— Да, это очень воодушевляет. — Урсула положила голову на плечо мужчине в надежде отвлечь его от картины. Но Эстиан не обратил внимания на ее жест, как и на скупую, совершенно неподходящую фразу. Он скорее говорил сам с собой, нежели с ней, не отрывая глаз от прекрасного привезенного днем произведения искусства, которое до глубин всколыхнуло душу вавстравийского аристократа.

— Дидье Вэйлр был отличным портретистом. Вы не найдете знатного дома, где не встретились бы его работы. Он основал собственную школу, имена учеников которой не пустой звук для каждого культурного человека. Но его младший брат, Адэлард… Только поглядите на это! Столько глубины, красоты, страха. Без сомнения, бойня у озера Тил наложила бы отпечаток и на менее чувственную душу.

— Место решающей битвы? И этот художник в ней участвовал? — оживилась баронесса. — Три ваших замка, то есть, я хотела сказать, ходячих замка стиев, там все сравняли с землей. А замок берийцев был огромен и управлялся не только стиями металла, верно? Я читала, что…

— Нет. Адэлард был еще совсем мальчишкой. Школа Дидье располагалась прямо у озера. Ученики, как и большинство жителей близлежащих поселений, почему-то решили, что война пройдет мимо… — Эстиан говорил все медленнее, чувствуя, как пересыхают губы и ускоряется сердцебиение. Закончил он едва слышно: — Но ребенок не погиб. И теперь сияет, как само солнце.

Вперившись взглядом в верхний угол полотна, где красовалась роспись автора, герцог почти не слышал жаркой речи Урсулы.

— Берийцам всегда было плевать на жителей завоеванных земель, сколько бы лет ни прошло! Готова поспорить, что их разведчики даже не подумали предупредить мирное население. А некоторые из них еще смеют утверждать, что это была дезинформация с нашей стороны, чтобы подстегнуть риссирийцев к восстанию! Даже когда линия фронта…

Если бы мужчина не был так погружен в себя, он бы с сожалением отметил, что ошибся в своей новой пассии, ожидая от нее большей заинтересованности созиданием, нежели разрушением. Но перед его мысленным взором стояло полное котлованов пепелище, обломки обугленной деревянной стены, груды изувеченных тел и разбросанные тут и там испорченные холсты и наброски.

— Ты можешь остановить кровь?

— Нет. Слишком много… Слишком устал…

— Держись, прошу. Я тебя подниму.

— Не получится.

— Эстиан-нэки? Если сказала лишнего, простите…

— Прости меня. Она деревянная. Я не смогу ее вытащить аккуратно. Ты что? Почему ты смеешься?

— Оглядись! Здесь же была школа Дидье! Хах! Кх-х-х… Ха… а-а-а-а… Иронично тут умереть… Кх-х-х… Живопись — единственное, что мне никогда не давалось.

— Молчи. Береги силы. Я попробую…

— Смотри! Хо… хорошая работа… Вон там… Смотри… Дай…

— Боги, Аворий!

— Покажи ближе… Не закончена… Но подписана… Не знал, успеет ли… Хорошая ра… кх… х… Если он не погиб здесь, то в будущем засияет, как… как само… а-а-а-а-а…

— Эстиан. Вы меня слышите?

— Аворий? Ты меня слышишь?

— Отдай перстень моему ста… старшему сыну… Летану. И из… из… изви… и…

— Аворий? Аворий! Пожалуйста, нет.

Мраморный герцог вздрогнул.

— Знаете, — он повернулся к Урсуле, выглядевшей встревоженно, — я всегда немного завидовал стиям воды. Их способности чувствовать направление, ощущать течения, замечать предпосылки, прогнозировать последствия. Практически видеть будущее.

Баронесса совершенно растерялась. Кинув прощальный взгляд на работу известного пока в узких кругах художника, чей талант явно сохранит ему место в истории, Эстиан нежно поправил волосы Урсуле и прижал ее к себе. Он обнимал ее долго — пока глаза не перестало пощипывать от печальных, но неожиданно теплых воспоминаний и пока ее ответные действия совершенно не оставили прошлое в прошлом.

Необходимость проявить терпение и должное уважение к его интересам лишь усилило пламя страсти баронессы, когда представителям вавстравийской знати пришло время познакомиться наиболее тесно. Первая ночь с новой пассией всегда была полна сюрпризов и игривых нюансов, но по утрам Эстиана неизбежно встречали огромные от удивления глаза и плохо скрываемая обида. Не портя себе настроение мыслями о будущих трениях, герцог нырнул в объятия сладостной усталости и быстро погрузился в крепкий сон, полный приятных отголосков прожитого дня.

В отличие от подавляющего большинства наполненных стиев — потомков Стихий, чья кровь смешалась с людским родом лишь в первом поколении, — Эстиан не избегал весьма тесного общения с человеческими женщинами, несмотря на опасность, которую подобный контакт для него представлял. За всю свою не короткую жизнь герцог превосходно научился препятствовать если не всегда зачатию, то, безоговорочно, рождению собственной погибели. Он не скрывал своих убеждений и методов ни от Урсулы, ни от тех, кто был до нее, уважая право женщины на власть над собственным телом, но раз за разом удивлялся — почти каждая пассия верила, будто именно ей суждено стать особенной и заставить его поступиться принципами.

Мраморный Герцог проснулся в седьмом темном часу оттого, что ему стало трудно дышать. Открыв глаза, в слабом свете догорающих свечей он увидел прямо перед собой лицо мальчишки в обрамлении светлых волос. По круглым мягким чертам и видимой даже в полутьме гладкости кожи Эстиан легко догадался, что еще не пришло то лето, за которое паренек вытянется на добрую ладонь, а его голос начнет трещать и ломаться, как расстроенная лютня. Однако возраст пришельца не умалял того факта, что над герцогом навис наемный убийца: плотно сжатые черные губы и желтые, как у волка, глаза могли принадлежать только маланийцу.

Эстиан открыл рот, но вместо крика из него фонтаном вырвалась кровь. Не было кашля или рвоты, просто поток смердящей железом жидкости изливался из него, стекал по щекам и подбородку на постель, шею и грудь. Выпучив глаза, Мраморный Герцог дернул было рукой в отчаянной попытке расправиться с нападавшим, но его запястья оказались крепко прижатыми к ложу сапогами убийцы. Однако податливому металлу лепнины с изголовья, чтобы откликнуться, было достаточно судорожных, едва ли продуманных движений пальцев.

В водовороте неожиданно захлестнувших его чувств представитель славного рода Шадэнвойдов потерял ощущение заклинаемой бронзы и лишился возможности сопротивляться. Боль, мягкое золото канделябров, отчаяние, простой серебряный кулон Урсулы на тонкой цепочке, холод, недосягаемый и неукротимый черный полумесяц, медь и железо крови, ужас, тяжесть на ладони от перстня-печатки с морским чудовищем, которого там быть никак не могло. Суча ногами и сбивая одеяло, фаворит и советник Правительницы Вавстравии испустил дух. Он так и не успел до конца осознать, что убило его серповидно закругленное лезвие из черного металла, впившееся в шею чуть выше кадыка.

2

Все продлилось шесть размеренных ударов маланийского сердца.

Глаза Эстиана были открыты, он лежал на спине, широко раскинув руки. Растянувшись практически на шпагат, убийца стоял на запястьях грузной жертвы, от которой ожидал большего сопротивления. Его тело было напряжено и вытянуто, стелясь над свежеиспеченным покойником; одной рукой он упирался на неподвижную грудь, второй — все еще надавливал на рукоять. С глухим скрежетом лезвие опустилось на позвоночник, и маланиец второй раз за время, что находился в роскошных покоях, услышал, как изменилась частота дыхания женщины, лежащей на другой стороне поистине исполинского ложа. Первый раз это случилось во время хруста гортани ее мужчины.

Как и любому наемнику из Малании, мальчику были не интересны биографические сведения о нанимателях или целях, поэтому он ничего не знал о личности любовницы герцога. Все, что убийца мог о ней сказать, — это то, что не назвал бы ее сон чутким. Женщина потянула на себя одеяло, сместившееся от предсмертных судорог ее покровителя, перевернулась на бок и затихла.

Выждав несколько секунд, убийца практически стек с кровати, не только не потревожив покой спящей, но и не запачкавшись в продолжающем растекаться озере крови. Как только маланиец оказался ногами на полу и выпрямился, его сердце прекратило свою спокойную работу и, затрепыхавшись, рухнуло куда-то в брюхо: он увидел изголовье ложа. На мгновение ему показалось, что это тянутся худые руки толпы мертвяков — с длинными тонкими пальцами и опасными когтями. Мимолетный образ развеялся быстро, но реальность все равно пугала: места́, где раньше была лепнина из цветов и то ли поросят, то ли жирных младенцев, покорежились и выгнулись внутрь десятками острых штырей разной длины и толщины. То, что его не задело, было, без сомнения, невероятным везением.

Испуг, так быстро сместивший воодушевляющую гордость, поспешил уступить место яростной злобе. Мальчик вырвал свою каму из шеи отозвавшегося хлюпаньем трупа и метнул оружие в большую картину, изображающую, без сомнения, Ракгара — славного сына величайшего из Великих. Маланиец знал, что людям-заклинателям и тем более чистокровным стиям нужно в первую очередь калечить руки, иначе могут возникнуть проблемы, но пожелал повторить позу нарисованного воина, затейливо проводившего время с женой.

Медленно подходя к полотну, наемник ругал себя, беззвучно шевеля губами. Он не хотел выказывать непочтение духу и все еще считал свою забаву стоящей, явно впечатлившей жертву в последние секунды жизни. Но то, что он не заметил, как по воле стия начали расти металлические шипы и колья, едва не распоровшие его, было непростительным.

Довольно шумно втянув носом воздух, молодой маланиец высвободил из полотна свое оружие. Поглядел на окровавленное ложе поверх лезвия из черной стали — металла, который невозможно заклинать, — и вернулся к телу герцога за трофеем. Пока мальчик извлекал жилы, он искренне дивился тому, как вавстравийка продолжала наслаждаться миром грез.

Движение воздуха, скользнувшего по волосам, привлекло внимание наемника к закрытому окну, в котором, видимо, притаилась щель. Убийца сразу перехотел уходить по уже зачищенным коридорам, решив спуститься из окна и тихо умертвить несколько стражников еще и в саду. Обледеневшая стена и скрипучий снег будут непростыми препятствиями, которые помогут ему доказать самому себе, что он не просто везучий, а хоть чего-то стоит. На просьбу нанимателя обойтись наименьшим числом непричастных жертв уязвленному мальчишке было плевать.

Покинуть место преступления юному маланийцу, уже доставшему из небольшого заплечного мешка моток веревки и аккуратно вглядывающемуся во тьму, царящую снаружи, помешала женщина. Ведь каким бы крепким ни был сон любовницы герцога, он явно был тревожным, так как та в очередной раз перевернулась, обнажив значимую часть своих прелестей и обняв одеяло, которое должно было их прикрывать. Кинувший прощальный взгляд на ложе мальчишка не смог сдержать интереса.

Женщина спала. Золотые волосы рассыпались по подушке шелковым ореолом. Вытянутое лицо с длинным острым носом и вздернутыми бровями хмурилось и шевелило тонкими губами. Худые белые руки крепко прижимали к себе голубую ткань, закрывая маленькие грудки, однако спина, талия, подтянутые бедра обнажились перед неотступным оком ночи. Перед желтыми глазами убийцы.

Маланиец не находил ее красивой — тощая, поджарая, — он не сомневался, что, если до нее дотронуться, твердость мышц под бледной кожей не уступит его собственным. Наемник слышал, что любая вавстравийка умеет обращаться с оружием. Но он был молод и еще не имел собственной жены, поэтому отвести полный юношеской завороженности взгляд оказалось ему не по силам.

Женщина спала. А граница между голубой и черной от крови тканью уже почти дотянулась до нее, несмотря на колоссальные размеры ложа. Со стороны убитого алые капли одна за другой едва слышно падали на пол. Ни этот звук, ни тошнотворный металлический запах, пропитавший комнату, не мешали сну любовницы убитого. Чего говорить о стоящем над ней пришельце, который был не громче ее собственного дыхания. Бесшумный гость провел рукой по воздуху над ее изгибами.

Вдруг маланиец почувствовал присутствие. Затем увидел боковым зрением, как смутные очертания, только лишь напоминающие человеческие, словно ткутся из теней. Мальчик знал, что стоит ему повернуть голову, чтобы постараться рассмотреть своего потустороннего спутника, как того уже не будет на прежнем месте. Было ли это верным духом, желающим ему помочь, или чем-то иным, враждебным и неизвестным, — юный наемник не знал, но всегда, когда это появлялось, все нутро маланийца скручивалось от смеси ужаса и благоговения.

Бесполый голос, не имеющий силы, высоты, тембра — ничего, кроме сладкого давления. Будто отчетливый шепот, странно громкий, мгновенно заставивший вспотеть, но едва ли отличимый от собственных мыслей и уж точно не способный потревожить чужой сон. «Давай, — искушал его голос, — ты ведь хочешь. Развлеки нас обоих. Раскрась все красным. Докажи, что никто, пусть даже Правитель, не имеет права спокойно спать, пока живы лучшие из лучших. Давай. Ты не веришь, но она воин. Попробуй. Сильный противник и вкусная женщина… Первая женщина… Разорви ночь криком. Развлеки нас обоих…» Мальчик отпрянул от ложа. «Нет. Я не буду слушать. Уже скоро я смогу выменять себе жену. Я не хочу чью-то женщину».

«Она ничейная. Ты ее такой сделал. А теперь сделай ее своей. Давай». Маланиец сглотнул. Свет догорающих свечей с издевкой отразился в скатившейся по щеке слезе. «Нет. Нельзя. Здесь… все другое. Я не смогу забрать ее. Она не подарит мне сына». «Убей. Ты же хочешь. Убей не как женщину, а как воина. Ты же жаждешь увидеть вавтравийку в деле. Победи, а потом убей. Разрежь, разруби, поломай, разорви». «Молю, замолкни! Мне разрешили убрать на своем пути всех солдат, но никого больше. Я должен сделать работу чисто. Должен. Она… она осознает свою никчемность, когда поймет, чего избежала. Поймет, как ей повезло».

Женщина шумно вздохнула и открыла глаза.

Иллюстрации к главе "Роль Мраморного Герцога"

Большой ознакомительный фрагмент на Author.today

Роман полностью на Литрес

Специальное иллюстрированное издание на Литрес

Оба издания в ВК-сообществе автора

Несмотря на то, что Якен Хгар появился в истории всего несколько раз, а его экранное время невелико, этот персонаж оставил много вопросов о своих мотивах, целях, а также о дальнейшей судьбе. А после определенных событий Якен и вовсе просто исчез. Так что же с ним произошло на самом деле? Давайте попробуем разобраться.

Валар моргулис, так сказать.

История сериальной версии Якена Хгара

Формально Якен появляется еще в самом первом сезоне сериала. Там он предстает в виде преступника, пойманного в Королевской Гавани и посаженного в темницу.

Новый десница короля Нед Старк приказывает освободить Якена и других заключенных и передать их рекрутеру Ночного Дозора— брату Йорену. Тот должен сопроводить преступников на Стену на севере, где их ждет посвящение в члены Ночного Дозора и служба в нем до конца жизни.

Несмотря на трагичные события в столице, когда Нед Старк был обвинен в измене и казнен, Йорену удается вывести отданный ему отряд из города и отправиться в путь. Якен, а также двое других преступников — Рорж и Кусака — путешествовали в клетке, так как были опасения, что они могут бежать в пути.

Также в этом отряде ехали и другие персонажи, завербованные в Ночной Дозор: поваренок Пирожок, Джендри и Арья Старк, выдающая себя за мальчика.

В пути Якен знакомится с Арьей и заводит с девочкой некое подобие дружбы. Он отдает должное ее храбрости и буйному нраву и приносит извинение за своих спутников в клетке, которые угрожают Арье расправой, если она не принесет им пива.

Спустя время отряд Йорена подвергается атаке войск Ланнистеров. Самого вербовщика убивают, и в суматохе факел падает рядом с деревянной клеткой, в которой ехали Якен Хгар, Кусака и Рорж. Прутья загораются, и трое преступников оказываются на грани гибели.

Однако их спасает Арья, которая бросает Якену топор, с помощью которого ему удается выбраться. Впоследствии все выжившие члены отряда попадают к Ланнистерам и оказываются в замке Харренхолле, разделившись. Там в это время хозяйничает Григор Гора Клиган, который ежедневно пытает и убивает захваченных людей.

Вскоре в замок прибывает Тайвин Ланнистер и берет Арью себе на службу в качестве чашника, не подозревая, кто она такая. Прислуживая во время военного совета, Арья замечает среди солдат Ланнистеров Якена Хгара, который, очевидно, переметнулся на их сторону.

Когда Якену и Арье удается поговорить, бывший преступник благодарит девочку за спасение. Он отмечает, что Арья забрала у Многоликого Бога три жизни, и для баланса ему нужно отдать три других. Поэтому Якен обещает убить любых троих людей по приказу Арьи.

Девочка последовательно просит Якена расправиться сначала с палачом в Харренхолле, а затем с сиром Амори Лорхом. А вместо третьей жертвы Арья просит Якена помочь ей бежать. Сначала тот отказывается, но когда Арья угрожает третьим именем назвать его собственное, Якен соглашается.

Он устраивает Арье и ее друзьям (Пирожку и Джендри) побег, поубивав стражников у ворот. Сам Якен тоже сбегает — после этого его наверняка бы раскрыли и казнили. Неподалеку от замка Якен и Арья встречаются.

Ассасин предлагает девочке отправиться на другой континент, в Браавос, чтобы пройти обучение в храме Безликих и стать такой же умелой убийцей, как он. Когда Арья отказывается, Якен отдает ей монету и делится секретным паролем, по которому ее примут там, если она все же решится принять предложение.

После этого Якен на глазах Арьи преображается — его лицо меняется, и спустя мгновение перед Арьей оказывается совсем другой человек. Он прощается и уходит, но перед этим называет Арью по имени и фамилии, давая понять, что всегда знал, кем она является на самом деле.

Возрождение в виде учителя в Храме Безликих

Спустя еще несколько приключений и пережитых опасностей Арья все-таки попадает в Браавос, чтобы обучаться в храме Безликих. Там ее встречает неизвестный человек, который поначалу говорит, что не знает никакого Якена Хгара. Однако на следующий день он меняет свою внешность и предстает перед Арьей в привычном для нее виде — в образе Якена.

В храме Арья узнает, что Безликие могут менять внешность — у них хранятся лица многих людей, и эти лица ассасины используют для своих целей. А именно — чтобы незаметно убивать людей, на которых им указывает Многоликий бог.

Якен начинает учить Арью и тренировать. Он передает ей знания Безликих: как двигаться незаметно, как сражаться, тихо передвигаться, затеряться в толпе и т.д. При этом Якен требует от Арьи отказаться от своего "Я" — чтобы стать Безликой, девочка должна стать "никем", как и он сам.

Помогает Якену другая Безликая, девочка по прозвищу Бродяжка. Они постоянно испытывают Арью и в итоге ослепляют ее с помощью яда. После этого Якен отправляет воспитанницу выживать на улицах города. В итоге Арья действительно отказывается от своего "Я", и Якен объявляет ей, что она прошла испытание.

Но Арья вместо того, чтобы стать "никем", убила Бродяжку и пришла за головой Якена Хгара. Но тот вместо того, чтобы защищаться, сказал, что теперь-то она прошла испытание до конца. После этого Якен насадился на приставленный к нему кинжал Арьи и отпустил ее из храма.

В дальнейшем Якен Хгар больше не появлялся в сериале. Погиб ли он от укола Иглы (клинка Арьи) или просто остался в Браавосе, продолжая служение Многоликому — неизвестно. Многие ожидали, что он возникнет в финале — благодаря своей способности менять лица Якен мог бы эффектно появиться и помочь Арье в нужный момент. Но этого так и не произошло.

Однако в книгах у персонажа несколько иная история, и дела его в Вестеросе не закончены.

Книжная версия: Якен Хгар продолжает свою тайную миссию в Семи Королевствах

В сериале Арья обучается в Браавосе у безликого с внешностью Якена Хгара. И хоть там тоже упоминается, что под этой внешностью может скрываться кто угодно, однако учитель девочки ассоциируется именно с Якеном.

Однако в книгах таких ассоциаций нет. Арью там обучает Добрый Человек — безымянный безликий, который имеет внешность старого и доброго мужчины. Якена же девочка больше никогда не встречала.

Однако это не значит, что он исчез из истории.

Спустя время Якен Хгар, уже в другом обличье, появляется в богатом портовом городе Староместе, где располагается Цитадель Мейстеров — сосредоточие научных знаний Семи Королевств.

В Староместе Якен предстает в образе мужчины, которого окружающие называют Алхимиком. Он знакомится с одним из студентов, обучающихся в Цитадели — пареньком по имени Пейт. Алхимик (то есть Якен Хгар) предлагает мальчику настоящую золотую монету в обмен на одну услугу — надо всего лишь выкрасть ключ, отпирающий все двери в Цитадели.

Мальчику это удается, он отдает ключ Алхимику и действительно получает за это золотую монету. Пейт пробует золото на зуб, чтобы удостовериться в его подлинности, и убедившись в этом, уходит. Вот только спустя короткое время он умирает, потому что на монету был нанесен яд.

А уже в конце книги Пейт снова появляется в истории — он прислуживает таинственному архимейстеру Марвину по прозвищу Маг.

Таким образом, становится понятно, что это Якен Хгар в обличье Пейта. Он никуда не исчез из Вестероса, а продолжает свою миссию, в чем бы она ни заключалась. Он намеренно проник в Цитадель мейстеров, и не просто так, а приблизившись к одному из самых загадочных ее обитателей — Марвину Магу.

Марвин известен тем, что в отличие от своих "коллег" верит в магию и даже, как поговаривают, практикует ее.

Какие цели преследует Якен, мы пока не знаем, однако хочется надеяться, что Джордж Мартин все-таки допишет свою сагу и раскроет судьбу и планы этого персонажа.

Кстати, отдельный вопрос — зачем Якен Хгар вообще оказался на этом континент, почему позволил себя схватить, посадить в клетку и отправить в Ночной Дозор? Думаю, стоит посвятить его мотивам отдельную статью — там тоже есть, что разбирать, да и персонаж крайне любопытный.