— Плохо, — нахмурилась бабка, глядя на диагнозы. Затем перетасовала карты и повторила. Выпал панкреатит и внематочная беременность. — Древние силы, — посмотрела она на нас исподлобья. — Я с таким не сталкивалась и не знаю, что вам советовать. Чувствую, есть какая-то связь по моей специфике, но менее научная. Энциклопедией тут не поможешь.

— Ладно, пойдем мы, — откланялся дядя Саша.

— Давайте хотя бы флюорогр-р-рафию сделаем и биохимию кр-р-рови провер-р-рим, — замурлыкал огромный черный кот, преграждая нам путь.

— Отстань от них, Баюн! — гаркнула бабка. — Мы их потом на диспансеризацию пригласим.

Дело затянулось, стало рвать наши плотно забитые работой будни. У дяди Саши никогда не было висяков, а тут прямо удар по репутации. Епифанов ходил к нам ежедневно как к себе домой и ныл, ныл, ныл… Открытие отеля откладывалось, а кредиты сжирали остатки епифановских сбережений.

К делу подключили нашего покойного товарища Лисина. Его душа оставалось прикованной к Безрадному из-за грехов, совершенных им при жизни, что оборвалась в нашем лесу. Теперь он вынужден выполнять общественно полезные работы, чтобы заслужить искупление. Но даже призрак не смог обнаружить следов своей братии.

— Я тоже не вижу их, и мне от этого не по себе, — призналось привидение и попросило перевод в другую часть леса — подальше от этой чертовщины.

Тем временем отель уже был истоптан вдоль и поперек. Следы появлялись не только на полу, но и на стенах, потолке и даже на крыше. Всюду была земля. Епифанов не расставался с веником и шваброй, стараясь спасти свой и без того сомнительный бизнес.

В какой-то момент дядя Саша понял, что мы работаем неправильно и надо действовать более рационально. Прибегнув к старым картам и расспросив знатоков истории, мы исключили несколько факторов: дом не стоял на месте погоста, здесь не проводилось казней, обрядов, здесь не было пожарищ, а до Епифанова вообще никто в этом месте дома не строил. Мы имели дело с девственно-чистой территорией. Но кто же тогда постоянно топчет газон, шепчется и портит имущество?

— Слушайте, а откуда они идут? — спросил я, когда мы в очередной раз смотрели втроем на медленно пропадающие следы.

— Ниоткуда они не идут! — вопрос, кажется, взбесил не спавшего уже месяц Епифанова. — Доходят до конца дома и на этом всё! Их цель — свести меня с ума, и, видит Бог, у них это получается.

— Не думаю… — сказал дядя Саша, жуя колосок и глядя, как на земле тают следы, а примятая трава снова выпрямляется. — Ты прав, Денис Денисович, вопрос хороший, — похвалил он меня. — У вас колышки есть какие-нибудь? — обратился он к Епифанову.

— Куски арматуры остались, а что? Думаете, это вампиры? Пронзим им задницы, то есть сердца и забетонируем? — просиял тот.

— Вам бы поспать как следует, — с жалостью посмотрел на него участковый и попросил принести арматуру.

Воткнув железяки в землю по ходу следов, мы получили направление. Затем натянули веревку так, чтобы она касалась всех колышков, и смогли определить примерную траекторию пути. Обойдя забор, мы с дядей Сашей оказались на подступах к лесу и поставили еще одну метку. Вернуться решили утром, когда сумерки ослабят свою хватку и можно будет что-то разглядеть. Епифанова заковали в наручники и насильно забрали с собой в участок, чтобы тот хоть немного прочистил мозги крепким восьмичасовым сном. Мы же с дядей Сашей прикорнули всего на три часа и, наполнив желудки кофе, вернулись к нашей метке.

— Смотри, Денисыч, трава неровно растет, — указал мне дядя Саша на еле заметную полосу.

Мы пошли по ней, и уже через минуту вечный полумрак древнего леса принял нас в свои объятия. Чем дальше мы следовали, тем четче вырисовывалась тропинка. С каждым новым шагом трава становилась всё мельче и всё больше теряла свою жизненную силу, превращаясь в мертвое сено, пока в один момент окончательно не сменилась черной сухой землей.

— Я эту дорожку раньше не видел, — сказал я.

— А-на-ло-гич-но, — ответил дядя Саша, а сам достал карту леса и принялся наносить на нее новую линию.

Вскоре лес начал меняться. Приближаясь к неизвестному ельнику, мы оба прекрасно понимали, что дело пахнет очередным проклятым местом.

Наконец дорожка вывела нас на поляну, окруженную черными когтистыми деревьями, злобно тянущими в наши стороны острые шипы. Земля здесь была черной, как ночное беззвездное небо, словно являлась его отражением.

— Дядь Саш, а разве на улице не день?

— Ты забыл, как тут время движется? — строго спросил начальник, но я заметил в его взгляде непривычную тревогу. Он тоже сомневался.

На поляне было пусто. Мы сделали несколько шагов вперед, и тут до нас стали доноситься голоса. Их были десятки, и в основном женские. Они то шептали нам что-то длинной скороговоркой, то отрывисто кричали, то превращались в издевательский смех. Но мы не чувствовали чьего-то присутствия, словно всё это было обрывками старой малоразборчивой звукозаписи. Чем ближе мы подходили к центру, тем голоса становились сильнее. Несколько раз мне под ногами попадались головешки и мелкие косточки животных.

— Давно они горели, даже очень, — заметил дядя Саша, подняв одну из обугленных толстых веток. — Земля здесь такая мертвая, что на ней даже ничего не гниет. Не удивлюсь, если наткнемся на козлиный череп или фигурки из корней.

— Ты знаешь, что это за место? — схватил я за рукав начальника.

— Догадываюсь. Старое место шабаша. Судя по всему, заброшенное.

— Ведьмы? — догадался я.

— Они. Но у нас тут ведьмы уже лет триста не водятся, насколько я знаю, — дядя Саша внимательно оглядывался по сторонам, словно ждал, что кто-то выскочит из ближайших кустов. — Кажется, я понял в чем дело.

Я попросил не тянуть с ответом, а заодно и с пребыванием нас в этом жутком месте.

— Дом стоит на ведьминой тропе, — наконец сделал вывод лейтенант.

— А если на человеческий перевести?

— Ведьмы шли сюда по той дороге, где Епифанов поставил свой отель. Видимо, духи прошлого продолжают ходить туда-сюда, потому-то наши призраки их и не видят.  

— И что же делать? — я тоже начал оглядываться по сторонам.

— Ничего, — сказал дядя Саша и повел нас к выходу.

***

— То есть как это ничего?! — набросился на нас посвежевший от сна Епифанов, когда мы объяснили ему суть.

— Мы никак не можем на это повлиять, это не в нашей компетенции.

— Что значит не в вашей? Следы есть?

— Есть, — согласились мы.

— Проникновение на частную территорию есть?

— Вопрос спорный, — сказал дядя Саша. — Раньше эта территория не была вашей, а мы в прошлое вернуться с вашими документами не можем. Поверьте, я бы с радостью выписал всем этим товарищам штрафы, но наш уазик хоть и является машиной вне всякого времени, но перенести нас в ту эпоху всё равно не сможет.

— Ну а мне что прикажете делать? Я же всё вложил в этот отель! — он обреченно рухнул на стул и закрыл лицо руками.

— Сдвинуть ваш отель метров на сто, — предложил я.

— Он у вас идиот? — обратился Епифанов к моему начальнику.

Я обиделся и уже было потянулся к дубинке, но дядя Саша строго посмотрел на меня, и рука моя вернулась обратно в карман.

— Дайте нам еще немного времени, попробуем проконсультироваться кое у кого, — попросил мой начальник и разрешил Епифанову остаться у нас на несколько дней.

Тем же вечером дядя Саша сел на мотоцикл и уехал из деревни, оставив меня за старшего, а вернулся почти через полторы недели, да еще и не один. За талию его крепко обнимала какая-то незнакомая фигура в черной кожаной куртке, черных облегающих джинсах и высоких ботинках на толстой подошве с металлическим носком. Из-под мотоциклетного шлема выбивались кудрявые черные волосы.

— Знакомьтесь. Варвара — потомственная ведьма с южного Урала, — представил мне свою спутницу начальник.

Девушка сняла шлем, и я сразу понял, что она ведьма. Только ведьма может околдовать одним взглядом. Я на целую минуту впал в прострацию и не мог вымолвить ни слова, глядя на ее пухлые угольно-черные губы и в такие же глубокие, как небо над проклятой поляной, глаза. В их темной бездне я терялся, и чем больше смотрел, тем сильнее накатывала на меня необъяснимая, но при этом какая-то желанная тревога. Да и вся они источала столько энергии и силы, что меня невольно бросало в жар.

— А этот робкий птенчик Денисов Денис Денисович — старший сержант и моя правая рука, — засмеялся дядя Саша, глядя на то, как я потерялся рядом с этой прекрасной молодой ведьмой.

Я протянул руку и поздоровался с Варварой, зачем-то еще раз представившись.

— А он у вас идиот, да? — спросила эта мрачная девица, за что я сразу ее возненавидел. — Да ладно, чего ты напрягся-то, шуткую я, — ударила она меня в плечо.

— Дядь Саш, а вот без этих мамкиных неформалов нам никак не обойтись? — все еще обижаясь, спросил я у шефа.

— Никак, — строго ответил тот.

— А ты сам-то не папкин мент? — моментально отреагировала Варвара, намекая на наши с дядей Сашей отношения.

«Ведьма», — подумал я про себя.

— Соображаешь, хоть и не с первого раза, — сказала Варвара, глядя на меня в упор с хищной ухмылкой.

— Пока я при исполнении, чтение мыслей могу засчитать за оскорбление чести сотрудника.

— Глядите, какой строгий, — засмеялась Варвара, и смех этот отозвался в моей душе как прекрасный перезвон будильника в первый день отпуска, когда тебе нужно ехать не на работу, а на море.

Продолжение следует...

Александр Райн

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов

В первую ночь спалось замечательно: тихо — как под водой, а воздух чистый и сладкий. Епифанов дышал вместе с домом и напитывался окружающей его тишиной, пока за стеной не послышались чьи-то тяжелые шаги. Прошли совсем близко — словно в полуметре от самого Епифанова — и это притом, что отельер огородил участок и все в деревне знали, что это частная территория.

«К бытовке, наверное, пошли, инструмент тырить», — решил Епифанов и выскочил на улицу, включив всё наружное освещение, чтобы застать вора врасплох. Зайдя за дом, он обнаружил следы. Быстро засеменив, Епифанов уже собирался крикнуть в спину удирающему наглецу, что на участке установлены камеры (они еще, правда, не были подключены) и утром он подаст заявление в полицию. Но задний двор встретил его пустотой и тишиной. Мир по-прежнему стоял на паузе и был обездвижен. Лишь в пятидесяти метрах за забором монотонно покачивались макушки вековых деревьев.

Епифанов прошел по примятому газону и, к своему удивлению, обнаружил, что следы обрываются в нескольких метрах от дома, словно человек просто взлетел. Тогда Епифанов решил, что тот быстро вернулся назад тем же путем, наступая на собственные следы, но вскоре понял, что начало они берут не у ворот, а прямо посреди двора. Кто-то явно решил над ним подшутить.

К утру следы исчезли — словно их и не было, но хозяин отеля не верил ни в галлюцинации, ни в то, что это могло ему присниться. Конечно, ему, как и всем приезжим, объясняли, что наша деревня непростая и что необъяснимое здесь, скорее, норма. Но разве так не во всех деревнях? Епифанов знал, что единственная нечисть — это люди, а против людей есть методы. Но он решил пока не спешить с выводами и подождать.

Следующей ночью снова послышались шаги. Распахнув глаза, Епифанов не сразу вспомнил, где он. В городе всегда шумно, и к этому привыкаешь. Машины ездят всю ночь или истерят сигнализацией во дворах, пьяные кричат под окнами, ветер треплет жесть на стройках возле дома. И ты просто часть живого организма, а потому не замечаешь его хронических спазмов, бульканья и других движений органов. В деревне же каждый писк комара или крик совы может заставить проснуться.

Снова рядом прошли, буквально за стеной — кажется, даже задели плечом фасад. Епифанов приложил ухо и прислушался: вот прошел первый, пауза, за ним второй — словно идет по пятам. Между собой о чем-то тихо переговариваются, но слов не разобрать. А может, Епифанову всё это действительно кажется, и просто дом натужно шепчет о том, что дает усадку?

Выскочив прямо в трусах на улицу, отельер закричал:

— Харе уже тут слоняться! Вы на частной, мать вашу, территории!

Но его снова встретила сиротливая тихая ночь. Вдалеке залаяла собака, кто-то хлопнул дверью. Но всё это было далеко — в деревне. Лес всё так же меланхолично шелестел верхушками деревьев.

«Может, зверье шастает?» — решил Епифанов, но, найдя следы, понял, что кабаны, лоси и лисицы всё же не носят обуви. Подошва, правда, какая-то странная, да и, судя по размеру, ноги женские. Сегодня следов оставили много, с обеих сторон дома, и шли явно в обратную сторону. Обрывались отпечатки так же — посреди двора.

Проклиная себя за то, что сразу не подключил камеры, Епифанов решил утром первым делом позвонить в контору и вызвать мастера. Он было ступил на порог отеля, как вдруг замер на месте. Грязные земляные следы встречали его на ресепшене и уходили в сторону номеров. Это были не просто следы от обуви, а самые настоящие отпечатки ног. Холодок спустился по спине и замер где-то в области ягодиц. Пришлось крепко их напрячь от греха подальше. Не найдя чем бы вооружиться, отельер сжал как можно сильнее кулаки — оружие не самое грозное, особенно, если говорить о Епифанове. Но если ударить в горло или ухитриться попасть в глаз, то вполне можно одержать верх в битве один на один. Телефон Епифанов оставил в номере, а значит, вызвать подмогу не получится, да и связь тут ловила только в самом дальнем углу участка.

— У нас заселение начнется только через два месяца. Можете забронировать номер на сайте! — крикнул он первое, что пришло в голову. Но никто, разумеется, не ответил.

Ступая медленно — ставя пятку, а потом перекатываясь на носок, Епифанов шел по следу. Дом был наполнен каким-то шепотом: он разносился со всех сторон — то громче, то тише. Слышны были отдельные, но совершенно непонятные слова, и на усадку грешить тут уже не было никакого смысла.

Шаг за шагом отельер дошел до одной из комнат, у двери которой обрывались следы. Вот только дверь была заперта на замок, а ключи лежали в ящике стола на ресепшене. Епифанов глянул ну ручку: та была чистой, до сих пор в целлофане. Дернув за нее, он убедился, что замок надежно заперт. Но следы обрывались именно тут. Накачанный по самые уши адреналином, отельер в два длинных прыжка достиг ресепшена, рывком выдвинул ящик и начал лихорадочно шарить внутри рукой. Отыскав ключи, он вернулся к двери и, с третьей попытки попав в личинку, повернул ключ.

Двухкомнатный номер люкс с джакузи и камином встретил его полумраком. Уличное освещение с трудом пробивалось сквозь неплотно сдвинутые шторы и лишь слегка подсвечивало комнату. Внутри никого. Епифанов потянулся было к выключателю, но тут рядом с ним кто-то прошел. И не просто прошел, а наступил на ногу. При этом Епифанов почувствовал, как ветерок коснулся его щеки, а в нос ударил гнилостный запах.

Вскрикнув от неожиданности, отельер отскочил в сторону — благо в сторону выключателя. Пальцы сработали автоматически — ударили по клавише. Модная люстра в стиле лофт тут же вспыхнула и явила глазам номер за двадцать тысяч в сутки. Никого. А шаги снова раздавались снаружи дома. Не просто шаги. Кто-то бегал и, кажется, смеялся…

***

Вот тогда-то Епифанов впервые и появился у нас в участке и — на свою радость и нашу печаль — обнаружил нас на месте. Мы как раз только вернулись с обхода. День выдался не самый удачный. В деревне начались волнения по поводу разбитого зеркала. Казалось бы, ерунда, но не в Безрадном. У нас такие вещи — на уровне уголовки или катаклизмов. МЧС даже уведомление может прислать.

Дядя Саша поручил мне писать отчет, а сам принимал Епифанова, одновременно с этим принимая сто граммов святой воды. Мне тоже приказал выпить, так как это лучшая дезинфекция против несчастий.

— Ну так вы уже сами нашли решение. Подключите камеры и смотрите, кто там у вас ходит-бродит, — сонно ответил дядя Саша, когда полуночный гость закончил свой рассказ.

— Я-то подключу. Подключу! Но вы же должны знать, кто у вас тут на плохом счету. В деревне три с половиной человека проживает. Наверняка у кого-то из них уже имелись приводы за подобные вещи, — верещал отельер, прогоняя нашу с начальником дремоту.

— Местные у нас люди серьезные. А если же кто из лесу приходит, так это, как правило, сразу всех касается, а не кого-то одного. Обычно поступает несколько жалоб за день. Хотя вы у нас отшельником заделались, всякое может быть… — выстучал участковый пальцами дробь по столу.

— Я не отшельник, — гордо заявил Епифанов, — я предприниматель. Налогоплательщик. Для вашего же Мухосранска стараюсь — поднимаю ему респектабельность, прорубаю горизонты для туризма. И для моего предприятия важна некоторая обособленность.

— Я вас понял. Завтра утром мы к вам зайдем, всё проверим.

— Да что мне утром! Утром никто у меня не шастает. Приходите ночью.

— Опять ночью! — ударил по столу дядя Саша. — Ох-ох-ох… Нам за эти ночные переработки и вредность уже должны памятники из сухого молока поставить, — обратился начальник уже, скорее, ко мне. — Хорошо, будем у вас ближе к закату. Не переживайте, разберемся.

Дядя Саша вытолкал посетителя тактичным пинком за дверь и закрыл участок на три замка.

Утром Епифанов позвонил в контору и выяснилось, что камеры у него все то время были подключены и давно пишут. Можно даже глянуть запись на цифровом облаке. Ругая себя за глупость, отельер выехал за пределы деревни, поймал в свой электронный сачок сеть, скачал записи с камер и поспешил к нам в участок, где заставил нас смотреть свое домашнее кино.

На быстрой перемотке мы наблюдали как Епифанов носится по ночному двору и вокруг дома в трусах и что-то ищет на земле. Больше никого на записи не было.

— Мне не показалось. Я не идиот, — обиженно бубнил Епифанов, и мы понимали, что в одном из двух этих утверждений может таиться правда. Мы-то давно знаем, что невидимость не освобождает преступника от ответственности.

Ночью мы пришли к Епифанову, чтобы во всем убедиться лично.

— Зря вы всё это затеяли. Люди сюда не поедут, — сказал я Епифанову после экскурсии по отелю, где стоимость самого дешевого номера в сутки равнялась четверти моей зарплаты.

— С чего вы взяли? — насупился тот. Епифанов был связан стальными тросами кредитов. Этот отель был его ставкой на зеро. Всё или ничего.

— Места у нас проклятые, все знают.

— Тем лучше, — нашелся тот, — халявный досуг. Занимательная чертовщина. Люди такое любят. Понаедут блогеры со своими расследованиями паранормального…

— Если доедут… — задумчиво произнес дядя Саша, осматривая дом на наличие подкладов и других нелегальных артефактов. — Со строителями не ссорились? Может, не заплатили кому?

— На что вы намекаете? — обиделся Епифанов. — Я со всеми по договору работаю — в белую.

— А с местными проблемы были? Может, кого послали или словом каким недобрым обозвали? — вспомнил дядя Саша про слова о Мухосранске.

— Я неконфликтный человек. Ругаться на ровном месте не мой метод.

Мы с дядей Сашей переглянулись, еле сдерживая смех.

Ночь плавно опустилась на Безрадное, и дневные звуки сменились ночной музыкой: шелестом травы, дыханием холодного ветра. Но по-прежнему никто не приближался к дому. Мы обошли участок по периметру, обследовали дом — тишина.

— Как всегда, стоит приехать в автосервис, и уже нигде ничего не стучит и не подтекает, — ворчал себе под нос Епифанов, сидя на крыльце.

Я уже шел в его сторону, чтобы попрощаться, но тут кто-то круто толкнул меня в плечо. Я замахнулся для ответного удара, но никого не увидел. На земле появились следы. Я потянулся рукой, чтобы схватить невидимку, но поймал лишь пустоту.

Заметив это, дядя Саша двинулся в мою сторону, но тут кто-то отдавил носок его начищенного до зеркального блеска уставного ботинка. В доме тоже послышались глухие шаги, а одно из окон отеля резко пошло трещинами и лопнуло. Несмотря на ущерб, Епифанов радостно запрыгал на месте:

— Ага! Я же говорил! Говорил!

Дядя Саша нахмурился и достал из кармана самый мощный оберег, каким можно было противодействовать любой силе — хоть физической, хоть потусторонней, хоть прибывшей из дальнего космоса — ксиву полицейского, и громко произнес:

— Лейтенант Цаплин. Представьтесь и предъявите ваши документы!

Продолжение следует...

Александр Райн "Цикл рассказов про Безрадное"

Дорогие читатели, буду рад вашей поддержке!

Вот тут можно угостить печенькой

Тут подписаться на телегу

Тут посмотреть список моих ближайших литературных концертов (сегодня выступаю В Тюмени, следующий на очереди Омск)

— Путай сколько угодно — у меня полный бак бензина, а другой бак полон кофе, так что я хоть всю ночь готов кататься! — громко кричал дядя Саша неизвестно кому. В лесу, кроме нас, не было ни души. Только вековые деревья провожали нас, скрипя стволами, словно насмехаясь над нашими жалкими потугами казаться хозяевами планеты.

Я понятия не имел, куда мы едем, потому что деревня закончилась полчаса назад, а впереди были только бесконечные деревья. Судя по засохшим следам мотоциклетных колес, кроме дяди Саши здесь вообще редко кто-то ездил.

— Подъезжаем, — радостно крикнул лейтенант и показал мне на ельник, к которому вела наша еле заметная дорога.

Лес смыкался, как кулисы на сцене театра, а еловые ветки хлестали меня по лицу, выбивая остатки сна. Выехали мы в пять утра.

— Ты на часы глянь, — усмехнулся дядя Саша, заглушив мотор.

— Да часов шесть, наверно, мы где-то с час ехали, — сказал я, но начальник подначивал меня заглянуть в телефон, и я заглянул. Часы на экране показывали девять вечера.

— Чё за фигня? Глюк, наверное.

Я заблокировал устройство, но тут дядя Саша показал мне свои наручные часы. Стрелки показывали то же самое.

— Время тут иначе идет. Скоро стемнеет, доставай фонарики.

Остаток пути мы шли пешком, потому что елки жались друг к другу, как влюбленные старшеклассники, а я все надеялся, что за очередным деревом нас ждет выход из леса. Но нас ждала какая-то несуразная лачуга без окон, слепленная из дерьма и палок. Именно на такую хибару я и смогу рассчитывать через двадцать лет службы, если не возьму ипотеку и не начну откладывать с первой зарплаты.

— Соль давай, — прошептал дядя Саша, и я достал полосатую пачку, а заодно пистолет.

Надорвав уголок, участковый медленно обошел хижину, высыпая на землю белый порошок.

— Что мы делаем? Тут какие-то запрещенные плантации, что ли? — я не понимал сути действа.

Тут из лачуги послышался сдавленный женский крик и глухой удар, будто стул упал на дощатый пол.

— Смотри, — дядя Саша навел луч света на соляной круг, и я заметил, как он начал чернеть. — Теперь уже не уйдут. Будем проводить разъяснительную беседу. — Он приосанился и уже во весь голос сказал: — Хозяева, открывайте!

— Пошел вон, мент! — раздался из хижины такой оглушительный рев, что деревья задрожали, а у меня из рук выпал «макаров».

— Открывай, говорю! На вас жалоба поступила, — все тем же веселым голосом продолжал лейтенант.

— Кто это? Давайте уедем, — взмолился я, чувствуя, что ввязываюсь в какую-то сомнительную авантюру.

Изо рта у меня вырывался пар. Ночь быстро опускалась на лес, и уже было непонятно, с какой стороны мы пришли и где мотоцикл.

— Я сейчас сам тогда открою! — не слыша моих просьб, дядя Саша выудил из подсумка гранату и потянулся к чеке.

— Не дадут спокойно поругаться! — снова раздался голос, и тут на одной из стен хижины вырисовался контур двери.

— Дай воду, — сказал лейтенант, подходя к лачуге.

— Может, лучше ружье? — спросил я, протягивая бутылку с пульверизатором.

— Это в крайнем случае, — замотал он головой, нервно выхватывая из моих рук распылитель. Подойдя ближе, он толкнул дверь ногой. Та резко повернулась на петлях и с грохотом ударилась о стену. Изнутри хлынул свет.

— Чего застыл? Хочешь, чтобы тебе волки задницу отгрызли? — крикнул дядя Саша, а затем повернулся к двери и рявкнул: — По углам разошлись, или стрелять буду! Через секунду он исчез внутри.

Словно в подтверждение его слов, неподалеку раздался тоскливый вой. Уже через мгновение я залетел следом в странное жилище. На пороге я заметил почерневшую соль.

Несмотря на запах сырости, в доме было достаточно сухо. Пол действительно был сложен из досок. Имелось большое окно, которое снаружи видно не было. Часть мебели была перевернута. Возле стены в осколках стекла лежала рамка с фотографией. Под потолком висели часы с кукушкой, а стрелки на них шли в обратную сторону. В одном из углов, скрестив руки на груди, стояла невысокая женщина с длинной растрепанной косой. В полумраке ее лицо казалось то молодым, то отталкивало обилием морщин, за которыми еле просматривались черные глаза.

Рядом с окном, насупившись, стоял зеленый мужчина, чье тело было покрыто не просто растительностью, а целой экосистемой: в его бороде копошились какие-то жучки, на плечах росли грибы, а из ушей выползал плющ.

Дядя Саша, вооруженный «Мистером Мускулом», заряженным святой водой, хладнокровно переводил прицел с хозяина дома на хозяйку.

— Не-не-нечисть, — вырвалось из меня со стоном. Рука сама потянулась к распятью, но дядя Саша взглядом запретил мне предпринимать какие либо действия и в особенности мочить штаны от страха.

— Это чё за выкормыш? — фыркнул зеленый, явно намекая на меня.

— Это Дениска, из Питера. Прислали на подмогу мне сегодня утром.

— Младший сержант Денисов, — зачем-то уточнил я.

— Денис Денисов? — нагло усмехнулся хозяин. — Родителям лень было думать, что ли? Отчество, небось, Денисович? Солист группы «ДДД»?

— Завязывай давай с сарказмом своим, — строго прервал его дядя Саша. — Жену, вон, довел уже своими подколами и претензиями.

— Да кто кого довел! — вспыхнул мужчина. — Со вчерашнего вечера мне мозги компостирует! Ревность у нее, видите ли, на трехсотом году совместной жизни взыграла!

— Ты тут из себя недотрогу не строй. Можешь бобрам и лосям своим сказки рассказывать. Тебя, между прочим, не раз видели возле топи. На молоденьких болотниц его потянуло. У-у, котяра! Как дала бы! — женщина вытащила откуда-то топор и уже замахнулась, чтобы метнуть в мужа.

— А ну, без глупостей! — лейтенант навел на нее оружие и слегка надавил на спусковой крючок. «Мистер Мускул» слабенько брызнул, будто выжал из себя материал в день сдачи анализов, но этого хватило, чтобы женщина остыла и опустила топор.

— Да не тянуло меня никуда, — обиженно буркнул зеленый. — Сто раз уже сказано, что я проверяю площадь болота! Водяной лезет за границы своего участка — нарушает мои владения. Пока нашу доблестную полицию дождешься, проще самому порядок навести… — последняя ремарка явно была адресована нам.

— Разберемся, — холодно ответил участковый. — Вы по предписанию суда должны совместно посещать психолога, а мне донесли, что на двух последних сеансах вас не было. Вот и результат, — он показал на кавардак. — А еще у меня ориентировка на пропавшего грибника из Дятлово.

— Не знаю я ничего ни про каких грибников. В моем лесу без моего ведома люди не пропадают. Если узнаю, мало не покажется! А психолога вашего — к бесам, — махнул рукой зеленый. — Толку от него, как от дрозда в борьбе с борщевиком. Ох уж этот мне борщевик, лезет, гадина, со всех сторон, скоро выселит нас всех к чертовой бабушке… — на секунду он потерял нить разговора.

— Да ты просто не хочешь над собой работать. Вместо того чтобы дома быть с женой, шляешься по болотам. Как будто я не знаю, что ты избегаешь моего общества и ходишь плачешься бабам этим, жалуешься на свою несчастную жизнь, — разбухтелась хозяйка. — И психолог тебе то же самое говорит: что, если у тебя какие-то проблемы дома, то решать их надо со мной, а не на стороне ныть и привлекать к себе внимание.

— Психолог говорит, психолог говорит, — передразнил ее муж. — Олень твой психолог!

— Товарищ лейтенант, — обратился я к начальнику, — может, распятием их? Чтобы не позволяли себе эти оскорбления?

— Да нет, у них и правда психолог — лесной олень.

— А… ясно, — я решил больше не выступать с инициативами.

— Короче, друзья мои хорошие, — дядя Саша перевернул табурет и присел на него. — Либо вы посещаете назначенного психолога, либо психологом буду у вас я.

Он попросил меня достать из блока пачку.

— Сегодня у нас будет первая беседа, а следующая — через неделю. Прошу, присаживайтесь, — не опуская пульверизатор, предложил лейтенант и закурил сигарету.

— Да иди ты в баню, — зеленый без колебаний встал и направился к двери.

— Все выходы заблокированы, — покачал головой участковый. — Пока не закончим, из дома не выйти, так что в ваших же интересах пойти мне навстречу.

— Тьфу, в собственном доме заключенный, — выругавшись, хозяин вернулся на место.

Мне предложили, пока суть да дело, поставить чайник и заварить облепиху, растущую прямо на спине у мужика.

Кое-как переборов страх, я подошел и протянул руку.

— Аф! — гавкнул этот подлец, напугав меня до чертиков, и загоготал как идиот.

— Хорош уже! — дядя Саша потянулся к гранате.

— Ладно, ладно, не буду больше, — мужчина подставил мне спину, чтобы я собрал урожай, а затем сказал: — Дай тогда и мне табачку, — он выхватил сразу пять сигарет. Жена его тоже не отказалась.

Через пять минут воздух наполнился ароматами чая и сигаретного дыма. Начался сеанс.

За два часа беседы мне стало понятно следующее: цветущего мужика зовут Леший, жену его, соответственно, Кикимора — ну тут и без подсказок можно было догадаться. Живут они в этом лесу с незапамятных времен. Триста лет назад решили свадьбу сыграть. К Кикиморе тогда подбивали клинья то Домовой, то Вий, а Леший в то время был частым гостем у Водяного, где они вместе с русалками куролесили ночи напролет. В общем, брак этот изначально был шатким предприятием. А эти двое друг другу до сих пор старые обиды вспоминают и подозревают в разном.

К концу второго часа меня начало клонить в сон. Расположившись на сундуке, я закрыл глаза и слушал вполуха, словно все происходящее было лишь плодом моего воображения.

— Ладно, прости меня, был не прав, — услышал я сквозь сон ближе к утру и, открыв глаза, заметил, что Леший и Кикимора сидят на одной скамейке в обнимку, а дядя Саша, отложив оружие в сторону, записывает что-то в свою тетрадочку. Потянувшись к рюкзаку, я вытащил консервы и принялся завтракать.

— И ты меня прости… — аккуратно высвободилась из объятий женщина. — И вы, товарищ лейтенант, простите, — виновато улыбнулась она своими полумолодыми-полустарыми губами. Затем встала, подошла к шкафу и, открыв дверку, явила нам седого мужичка в камуфляжном наряде с сумкой грибов на плече и явно находившегося в каком-то анабиозе. — Я его специально украла, хотела, чтобы муж обнаружил и приревновал...

— Родная, ну ты головой вообще думаешь?! — снова повысил голос Леший, но тут же успокоился.

Кикимора влила грибнику в рот что-то из чашки, взятой со стола, и тот резко открыл глаза. Картина, открывшаяся человеку, могла любого ввести в ступор: лейтенант, курящий сигареты и пьющий чай с Лешим; Кикимора, наводящая порядок в доме, и младший сержант, поедающий консервы прямо из банки.

Подумав немного, грибник решил, что в отключенном состоянии как-то спокойнее, и не стал бороться с накатившим обмороком.

Через пятнадцать минут, разблокировав дом и оставив его хозяевам сигареты, мы уже везли грибника на мотоцикле в сторону Дятлово, а потом двинули в Безрадное.

— Ну, как тебе у нас после мегаполиса? — спросил дядя Саша, когда я закончил писать рапорт о находке человека, опустив, разумеется, все странные подробности.

— Да вроде ничего. По крайней мере, нечисть тут, в отличие от той, что в городе обитает, куда человечнее мне показалась. Но поживем — увидим.

— Это точно, Денис Денисыч. У нас в Безрадном нечисть достойная. Так что оставайся.

— Я подумаю, товарищ лейтенант.

— Дядя Саша, — поправил он меня.

— Дядя Саша, — кивнул я.

Александр Райн

Приглашаю всех в свой телеграм канал, где я не только публикую рассказы, но и делюсь новостями о выходе книг и концертах https://t.me/RaynAlexandr

Автор Волченко П.Н.

Сергеич сидел на пригорке и ждал. Ноги гудели. Устал. Набегался за ночь.

Дорога меж кряжистых елей, вилась как раз под ним, а где-то там, вдалеке, за лесистыми холмами медленно и неторопливо всходило солнце. Туман легкими сизыми клочьями расползался из низин, из зарослей, рвался, тончился, и под ним стали проглядываться уже и деревца, и поросль, и сохлый валежник, облепленный зелено-черными плямбами моха.

Хотелось курить, но именно тут, именно в тайге, он себе не позволял дымить – воздух свежий, чистый, напоенный хвойной тягучестью, да еще и с утречка такой морозно свежий. Не гоже такой воздух дымом табачным поганить, разве что запахом костра, да под потрескивающий звонкой искрой уголька – тогда да, но не табаком.

Вдали, по рассветному громко, послышался одинокий звук мотора. Эхато еще по-утренне, после, как туман сойдет, так разноситься не будет. Сергеич прищурился, вглядывался вдаль. Глаза уже не молодые, уже плохо видит в отдалении, а нет – можно углядеть, вон, меж деревьев несется серебристая машинка, следователь из самого района. Ну а как без следователя то по такому делу, тут никак без него, хотя… Кому он тут нужен со своими городскими познаниями, только понатопчет, не углядит ничего и будет в рот заглядывать, слушать и в блокноте своем помечать. Знаем, видали уже пару раз, потому как тайга – это вам совсем не город, не поселок городского типа, тут совсем иначе, и дятлов, да лис не выловишь, чтобы опросить, по камерам не посмотришь, местных элементов судимых не опросишь, кто набедокурить мог. Нет тут ничего – дико тут все, пусто, для них, для городских, для работы в городах же ученых.

А вот уже и близко. Слышно уже и как крошево под шинами хрустит, и даже синие полосы на бортах машины разглядеть можно, где значится столь не родное для русского уха «Полиция», чем им милиция то не угодила. Всё, встала машина, это он, значится, по навигатору шел, до точки добрался, что была обозначена, и встал.

Открылась дверь, вынырнул из салона молодой еще совсем парнишка в форме, фуражку напялил и давай по сторонам оглядываться, высматривать. А ума то вверх глянуть и не хватает. Это тайга, тут надо округ смотреть: и в чащу, и вниз, под пригорок, да и вверх очи ясные поднять никогда не помешает – жизнь то она кругом, и кругом ожидающий может быть.

- Тут я, тут, - подал голос Сергеич, зевнул сладко, перекинул через плечо ремень своего карабина, и неторопливо зашагал вниз. Тропинка сама спешила под его ноги, подставляла спины вросших в землю камушков да крупных валунов, чуть торчащих поверх земли змеистых кореньев. Другому бы они под ноги бросались, чтобы тот споткнулся, покатился вниз с кручи, а ему, Сергеичу, что с малых лет бегал по здешним чащобам, такая дорога только в помощь шла.

- Ну, привет, городской, - протянул мозолистую руку молодому полицейскому, - как доехал, как дорога?

- Поплутал, - лейтенантик виновато улыбнулся, - тут у вас без навигатора…

- Да и с навигатором не сладко. Сергеич я, Иван Сергеевич, а ты?

- Константин Викторович, Костя. А вы тут…

- Да, егерь. Давно я тут, почитай что с самых коротких штанишек, босой тут бегал. Уже почитай тридцать лет тут работаю. Места здесь тихие, спокойные, дичи особо нет, такой чтоб охотник косяком шел, да и  красот – можно в округе и покрасившее найти. Такого у нас, почитай, уже лет как сорок не бывало. Тихие места.

- А это недалеко?

- Да, не сильно далеко. Тут тропы у нас в предгорья, так что редкий брат турист здесь идет, - вздохнул, - тама, у тропы и приключилось. Ты, Кость, как, желудком не сильно слаб? А то ж знаешь – там юшки хорошо пустили, не всякому смотреть на такое сил хватит.

- Да, - он закивал торопливо, но от взгляда многоопытного Сергеича не утаилось, что сбледнулось малость лейтенантику, да и брови выгнулись этак мученически, будто на заклание его сейчас поведут, - мы в криминалистическом морге…

- Ну если в морге, то тогда осилишь, пойдем, Костик, хорошо что по утрянке приехал, свежо еще всё, а то бы… - пока говорил, уже шагал он по едва заметной тропке меж зеленых, росистых кустов, по холодку, по влажной еще с тумана траве, и всё вокруг просыпалось, оживало, где-то далеко-далеко, выдал эхатую очередь-трель дятел, вот неймется птахе. Перелезли через высокий, давно уже поваленный комель сучковатой ели, что замшелил уже,  спрятался в высоком разлапистом папоротнике. Сергеич шел легко, лейтенант же позади тяжело дышал, слышались его порывистые выдохи, и потому Сергеич нет-нет, да улыбался украдкой в бороду, оглядывался, посматривал на молодого, растрепанного чуть надменно, этак свысока.

- Ну что, Кость, отдохнем?

- Э… - вдох и тяжелый выдох, - а далеко еще?

- Почитай дошли уже, всего ничего осталось, - прищурился, вперед глянул, - Низинку пройти, и как на взгорок выйдем, так и место.

- Тогда, давайте, - выпрямился, тоже вперед глянул, - давайте дойдем.

- Ну давай дойдем, - прищурился, вздохнул. Жалко служивого, не знает он, что такое ложбинка в тайге, что такое подъем по ней, ну да и шут с ним – пускай учится.

Поднялись, лейтенантик уж и вовсе из сил выбился, штанишки вона свои отутюженные где-то свежей грязью обмуслявил. Сергеич остановился у комеля здоровой, заваленной ели, спросил:

- Кость, ты это… серьезно. Там зрелище такое – не дай бог. Отдохни сейчас чутка, и давай выдвигаться. А то с устали тебя вывернет, - посмотрел на серьезное, даже с вызовом вскинутое лицо лейтенантика, сказал, - я же не со зла, не так… я ж как лучше.

- Пойдемте, Иван Сергеевич, лучше сразу, по живому. А то я себе напридумываю…

- Это ты молодец. Это верно. Только ты в сторонку, в травку там, не вблизи. Хорошо.

- Что в сторонку.

- Ну пойдем, - похлопал тяжелой ладонью лейтенанта по плечу, по погону вышло, - крепись только.

Мирная, должна была быть, поляна. Все как в книжках в иллюстрациях рисуют: палатка, кострище, котелок над прогоревшими полешками черный, обожженный, чуть поодаль кучка валежника собранного, гитарка валяется, к бревнышку притуленная – красиво, да вот только. Сами отдыхающие – туристы, все вповалку тут. И этак жестко, как на смотре в анатомическом театре. Все пузом кверху, все разверзнуты кишками из этих самых пуз, пялятся безглазыми, пустыми дырами в небеса безоблачные чистые. Все трое, и руки на груди, как в насмешку, сложены, аккурат над взрезанными животами. И все они без обуви, и все они кровью залиты, будто мясник топором махал, и все такие вроде упокоенные, спокойные в своих позах, с руками этими на груди. И воняло тут… жутко. Подсохлой кровью несло, нутряной, особой вонью из вспоротых развороченных животов, гудел охотный до этого дела гнус – мелкий и тот, что покрупнее тоже – лез во чрева, ползал по кровавой, вывернутой коже, обернувшейся к ним своей желтовато противной стороной – с жирком.

- Я… - лейтенант с лица сошел, глаза его подернулись поволокой, замаслились, и…

- В сторонку давай, в сторонку, - Костя успел чуть отбежать, согнулся и его таки вырвало, обнесло душевно, он отвернулся стыдливо, засуетился, надо полагать потащил откуда-то из карманов своих платок, губы торопливо обтер, и только после этого выпрямился, одернул чуть попорченную дорогой форму, обернулся, вздохнул пару раз глубоко, с присвистом даже.

- Это у вас тут первый случай такой?

- Ну был бы не первый, в районе бы про то знали. Глушь, у нас это так, по зверству то не часто бывает. Нет, случалось конечно, что волки задерут, или там медведь, особливо если по пьяному то делу, зверь он шибко хмельной запах не любит, а вот так, чтобы… Нет – это по первости.

- Есть какое подозрение? – спросил лейтенант, старательно не глядя в сторону выложенных мертвецов.

- А какое тут может быть подозрение. У нас не город. Все люди на виду. Да, есть и сидевшие, и такие, что за кадык принять не дураки – куда ж без этого, всё как у людей. Но на такое способного – нет у нас таких. Нет – никого на подозрении. Если только охотники какие проходили.

- Ясно, - кивнул лейтенантик, зачем-то снова поправил фуражку, после выудил из кармана рубахи смартфон, стал обходить место. Не глядя на мертвецов водил над ними своим телефончиком, говорил, - три трупа, предположительно туристы, убийство выполнено, предположительно, в ритуальных целях. У всех трех трупов вскрыты животы, вырезаны глаза, - он сбивался, говорить было ему тяжеловато, хоть и не смотрел на пялящихся пустыми глазницами мертвецов, но вонь то их он всё одно чувствовал, задыхался.

Отошел в сторонку, отключил запись, уселся на валун, снял фуражку, отер лоб.

- Что, друг, тяжко?

- Да, - кивнул, вздохнул, - я, Иван Сергеевич, только же школу милиции закончил и… вот…

- А, что же тебя, молодого да раннего сюда? Так сразу одного?

- А, - зло махнул рукой, - утер пару носов, вот и сослали…

- А это… покойных же как же ты в одного? Ну мы с тобой… Там это… забрать. Эти ваши, медицина, я же понимаю, что с ними еще надо что-то там?

- Конечно. Маячок на телефоне поставлю. Прилетят, заберут, - вздохнул,  - дело то большое, тут можно и на вертолете, а по этим вашим низинкам, да ложбинкам – не протащат, все следы уничтожат. Так, всё! – встал, хлопнул себя по коленям, - дела делать надо. Фу-у-ух! Начнем.

Он снова включил запись на телефоне, заговорил в камеру:

- Первичный осмотр места преступления осуществляется в присутствии местного егеря – Ивана Сергеевича…

- Медведкова, - торопливо вставил Сергеич.

- Медведкова, - повернул телефон, так, чтобы показать егеря на камеру, - дальнейшую оперативную съемку будет выполнять непосредственно он. Иван Сергеевич, - протянул телефон, - тут на экране все видно, снимайте так, чтобы было видно и меня и мои действия. Понятно?

- Конечно.

- Спасибо.

И молодой лейтенант Костя, теперь уже много больше похожий на Константина Викторовича серьезностью своих действий, двинулся к телам.

- Итак. Повреждения тел носят, предположительно, ритуальный характер. Так, - присел на корточки, и в этот раз он уже так не сходил с лица, хоть и бледный был, - Руки сложены на груди, вскрыты животы. Руки, - потянулся, с небольшим усилием, перебарывая окоченение, отодвинул ладонь мертвеца с груди, - кулаки не сбиты, повреждений на ладонях нет. Вполне вероятно, что жертвы были застигнуты в спящем состоянии, или же в состоянии алкогольного опьянения, так как сопротивления не оказывали. Хотя, возможно, и в виду опасности, в случае наличия у преступника, или же преступников, огнестрельного оружия. Так, а что это… - он отодвинул и вторую руку мертвеца, обнажив грудь, там, под ладонями был то ли ожог, то ли гематома – повреждения, - похоже на ожог. Форма интересная. Немного напоминает небольшую ладонь. Женскую, или же детскую. Интересная деталь. – он так же отодвинул руки на втором теле, - Тут та же картина. Полагаю, что и у третьего погибшего те же повреждения. Так, дальше. Края ран на животах имеют рваный характер, либо последствия извлечения внутренностей, либо первичное ранение имело небольшой размер – тычок ножом, или иным острым предметом, с последующим разрыванием.  Нда, - снял фуражку, провел запястьем по чуть вспотевшему лбу, - жестокие тут у вас ребята, Иван Сергеевич, водятся…

- Да нет вроде… Свежевать то, у нас тут каждый с малых лет… Тайга все ж, а вот это вот всё – не, это нет. Наши – нет, наши такого бы не учудили.

- Да я же так, к слову только. Ладно. Продолжим. Иван Сергеевич, поближе, пожалуйста, снимайте. Досмотр личных вещей сейчас проводить буду. Да-да, вот так, чтобы было видно мои руки и что из карманов достаю. Хорошо, спасибо.

Он достаточно сноровисто выложил все содержимое карманов погибших рядом с телами, комментируя свои действия. Набор, в целом, был весьма традиционен: сигареты, зажигалки, спички, коробки с солью, складные ножи, у одного из погибших так и вовсе мультитул обнаружился, какая-то мелочь по деньгам, крупных купюр не было, телефоны. У двоих оказались с собой паспорта в карманах, у третьего видимо паспорт был в вещах, в палатке, в каком то из рюкзаков. Из нагрудного кармана куртки одного из погибших Костя достал то ли сучок, то ли веточку обструганную – интересную. Необычную, над ней явно кто-то поработал старательно ножиком.

- Э… Так же найдено… Иван Сергеевич, а вы не знаете, что это? – и поднес деревяшку на ладони еще ближе к телефону, к камере.

- Как же не знать. Знаю конечно. Это свистулька. У нас детвора такие делает. Нет, прости Костя, делала. Нынешнее поколение такое не особливо любит строгать, это вот, лет с пятнадцать назад такие еще да, делали.

- А эта – свежая, новая. Новодел однако.

- Ну может он и сделал. Этот вот…

Костя поднял паспорт, что лежал рядом с телом, прочитал:

- Мещяриков Антон Владимирович. Родился в городе Москва, паспорт выдан был там же, и… вот, - выдернул из под обложки сложенные вдвое билеты авиалиний, - добрался сюда, в глушь, так же из Москвы, и собирался вернуться туда же. Лет Антону Владимировичу э-э-э, - прикинул в уме, -  двадцать восемь, следовательно вашу стилистику изготовления свистулек он знать не мог, сам бы не сделал. Как-то так выходит.

- Ну проходили где, может кто сделал внучатам на радость.

- Может. А как это вообще?

- Вот, смотри, - Иван Сергеевич взял из его рук свистульку, как-то по хитрому сложил губы, приложился, и по над поляной застонало, засвистело на одной  тягучей ноте, - и эта, тут если пальцем прикрывать, то вот так будет, - снова свист, но уже чуть другой.

- Занятно-занятно. Ясно. Телефон, пожалуйста. Спасибо.

И уже сам с телефоном пошел по поляне этак кругами, все дальше и дальше отходя от мертвецов, от кострища, что был в ее центре.

- Иван Сергеевич, - крикнул он уже почти из подлеска, что был в отдалении, - подойдите пожалуйста.

Сергеич подошел.

- Взгляните, на что это похоже? – Костя присел на корточки в траве рядом с округлым, будто выгоревшим пятном перед ним. Трава в пятне была желтая, жухлая, будто уже отошедшая, но особенно интересно то, что она, вернее – оно, пятно этой желтой жухлой травы, было весьма геометрично, округло.

- Не знаю. Может там, - кивнул на пятно, - пролили что. Керосин какой, ну я не знаю, вот трава и погибла. Я б отсюда в покос не брал, потравится еще скотина.

- Хорошо, понял вас. Там вон, - махнул рукой в сторону, - еще пара таких же пятен. Весьма интересно, я бы даже сказал очень весьма.

- Почему? Ну налили гадость и…

- Потому! Потому, что выходит это было не этаким наитием произвести обряд, а место готовилось! Гадость какую-то разливали, не удивлюсь, что весь бивак окружен такими вот пятнами. Прямо как на заказ, как на заклание наши московские гости пожаловали и расположились в очень интересном месте. Может им кто подсказал именно тут встать? Обычно туристы тут останавливаются?

- Да кто ж их знает. Место вроде хорошее, полянка удобная, как раз после перехода тут остановиться и… - осекся, оглянулся, помотало головой, - Кострище малое, не похоже что часто тут останавливаются.

- Вот и я про то. Фатально неудачно ребята место выбрали для лагеря. А вот и оно, - он победно ткнул пальцем вперед, - еще пятно.

И уже едва не рысью заспешил вперед по разнотравью:

- И тут! – еще вперед, - И тут! Как раз весь лагерь вкруг! Шесть пятен. Все, - окинул взглядом поляну, - все этак равноудалены от центра. Идеально. Версия о ритуальном убийстве в ритуальном месте становится очень даже обоснованной!

- Костя, ну что ты так радуешься, как ребенок прямо. Это же не приключение, не книжка, не роман – люди погибли. Москвичи…

- Это да, конечно, - чуть пристыжено опустил взгляд, - извините. Просто вот… Ну как то сразу оно всё выходит. Давайте теперь на палатку что-ли взглянем? А?

- Давай.

Досмотр вещей из палатки так же делали под съемкой Сергеича. Тот старательно наводил камеру на все действия Костика, а Костя знай себе горазд: вытряхивал, выкладывал содержимое рюкзаков, искал что-нибудь интересное, но что там интересного могло быть? Свитера, штаны, термобелье, еда, таблетки сухого горючего, аптечные принадлежности.

- О! – он победно выдернул из распахнутого рюкзака карту, разложил ее под поблескивающим объективом камеры телефона, - Смотрите, Иван Сергеевич, тут прочерчено. Я полагаю это их маршрут весь. Как думаете, откуда шли?

- Знамо понятно откуда, вот, от речки и… там то, куда шли, и нет ничего – глушь.

- А куда шли?

- Да там гора и… Нет там ничего. Туристы туда и не ходят, разве что кто из опытных – места красивые, а вокруг – ни души.

- Ага. И где они проходили… Вот. Посмотрите. Где они могли по населенным пунктам пройти?

- Какие тут, Кость, населенные пункты. Так, деревни. Старики где доживают, где еще что… Ну вот тут, Симовка. Деревенька. Там живут то в  пяти домах. Старики да Гуська.

- Гуська?

- Вова, бедолага. Он говорит непонятно, за то его Герасимом прозвали. Он убогий. Как ребенок. А он, знамо дело, и Герасим выговорить не может, всё Гуся-гуся повторяет. Потому теперь Гуськой стали называть.

- Это далеко?

- Ну если пешим драпом, то к вечеру отсюда доберемся, а если на машине… за часа три доехать можно.

- Едем?

- А эти… тела тут как же?

- Маячок я отправил. Места тут не людные. Ничего страшного. Вы водить умеете?

- Конечно, что же я то и… Умею.

- Вы за руль сядете, а я пока отчетик накропаю, ну и указания, на что внимание обратить. Хорошо?

- Ну… ну хорошо. Только это… Кость. Там про ритуальное ты говоришь убийство. Это что? Сатанисты, что ли?

- Ой, Иван Сергеевич, знаете сколько всякой погани есть. Хоть сатанисты, хоть вудуисты, хоть почитатели дагона – этой швали во, выше крыши! А в ваших краях, может еще и язычники какие найдутся.

- А то, что денег при них крупных не было. Грабить то оно же тоже – не хорошо, если там по обряду. Должны же были быть у них, москвичи же, и деньги при себе хорошие…

- Иван Сергеевич, не смешите. Не хорошо… Скажете тоже.

Пока ехали Костя мало того, что успел что-то там в своем телефоне написать, он еще и прикорнуть успел, поспал. Сергеич только диву давался, вроде молодой, вроде такого сейчас насмотрелся, да и дело такое – редкое, а нет – вон, давит себе храпака, сопит в две дырочки, спит. Ну не будить же. Сделал музыку потише, а после так и вовсе радио выключил, окно чуток приоткрыл, чтобы покурить, пока хозяин машины спит. Докурил, торкнулся было, как у себя, на уазике, в пепельницу, а нет ее. Ни выдвижной, над прикуривателем, ни на дверце. В окно бычок выбрасывать не стал, зачем портить чистую тайгу, в карман сунул – потом выбросит.

- Эй, служивый, приехали, - легонько расталкивал он крепко прикорнувшего Костю, - Симовка.

Костя вздрогнул, распахнул глаза, а после потянулся сладко, зевнул, нахлобучил фуражку, телефон, что рядом на сиденье валялся, в карман запихнул. Огляделся. Деревенька была и правда из умирающих. Покосившиеся черные избы, завалившиеся сарайчики, почерневшие, заросшие по самую макушку малые заборчики палисадников, разномастные, вкривь и вкось заборы. Даже столбы ЛЭП тут были покосившиеся, едва не падающие, и тоже – чернявые.

Из одной калитки, вышел дедок в фуфайке, в ватных штанах, в сапогах. Засмолил едко запахшую самокрутку, уселся на лавочку у своих ворот.

- Сергеич, а чей это ты нам полицианера привез? Случилось чевой?

- Михал Дмитрич, ничего не случилось, хорошо всё. Это он так, поспрашать, узнать. Туристы пропали, - наклонился к Косте, сказал тихо, - ты им ужасы то особо не рассказывай. Старые люди, нервничать будут, а там и до… Сам понимаешь.

- Да-да, конечно. Иван Сергеевич, я вас понимаю, - Костя закивал торопливо, - У меня у самого дедушка всё близко к сердцу принимает, так ему лучше…

- Ну вот и хорошо, - перебил его Сергеич, обернулся, громко заговорил, - Ну что, Михал Дмитрич, видал ты тут туристов на днях? А?

- А как же шь не видал то? Видал. Тутава проходили вчерась. Кабыздох то мой улаялся весь. Интересный, я те скажу, Сергеич, турист был. Не простой. Обычный то че, идет себе, как в нашу деревеньку зайдет, то давай своими телефонами щелкаться. Эту, сельву делают значится…

- Сельфи? – спросил Костя.

- Да-да, ее самую. Ну там с нами тож, как с этими, с папуасами в Африке, нашли невидаль – стариков в тайге. Будто у них своих пенсионеров не хватает. А енти, значитса, по другому. Эти искали чей-то, они вона, к Фоме Ефремычу в гости, значит, пошли, и тама, у него сидели. А ты ж Фому знаешь, тот еще охотничек, браконьерская его ити душа мать. Он же тута всяк уголок по молодости облазил, вот они с ним и обчалися долго. Хорошие мужики. Денег, значит, дали всем по чуть… И.. ну вот такое дело значит.

- Фома Ефремович, а это, - начал Костя.

- Пойдем, покажу, - Сергеич мотнул головой в сторону, - Ладно, Михал Митрич, спасибо тебе.

- Это, Сергеич, а турист то че? Случилось чего?

- Да пропали, вот нам Фома и расскажет – куда. Найдем, не боись, не один Фома тут все подлески знает, я тоже на что-нибудь да сгожусь.

- Ну эт-то да, найди, обязательно найди, хорошие ребята. Трое их было.

- Знаем-знаем, Митрич, что трое.

Дом у Фомы и правда был очень даже охотничий. Тут тебе и голова лося на стене, и ковер с оленями, и на большом, пузатом телевизоре, на салфеточке ажурной, чучело белки восседает, и ружьишко – старая ИЖевка, вертикалка, на стеночке, рядом с головой лося, висит.

Сам Фома Ефремович, был сгорбленным, плюгавеньким, но все еще весьма шустрым дедком. А может это он так, по старой браконьерской памяти, при виде человека в форме, да в сопровождении егеря суетился. И потому, вместо того, чтобы сразу к расспросам приступить, они за стол уселись, тут же появилась и бутылочка, и старуха его – тоже не шибко рослая, сухонькая, бабулька, на кухоньке засуетилась, чайник поставила, хлопнул холодильник, звякнул нож, сдернутый с подвеса, - снедь нарезала.

- Ну, по маленькой мож?

- А чего бы и нет, - почесал шею Сергеич, - Константин Викторович, ты как на это дело смотришь?

- Я это… при исполнении, да и за рулем.

- По маленькой же. Где тут тебя, в тайге, гайцы ловить будут?

- Ну если по маленькой…

После первой, пока хозяйка все еще суетилась, Костя всё же приступил к опросу.

- Фома Ефремович, тут к вам вчера поутру заходили и…

- Да-да, конечно, справные ребята, с Москвы. Искали они значит чегой-то, к горе, к Моловке путь надо было. Ну им то не то, что сама Моловка надо была, - утер нос, глянул искоса в сторону кухоньки, где бабка его по хозяйству кипишила, и шепотом сказал, - свой у них интерес был. Им надо было места, где духи обживаются, ну и там, где секретка была, Сергеич, может помнишь.

- Не, не помню. И про духов… Тут тайга, тут кругом этим туристам, то дольмены, то духи, то идолы. Куда не плюнь.

- Не, Сергеич, ты это зря. Там то слух такой еще при советах ходил, что де места нехорошие. Я туда и не ходил. Думал сначала - охота будет, раз места не хоженые. Пошел, совсем еще тогда пацан был, с флота только вернулся – свободный, ни жены, ни скотины, а как подходить, солдатик там, солдатик тут. Не, думаю, оно ж мне разве надо? Но места то запомнил.

- А что за места?

- Кость, тут кругом места такие. И части секретные, и шахты ракетные, и точки. При союзе тут, говорят, даже секретные железные дороги были. Фома, ты за туриста говори, легенд и без тебя наслушаться можно.

- А что еще? Я им на карте помалякал, да и рассказал, где чего видал. Там делов на пять минут было, да только справаживать не хотел. Ребята справные, душевные, с расспросами – молодость вспомнил. Закуска у них хорошая была, магарыч поставили, спасибо сказали.

Тут и бабка его с чаем подоспела, присела рядышком, бутерброды на стол выставила, конфетницу раритетную на стол поставила с печеньем да сушками, розетку с вареньем запашистым.

- Да не надо было, - начал было Костя.

В Вологодской области семиклассница отравила 17 одноклассников и учителя, распылив духи с неизвестным веществом. Об этом сообщает газета Череповецкая истина. Инцидент произошел в общеобразовательной школе в поселке Белоусово Вытегорского района. Девочка дважды нажала на распылитель, после чего почти все присутствующие в классе почувствовали недомогание. При этом во флаконе находились обычные духи. Сейчас в обстоятельствах происшествия разбираются сотрудники полиции и СК.

Нам рассказали, ученицы 8 и 9 классов принесли в школу некий флакон – они утверждали, что это духи, и стали ими брызгаться. И на уроке у кого-то пена пошла изо рта, у кого-то появилась тошнота и рвота, у кого глаза покраснели и резь появилась. Через некоторое время, к школе приехала скорая и полиция. В итоге 17 детей вместе и учительницу отвезли в районную больницу на школьном автобусе. Насколько я знаю, даже фельдшеру, который принимал пострадавших, самому плохо стало, его пришлось откачивать. У дочки были занятия на том же этаже. Сама она ничего не почувствовала, а вот другие дети из ее класса жаловались, что у них глаза болели. Эта ситуация очень встревожила всех родителей.. Как стало известно, после случая всех учеников отпустили по домам, вроде бы из-за ротавируса.

В частности, правоохранители устанавливают, каким образом у девочки оказался загадочный флакон. Представители департамента образования Вологодской области подтвердили, что инцидент в школе действительно был, и отметили, что из-за духов никто в больницу не обращался. Отметим, что в этой школе учится более 100 детей, а на первом этаже располагается детский садик. Ранее в Наро-Фоминском городском округе мать и сын скончались от отравления угарным газом. По факту гибели 44-летней женщины и 15-летнего подростка возбуждено уголовное дело.