Помогите добрые люди на чуток окунуться обратно в счастливое детство. Я в детстве очень любил эту книжку, хорошо помню что она была относительно небольшой, страниц 80, а может быть и меньше. Она была относительно "длинной" И "узкой". Это был сборник рассказов (шт8-10) про мальчика(почему то приходит на ум имя Алёшка, но могу ошибаться), который жил в деревне, т. к точно помню что в книге он ходил на речку, ловил бабочек, . Написано всё было лёгким для ребёнка и понятным языком, читалось на одном дыхании (помню как я представлял себя на месте гл героя).
Были или нет иллюстрации - не помню,вроде какие то были, но точно помню на обложке мальчика, по моему с сачком. Книга годов 60-80 наверное. Название что то типа "Алешкины рассказы", но всё что даёт гугл по запросу - не то. " Денискины Рассказы" Драгунского - не оно точно.
Не особо, конечно, верится, что найду название, слишком малов вводных, но очень бы хотелось эмоционально попасть в прекрасную детскую пору!
P. S перерыл всю библиотеку, которая осталась после бабушки с дедушкой и не нашёл.Выдумать я не мог, отчётливо помню как читал и перечитывал по несколько раз!
С вами говорит самый главный любитель и верный поклонник детской литературы — Malamalama.
О себе я рассказывать не люблю, а вот о волшебной вселенной детских книг — с огромным удовольствием! Ведь именно они помогают малышам понимать окружающий мир, учиться новым вещам, расширять кругозор, развивать свои навыки и фантазию.
Как вы относитесь к увлекательным путешествиям во времени? А если я вам предложу вместе со мной отправиться в прошлый век — далёкий 1939 год?
Эта дата была выбрана неспроста, ведь именно тогда вышло в свет первое издание книги «Волшебник Изумрудного города».
Знали об этом?
Знакомое и нам, и нашим родителям, а теперь и нашим детям произведение Александра Волкова — это замечательно переработанная и адаптированная версия сказки американского писателя и драматурга Фрэнка Баума «Удивительный Волшебник из Страны Оз».
Однако разные поколения читателей помнят это книгу по-своему. За 84 года существования «Волшебник Изумрудного города», над его обложкой успело потрудиться немало известных художников-иллюстраторов.
Давайте же взглянем, как менялся облик любимого всеми детьми и взрослыми произведения.
В 1939 году вышло первое издание книги, с которого началось знакомство советских детей и взрослых с доброй сказкой Александра Волкова.
Обложка первого издания. Художник: Николай Радлов
Иллюстрации Николая Радлова были выполнены в штриховом стиле и в таком виде книга выпускалась "Детиздатом" аж до 1959-го года!
1/2
Первое цветное издание книги вышло в 1959-м году. Это издание было значительно переработано самим Волковым, а также украсило историю об Элли и ее друзьях акварельными рисунками Леонида Владимирского. Впоследствии, художник оформит и все шесть книг сказочного цикла.
1/3
Обложка издания 1959-го года. Образы героев, созданные Леонидом Владимирским станут наиболее популярными на всем советском пространстве на долгие годы.
В 1973 году "Волшебник изумрудного города" был переработан еще раз. Изменения коснулись не только сюжета, но и иллюстраций в том числе. Все правки были призваны лучше связать оригинальную книгу с уже появившимися продолжениями, поэтому, вероятно, многие пикабушники помнят ее именно такой.
Обложка издания 1973 года. Художник: Петр Калинин.
На стыке столетий, в 1989 году, визуальная составляющая книги была обновлена художником Виктором Чижиковым. Его более "мультяшные" иллюстрации отлично вписались в рамки развивающейся культуры мультипликации и сумели захватить множество умов юных читателей на долгие годы.
1/4
Обложка и иллюстрации Виктора Чижикова. 1989 год.
В ХХI веке на обложках "Волшебника" стали часто воссоздавать классические иллюстрации советских художников
1/3
Однако и современные иллюстрации в яркой и красочной стилистике не уступают первозданной классике. Многие книги также стали более интерактивными и удивляют юных читателей своими объемными изображениями, позволяя рассмотреть картинку со всех сторон.
1/4
"Волшебник изумрудного города". Издательство Malamalama. 2023 год. Художник: Ксения Ларичкина.
Спасибо, что проделали этот путь сквозь время вместе со мной! Подписывайтесь и знакомьтесь с интересными фактами и историей детской литературы.
• Malamalama в ВК: https://vk.com/malamalama_ru - там тоже много интересного! • Приобрести обновленное издание Волшебника изумрудного города с интерактивными и объемными картинками вы можете на OZON и WILDBERRIES😉
Согласно популярной в интернете версии, единственное имя собственное в русской народной сказке появилось довольно поздно — и не ради рифмы с «внучкой», а из цензурных соображений. Мы проверили, правда ли это.
Спойлер для ЛЛ:правда
Вот что сообщает популярный блогер Игорь Бигдан (ibigdan): «А вы никогда не задавались вопросом, почему в русской народной сказке про репку только у Жучки есть имя? Остальные персонажи без имён — дедка, бабка, внучка, кошка, мышка. Оказывается, в сказке о репке, записанной в середине XIX века публикатором сказок и фольклористом А. Н. Афанасьевым и опубликованной в его сборнике, собака называется не Жучкой, а сучкой. Жучка появилась позднее в одной из многочисленных адаптаций для детей».
Аналогичные сведения сообщал журналист Сергей Доренко, отмечая роль цензуры в этой истории. Также о ней можно узнать из сервисов ответов на вопросы («Большой вопрос.ru», sprashivalka.com).
«Репка» — сказка народная, поэтому говорить о каком-то оригинале (первоисточнике) было бы не совсем корректно. Произведения устного народного творчества не только имеют свойство со временем видоизменяться, но и зачастую параллельно существуют в нескольких вариантах. Однако мы как минимум можем проследить историю первых публикаций.
Считается, что первым произведение о репке опубликовал собиратель русского фольклора Александр Афанасьев в своём сборнике «Народные русские сказки». В Сети в связи с этим часто упоминается 1863 год, однако мы нашли публикацию этой сказки в издании 1860 года. В более ранних доступных на сегодня источниках она не встречается, хотя само издание — перепечатка аналогичной книги 1858 года, о чём сообщается в начале тома. Саму же сказку, как так указано, записал А. Харитонов в Архангельской губернии.
Что мы видим? Действительно, на подмогу деду после бабки и внучки приходит безымянная сучка — по всей видимости, самка собаки. Небезынтересно также отметить, что после сучки к делу подключается не кошка или мышка, а «нога» (с ударением на «о»), причём только с приходом пятой ноги репку удаётся вырвать из земли. По этому поводу есть несколько версий — например, в издании 1983 года «Народных русских сказок А. Н. Афанасьева» сказано, что это ног-птица, то есть грифон. Но это примечание не совсем согласуется с вологодским вариантом сказки, приводимым тем же Афанасьевым («Бежит ножка по дорожке. "Ножка, пособи репку рвать". Рвали-рвали, не могли вырвать…»). Зато в вышедшем в 1868 году сборнике «Детские песни» под редакцией Петра Бессонова всё сходится: «Прилетела нóга, прилетела дрýга, прилетела третья…». На одной из дореволюционных иллюстраций мы можем видеть ноги в обыденном смысле:
Но нас больше интересует личность третьей помощницы, которая и у Бессонова названа «сучкой». Когда же она стала Жучкой? Произошло это ещё до Бессонова, но вскоре после выхода сборника Афанасьева. В 1864 году основоположник научной педагогики в России Константин Дмитриевич Ушинский выпустил учебник «Родное слово», который обрёл большую популярность и издавался с 1864 года до самой революции по нескольку раз в год. Именно здесь собака обретает имя: «Кликнула внучка Жучку. Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Жучка кошку. Кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Жучка Машку. Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучку за бабку, бабку за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Кликнула Машка мышку. Мышка за Машку, Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку тянут-потянут — вытащили репку».
Как видим, помимо Жучки, Ушинский упоминает также Машку (возможно, кошку) и мышку. Скорее всего, за основу своей адаптации Ушинский взял именно архангельский вариант, опубликованный Афанасьевым, — он отличается от остальных. При этом Ушинский не оставил сведений о том, почему он отказался от слова «сучка», но, если учесть, что в XIX веке слово уже имело в том числе не самый приятный контекст, его поступок понятен. И в дальнейшем учебник Ушинского, который распространялся в самые отдалённые уголки страны, безусловно, мог оказать влияние на устную фольклорную традицию. Так, уже в «Репке», записанной фольклористами в Заонежье в 1926 году, мы встречаем и внучку, и Жучку, и Машку, и кошку, и мышку. В большинстве современных вариантов сказки Машки уже нет, поэтому в них Жучка —единственный персонаж с именем собственным (за некоторым исключением, когда Машка — имя кошки). Что касается нашего основного вопроса, то, действительно, «сучка» стала «Жучкой» уже после первой публикации народной сказки.
Анатолий Алексин писатель несомненно выдающийся. Его коротенькая повесть «Мой брат играет на кларнете» стоит на нашей с дочкой «золотой полке». (Чуткий читатель догадался, что автор этих строк отрабатывает приём «хочешь поругать – сперва похвали»? Отрабатываю.)
Эта повесть так ладно собрана и плотно подогнана – ничего лишнего! – что вызывает эстетическое наслаждение. В ней много благородного сдержанного юмора. Ну, это, например, когда персонаж говорит что-то, выставляющее его в комичном свете, но автор никак не указывает на это читателю. Заметили – хорошо, нет – ну и ладно. Нравственный урок в повести внятный и по-хорошему однозначный: в чужую судьбу с ногами лезть нельзя! Невозможно творить добро насильно. И девочка Женя, несостоявшийся диктатор, в конце концов, это понимает, а значит, её судьба не погублена. Всё будет у неё хорошо...
А начинался «настоящий Алексин» с повести «А тем временем где-то…», опубликованной в 1967 году. Именно в ней найдено то, что на обтекаемом языке советской критики называлось «особое внимание автор уделяет нравственной проблематике». Ну, а если не на обтекаемом, то так: «Знаете ли вы, ребята, что взрослые не всегда правы? Больше вам скажу: бывают такие взрослые, что у-у-у... Просто свиньи!»
«Эге, – смекал проницательный взрослый. – Это же выходит, что и Партия и Правительство не всегда правы!» И начинал ценить Алексина ещё больше.
Анатолий Алексин на встрече с читателями
У меня в детстве оставалось после алексинских книг ощущение какого-то беспокойства, душевной тревоги. Мир в этих книгах часто был несовершенен и несправедлив, бессилен решить встающие перед подростком проблемы. Правильные решения герою приходилось находить самому. Это вроде бы правильно, но...
Что-то тут не так
Давайте вспомним повесть. Вдруг не все её читали. Герой, 13-летний подросток, живёт с папой, мамой и бабушкой. Семья у них хорошая, дружная, но при этом как бы делится пополам: папа с мамой составляют правильную половину (бегают по утрам, белозубо хохочут и всё время строят где-то далеко какой-нибудь очень нужный стране промышленный комбинат, из-за чего почти не бывают дома), а внук с бабушкой составляют неправильную половину: по утрам не бегают, обедать (чтобы не готовить) ходят в кафе, где заказывают только селёдку и сладости, и ещё бабушка проводит Серёжу на фильмы «детям до шестнадцати», откровенно нарушая моральные принципы советского человека – строителя коммунизма.
«Я очень слаба, – объясняла бабушка контролёрам, угрожающе старея и дряхлея у меня на глазах, – он повсюду меня сопровождает… Обещаю вам, что он не будет смотреть на экран!..».
Бабушка любит повторять эту фразу: «Я очень слаба». Возможно, этот лейтмотив привязался к ней, когда её дочь вышла замуж за Серёжиного папу. Ослабела в борьбе за дочь. Поддастся ли теперь и Серёжа инокультурному влиянию отца? Или ей удастся отстоять внука, вернуть к традиционным семейным ценностям?
Разумеется, в повести об этом сообщается полунамёками.
«…Бабушка, обращаясь ко мне, сказала:
– Ну-с, доложу вам: ваш отец образцовый тренер! Моя дочь уже просто ни на шаг не отстёет от него.
И я опять ничего не понял: хвалила ли она моего отца? Или была им недовольна?»
У Серёжи есть друг Антон. Он заика, болезненно застенчив, плохо отвечает у доски и поэтому получает тройки. Его мама говорит: «Если из тебя ничего не выйдет, я утоплюсь». (У Антона нет отца, – вероятно, поэтому мама считает, что из неё самой уже ничего не вышло).
Каждый день родители присылают Серёже из своих командировок письма. По очереди: день – папа, день – мама.
«– Фантастика! – сказала однажды бабушка. – Хоть бы раз перепутали очередь!..
Я не мог понять: восторгается она моими родителями или в чём-то их упрекает».
Каждое утро по пути в школу Серёжа заглядывает в почтовый ящик. И вот однажды по ошибке он вскрывает письмо, адресованное не ему. (Он Сергей, и отец Сергей.) А там...
Со мной случилась беда, Серёжа. Ты единственный человек, которому я могу рассказать. Если ты зайдёшь в любой вечер… Если не зайдёшь, не обижусь. Как уже было однажды… Это можно понять. Привет жене. Надеюсь, у вас все хорошо. Это можно понять.
– ???
На конверте указан обратный адрес, и Серёжа, измученный смутными подозрениями, отправляется по этому адресу. Видит фотографию отца на стене. Не обворожительно белозубого, а жалкого, лопоухого, с тонкой шеей, в солдатской пилотке. «Взгляд его был безрадостным, горьким».
Женщина, приславшая письмо, была когда-то его женой…
Здесь художник (художница?) переборщил. Бывшая жена Серёжиного папы вовсе не так молода и внешне привлекательна, как на этой иллюстрации
«Здесь, в этом стареньком жёлтом доме, отец был худым и страдал бессонницей. Учился… Отсюда ушёл на фронт и сюда же вернулся. Она его лечила… Но почему мне об этом никто никогда не рассказывал? Почему?! Даже бабушка, с которой мы часто обменивались тайнами. А может, она сама ничего не знает?
Я слышал, как однажды, в день годовщины свадьбы моих родителей, отец поднял тост за свою первую любовь. То есть за маму… Значит, эту женщину он не любил?»
Ещё у этой близорукой, сгорбленной, будто придавленной горем немолодой женщины (кстати, сколько лет Серёжиному отцу?..) был приёмный сын, сирота из детдома. Недавно нашлись его родители, и теперь он уходит к ним. Складывает вещи в свой пионерский чемоданчик, оставляет ключ на столе и уходит.
В прошлый раз она писала Серёжиному отцу, когда этот сын был ещё маленьким; одноклассники за что-то устроили ему «тёмную», он бился в истерике, требовал для них жестокого наказания. Мать хотела, чтобы Серёжин отец по-мужски поговорил с ним, объяснил, как в такой ситуации себя чувствовать и как вести. Больше-то попросить было некого. Но Серёжин отец не пришёл и, кажется, не ответил. Что ж, это можно понять. Вот и сын тоже считает, что хвост собаке нельзя рубить по частям. Только махом. И его можно понять...
«Я очень слаба» и «Это можно понять» – два главных рефрена в книге. Перекликаются, как «тик» и «так» в будильнике.
В кульминации повести Серёжа понимает, что не сможет стать ещё одним человеком, бросившим эту женщину. (Вероятно, он для этого «слишком слаб».) В последнее школьное лето перед ним встаёт выбор: лететь с родителями на самолёте в Крым, где море и горы, или ехать к одинокой Нине Георгиевне, и он выбирает ехать. За что отец, так и не узнавший об их знакомстве, упрекает Сережу в «бескрылости».
А можно вопрос?
Рецензент «Литературной газеты» не преминул бы заметить, что тосты не «поднимают», а «произносят». Но это не единственный «вопрос к автору».
Вот, например, Антон. Персонаж эпизодический, по сюжету только один раз и пригодился. Когда Серёжа ищет предлог вернуться в дом Нины Георгиевны, его осеняет: ведь она врач-невролог, а Антон заика! Ему необходимо избавиться от заикания! Чтобы мама не утопилась! Нина Георгиевна соглашается позаниматься с Антоном, но объясняет Серёже: это только чтобы уйти от человека, нужен предлог. Чтобы к человеку прийти, предлог не нужен.
Всё правильно. Ещё один урок благодарно воспринят, повествование логично движется к финалу. Но постойте!.. А что же дальше происходит с Антоном?!
Вылечился он или нет? Разве это не важно – «утопилась» мама или не утопилась?
Это же, получается, Фирса забыли...
Кстати, в повести «Мой брат играет на кларнете» тоже «забыли Фирса» – концертмейстера Лилю. Автор называет её «аккомпаниаторша» (наябедничал рецензент «Литературной газеты»).
...И согласие с нравственной правотой повести даёт трещину. Антон «не наш мальчик», он нам не интересен. Наш мальчик Серёжа, и с ним всё хорошо, он растёт нравственным человеком...
С этого момента уже другими, менее доверчивыми глазами начинаешь смотреть на ту систему ценностей, которая противопоставляется самодовольной и самоуверенной «сверхчеловечности» Серёжиного отца. На бабушку-манипуляторшу, обманщицу контролеров. Получается, это в атмосфере её лукавой слабости выковался правильный Серёжин характер?
Получается – правильно притворяться слабым, уметь лавировать и, совершая выбор, сбрасывать со счетов «лишние переменные» вроде друга или оказавшегося «не на высоте» отца?
Мораль повести, к которой стремится автор, очевидно такова: «Сильный не всегда прав. Более того, не всё то, что кажется нам силой, ею является. Настоящая сила поверяется добротой». Это замечательная мораль. Но почему доброта рождается в атмосфере слабости?
У Юрия Трифонова (кажется, в повести «Обмен») есть фраза: «Слабый не способен на подлость». Но это мысль героя, а не автора.
А у Алексина выходит, что где доброта, там слабость (мягкость, податливость), а где зло (черствость, эгоизм, а возможно и трусость отца), там пробежки, режим дня, и прочая «самодициплина».
Стремился ли автор к такому результату? Вряд ли. Но – что написано, то написано. Написана иллюстрация к стихам Галича:
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы, Не бойтесь мора и глада, А бойтесь единственно только того, Кто скажет: "Я знаю, как надо!"
Но это странные стихи. Кому их автор предлагает не бояться тюрьмы и голода? Тем, кто сидел и голодал? Или тем, кто не знает, что это такое?
* * * Мне кажется, что в детской книге рядом с подростком должен быть сильный взрослый. Например, как у Носова. Носов (писавший, впрочем, для более юной аудитории, чем Алексин, да, это «нюанс») никогда не противопоставлял добро и силу. Он был воплощением доброй силы. И в его произведениях всегда присутствовал (неназидательный, часто незримый) сильный и правый взрослый. Даже там, где формально, на уровне фабулы, никаких взрослых не было. Как он это делал, я подробно рассказывал в статье по ссылке.
Нисколько не сомневаюсь, что Серёжа вырос и стал нравственным авторитетом. А тот, другой... Этот, как бишь его, Антон... Ну, «он мужик, а их на Руси много».
Многие фрагменты не помню. Девушка в послевоенное время работает в полиграфии. Вся повесть построена на ее восприятии цвета. Каждая глава посвящена одному из цветов (напр. Черный - горе, война; жёлтый - радость, пшенная каша). Книга где-то 50-60-х гг.