мне интересную историю своей жизни.
И вот я здесь. Мне потребовалось два дня, чтобы записать всё важное, что произошло со мной в этом городе. Все события, расследование и необычные знакомства. Я решился всё же ехать по координатам геолокации, о которых говорил Евгений в своих записях. Решить вторую часть шифра так мне и не удалось. Сейчас полдень. В стакане осталось несколько глотков виски. Я ещё раз перечитаю всё, что записал и оставлю дневник на своей кровати. Гостиница уплачена ещё на два дня. Если я не вернусь, то мой дневник найдёт горничная. Поэтому прошу, кто найдёт эти записи, если я не вернусь, предайте их огласке, ибо в Ахтубинске происходят странные события.
Наконец, когда Ольга закончила прежде, чем вновь разреветься она поинтересовалась у меня нужно ли что-то мне ещё. На что я ответил, что мне надо бы взглянуть на мастерскую Евгения. Мы вышли на улицу, она сдерживалась из последних сил, и когда наконец Ольга мне указала рукой, что его мастерская находится в небольшом строении на территории двора, её слёзы прорвались. Да мне этого уже не довелось увидеть, только услышать удаляющийся звук ревущей женщины в глубинах дома.
Пройдя вглубь дворика мимо поросшей травой территории под грядки, мимо иных строений вроде сараев и некогда некоторых из них, что предназначались для животных. В глубине двора меня ожидало небольшое строение с одним окошком сбоку от входной двери и с прикреплённым к нему на углу подходящим проводом.
Внутри же, честно, я невероятно удивился от рабочего места Евгения. На самом деле не такое уж большое помещение, но оно было доверху забито чем только можно. Стоял диванчик, кресло, стеллажи, полки были практически на каждой стенке. Да даже имелись различные плакаты. Больше всего меня удивил его рабочий стол. Он был доверху забит всякой радио всячиной. В этом уж я совсем не разбираюсь поэтому перечислю, то, что знаю, видел на столе транзисторы, резисторы, осциллограф, паяльник, различные иные радиоприборы и конечно же на верхней полке я заприметил радио. То самое злосчастное радио, которое и привело меня в это место. На самом деле у меня пока что не было никакого желания дабы искать что-либо знакомое для меня и что может помочь в расследовании. Поэтому я переключился на радио.
Не самого обычного вида уже для нашего времени радио. Подозреваю, что ламповое. Прямоугольная деревянная лакированная коробка со сторонами примерно двадцать пять на сорок сантиметров. В глубину сантиметров десять. Больше половины передней панели, а также боковушки выделаны какой-то тканью около белого цвета с периодическими перекрестиями. В нижней панели имелся, собственно, сам переключатель волн и ещё несколько кнопок.
Я нажал на кнопку включения и радио наполнило мастерскую музыкой. На самом деле не знал, что делать, чтобы услышать сигналы и имеются ли они в это время суток, но решил поэкспериментировать за время, что буду исследовать стол. Поэтому изначально покрутил радио по всем диапазонам, останавливаясь на каждом секунд на десять. Впоследствии эта тактика не дала ничего, я оставил радио на случайной волне с белым шумом и под хрипы старого радио принялся исследовать стол.
Старался выстроить обыск стола Евгения от противного так сказать, не стараться разобраться в его залежах, в приборах или в каких-нибудь схемах, нет, я решил искать вещи, которые смогу понять сам.
Первая из таких вещей это его записи. Великое множество записей и было понятно наверняка, что человек любил делать записи. На одних листках был написан текст, очень неаккуратным и угловатым при этом подчерком, на других же были зарисовки, схемы, формулы, чёрточки, палочки, и прочее подобное. Но нигде, ни на одной из записей я не смог найти что-либо отдалённо напоминающие шифр или хотя бы косвенно его касающееся. Тут же я постарался поподробнее разобраться в его записях, но текст давался трудно и его я оставил на вечер, когда перебирал бы ещё раз улики. Единственная вещь после беглого осмотра его записей, что я понял на этих листках, это рисунки на листках в клеточку. Различные геометрические фигуры, нарисованные ручкой и их комбинации.
Записи я убрал в папку. Ещё прежде Ольга сказала мне, что в мастерской после произошедшего была только полиция, больше она никого не пускала, но быть может мне всё же повезёт и я смог бы найти что-то ещё, что мне сможет помочь. Я раздвигал эти залежи и старался найти что-нибудь ещё полезное. Рылся в ящиках, но всё было тщетно, не попадалось ничего. Пока я не начал уже осматривать комнату. Она также была завалена различным хламом. Я осматривал всё. От сельхоз инвентаря до ящиков дивана, плакатов и картин. Ничего. Я присел на диванчик, никаких результатов кроме записей. Мне казалось, что я что-то упускаю. В итоге пошёл на второй круг осмотра и в этот раз решил глянуть по углам. В одном углу мне показалось весьма странное место. Одна плитка, а пол был именно плиточным, была приподнята. Буквально на пару миллиметров выше, чем рядом стоящие. И знаете, я мог бы списать этот момент на кривость рук рабочих, что клали плитку, да не могу, потому что приподнята была лишь одна единственная, а также вполне виделось, что шов разбит.
Приподнимая плитку, я не надеялся совершенно ни на что, но моё упорство вознаградилось вполне понятной для меня вещью, которую я могу использовать и сам изучить без помощи кого-либо. Я нашёл старенький смартфон.
Между тем вновь вспомнилось радио и нужно было переключить волну, так как никаких сигналов я не услышал, а может и услышал да не понял, что это были именно они. Прокрутив немного ползунок на радио я принялся изучать телефон и уже напрягся от того, что, а если вдруг будет иметься пароль на смартфоне, но мне повезло.
В смартфоне не было совсем ничего. Полностью пустой. Без фото, без музыки. Базовые приложения любого обычного смартфона. Да даже сим-карты не имелось, а смартфон был старенький, такой, где можно было достать батарею, и сим-карта вставлялась под неё. Я начал искать более активно, ну не будет же прятать человек абсолютно пустой по наполнению смартфон под плитку в дальнем самом тёмном углу. И наконец я нашёл. Записи диктофона. Несколько записей. Самая ранняя датировался парой месяцев позже от того момента, когда по словам Ольги Евгений обнаружил сигнал по радио.
Прослушав впоследствии эти записи – первую, и все последующие, заметил, что самая первая отличалась ото всех больше всего. Во всех последующих записях был записан голос Евгения он датировал почти каждую запись и рассуждал о происхождении сигнала и в том числе о его разгадке. А вот первая была, как я понял с самим сигналом. На первой записи были записаны пищащие звуки. Больше всего напоминающие азбуку Морзе. Просто представьте или вспомните какой-нибудь старый фильм, в котором показывают передачу сообщения азбукой Морзе. Это именно оно. Невероятно похоже. Так же имелась вторая часть сигнала. Музыкальный слух сразу же мог найти в них отличия. В первой части сигнала из радио периодически повторялись длинные и короткие пищащие звуки, из которых и строился сигнал. Во втором же участке сигнала пищащие звуки были одного вида, только короткие, но при этом часто повторяющиеся и на порядок быстрее.
Я забросил смартфон в сумку и приготовился к изучению уже в номере отеля. Заниматься этим в мастерской не было никакого смысла.
Попрощавшись с Ольгой, я направился в гостиницу. Уже вечерело, ночь, день прошёл довольно быстро за рассказом Ольги и обыском мастерской. Меня всего передёргивало от того, что в моей сумке возможно лежит самое важное свидетельство, что прольёт свет на дальнейшее изучение дела и последующую судьбу потерпевших. Давно я такого не испытывал, да и дел подобных этому не имелось в моей копилке на самом деле очень давно, а сейчас такое интересное развитие событий. Записи же я отложил на потом.
Перед изучением телефона я решил основательно подготовиться, чтобы меня ничего не отвлекало. Переодевшись в гостиничную одежду, наболтал себе пол стаканчика холодного виски и был готов дабы прикоснуться к телефону. Первую запись я уже слушал в мастерской, но решил прослушать ещё раз и делал в этот раз это в наушниках. Кто-знает, быть может, удалось бы услышать, что-нибудь чего я не мог услышать без наушников, но нет. Ускорял запись, замедлял, накладывал эффекты, включал в обратном порядке, но всё было тщетно. Не было слышно совсем ничего кроме злосчастных сигналов.
Наконец я перешёл к следующей записи и в дальнейшем буду либо дословно, либо практически дословно стенографировать то, что говорил Евгений на своих записях.
5 июля: сегодня пятое июля, и я решил наконец сделать эту диктофонную запись о необычных радиосигналах. Впервые я услышал их около двух месяцев назад, уж точно не помню когда. По началу я даже не понимал, что слышу. Всего лишь услышал необычные пищащие звуки во время переключения радиостанции. Однажды, когда я вновь переключал радио, уж не помню кто, но меня кто-то отвлёк, возможно Оля, а может и Дениска, но я оставил радио в положении между радиостанций и ушёл. Когда вернулся назад ухо прислушалось к писку из радио, а разум вычленил из этого писка, что-то заранее закодированное или скорее даже верно будет сказать, что разум вычленил не банальный белый шум, хоть и в виде писка, а что-то похожее на заранее записанное сообщение.
Мне стало интересно что же это, и я начал изучать. За эти два месяц я понял следущее: сигнал из радио поделён на два сегмента. Оба отличаются друг от друга. Первый сегмент невероятно походит на азбуку Морзе. По началу я загорелся и обрадовался тому, что действительно это азбука Морзе, да проверив невероятно огорчился, нет, мне не повезло. Ни один из сигналов не совпадал с буквами из азбуки, но явно слышится в сигнале, что первый сегмент, а впрочем, как и второй, они поделены на более маленькие сегменты, прямо как слова.
Также зарисовал на листке бумаги сигналы в виде полых и закрашенных кругов, а также вторую часть сигнала в виде полос, лично мне кажется это наиболее уместным. Каждый полый круг соответствует короткому писку, а закрашенный более длинному писку.
Сигнал появляется каждый день в одно и тоже время, в семь часов вечера, на разных промежутках между занятыми волнами. Сигнал продолжается около получаса. Самое интересное, радио на телефоне его не слышит, а вот моё древнее ламповое радио справляется с этой задачей просто отлично.
Решить загадку пока что не удалось, но мне интересно, что же это и теперь каждый день я уделяю на это дело по паре часов.
17 декабря: сегодня семнадцатое декабря. Ко мне приходили странные люди. Самое страшное, что это произошло через начальство на работе, а это гарнизон, и виделись мы на территории военной части. Значит они имеют самый высокий военный допуск, раз смогли с такой лёгкостью подобраться ко мне. Когда я увидел этих двоих, а их было именно двое во время разговора в маленькой тесной комнате, они мне комично напомнили людей в чёрном. Тёмные очки, тёмно-синие пиджаки и сверхсерьёзные лица. Прямо, как в фильме, отличие только в цвете пиджаков.
Что считаю странным, что как раз вчера у меня был запрос в интернете относительно шифров, разгадок и регистрация на анонимном, действительно ли он таков, форуме теорий заговоров. Кто знает, быть может, они пришли ко мне именно после подобных изысканий на форумах и в поисковике. Сегодня уже нет никакого желания заниматься разгадкой шифра. Поэтому я спать.
8 февраля: восьмое февраля. Не сильно давно я познакомился с очень полезным для меня человеком в плане изучения шифра – Русланом. Мы долгое время переписывались и пытались решить шифр. Он предлагал множество вариантов. Большинство из которых я никогда и не слышал, как например тайнописи или шифр Цезаря или же, например Квадрат Полибия. Пока что это ничего не дало, но так радует знать, что я не один и ещё одного человека это заинтересовало. А пару дней назад совершенно случайно мы узнали, что оба с Ахтубинска и сегодня он приходил в гости. На самом деле сильно удивил он меня, большой человек, не в плане, что толстый, лишний вес у него, конечно, имеется, а именно, что большой. Высокий, широкий, заходил в мою мастерскую нагибаясь. Но это невероятно полезное знакомство определённо.
Запись без даты: мне удалось решить часть шифра. Вторую часть. Оказалось, что это геолокация. Как я понял во второй части, каждое пиликанье или же уже каждая чёрточка на моём листке, это одна единица. Впоследствии собрав всё вместе у меня вышло два числа.
48181779, 46615824
По началу я не понимал. Несколько дней точно, что за цифры, что это такое. Пока случайно, когда лазил по картам не обратил внимание, по количеству цифр и по тому, что числа два, всё это очень похоже на геолокацию. Впоследствии добавив по точке в каждое число у меня, вышло следующее:
48.181779, 46.615824
Самое лучшее в этом всём, что эти две точки соответствуют точке на карте не сильно далеко от Ахтубинска. Между Ахтубинском и Баскунчаком, в сторону Богдо. Как раз где-то в районе разъездов, как же я рад. Осталось решить вторую часть. Кто знает, быть может, весь секрет шифра состоит в цифрах. Его автор явно любитель цифр.
Вновь запись без даты: как же мне надоело. Как же я устал. Ничего не получается. Решить шифр. Проблемы в семье. Оля надоела. Вечно пилит. Просит внимания. Денис такой же. Они не понимают. Не понимают. Не понимают. Как это важно для меня. Как это важно? Действительно. Как это важно. Опять приходили синие. Устал.
Последняя запись, также без даты: получилось. Решил.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.