Невидимая доктрина (3)
Заканчиваем знакомиться с книгой Монбио и Хатчисона.
Все части выложены в серии.
Коротко для ЛЛ: Все эти веганства и запреты пластиковых трубочек не помогут спасти планету. Нужна централизованная мобилизация с опорой на коммуны на местах и запрет на богатство. Систему менять надо! Ну да, большинству не хочется этого, но оно никуда не денется, когда его поставят перед фактом. Перевоспитаются.
Быстрый путь к всеобщему счастью
Главной проблемой неолиберальной теории является слишком упрощённая модель экономики. Между тем, как мы имеем дело со сложной системой. Такие системы, как известно, обладают особыми свойствами. Поведение подобной системы не сводится к поведению её составных частей. Так, в кризис 2008 года участники рынка действовали рационально, снижая риск для себя, но суммарное их действие привело к концентрации риска во всей системе. Стремление к прибыли у каждого участника сделало её неустойчивой. Индивидуальный и коллективные интересы – не одно и то же. Так что тот кризис стал опровержением неолиберальных теории и практики. Более того, он доказал, что система, выстроенная в угоду хищникам, не приводит к всеобщему благоденствию. Но, тем не менее, неолиберализм продолжает доминировать в нашей жизни.
Глобализация, разогнанная неолибералами, представляет собой продолжение колониального грабежа, только грабится уже вся планета. Период экстремальной эксплуатации и потребления подходит к концу. Весь мир ждёт судьба Мадейры. Виновата в этом система капитализма, которая достигла планетарного триумфа. Фон Хайек, кстати, отзывался об исчерпании ресурсов в том духе, что пока от природы можно что-то взять – нужно брать. Для того, чтобы иметь более высокие шансы предотвратить планетарную катастрофу, нужно прекратить эксплуатацию ископаемых энергоресурсов прямо сейчас. Неолибералы пишут в этой связи:
Мы не смогли предотвратить глобальное потепление, так что мы должны к нему адаптироваться.
При этом первое «мы» относится к производителям топлива, которые не хотят повышения налогов, а второе – к многим миллионам глобального Юга, которым придётся платить потерей жилья, земли и жизней.
Микрорешения не сработают. В шестом глобальном вымирании видов виноват не потребитель. Можно сколько угодно выступать за более ответственное поведение каждого, запрещать соломинки для питья и пластиковую посуду – планету это не спасёт. Тем более, что хлопковая сумка вредит планете в 20 тысяч раз больше, чем целлофановый пакет. Что-то ощутимое можно сделать: перестать летать самолётами или стать веганами. Но в большинстве других секторов экономики «зелёная» ориентация мало поможет. Главное не то, как ты потребляешь, а сколько ты потребляешь. Если у людей появляются деньги, они их непременно потратят. Причём чем богаче ты – тем больше ты портишь планету. Роман Абрамович производит 34 тысячи тонн углекислого газа ежегодно своими яхтами. Так что вряд ли мы все смогли бы стать миллионерами. В этом случае мы зажарили бы свою планету до золотистой корочки.
Нет, здесь нужна централизованная мобилизация, как в войну. Тогда у американского правительства нашлась воля и на повышение налогов, и на перепрофилирование промышленности, и на ограничение «мирного» потребления. Так что катастрофа – это не судьба, это выбор. Политическая неудача её предотвратить – недостаток воображения.
Неолиберальной идеологии должен противостоять новый нарратив, новое повествование, которое бы мотивировало. Ни одно успешное преобразование не проходило без «истории восстановления» (Reconstruction story). Свою историю имело кейнсианство, а сейчас на смену ему ничего нет. Эта новая история должна базироваться на коллективные ценности. Эгоизм и жадность – не главные наши черты. Большинство опирается на альтруизм, сострадание, семью, общество и желание построить лучший мир. Альтруизм и кооперация – центральные, ключевые характеристики человечества. Нужно объединяться. Но объединятся не только с теми, кто на тебя похож: так делали наци. Нет, нужно выстраивать сети, связывающие самых разных людей, объединяя их общей целью.
Конечно, неолиберальный Интернационал будет противостоять этому всеми силами. Ресурсов у него хватает. Чтобы эффективно бороться, нужно укреплять демократию, а также пробовать альтернативные формы. Одной из таких является система, предложенная Мюрреем Букчином и основанная на народных собраниях. Эти собрания отправляли бы своих делегатов наверх, но эти делегаты бы не обладали личной властью, а только координировали бы исполнение решений, принятых собраниями, их делегировавших. Интересные начинания уже имеются и на практике. К ним относится республика сирийского Курдистана и город Порту-Алегре на юге Бразилии. Там граждане напрямую участвуют в планировании бюджета. Порту-Алегре стал более приятным для жизни городом, а решения, принимаемые народными собраниями, стали мудрее, справедливее и «зеленее». Можно кое-чего добиться и в старой доброй системе представительской демократии. Прежде всего – остановить покупку политических результатов состоятельным классом. Для этого можно обязать партии существовать лишь за скромные членские взносы. Также стоит ограничить другие методы влияния плутократов на результаты выборов, такие, как PAC в Соединённых Штатах. Совещательная демократия участия лучше подходит для динамики сложной саморегулирующейся системы. Распределённое принятие решений улучшит устойчивость и предотвратит формирования доминантных узлов.
Авторы призывают стремиться к роскоши, но эта роскошь должна быть не частной, но публичной. На частную роскошь у нас не хватает планеты. Зато её хватит для создания роскошных парков, больниц, бассейнов, пляжей, картинных галерей и прочего. Там мы сможем раскрыть крылья, выбравшись из маленьких частных владений. Эту публичную роскошь можно построить посредством комбинации общего достояния (commons) и национальных затрат. Это общее достояние определяется Дэвидом Боллером и Силке Хельфрих следующим образом:
Социальная форма, которая позволяет людям наслаждаться свободой без того, чтобы подавлять других, обеспечивать справедливость без бюрократического контроля... и утверждать суверенность без национализма.
Кроме государства, нужно опираться на коммуны или сообщества (community), которые бы контролировали общее достояние. Чтобы это стало явью, необходимо препятствовать излишнему накоплению частного богатства. В этом поможет лимитаризм, придуманный бельгийским философом Ингрид Робенс. Никто не должен опускаться ниже линии бедности, но Ингрид предлагает и линию богатства, превышать которую тоже никто не должен. Всё лишнее можно конфисковать налогами. Конечно, общество к этому ещё не готово. Чтобы сдвинуть дело с места, необходимо будет избавиться от политического и экономического доминирования сверхбогатства. Да, это нелегко, но процесс может стать самоподдерживающимся в условиях улучшенной демократии.
Интересным вопросом является то, как авторы собираются туда, в их общество мечты. Казалось бы, неосуществимая задача, но мы упускаем из виду, что имеем дело со сложной системой, которая может резко и непредсказуемо переходить из одного состояния в другое. Некоторые говорят, что прийти туда можно постепенным движением, но авторы с этим инкрементализмом не согласны. Только полная смена системы! Эта смена должна быть направлена против сил, ведущих нас к социальному отчаянию и планетарной катастрофе.
Всё может случиться очень быстро в результате внутренней динамики, а также потому, что «люди являются общественными млекопитающими». При этом не потребуется уговаривать несогласное большинство – оно само пойдёт навстречу переменам, боясь остаться позади. Новое состояние станет «новым здравым смыслом». Мы уже видели подобное смещение в общественном восприятии на примере эмансипации ЛГБТ, отношения к традиционным гендерным ролям и легализации марихуаны.
После войны все стали членами Сопротивления.
Самым важным вопросом является то, успеем ли мы достичь этого «общественного переломного момента» до того, как достигнем экологического переломного момента. А для этого нужно снять мантию невидимости с жуткого лица неолиберализма и настоящей природы капитализма.
Итак, маски сброшены. Целью авторов является общество с запретом обогащения свыше определённой черты, а перейти к нему предполагается путём революции. Да-да, революции, а не «общественной точки перелома». Если что-то крякает и выглядит, как утка, значит это и есть утка. Более того, эта революция должна случиться помимо воли большинства, которое, как предполагается, послушно пойдёт за новой властью.
И тогда, стало быть, заживём. Большинство прозреет и станет альтруистами. Увы, проходили. Не станут. Наши авторы молоды и слишком плохо знают историю. Коммунисты построили подобное общество в Советском Союзе уже в прошлом веке. Там были в наличии и запрет частной собственности на средства производства, и высокая степень экономического равенства, и всяческое поощрение к кооперации и альтруизму (как минимум, на словах). Увы, это плохо кончилось. И не в результате какого-то заговора, а совершенно закономерно.
Дело в том, что главная задача социализма – воспитание нового человека – оказалась нерешённой. Вливали в головы пропаганду, писали Кодекс строителя коммунизма – и всё оказалось напрасным. Крах строительства коммунизма связан прежде всего с крахом идеологической задачи. Люди предпочли работать на себя, а не на общество.
Со «старым» человеком и его пороками, включая эгоизм и жадность, новое общество мечты не построишь. А с пороками боролись не только коммунисты: этого тысячелетиями добивалась христианская церковь, с чьих заповедей коммунисты списали свой Кодекс. Тоже не вышло. Увы, человека не изменишь. Единственное, что можно делать – это воспитывать подрастающее поколение в духе альтруизма. И тогда уже это поколение само изменит свою жизнь в лучшую сторону согласно своим убеждениям.
Мне возразят: коммунисты тоже воспитывали, и у них не получилось. Верно. Видимо, плохо старались. Или идеология «плохо цепляла». Или и то, и другое вместе. Но это не повод считать, что не надо стараться. Другого варианта для улучшения жизни у нас нет. В чём авторы правы – это в том, что нужна новая идеология, которая стала бы альтернативой тому, что имеем. Её нет, но когда становится совсем-совсем плохо – она обязательно появится. Потому что человек стремится к счастью, а личное счастье невозможно без счастью других людей.
