- Не, сам студент.

Отобрали последний пирожок, причём уже надкушенный, и пошли своей дорогой. На том всё и решилось. Реально, спокойствие и юмор могут сильно разрядить ситуацию. Испугался бы, заблеял - избили бы.

Ещё случай. Еду в средней полосе. Поток не сильно плотный но медленный, километров 30-40 в час. Слева со мной поравнялась крутая иномарка с двумя вышибалами на вид. Я боковым зрение вижу, что оба уставились на меня и ждут мою реакцию. Не обгоняют, не отстают. Еду спокойно, не обращаю внимания. Наконец понимаю, что нужно как-то среагировать, чтобы разрешить ситуацию. Ждут - же люди :)

Поворачиваюсь к ним с весёлой улыбкой. Реакция была мгновенной - по газам и скрылись за горизонтом. Не знаю, что это было, но, думаю, если бы они увидели злобу и раздражение, то скорее всего, было бы продолжение банкета не в мою пользу.

Энергия спадает не потому, что партнер неприятен или нелюбим, а потому, что его физическое присутствие становится триггером, запускающим сложный механизм невидимого труда. Психолог и исследовательница Джордан Пьер провела небольшой, но показательный эксперимент в социальных сетях, попросив женщин сфотографировать все, что они сделали по дому за день. Результаты были ошеломляющими: сотни фотографий, демонстрирующих не просто уборку или готовку, а непрерывный поток микрозадач — от записывания ребенка к зубному до покупки подарка свекрови и мыслей о том, что в холодильнике заканчивается молоко. Этот феномен, известный как «ментальная нагрузка» или «когнитивный труд», почти полностью ложится на женские плечи. Пока партнер отсутствует, женщина действует в автономном режиме, ее мозг работает на ее собственный ритм. Его приход — это не просто появление еще одного человека в пространстве; это необходимость начать координировать, управлять, предугадывать, напоминать. Вопрос «что на ужин?» — это не просто вопрос, это запрос на принятие решения, которое вырывает ее из ее собственного потока и заставляет обслуживать чужой. Именно эта постоянная готовность к обслуживанию, эта роль негласного менеджера семейной жизни и высасывает энергию, превращая ожидаемую встречу в точку переключения на еще более истощающий режим.

Это хроническое истощение не остается без последствий для самых сокровенных аспектов отношений. С психологической точки зрения, женщина начинает подсознательно ассоциировать партнера не с источником поддержки и близости, а с дополнительной нагрузкой. Он становится в ее психике символом нескончаемого списка дел, необходимости контроля и отсутствия личного пространства. Роберт Розенберг, специалист по медицине сна, отмечает, что женщины в таких ситуациях часто страдают от «бессонницы второй смены» — их мозг не может отключиться, потому что он все еще работает в режиме гипербдительности, решая проблемы и планируя завтрашний день. Что касается сексуальной жизни, то здесь последствия катастрофичны. Сексуальность требует расслабления, способности отпустить контроль и погрузиться в ощущения. Но как можно отпустить контроль, если ты — главный оператор всей домашней системы? Исследование, проведенное Амитом Сомой и его коллегами, показывает, что основным «афродизиаком» для женщин, испытывающих высокую ментальную нагрузку, является не романтический ужин, а ощущение, что партнер действительно разделяет бремя жизни. Когда этого нет, секс превращается еще в одну обязанность, еще один пункт в списке дел, который нужно выполнить, чтобы поддерживать мир в семье. Либидо падает не само по себе, его вытесняет бесконечный внутренний монолог о несделанном.

В долгосрочной перспективе это приводит к серьезным последствиям для психического здоровья. Постоянное состояние перегруженности и ощущение несправедливости — прямой путь к выгоранию, которое в контексте семьи терапевты называют «выгоранием матери» или «выгоранием хозяйки дома». Это состояние характеризуется глубокой эмоциональной истощенностью, циничным отношением к партнеру и чувством собственной неэффективности. Развивается тревожность, часто принимающая форму ипохондрии или чрезмерной опеки над детьми, ведь контроль — это попытка хоть как-то компенсировать внутреннее истощение. Хронический стресс, вызванный такой нагрузкой, повышает уровень кортизола, что негативно сказывается на иммунной системе и увеличивает риск депрессивных расстройств. Женщина оказывается в ловушке: ее любовь к семье и партнеру заставляет ее брать на себя все больше, но чем больше она берет, тем меньше у нее остается ресурсов на то, чтобы испытывать саму эту любовь. Она функционирует на автомате, а ее личность постепенно растворяется в ролях хозяйки, матери и организатора, теряя связь с собственной сущностью и желаниями.

Это постоянное, фоновое напряжение, эта необходимость быть вечным двигателем домашней вселенной, не проходит бесследно для тела. Психика, не находящая отдыха и восстановления, начинает транслировать свою усталость через физические симптомы, создавая почву для целого спектра психосоматических заболеваний. Хронические головные боли напряжения и мигрени становятся телесным воплощением неподъёмной когнитивной нагрузки, когда мозг буквально отказывается перерабатывать новые потоки информации. Расстройства желудочно-кишечного тракта — синдром раздражённого кишечника, гастриты — говорят на языке метафор о том, что женщина «не переваривает» ситуацию, в которой оказалась. Её тело отказывается усваивать не только пищу, но и токсичную реальность постоянной перегруженности. Мышечные зажимы в шее и спине, фибромиалгия — это крик зажатой, лишённой права на отдых нервной системы, которая ищет выход через мышечный панцирь. Нарушения сна, будь то бессонница или прерывистый, не приносящий отдыха сон, — это прямой результат того, что система тревоги организма никогда не отключается, продолжая сканировать горизонт на предмет невыполненных задач даже в часы, предназначенные для покоя. Таким образом, тело становится последним и самым честным союзником, который через болезнь пытается добиться того, чего не может достичь сознание, — права на паузу, на передышку, на возвращение себе собственных ресурсов.

Таким образом, тихий спад энергии при звуке ключа в двери — это не мелкая бытовая проблема, а симптом глубокого системного дисбаланса, который, если его игнорировать, способен медленно, но верно разрушить и индивидуальное благополучие, и саму ткань близких отношений, и здоровье.

Поделитесь этой информацией со своим партнёром, если хотите гармоничных отношений. Любые проблемы решаются "разговорами" и это будет первым шагом к диалогу.

https://vk.com/srk_problemi

Как-то утром, во время пересменки, принимая у неё смену, я обнаружил оную в невыспавшемся и крайне тревожном состоянии.

— Что случилось? — полюбопытствовал я. — Поделишься впечатлениями от первого самостоятельного дежурства?

— Ох… Сейчас расскажу. — вздохнула Анжела.

В общем, смена её протекала относительно спокойно. Давления, температуры, к которым она уже привыкла в бытность стажировки. Но под утро пришёл вызов «29 лет, боли в животе» и произвёл «взлом системы».

Приехала она по указанному адресу, в обычную съёмную квартиру на окраине города. Её встретила молодая пара — парень и девушка, явно неместной, южной внешности. Скорее всего, гастарбайтеры из ближнего зарубежья. Девушка лежала на кровати, охая и держась за живот. Её спутник беспокойно шагал по комнате, не в силах усидеть на месте.

— По-русски оба ни бум-бум. Ну, я, как могу, начинаю сбор анамнеза, — повествует дальше Анжела. — Спрашиваю: «Где болит?». Девушка показывает на правый бок, прямо на классическое место для аппендицита. Я мысленно обрадовалась — о, думаю, первый самостоятельный серьёзный диагноз — аппендицит. Сейчас всё красиво подтвердим и в больницу!

Анжела вручила пациентке градусник и с профессиональным видом приготовилась к пальпации живота. Попросила приподнять розовую кофту, чтобы осмотреть болезненную область, и… расстроилась. Взгляду ее предстал аккуратный, но совершенно однозначный шрам после аппендэктомии.

— У вас аппендицит уже удален? — с нескрываемым разочарованием в голосе констатировала Анжела.

— Да, да, апиндисит, апиндисит! — закивали оба, видимо, поняв знакомое слово.

— Жаль... То есть хорошо, конечно. Но всё равно жаль.

Градусник тем временем показывал также «по нулям». То бишь идеальные 36,6 градусов.

Не сдаваясь, Анжела, как заправский диагност в первом поколении, выдвинула следующую версию.

— Может быть, у вас аднексит? — с надеждой поинтересовалась она, имея в виду воспаление придатков яичников. — Воспаление?

— Эта што? — в один голос переспросили оба, глядя на фельдшера абсолютно непонимающими глазами.

Было это еще в те времена, когда смартфонов с мгновенными переводчиками в кармане у каждого не водилось, и приходилось полагаться на собственную смекалку и язык жестов.

— Выделений ОТТУДА нет? - громко пояснила она, напрасно полагая, что чем громче, тем понятнее.

— Девушка пожала плечами и отрицательно головой, то ли отрицая, то ли не понимая вопрос.

— Ну, ладно, — не сдавалась Анжела. — Всё равно в больницу повезу, там разберутся. А... вы не беременны ли, часом?

И тут оба молодых человека вдруг разразились таким дружным хохотом, что Анжела на секунду опешила.

— Что смеётесь? — немного обиделась Анжела. — Нет так нет, чё ржать-то?

Решив проверить еще одну версию, задала следующий вопрос, стараясь говорить как можно чётче:

— А вообще БЛИЗОСТЬ у вас была?

— Облизать? — переспросил парень, склонив голову набок.

Анжела мысленно выругалась и уточнила:

— Да не надо никого облизывать!! Близость!.. Ну, «секс-мекс» был у вас?

Оба вдруг моментально покраснели, будто две конфорки электроплиты, поняв сие одинаково звучащее на всех языках слово, и начали испуганно мотать головами, бормоча что-то несвязное на своем языке.

— Нет? — с нескрываемым недоверием переспросила Анжела, а потом не выдержала и сама рассмеялась. — Понятно. Видимо, вам нельзя об этом чужим людям говорить. А так — охотно верю!

Но диагноз всё равно нужно было какой-то из пациентки вытряхивать. В больницу человека ж не привезёшь с известной аббревиатурой «ХЕЗ» (хрен его знает) в сопроводительном листе.

— Может, съела ты что-то не то? Стул был?

— Был, был! — вдруг оживился парень и куда-то стремительно исчез. Через мгновение он вернулся… с деревянной табуреткой в руках, которую он, раскланявшись, поставил перед фельдшером. — Вот стул! Извинитесь, садитесь!

Анжела, которая до этого момента всё стояла, с трудом сдержала новый приступ хохотка, присела, наконец, на преподнесённый табурет.

— Спасибо, но я не про этот стул, — попыталась она объяснить, уже почти отчаявшись. — Я про то, ходили ли вы в туалет по-БОЛЬШОМУ?

— Туалет? Нет, не большой, маленький! — радостно и с готовностью ответила девушка, явно гордясь тем, что наконец-то поняла вопрос.

— Пойдём покажу! — вызвался парень, собравшись проводить Анжелу на экскурсию по квартире.

— Так, стоп! — взмолилась фельдшер, закрывая лицо руками. — Мы с вами так каши не сварим!

— Каша не варил, плов варил! — робко уточнила пациентка.

На этом терпение Анжелы лопнуло. Ситуация зашла в тупик. Она решительно поднялась с табуретки, едва не уронив её, и объявила свой вердикт.:

— Поехали в больницу! Там врачей умных много, а я тут одна с вами! И то объяснить ничего толком не можете! Фиг с ним, с диагнозом!

Документов при пациентке не оказалось, и Анжела на слух, как поняла так и записала данные пациентки в сопроводительный лист.

Через некоторое время они уже были в приёмном отделении многопрофильного стационара.

— С чем? — дежурно вопросила сонная медсестра приёмника, не отрываясь от заполнения своих документов.

— Девушку с болями в животе непонятной этиологии привезла, — отрапортовала Анжела. — Аппендицит удалён, но боли справа есть. Со стулом... вроде нормально. Да и с табуреткой тоже... В общем, ставлю «беременность малого срока, угрозу прерывания». Пусть гинеколог посмотрит.

Сдав пациентку, Анжела, перекрестившись, наконец отбыла на подстанцию, уверенная, что сделала всё правильно. Конец смены уже был не за горами, и после такого вызова хотелось, чтобы он был последним на сегодня.

На пороге подстанции её встретила диспетчер с побагровевшим лицом.

— Анжела! Горе ты наше луковое! — воскликнула та, едва завидев коллегу. — Ты кого это в больницу только что привезла, а?!

— Девушку… — неуверенно пролепетала Анжела. — С подозрением на...

— Какую девушку?! — не выдержав, расхохоталась диспетчер. — Мне гинеколог только что звонила, орёт в трубку благим матом! Говорит, заходит это твоё чудо в розовой кофте в кабинет. Ну, она ей стандартное: «Раздевайся, забирайся на кресло». Чудо это разделось и уже ногу занесло, чтобы на кресло взгромоздиться… И тут наша врач присмотрелась — а там, понимаешь, кое-что подозрительное болтается, чисто мужское! Она как закричит: «Мужчина, вы что тут делаете?!». Ну, тот перестал забираться на кресло, слез, оделся и давай бог ноги из кабинета!... Анжела! Ты чего это мужиков к гинекологам-то возишь?!

Услышав это, Анжела впала в ступор. Как мужик??... Она снова и снова перебирала в памяти детали того вызова — хрупкая фигура, длинные волосы, розовая кофта... Какой же это мужик?

— Ну ты даёшь! — не сдержал я удивлённого смешка. — Как же ты его с девушкой-то спутала?

— Да я откуда знала, что это был ОН, а не ОНА! — оправдывалась Анжела, разводя руками. — Парень-то её... его... как парень был, настоящий. А эта… этот… женщина натуральная, манерный такой ещё...

Посмеялись.

Как выяснилось позже, ни о какой «беременности», ясное дело, речи не шло. Пациенту поставили диагноз «кишечная колика», дали таблетку «Но-шпы» и быстро отпустили, едва сдерживая всеобщий гогот в отделении.

С тех самых пор фельдшер Анжела стала подходить к сборам анамнеза тщательнЕй, ширше и глыбже, памятуя тот самый случай. Ведь никогда не знаешь, куда заведут тебя очередные «боли в животе» и какого сюрприза стоит ожидать под безобидной розовой кофточкой. Главное — вовремя его разглядеть, чтобы потом не пришлось краснеть перед орущим гинекологом.

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ! 💗

(Ещё больше авторских медицинских историй и интересных видео в моём ТГ Истории Чумового доктора)