Венерка и Макс утвердительно кивнули. Они уже знали план, и говорил я все это исключительно для Юли. Ну, и еще, чтобы прочувствовать всю важность момента.

Я прошелся взглядом по этой троице, остановился на Юльке и еле сдержал улыбку. Она насупилась, подобралась и выглядела так, будто готова сорваться с места и махнуть марафон. А еще она, да и Веник с Максимом, были сейчас похожи на воробьев на проводе. Правда, сидели они не рельсе. Железная дорога делила поселок пополам, и мы часто зависали на этой насыпи – ждали поезд, чтобы положить под него монетку или камушек. У меня даже собралась целая коллекция (пять штук) помятых монет.

– Нашли фильм из списка – вычеркиваем!

Я опять остановился на Юле и немного растерялся. Вспомнил, как Венерка сказал, что она сама хотела со мной познакомиться. Раньше такого не случалось. Так почему же она не пытается поговорить и не ищет встречи? Может, решила, что я полный придурок? Точно, именно так она и подумала! Я же прямо сейчас веду себя, как придурок. А-а-а, черт!

– Если ты закончил, – добавил Макс через какое-то время, раз уж я опять впал в ступор, – может, пойдем уже?

– Да, вперед!

И мы повскакали с рельса, на котором сидели, и побежали в разные стороны.

Я начал со своих соседей. Обошел всех, даже ту странную семейку, которая переехала летом и всего шугалась. Нашел только три подходящие кассеты. Чтобы не перепутать, какую у кого взял, черкнул на бумажке фамилии и запихнул в коробку. Потом отправился по знакомым и одноклассникам, жившим неподалеку. С ними было труднее. Почти каждый хотел какую-нибудь кассету взамен, чтобы тоже посмотреть что-то новое. Пришлось пообещать, что принесу завтра.

Сколько бы я ни бегал, а найти то, что нам надо, не получалось. Я точно знал, что фильм «Майкл» с Траволтой есть у Дымовых, которые живут на Ученической. А «Крестного отца» в плохом качестве урезанную версию я как-то брал у Артёмки Елеина. Только первые сказали, что дали кому-то посмотреть «Майкла», но им так его и не вернули. А Тёма просто зажмотил. Увидел у меня список, начал расспрашивать, а когда я отказался говорить, сказал, что потерял кассету.

Вечером мы опять собрались на том же рельсе. Мы облюбовали место у старой свалки, где сплелись кузовами искореженные машины, тракторы и просто железяки, опознать которые было невозможно. Здесь нас никто не видел. А еще я однажды помогал на этом участке железной дороги разгружать вагон с арбузами. Грузовик подъехал прямо к рельсам. Собралось человек десять, и каждому потом дали по треснутому арбузу. Так что теперь это место для меня особенное.

– Как успехи?

Ребята поникли и, кажется, совсем отчаялись. Вместе мы собрали чуть меньше половины. Что-то было и у нас в видеотеках, а где взять остальное, мы не знали.

– Может, купим все-таки? – Венерка обреченно смотрел на свой помятый список.

– Мы это уже обсуждали, – Максим вздохнул. – У нас нет столько денег.

– Давайте заработаем, – несмотря на неудачу, Юля горела энтузиазмом, только теперь в нем появилась примесь фанатизма.

– Ну да, это ж так просто! – не удержался я. – Всего-то и надо… А сколько нам надо, кто-нибудь считал?

– Много, – ответил Макс. Он повис грудью на своих коленях и длинные руки положил на прохладный щебень.

– Можно что-нибудь продать, – оживился Венерка.

– Твой дэндик?

– Нет, его не могу, мне его папа купил.

– В том-то и дело, что своего у нас не так уж и много.

– Пойдемте, – Юля встала, – поезд едет.

– Точно! – Макс, сам того не понимая, схватил несколько камней и швырнул их в лужу внизу насыпи. – Поезд! Я в прошлом году каждый вечер к поезду бегал – орехи продавал. У тебя же за домом кедрач растет, – он повернулся ко мне, – давайте наберем шишек и продадим у поезда!

– А это идея, – внутри меня начал надуваться яркий оранжевый шарик.

– Можно еще бруснику и клюкву собрать, – поддержала Юля.

– Точняк! – подпрыгнул Венерка. – Завтра после школы идем в лес!

Послышался тепловозный гудок. В сумерках рельсы блеснули желтым светом фонаря.

– Поезд!

Мы кинулись с насыпи, хохоча и толкаясь, а когда оказались внизу, чуть не угодив в огромную лужу. Максим схватил меня за локоть и сказал:

– По выходным ведь тот мужик приезжает, с кассетами! Сможешь ему наши фильмы заказать?

– А-то!

«Тот мужик», действительно приезжал каждую пятницу и иногда оставался на выходные. Раньше новые кассеты я получал только в отпуске и в строго ограниченном количестве. Приходилось вечно надоедать таким же киноманам, как мы с друзьями, чтобы найти что-нибудь новенькое. Иногда мы часами торчали у полки с видеокассетами, пытаясь выбрать.

В эти выходные мужик был на месте. Когда я пришел, он только разгружал свою темно-фиолетовую ГАЗель – таскал плоские коробки на длинный дощатый прилавок. Рынок у нас был цивильный. Сколочен из досок, с двускатной крышей, покрытой шифером. Покрасили его в желто-зеленый цвет, чтобы издалека было заметно. По праздникам здесь выставляли угощенья, продавали самодельные сувениры и одежду.

Я показал мужику список фильмов, тот нахмурился и сказал, что сейчас таких нет. Старье он не возит. Когда я спросил, сможет он привезти кассеты на заказ, мужик нахмурился еще больше, внимательно посмотрел на меня и сказал, что денег у меня не хватит. Пришлось его долго убеждать, что мы с друзьями будем продавать орехи и бруснику и к следующим выходным заработаем.

– Лады, – наконец, согласился мужик, – только сверху этой суммы мне ведро орехов принеси.

Я согласился.

– Орехи на следующей неделе притаскивай, а кассеты я постараюсь до конца месяца собрать.

И опять, пришлось согласиться. Как будто у меня был выбор.

Книга целиком здесь.

На пикабу публикую по главам.

Гран-при Италии 1995 года, двенадцатый этап сезона, состоялся 10 сентября на легендарной трассе «Автодром Национале ди Монца». К этому моменту чемпионат мира по «Формуле-1» уже достиг своей кульминации. Непрекращающееся противостояние Михаэля Шумахера на «Бенеттоне» и Дэймона Хилла на «Уильямсе» подогревало интерес публики и создавало колоссальное напряжение. Шумахер возглавлял личный зачет со 102 очками, а Хилл отставал на 33 очка, имея в своем активе 69. В Кубке конструкторов «Бенеттон» также опережал «Уильямс» (137 против 112 очков соответственно). Однако для всех болельщиков и команд в Монце существовала и другая, не менее важная интрига: домашняя гонка для «Феррари». Для итальянской конюшни, имевшей огромную армию «тифози», этот этап всегда был больше, чем просто соревнование, — это было испытание и шанс доказать свою состоятельность перед родной публикой.

Накал страстей был ощутим уже до старта, но никто не мог предположить, что вместо торжественного спортивного праздника трасса станет ареной одного из самых непредсказуемых и хаотичных событий в истории «Формулы-1». Гонка, которая должна была определить расстановку сил в чемпионате, превратилась в череду невероятных и драматичных инцидентов, где победа досталась тому, кто смог уцелеть.

Практики и квалификация: затишье перед бурей

Свободные заезды в Монце были относительно спокойными, но уже тогда предвещали ожесточенную борьбу. В первой практике лучшее время показал Жан Алези на «Феррари», опередив Джонни Херберта и Дэвида Култхарда. Во второй практике Алези также был на первой строчке, опережая Култхарда всего на две тысячных секунды, а его партнер по команде Герхард Бергер был третьим. Это давало фанатам «Феррари» надежду на то, что на домашней трассе их команда наконец сможет навязать борьбу доминирующим «Уильямс» и «Бенеттон».

В квалификации, однако, доминирование лидеров чемпионата вновь проявилось. Дэвид Култхард на «Уильямсе» завоевал поул-позицию с результатом 1:24,462. Второе место занял Михаэль Шумахер, проиграв менее секунды. Третьим стартовал Герхард Бергер, а четвертым — Дэймон Хилл, разделив, таким образом, второй ряд стартовой решетки. Алези, надежда тифози, квалифицировался пятым. Будущий победитель гонки, Джонни Херберт, показал восьмое время. Его относительно низкая стартовая позиция делает последовавшие события еще более невероятными, ведь для победы ему пришлось прорваться через весь пелотон, буквально избегая хаоса на своем пути.

Два старта, один завал

Первые минуты гонки сразу же дали понять, что это будет необычный этап. Уже на установочном круге, покидая шикану «Аскари», лидирующий Дэвид Култхард вылетел с трассы. Его «Уильямс» развернуло, подняв огромное облако пыли. Этот, казалось бы, незначительный инцидент имел далеко идущие последствия. Когда гонщики устремились к первому повороту после старта, пыль, оставшаяся на асфальте, стала одной из причин массового завала, в который попали Андреа Монтермини, Роберто Морено, Макс Папис и Жан-Кристоф Буйон. Трек оказался полностью заблокирован, что привело к немедленной остановке гонки и вывешиванию красного флага.

Иронично, но красный флаг спас Дэвида Култхарда. В обычной ситуации его сход на установочном круге означал бы конец гонки, однако правила позволяли ему вернуться на трассу на запасном болиде. Для двух других гонщиков — Монтермини и Морено — гонка на этом закончилась, так как у их команд не было запасных машин.

Ключевое сражение заканчивается очередным столкновением

После рестарта напряжение никуда не исчезло. Дэймон Хилл и Михаэль Шумахер вновь сошлись в ожесточенной схватке, борясь за второе место. Их борьба, которая уже успела стать легендарной после столкновений в Аделаиде 1994 года и Сильверстоуне 1995 года, достигла своего пика на 24-м круге. Инцидент произошел, когда оба пилота пытались обогнать кругового — Таки Иноуэ на «Эрроуз».

Мнения о том, что именно произошло, разделились. Михаэль Шумахер утверждал, что он спокойно поворачивал, когда почувствовал сильный удар сзади, и Хилл врезался в него. Дэймон Хилл, в свою очередь, возложил вину на Таки Иноуэ, заявив, что тот дважды вилял на траектории, чтобы пропустить Шумахера, и это заставило его тормозить позже обычного, что привело к столкновению. Команда «Бенеттон» не поверила версии Хилла и подала протест, настаивая, что столкновение было преднамеренным. Однако некоторые наблюдатели предположили, что Шумахер намеренно затормозил раньше, чтобы запереть Хилла позади Иноуэ и создать отрыв. Этот маневр, по их мнению, провалился, потому что Хилл был слишком сосредоточен на Иноуэ.

После столкновения стюарды приняли решение, которое многие назвали «странным»: Хилл получил одно гоночное отстранение, которое было отложено. Это наказание, хотя и было достаточно мягким для намеренного столкновения, выглядело нелогичным, если бы это действительно была просто честная ошибка. Инцидент стал еще одним свидетельством глубокого недоверия и психологической войны между двумя главными соперниками сезона. В конечном счете, борьба за второе место привела к сходу обоих лидеров чемпионата.

Домашняя трагедия

После схода лидеров, казалось, удача наконец-то улыбнулась «Феррари». Жан Алези и Герхард Бергер заняли первые две позиции, ведя гонку на глазах у тысяч восторженных тифози. Команда шла к триумфу на домашней трассе.

Но «проклятие Монцы» нанесло свой удар. На 32-м круге произошло нечто, что навсегда вошло в историю как один из самых нелепых инцидентов. Телекамера, установленная на заднем антикрыле болида Алези, внезапно оторвалась и, попав прямо под колеса машины Бергера, разрушила его подвеску, заставив пилота сойти с дистанции.

И хотя Бергер сошел, Жан Алези продолжал лидировать, и его победа казалась предрешенной. Однако и он не смог добраться до финиша. Всего за восемь кругов до конца гонки на его машине отказал подшипник колеса. Алези, который так долго ждал победы на домашней трассе, был вынужден сойти, потеряв верный триумф. Двойной сход «Феррари» стал настоящей трагедией для команды и ее болельщиков.

Борьба за очки

Одним из самых примечательных событий стала борьба за последние очки между Жан-Кристофом Буйоном из «Заубера» и Массимилиано Паписом, выступавшим за «Футвоорк». Папис, который находился на пути к своим первым очкам в «Формуле-1», вел эту борьбу до самого последнего круга. Однако на финише Буйон смог обогнать его, в результате чего Папис стал седьмым, а Буйон, пришедший к финишу шестым, завоевал очки.

Пилот «Макларена» Марк Бланделл, стартовавший девятым, также извлек выгоду из многочисленных сходов впереди. Он провел чистую гонку и финишировал четвертым впереди пилота «Тиррелла» Мики Сало.

Неожиданный триумф

Когда все лидеры — Култхард, Хилл, Шумахер, Бергер и Алези — сошли с дистанции, на первое место вышел Джонни Херберт. Британский пилот, который квалифицировался лишь восьмым, смог избежать всех столкновений и технических проблем, которые вывели из борьбы его соперников.

Эта победа стала второй в сезоне для Херберта, который ранее уже выиграл Гран-при Великобритании. Он финишировал первым, опередив Мику Хаккинена на «Макларене», который занял второе место. Но самым знаковым событием гонки стал финиш Хайнца-Харальда Френтцена на третьем месте. Это был первый в истории подиум для его команды «Заубер-Форд».

Эта гонка служит ярким напоминанием о том, что в автоспорте побеждает не всегда самый быстрый, а тот, кто лучше всех выдерживает давление и избегает ошибок в условиях тотального хаоса.

Статистика

• Дэвид Култхард принял участие в своей двадцатой гонке

• Джонни Херберт одержал вторую победу в своей карьере

• «Бенеттон» одержала 23-ю победу как конструктор

• Двигатель «Рено» принёс 69-ю победу

• Хайнц-Харальд Френтцен впервые в своей карьере поднялся на подиум

• Это также был первый подиум для шасси «Заубер»

• Мика Сало впервые финишировал в очках

Больше такого тут!

Ставим лайки и подписываемся!

Всех жду через неделю в воскресенье вечером на интересный ретро-материал про Ф1 75 лет назад!

Отставной прапор Дамир Асанов, руководивший выносом гроба командира из логова врага, в глаза посмотрел только мне. Да, тело они отбили, подпирая сейчас своими крепкими плечами в голубых тельняшках его вынос в простеньком гробу, словно щит поверженного спартанца. Но их мёртвый командир, запаянный в скором времени в цинк, улетит отсюда, как и его родители, подставившие всех их, пусть и ненароком. Он это понимал, он предчувствовал последствия, он… он не был к ним готов. Дядя Лёня имел вес будучи не только, пусть и паршивой, но частью Семьи, но и благодаря своим воинским заслугам и старым связям, ибо военная разведка была тесно связана не только с ГРУ, но и с КГБ при Советах, а в независимом Узбекистане уже с СНБ. С «отлётом» легендарного майора срывало с бывших вояк вместе с ним и их, какую-никакую, «крышу». А ведь только недавно у них начало так хорошо слаживаться с их собственным бизнесом, принятием и пониманием в обществе…

Вынув из кармана голубой берет, штурмовик воздушных сил, с вызовом к тем, кто провожал их недобрым взглядом, водрузил его на свою крепкую стриженную голову. Обещанные ему мною вещи дяди Лёни, я передал в том самом, отмытом мною пакете с изображённым на нём «кораблём пустыни», готовым ступить на тяжёлые пути караванов (хотя, тот самый, первый и красный верблюд на дебютных пачках сигарет, был известным, но цирковым животным, радовавшим детишек своими номерами, благодаря дрессуре) – душа искушённого наблюдателя настойчиво требовала символов и намёков на них! Думаю, он правильно почувствовал вес металла, припрятанного среди убогих пожитков – именного пистолета их командира с запасной к нему обоймой и парой пачек промасленных патронов. Мне не жалко, а вот им точно пригодится.

Моей тётке её почивший муж был настолько безразличен и неприятен, что она не утруждала себя копаться в его армейских побрякушках, хранимых дядькой в фанерном ящике для посылок. К таким ящикам дядя Лёня был неравнодушен, частенько балуя своих родителей курагой, изюмом, пастилой, айвой, сладким гранатом и многим другим, чего в изобилии и дёшево было здесь, в Средней Азии. Это-то и навело его на бизнес сотоварищами – экспорт в дальние и холодные регионы России не только фруктов мумифицированных, но и свежих, а также овощей, дынь и арбузов. Начинали они с нескольких коробок в плацкартах с пересадками, а затем уже выкупая целый пассажирский вагон. Совсем недавно они, наконец-то, накопив, прикупили пару стареньких грузовичков из Германии. Жизнь, казалось, налаживалась…  

Странная похоронная процессия, погрузившись в свою фурманку-рефрижератор, отправилась запаивать дядю Лёню навечно в цинк. Но часть его, волею то ли судьбы, то ли исходя из уловок квантовой запутанности (чем чёрт не шутит!), признаться, решила всё же на какое-то время остаться с нами – его мозг. Не секрет, что после вскрытия черепа мозг покойника, вместе со всеми остальными, подвергшимися исследованию органами, отправляется так же в его брюшную полость, которая затем надёжно зашивается. Делается это по одной простой причине – чтобы это самое серое вещество из жира и слизи не вытекло из распиленного черепа на белоснежную подушку раньше времени захоронения. Но куда, прикажете, было девать уважаемому в наших кругах судмедэксперту оба полушария дяди Лёни, когда у него в наличии была только голова и совсем мало времени?! Вот он и додумался засунуть то, что уже никогда больше думать не будет в ещё один пакетик в пакет с уже безмозглой головой. Так мозги эти и оказались затем в банке с формалином, которые мне подогнал санитар из морга. Я планировал, при удобном случае, сунуть их в гроб, но неожиданные и стремительные для всех без исключения события последних часов, сделать задуманное мне так и не позволили. Вот и томились извилины дяди Лёни сейчас в шкафу в прихожей, под сенью бабкиного платка в полевых цветах.

Держать общий для всех совет дед держать не стал. Ограничившись невнятным ворчание и дышащим угрозами выразительным матом в сторону носителей подлого эксцесса, он, не позавтракав, но вдоволь напившись холодного чаю с приправой от дяди Лёни, умчался по неотложным делам.

В пустом и тщательно проветриваемом зале слово, по праву возрастного старшинства, взяла бабка Луизка:

-Она его не отпустила, - заверила она собравшихся, имея в виду мою покойную бабку и свою, отошедшую в мир теней, сестру.

-Тем не менее, могила его останется пустой, - заметил дядька Славка, в гадливом оскале сверкнув впаянным в его рот металлом. Прикопать дядю Лёню собирались в самом неприметном уголке семейного могильника, успев выкопать для него ямку ещё вчера вечером.  

-В том то всё и дело, что готовая уже могила, не получившая своего, обязательно заберёт кого-нибудь другого, - просветила собравшихся знаток погребальных практик в свете чёрных сил, на чьи слова утвердительно закивали её не менее осведомлённые спутницы. – Повязанного с ним узами родства. Одного из нас. – Ведунья обвела всех своим тяжёлым взглядом из-под чёрной косынки. – Возможно того, кто встретился с его глазами мертвеца… На кого он смотрел из вас из гроба?

Дядька Сашка громко взглотнул, округлив, растерявшие остатки сна бессонной ночи, глаза.

-Так он дохлый! – на грани паники возразил он. – Что он там увидеть-то мог?

-А смотрел не он, - пояснила бабка Луизка. - Через него смотрела смерть - кого бы прибрать вместе с ним!

-Вот же гад прилипучий! – Дядька Сашка подскочил с табурета, на котором сидел, и на котором ещё совсем недавно стоял гроб, аккурат головой покойника, и со всей силы пнул его в сторону стены с окном. – Жаль, что это не я его укокошил!

-Так он и на меня пялился зенками своими мутными! – сообщил дядька Славка.

Мой батюшка, наименее из всех здесь суеверный, криво улыбнулся, пожал плечами и без слов, но подтверждая и свой зрительный контакт с покойным, ткнул себя в грудь указательным пальцем.

В дверях появилась Идочка – виновница всех этих торжеств, суеты и прочих напастей, навалившихся из-за неё на всю семью. Её успели найти, привести в относительный порядок и привезти к моменту закрытия гроба с почившим в нём супругом. Найдя в себе силы махнуть непослушной рукой то ли мужу на прощанье, то ли с требованием поскорее его запечатать в его последнюю посылку на родину, она скрылась на балконе отходить от похмелья и ещё одной ночи блядской любви. Её же дочки наотрез отказались так рано и в полном диссонансе с природой своего блаженного бытия, просыпаться в постелях своих очередных возлюбленных. Посланные за ними их кузены и кузины, войдя в их положение, сильно и не настаивали на их присутствии последнего прощания с родителем, оставляя за собой право поглумиться над их бессердечием в ближайшем будущем. Всё, как всегда, не выходя за рамки традиций и ценностей Семьи.

-На «нет» - и суда нет! – попыталась поставить в этом деле точку новоиспечённая чёрная вдова. – Водку из холодильника вы выжрали, брательнички, или отец припрятал, от меня?! – Тётку, всё ещё остающуюся в её возрасте жгучей красоткой, даже мутило особенно привлекательно и сексуально, с вызовом искреннего к её похмельным мукам сострадания у не знающих её.

Бабка Луизка и её спутницы с сочувствием другого рода посмотрели на нерадивую родственницу, умудрившуюся в неконтролируемых суете и разгульной жизни растерять веру в силы большие, нежели неутолимые страсти пышущей страстями плоти. Ибо не только глупо, но и смертельно опасно пренебрегать миром и энергией чёрной некромантии – читалось на лицах всех четырёх женщин в чёрном.

-Ида, - начала было её самая старшая тётка.

-Я сдохну сейчас и без помощи вашего мертвяка! – взмолилась Идка.

-В морозилке, под говяжьей вырезкой посмотри! – выдал дядька Славка местонахождение огненной заначки. – Пока она организм свой не подлечит, лечить ей голову бесполезно, - пояснил он родственницам-наставницам то, что братьям было хорошо известно.

-Может, пронесёт? – вопросил с надеждой дядька Сашка, самый суеверный из братьев. – Ну, или там очерёдность есть какая – на кого первого покойник посмотрел, тот за всех и сдохнет? – Он с надеждой уставился на меня. – Ты ведь с ним… с его башкой с самого начала был!..

-Он мне даже подмигнул! – согласился я и предельно зловеще рассмеялся, стараясь в точности отобразить не раз отрабатываемое мною в зеркале нужное для подходящих случаев изображение. Очки я давно снял, давая отдохнуть от бесстрастных стёкол глазам.

-Вот! – Проигнорировав мою издёвку, дядька ткнул пальцем в мою сторону с видом незадачливого робинзона, увидевшего спасительную шлюпку.

Пока дамы в чёрном принялись обсуждать между собой силу и возможности визуального контакта с мертвецом, слово взял дядька Славка:

-Как-то повесился у нас на зоне один из обиженных, загнанный к петушатникам, ещё до меня, по слухам - по беспределу.

Лицо дядьки, авторитетного сидельца, исполнилось той самой задумчивостью, которое не предвещало ничего хорошего – бывало, что после столь упорных размышлений на голову накосячившего обрушивался приговор. Скрашивать серые будни своих отсидок, томящих блатарей высшей зоновской касты ежедневными бездельем, перееданием и властью (в отличии от большинства всех других заключённых и даже их охраняющих), дядька, как и равные ему, обожал разного рода разборки, тёрки, сходняки и прочие развлечения «чёрной» зоны. Разбор, будь то мокрухи, либо самого безобидного залёта клиента зоны – всё одинаково вызывало у дядьки прилив энергии и активного участия в привлечении к ответу напортачившего. Обожал дядюшка в одном лице не только расследовать и судить, но и собственноручно приводить приговор в исполнение, если того требовало физическое воздействие на косореза. До сегодняшнего дня он оставался принципиален в выборе действительно наилучшего боксёрского мешка – живой человеческой тушки!

-Человечек этот был, говорили, непростой, не из блатных, но и не из мужиков, по сути – некое «отрицалово», но не буйное и не конфликтное, - продолжил дядька свою поучительную историю. – Базарили, что был он из потомственных шаманов, но рожей больше русской, чем чукотской, видать, полукровка. Присел, прикиньте, за политику! Образованный и начитанный настолько, что заакадемить на зоне мог любого! К тому же по понятиям нашим, за короткое время так набрался, что объяснить за жизнь мог любому блатному настолько, что чуть ли ни предъяву, по приколу, вдогонку кинуть! Конфуз, в натуре! В хате людей уважаемых недоумение, а из мужицких бараков в их сторону - всё громче: хи-хи, да ха-ха! Сам этот тип, как я понял, бузить и не собирался, а раздули конфликт, за его спиной, вертухаи с козлами, чтобы поднагадить зажравшейся на их поляне чёрной масти. Но, как говорят люди умные: нет человека – нет проблемы! А в петушином углу, как это всем известно, людей не бывает! Замочить его было бы не так в натуре эффективно, как показательно наказать и позорно отправить к петухам! Законность восторжествовала, зона вмиг притихла, включая краснопёрых. Кукарекать больше никто не решался!  – Чувство причастности к миру, пусть и за решёткой, но одним из хозяев и хранителей коего являлся и лично он, просветлило лицо дядьки Славки удовлетворением в решениях возложенных на него жизненных задач.

-Ну, и… - В младшеньком всё бурлило – подсохшие за приоткрытыми веками глаза зятька подглядывали за ним из-за каждого угла.

-Короче, - продолжил опытный сиделец, - вздёрнулся этот хмырь аккурат под утро на дверном косяке в нашу, со всеми уважаемыми там людьми, хату. Пошёл кто-то из нас, с первым солнышком, поссать, а там – жмурик, вместо двери, болтается! Убиться веником - сто пудово - нос в нос с мертвяком шмякнулся! С телом из обиженки, с неприкасаемым – без вариантов, в натуре! – Ужас происшедшего – физический контакт с представителем самой низкой и позорной касты в местах лишения свободы – был страшнее смерти для многих заключённых, тем более для самих блюстителей этих бесчеловечных традиций, зачастую автоматически переводящего тебя в категорию обиженных! – Ладно там кто-то один из нас увидел, как он всей своей мордой с ним лобызнулся, зашкварился - сговорились бы между собой и забыли, но этот, уже и так лоханувшийся бажбан, давай его отталкивать и крыть матом, спросонья не сразу сообразив, что эта тушка давно не живая и к тому же подвешена! За шею! – Дядька перевёл дух и каждый из его слушателей готов был поклясться в том, что тот в который раз в безмолвной молитве возблагодарил небеса за свой крепкий, в то утро, мочевой пузырь.

В дверях, заинтересованная его рассказом, появилась Идка. Непривычный мандраж в голосе брата заставил её на время отказаться от желания поскорее завалиться под живительную прохладу кондиционера. Облокотившись о дверной косяк, она возрождала себя к жизни приготовленным наспех коктейлем с водкой.

-Ку-ка-ре-ку-у! – озвучила она коварство висельника и расхохоталась, довольная собой. – Хотела бы я на ваши рожи в тот момент посмотреть!

-Ну-ну, - дядька, без особой злости, зыркнул на ядовитую сестрёнку, - поглядел бы я на тебя, окажись ты там рядом! Перед тем как вздёрнуться, этот петух обиженный стёклышки, выломанные из очков своих, себе в глаза вставил, чтобы веки его не сомкнулись! А ещё он язык свой высунул, на сколько мог, и прикусил его намертво, словно зафиксировал – для нас! Висит, зырит на всех нас глазищами своими плюсом увеличенными и языком своим, распухшим, людей уважаемых дразнит! Демон! Гадом буду - демон самый настоящий! – Хроникер тюремного романтизма поёжился под грузом холодящих кровь воспоминаний. Постучав друг о друга своими железными фиксами, видать, с целью выработки дополнительных импульсов для мозговой активности, он продолжил: - Вот, я мать нашу всегда слушал внимательно, и когда некоторые из нас повскакивали со своих шконок, чтобы лично позырить на заменивший дверь пучеглазый труп, я не повёлся на дьявольскую провокацию от этого петушары! А вот кое-кто из тех, кто с зенками этими переглянулся – зажмурились натуральным образом! Вот те крест – дубаря врезали именно те, которые порешили этого профессора в угол петушиный отправить! – Дядька клятвенно хлопнул себя по серебряному распятию на своей мощной груди, волосатой голгофой выпячиваемой из-под распахнутой рубахи. – У кого-то инфаркт сердца случился, а у кого-то и самого мозга, кто-то внезапно и скоропостижно зачахотился, а кто-то, прикиньте, сифак агрессивный схватил! В живых остался только тот самый, трупом законтаченный бедолага, тем же утром переехавший из блатной хаты к петухам! Как выяснилось, он то больше всех и топил за тот самый беспредел с тем умником. Но лучше бы ему было сдохнуть, чем вот так, со временем начать скоблить парашу даже за петухами – ему там всё припомнили!

На побледневшего дядьку Сашку, после столь ярких откровений от старшего брата, смотреть было кому-то больно, а кому-то, как мне, до язвительно-смешного приятно.

Идочка же, допив свой первый и, наблюдая её боевой настрой - не последний утренний коктейль, смерив презрительным взглядом переволновавшегося братишку, изрекла:

-Да, с хера ли нам (делая акцент на «нас», она, понятное дело, имела в виду приобщенность Семьи к потустороннему, как и к силе ей покровительствующей) менжеваться перед этой дохлятиной? Сдох и сдох, боже ты мой! Тётечка, - обратилась она к бабке Луизке уже посерьёзнее, - ну, ты хотя бы не тупи! Где - он, а где - мы?! Вот мамка наша послала бы их всех, вместе с их сынком, гробом, дружками и зенками его, с того света выпученными, ко всем чертям, нафиг, и такую пьянку бы замутила на их костях!.. На кой ляд мне, и так уже, прямо сейчас смертной, до усрачки пугать себя этой самой смертью?! – Мадам, в полном расцвете сил и желаний, осторожно постучав краем бокала по своим крепким и белоснежным зубам, мечтательно вдохнула остатки испаряющегося из него праздника. Её густо пропитанные багрово-яркой, сладковатой на запах и вкус помадой губы эффектно дрогнули, готовые вот-вот лопнуть от распирающих её именно интимные части тела соков. – Надо повторить, всем смертям назло! – сообщила она всем присутствующим и упорхнула на кухню с лёгкостью студентки первогодки. 

-Дура! – предательски срывающимся голосом внёс ясность в поведение сестры дядька Сашка, всё ещё пребывающий на измене. Страх перед тотальным беспределом, на который были способны нечистые силы, в нём только нарастал. - Никогда бы наша мать так не поступила! Никогда! Она-то, вот, лучше всех знала о том, что шутки и эта..., как там её – безответственность, перед бесовщиной очень опасны! Она бы сейчас не о кутежах думала, а о том, как бы нас из дерьма этого, дьявольского, вытащить! Ведь, верно, тётя Луиза?!

Признаюсь, мне давно не терпелось удостовериться в том, что мои новые ночные знакомые благополучно скрылись от глаз разыскивающих их хищников, но вот разыгрывающаяся на моих глазах семейная драма не оставляла мне выбора – корректируемые то ли происками бесов, то ли нелокальностью квантовой запутанности удары судьбы, обрушившиеся на моих родственников, на время и без вариантов поглотили всё моё внимание. Слово было за бабкой Луизкой, самой осведомлённой как в делах житейских, так и загробных. Всё внимание собравшихся обратилось на неё.

В дверях вновь появилась любительница коктейлей, намешавшая себе по новой водки с домашним томатным соком и сдобрив всё это щепоткой острейшего молотого перца.

-Верни мы мою сестру в её могилу целиком, то многие напасти обошли бы всех нас стороной, - заявила, после некоторого раздумья, бабка Луизка. – Покуда же её головушка неизвестно где и в чьих руках, нам всем необходимо быть предельно внимательными и осторожными с тем, что касается потусторонних сил. Определённо, что кто-то, или что-то намеренно играют против нас… - Она на мгновение, замеченным только мной, зыркнула в мою сторону.

-Вот - не зря я неладное чувствую! – торжественно воскликнул дядька Сашка. – И что делать будем, дабы порчу лупоглазую от себя отвратить?

Идочка же, жеманно закатив свои большие и тревожащие глубиной проникновения в них взглянувшие глаза, одним долгим и сытным глотком опустошив бокал, весело напевая «Нас ждёт огонь смертельный», направилась на балкон. Казалось, что общение с обжигающей перцем и водкой «кровавой Мери» было ей более интереснее и поучительнее.

-Ночь тому назад мне мать снилась, - нарушил тишину в зале голос моего, по природе немногословного и более замкнутого из всех членов семьи, отца, - только её голова.

Все разом, напрягшись ещё более, взглянули на него. Глаза дядьки Сашки выпучились на своего брата настолько неестественно, что стало страшно за набухающие кровью сосуды в его голове.

Отец, обладатель тёмной и крепкой кожи, широкой кости с увесистыми кулаками, вызывающими густыми дартаньяновскими усами над широким ртом и квадратным подбородком, потёр правое плечо. Часто, с приходом холодов, или после чрезмерных нагрузок, оно у него, пробитое ещё в молодости арматурой, болело.

-Она заглотила всю мою руку по самое плечо и жевала её, - обыденно поделился отец сном, реальной болью вгрызающимся в нашу жизнь из мира грёз. – Жевала так, словно никак не могла насытиться. До сих пор ноет от шеи до кончиков пальцев…

Представляю, как отцу, человеку замкнутому и непривыкшему жаловаться, неловко было сделать подобное признание.

-Покажи-ка! - потребовала бабка Луизка и, встав со своего стула, приблизилась к племяннику.

От рождения суровый, но послушный сынуля, вдруг беспочвенно покусанный фантомом головы матери, угрюмо расстегнул рубаху и оголил свою правую сторону тела. Арматура вошла отцу аккурат в середину дельтовидной мышцы, повредила плечевой сустав и выглянула, прихватив с собой пучок мышц, в области лопатки. Некоторые отпечатки рядом с болезненно припухшим шрамом, похожие на зубные прикусы, заметил даже я.

-Падла! – непонятно в чей адрес выругался дядька Сашка и подскочил к отцу, чтобы убедиться в яви сна. С перекошенным от страха перед неизвестностью лицом, он нерешительно притронулся к плечу брата и тут же отдёрнул от него руку, словно обжёгся. -  Не могу поверить! Сука! Нас прокляли!

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.
Часть шестая.

Славик уже ждал меня возле подъезда, нетерпеливо притопывая ногой и поправляя съезжающий на задницу тяжелый рюкзак. В отличие от меня, он загрузил его полностью. Помимо продуктов, там лежала и палатка, в которой мы заранее решили ночевать вместе, и походный котелок, которым пользовался еще отец Славика во времена бурных студенческих выездов на картошку. Поздоровавшись, я перехватил у него рюкзак, в ответ сунув ему свой, и мы медленно побрели в сторону трамвайной остановки. По пути Славик часто зевал, а если и говорил, то как-то нехотя, словно боялся, что вместе со словами из тела уйдет живительное тепло.

- А вот и два славных кельтских воина явились, - широко улыбнулся Макс. Я его поначалу даже не узнал, но это неудивительно. Обычно я всегда видел Макса во всем черном, а тут он больше походил на соседского пацана, который с батей собрался на дачу копать картошку: полинялые синие джинсы, старенькие берцы, зеленая телогрейка и черная шапка-пидорка, которую любила носить на макушке местная шпань.
- Привет, - поздоровался я, после чего пошел по кругу, здороваясь с остальными. Незнакомых было только двое. Крепкий парень с густой бородой и миниатюрная девушка в сером пальто. Макс представил их, как Лешего и Катерину.
- Дубак, - пожаловалась Настя, подходя ко мне и Славику. Несмотря, что выезд был на природу, Настя все равно была одета во все черное: черные теплые штаны, черный свитер и черное пальто до пола. А вот Вася, стоящая рядом, превратилась в обычную девчонку, как и Макс. Она покраснела от смущения, когда я улыбнулся, посмотрев на нее. В старом турецком пуховике на два размера больше и вытянутых ватных штанах, Вася выглядела, как обычная пацанка с района.
- Надо было теплее одеваться, - проворчал Славик. – А еще погоду смотреть.
- Поумничай мне тут, - огрызнулась Настя.
- Не бубни, - рассмеялся Андрей. – Ща приедем, костер разведем, водки дернем и враз согреешься. Ну или я тебя погрею.
- Ага, мечтай, - фыркнула та, заставив нас тоже рассмеяться.
- Так, народ! – повысил голос Макс. – Выдвигаемся. К нам еще один человек на станции присоединится. Больше никого не ждем. Собака через полчаса будет.
- Погнали, - загалдели все остальные, подхватывая тяжелые рюкзаки. Я же, смутившись, подошел к Максу и протянул ему свернутые в трубочку деньги.
- Это что? – нахмурился он.
- Ну, на продукты или на выпивку, - тихо ответил я. – Из дома не смог ничего взять, а пассажиром быть не хочу.
- Расслабься, брат, - улыбнулся Макс, поняв, куда я клоню. – Хавки полные баулы. Как бы обратно все не привезти.
- Спасибо, - смущенно кивнул я.
- Все мы люди, все человеки, - ответил Макс. – Погнали, погнали. Опоздаем на собаку. Будем еще час ждать следующую. Уж поверь, Блодвен нам всю голову выебет в таком случае.
- Даже не сомневайся, красотуля, - буркнула Настя, идя рядом с Васей.

В электричку залетели пестрой, шумной толпой и тут же расселись по свободным местам. К счастью, народа в электричке почти не было. Сезон закончился, на дачи никто не торопился, так что собаки были непривычно пустыми. Лишь один бомж спал у тамбура на скамье, воняя немытым телом, мочой и перегаром. Но потом Колумб достал гитару, кто-то пустил по кругу бутылку водки для согрева, и серая действительность постепенно уступила место волшебству.
Я сидел вместе со Славиком и Васей в начале поезда и с улыбкой смотрел в окно, за которым проносился осенний лес, уже сбросивший листву и оголивший ветви. Колумб пел «Зеленые рукава», а бородатый Леший, успевший уже накидаться, ему нестройно подпевал, чем веселил всех присутствующих. Славик листал нотную тетрадь, с которой не расставался, а Вася читала. Склонив голову, я прочел название книги на корешке. «Сага о Хелоте из Лангедока».
- Интересно? – осторожно спросил я. Вася вздрогнула от неожиданности и неловко рассмеялась. – Прости, не хотел напугать.
- Нормально, - улыбнулась она. – Я как в книгу проваливаюсь, так все замечать перестаю. А это… сказка. Фэнтези, в общем. Довольно неплохая книжка.
- В фэнтези я только начинаю путь, - вздохнул я.
- Тогда тебя ждет много открытий, - ответила Вася. Чуть подумав, она добавила. – Как дочитаю, могу тебе дать. Думаю, понравится.
- Не люблю сказки, - проворчал Славик. Да, настроение у него было под стать погоде. Мрачное, холодное и вредное.
- А что ты любишь? – ехидно спросила Вася.
- Музыку.
- А кроме музыки?
- Не знаю. Я как читать начинаю, так через полчаса не могу вспомнить, о чем читал. Ну, стихи не в счет. Стихи я люблю.
- Как тогда ты можешь заявлять, что не любишь сказки, если не запоминаешь, что читал? – снова рассмеялась она.
- Если не запоминаю, значит, ничего стоящего там нет, - буркнул Розанов.
- Забей, - махнул я рукой. – С ним спорить на эту тему можно вечность. Его со школы чуть не выперли, когда он сказал, что чтение «Мцыри» - бесполезная трата времени.
- Так и есть. Нудная, скучная книжка, - кивнул Славик.
- А я люблю фэнтези, - улыбнулась Вася. – Когда вокруг одна серость и грязь, фэнтези неплохо так спасает. Как антидепрессант, но без побочек.
- Есть и более приятный способ, - прошелестел с соседнего места Шакал. Даже выезд на природу не заставил его отказаться от любимого цилиндра, который сейчас мирно покоился на коленях.
- Дурман твой? Этот способ? – фыркнула Вася и помотала головой. – Не, я пас.
- А ты, Яр? – в пальцах Шакала показалась маленькая голубая таблетка. – Закинешься? Отвечаю, путешествие сразу заиграет яркими красками.
- Не, спасибо, - мотнул я головой. – Я с алкоголем-то не дружу, а это… Не, правда не надо.
- А я буду, - неожиданно согласился Славик, выхватывая у Шакала таблетку. Быстро закинув ее в рот, он шумно сглотнул и вздрогнул, словно поняв, какую глупость сотворил.
- Вот, наш человек, - хрипло рассмеялся Шакал, доставая еще одну таблетку. Проглотив ее, он откинулся на спинку сиденья и помассировал виски. – Сейчас накроет, брат. Мягко, неотвратимо, но дверь откроется.
- Какая дверь? – испуганно спросил Розанов. Его бросило в пот, а глаза лихорадочно заблестели.
- Дверь в настоящую реальность, - загадочно ответил гот. – Ты главное расслабься. А там сам увидишь…

Через десять минут Славика накрыло. Сначала он просто таращился в одну точку с глупой улыбкой на лице, потом выдул бутылку воды, которую захватил с собой, и моментально вспотел, будто пробежал стометровку. Затем уставился в окно и принялся бормотать что-то себе под нос. Иногда он шевелил пальцами, будто играл на невидимом пианино, снова улыбался, мотал головой и водил пальцем по холодному, грязному стеклу.
- Тысячи, сотни тысяч солнц. Горят на небосводе, падают во мрак. Шипят и гаснут, - шептал Розанов, пока мы с Васей удивленно за ним наблюдали. Даже Макс подсел к нам и с интересом смотрел, как перекидывается Славик.
- Что ты ему дал? – нахмурился он, повернувшись к Шакалу.
- Расслабься, брат, - колко усмехнулся тот. – Ничего опасного.
- Ничего опасного? Да его ж кроет не по-детски, - возмутилась Василиса.
- Да, глюколов обычный. Минут через двадцать отпустит. Ну, продрищется может еще, с непривычки. А так, нормально все. Я ж не зверь какой, травить пацана.
- Смотри у меня, - погрозил ему пальцем Макс. – Лучше, чтобы так и было.
- Расслабься. Ему не повредит немного погулять по Той стороне, - улыбнулся Шакал. Его холодные голубые глаза почти исчезли. Настолько большими стали зрачки.

Отпустило Розанова, когда поезд прибыл на станцию «Вороново», откуда мы должны были углубиться в лес и найти стоянку. Славик посидел пять минут на лавочке у покосившегося забора, выдул еще одну бутылку воды и отстраненно посмотрел на улыбающегося Шакала.
- Понравилось? – коротко спросил тот.
- Не очень… - пробормотал Славик. – Сначала было забавно. Все такое яркое, сочное… А потом тьма пришла.
- Тьма? – удивился Шакал. Тут уже насторожился я, потому что удивление его было искренним.
- Ага. Тьма. Тягучая такая, как битум. Ледяная, - Розанов даже поежился от воспоминаний. – И могила там была.
- Могила? – переспросила Вася.
- Могила, - повторил Славик. – Без имени только. Просто голый камень. И цифры на нем.
- Какие цифры? – прищурился Шакал.
- Не помню. Расплылись они. Вроде двойка там была. И ноль еще.
- Пожалуй, рановато тебя таблетками кормить. Надо бы с растительного начать, а к фарме ты всегда прийти успеешь, - вздохнул Шакал, закуривая сигарету.
- Эй, бродяги! – рявкнул с конца перрона Андрей. – Идете?
- Идем, идем, - кивнула Вася. – Пошли, Слав. Если что, медленно пойдем.
- Не, я вроде отошел. Нормально все, - буркнул Розанов. – Живот только крутит немного…
Договорить он не успел, потому что икнул и, перепрыгнув заборчик, скрылся в кустах, откуда до нас донеслось бульканье его желудка.
- Отринул истину, - со знанием дела заметил Шакал. Вздохнув, я скинул рюкзак и махнул ждущим нас готам.
- Перерыв небольшой. У Славы живот скрутило, - пояснила Вася, увидев вопросительные взгляды. Но никто не роптал. Все понимали, что ничто человеческое Розанову не чуждо. Особенно, если жрешь то, что тебе дает Шакал.

Конечно, в нашей компашке нашлось место и ворчунам, и недовольным, но я, улыбаясь, шел за Максом по осеннему лесу и наслаждался чистым, холодным воздухом и еле теплым солнцем, которое изредка показывалось из-за плотной пелены облаков. В лесу было тихо, только деревья иногда покряхтывали устало, да редкие птицы вдруг оглашали округу своей песней. Несколько раз мы проходили прекрасные места для стоянки, но Макс упрямо вел нас вперед. На все вопросы он говорил одно и то же. «Немного осталось. Потерпите». Соврал, конечно.
Идти нам пришлось около часа, зато место, куда нас привел Макс, и впрямь оказалось волшебным. Живописная полянка рядом с озером с трех сторон была окружена лесом, делая ее защищенной и от ветра, и от незваных гостей. Пожухлая трава под ногами все еще хранила тепло солнца, пусть и блестела от растаявшего инея. В воздухе слабо пахло тиной и свежестью. Идеальное место для лагеря.

- Мы с Колумбом по пиздюкам сюда на рыбалку гоняли. С приюта слиняем, удочки возьмем и айда до ночи рыбу ловить, - улыбнулся Макс, пока остальные скидывали рюкзаки и осматривали стоянку.
- Ага, - кивнул Колумб. – А потом костер разведем, рыбу глиной обмажем и в угли горячие. Эх! Надо было удочки взять, братка.
- Для рыбалки у нас народу много, - мотнул головой Макс. – А рыбной ловле тишина потребна. Леший вон подтвердит.
- Истинно так, - пророкотал бородач. – Рыбалка, что медитация. Шум и гам тут скорее мешать будут.
- Вот и я о том. Ладно. Разгружаемся.

Через пару часов все собрались возле костра, который развел Колумб. Макс пустил по кругу бутылку водки, чтобы остальные согрелись. Я не стал отказываться и тоже сделал глоток. За сутки уж точно выветрится. Алкоголь ухнул в желудок горячей волной и тут же наполнил тело теплом.
- Древние духи хранят это место, - загадочно пробормотал Шакал, прикладываясь к бутылке. Глотнув водки, он поморщился, закашлялся и пару раз стукнул себя в грудь кулаком. – Ух, хорошо пошла. Духам по нраву наша компания.
- Ты-то откуда знаешь? – с вызовом спросил высокий, взъерошенный пацан, которого я не знал. Он тоже был знакомым Макса и присоединился к нам на станции, но вот его имя я как-то забыл спросить.
- Ну, блядь, ща зацепятся языками, - буркнула Настя. – Да так, что разнимать придется. Илюшенька, родной, угомонись, а?
- Я – урожденный друид, - гордо воскликнул пацан. Колумб, сидящий рядом со своей девушкой Викой, прыснул в кулак со смеху. – Вторая ипостась великого Шеймуса Древознатка, а не шакал поганый, тьмой в смраде сыром питающийся.
- Шакалы задолго до кельтов оба мира хранили, - неприятно усмехнулся Шакал. – Мир человечий и мир иной. По границам миров ходили тогда, когда ты каплей мутной был.
- Не вялыми чреслами я порожден, но милостью Лесного короля и всего сонма его духов, о коих ты знать не знаешь, червоед, хуеглот и блудильник! – возмутился Илюшенька.
- Неплохо завернул, Философ, - одобрительно кивнул Андрей. Шакал же обзывательств терпеть не стал и вскочил со своего места с намерением дать Илюшеньке пизды. Тот вроде как был не против, но тут поднялся Леший и оба пацана неожиданно поникли.
- Все мы тут друзья, - пробасил он, поглаживая бороду. – Духов каждый своих почитает, а на чужих рот разевать не положено. А ежели подраться, кто хочет, то милости прошу. Давайте со мной.
- Не, я пас, - хмыкнул Шакал, когда Леший поднял кулак размером со средний арбуз.
- Не след помазаннику Лесного короля кулаками, как чернь, махать, - гордо задрал нос Философ. – Вот в астральном плане я бы с тобой сразился.
- Сразитесь еще, - кивнул Макс. – И в астральном плане, и в физическом. А пока давайте просто посидим цивильно. Самайн же встретить надо, как нормальные люди.
- Истинно так. Только черти ебаные могут такой великий праздник по пизде пустить, - согласился Философ. На этом и порешили, а Философ с Шакалом даже водки из одной бутылки выпили и руки друг другу пожали. Попробуй тут откажись, если Леший над душой стоит и мириться заставляет. Оба понимали, что астральный удар у Лешего будь здоров. Любую ауру на раз проломит.

Пока девчата занимались готовкой под предводительством Вики, пацаны благоустраивали стоянку, ставили палатки и убирали мусор. Припрягли всех, даже бледного Розанова, который толком-то не отошел от таблеток Шакала. Славик так картинно вздыхал, что Макс в итоге сдался и отправил несчастного композитора в палатку, чтобы тот спокойно пришел в себя.
К обеду благоустройство было наконец-то закончено и полянка, на которой расположились готы, выглядеть стала в разы цивильнее. Словно группа студентов выбралась на природу, не иначе. У костра, развлекая девчат, играл на гитаре Колумб, а Настя Блодвен ему тихонько подпевала, помешивая похлебку в розановском закопченном котелке, висящем над костром. Шакал, облизнув самокрутку, закурил от уголька и блаженно улыбнулся, выдыхая в прохладный воздух сладкий и тягучий табачный дым. Леший, сидя рядом с Максом и Андреем, делился с ними историей о том, как до него доебались три скина после одного фолк-концерта. Двоих Леший парой ударов отправил в больничку, а третий попросту сбежал, забив на своих хуй. Я же, закутавшись в старый отцовский тулуп, задумчиво смотрел на костер, загипнотизированный пляшущими языками пламени.

Стемнело быстро. Казалось, что мы только приехали и разгрузились, но в пять часов вечера полянку накрыли сумерки и по земле застелился сизый туман, который медленно полз из леса. Поежившись, я подвинулся ближе к костру и протянул вперед озябшие ладони. Готы, больше похожие на обычных пацанов и девчонок, весело смеялись, уничтожали запасы вареной колбасы и безвкусного, водянистого сыра, запивали еду водкой и вином, делились своими историями, а я с улыбкой смотрел в костер, просто наслаждаясь компанией и спокойными выходными. Рядом со мной сидела Вася, которая, словно маленький, замерзший воробушек, прижалась ко мне в поисках тепла. Славик сидел чуть поодаль и цедил ледяное пиво, не обращая внимания на холод.

- Что ты видишь? – от хриплого голоса Шакала, раздавшегося прямо над ухом, я вздрогнул и с испугом посмотрел на гота. Тот хохотнул, уселся рядом на бревно и достал из-под полы плаща початую бутылку водки. Сделав глоток, Шакал протянул бутылку мне. Я отказываться не стал, согреться не помешает. После короткого глотка бутылка вернулась в покрытые шрамами руки Шакала. Он с интересом посмотрел на меня и повторил вопрос. – Что ты видишь, Яр?
- Ты о чем?
- Костер, - пояснил Шакал. – Что ты в нем видишь? Твои глаза в туманной дымке, а значит, ты зришь сквозь, а не поверх.
- Не знаю, - вздохнул я. – Вижу просто костер. Языки пламени.
- А ты взгляни получше, - Шакал достал из кармана самокрутку. – Пыхнем?
- Не, - усмехнулся я. – Предпочитаю трезвую голову.
- Зря. Расширяет поле зрения, знаешь ли. Славик, а ты?
- Нет, нет, нет, - побледнел тот. – С меня таблетки твоей хватило. Я вот… лучше пиво.
- Как знаете, - пробормотал Шакал, закуривая самокрутку. Выдохнув дым в сторону костра, он улыбнулся, когда к нам подсел Макс и самокрутка перекочевала в другие руки. – Вот это, брат, по-нашему. Самайн же.
- Чего трете?
- Яр в процессе перехода, но расширить сознание не хочет, - усмехнулся Шакал. – Огонь чище зеркала. В нем видно не только остывшие пожарища прошлого, но и пламя будущих событий.
- И что видишь ты? – тихо спросила Вася. Она снова мелко задрожала и прижалась ко мне сильнее. От внимания Макса это не укрылось, и он лукаво улыбнулся.
- Успех, - чуть подумав, ответил Шакал. – Яркий, ослепительный, стремительный.
- Чей это успех? – спросил Макс.
- Не одного человека. Нескольких. Близких, почти родных. Поломанных.
- Заебись, - рассмеялся Андрей, устало садясь на бревно. Глотнув пива, он кивнул Шакалу. – То есть, мы с нашей бандой успеха добьемся?
- Добьетесь, - ответил тот. – Но успех, как костер. Займется быстро, ослепит ярко. И быстро прогорит. Останутся лишь черные уголья, хранящие в своих сердцах остатки былого жара.
- В этом минус предсказаний, - заметила Настя, усевшись рядом с Максом. Она довольно улыбнулась, когда Макс распахнул тулуп и обнял ее. – Нихуя не понятно, о чем речь. Но звучит, конечно, пиздато. «Черные уголья, остатки былого жара».
- Духи редко говорят понятно, - пожал плечами Шакал и, поправив цилиндр, добавил. – Их речь – это образы. Образы туманные, стертые, истлевшие. Ухватить их сложно, понять еще сложнее. Лишь в редкую ночь можно услышать их шепот. Самайн, Бельтайн, Йоль… Ночи Колеса года. Только в эти ночи слышен их шепот. Ночь только начинается, так что… ушки на макушке. Духи будут говорить, хотите вы этого или нет. Внимать им или нет – ваш выбор. Но я советую хотя бы прислушаться… Это, блядь, чо такое?!

Восклицание относилось к абсолютно голому Философу, который вступил в круг огня, заставив девчонок громко рассмеяться. Удивился даже привыкший ко всему Андрей, который поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся так сильно, что в итоге свалился с бревна.
- Он – голый, - озвучил до охуения очевидное Славик. – И у него… лобковые волосы покрашены в зеленый. А под яйцами… висит птичье перо. М-да.
- Друид, - коротко пояснил Макс, даже не изменившись в лице. – Хуль с него взять?
- Духи будут говорить только со мной! – громко произнес Философ. Где-то в темноте заржал Колумб и послышался рокочущий смех Лешего. – Только истинный помазанник Лесного короля достоин их услышать. Шеймус Древознаток взывает к вам! Услышьте мой зов.
- Ну, блядь, - поморщилась Настя. – Перекинулся. На кой хуй ты его с собой позвал?
- Самайн же. Ночь таинств и древней магии, - таинственно улыбнулся Макс.
- Угу. И консервы, которые у него в рюкзаке, - рассмеялась Вася, наблюдя, как Философ на корточках ходит вокруг костра и трясет еловой веткой.
- И консервы, - кивнул Макс, закуривая сигарету.
- Оденься, полудурок, - зевнув, бросил Философу Шакал. – Пневмонию же подхватишь.
- Чу! – рявкнул Философ, махнув в сторону Шакала рукой. – Не можешь ты меня, шакалья падаль, видеть. Ибо пересек я ныне астральный план.
- Ну, как скажешь, - согласился тот. – И чо там, в астральном плане? Все ли заебись?
- Древние боги, герои… - горячо зашептал Философ. Он неожиданно подался ко мне и, склонив голову, внимательно на меня посмотрел. Его глаза были пугающими и стеклянными. – Они говорят о тебе.
- Ну, конечно, - фыркнул Шакал, делая глоток водки. – Ладно, ладно. Не бычь. И чо говорят?
- Душа, связанная с другой душой… - забормотал взъерошенный друид. Я же испуганно попятился, когда хуй Философа оказался в опасной близости от моего носа. – Душа сломанная, как сухая ветка. Такая же, как и другая.
- Ну, накрыло его знатно, - улыбнулся Макс и подмигнул мне. – Астральный план – это вам не хуйня собачья.
- Так похожи, так похожи, - продолжил Философ, окуривая меня тлеющей еловой веткой. – То дерево сухое, ломкое… но из него течет кровь. Боль! Боль – твое естество.
- Эт его с грибов так накрыло? – спросила Настя.
- Ага. Он пару горстей сожрал, пока за дровами ходил, - кивнул Макс.
- Куда вы, боги?! – взвыл Философ. Колумб с Лешим не стесняясь повизгивали в темноте, явно забавляясь происходящим. – Перо несвеже, ель суха. Чу! Чу! Чу!
- Так, я не понял. Он ща поезд или чо? – удивился Андрей, когда Философ принялся бегать вокруг костра, повторяя «Чу», как заведенный.
- Не, - поморщился Шакал. – Это он демонов отгоняет. Духи быстро от долбоебов устают.
- Прыгай через костер! – крикнул Колумб. – Очисти плоть!
- Да, да! – радостно засмеялся Философ и, не успели мы моргнуть, как он разбежался и сиганул аккурат через костер. Правда не учел разбег и вместо плавного приземления полетел кувырком в ледяную воду, откуда мгновением позже раздался его истошный визг. – Ад! Ледяной Ад пожирает меня!
- Вытащить его потребно. Пока дурной себе голову не расшиб об дерево, - покачал головой Леший и, не договорив, сам отправился вызволять голого друида из озера.

Через полчаса отошедший от разной дряни Философ, насупившись, сидел возле костра, кутаясь в свой ватник и трясясь от холода. На ехидные вопросы он не обращал внимания, лишь задумчиво шевелил губами и тряс головой, как собака, которой в ухо попала вода. Еще через полчаса в костре поспела картошка. Ее туда с избытком накидали девчата, понимая, что на свежем воздухе аппетит у всех будет зверским. Так и получилось. Не успела Вика раздать глубокие, металлические тарелки, как картошку мигом разобрали, сопровождая процесс разбора веселыми подъебами, смехом и шутливой возней. Следом растерзали рюкзак Философа. Сам хозяин все еще пребывал в прострации после посещения астрального плана и последующего незапланированного купания в ледяном озере, поэтому на мародерство внимания не обратил. И зря. Консервы кончились почти моментально.

- Что ты делаешь? – осторожно спросила Вася, когда я положил печеную картошку в тарелку и принялся мять ее вилкой, которой по ощущениям пользовались еще родители наших родителей.
- Толкушку, - тихо ответил я и, увидев непонимание в Васиных глазах, улыбнулся. – Ты никогда толкушку не ела?
- Не-а. Что это?
- Мне мама… - поморщившись, я сумел сглотнуть боль, застрявшую в горле. – Мама когда-то готовила, когда я маленьким был. Она варила суп и оставляла три-четыре вареных картофелины. Потом разминала их вилкой, добавляла масло, и вываливала в тарелку одну консерву… так, с чем у меня? А, «Бычки в томатном соусе». Пойдет.
- Звучит не очень, - улыбнулась Вася.
- Зато вкусно, - открыв консервную банку ножом, я вывалил содержимое в тарелку и, перемешав, подцепил немного вилкой. – Попробуй.
- Ого!
- Вкусно?
- Очень, - кивнула Вася и потянулась своей вилкой за добавкой.
- Давай я тебе сделаю.
- А, давай.

Через пару минут Вася весело расправлялась с толкушкой, удивляясь попутно, как ей это не пришло в голову. Глядя на нас и остальные принялись с усердием разминать картошку в тарелках. Вот только толкушка у всех была разной, как и консервы в мешке Философа. Кому-то досталась килька, кому-то бычки, кому-то тунец, а Макс урвал себе настоящую тушенку, на которую то и дело облизывался Шакал, давно расправившийся со своей порцией.

- Яр у нас прям король среди кулинаров, - усмехнулся Макс, шкрябая ложкой по дну тарелки.
- Скажешь тоже, - смутился я. Вместо ответа Макс протянул мне металлическую кружку с водкой. – Не, я, наверное, не буду.
- Не обижай, - мотнул головой он. – Хочу с тобой выпить. С каждым, конечно. Но ты первый.
- Ладно, - вздохнул я, понимая, что отказа Макс не потерпит. Затем взял в руки кружку и сделал внушительный глоток. Водка тут же наполнила голову теплом, а кружка пошла по кругу и каждый сделал по глотку. Кроме Философа. Тот шумно выдул остатки и, под неодобрительное ворчание Лешего, которому не досталось, осоловело улыбнулся.
- Расслабься, Лень. Пусть согреется, - махнул рукой Макс. – Водка еще есть. Наливай и пускай по кругу.
- Да будет так, - кивнул Леший, вставая с бревна. Он сходил к озеру, откуда вернулся с полной бутылкой водки, охлажденной самой природой. – Ну, за нас, братушки и сестренки. Будем.
- Будем, - хором поддержали его все остальные.

После ужина веселье продолжилось. Перебравший с непривычки с водкой Славик пригласил на танец Настю и чуть не свалился в костер, когда потерял равновесие во время одного пируэта. Колумб вместе с Максом по очереди пели. От классики фолка в виде «Зеленых рукавов» и «Лунной тени», до хулиганских куплетов Сектора Газа и Гражданской обороны. Леший, похожий на гигантского моржа, искупался в ледяном озере, откуда выбрался довольным и раскрасневшимся. Шакал зацепился языком с Философом и спорил, чьи духи сильнее. Андрей выступил судьей в этом споре и без стеснения подначивал обе стороны, из-за чего до меня то и дело доносилась цветастая ругань участников спора. Я, с Васей, Викой и Катериной играл в «дурака» на простые желания. Тощий гот с погонялом Рэйвен, предпочитавший картам шахматы, налегал на пиво и пытался найти себе соперника. Правда шахматы никого не привлекали и Рэйвен в итоге присоединился к нашей игре, бурча себе под нос про «быдло-развлечения».

В полночь Колумб и Леший развели еще один костер неподалеку от нашей стоянки. Возле него расчистили место и начался «обряд очищения», как сообщил мне по секрету Шакал. Суть обряда была проста – делаешь глоток водки и прыгаешь через костер. Если огонь ужалит кожу, значит, духи приняли тебя и очистили твою душу. Если же нет, то новый глоток и новый прыжок, пока духи не смилостивятся. Я долго отнекивался от прыжка, но в итоге согласился. А вот с Философом вышла проблема. Он прыгал слишком высоко и потом долго ругался, что духи обделяют его своим вниманием. Снова пил и снова прыгал, пока не напился до такого скотского состояния, что попросту рухнул в костер во время разбега. К счастью, рядом стоял Леший, который помазанника древних богов успел оттащить в сторону за ноги и бросил возле колючих кустов.
- Допизделся, парнишка, - резюмировала Настя, смотря, как Философ стонет и пытается почесать обожжённую огнем жопу.
- Факт, - посмеиваясь, согласился Шакал. – Настолько духов заебал, что те его чуть в собственном соку не запекли.
- Я – вторая ипостась… - тонко заголосил из кустов Философ.
- Тише, Илюшенька. Ты в себя сначала приди, а потом за ипостаси затирай, - фыркнула Настя. – Ладно, хуй с ним, с помазанником. Плесните даме водки. Похолодало что-то…

Постепенно народ стал расходиться по палаткам. Те, у кого палаток не было, забирались в спальные мешки или просились потесниться более предусмотрительных товарищей. Ушел спать Колумб с Викой. Настя, загадочно улыбаясь, утащила Макса в свою палатку. Леший увалился спать прямо у костра, причем мне казалось, что бородачу никакой холод не страшен. Знай себе, закутался в ватник, воротник поднял и моментально уснул. Я тоже попробовал уснуть, но Розанову, судя по всему, из необъятного мешка Философа досталась просроченная консерва, из-за чего находиться с ним в одной палатке очень скоро стало невозможно. От удушливой вони слезились глаза и желудок постоянно норовил вытолкать все съеденное. Поняв, что так и не усну, я негромко выругался и выбрался из палатки на свежий воздух.
У догорающего костра мелодично похрапывал Леший, но лучше уж храп, чем ядовитый пердеж Славика. Ночью все-таки ударил небольшой морозец, но он не заставлял дрожать от холода. Наоборот, бодрил и наполнял голову ясностью. Улыбнувшись, я достал из рюкзака Славика термос и плеснул себе кофе. Какой-никакой, но все-таки завтрак.

- Яр, ты чего не спишь? – послышался из ближайшего спального мешка приглушенный голос Василисы.
- Попробуй тут уснуть, когда по соседству играется ноктюрн кишечных труб. Точно тебе говорю – Розанова надо запретить Женевской конвенцией, как биологическое оружие массового поражения, - буркнул я. – А ты чего не спишь? Я разбудил? Сейчас кофе попью и пойду погуляю.
- Не, не. Все нормально. На природе сложно уснуть, - улыбнулась Вася. – Особенно после такого бурного вечера. Не против, я подсяду?
- Нет, не против, - ответил я. Вася застегнула до горла куртку и, присев на бревно, тут же прижалась ко мне.
- Однако, морозненько, - пробормотала она. Чуть подумав, я снял свою куртку и накинул на нее. Глаза Васи благодарно блеснули. – Спасибо. Ты сам-то не замерзнешь?
- Не. Кофе горячий, да и не холодно, на удивление.
- А я всегда мерзну. Как температура хоть чуть ниже нормы, тут же нос красный и дрожу, как сама не своя.
- На, глотни, - ответил я, протягивая Васе кружку с кофе. – Потеплее будет.
- Спасибо.
- Не за что.
- Яр?
- М?
- Можно вопрос?
- Ага.
- А что у тебя с голосом? – спросила она и тут же виновато шмыгнула носом, увидев, как я смутился. – Прости. Сама не знаю, зачем…

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.