Роман «Мессия Дюны» впервые был издан в 1969 году, в крутяцком научно-фантастическом журнале «Analog», который за почти век своего существования издал просто несчетное количество годнейшей годноты (хотя и шлак попадался, наверное).
Сам Герберт при этом утверждал, что и «Мессия Дюны» и «Дети Дюны» были написаны еще до того, как была издана первая книга. Тут мы, конечно, спорить не будем, но все же заметим, что если общая сюжетная канва и могла быть задумана еще до издания Дюны, то некоторые дополнительные тропы и подтексты несомненно вносились уже позже, на протяжении тех лет, что прошли между изданием первого романа и второго. Тем более, что стремительно менявшаяся материя бытия (и мысли) чрезвычайно к этому располагала.
Если начало 60-х мы обозначали как время больших надежд, то конец 60-х можно назвать апогеем золотого десятилетия 20 века. Колониальные европейские державы рухнули окончательно, 32 африканские страны стали независимыми, в Японии, ФРГ, Швеции и прочих «витринах капитализма» произошло экономическое чудо, в Азии и Южной Америке подымали голову новые индустриальные страны, но главными дунгеон мастерами в этой качалке были, конечно, США и СССР, ведущие промеж собой активейшую крысиную грызню и интригующие против друг друга аки Люда с Зиной в бухгалтерии твоего офиса.
Но самым главным, самым заметным явлением того времени стала так называемая «Зеленая революция». Конечно, грубо говоря, началась она куда раньше. Попробуем таки зайти издалека)
Давным-давно, лет двести-триста назад жил на нашем голубом шарике один дядя по имени Томас Мальтус. Был он математиком, экономистом и священником, что сегодня сочетается примерно, как молоко и соленый огурец, но тогда было в норме вещей. Известен он стал апосля того, как разработал свою Теорию народонаселения (позже ставшую известной как «Мальтузианство»). Ключевым тезисом этой теории является утверждение, что производство продуктов питания растет в арифметической прогрессии, тогда как численность населения – в геометрической, а значит, человеки скоро так натрахаются, что сожрут и засрут всю планету, после чего начнется таки массовое вымирание, мировые войны, эпидемии, катастрофы, да и водка подорожает. Одним словом, матчасть киношного Таноса.
В 20 веке это зловещее предзнавенование начало сбываться. В 1940 году президент Мексики заметил, что знойные сеньориты настреляли в жгучий мексиканский песок слишком уж много юных Амиго, жратвы на всех не хватит, а голод – сука, а не тетка. Надо б чет делать. Например, обратиться за помощью к уважаемым людям. И помощь таки поспела)
В 1943 году в Мексике, под руководством Фонда Рокфеллера (ох уж эти миллиардеры, опять таки своей благотворительностью всех облучают и геями делают), была начата реализация масштабнейшей сельскохозяйственной программы своего времени. Самых значительных реформ в этой программе достиг поистине великий дядя, Норман Борлоуг, американский агроном, кой за свои выкрутасы отхватил Нобелевскую премию и еще кучу премий пожиже.
Борлоуг изучил сотни сортов пшеницы, проводил промеж ними отвязные оргии и выводил новые мутантские сорта, в результате чего добенегессеритился до таких высокоэффективных сортов, кои способны расти даже в жопе у Панина, а уж во всего лишь такой засушливой жаркой стране как Мексика – и расти в большом количестве. В результате, объем производства пшеницы в Мексике вырос больше чем в три раза, страна избавилась от угрозы голода оооочень надолго и даже начала экспортировать жратву. Всякие Индии, Филиппины, Пакистаны и иже с ними захотели сделать много жрат и у себя, в результате чего эта программа была реализована таки и у них. Рост населения Земли заметно ускорился, при том что рост производства продовольствия ускорился еще сильнее. Предсказание Мальтуса таки не сбылось, по крайней мере, в перспективе ближайшего столетия. Вот так, всего один увлеченный своим делом агроном смог накормить миллиарды людей и спасти мироустройство в нашем привычном понимании)
И кто же в это время учавствовал в разных экологических экспедициях и подробно изучил все эти селекционные программы? Правильно, Фрэнк Герберт)
Потащив селекционные программы в свое произведение, он объединил их с экоповесткой, завуалированной темой холодной войны и борьбой за окружающую среду, в результате чего очень удачно угодил в струю глобальных изменений и сделал Дюну одним из ярчайших знамен зеленого движения. Но годы шли, круг почитателей Дюны все ширился и ширился, а средний уровень качества читателя, соответственно, стремительно падал. И коли сперва Дюна завоевала популярность у тогдашней интеллектупльной элитки, выкупающей отсылки в произведении и способной анализировать идеи Герберта здраво, то со временем росло и ширилось количество людей, которые понимали Дюну слишком поверхностно и буквально, и надеялись стать Уберменшами, обдолбавшись всяких нехороших веществ.
Огромные толпы быдла своими быдляцкими мозгами не осилили подтексты произведения и своими быдляцкими ртами извратили оригинальные идеи автора, апосля чего радостно принялись воплощать то, что они под видом этих идей себе наинтерпретировали. В общем, все примерно как со зрителями Балабанова)
Расцвела пышным цветом культура хиппи, выглядевших аки бомжи-геи и выступавших за жизнь сообразно природе, а также духовное развитие посредством потребления всяких наркотиков с нарпёсиками, буйной половой жизни и различных восточных практик йог с медитациями. Большая часть этих ребят с небритыми подмыхами получалась из студентов модных американских институтов, а также молодых провинциальных девах, любящих тусоваться.
Со временем, культура хиппи набрала такие обороты, что имела своих последователей во всех эшелонах общества. Хиппи, их эко-повесточка, их весьма своеобразные акции протеста и их еще более своеобразное поведение плотно ассоциировали в массовом сознании борьбу за окружающую среду с различного рода поехавшими кукухой, жаждущими внимания, весьма лицемерными детишками из благополучных семей.
Естественно, Герберт не мог таки не реагировать на подобную трансформацию идей, которые были ему близки и к распространению которых он и сам серьезнейшим образом поспособствовал. А потому, во второй и третьей книгах он подробно раскрывает тему искажения идей, пусть изначально и правильных, смещения акцентов, пусть и неосознанного и главное – катастрофического бессилия автора этих идей перед их восприятием человеческими массами.
Именно на последнем сосредоточен центральный конфликт Мессии Дюны.
Как вы помните, в первой своей книжке Герберт знакомил нас с миром Дюны посредством проведения нас по сюжету, установленному на рельсы классического тропа из мономифа. Пол Атрейдес проделал типичный путь тысячеликого героя, покинув зону комфорта, получив новый опыт, преобразовавшись личностно, победив своих врагов и став чем-то большим, чем был.
В большинстве человеческих культур этот миф повторяется уже многие-многие тысячи лет, если не десятки тысяч. Причина же тому довольна очевидна. Путь тысячеликого героя – это обряд инициации. Будь то африканские саванны, славянские леса, американские прерии, азиатские джунгли, общественный уклад на всей территории Земли, у всех народов, во все поколения гласил: мальчик должен стать мужчиной, девочка должна стать женщиной. Член коллектива, пребывающий в ограничениях ребенка и пользующийся привилегиями ребенка, должен быть инициирован в сообщество как его полноценный член, который теперь будет разделять с другими соплеменниками всю ответственность за племя, все обязанности по его прокорму и защите и получить право заводить свою собственную семью. С девочками все более менее понятно. Девочка становится женщиной по результатам весьма очевидного физиологического процесса. Но вот какой же обряд проходит мальчик, чтоб стать мужчиной?
В большинстве человеческих культур таким обрядом была охота. Мало было дожить до пубертата, ты должен еще доказать, что достоин считаться взрослым и быть наравне с ними. Доказать это надо своей охотничьей удалью, иначе будь ты хоть трижды взрослым, толку с тебя племени таки никакого.
Тысячеликий юноша, белый, черный, желтый, кудрявый, лысый, прямоволосый, светловолосый, рыжий, черноволосый, русый, кареглазый, голубоглазый, зеленоглазый, высокий, низкий, худой, толстый, умный, глупый, сильный, слабый, смелый, трусливый – вот этот вот коллективный ОН, в один прекрасный день, обнаруживает у себя с утра стояк. На другой день он обнаруживает, что стояк как-то связан с соседской девушкой, наклоняющейся к реке для набора воды в кувшин. Со временем он понимает, что больше оставаться ребенком он таки не может. Его беззаботное детство перестало быть для него зоной комфорта и превратилось в тюрьму. Выход из этой тюрьмы лишь один – во взрослую жизнь.
Наш юноша отправляется прочь из дома, туды – в лес, саванну, прерию, тундру. При нем лишь копье, банка вазелина – и непоколебимая решимость. Юноша выходит на след зверя, вступает с ним в сражение – и побеждает его. Плоды своей победы он приносит домой, становясь уже не юношей, а самым таки настоящим мужчиной. Теперь его пускают за стол к взрослым, разрешают пить, курить и материться, выдают ему удостоверение комсомольца, позволяют жениться и строгать собственных детей.
Этот обряд пересказывался тысячи раз, тысячами людей, с тысячами врак, приукрашиваний и метафор, в результате чего и обрел ту самую архетипическую форму мономифа, пути одного героя, собранного под личинами миллиардов его воплощений. Именно поэтому, эта структура сюжета так понятна каждому из нас. Мономиф – это история о кризисе взросления. Юноша становится мужчиной, падаван становится джедаем, подмастерье становится мастером, человек становится Уберменшем.
Однако же, Фрэнк Герберт в своем втором романе не желал вновь следовать рельсам мономифа. Во-первых, идеи книги не располагали к этому, во-вторых, как человек, отличающийся революционным подходом к творчеству, Герберт желал внести что-то новое в свое ремесло. Именно поэтому, он попытался развить концепцию мономифа и деконструировать ее. Если концепция первой книжки – это история о кризисе взросления, то концепция второй книги затрагивает следующий серьезный кризис в человеческой жизни – кризис самоидентификации.
И вот тут Герберт делает крайне интересный ход – и разворачивает доску, теперь мы играем за черных) Если в первой книге было очевидное добро в лице благородных Атрейдесов и очевидное зло в лице гнусных Харконненов, то в этой части нам предлагают взглянуть иначе на Муад’Диба, его миссию и методы ее реализации, к тому же, ничуть не обеляя заговорщиков. Муад’Диб все еще если не добрый, то относительно симпатичный персонаж, аки Борис Николаевич, хочет как лучше, а получается как всегда. Враги все еще – крайне сомнительные личности, от тупорогих Эдрика и Ирулан до скользкого аки мыло в тюремной душевой Скитале. Номинально, нам оставляют возможность болеть за наших, против ихних. Но фактически, мы понимаем, что наши таки не совсем правы. А потому, огромная часть сюжета посвящена таки моральным терзаниям главного героя, а организованный супротив него заговор – по сути, представляет из себя цикл сеансов психоанализа, где каждое действие заговорщиков призвано донести до оппонента ту или иную мысль, навести его на правильные умозаключения. И что самое занятное, в этой ментальной войне сам Муад’Диб против своей же позиции, против того, что ему приходится делать, а потому – позволяет крутить супротив себя этот заговор, при всех своих возможностях давая врагам реализовывать каждый этап своего плана. Просто потому что у врагов, в отличие от него самого, этот план есть)
И заканчивается книга таки символически – не масштабной битвой, не махачем один на один с заклятым врагом, а внутренней борьбой самого Муад’Диба, главное сражение романа, как и большая часть конфликта в книге, проходило внутри его черепной коробки. И что же это было за сражение? Рассмотрим поподробнее)
Человек – есть существо мыслящее и меняющееся. Подрастая, он ломает систему ценностей, навязанную ему в детстве и остается один-на-один с голой реальностью. И следующий шаг развития человека – построить для себя свои собственные рамки, свою собственную мораль, свои собственные принципы, найти свой путь и свои цели, потому как не имея ценностей и целей, человек неизбежно приходит к саморазрушению.
В Дюне в качестве личности выступает общество в том виде, в котором мы встречаем его в начале книжки. Культ Муад’Диба разрушил империю Коррино и навязывает свою неумолимую волю всем людям, живущим среди далеких звезд. Власть Муад’Диба держится на силе и страхе. Для сверхчеловека, понимающего, что он делает и куда идет, это могло бы рассматриваться как один из необходимых этапов на пути реализации некого грандиозного плана. Но вся проблема была как раз таки в том, что Муад’Диб не видел правильного направления и отчаянно искал способа его нащупать. Причиной тому, как ни прискорбно, была его человечность. Муад’Диб, прошедший весь путь по канату от человека до сверхчеловека, не мог заставить себя сделать последний шаг, он все еще балансировал над пропастью. И именно поэтому, Золотой Путь был для него закрыт. Муад’Дибу не хватало бесчеловечности, чтобы его разглядеть.
Как и в прошлой книге, в Мессии Дюны Герберт использует персонажей как функции, символы некоторых метафизических и философских величин, которые в своем взаимодействии дают возожность понять, какую сверхидею хочет донести автор.
Ключевым инструментом донесения мыслей в этой книге, без сомнения, является Дункан Айдахо. Персонаж, воскрешенный в лабораториях Тлейлаксу, недаром был запрограммирован ментатом и дзен-суннитом. Эти ипостаси, по мнению его создателей, должны были максимально приблизить его по образу мысли к самому Муад’Дибу, позволить Муад’Дибу ассоциировать Дункана с собой и наблюдать, как прежняя личность постепенно возвращается к этому зомби, как Пиноккио медленно становится настоящим мальчиком. Все это необходимо для того, чтобы задать ключевой вопрос: ЧТО ТАКОЕ ЧЕЛОВЕК?
Лишь ответ на этот вопрос может позволить нам дать понять, кто же такой Муад’Диб – все еще человек или же уже Уберменш.
Здесь, мы внесем важнейшую ремарку: Тлейлаксу, как вы могли догадаться, не люди) Это инопланетная раса, одна из немногих во вселенной Дюны, обнаруженная когда-то людьми и включенная в состав Империи Коррино, а позже – и Империи Атрейдесов. И пока люди тысячелетиями не знали практически ничего о Тлейлаксу, Тлейлаксу узнали все о людях.
Человеческую сущность эти нехорошие ребятки изучили настолько хорошо, что сперва таки смогли создать Сверхчеловека, а затем – и Человека. Почему же последнее оказалось намного труднее первого? Ответ прост. Сверхчеловек по натуре своей устроен проще, чем просто человек. Он являет собой полную противоположность животному, находясь на другом конце ницшеанского каната, но с этим самым животным он схож намного сильнее, чем с Человеком. Человек же, в силу своего пребывания четко в середине между этими крайностями, представляет собой куда более сложную структуру, наполненную внутренними противоречиями и конфликтами.
Для демонстрации близости Уберменша к животному, автор демонстрирует нам Алию. Решительная, беспощадная, опасная девушка, лишенная сантиментов, тем не менее, не в силах противостоять зову природы и пока еще не может до конца контролировать свои чувства. Однако, она стоит на пути своего предназначения куда тверже, чем сам Муад’Диб. Другое дело, что ее предназначение и заключается в служении старшему брату и их общему делу. Заметьте, что на протяжении всей второй книги Алия ни разу не демонстрирует нелояльности либо непослушания в адрес Муад’Диба. Все потому, что будучи Уберменшем наполовину, она признает первенство более сильного Уберменша и следует по тому пути, который прокладывает он. Более сильный сверхчеловек. Именно способность следовать предназначению, презрев свои собственные амбиции, отличает в ней Сверхчеловека и показывает, что Муад’Диб все еще таковым не стал. Просто, в его случае в качестве амбиций выступает его милосердие.
Вернемся же к нашему вопросу. Почему же выбор воскрешать Чани или нет, был настолько важен? Потому, что он определял, способен ли Муад’Диб окончательно оставить свою человеческую натуру и стать Сверхчеловеком или же нет. Но что в этом окончательно взрывает мозг, так это то, что Герберт по сути этим выбором ставит перед нами диалектическое противоречие и заставляет самых ушлых читателей спорить промеж собой, какой же выбор был человечным. Заключается оно в следующем:
Выбрав воскресить Чани, на первый взгляд, Муад’Диб следует своему человеческому началу. Единственная радость в его жизни, единственный его якорь, державший его на человеческой стороне, мать его детей, умерла при родах, пожертвовав своей жизнью ради того, чтобы выполнить свое предназначение и сделать Муад’Диба счастливым. Милосердие взывало к тому, чтобы согласиться. Однако, согласившись, он дал бы сверхчеловеческий ответ на вопрос: Что такое человек? Согласившись ее воскресить, он признал бы, что человек, по сути своей, является биомашиной, набором тканей, органов, мышц, связок, ста миллиардов нейронов, примерно тысячи террабайт информации (столько может вместить человеческий мозг). Все наши воспоминания, привычки, мысли, чувства, вся наша личность – в этом петабайте. При большом желании и больших возможностях, это можно воссоздать, как воссоздали Дункана Айдахо. А значит, не существует ничего уникального в человеке, что может отнять его смерть. Стало быть, нет в человеке ничего уникального, что может дать его жизнь. Стало быть, и жизнь его не имеет принципиального значения в масштабах управления судьбами рода человеческого. Но если жизнь одного человека не имеет значения, то почему же жизнь всего человечества должна его иметь? А вот это мы с вами обсудим после разбора четвертой книги и веселых приключений Бога-Императора) Потому что Муад’Диб все равно выбрал другой путь)
Отказавшись от воскрешения Чани, он признал ее уникальность. Уникальность именно в том, какое место она заняла в его жизни, какой совместный опыт им довелось пережить, что значила для него именно она. Чани для Муад’Диба была больше, чем человеком, она была Чани. Отказавшись ее воскресить, Муад’Диб признал уникальность и значимость каждой человеческой жизни. И именно по этой причине, он остался человеком. Единственным, кто смог пройти путь до Уберменша до конца – и повернуть обратно. И именно по этой причине, он понял, что больше не может быть Уберменшем и следовать своему предназначению. Он больше не может быть Мессией Дюны. И увидев нового Уберменша, куда более сильного и одаренного, в своем сыне, Муад’Диб понял, что именно его сын и решит судьбу вселенной. Именно за ним теперь все и последуют. А значит, Муад’Диб может наконец-то уйти на покой, а Пол Атрейдес – снять с себя полномочия императора и отправиться в пустыню.
Из всего этого, мы наконец-то можем вывести сверхидею, которую Фрэнк Герберт доносит нам о природе человека:
Ни одна жизнь не может быть идеальной, но каждая жизнь – уникальна.
А на этом, собственно, все) Теперь я буду перечитывать третью книжку, дабы подготовить вам и ее обзор. Если пост понравился – пожалуйста, не поскупитесь на лайк и теплый коммент, это мотивирует меня радовать вас своими кривляниями таки почаще)