В следующий раз мы с Игорьком изрядно перебрали пива в баре на форштадте около его дома, и он решил домой не идти, чтобы не получить по мозгам от жены, на иждевении которой он тогда жил, готовясь к большому ремонту в квартире. Сидеть в баре, нам надоело, и мы отправились в гости к Наполеоновичу. Игорек сетовал на то, что у Юрика нет телефона, так можно было ему позвонить из будки, и узнать, дома он или нет. Дело в том, что Александера выселяли из квартиры из-за больших долгов, но подключилась его сестра, работавшая в банке. Она решила взять кредит под залог своей квартиры, уплатить долги за квартиру брата, приватизировать её, продать и на оставшиеся деньги погасить свой кредит и купить брату уже однокомнатную квартиру. Тогда проходили все эти манипуляции, и Александер жил у сестры и отходил от пьянства. А Лысого его компаньон как-то лишил доли в их общем предприятии, пока тот долго и упорно лечился в частной наркологической клинике.
Возле станции мы встретили соседа Наполеоновича Генриха, который сказал, что у него есть девять сантимов и предложил нам скинуться на спирт на точке. Игорек не только отказал ему, но и строго отчитал его за вымогательство. А когда мы от него отошли, он сказал, что от этого Генриха что-то воняло говном, и на этом основании предположил, что фамилия у него Воняев. Когда мы добрались до дверей нашего друга, мы уже начали подъедать сырые пельмени из пакета. На свой страх и риск, мы купили на станции и литров пятнадцать пива, и пару пакетов пельменей. К нашей неописуемой радости Наполеонович, был дома, и как всегда, в прекрасном настроении. Но нас смутила ужасная вонь в его квартире. Мы даже переглянулись, сомневаясь, стоит ли туда заходить. Но делать было нечего, пельмени надо было где-то сварить. Игорек, конечно, открыл окна, а Юра сказал, что после какой-то травмы у него не работает обоняние. Вскоре мы поняли, откуда был это запах напоминающий запах фекалий. У нашего друга был гость, который принес ему какую-то контрабандную «Приму» без фильтра, и дым от этих сигарет, если застаивался в замкнутом помещении, то начинал вонять уже не сигаретами, а экскрементами. Этот друг спал в кресле, положив ноги на пуфик, подняв воротник своей кожаной куртки. Мне он запомнился обилием дыр на носках, зачем-то он решил снять свои штиблеты перед сном. Нам его представили, как Владика. Когда он проснулся и хлебнул нашего пива, то начал рассказывать про то, как он реставрирует старинную мебель, и обещал через пару часов принести нам пару двухлитровых баллонов пива, но так и не принес. Игорек дал ему фамилию Реставраторов.
В те выходные у Наполеоновича было много гостей из его соседей. После ухода Владика за пивом для нас, явился какой-то взъерошенный субъект, который ничего не говорил, только пил, ел и мило улыбался. Волосы этого мужчины трудноопределимого возраста стояли дыбом, но он определенно не ставил торчком их специально. Потом явился сосед Игорь в банном халате и шлепанцах, лицо его было все в ссадинах, синяках и царапинах. Он извлек из пакета бронзовые антикварные кубки, которые предлагал нам за лат шутку. Игорек сказал, что не понимает, для чего они нужны, пиво из них пить не удобно – малые по объему и тяжелые, разве что использовать их, как пепельницу. Он спросил у гостя, кто же его так побил, и тот сказал, что мама, за то, что он выносит из дома разный хлам на продажу, а на деньги пьет. Он сказал, что если мы не купим у него хотя бы один кубок, то он пойдет и сдаст все на металлолом и получит на них всего пару лат, и эту красоту, это искусство просто переплавят. Мы решили, что пусть красота исчезает. Потом он начал вспоминать, как воевал в Афганистане в качестве пилота вертолета, и вместе с душманами отстреливал из ракетной установки горных коз себе на обед и все это под музыку Кая Метова. Тут Наполеонович начал доказывать, что Метов под стол пешком ходил её, когда война в Афганистане закончилась. Антикваров обиделся и ушел после этого.
А потом явился Андрей Губа, получивший свою кличку за огромную отвисшую нижнюю губу. Тут уже Игорек, Наполеонович и Эрик с волосами дыбом решили пошутить над этим заядлым сплетником, и представили ему меня, как Чингиза, главу узбекской мафии, и начали обращаться ко мне подобострастно, а я начал изображать величие и вставлять в свою речь тарабарщину. Губа тоже принялся мне кланяться, выражать свое почтение, клясться в верности, но не вернулся, когда я его отправил за пивом. Из роли я вышел не сразу, и Игорек из-за этого на меня разозлился, упрекнул в том, что я не умею пить, под хохот Наполеоновича и Эрика. Я сказал ему, что в следующий раз играть роль Дерсу Узала будет он. И тот Игорек взревел, что не будет напрягать дъирсу (жопу по-латышски), за лат. Это заявление вызвало у нас приступ истерического хохота. Наполеонович начал ему объяснять, что так назывался советский фильм японского режиссера Акиры Куросавы, а жопа тут вообще не при чем.
Уже и не помню, как и где я уснул, но проснулся в воскресенье в полдень на ходу. Игорек вел меня к станции, и раздраженно упрекал меня в том, что я был такой пьяный, что даже его не узнавал. Он вытащил из кармана платочек и вытирал им пот со лба, сетовал на то, что Наполеонович нас не уважает, раз считает возможным принимать других гостей одновременно с нами, и ладно бы эти гости покупали бы выпивку или хоть что-то съестное приносили, но нет. Они ещё и сигареты все наши скурили. Он ещё потребовал от меня благодарности за то, что у меня ещё остались какие-то деньги, а то эти соседи нашего друга меня бы обчистили. Я слушал это все рассеянно в полусне, шел наваливаясь на него. И тут почувствовал, что он нас пахнет так же, как от Генриха в пятницу ночью. Я, смеясь сообщил об этом Игорьку, и он завопил на всю улицу, что этого не может быть, что от Генриха воняло говном, а мы люди аккуратные, приличные.
После того, как я хлебнул на станции пива, глядя на тоскливую и раздраженную физиономию Игорька, я развеселился, говорил, что жизнь прекрасна, а он брюзжал о том, что мир не справедлив к таким порядочным людям, как он. Мне стало интересно, что именно порядочного он сделал за последнюю неделю, о чем я его и спросил. Он занервничал, и сказал, что совсем не виноват в том, что лежал всю неделю и ничего не делал, потому что Покемон его напоил на прошлых выходных, и ему надо было отойти, «помедитировать», и только он отошел, как приехал другой змей искуситель, который опять его соблазнил, напоил, увез, оторвал от забот о семье и ремонта. У меня начался истеричный хохот, а он потребовал у меня денег на билеты на электричку. Он сказал, что он честный человек, и не будет больше ездить бесплатно, заговаривая кондукторам зубы. Я дал ему деньги, но, когда мы зашли в электричку, я сказал молодой симпатичной кондукторше, чтобы она к нам не подходила, потому что он нас дурно пахнет. Эта моя реплика так смутила Игорька, что он опять начал вытирать пот со лба платочком. И тут я ещё вслух заметил, что на желтом платочке белая кружевная каемка. Это его так смутило, что он никак не мог найти талоны, просил у попутчиков подтвердить, что он покупал талоны, что он просто из-за меня не может вспомнить, куда он их засунул. И тут уже начали смеяться и кондукторша, и другие пассажиры, некоторые из которых подтвердили, что он действительно покупал билеты.
Через неделю я позвонил Игорьку, чтобы осведомиться о том, как он «отошел», как «помедитировал», отошла ли его жена от гнева за его загул, начала ли давать ему продукты питания. Он сказал, что, как обычно, медитировал неделю, глядя на обваливавшуюся со стен и потолка штукатурку. А когда он на следующий день после загула проснулся, то почувствовал, что от его одежды воняет в точности, как от Генриха Воняева. И только тогда до него дошло, что я не издевался над ним, а он, пока сидел у Наполеоновича сутки без сна, при постоянных возлияниях, просто привык к этой вони от ужасных сигарет, и забывал проветривать помещение.
Тем летом я уже работал в вагонном депо по специальности, у меня была стабильная хоть и небольшая зарплата, и это позволяло мне иногда поехать к Игорьку, напиться с ним в пивной у его дома, и добраться до Наполеоновича на такси. Обычно Игорек умудрялся сторговаться с таксистом за пару лат. Во время следующего визита мы застали у Наполеоновича его брата, который выходил, лежа на диване из очень долгого запоя и был в подавленном состоянии. Игорек перед встречей со мной уже сутки пил с Покемоном, потому как-то не захотел сидеть в кухне, пришел в комнату и лег на скрипучий диван рядом с Роберто, но то и дело просыпался, и лез к брату Юрика, журналисту, учившемуся в свое время в Москве, с поцелуями, вспоминал, как мы его встретили ранее, обнимал его и снова засыпал. Роберт статично воспринимал эти пробуждения, говорил, что натворил много ужасных вещей во время своего запоя, что-то не то печатал и отправлял в редакцию, жена его взяла детей и уехала на дачу, а он приводил в дом каких-то падших людей и они, вероятно вынесли оттуда все ценное, пока он либо ничего не соображал, либо спал.
Мы тоже пришли пить в комнату. Мы с Наполеоновичем седи в два кресла, а Покемон сел на пуфик впритык к телевизору, по которому транслировали легкую эротику. Наш умственно отсталый товарищ полагал по своей наивности, что чем ближе его выпученные бездумные глазки к экрану, тем больше подробностей он увидит. Юра только хихикал, поглядывая на Покемона, который уже начал заниматься рукоблудием, а вот Роберто начал возмущаться, что по телевидению такое безобразие показывают и тем, чем некоторые занимаются, глядя на это. Я начал с ним дискуссию о том, что не так уж это и плохо удовлетворять самого себя, если у человека нет возможности даже начать какие-то отношения с женщиной или мужчиной, если у него ориентация нетрадиционная. Контраргументов, кроме диплома московского университета у Роберта не было, и потому он попросил Покемона хотя бы сделать потише. И тут проснулся Игорек, и принялся ему объяснять, как можно легко подлизаться к богу, целуя нательный крестик, а потом, раскаянием исправить минусы в небесной канцелярии на плюсы и попасть в итоге в рай, где бог должен будет исполнять все прихоти праведника, как джин и з волшебной лампы Алладина. Когда Игорек снова забылся во сне, Роберт сказал, что услышал возмутительные вещи, и завел разговор о нравственности и православии, а я немного рассказал ему о дзен-буддизме.
Я как-то уснул, в кресле в очень неудобном положении, Покемон как-то умудрился вклиниться между двумя тяжеловесами на диване после того, как демонстрация эротики по телевидению прекратилась. Я проснулся под утро, когда было ещё темно, пошел в туалет и увидел Юриса, который сидел в кухне со свечкой. Я спросил его молится ли он. Он горестно вздохнул и сказал, что навалилось на него уныние, а ещё электричество отключили. При свете зажигалки я сходил в туалет, а потом спросил у своего друга, почему это на него навалилось уныние. Он сказал, что ему приснилась ушедшая от него жена и другие женщины, которые от него тоже ушли из-за того, что он слишком добрый.
И тут он начал вспоминать с какого же момента у него в жизни все начало не складываться. Он сказал, что до училища краснодеревщиков, он учился в театральном в Москве и был любимчиком у своего преподавателя. На втором курсе его даже приглашали уже озвучивать какие-то мультфильмы, но в конце года начался скандал с его преподавателем, которого кто-то обвинил в педофилии и мужеложестве. После этого на Юру стали смотреть косо, шутить по поводу его «близких» отношений с преподавателем, который, хоть и оправдался, но после этого скандала решил уволиться и уехать из столицы подальше. И на третий курс мой товарищ уже не пошел, не выдержал давления общества и вернулся в Ригу, поступил в первое попавшееся училище, где его за высокий рост и безобидный нрав начали постоянно бить и издеваться. Но училище он, все же закончил и даже работал какое-то время по специальности. После рассказа о своей жизни он принялся агитировать меня пойти и покреститься в православие, после чего у мне все моментально должно было наладиться. Я на это ответил только то, что христианский бог посылает испытания тем, кого любит, и устроил все так, что его любимого сына и вовсе распяли. А у меня и так испытаний хватает и без православия, да и вечная жизнь в раю меня совсем не прельщает, потому что это слишком скучно. Мне было ближе тогда стремление к просветлению в течении всей жизни без надежды его достичь, а потом слияние личного осознания с глобальным, коллективным, вселенским. Пытаться хитрить и торговаться с богом, напоминающим строго родителя, по методике Игорька я считал абсурдом. Потом мы пошли спать в креслах.
Первое, что я увидел проснувшись, это Юрика, спящего в кресле, накрывшего зачем-то лицо полой своего потрепанного банного халата. Вскоре он её откинул, запел песню про птицу счастья завтрашнего дня, доковылял до окна, завешенного плотными занавесками, порывистым движением раздвинул их и лучи поднявшегося уже достаточно высоко солнца резанули всех по глазам. Игорек недовольно замычал, а потом сказал, что хочет, чтобы мама родила его обратно. Юра, сказал воодушевленным голосом, что на улице птички летают, собаки лают и люди с радостными лицами идут на работу, а Игорек этого всего не ценит. И все, кроме Игорька, засмеялись над этой речью. Игорек сказал, что птицы не просто летают, но и гадят, собаки хотят жрать и кусаются, а у людей, когда они утром идут на работу, такие выражения лиц, что можно не проснуться, если они ночью приснятся. Потом он попросил, чтобы ему принесли пива из холодильника немедленно, но пиво мы выпили во время ночной беседы при свече, и Юра принес ему бутылку с водой, заявив, что она святая, и потому должна ему помочь. Игорек сказал, что пить святую воду кощунство, но его мучила жажда, и он выпил её достаточно много, отправив Покемона в магазин за пивом. И только после ухода своего умственно отсталого друга, он обратил внимание не лежащего рядом Роберта, и не сразу вспомнил, кто это. А тот смотрел на него с благодарностью за то, что тот уже не лез к нему с поцелуями и объятиями, как ночью, когда его опознал.
Потом мы пили пиво, тупо глядя в телевизор, по которому почему-то показывали фигурное катание. Игорек возмутился тому, что деньги на лед тратят посреди лета, лучше бы безработным вроде него эти деньги отдали. Да и кому в новом тысячелетии интересно смотреть фигурное катание? Ведь теперь есть эротика, есть порнография, это при советах с этим было плохо, вот и смотрели фигурное катание и аэробику. Роберт сказал, что смотрел фигурное катание совсем не потому, что там стройные женщины были одеты в облегающие наряды. И тут одинокая фигуристка в телевизоре рухнула на ягодицы, но резво подпрыгнула и заулыбалась. Игорек сказал, что она дура, лучше бы нашла себе богатого мужика и не пришлось бы об лед задницей долбиться, уж он-то если бы был женщиной, то все бы так устроил, что мужики бы его содержали, а он бы только лежал и получал удовольствие. Я сказал, что он и будучи мужчиной устроил все так, что он лежит, а жена работает. Все засмеялись, а фигуристка опять упала, и Юра сквозь смех пытался ей сочувствовать, просил бога помочь ей докататься без падений. Игорек сказал, что он не просто лежит, а работает, постоянно работает над собой. Пива Покемон принес только четыре литра, и они кончились очень быстро, ещё до того, как кончилась трансляция фигурного катания, потому пришлось Игорьку и мне подняться и пойти в магазин вместе с Покемоном. Вместо магазина мы пошли в пивную на станцию, а то мои собутыльники уже не хотели делиться пивом с Робертом. В пивной Игорек заныл, что не хочет больше никого видеть, что хочет домой, и пришлось нам сесть на электричку и закончить веселье.